Текст книги "Счастье за грош (СИ)"
Автор книги: Дия Бурова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
ГЛАВА 7
По лестнице поднимались почти бегом, и Светка первая. Сжалившись над подругой, Настя почти не отставала и довольно быстро, несмотря на выбитые и перегоревшие лампочки, отомкнула и верхний замок, и нижний.
– С твоего позволения я уединюсь, – сообщила Светланка уже на пороге, скидывая на показавшуюся впереди вешалку верхнюю одежду.
Настя разоблачилась неспешно, на кухне врубила чайник, вернулась в прихожую, полезла в сумочку за айфоном, на котором, чтобы её не достал Валентин, был выставлен беззвучный режим, и глянула на таймер.
– Ого. Почти половина второго!
Вычистив штук двадцать слезливых сообщений от теперь уже экс-звезды, она обратила внимание на несколько пропущенных звонков с неизвестного номера. Не иначе, это обманутая Ленка беспокоила в неурочный час, время вызовов совпадало с тем, когда ехали с дач в город! Ну и пусть. Будет знать, зараза, мол, и она тоже не устояла в свою очередь, так что ничего личного!
Была также эсэмэска от мамы с наставлениями на случай, если встреча с одноклассниками затянется. Она проболталась накануне, куда идёт, родителям, которые не первый год скандировали: «Внуков! Внуков!» и с такой настойчивостью, с такой назойливостью, хоть тащи в постель первого встречного, лишь бы отвязались.
Сама она порядком устала от родительского внимания к этой теме, но в ближайшее время размножаться не планировала, особенно без большой и чистой. В неё не переставала верить, вопреки здравому смыслу, как ребёнок в деда Мороза.
Верила до недавнего времени, если не в обоюдную, то в собственную любовь к Эдуарду. А теперь выходит, ничего у неё самой, кроме нахлынувшей похоти, переключаемой по щелчку пальцев, и нет? Может её, этой любви и вовсе нет? Одна химия!
По этому тёмному предмету у Насти в школе была твёрдая тройка. И как для технаря любой скрипач уже вундеркинд, так и для неё химия была сродни самой настоящей магии. «Варили же в старину приворотные зелья! А тут просто тонкий слой на губах, но смысл тот же, проникает внутрь, впитывается в кровь, и действует на всякие там клетки в нужном русле,» – придумала она объяснение на ходу. – «Вот Олег, а он наблюдательный, и догадался каким-то образом. Даже попробовать решил. Сам на себе. Экспериментатор несчастный. А по химии у него всегда пять было…»
– Ух! Теперь можно снова чаю! – сообщила Светка, присаживаясь за тот же кухонный столик и двигая к себе первую попавшуюся чашку.
– Олег! Ах, да! – вспомнила Настя и побежала снова в прихожую, где у родительского старомодного трельяжа прислонила розу, когда стаскивала сапожки.
Бережно принесла на кухню и выбрала для неё на полках самую элегантную вазочку.
– Цветок со смыслом, – констатировала Светланка, закидывая пару пакетиков в маленький чайник.
– Это ты на что намекаешь, подруга? – улыбнулась Настя, продолжая любоваться бордовой розой, благоухание которой тут же заполнило всё пространство вокруг.
– Скажи по чести мне теперь, – переключилась на другую тему Светка. – Ты Эдуарда любишь, или просто так?
Настя замялась, но решила, раз уж они со школы ничего одна от другой не скрывали никогда, раз уж она проговорилась о своём приключении в вагоне и похвасталась фирменной помадой, привораживающей мужиков на раз, то не стоит нарушать традицию.
– Светланка! Прости меня! Я такая дура! И зачем я втянула тебя во всю эту историю.
– Любишь, или нет, – настаивала подруга.
– Похоже, что уже нет, – призналась Настя, ожидая упрёков в духе, «и чего тебе, козе, еще надо было».
– Слава богу! Я так и думала! Прямо камень с души! – вдруг услышала она вместо справедливых, увы, укоров.
– Камень? А ну, колись!
– И расколюсь! Ты думаешь, я зря сказала, что есть о чём поболтать, о нашем, о женском? – уверила Светка и как-то вся приободрилась. – Только плесни чего-нибудь покрепче!
