Текст книги "Адди (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

   – Мне не стоило вас спасать. Пусть бы вас лучше задрал медведь, – она посмотрела на Доминико, который крутился тут же. – Как ты, старый мёртвый человек, мог такое допустить?

   «Старый мёртвый человек» пробурчал, что умер в самом расцвете сил, но больше ничего не сказал.

   Мальчишкам только и оставалось, что уныло кивать головами. Денис хотел рассказать девочке про людей-кукушек, – не может быть, чтобы её слова: «Максим самый умный, а Денис спас меня от смерти, хотя совсем меня не знал» так просто канули в небытие. Это казалось жутко неправильным. Но Максим взял брата за руку, тем самым связав ему язык.

   – А ягоды я съела! – сказала, наконец, Варра. – Все, до единой. Так и знайте.

   Она посмотрела по очереди сначала на одного, потом на второго брата.

   – Что ж, если у вас нет в планах немедленно погнать меня прочь, мы можем идти дальше. Лес скоро кончится. Я чувствую движение воздуха. Всё так смердит, но я чувствую. Мама мне всегда говорила, что у меня хороший, «верный» нос. Кто, однако, убил всех этих зверушек?

   Максим, наконец, подал голос:

   – Послушай, ты не могла бы выбросить эту штуку? Она опасна.

   Варра презрительно поджала губы.

   – Ни за что. Я пойду впереди и буду вас, малыши, защищать.

   Денис покачал головой:

   – И как ты не испугалась, когда бросилась отбивать нас у медведя?

   Варра на мгновение замерла. Потом призналась:

   – Очень, очень испугалась. Но ещё больше я испугалась, когда увидела, что ты схватился за эту штуку и вдруг начал исчезать. Ты стал выглядеть даже бледнее, чем этот прозрачный господин. И я больше не думала. Я вырвала у тебя зонт, а дальше всё случилось как-то само.

   – Но с тобой всё в порядке...

   Девочка пожала плечами.

   – Наверное, я сделана из какого-то другого мяса. Меня, вместе с братьями и сёстрами, родили мои мама и папа, а вас двоих – ваши. Чему же тут удивляться? Если бы у нас было время, я бы на чём-нибудь погадала. Спросила бы у букашек, почему так, а не иначе. Но если вы хотите знать моё мнение – здесь просто ужасно. Лучше убраться подобру-поздорову.

   Откровенно говоря, после всех этих переживаний братья готовы были грохнуться на землю прямо здесь и уснуть самым крепким из всех возможных снов. Но попробуй не согласиться с человеком, в руках у которого оружие! Даже если это оружие – просто зонт.

   И они двинулись вслед за Варрой. Доминико заставил своё тело мягко светиться и стал похож в своих одеяниях на огромный ночник, привносящий в полный горестно заломленных ветвей лес частичку домашнего уюта. Всё вокруг было похоже на театральные декорации, оставленные на ночь для утреннего спектакля. Когда Денис оборачивался, он видел катившийся следом за ними туман – единственное проявление жизни в смертельно раненой роще. Словно висящая на стене добрую половину твоей жизни картина, на которой вдруг задвигалось, зашевелилось... нечто. Да ещё река, которая теперь никуда не торопилась, а текла тихо, почти вкрадчиво. Там отражалось чёрное, затянутое низкими облаками небо. Ровно потолок. Денис вспоминал, как они с отцом однажды после прогулки не пошли домой, а принялись гулять по стремительно вечереющему Выборгу, а потом по Выборгу ночному. Гуляли и болтали о том, почему звёзды падают с неба, почему луна круглая, как кромка стакана, почему некоторые птахи ночью не спят, а поют и забавляются в садах, словом – о всяком, и мама звонила папе, она не ложилась до их возвращения, а пекла ватрушки с сахаром. И совсем не ругалась. Максим тоже что-то вспоминал, но по лицу его нельзя было понять, что именно.

   Когда становилось трудно идти и деревья выступали на них плотным строем, укрепляя свои ряды молодой порослью, Варра тыкала перед собой сложенным зонтиком. Денису мерещилось, будто трость в её руках превращалась в косу, а то – в копьё или пику, и лес расступался, будто орда ночных кошмаров перед сочащимся сквозь веки светом утра. Дышать становилось легче.

