Текст книги "Каирский синдром"

Автор книги: Дмитрий Добродеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

МЕРТВЫЙ ГОРОД
(Каир, 26 марта 2010 г.)

«Иногда я поднимаюсь на террасу моего дома в коптском квартале, чтобы увидеть первые лучи солнца: они озаряют долину Гелиополиса и склоны Мукаттама, под которым располагается Мертвый город. Это прекрасное зрелище, когда заря понемногу окрашивает купола мечетей и изящные арки могил последних трех халифов, а также султанов, которые правили Египтом с 1000 года».

Так писал Жерар де Нерваль, путешествуя по Египту в 1843 году.

Мертвый город – старое мусульманское кладбище на северной окраине Каира. В 71-м я каждый день проезжал мимо, по пути на Мукаттам, и наслышался про него. Что это – безумное, страшное место, где на могилах роется городская беднота, где рыщут бездомные собаки и витает дух усопших. Так ни разу и не решился заехать. А сегодня, когда ехал на такси из Замалика в Гелиополис, предложил шоферу срезать дорогу через Мертвый город.

Это место меня удивило – спокойным, почти ухоженным видом. После страшных хибар в бедных каирских кварталах Мертвый город выглядел вполне прилично. Настоящие аллеи, семейные участки, огороженные каменными заборами… Внутри стоят нормальные арабские дома, в них – гробницы. Во двориках – часовни, башенки для духов. Есть даже настоящие мечети и мавзолеи.

По пятницам родственники приходят на могилы и устраивают пикники.

Хоронят здесь давно – со времен фатимидских халифов.

Не менее шести соток занимает густо заросший участок Даулята Эфенди Мостафы Рияд Паши – богатого негоцианта эпохи хедива Исмаила. Его покой охраняет детина с мушкетом.

Столетиями в Мертвом городе хоронили зажиточных египтян. Однако в последние годы здесь поселились десятки, если не сотни тысяч – бездомных. И выгнать их невозможно. Они сушат на надгробиях белье и сооружают голубятни – себе и соседям на прокорм. Повсюду ходят курицы, деды в галабиях сидят на корточках и пьют кофе.

Заглянул в один дворик: кривая старуха в тюрбане курила кальян, возлежа на погребальной плите. Подмигнула мне единственным глазом.

Сунулся в другой: подростки гоняли шары на новеньком суконном столе, настоящем. Помахали мне киями.

На перекрестке торговец продавал арбузы. Я вылез из машины, взял один и спросил сколько стоит. Он заломил астрономическую цену – около десяти долларов.

Я выругался:

– Яхраб бейтак! Кус уммак! (разграбь твой дом, мать твою так!) Я же – хабир русий. Мы за тебя, блин, проливали кровь. А ты…

Шофер пришел ко мне на помощь, обозвал торговца бандитом и бросил арбуз на землю. Арбуз раскололся, и цвет его мне не понравился.

Мальчишки с любопытством наблюдали: почему пожилой иностранец ругается на местной мове?

А мне было весело.

Мы покинули Мертвый город. Я был приятно удивлен, как здесь спокойно и семейственно. Ухоженные надгробия, играют дети, курят кальяны старики. Извечный египетский оптимизм. И синее небо, где зависли грифы.

Даже здесь жизнь не так страшна, как в наших российских спальных районах, где загажены подъезды, курит во дворах шпана и разносятся пьяные крики. Откуда в России чувство безысходности? Наверное, дело не в бедности, а в климате и психологии.

ЧЬЯ ВЕРА СИЛЬНЕЕ?
(Вади-Натрун, 27 марта 2010 г.)

Побывал в христианском местечке Вади-Натрун, в монастыре Дейр эс-Сурьяни. Коптские монахи в чепчиках. Прихожане оставляют обувь перед церковью. Почти никто не крестится. Женщины подвывают и улюлюкают по-арабски. Молятся лицом к Востоку.

Это монастыри III–IV веков, на пять веков старше Клюни и древнейших европейских аббатств. Здесь можно увидеть истинное восточное христианство, без сложных ритуалов и церковной иерархии. Без напыщенных проповедей и буржуазных подарков на Рождество. Таким оно было, пока европеец не вошел в церковь в сапогах.