– Ты не поверишь! Кроме водки в холодильнике ничего. И еще на балконе есть шампанское, правда полусладкое. На работе какие-то мужики подарили к Новому году, а то они не знают, что все девушки давно предпочитают брют.
– Лучше водки, – согласилась Светка. – Ты сейчас тоже не поверишь, потому и себе плесни хоть немного, – заинтриговала подруга в ответ.
– Да мы улетим с голодухи! – возмутилась Настя. – Не! Я пас.
– А я бы и съела чего-нибудь, – с довольным видом продолжила Светка.
– О как! А фигура?
– Увы, кашу маслом не испортишь.
Настя полезла в холодильник, извлекла бутылку «Столичной», которую держала для дезинфекции, и на прочие непредвиденные случаи, масло, застарелую, с того же новогоднего корпоратива икру… минтая. На скорую руку соорудила бутерброды.
Замешкалась и не уловила момент, когда это подруга успела разлить водку в чашки, предназначенные под чай.
– Ты с ума сошла! – воскликнула она и рухнула на табуретку, вся в ожидании услышать столь потрясающее признание, что распитие русской водки в третьем часу ночи, на кухне с одноклассницей того стоило.
– Извини, Настюха! Но я, по всему видать, ехала с тобой в соседних вагонах, – выпалила Светка и опрокинула в себя сё, что нацедила на дно чашки из бутылки через то, что называют клапаном, предохранителем, а то и более обыденным словцом.
Новость до Настиного рассудка добралась не сразу, поэтому она механически взялась за бутерброд и надкусила его. Светка, не будь дурой, отправила свой в рот целиком.
Они уставились одна на другую, пережёвывая ломтики багета с маслом и икрой. И Настя справилась первой, вместе с проглоченным кусочком бутерброда до сознания дошло и сказанное. Светка жевала торопливо и, поглядывая на подругу, жестикулировала, что бы её не прерывала, мол, она сама… продолжит:
– И это ещё не всё! Мы с Леной-брюнеткой вместе из Москвы возвращались тогда. И я лапшу тебе вешала там, в ресторане, на уши, поскольку сама кое-что прикупила из полезных вещей у той же тёти.
От этой новости уже и Настя причастилась «Столичной», зажмурилась, замахала ладонями. Светка ловко подсунула ей второй бутерброд, создавая по времени люфт между продолжением и неизбежной расплатой.
Пока подруга расправлялась с этой нехитрой закуской, она продолжила:
– Девушка я одинокая, давно уже свободная… Короче, пришла я в «Дежавю», что называется «на кого глаз ляжет», кто к сердцу прижмёт. Но ты меня опередила! Отхватила себе сразу двух мужиков!
«Это ты ещё не видела, как мы с Олегом…» – подумала Настя с облегчением, судорожно пережёвывая.
– Вот от чистого сердца тебе говорю, поскольку сняла ты с него камень, дорогая моя… Делиться надо! – наконец, выразилась определённее Светка.
– Что Ленка себе купила? – спросила первым делом Настя, расправившись с несвоевременно поданным бутербродом и сжимая кулачки.
– Кажется, заколку. Да, точно. Золочёную такую.
– Вот стерва! Выходит, она моего Эда и в самом деле уколола! – сообразила Настя.
– Позволь, позволь! Как это «твоего»? – привстала Светка с табурета, угрожающе краснея.
– Нашего, – миролюбиво предложила Настя и плеснула подруге ещё «Столичной» в чашку.
– Тебе Вальки что ли мало? Он из-за тебя, быть может, на Евровидение не поедет! – усовестила та.
– Ага, с Кончитой Вурст не почмокается, – подыграла Настя.
– В третий раз тебя спрашиваю, – точно следователь НКВД, проговорила Светка. – Настёна! Дорогая подруга моя! Ты Эдуарда любишь, или как?
– Или как. Да пошёл он лесом! – разозлилась Настя от такой настырности и потянулась за заваркой. – У тебя самой что, виды на него?