   – Ничего тут страшного и нет, – обыкновенно говорила Варра. Голос у неё был усталый, но по прямой спине Денис имел возможность созерцать её упрямство. – Видите? Вы, мальчишки, поразительно неловки. Стоит пустить вас вперёд, как забредёте в такую чащу, из которой только женщина может вывести.

   Мальчики не спорили. Они просто шли за Варрой, мечтая удержаться на ногах хотя бы до утра.

   20.

   Шатры Грязного Когтя ждали их прямо на опушке. Один за другим дети выстроились перед ними в линейку. Жилища сиу выглядели как вещь, утерянная нерадивым хозяином так давно, что вряд ли этот хозяин впоследствии о ней вспомнит. Если спросят, он улыбнётся и скажет: «Неет, не было у меня никаких красных шатров. На кой они мне сдались? И вот этой хрупкой конструкции для сушки рыбы и разделки туш тоже не было. И коз, которые обглодали этот куст облепихи. И холмиков песка везде вокруг, выглядящих как не выстоявшие против жары и ветра песчаные замки».

   – Это их стрелы были везде там, в лесу? – спросила Варра.

   Максим кивнул, и тогда она прибавила:

   – Значит, и у нас в форте были их стрелы. Значит, если мама и папа по-настоящему мертвы, – вот те, кто в этом виноват.

   Максим покосился на зонт в руках девочки.

   – Может быть, твоя палка не причинит им вреда.

   – Это не простая палка, – сказала Варра. – Это от дождя!

   Как бы то ни было, они взялись за руки и вышли на открытое место. Среди шатров там бродили люди, их перевёрнутые лица выглядели седым пеплом над остывающим костром. Они не были заняты обычными для сиу делами – теми непонятными для постороннего глаза мелочами, которые, по некоторым поверьям, приводят в движение механизм, который вновь и вновь поднимает солнце в небо. Они просто-напросто шатались без дела. Голые ступни шуршали по песку. На сушилке для рыб болталось несколько рыбьих скелетов, с глухим звуком стукались они головами. В черепе мёртвого буйвола жили гадюки, никто не подумал убрать их подальше от детей, которые тоже бродили здесь, будто отбившиеся от стада животные.

   Солнце бросалось на детские глаза как разъярённый росомаха.

   Денис ожидал увидеть луки, из которых выпускали те стрелы, но руки перевёрнутолицых, кажется, были пусты. Из их колчанов, сделанных из сыромятной кожи, просыпался лишь мусор, когда те стукались друг об друга.

   – Они какие-то... жалкие, – сказала Варра. Зонтик она всё ещё держала наизготовку.

   – Посмотри на их глаза, – сказал Максим.

   Но Денис уже и сам видел. Там была темнота, как в глазницах театральной маски, которую Денис однажды видел в питерском музее. Из ртов показывал свои длинные щупальца туман. Сами сиу выглядели как тени, неразумно выползшие на солнце.

   – Они прокляты, – шумел за их спинами Доминико. – Порождения ТЕНИ! Разве вы не видите? Зачем мы вообще сюда пришли?

   – У Варры есть оружие, – сказал Денис ему. – И мой брат тоже кое-что умеет. Если они вдруг нападут на нас, мы...

   Максим, ни слова не говоря, пошёл вперёд, и Денис, схватившись за голову, последовал за ним. Он ожидал в любой момент окрика на птичьем языке сиу (или какой язык у этих пустынных жителей? Змеиный?), но не дождался. Десять шагов... Пятнадцать... Он смотрел вниз. Когда в воздухе послышался слабый запах каких-то пряностей, Денис поднял голову. Люди исчезли. Шатры были похожи на аттракционы заброшенного парка развлечений, которые издалека выглядят что надо, и даже вывеска, кажется, вот-вот загорится приветливым неоном, но ты подходишь ближе и видишь, что у гигантской статуи Деда Мороза отсутствует добрая половина корпуса, а внутри свили гнёзда воробьи, да торчат во все стороны ржавые арматурины. Что американские горки больше похожи на останки динозавра. Что на обрывках газет, которые раньше ютились в будке билетёра, а теперь разбросаны всюду вокруг, можно разглядеть дату за добрых пять лет до нынешнего дня. И невольно начинаешь задумываться: «Где я был пять лет назад, когда это чудное место встретило свой конец?»