Египетские христиане смиреннее и проще. Они не задают лишних вопросов.

Лишь посетив старые коптские монастыри в Вади-Натруне, можно понять изначальное христианство. Это добрая восточная религия. Чуть ближе к ним – православные, намного дальше – католики, и совсем далеко от изначальной идеи христианства – протестанты. Отдаление от первоначального духа – укрепление люциферического начала, звериного индивидуализма западного образца. Протестантизм американского же разлива – де-факто возврат к Ветхому завету. Это они и сами не скрывают.

Первоначальное христианство, каким оно предстает в Вади-Натруне, внешне очень похоже на ислам. Те же округлые шапочки храмов, та же обувь, оставленная у входа, простые беленые стены и восточные рулады женщин. Почти нет икон. Говорят, они сохранили обрезание.

Недавно смотрел фильм Мела Гибсона о страстях Христовых. В фильме говорили на арамейском. Зная арабский, понимал почти все. Поразил гортанный ближневосточный акцент. Это – другое христианство. В нем звучит чисто бедуинская патетика: это мироощущение возможно там, где скалы, звезды и блеянье одинокого барашка. Мы забыли, что христианство, как и ислам, вышло из пустыни, из Востока.

На арамейском (языке Христа) Бог – звучит почти как Аллах, и проповеди – почти как в Коране. Семитский дух и певучая велеречивость. И Иерусалим – ближневосточный город. Европа христианская – это не Палестина Христа. Готические соборы – идея нордическая, структурная, лишь прикрывающаяся ближневосточным флером. Но кое-что осталось и в европейском варианте. В христианских церквах поют псалмы, если вслушаться – совсем как муэдзины. Аллилуйя – почти как Ля илейха илля лла.

Кто это сказал? По-моему, Эрнст Юнгер: «Христос был палестинцем». И понимайте его так – буквально! Он был брошенный всеми палестинец, говорил на арамейском, почти арабском диалекте и имел в виду совсем не то, что позже изобразили Ватикан и протестанты. Пророк Иса поплатился за свою интифаду.

А ислам? Пронзительно поет муэдзин на рассвете. Мечеть распахнута в четыре утра. И входят в нее те, кто спозаранку идет на работу. Можно ли представить такое в Европе? Факты – упрямая вещь. Затемно, в четыре утра, в Каире они устремляются в мечети, становятся на колени и бьются лбами о пол в утренней молитве.

И в полдень – протяжный вопль муэдзина. И снова – расстилают коврики и молятся. Мечеть еще пользуется доверием. И муллы тоже. А почему? Быть может, сохранили связь с народом, не омертвели сердцем?

Западное человечество идет к закономерному финалу и превращается в сообщество усталых и обреченных одиночек. Но если отречься от мертвящего эгоизма и потребительства, то можно войти в большую умму мусульман и обрести бесстрашие перед лицом смерти.

То, что писал Мухаммад, конечно, нонсенс с точки зрения обыденного разума, но если копнуть поглубже, это супер-откровение, это автоматическое письмо. Чтобы так творить и писать, надо открыться потоку подсознания.

Халед Мохи эд-Дин (марксист, соратник Насера) сказал мне в начале 70-х:

– Читай больше о Мухаммаде. Прочти Максима Родинсона о Мухаммаде. Это был великий сюрреалист, великий вдохновитель. Но его плохо поняли. История Мухаммада более свидетельствует о присутствии Бога среди нас, чем какая-либо другая… но его потомки… пришли к неверным выводам.

А что сказал об исламе Эмманюэль Тодд? Что исламская система семейной спайки ведет к рабству. Их «большая эндогамная семья» не дает развиться личности. Она уничтожает индивидуальность. И губит женщину.

Может быть, ислам слишком человечен и традиционен, потому и медлит с «прогрессом»?

Говорят, в исламских странах плохое отношение к женщинам. Не знаю. Вопрос спорный. Не менее важно – отношение к старикам и детям. С этим у них все в порядке. Посмотрите на отношение к детям и старикам в России. И в исламской Чечне.

