Текст книги "Чекисты рассказывают. Книга 4-я"
Автор книги: Дмитрий Быстролетов
Соавторы: Владимир Листов,Алексей Вергунский,Александр Казицкий,Иван Карачаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)
В ДОМЕ АУСМЫ
Не сиделось старой Аусме в гостях. Накануне упросила ее Велта уйти на ночь к подруге, чтобы молодежь в доме могла весело провести время. «Ничего не поделаешь, молодым свое, а старикам свое», – решила Аусма, но что-то тянуло ее домой. Было далеко за полночь, когда, наговорившись вволю с подругой, она по пустынным улицам Булдури направилась к себе.
Последнее время жила она в какой-то тревоге. Все в доме было будто хорошо: вернулась дочь, принесла ей счастье и новые заботы, которые она приняла с радостью. Вдвоем жить стало веселее, интереснее, и ее однообразная жизнь приобрела новый смысл. Теперь она подымалась пораньше, готовила завтрак для Велты и ждала ее появления в столовой, заботилась об обеде, ужине, торопилась на рынок. А разговоров? Сколько их, этих разговоров?
И все же что-то беспокоило Аусму. Она еще не могла понять, что именно, но какое-то предчувствие томило ее. Впервые насторожило письмо Велты к Гунару. Зачем Велта написала неправду, что она, Аусма, скучает по Гунару? Разве не говорила ей, что прокляла мужа?
«Ну вот, а говорила будет компания», – подумала она о Велте, окинув взглядом темные окна своего дома. Лишь у одного окна, что выходило во двор и около которого стоял письменный стол, через занавес пробивался свет настольной лампы. «Читает или пишет. Видно, вечеринка не состоялась», – решила Аусма. Привычным движением она беззвучно вставила ключ в замочную скважину, тихо открыла дверь и прошла через веранду в коридор. Дверь в комнату была приоткрыта.
Аусма сняла туфли, надела на ноги старые на войлочной подошве шлепанцы и посмотрела через щель в комнату. Сервировка стола была почти не тронута. «Наверное, гости не пришли», – подумала Аусма. Но вот взгляд ее скользнул на диван, и она вздрогнула: там спал мужчина. На спинке стула висел китель. Сомнений не было: Велта ее обманула, выпроводила на ночь из дому, для того чтобы остаться наедине с мужчиной!
Аусма посмотрела туда, откуда падал свет лампы. Спиной к двери там стояла Велта и с увлечением чем-то занималась: то подносила обе руки к лицу, то опускала к столику. «Что она там делает?» – пыталась отгадать Аусма, дошла до середины комнаты и замерла в оцепенении. Велта аккуратно перелистывала какую-то записную книжку и под сильным светом настольной лампы фотографировала каждый листок. В ее руках еле слышно щелкал затвор небольшого фотоаппарата.
Аусма не могла отвести глаз от записной книжки, резко выделявшейся на полированном темном столе в лучах настольной лампы. Свет был необычно резким, сильным, и Аусма вспомнила, что Велта накануне ездила в магазин, купила новую электролампу и заменила ею старую.
Велта не замечала матери, листала страницы записной книжки и все щелкала затвором фотоаппарата. Аусма не могла пошевелиться, поднять руки, чтобы остановить дочь. Не слушался язык, пересохло в горле. Лишь мозг работал ясно и воспроизводил в памяти все, что делала Велта с момента появления в доме. Она вспоминала и связывала воедино то, что казалось сначала лишь странным в поведении Велты. Теперь эти странности приобретали совершенно иной смысл и значение. Становилось понятным, почему вместо обещанных молодых людей привела в дом и споила военного человека – ей нужна была его записная книжка, почему сменила маленькую лампу на более сильную – лучше фотографировать. Цепочка наблюдений и сопоставлений кончилась, и Аусма приходила к выводу, от которого стыла кровь в жилах.
«Шпионка, – подумала она, и у нее перехватило дыхание. – Значит, не напрасно приходил Круминь, Он подозревал Велту и молчал!» Аусма справилась с нахлынувшей слабостью, двинулась к дочери. Она шла неслышно, делая маленькие шаги, хотя ей казалось, что идет быстро и решительно.
В дом ворвался ветер и громко хлопнул незакрытой дверью. Велта вздрогнула, быстро повернулась и столкнулась лицом к лицу с матерью. Из ее рук выпал и глухо стукнулся о пол фотоаппарат «Минокс». Две женщины, мать и дочь, стояли друг против друга в напряженном, отчужденном молчании.