   Каркасы шатров давно уже рассохлись и походили на старых голубей, которые только и могут, топорща перья, хранить остатки тепла и с тоской смотреть в синее небо. Каждый порыв ветра, который срывался отсюда в путешествие по степи, на мгновение возвращал лагерь к жизни: хлопали пороги шатров, слышались скрипы, трески, шуршания, которые при большой доле фантазии можно было принять за тихий людской разговор. Кое-где валялись кости; сложно было определить, человеческие они или звериные. Максим, наверное, мог бы сказать. И Доминико мог. Но они молчали.

   Доминико всё не мог успокоиться. Он летал кругом и заглядывал в каждый шатёр. Отлетал к опушке, с минуту разглядывал лагерь индейцев, а потом с воем бросался обратно, и всё начиналось сначала. Он не мог понять, как это на свете могут существовать такие приведения, которых нельзя поймать, усадить на краешек луны или в любимом подземелье и поговорить по душам, как и полагается двум добрым мертвякам.

   – Пойдёмте отсюда, – в конце концов взмолился он. – Здесь жутко!

   – Эти люди стали ЕЁ жертвой. Они исполнили ЕЁ волю и исчезли, – пробормотал Максим. – Мир сходит с ума. Люди не должны так запросто пропадать из него, он не может всего этого понять.

   Братья вдруг почувствовали небывалое умиротворение. Денис нашёл старое кострище и просто вдыхал его запах. Максим бродил всюду кругом, будто здороваясь с бывшими обитателями сего места. Варра наконец оставила зонтик – она каким-то совершенно привычным движением раскрыла его и положила как будто бы сушиться – и вернулась к своему обычному меланхоличному настроению.

   – Сюда ОНА больше не вернётся, мой дорогой призрак, – сказал Максим. – Разве ты не чувствуешь? Это место – как пустая... пустая...

   – Обёртка от шоколадки, – пришёл на помощь Денис. – Выброшенная прочь обёртка. Значит, здесь безопасно будет отдохнуть?

   – Прислушайся к своим ощущениям.

   Денис боялся, что если он прислушается к своим ощущениям, то грохнется спать прямо здесь, где стоял. Спать рядом с золой и видеть во сне, что она ещё тёплая – что может быть лучше?

   Варра тихо всхлипывала. Она зачем-то нацепила на голову перья сиу, и теперь придерживала их рукой, чтобы не унесло ветром. С уголков глаз срывались слёзы, и это вдруг сделало её в глазах мальчиков куда более человечной, чем раньше.

   – Я была готова подраться с этими сиу, хотя никогда в жизни не дралась, – сказала она. – Не знаю, где сейчас мама с папой, но надеюсь, им так же спокойно, как и мне. Эти сиу, даже если и виноваты, знают момент, когда нужно уйти навсегда.

   Она села возле потухшего костра, а потом легла на спину.

   – Никуда больше не пойду. Хочу остаться здесь.

   Как маленькие кутята дети подползли друг к другу, прижались и, свернувшись калачиком, уснули.

   ТЕНЬ поджидала по ту сторону бодрствования.

   Во всяком случае, Дениса.

   Она пришла в обличии Варры, будто девочка поняла правила этой игры и теперь легко, словно перебрасывая из ладони в ладонь мячик, путешествовала по чужим снам. Но то была другая Варра.

   – Вернулся, братец? – спросила она приветливо.

   От неожиданности Денис застыл, в нерешительности покачиваясь с носка на пятку, и вдруг обнаружил себя в дверном проёме. Варра стояла по ту сторону и смотрела на него, вытирая руки о передник.

   – У меня нет сестры, – сказал Денис. Это было единственное, что он мог утверждать со всей уверенностью в данных обстоятельствах, когда даже входная дверь вела не в прихожую, а прямиком на кухню, как будто он, Денис, вошёл с улицы через окно.

   Он неловко вылез из кед, наступая себе на пятки.

   – Ты, наверное, соскучился по домашней еде, – сказала девочка. – Проходи, присаживайся. Я нагадала тебе гуляш с гречневой кашей.