Как бы они жили без веры, простые египтяне? Такая бедность, такая беспросветность. А они не душат друг друга и даже проявляют доброту сердца. Это – их ислам. Обиженных и угнетенных. Он очищает раздраженные сердца.

Они искренне полагают, что и другие должны перейти в их веру.

В каирском такси шофер, услышав, что я говорю по-арабски, спросил:

– Ты мусульманин?

– Нет, христианин.

– О, я надеюсь, ты обретешь истинную веру!

Но где-то в глубине моей души шевелился скепсис. Там жил маленький советский пионер, который не верил в религиозную пропаганду, в непорочное зачатие и черный камень Каабы. Он верил в пролетарский интернационализм, в жизнь «сейчас и здесь» и в темное, безбрежное пространство космоса. Переубедить этого пионера было очень трудно.

Рядом с пионером в душе советского хабира жил маленький картезианец. Он тоже сомневался. Не мог понять, что такое жизнь, что есть воплощение и развоплощение людей. Откуда берется «я», непонятно откуда взявшаяся точка зрения, и куда уходит? Он склонялся к мысли, что эта индивидуальность, эта точка наблюдения (назовем ее душой) прилеплена к физическому телу, а затем возвращается в свой резервуар. Такую же мысль высказал и Гитлер, кажется, Шпееру, сидя в берлинском бункере, готовясь к самоубийству.

Печальные мысли приходят в Европе. А Ближний Восток вселяет оптимизм! Теплый ветер, солнце.

Хочется сказать:

– Верую, потому что абсурдно и иррационально! Господи, спаси, сохрани и помилуй!

И мы продолжаем полет в пространстве, в звездной пыли, называемой жизнь.

О МНОГОЖЕНСТВЕ
(пансион «Дахаби», 28 марта 2010 г.)

71-й год, Наср-сити, вечер.

Русские офицеры прикалываются к Махмуду, пожилому владельцу кафе, где вечерами они пьют «Стеллу»:

– Махмуд, а сколько у тебя жен?

– Три, – невозмутимо отвечает Махмуд.

– А как ты их всех можешь удовлетворить?

Махмуд целует себе руки, маленький, пузатый:

– Всех жен удовлетворяю, слава Аллаху! В шестьдесят еще стоит. Как всегда помогают травка гыр-гыр, кока-кола, гибна бейда (брынза), фуль судани (арахис), вера в Аллаха и… кое-что еще.

Русские хабиры смеялись, а мне было не смешно. Почему бы и нет?

Что думал Мухаммад, когда вводил институт многоженства? Он думал об одиноких женщинах, о детях-сиротах, о нерастраченной энергии самцов.

Халед Мохи эд-Дин сказал мне когда-то:

– Запомни, дружок. Ислам был изначально религией освобождения, в том числе сексуального. Они хотели каждой женщине дать мужа, отсюда многоженство. Однако это было неправильно понято. Ислам – религия равенства и сексуального раскрепощения – превратился со временем в архаичную структуру, подавляющую секс.

В основе многоженства – идея свободной конкуренции: за секс надо сражаться! Нищему не достается женщина, он будет прозябать и мастурбировать. А человек удачливый сможет содержать нескольких жен и воспитывать многих детей.

Сдается, для России эта система актуальна: если ты пьяница и бездельник, нечего рожать детей, отягощенных генетически и материально. А если ты мужик нормальный, имей хоть двух-трех жен. Когда первая жена стареет, на подмогу приходит молодая. Это непростой психологический баланс: мужчина должен соблюдать принцип справедливости – не обижать вниманием ни одну из жен и детей.

В Каире я наблюдал, как дружно играют в саду дети от разных жен. Это было трогательно. Мамы сидели за вязаньем и весело болтали. Дети строили большую башню из кубиков. А отец умильно глядел на них с балкона.

История Ахмада и Хасана – она могла случиться и в Х, и в ХХ веке.

История Ахмада и Хасана, двух красивых, сильных мальчиков. От разных жен. Купец Аль-хишмани любил их беззаветно. Когда они выросли, пошли на войну. В бою Ахмад прикрыл грудью Хасана. Оба погибли.

Аль-хишмани сказал:

– Аллах так любил их, что призвал к себе обоих. И матери их ходят теперь вдвоем на могилу братьев.