– Теперь вполне недвусмысленные. Ты фляжечку мою, конечно, не видела? Картина маслом. Сидим мы эдак с Ленкой, о завтрашнем треплемся. Вдруг дверцы раз! И входит твоя тётка рыжая к нам в вагон. Пока до нас добралась, всякую всячину направо и налево распродала. И не мелочь какую. Одна дама жалуется, что никак не может обувь подобрать, подъём у неё, видите ли, такой высокий, и никуда она не успевает. И пожалуйста, за сущие копейки тётка достаёт ей из сумки офигические туфельки! Сама бы такие носила. В этих, говорит тётка, как кошка в сапогах, поспеете всюду. Не успела дама примерить, и уж нет её, след простыл, только двери в вагоне ходуном.
– А тебе часом не померещилось?
– Да вот те крест! – побожилась Светланка и продолжила. – Смекнула я, а теперь и точно знаю, непростая она, эта рыжая, видать, женщина. Вижу, дядечке степенному подушку продала для личного пользования, и краем уха так: «Ложитесь, и одни только вещие сны приходят… Только стороны не перепутайте!»
– Инструкция! – воскликнула Настя и опрокинула со стола чашку, которая разлетелась на тысячу мелких кусочков.
– На счастье! – вторила ей подруга и шмякнула об пол свою.
– Ты чего посуду бьёшь? Совсем с водки окосела что ли? – возмутилась Настя.
– Ты же крикнула, что «на счастье»?
– Инструкция! Описание!
– Я и не поняла. Ночь на дворе, ты сама глянь! Словом, расскажу до конца, недолго уже, а там суди меня по-товарищески… то есть по-сестрински! – сообщила Светка и даже прихватила Настю за запястье, чтоб та не сбежала и не перебивала. – Опуская подробности, мы же с Ленкой вместе сидели. Заслышала я, что та бижутерией интересуется. Рыжая тётка спрашивает: «А на какой предмет?», ну и пожаловалась ей Ленка, что мужики всё мимо неё смотрят, словно кто глаза им отводит. Рыжая и продаёт ей за гроши заколочку, а сама советует, как ты правильно заметила, инструкцию читать и никому той заколки не передавать. А ещё, говорит Ленке, какой мужчина о вещицу эту уколется, тот на тебя глаз и положит. Та посмеялась, конечно, но покупку запрятала в сумочку на само дно, это я хорошо видала.
– Посмеялась она! Хорошо смеётся та, которая смеётся крайней, – вставила Настя.
– Да остынь! Всё в порядке.
– Уже.
– Уверена? Может, ещё бутерброд?
– Ни в коем случае! – с ужасом воскликнула Настя, и водку тоже сдвинула к центру стола, ила даже к стене, подальше от Светланки.
– Потом твоя огнекудрая спрашивает и меня…
– Не моя она! Не моя! В первый раз видела!
– Хорошо. Хотя не факт. Чего бы, говорит, тебе, красная девица, хотелось. Каких тебе полезных мелочей к празднику, на счастье и совсем недорого? Я и пошутила: «А есть у вас что-нибудь такое, спиртосодержащее, для любителей?». Та уточняет: «От похмелья мужику, или для иных целей?». Я ей подмигиваю, не хочу, что бы Ленка слышала, и тихо так: «Для иных». Тётка поняла и головой кивает, чтобы в тамбур за ней шла. Пожимаю плечами, следую. Она и говорит: «Есть у меня чудодейственный бальзам для внутреннего употребления и личных нужд. Как красивого мужчину заприметишь, ты пригуби из фляжечки сама, а после и его угости под любым предлогом. Наутро он сам к тебе прибежит!».
– А ты чего?
– Сунула ей какую-то мелочь, сколько в кошельке было. Она и дальше по вагонам пошла.
– Я не о том! Когда приложиться к фляжечке своей успела? – Настя сдвинула брови и свободной рукой шарахнула блюдечко из-под чашки для пущего устрашения опять же об пол.
Светка опешила и выпустила запястье. Насупилась, выдавила обиженно:
– Пока вы с Волоцким на дачу Эдуарда ходили. Проснулась, лежу одна вся такая красивая в чужой машине, мечтаю… Я ничего плохого. Просто горло пересохло. А потом вижу, что вы с Эдом снова не в ладах. Эх, думаю, не пропадать же добру?
– Так ведь это добро сюда с раннего утра будет ломиться! – воскликнула Настя, поскольку все свидетельства работы полезных вещиц, купленных по случаю в злополучном вагоне, были налицо.