   Денис попытался, и не смог вспомнить, где он успел отвыкнуть от гречневой каши. Кажется, он питался огромными костями, иные из которых были тебе по пояс, а до иных ещё нужно допрыгнуть, глодал их где-то в пустыне, среди пирамид. Он почувствовал зверский голод, но решил поосторожничать и прежде поинтересоваться, где родители.

   – Я их не видел, кажется, целую вечность, – признался Денис и замолчал, глядя через плечо девочки. В зале, освещённом так, как будто там сияет на новогодней ёлке гирлянда и отсветы от разноцветных шаров плывут по стенам и потолку, мельтешили чьи-то тени. Он узнал широкие плечи отца, его кудлатую бороду. Где-то за ним скорее чувствовались, чем наблюдались, плавные мамины движения.

   Денис сразу успокоился. Плюхнулся на стул, заглядывая в тарелку и заранее предвкушая гору распаренной, вкусной каши, непременно с маслом и с веточкой укропа, как делала мама. Варра укроп не положила, но, в конце концов, это не обязательно. Не сказать, что прежде он был в восторге от этого кушанья – как и любой ребёнок, Денис предпочитал шоколадные батончики – но, как альтернатива большим костям (которые, наверное, приходилось разгрызать, чтобы добраться до костного мозга), содержимое тарелки просто не имело цены. Когда мальчик окунул в тарелку ложку, крупа застучала, как речные камешки. «Это и есть речные камешки», – понял мальчик. Полная тарелка. Чтобы не расстраивать новоявленную сестру, Денис сделал вид, что так и должно быть, но только он поднёс ложку ко рту, кто-то сказал маминым голосом:

   – Варра, девочка! Кто это?

   Варра положила на столешницу нож, которым чистила от кожуры луковицу, посмотрела на Дениса и подмигнула.

   – Кто? Не знаю. Кто-то из будущего.

   Денис открыл рот, но не смог сказать ни слова: из его рта с грохотом посыпались голыши. В дверях стояла мама и смотрела на него, как на приблудившегося пса. Мальчик поднял руку чтобы пригладить волосы – возможно, дело в том, что его шевелюра не касалась расчёски уже довольно долгое время, – и уколол руку о еловые иголки и репьи. Вдруг всполошившись, окончательно уверился в том, что родители его не узнают. Он что, теперь всегда будет чужаком в этой семье?

   «Это она здесь самозванка», – хотел закричать Денис, но не смог. Взгляд в панике метался по строгому маминому лицу. Вот он опустился ниже, на раздутый, выпирающий из-под платья её живот, полный чего-то тёмного, вязкого...

   Денис зажмурился крепко-крепко, как умеют только дети, когда играют в прятки и хотят, чтобы их не нашли. Вспомнил о магии слов, вдруг ни с того ни с сего решив, что это магия мысли. Закричал внутри своей головы: «Это она здесь самозванка!!!!».

   Мама исчезла, исчезла кухня, исчезла тарелка с камнями, и дверь, через которую он вошёл и за которой, на самом деле, была улица. Осталась только Варра; она улыбалась. Меж внезапно ставших редкими зубов клубился туман. Лицо её стремительно чернело; оно будто высыхало под безжалостным пустынным солнцем, и кожа слезала с него прямо на глазах, а под ней, а под ней, а под ней...

   ТЕНЬ.

   Когда Денис, весь в холодном поту, открыл глаза, первое что он увидел – влагу под носом у младшего-старшего брата. На стёклах его очков также блестели капли, а нижняя губа нервно подрагивала.

   – Ты кричал, – сказал мальчик, с испугом уставившись на брата.

   – Дурной сон, – хмуро ответил Денис, садясь и отряхиваясь, как притащившая только что из болота подстреленную хозяином утку охотничья собака. Плечи ныли от неудобной позы, в которой пришлось спать, икры болели от изнурительного путешествия по лесам. Кострище больше не пахло чем-то родным и домашним. Оно было не более чем неприятной, душной горкой пыли. Денису хотелось чихнуть, но он побоялся, что эта малость разнесёт пыль по всей округе.