У арабов – общество мужчин. Женщина, родившая мальчика, повышает свой статус и становится матерью воина: Ум Фарис, Ум Мухаммад, Ум Хосни. Все жены, родившие мальчиков, в почете.

На основе исламского права и исторической практики правоведы определили условия, при которых возможно заключение нового, повторного, брака.

К ним относятся:

– бесплодие или неспособность первой супруги к деторождению;

– условия военного или послевоенного времени, когда число незамужних женщин и вдов превосходит число мужчин;

– физиологические особенности мужчины (сексуальная гиперактивность при условии достаточного материального обеспечения двух или нескольких семей).

Иначе создается почва для прелюбодеяния, которое есть великий грех перед Богом и семьей.

Все три условия для России сейчас актуальны. Российские реалии можно приравнять к военным. Мужчин в исконном смысле мало – значителен процент пьяниц и импотентов. Немногие здоровые и имущие должны взять под свою опеку больше женщин. На практике так оно и выходит. Надо только узаконить это.

О чем говорят такие традиции? Уважайте право мужчины на секс, уважайте право женщины на семью. Делайте все, но в разумных пределах. Лучше узаконить многоженство, чем жить в разврате.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
(пансион «Дахаби», 1 апреля 2010 г.)

Я никудышный антрополог, но кое-что вижу. Выскажу это свое видение уважаемому профессору Гюнтеру в Мюнхене.

Когда мы говорим о русских и арабах, американцах и турках, речь идет не о разных менталитетах, а о разных физиологических типах. Их биохимический состав определяет их мышление.

Тела западной девушки и русской – лишь формально идентичны. Тело западной девушки меня не возбуждает. Физиологический состав западного человека вообще другой. Вкус голландского помидора никогда не будет вкусом помидора кубанского.

Если китайцы считают, что белые по чисто физиологическим причинам не способны достичь истинного просветления, то что считаем мы? Почему мы принимаем за машин американцев? И наоборот. Они принимают за машин нас и удивляются, что русские матери тоже плачут.

Люди – мыслеформы, которые постояно меняются. Меняется мысль, меняется состав крови, меняется смысл каждого в отдельности и всей семьи. Эти процессы носят не только антропологический, но и биохимический характер, и лишь частично поддаются контролю правящих элит.

Пожилые китайцы, отведавшие виагры, не вернутся к толченым пенисам тигров. А ведь когда-то лучшим средством от эректильной дисфункции считалось именно это. Плюс толченые пенисы морских котиков.

Почему китайцы кажутся мне мертвыми? Только потому, что они принадлежат к другой цивилизации? Или процесс омертвения зашел у них дальше? А персы или негры мертвыми мне не кажутся.

И все же насколько теплее народы Ближнего Востока. Говорят, у них много ужаса, у них грязные подъезды и разбитые мостовые, у них не убирают мусор на улицах, бегают бездомные псы и пристают нищие. Это все правда, но там же – великая любовь к старикам и детям, чувство сострадания к родственникам и соплеменникам. У них живые проницательные глаза, а на Западе стеклянные, отрешенные очи смотрят сквозь тебя так, что взвыть хочется.

ЗАЛОЖНИКИ СИТУАЦИЙ
(пансион «Дахаби», 4 апреля 2010 г.)

Уважаемый профессор Гюнтер! Мне кажется, что люди – заложники не только антропологических кластеров. Они также заложники идеологий, времени, ситуаций и собственных фантазий.

Не подтвержденные наукой факты, которые стоит проверить:

– среди англичан больше геев – то ли в силу генетического сдвига, то ли вследствие воспитания мальчиков в закрытых учебных заведениях;

– китайцы находятся в 15-м, самом низком воплощении среди людей, эзотерики утверждают, что нынешних китайцев не стоит путать с китайцами, что жили три тысячи лет назад;

– евреи-ашкенази – самые умные среди ныне живущих людей, это объясняют особенностями естественного отбора в зоне оседлости, то есть в районе польско-белорусской границы;

– у янки – широкие бедра – вследствие потребления маиса и пасленовых культур;

– у русских больной монгольский ген, отвечающий за реакцию на алкоголь, быстрое опьянение и слабая психика; может быть, обращение в ислам и запрет на алкоголь помогли бы спасти русский народ?

