Текст книги "Грэйв"

Автор книги: Диваныч Ватников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Макс достал из синтезатора два любимых ножа разных размеров. Протянул Эдику тот, что побольше.

– Держи, попробуй этим.

– Ух ты! – восхитился Эдик – откуда такая красотища? – Эдик начал читать клеймо на лезвии – Импортный? Где достал?

– Где достал, там уже нету – отшутился Макс. – Да ты чисти картошку, чисти, а то и без того гостя припахал. Только не порежься, ножи заточены на славу.

Остатки картошки почистили быстро. Порезали. Зашипело масло на сковородке, высыпали картошку. Эдик помыл ножи, рассмотрел снова.

– Вещь!

– Дарю!

В глазах Эдика вспыхнула радость, почти счастье. Но радость сменилась тревогой.

– Ножи дарить нельзя. Примета плохая. Надо обязательно монетку какую-то отдать. Эдик вытер руки, полез в карман, достал кошелек, выбрал монетку, отдал Максу

– Пятиалтынный. Юбилейный притом.

Макс посмотрел на монетку. Белый металл, надпись 15 копеек, выше справа знакомый с детства герб СССР. На обороте слева надпись 1917–1967. справа какие-то женщина и мужик с серпом и молотом в соединенных поднятых руках. То ли фигуристы, то ли гимнасты, а может и какие-то известные здесь всем революционеры, недаром год революции стоит, 1917-й. Максу плохонькое изображение ничего не говорило. Скорее всего революционеры, дата к 50 лет революции подходит. Макс положил монетку в кейс, пока не потерялась.

Эдик помешал картошку, налил еще по рюмке коньяка. Выпили за праздник, закусили сырокопчеными сосисками Макса.

Эдик восхитился.

– Классные у тебя охотничьи колбаски, люблю их, жаль, что жуткий дефицит, всего несколько раз видел их в продаже. Сейчас покажу, как их надо готовить.

Эдик помчался наверх и принес оттуда пивную бутылку, заткнутую такой же полиэтиленовой пробкой, как у коньяка. Положил четыре сырокопченые сосиски на тарелку, подложил под нее разделочную доску и открыл пробку бутылки.

– Спирт! Технический! Предназначен для протирания контактов. Тонким слоем. Выпиваешь – Эдик изобразил глоток– и выдыхаешь тонким слоем на контакты. – Эдик улыбнулся своей шутке. – Из армии привез, на всякий случай. Вместо одеколона хорошо использовать после бритья – и дезинфицирует и не воняет. Ну и для всяких других целей. Пить тоже можно, проверено.

Эдик слегка полил сосиски спиртом. Чиркнул спичкой. Поджег.

– Грамм десять спирта. Равномерный разогрев в полевых условиях за минуту. И еще вкуснее становятся.

Эдик наполнил рюмки, задул голубое пламя над начавшими потрескивать сосисками и приглашающе повел рукой.

– Так выпьем же за кибернетику! – провозгласил он странный тост.

Сосиски, приготовленные таким оригинальным образом, Максу понравились. Тут и картошка подоспела. Насытившись, новые приятели закурили и продолжили разговор. Макс подталкивал его в нужное русло, конечно, грэйв прошерстит всю информацию этого мира, но бытовые мелочи нигде не описываются, узнавать их придется самому, и хорошо бы не набить шишек.

– А куда устраиваешься, сколько в месяц получать собираешься? – спросил Макс

– Да в деньгах я, по сравнению с армией, с зарплатой лейтенанта, конечно получать буду меньше. Был бы я сразу после института – так по распределению обязан был бы три года отработать. Таким «крепостным» много не дают, рублей сто – сто десять для начала. Я же теперь птица свободная, в армию меня не призовут, ну разве что на сборы. Так что я кадр ценный. Меньше ста сорока таким не предлагают. Был бы я местным, с жильем у мамы-папы, еще десятку дали бы. Был бы местным, со своей квартирой, можно было бы и на сто шестьдесят претендовать. Ну, конечно, плюс премии, прогрессивки, тринадцатая зарплата. Конечно, после лейтенантской зарплаты в любом случае будет маловато. Я получал девяносто за звание и девяносто за должность – сто восемьдесят. Плюс трехразовое питание в офицерской столовке, авиация все-таки. Плюс бесплатный проезд в отпуск, хоть на другой край страны. Чуешь, как низко я падаю?