– Надо попросить Волоцкого, чтобы…
– Нет! Только не его! – прервала её Настя и покраснела до кончиков ушей.
– Ой! Что такое? Да неужели? Уж не влюбилась ли ты в очередной раз? – заулыбалась Светка и со вздохом повторила. – Он настоящий.
– Гораздо хуже! Я и его поцеловала. Теперь по мне оба сохнут, и Валентин, и Олег… – пояснила Настя, встала и запрятала водку в холодильник. – Только Волоцкий не так прост оказался, силу воли натренировал, вот и держит себя в ежовых рукавицах. Но советовал покрепче запереть дверь и окна.
– Даже так?
– А теперь всё-таки давай прочитаем инструкцию!
– Да я эту бумажку и упаковку из-под фляжечки в помойку там и выкинула, – растерянно проговорила Светка.
– Тогда сперва мою поглядим, – нашлась Настя.
Сходила в прихожую за сумочкой, по обыкновению вытряхнула всё из неё на стол. Среди самых необходимых вещей нашла футляр с помадой и, дрожащими руками развернув описание, шагнула под люстру. Одна лампочка там перегорела, две другие тускло мерцали, доживая отпущенный век, но и при этом освещении она сумела разобрать текст в самом конце, минуя общую часть:
«Внимание! Полезная мелочь рассчитана исключительно на индивидуальное использование не более чем в трёх случаях. Благодаря этой губной помаде вы можете привлечь к своей персоне не более трёх или только трёх зацелованных…» – там так и было напечатано, – «…мужчин. При нарушении инструкции фирма не несёт ответственности за необратимые последствия!».
– Чего-то я не поняла! – сказала Светка, которая подглядывала в бумажку. – Эдуард – это «раз», Валентин – это «два», затем снова Эдуард – это «три»?
– Волоцкий, гад, это «четыре»! – довершила счёт Настя.
– Говорила же тебе. Приводила же! Буквально на блюдечке подавала с голубой каёмочкой! Валентин – это твоя судьба. А от судьбы не уйдёшь! – подытожила Светланка и отпила чаю прямо из носика.
Настя забрала у неё чайничек и, держа его в правой руке, снова принялась загибать пальцы на левой:
– Сказано же «не более трёх или только трёх»! Эдуард же один и тот же зацелованный? Он – это «раз», Валя – «два», а Олег – это «три»! Я ж, когда убегали из «Дежавю», Валентина ещё раз… без задних мыслей… в щёчку. Сперва с Эдуардом, потом с Валентином, затем снова с Валентином… – припоминала Настя. – Ага! Это было бы уже три! Но там, на дачах, ещё раз целовалась с Эдуардом, и подействовало. Значит, Олег – третий по любому. И не путай меня больше на сон грядущий!
С этими словами она тоже прихлебнула из носика… и закрыла на этом скромный девичник.
– Похоже, твой лимит исчерпан, – сообщила Светка.
– Спать! – в приказном порядке Настя вытолкала подругу с кухни в комнату родителей и притворила за ней дверь. – Там сама разберёшься.
ГЛАВА 8
Ближе к рассвету Настя возблагодарила небо и папу с мамой, что у неё всё-таки две комнаты. Светка после водки безбожно храпела в родительской. И если лечь на бок и заткнуть открывшееся ухо подушкой, то это было ещё сносно.
Проснулась Настя, во-первых, оттого, что не по-зимнему жаркие солнечные лучи, проникли сквозь тюль и занавески в квартиру, отразились в наследственном хрустале, пылившемся за стеклом восточногерманской стенки, и легли причудливыми бликами на всё вокруг. Ну, а во-вторых, под самым балконом кто-то неплохо поставленным голосом начал знакомую каждой романтической девочке серенаду Трубадура. Это был, конечно, не Магомаев, но, слава богу, и не Шевчук.
При уверении, что «ночь пройдёт, наступит утро ясное…», она усилием воли разомкнула слипшиеся веки и глянула на старинные часы. Было что-то вроде десяти с четвертью, поскольку часы эти то спешили, то отставали, и трудно было понять, что у них там за настроение.