   – Ты мне снилась, – сообщил он Варре, которая подняла голову и смотрела по сторонам, явно не понимая, где находится. – Я пришёл домой, и Мама с папой не узнали меня, как будто я им чужой. Ты была на нашей кухне и готовила еду, а потом растворилась в чёрной черноте. Вроде той, которой боится Доминико.

   – Я и сама от неё не в восторге, – пробурчала девочка. Ямочки на её щеках углубились, превратившись в натуральные волчьи ямы, а в глазах... Денис готов был поклясться, что видит там позавчерашний день.

   Она сочла необходимым оправдаться:

   – И я не хотела похищать твоих родителей. Просто у меня теперь нет своих, наверное, поэтому ты видел меня у себя дома. Но мне ничего такого не снилось. А какие они, ваши родители?

   – Папа с такой огромной курчавой бородой. Чёрной, как вакса. А мама тонкая и строгая. Правда, постоянно всё забывает. И читает слишком много детективных романов в мягкой обложке.

   Денис поглядел на Максима, и ему не в первый раз показалось странным: почему братец не спрашивает о родителях? Он же их совсем не помнит – сам признавался. Разве не великая это штука – помнить? Когда ты такой молодой, ты запоминаешь каждую мелочь. Всё вокруг как само собой разумеющееся, и само собой разумеющиеся вещи – что солнечные зайчики, которые знай себе исчезают из твоей головы, отправляясь на прогулку, короткую, только до двора и обратно, или неизмеримо долгую, как у Снусмумрика. Только когда встречаешь человека, ребёнка, который растерял всех своих солнечных зайчиков, понимаешь, насколько важная это вещь.

   Денис был широкой души человек, поэтому он махнул рукой, отмахнувшись вместе с тем и от сложных мыслей.

   – Ладно уж. Это всё равно всего лишь сон. Заглядывай иногда. Только, пожалуйста, делай так, чтобы я был дома, а ты будто только что пришла.

   Кажется, эти слова понравились Варре, хоть она и сказала: «Всё это, наверное, тебе нашептали здешние призраки». Однако его самого всё ещё бросало в дрожь при воспоминаниях о тумане, который, будто дым из жерла вулкана, валил изо рта девочки. И как потом её лицо стало чёрным, как угли. И как глядела мама – так, будто первый раз его видит, будто Денис ей неприятен... или это только так показалось?

   На лицо Макса вернулись привычные краски. Видя, что с братом всё в порядке и что ему ничего не угрожает, он направил взгляд к горизонту. Смеркалось, и, судя по решительно сжатым губам малыша, им снова предстоит идти ночью.

   Кажется, накануне, грохнувшись спать, Денис забыл подумать об окружающем пейзаже – о том, как рад он был после тесноты леса, похожей на пыльный мешок, в который складывали землю, снова увидеть простор, до края которого не долетит ни одна стрела. И Денис готов был поклясться, что видит здесь если не стрелу, то лук уж точно. Лук – огромная дуга неба над головой, и стоит протянуть руку, как ощутишь пальцами биение тетивы – горизонта. Ну а стрелой... стрелой пускай будешь ты сам.

   Денис был готов лететь вперёд, без завтрака, без того, чтобы найти ручеёк и немного взбодриться, поплескав на лицо. Без того, чтобы проверить, в каком состоянии обувь и не собирается ли она развалиться прямо сейчас – а, между прочим, в шатрах племени Грязного Когтя можно было найти иголки и нитки. Маму бы разозлило такое легкомысленное отношение к еде и собственному здоровью, но сейчас Денис старался не думать о маме. Нет, он по-прежнему скучал, но стоило закрыть глаза, как кожей начинал чувствоваться этот чужой, чуть ли не враждебный взгляд.

   – В темноте будет отлично видно путеводный огонь, – сказал Максим, снова будто разговаривая сам с собой. – Когда мы дойдём... если мы дойдём, мы, наверное, найдём там что-то восхитительное. Или не найдём ничего. И тогда это путешествие, как я и говорил, станет самым ненужным путешествием на свете.

   – Это я говорил, вообще-то, – встрял Денис.