– у негров член длиннее; может быть, это объясняется близостью к матери-природе? И наоборот, маленькие члены китайцев – продукт эволюции?

– у хохлов, так они сами говорят, есть особый витамин Ю, который объясняет их легендарную живучесть; говорит ли это о пользе сала?

Подобные вопросы можно задавать до бесконечности.

ЯЗЫК И НРАВЫ
(пансион «Дахаби», 7 апреля 2010 г.)

– Уахишни йа уахишни! (соскучилась!) – голосит кто-то из репродуктора.

– Хабибии-хабибии (любимый), – отвечает другой голос.

Я любил арабский язык. Есть в нем патетика, что ли. Недаром на нем наговорен Коран – он весь в устном, велеречивом звучании. Да и уличная египетская мова – любопытна, похожа на украинскую. На ней хорошо шутить и говорить о девках, хотя серьезные вещи выражать невозможно.

При встрече египтяне уморительно трутся щечками, приговаривая:

– Уахишни йа уахишни! (о, как я соскучился!)

Когда видишь свежевыбритого, необходимо сказать:

– На-иман (ты свеженький).

В ответ:

– На-амта Алла (тебя освежил Аллах).

Если он чихнул, ты говоришь:

– Алла ярхамак (да смилостивится над тобой Аллах).

Но – не «Ярхамак Алла» (это об усопшем).

Они обязательно полощут рот после обеда. И пальцами за деснами шныряют, и мылом промывают. Утерлись, помолились и пошли. Чистоплотный народ египтяне!

Простые солдаты – берут консервную банку с водой и айда в пустыню – совершать туалет. При отсутствии воды сгодится песок. Я никогда не ощущал запаха пота или несвежего белья от здешнего простого народа.

Изречения – банальны и смешны: «Девушки должны выходить замуж (аль-банат лязим татагауз)». Стереотип: самые красивые девушки в Дельте, в Эль-Мансуре. Там квартировали солдаты Наполеона.

Иностранцы – все без исключения хауаги (чурки). На рынке про меня: «Чего хочет этот хауага?» Я грозно топаю на него. Он пятится: «Мистер хороший, мистер не хауага!»

Продавец апельсинов расписывает преимущества женского обрезания:

– Тагмиль – вещь необходимая! (Хага лязим.)

Он поцеловал себе обе руки:

– Это здорово! У нее будет меньше похоти! А ты пристроишься к ней поудобнее и имеешь в свое удовольствие!

Что можно возразить?

ЕЩЕ МОМЕНТЫ

Сочи, конец апреля 1986 года, цэковский санаторий им. Фрунзе.

Я сопровождаю как переводчик старого египетского коммуниста Хамади.

Он вдыхает запах кавказских магнолий:

– Скажи Агарышеву, референту ЦК, пускай дадут мне работу, я друг вашей страны. Хочу сидеть на даче в Сочи и переводить марксистскую литературу на арабский язык. Буду стараться. А то семью в Каире невозможно содержать.

Неожиданно он хлестнул меня веточкой по причинному месту:

– Как твой Горбачев, еще стоит?

Я сжался, ничего не ответил. Египетское хамство. Еле сдержался, чтобы не дать ему в морду.

Утром был Чернобыль.

За завтраком подсела хмурая переводчица с английского и спросила:

– Вы ничего не слышали? Радиоактивное облако идет на Сочи.

Хамади весело рассмеялся.

Египтяне как дети, разве можно на них обижаться?

Каир, март 2010-го. По городу нас водит гид Самир – ухоженный сорокалетний копт в европейском костюме с галстуком. Я говорю «копт», потому что увидел у него на запястье наколотый крестик. В остальном он такой же египтянин, как и все, – ласковый, любящий тереться щечкой и чрезвычайно услужливый.

Когда всю группу немецких туристов загнали в мечеть на Цитадели, я побрезговал, так как вспомнил, что туда надо идти босиком вслед за сотнями людей. Мы с Самиром остались снаружи, закурили на лавочке.