В доме царила гнетущая тишина, лишь слышно было прерывистое дыхание Аусмы. В ее глазах сверкал гнев. Такой взгляд трудно было выдержать, и Велта отвернулась, бессильно опустив руки.
Аусма медленно нагнулась, подняла с полу аппарат, повертела его в руках. Велта молчала.
«Испугалась», – подумала Аусма, чувствуя, как в груди закипала злость. Лицо дочери казалось ей чужим и враждебным.
Тишину в доме нарушила громкая пощечина. Это Аусма неожиданно сильно, наотмашь ударила по лицу Велту.
– Не смей, – простонала Велта, закрыв лицо руками.
Неожиданный приход Аусмы сорвал то, ради чего она осталась в доме с Валентином, и теперь неизвестно было, чем все это кончится. Как поступит Аусма? Как поступить самой? Пасть на колени и просить пощады или отнять, вырвать из рук матери «Минокс»? Минуту поколебавшись, она решительно взяла Аусму за руку:
– Отдай аппарат.
Аусма крепко держала его в руках и, казалось, готова была умереть, но не отдать.
– Шпионка, – прохрипела, задыхаясь, Аусма. – Я найду, кому его отдать. Ты ответишь за себя и своего отца!
Говорила она негромко, шепотом, но в каждом ее слове было столько ненависти, что Велта растерялась.
– Что ты? – Глаза ее расширились от ужаса. – Ты не посмеешь… Ведь я твоя дочь… Они меня арестуют!
– Я этого и хочу, – резко бросила Аусма и пошла в свою комнату. Но не успела сделать и двух шагов, как сзади на нее набросилась Велта.
– Отдай! – громко закричала она, схватив Аусму за плечи. Сильным движением повернула ее к себе, вцепилась в руку, пытаясь вырвать «Минокс». Но Аусма держала аппарат крепко.
ПРОЗРЕНИЕ ВАЛЕНТИНА
Валентин проснулся в тот момент, когда Велта потребовала от Аусмы «Минокс», и до слуха его донеслось: «Шпионка». Это было не обычное пробуждение, а мучительное и медленное возвращение к действительности, как бы из иного мира. Голова раскалывалась от невыносимой боли, сознание путалось, и на первых порах он не мог понять, что с ним происходит, где находится. Он видел двух женщин и не мог понять, о чем они говорят, о чем ссорятся. Хотел рукой дотронуться до головы, проверить, нет ли температуры, но не смог – все тело было тяжелым, словно налитое свинцом. Сознание постепенно прояснялось, и он пытался вспомнить, что с ним произошло. В его мозгу, не способном еще связать воедино события прошедшего дня, промелькнуло воспоминание о море, штормовом ветре, грохоте волн. Затем все яснее стал вырисовываться образ Велты. Видел он ее то задумчивой на берегу, то загадочно улыбающейся в павильоне «Банга», то веселой и внимательной за столом. Ее улыбка сохранилась в памяти, и Валентин обрадовался этому приятному воспоминанию.
До его слуха доносились слова, которым в иное время он сразу же придал бы значение, а сейчас с трудом понимал их смысл. «При чем здесь «Минокс»? Зачем кого-то арестовывать? Кто тут и почему оказался шпионкой?» – думал он.
Смутно припоминался ему вечер в доме Аусмы. Он точно знал, что выпил мало, даже очень мало, но не мог представить, как оказался на диване, разделся, да и раздевался ли вообще? Медленно восстанавливалась память, и он припоминал, что после выпитого коньяку на него навалился сон, наступило какое-то безразличие ко всему. Он сопротивлялся неведомой силе, но выстоять не мог и вскоре оставил Велту в одиночестве за столом, а сам лег на диван. Ему хотелось спать и только спать. Больше он вспомнить ничего не мог.
Звон упавшей со стола посуды как бы ускорил восприятие действительности Валентином. Он понял, что в доме что-то случилось серьезное, и потому между Аусмой и Велтой происходит скандал. Он с трудом повернул голову в сторону Аусмы и Велты, чтобы успокоить их, и взгляд его остановился на столике у кровати Велты, на который падал яркий свет настольной лампы. И то, что он увидел, заставило вздрогнуть. На столике в лучах света лежала его раскрытая записная книжка. Сомнений быть не могло – это его книжка, та самая. А как она оказалась на столике у постели Велты? Предчувствие чего-то непоправимого перехватило дыхание Валентина.