А когда Валентин, ибо она узнала певца, в следующей строке сообщил, что их ждёт обоюдное счастье, так и захотелось выйти эдакой гордой испанкой и подарить тому цветы с горшком по случаю вчерашнего дня рождения. Родители почему-то предпочитали кактусы, и утверждали, что эти колючие создания спасают от радиации. Так что боезапас на подоконнике был внушительный.
– Утро доброе, подруга моя! – в дверях возникла Светка с революцией на голове, и тоже, по всему видать, пробуждённая лучом солнца золотого. – Это что за концерт?
– Собирайся! Он просто так не отлипнет. Надо звонить нашей общей рыжей знакомой из электрички, договариваться, и пилить в Москву.
– Чего-то неохота, – призналась одноклассница. – Голова какая-то мутная.
– Предательница! Лучше было уж шампусик из бокалов медленно тянуть, чем водку из чашек залпом!
Светка кивнула, выражая полное согласие, но обосновала свою точку зрения:
– К тому же мне пока не горячо и не холодно. Разве только Эд высосал из фляги весь бальзамчик, а эффекта ноль.
– А дай-ка мне почитать! Вдруг, там что-то снаружи написано? – предположила Настя, прислушиваясь, как перестали петь птицы.
– Прямо в постель подать? Ты в зеркало себя видела? Что, и по делам сходить не дашь? – атаковала вопросами Светланка, но как-то вяло, позёвывая.
– Сама возьму, – ответила Настя, нырнула в домашние тапочки и пошлёпала в прихожую, где обреталась дамская сумочка подруги.
По пути на кухню она едва не полетела через хлипкий деревянный порожек – зачирикал дверной звонок. Коротко, но внезапно.
– Не, я всё, конечно, понимаю… – возмутилась она, разворачиваясь и решительно направляясь к двери. – Но вламываться утром к двум неодетым и непричёсанным дамам, это не по-мужски!
– Вот-вот, – отозвалась Светка из ванной. – Ты бы хоть какой сарафан накинула, а то встречать суженого-ряженого в нижнем белье и впрямь тлетворное действие западной моды.
Чириканье повторилось, и в нём даже слышалась некая решимость.
Почему-то ночью, перед сном, Настя еще раз вспомнила совет Волоцкого, и перестраховалась. Кроме верхнего и нижнего замка закрыла дверь на цепочку, так что высадить её с первого удара плечом не удалось бы никакому одинокому путнику, забредшему на огонёк. А под дверью для верности стояло ещё и ведро воды литров на девять, дополняя комплекс обороны.
Она прильнула к глазку и уставилась в мир по ту сторону. На лестничной клетке в шикарном новом смокинге, покачиваясь вперёд-назад от нетерпения, стоял Эдуард, держа на манер веника огромный букет белых роз, перевязанный лентами.
Настя в ужасе отпрянула от двери: «Обложили!»
– Ну, чего там? – спросила Светкина голова, уже слегка причипуренная, выглядывая из ванной комнаты.
– Там к тебе кавалер явился. Должно быть с предложением руки и сердца, – пробормотала Настя.
– Вот здорово! А почему ко мне? – уточнила Светка, показываясь целиком, но всё ещё в «ночнушке».
– Потому что подействовал твой бальзамчик. Вот почему! – задумчиво объяснила Настя, вчитываясь в текст на этикетке поверх фляжечки.
– Что? Так быстро? – воскликнула та. – Да я ж ещё не накрашена! Ой! А посмотреть можно?
– Только не отпирай! – зашипела Настя на подругу.
– Я, конечно, дура, но не настолько, – успокоила её Светка и тоже прильнула к дверному глазку.
– Да кто тебя разберёт!
– Ой! Их там двое! Как интересно! – с этими словами Светка захлопала в ладоши, живо напомнив подруге ту, прежнюю одноклассницу, с которой сидели за одной партой, списывали одна у другой контрольные, строили глазки молодому преподавателю математики…
– Кто там второй!? Дай посмотреть!
– Валя, и тоже с цветами! И шампанским!
«Нам только Волоцкого здесь не хватало для полного комплекта…» – облегчённо выдохнула Настя. – «Но не милицию же вызывать?»
– Мы в западне, подруга! И надо что-то делать! – сообщила она Светке.
– Это ты в западне, – уточнила она. – Давай, я к ним выйду, и одним мужиком под дверью станет меньше.