Я спросил Самира, не видел ли он знаменитый в эпоху Насера египетский фильм «Цитадель героев»? Он засмеялся смехом-колокольчиком, погладил меня по руке:

– Вы же знаете вкусы Насера, он любил военно-патриотические фильмы. И этот вот фильм – «Цитадель героев» – занимал особое место в его фильмотеке.

Да, подумал я, – совсем как «Взятие Берлина» на полке Сталина. Или «Освобождение» для Брежнева. Это была эпоха героических постановок. Что примечательно, сегодня гламур совершенно вытеснил и в Египте, и в России военно-патриотическую тему. Одна неправда вытеснила другую.

Интересная тема для культуролога.

Российская культура сегодня максимально приближена к египетской: понимайте это буквально.

КУДА ИДЕТ ЕГИПЕТ?
(пансион «Дахаби», 8 апреля 2010 г.)

Да никуда он не идет! Что в 2010-м, что в 1971-м, что в 1942-м. Та же мелкобуржуазная пошлость.

Буржуазия на Замалике. Закормленный мальчик в Каире. Мама потчевала его пирожными с кока-колой и причитала… Ах, мой бедненький жирненький Гамаль!

Сволочи! Прожрали дельту Нила. Нету на вас джанджавидов!

Жалкие египетские интеллигенты. Болтуны никчемные, пустобрехи, проводят жизнь в кафе и беспрерывных бла-бла-бла. Несчастные феллахи копаются в арыках. А эти, блин, сидят и травят баланду. Вырождение некогда великого Египта.

Воистину, народы достойны своей участи. Ни нам, ни им не вырваться из антропологических клещей.

Что поделаешь? Они такие вот, беспечные, но они по-своему счастливы и умирают спокойно, мир их праху! К тому же их наплодилось очень много. Средиземное море губят миазмы сверхпопуляций: Александрии, Алжира, Стамбула и Афин.

Колониальный блеск в центре Каира потух. Некогда великолепная улица имени Сулеймана-паши Французского (ныне Талаат Харб) – утоптана миллионами бедных шлепанцев. Знаменитое в прошлом кафе «Гроппи» – полупустая кондитерская, где продают банальные пирожные.

Никакого буржуазного шика.

Ничего не осталось от блистательного Каира 40-50-х.

Не осталось и патриотов. Я помню египетских левых. Таких как Халед Мохи эд-Дин. Сейчас их нет. Нормальное критическое мышление исчезает повсеместно – на Ближнем Востоке, в России и Европе. Наступила эпоха торжествующей пошлости и суеверий.

Мир идет в сторону исламизма, консьюмеризма и полной утраты исторической памяти.

Умны ли египтяне? Сложный вопрос. Они очень милы, некоторые представители элиты даже неглупы. Но на уровне массовых представлений господствует потрясающая упрощенность мысли – типа «купи-продай» и «иншалла».

Что показательно, египетские фильмы недалеко ушли от жизни.

Диалоги и психология персонажей поражают идиотизмом, впрочем, весьма близким к реальности:

– Ну когда я выйду замуж, мама?

– Подожди, Мона, мы еще не скопили достаточно денег!

– А ведь я скоро окончу университет и что тогда?

– А ты ходишь за ручку с Гамалем?

– Да, мы ходим за ручку с Гамалем.

– Смотри, не опозорь меня, дочка!

Меня иногда охватывало отчаяние: мне казалось, что в этой стране ничего никогда не изменится, чиновники будут брать взятки, интеллигенция будет рассуждать о благозвучных глупостях, а бесправные низы за чашкой чая шутить на тему замужества. Неизменным бытием Египет очень похож на Россию.

Вывод: египетский уклад, как и русский, построен на неравенстве, коллективизме и светлой вере в завтрашний день.

То, что произошло в Каире год спустя, в феврале 2011 года, казалось, опровергло эти выводы. Бунт горожан, внезапный и свирепый, смел фараона Мубарака. Но что потом? Я вспомнил: такие бунты случались в Египте регулярно, и после них все возвращалось на круги своя. А разве не то же самое происходило в России после каждой революции? Большая разница в одном: сегодня Россия умирает от нехватки людей, Египет – от их избытка. Какой вид смерти вы предпочитаете?