– А-а-а, проснулся? – спросила Аусма, посмотрев на его бледное, встревоженное лицо. – Спал или прикидывался? Подымайся, пьяница! – Она оттолкнула дочь, подошла к столику, взяла записную книжку и бросила на диван Валентину. – Вон из дома!
Валентин стиснул книжку в руке, неуверенными шагами подошел к висевшему на стуле кителю, накинул его на плечи и, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть, направился к выходу. Он уходил из дома, в который несколько часов назад привела его Велта, и, хотя он еще не полностью отдавал себе отчет, что с ним происходит, все же надеялся, что Велта его остановит. Ведь он любит ее. Любит сильно. Так почему же она молчит?
Валентин открыл дверь, перешагнул порог. Он не помнил, как шел по улицам Булдури, невероятным усилием воли заставляя себя держаться на ногах, и про себя повторял: «Шпионка», «Минокс», «Шпионка», «Минокс». Это было похоже на бред, но он не мог отделаться от этих слов. «Записная книжка – вот что ей надо было». Он рванулся с места, чтобы сейчас же пойти в дом Аусмы и задержать Велту. Но тут другая мысль словно поразила его: «Мне тоже придется отвечать!» Он остановился. «Неудачник, – думал он о себе. – Неудачник… Бросила жена, полюбил шпионку, строил розовые планы будущей семейной жизни, а теперь надо готовиться к ответу…»
Валентин не помнил, сколько прошло времени, пока пришел к окончательному решению – задержать Велту. С трудом он доплелся до проспекта Булдури, прислонился к стене какого-то дома, оглядываясь по сторонам в поисках такси. Наконец со стороны Дзинтари послышался гул мотора. Валентин вышел на дорогу, поднял руки вверх. Завизжали тормоза, и перед ним остановился милицейский патруль на мотоцикле с коляской.
– В Комитет госбезопасности, – попросил твердо Валентин. – Скорее!
ПАУКИ В БАНКЕ
Время в разрушенной даче в Булдури текло мучительно медленно. Шредер пришел сюда не на любовное свидание, а на встречу с Велтой и потому нервничал, опасливо прислушиваясь к каждому шороху, порыву ветра. В случае задержания попробуй объясни, почему оказался поздней ночью не в номере гостиницы, где положено быть, а в старой разрушенной даче в ненастную погоду?
Не находил объяснений Шредер и от этого еще больше нервничал, настороженно прислушивался, до боли в глазах присматривался – не идет ли Велта. Она не показывалась, и его брало сомнение, не ошибся ли адресом? Он вспоминал, как ехал на такси, на какой улице сошел, по каким переулкам следовал, но ошибки не находил. Все делал будто бы правильно, ошибки не было: восьмая линия, старая обветшалая дача на ремонте и потому пустующая все лето.
Так где же Велта? Снова посмотрел на ручные часы, стрелки которых на светящемся циферблате показывали половину третьего, подумал: «Полчаса прошло. Сколько еще можно ждать?»
Уйти в гостиницу и ни с чем приехать домой Шредер не мог. В письме к Гунару Велта подала условный сигнал – прислать человека. Он приехал и возвращаться назад, не выполнив задания, не имел права.
Было три часа ночи, и он стал подумывать, что Велта вообще не придет. Обстановка осложнялась, и Шредер глубоко задумался. Он решал свою судьбу. «Игра стоит свеч», – пришел он к выводу.
Дом Аусмы был недалеко, метрах в пятистах, и Шредер преодолел это расстояние так быстро, что только у самого дома почувствовал, как заколотилось сердце, перехватило дыхание. Спринтерский бег был уже не для него. Он осторожно подошел к дому, заглянул в окно в узкую щель, образовавшуюся между рамой и занавеской. Ему показалось, Велта спокойно сидела в кресле и о чем-то думала.
«Значит, с ней ничего не случилось? Сидит в уютной квартире за сервированным столом, а я должен рисковать?» Взбешенный увиденным, забыв об осторожности, он решительно направился к двери дома.