   Максим окинул его отсутствующим взглядом. Ковыряясь в носу, он выглядел отнюдь не глупо: словно генерал, на закате тяжёлого, кровопролитного боя, в котором полегли почти все его солдаты, который размышляет, каким бы из героических способов ему умереть. Денис почувствовал лёгкую зависть: хотел бы он уметь так же!

   – Что ж, пусть ты. Не видел Доминико?

   – Наверное, улетел к маяку, на разведку.

   – Он не мог. В маяк должны войти мы вместе. Если он вернётся туда один, то случится нечто непоправимое. Быть может, он исчезнет, как будто его и не было.

   – А ты? – спросил Денис.

   – Я не исчезну, – самоуверенно сказал Максим. – Я буду всегда.

   21.

   Дениса не слишком волновала судьба приведения. В конце концов, на то он и бесплотен, чтобы меньше попадать в неприятности! Мальчик оглядывался по сторонам: возможно, в одном из этих шатров могла остаться еда, но даже если так, вряд ли она способна возбудить аппетит даже у трёх голодных детей. Порыв немедленно сорваться с места, как соскучившаяся по полёту птица, уже прошёл, зато дало о себе знать кусачее живое существо, что живёт внутри, прямо за пупком, и смотрит, должно быть, через него на мир, как в дверной глазок.

   – Сейчас, сейчас, – бормотал Денис, пытаясь успокоить своего дракончика, и беспомощно оглядывался по сторонам.

   Он бы съел сейчас даже гречневые голышки из сна.

   Мысль о Варре в переднике заставила его нос чувствовать в воздухе фантомные запахи не то жареной, не то пареной пищи. Денис готов был съесть даже варёную свеклу, которую дома не жаловал.

   – Варра, – спросил он, найдя глазами девочку. – Что у нас на завтрак?

   – Скорее, на ужин, – заметила Варра. Она не любила размытые определения и всегда стремилась внести точность.

   Денис воспрял духом.

   – Тогда – на ужин!

   – Ничего. Ты что, не видишь, какая вокруг пустота?

   Денис разочарованно выпятил нижнюю губу.

   – Мы можем вернуться в лес, и...

   Он вспомнил о мёртвых зверюшках, свалявшуюся шерсть и слипшиеся перья, и сглотнул слюну, которая вдруг показалась горькой. Как он мог даже о таком подумать?

   – Какая мерзость! – воскликнула Варра. – Ты хочешь, чтобы мы ещё раз убили тех бедных зверей?

   – Мясо уже вряд ли к чему-то пригодно, – заметил Макс. – Времени прошло достаточно.

   – Может, тогда, ягоды или грибы... – беспомощно сказал Денис.

   Он оглянулся на лес (который окрестил про себя кукушкиным) и окончательно отказался от этой идеи. Ветви качались на фоне чернеющего неба, будто пытаясь отчиститься таким образом от какой– то липкой грязи. Иногда движение воздуха вдруг приносило со стороны чащи зловоние. И, в конце концов, Денис в отчаянии воскликнул:

   – Ну приготовь что-нибудь! Ты же женщина.

   – А ты должен быть добытчиком, – хладнокровно парировала Варра.

   Денис хлопнул себя по лбу.

   – А как же волшебство? Так это я мигом.

   Он ненадолго сосредоточился, потом принялся извлекать из воздуха булочки для тостов, грецкие орехи, листья салата, молоко в стакане (которое, как оказалось позже, нельзя было ни выпить, ни вылить), помидоры, такие красные, будто они собирались вот-вот детонировать, огурцы, похожие на рвущиеся в небеса ракеты. Мяса не было: каждый раз, когда Денис брался описывать куриную ногу, перед глазами вставали мёртвые зверюшки. Свалявшаяся шерсть их пахла нафталином и как будто щекотала горло, отчего у мальчика начинались рвотные позывы.

   Впрочем, и того, что он смог описать, было более чем достаточно.

   К изумлению всех действующих лиц (и в особенности скептичного наблюдателя – Макса), получилось довольно неплохо. Варра покрошила все ингредиенты на листах салата, сдобрила горошковым перцем, который рос прямо здесь, между двух шатров. Даже картонный привкус отошёл на задний план, напоминая о себе разве что угловатостью очередной булочки. Тем не менее, девочка осталась недовольна:

   – Тебе стоит ещё попрактиковаться в волшебстве. Всё это, похоже, нигде не росло. Я даже боюсь предположить, откуда оно могло появиться.