– Тоже вариант, – согласилась Настя. – Ты их пока разговорами займи, а я хотя бы оденусь.
– Какими разговорами? – не поняла Светланка.
– Дай мне время. Спроси, чего им надобно, старчам, в конце-то концов!
– А, поняла. Вдруг они оба ко мне?
Настя опешила от такого поворота и грозно спросила:
– Надеюсь, ты Валентину ничего не в чай не добавляла из своей чудесной фляжечки?
– Ещё чего? Насть! Да когда бы я успела? Ведь сама же и сватала за тебя, глупую, там, в ресторане! Хотела тебе счастья!
– В гробу я это счастье видала! – отрезала та и бросилась к шкафам, выбрать что-нибудь «поспортивнее», потому как беготни в этот воскресный день ожидала много.
Из всего приданого глянулись некогда чёрные джинсы в обтяжку, и даже не протёртые во многих местах, как пищала мода. К джинсам подошёл полосатый свитер с длинным горлом, еще и подворачивать пришлось. Зато эта часть тела гарантировано была защищена от засосов, только их не хватало накануне рабочей недели. Она дорожила доброй репутацией.
Проверив, на месте ли визитка с веретеном, а огнекудрой хозяйке она намеревалась перезвонить по дороге, что бы не терять времени, Настя схватила Светкину фляжку, с так и не дочитанной инструкцией, что бы вернуть подруге.
Но что это! Ранее казавшаяся до самого дна опорожнённой, она собственными глазами видела, как Эдуард стряхивал на ладонь последние капельки бальзама и потом слизывал их, ныне вещица снова обрела вес. Сперва у Насти мелькнула было мысль, что она не заметила, как Светка позаимствовала из холодильника «Столичной» в дорогу, но ведь ещё несколько минут назад фляга была пуста! И она всё время находилась в Настиных руках!
«Этим бальзамом вы можете привлечь к своей персоне не более трёх или только трёх опоённых лично вами лиц…» – прочитала она на этикетке, прилепленной к Светкиной фляжечке, в самом низу.
– Самонаполняемая! – озарило Настю, и она поспешила в прихожую, поделиться своим открытием, а заодно поскорей избавиться от полезной мелочи, ей не предназначенной.
– Ты только не волнуйся! – начала подруга. – Мы обо всём уже договорились! У Эдика там машина, и мы едем для начала чего-нибудь перекусить, а дальше решим. И вас с Валей можем прихватить с собой, а, впрочем, сама смотри…
И верхний и нижний замок она уже открыла, возилась только с цепочкой, поскольку с той стороны напирали одноклассники, и это было последнее препятствие на их пути к «любимым и единственным». В образовавшийся проём протиснулся шикарный белый букет, который с визгом ухватила Светка и принялась прыгать по прихожей.
– Он не пройдет! – возмутилась Анастасия и налегла на дверь со всей силой, прищемив по самое плечо не успевшую снять цепочку руку в смокинге.
– За что! – воскликнул Эдуард.
– Просто настроение с утра плохое! – прорычала Настя.
– Эдичка! Эдичка! Дорогой мой! Я сейчас! Уже бегу к тебе, – завопила Светка, напяливая на себя кое-как зимнюю одежду, разбросанную с минувшей ночи по прихожей.
– На! Пригодится! Она снова наполнилась сама по себе, – с этими словами Настя всучила подружке её драгоценную флягу с бальзамчиком, и наклонилась за отставленным в сторону ведром.
Цепочка с печальным дзыньком лопнула, дверь распахнулась во всю ширь, словно встречали самого дорогого гостя, стукнув краем о подзеркальник.
Это окончательно выбесило Настю.
– Поберегись! – взвыла она и, качнув ведро, выплеснула две трети его содержимого на обладателя смокинга, уже раскрывающего объятия новой пассии.
Эдуарда отшвырнуло на лестничную клетку, где он всё же не упал, поскольку наткнулся спиной на второго влюблённого, следовавшего за ним в образовавшуюся брешь непрочных женских бастионов, и впечатал того в такую же мягкую советскую соседскую дверь. С дипломата заструились ручьи, как апрельская капель со старых крыш.
«Хорошо ведро оцинкованное, да и вода из-под крана, чистая, можно сказать…» – извинила себя Настя.