Негромкий стук вывел Велту из состояния оцепенения, в котором она находилась с тех пор, как Аусма ушла к себе в спальню и громко щелкнула замком. Услыхав стук в дверь, она вздрогнула, и первое, что пришло ей в голову, – это тревожная, полная отчаяния мысль: «Арест». Сил не было подняться с кресла.
Стук повторился негромко, но настойчиво. Велта поднялась, подошла к двери, прислушалась, упавшим голосом спросила:
– Кто там?
Из-за двери донеслось приглушенное:
– Открой. Это я, Шредер.
Чувство облегчения сменилось новой тревогой. Чем объяснить, что она не явилась на старую дачу?
– Сейчас, – ответила Велта и, повернув ключ, пустила его в коридор.
– Почему не пришла, как договорились? – прошипел угрожающе Шредер.
Велта как могла кратко и сбивчиво рассказала все, что произошло у нее с Валентином.
– Где «Минокс»? – спросил Шредер. – У Аусмы? Пусти меня к ней!
Не обращая внимания на Велту, он двинулся к двери. Для него сейчас настала та минута, ради которой он приехал, которая решала его судьбу. Взять фотоаппарат со снимками секретных данных и поскорее вернуться в гостиницу – вот что было главное теперь.
Велта поняла то, что не понимал Шредер. Она отчетливо представила картину, которая могла разыграться в спальне матери. Аусма подымет крик, позовет соседей, и тогда задержат их обоих. Получится тот вариант, которого она боялась больше всего.
Отточенные ногти Велты до крови вонзились в руку Шредера, и это еще больше его взбесило. Пытаясь освободиться от ее цепких рук, Шредер надавил на подбородок снизу вверх и далеко назад запрокинул голову. Велте казалось, что трескаются шейные позвонки, в глазах потемнело, превозмогая боль, достаточно громко и четко, угрожающе простонала:
– Пусти, Бодниекс. Пусти, предатель!
Руки Шредера обмякли. Бодниекс? Больше двадцати лет никто не называл его так, и он уверовал, что забыто все, связанное с этим именем. Он стоял, потрясенный услышанным, и, сам того не замечая, отпустил Велту. Она предупредила зло, за каждым словом переводя дыхание:
– Запомни, Бодниекс. Только назову эту фамилию – поставят тебя к стенке, если не в Риге, то в Лиепае поставят.
Все было так неожиданно, что Шредер не мог сообразить, как вести себя. Кто рассказал Велте о нем? Зачем? О, конечно, Гунар. «Одной веревочкой связал меня с Велтой. Предусмотрителен, стервец, – думал Шредер. – Рассчитывал, что в случае ареста я не стану выдавать его дочь, боясь разоблачения моего прошлого». Велта перевела дух и строго потребовала:
– Веди себя тише. Рядом живет начальник милиции. Ты понимаешь, что это значит? Думать надо!
Притих Шредер.
– Как быть? – после некоторого молчания спросил заискивающе. – Без пленки со снимками записной книжки возвращаться нельзя.
– Уходи, – потребовала Велта. – Я сама заберу «Минокс». Без шума и крика. В 10 часов утра жди у Домского собора.
– Хорошо, – согласился Шредер. – Жду.
Велта открыла дверь, он осторожно вышел во двор. Когда до калитки осталось каких-то пять шагов, с обеих сторон около Шредера оказались Круминь и Величко.
– Руки, Бодниекс, руки.
Шредер не ослышался. Второй раз за вечер назвали его по старой фамилии, которую он носил в годы войны.
Ветер разорвал дождливые тучи, образовав просвет, в который выглянула луна и осветила троих, стоявших у машины около дома Аусмы. «Снова встретились, – подумал Шредер, рассмотрев Круминя. – Не напрасно я его опасался». И вдруг в памяти Шредера мелькнула картина в кабинете начальника СД Риги в 1942 году. Сомнения быть не могло. «Теперь все, – решил Шредер. – Конец».
– Приехали, – сказал сержант, когда мотоцикл остановился у здания Комитета госбезопасности.
Валентин вышел из коляски, размял непослушные ноги, поднял голову и посмотрел на здание. Несколько окон, несмотря на поздний час, были освещены. Его провели в просторный кабинет, где за столом сидел пожилой человек и внимательно читал какие-то бумаги.
Круминь отодвинул от себя документы, посмотрел на Валентина, предложил:
– Садитесь, пожалуйста. Здравствуйте.