   Ужин завершился, когда окончательно стемнело и от бывшего стойбища сиу остались только силуэты, которые, кажется, можно было легко повалить, задев ногой. А то и пройти насквозь. Неуютное ощущение, будто вокруг декорации спектаклей, которые больше никогда не будут поставлены, не покидало Дениса.

   Пора было трогаться в путь. Теперь этого хотели все. Холодный ЗОВУЩИЙ СВЕТ мерцал на горизонте. Он казался значительно ближе, пламенел, как налившаяся соком виноградина и притягивал все взгляды. Ни Денис, ни его брат не могли сказать, когда он зажёгся. Или, может, огонь там, на маяке, горел весь день, просто из-за яркого солнца его не было видно?

   – Расскажите мне об этом огне, – попросила Варра. Она очень точно угадала по лицам мальчиков, что у них на уме.

   Ребята ответили одновременно:

   – Это что-то, что, может, вернёт нас домой, – сказал Денис.

   – Это что-то, что может спасти этот мир, – задумчиво сказал Максим.

   Денис, посмотрев на брата, неуверенно засмеялся, но Макс не ответил. Серьёзный, он восседал на камне, на котором, наверное, точили сиу свои ножи и копья, как малолетний король.

   – Спасти от этого? – спросила Варра, не уточняя, что имеет ввиду. Каждый в этом маленьком кругу был в курсе происходящего. – А зачем ОНА съела всех этих сиу? Они что, не подчинились?

   Денис задумался: откуда девочка знает, что ТЕНЬ предпочитает женское обличие? Макс, кажется, ничего не заметил, а вот Доминико исполнился бы подозрениями, если б только не исчез без следа.

   – Всё очень сложно, девочка, – осознанно или неосознанно копируя интонации взрослого, сказал Макс. Варра посмотрела на него, как на своего младшего брата, но что-то заставило её придержать вертевшуюся на языке ехидную фразу про малышей, которые думают, что они самые умные на белом свете. – Представь, что всё на свете – не такое, каким является. Люди, которые живут в своём крошечном мирке, думают, что разбираются в том, как надо жить и как надо умирать... Во всяком случае, в своей-то жизни точно разбираются. Глупыши! Знанию, когда и что сеять, чем болеет скот и о чём секретничают дети, далеко до знания законов вселенной.

   – А ты как будто всё знаешь.

   – Я ничего не знаю и мало что понимаю, – спокойно ответил Макс. – Но зато я не боюсь это признать.

   Он огляделся, окинув лагерь равнодушным взглядом.

   – Кстати, я всё ещё не слышу этого несносного испанского брюзгу.

   Денис понял: где бы ни был Доминико, он бы не потерпел такого к себе обращения и через секунду появился бы перед ними, выговаривая малолетним спутникам всё, что о них думает.

   Наверное, заблудился, – сказала Варра.

   – Доминико знает этот мир лучше любого старика сиу. У старика сиу была всего одна жизнь, у Доминико – две, пусть одну он и просидел на одном месте. Зато теперь навёрстывает упущенное, как может.

   – Может, он совсем рядом, – Варра ткнула пальцем себе под ноги. – Заблудился здесь, как те тени.

   Посовещавшись, они отправились на поиски, разбрелись в разные стороны, напряжённо вглядываясь в пространство. В быстро сгущающихся сумерках было трудно что-то различить. Денису казалось, что любой шаг может прийтись в кроличью нору, а потом все исчезнут, и ты будешь лежать здесь со сломанной ногой, взывая о помощи долгие часы до утра. Тем не менее, он почти не боялся. Сиу больше не опасны (иначе они, уж конечно, воспользовались бы своим шансом и напали на детей, пока те спали), и ни одного живого существа на много километров вокруг, будто двое мальчишек и девчонка прозевали нарисованную мелом черту, которая предупреждала о смертельной опасности. Ну и кого, спрашивается, теперь бояться, как не самих себя?

   Как раз, когда Денис обдумывал эту мысль, слева раздался голос Варры:

   – Это он! Вон он, я его вижу.