Немая сцена длилась недолго. По лестнице, с размерностью шага Командора, стучали каблучки: «Цок!», потом ещё раз «цок!», и ещё.
Вместе с этим звуком возник и запах дорогих дамских сигарет. Настя никогда не курила, но картинка почему-то так и нарисовалась у неё перед глазами. Вальяжная незнакомка в широкополой шляпе, обязательно мундштук, дымок плывёт, плывёт по ресторану, куда пускают только аристократов…
– Привет, одноклассники!? Развлекаемся? – не без издёвки спросила брюнетка на высоких каблуках, причём ноги её, возможно, росли от самой шеи, да только длинный серебристый плащ, перехваченный таким же стильным поясом, мешал это уточнить.
Она медленно спускалась к ним, озабоченным мелкими заботами смертным, точно богиня с Олимпа, вернее с верхней лестничной площадки.
– Опа! И Елена Прекрасная в гости к нам! – огласила Настя явление бывшей соперницы.
– Вчера вы к нам, – парировала Ленка, картинно пуская дым в пространство и вновь поднося тонкую длинную сигарету к губам. – А сегодня мы к вам!
– Ничего не понимаю! – протиснулась в дверной проём Светланка и заняла оборону подле Насти.
– А тут и понимать нечего, – прокомментировала Ленка, покуривая.
Оказавшись перед мокрым, несчастным, ошарашенным Эдуардом, она протянула блондинчику связку ключей и сообщила: «Любовь ушла, завяли помидоры…»
Эд торопливо спрятал ключи в карман.
– Пропустите даму, гражданин! – приказала она, шагнула вперёд и очутилась лицом к лицу с Валентином, почти не пострадавшим, сухим и каким-то наивным. В одной руке он по – прежнему цепко сжимал бутылку шампанского, в другой у него был изрядно помятый букет, из числа тех, что разные умелицы собирают только «на заказ».
Светка выскочила за порог и принялась успокаивать Эдичку. Настя посматривала на ведро, в котором ещё оставалось достаточно чистой воды.
Брюнетка смерила Валентина взглядом сверху вниз, приподняла за донышко бутылку, вчитываясь в марку, и потом, когда упёрлась указательным пальцем с длинным ногтем в грудь эстрадной звезды, заявила, обернувшись к Насте:
– А этого я, пожалуй, забираю! Извини, если что не так.
– Ой! – пискнул Валентин и уже через пару мгновений расплылся в улыбке, во все глаза уставившись на «Елену Прекрасную», как её дразнили со школы.
– Да на здоровье! – хмыкнула Настя и захлопнула дверь, а потом ещё в такт удалявшимся каблучкам принялась щёлкать замками.
Когда по ту сторону всё стихло, она сперва подумала послать прощальный поцелуй одноклассникам и их спутницам с заснеженного балкона, заодно поглядеть, как разъедутся, и успокоиться на сём. Но в ту же секунду её посетила альтернативная идея. Чтобы день не пропал даром, надо выпить кофе, заглотнуть какой-нибудь бутерброд, только не с икрой минтая… брррр. Потом позвонить этой странной женщине из вагона, и дуть в первопрестольную, на Кровоколенный девять, строение забыла.
Бордовая роза Волоцкого с ночи прямо расцвела. Она и вчера радовала глаз, но сейчас, попивая маленькими глотками кофе без сахара, Настя прямо не могла прервать её созерцание, и все бутерброды к тому моменту, когда напиток иссяк, остались в целости на тарелке.
– Чирик! Чирик! – засвиристел дверной звонок.
– Нет! Это никогда не кончится теперь!
Настя решительным шагом проследовала в прихожую, поглядела в глазок, хмыкнула, нагнулась за ведром, отворила дверь и, высоко качнув тару, выплеснула остатки… на пустую лестничную площадку.
– Так моют окна в Бурятии! – уточнил Волоцкий, выступая из-за угла и пряча очки в нагрудный карман кожанки. – Ещё палубу на судах, – добавил он, переступая через порог.
– Ну, а тебе-то что? – она устало глянула на флегматичного, но подчёркнуто вежливого Олега.
– С добрым утром! Я, собственно, за тобой, как и договаривались, – сообщил Волоцкий. – Карета подана. И не забудь маме отписать, что всё в полном порядке.