– Здравствуйте, – ответил Валентин, подошел к столу, но садиться не стал.
– Вас слушаю, – сказал Круминь.
– Прежде всего, – сказал он, – прошу извинить за столь необычный вид. Я хорошо понимаю, что в такое учреждение являться в таком костюме нельзя. Но меня привел сюда особый случай в моей жизни.
На лице Круминя появилась скупая улыбка.
– Я слушаю вас, – повторил он.
– Я буду краток, – начал Валентин…
ОТКРОВЕНИЕ ВЕЛТЫ
Закрыв дверь за Шредером, Велта вернулась в комнату.
Мысли работали предельно напряженно. «Минокс», любой ценой забрать «Минокс», – думала Велта. Шло время, и в сознании Велты все четче вырисовывался план – разжалобить Аусму: «Должно же дрогнуть ее материнское сердце? – спрашивала она себя. – Должно».
– Мама, выйди. Прошу тебя. Мне поговорить с тобою надо.
Велта заплакала. Плакала она долго и безутешно. Аусма спрятала в кармане шерстяной кофты «Минокс», сунула туда руку и вышла из спальни. С кресла поднялась заплаканная Велта и опустилась перед нею на колени.
– Прости меня, мама! Меня заставили. Понимаешь? Заставили. Я не хотела этого делать, – цеплялась Велта руками за ноги Аусмы.
– Порядочного человека никто подлость делать не заставит, – твердо отрезала Аусма.
– Все вы здесь порядочные, – выкрикнула Велта громко. – Все! Вам здесь легко быть порядочными. Попытайтесь быть порядочной там. Я посмотрю, как это у тебя получится. На все смотрите по-своему, по-иному. Не так, как там, и вам многое не понять. – Голос ее дрожал, каждое слово переполнено обидой, болью, на глазах показались слезы. – Я выросла без тебя, – говорила она голосом, в котором содержался упрек Аусме. – Думаешь, легко расти без матери?
Аусма не смогла понять, почему от слов Велты вдруг тупой болью заныло сердце, ожесточенность, которую только что испытывала к ней, уступила место жалости. Аусма была матерью, и те чувства тепла, которые годами вынашивала к дочери, неожиданно и в самый неподходящий момент напомнили о себе. «Права ведь дочь, – думала она. – Нелегко ей было расти без меня. Но что ответить? Рассказать трагедию своей любви и жизни? Поймет ли?»
– Когда мне нужна была твоя ласка, – обидчиво продолжала Велта, – со мною рядом находился отец. – Она умолкла, а затем бросила в лицо Аусмы жестоко и зло: – Отец! А не ты. Но чем он мог помочь мне? Чем? Что он понимал в моих девичьих делах? Какие тайны я могла ему доверить? Первые годы после войны его голова была занята одной заботой – скрыться, чтобы не судили за то, что творил здесь, в Латвии. Но нам надо было как-то жить. Жить! – заплакала Велта. Успокоившись, продолжила: – Нам нужны были деньги. Деньги! Понимаешь? А много ли их мог получить отец за случайно найденную работу? Мы жили впроголодь. Порой днями не было во рту крошки хлеба. И тогда отец заставил меня зарабатывать деньги. Знаешь ли ты, как зарабатывает деньги девчонка в шестнадцать лет?
Велта посмотрела на Аусму долгим взглядом.
– Молчишь? – спросила Велта. – Вот также молчал и виновато смотрел мне в глаза отец, когда я однажды утром принесла и отдала ему в руки свой первый заработок. Он упал передо мною на колени и просил прощения. Но зачем мне были его мольбы? Я ко всему была безразлична и хотела лишь одного – избавиться от этого проклятого мира, необходимости зарабатывать деньги таким путем, каким зарабатывала я. Я! Твоя дочь!
Аусма молчала, потрясенная.
– Тебе этого не понять. Порядочные… Несколько лет спустя отец обрел силу, обзавелся нужными связями среди латышской эмиграции, влиятельных иностранцев. Он решил, что я должна стать разведчицей. Я вышла замуж. У меня сейчас двое детей и прекрасный муж. Но когда у меня появилась семья, я стала бояться выполнять задания разведки. Мне казалось, что меня арестуют, мое счастье рухнет, и я попыталась отказываться от работы. Вот тогда-то и припомнили мое прошлое. Мне пригрозили, что все расскажут мужу. Сама подумай, кому нужна жена с такой репутацией. Вот так и заставили меня приехать в Ригу.