   Сначала Денис ничего не мог разглядеть. Он поймал себя на мысли, что больше не может понять, с какой стороны они пришли и куда направляются, но потом отыскал огонёк маяка и успокоился. Такой тёплый! Там обязательно должно быть что-то хорошее.

   Но потом он понял, о чём говорит Варра. По тарелке степи бродили слабо светящиеся фигуры. Наверное, вблизи их не разглядеть: они же просто как слегка светящийся туман, ты можешь принять его, например, за сигналы, которыми голодный желудок пытается дать знать о своей проблеме.

   Среди них одна как будто бы светила ярче остальных. Она была выше и размахом плеч напоминала пропавшего призрака.

   Макс был тут как тут; он приложил ко рту руки и закричал:

   – Эй, Доминико! Что ты там делаешь?

   Но столб белого тумана даже не шевельнулся. Он напоминал дым от свечи, горящей в абсолютном безветрии.

   – Он как-то попался в ловушку, – Макс бегло оглядел своих спутников. Указательный палец правой руки он держал возле рта, как будто хотел сказать: «Шшш...» – Повезло, что не попались мы. Наверное, Доминико был ближе физически к этим существам, и, пока мы спали, они утащили его к себе.

   – К себе – это куда? – спросил Денис. – И как нам ему помочь?

   – Кто знает? – ответил Макс сразу на оба вопроса.

   – Тогда как ты собрался его вызволять?

   – Я не знаю, как эти тени соотносятся с ДРУГОЙ СТОРОНОЙ, – сказал Максим. – Я могу случайно впустить их к нам, сюда, а могу напротив, поместить нас троих в эту ловушку. Маяк уже так близко, что я просто не могу рисковать.

   – То есть мы просто пойдём дальше, бросив его там? – вмешалась Варра. Она обняла себя за плечи и ощутимо дрожала, хотя вечер был абсолютно безветренным и тёплым.

   – Может, после того, как мы доберёмся до места назначения, я придумаю способ вытащить этого старого испанца, – неохотно сказал Максим.

   Денис смотрел на брата во все глаза. Стёкла очков малыша сверкали строго и непреклонно. Это ли его всесильный брат, могучий малолетний волшебник? Как могло так получиться, что он бросает на произвол судьбы единственного друга? Но в глазах Макса теперь был только свет маяка. Он словно мотылёк, позабывший обо всём на свете, готов насадить своё брюшко на шаровую молнию раскалённой лампы и познать блаженство, пусть даже на секунду перед смертью.

   Денис не мог с этим согласиться. Вонзив ногти в ладонь, он воскликнул:

   – Чепуха! Я отправлюсь туда и спасу его.

   – Как же ты это сделаешь? – спросила Варра.

   – Как раз плюнуть, – обнадёжил её мальчик и, посмотрев на Максима, едва не сел в траву.

   Перед глазами вдруг встало самое сильное, наверное, жизненное переживание. Вспыхнуло ярко, как лампочка посреди тёмной комнаты: он, Денис, ещё малявка, выросший на мультфильмах и считающий, что дельфины и в самом деле спасают людей с тонущих кораблей и водят возле морского дна хороводы вокруг морской ёлки, поскользнулся на траве и рухнул в пруд, уйдя под воду с головой. Когда открыл в воде глаза (папа уже бежал к берегу, на ходу сбрасывая ботинки), подёрнутое иссиня-чёрной мутью дно приближалось, медленно раскачиваясь, словно делая робкие шаги в сторону малыша. Мальчик не пытался выплыть: он наблюдал огромную рыбину, которая, лениво двигая плавниками, подплыла так близко, что, кажется, могла ущипнуть его за нос. Денис готов был поклясться – размером она была с настоящего Флиппера! Он уже собирался ухватиться за верхний плавник, чтобы рыбина доставила его прямиком к поверхности, когда понял, что она не собирается его спасать. Она хотела только посмотреть, что можно будет отщипнуть от обитателя поверхности, когда он перестанет дёргаться и станет кучкой ила на озёрном дне. Мальчик приготовился открыть рот, чтобы закричать и при этом наверняка захлебнуться, когда рука отца порвала плёнку водной глади и ухватила его за волосы.