Велта подошла к Аусме, села рядом, положила ей руку на плечо.
– Теперь ты все знаешь. Решай сама. Мое счастье в твоих руках. Отдай мне «Минокс», никому ничего не говори, и я спокойно уеду домой. Буду жить с семьей и благодарить бога за то, что послал мне такую добрую мать. За всю мою жизнь ты ничего хорошего для меня не сделала. Так выполни мою единственную просьбу. Будь матерью.
Аусма поднялась с дивана и направилась к двери.
– Ты куда? – всполошилась Велта.
– Я отнесу «Минокс» куда следует, – ответила твердо Аусма.
– Да ты с ума сошла! – ужаснулась Велта, преградив ей дорогу. – Только через мой труп. Слышишь? Только через мой труп!
У дома остановились машины, слышно было, как громко хлопнули дверцы.
– Кто это? – испугалась Велта.
Дверь раскрылась без стука, на пороге появились Круминь и лейтенант Величко.
– Доброе утро, – приветствовал Аусму Янис и протянул руку.
– Здравствуй, Янис. Здравствуй, – ответила Аусма. Ее холодная, тонкая рука утонула в широкой, горячей ладони Яниса. – Проходите, – пригласила она. – Гостями будете.
– Прости, Аусма, – склонил перед нею голову Круминь. – Не в гости пришли к тебе. Пойми все правильно. Служба есть служба.
– Понимаю, все понимаю, – вздохнула Аусма, отошла в сторону, по щекам ее текли слезы.
Круминь повернулся к Велте, сказал сухо:
– Ваши документы, пожалуйста.
– Вы не имеете права меня задерживать. Я буду жаловаться в посольство, – запротестовала Велта.
Круминь посмотрел документы, ответил:
– Вы нам и нужны. Где «Минокс»?
– Какой «Минокс»? – удивилась Велта и взглянула на Аусму.
Та сидела, привалившись к спинке стула, закрыв глаза. Велта оживилась, приняв молчание Аусмы за поддержку.
– Ищите, – уверенно продолжала она, – я ничего не скрываю, но никакого «Минокса» у меня не было и нет.
«Минокс», – думала Аусма, не открывая глаз. Ей так сидеть было лучше. Только бы не смотреть на Яниса, не выдать тех чувств, которые овладели ею.
– Это провокация или страшное недоразумение, – наступала Велта. – Я приехала к старой, одинокой маме, чтобы побыть вместе, приласкать ее и поддержать.
Быстро подошла к Аусме, обняла за плечи. И не оттолкнула ее Аусма.
– Я понимаю, что меня оклеветал Валентин, – продолжала Велта. – Но поймите, что делает мужчина, когда получает унизительный отказ? Часто клевещет на женщину.
Круминь строго предупредил:
– Меня пока не интересуют ваши отношения с Валентином. Меня интересует «Минокс». Положите его на стол. Иначе я буду вынужден…
– Никакого «Минокса» у меня не было и нет. Оставьте, наконец, нас с мамой в покое! – повысила голос Велта.
Аусма не узнавала ее. Куда девались растерянность и страх, которые овладели ею. Сейчас Велта была совершенно иной – самоуверенной, умеющей постоять за себя. «Все это потому, что я молчу, – думала Аусма, начиная понимать, что «Минокс» имеет важное значение для Круминя. – Дочь – шпионка, а я пытаюсь скрыть ее преступление, копаюсь в своих чувствах…» – осуждала она себя.
Аусма открыла глаза, отчужденным взглядом посмотрела на Велту, оттолкнула ее от себя. Она отталкивала от себя дочь последний раз в жизни и навсегда.
– Возьми, Янис, – сказала глухо. – Прости, что не сделала этого сразу. Пойми, она моя дочь. Моя…
– Это провокация, – все еще пыталась защищаться Велта. – Здесь все было заранее подстроено, чтобы скомпрометировать меня. Не выйдет! Я буду жаловаться.
– Пригласите конвой, – приказал Круминь лейтенанту Величко, не обращая внимания на Велту. – Прости, Аусма, что побеспокоил. Поверь, иначе нельзя.
– Я верю тебе, Янис, – ответила Аусма и, с трудом переставляя непослушные ноги, ушла в спальню.