В общем, нашел я тут одно интересное местечко. НИИ микроприборов, на Московской улице. С транспортом хорошо – три маршрута, автобуса, три маршрута трамвая, в пятнадцати минутах ходьбы электричка, на ней можно прямо сюда доехать. У них там симбиоз института с реальным заводом, микросхемы всякие делают. Самому интересно, дело новое, и сидят в современном здании, ему лет десять всего. Чистота невероятная, все в белых халатах ходят, прямо как в больнице. Дают пока сто сорок рублей, буду в лаборатории то ли эмэнэсом, то ли лаборантом, один хрен. В общаге прописывают, но мест там пока нет, да и не хочу я общаги, буду снимать квартиру, пока свою не дадут. Обещают лет через пять-семь, а если женюсь и дети пойдут, то максимум года через три. В общем, в любом случае мне осмотреться надо, в Риге по моей радиотехнике полно и заводов, и НИИ.

– Да, специальность у тебя хорошая. Кстати я тоже по этой части – приврал немного Макс, он уже давно забыл все данное ему в институте, электроника в 21-м веке шла семимильными шагами и те знания порядком устарели.

– Ты как вообще успехи советской радиотехники оцениваешь?

Эдик скривился.

– А с переменным успехом. Все военное передовое, надежное как кирпич и все равно ломается, хоть и редко. Все гражданское старое. Вон, микросхемы делать буду, а в стране телевизоры до сих пор ламповые выпускаются. Ломаются безбожно. Магнитофоны есть хорошие, вроде «Юпитера», но жуткий дефицит, мало выпускаем. Радиоприемники хорошие выпускаем, переносные, но посмотри – прошлый век, тяжелые и питания жрут немерянно. Девятивольтовое питание – либо шесть круглых батареек, а они весят, как танк, либо «Крона». – Эдик с горя вылил себе в рюмку остатки коньяка из первой бутылки и жахнул, не приглашая Макса и не закусывая. – А ты встречал хорошую «Крону»? – продолжил он – Мало того, что дефицит, так еще и емкость никакая. Купишь три, одна из них совсем пустая. У всех, абсолютно у всех вместо «Кроны» две «плоские» изолентой снаружи примотаны. Почему снаружи? Почему изолентой? Почему бы не сделать тогда более толстый корпус, куда эти «плоские» вставляются штатно? Почему в доме этот радиоприемник должен работать тоже на батарейке? Неужели нельзя приемник как-нибудь от сети питать? Трансформатор большой и тяжелый, а приемник переносной? Ну так сделайте блок питания выносным, воткнул разъем и не трать батарейку!

Эдик не на шутку разошелся. Макс открыл второй коньяк и наполнил рюмки. Выпили. Закурили. Макс попробовал местные сигареты. Табак был непривычным и сыроватым. Что было хорошо в местной сигарете, так это то, что она без затяжек тухла. В 21-м веке сигареты будут гореть как порох, даже без участия курильщика. Все для того, чтобы больше покупали. Возьмем хотя бы вот эти местные сигареты «Элита». На пачке указана стоимость, 30 копеек. Получается, сдал три пустые бутылки и вот тебе пачка, да еще стоимость половины бутылки осталась. Выходит, через 40 лет то ли бутылки безбожно подешевели, то ли сигареты безбожно подорожали.

Эдик продолжал разоряться

– Я тут вчера в пятницу в комиссионку на экскурсию заходил, представляешь, что видел? Лежит импортная счетная машинка, калькулятор называется, не только плюс-минус-умножить-разделить, она еще корни вычисляет и логарифмы, синусы, косинусы и прочие котангенсы! У нас как считают? Берешь «Феликса», логарифмическую линейку, книжку таблиц Брадиса и считаешь столбиком.

А тут кнопочки нажал и все готово! Представляешь какого она размера, эта счетная машинка? Ни в жизнь не догадаешься! Она малюсенькая! Она размером с две наших плоских батарейки, если сверху смотреть. И высотой всего сантиметра два! – увидев обалделый взгляд Макса, во времена которого даже компьютеры бывали поменьше, Эдик поправился – Ладно, соврал. Три сантиметра, но не больше! А нас самый маленький радиоприемник с нормальным звуком и тот больше. Вот так-то. Я даже понять не могу, как они это все в таком ничтожном объеме уместили, капиталисты проклятые!

Эдик жахнул еще одну рюмку и совсем запьянел. Схватил Макса за руку и поволок его на чердак, в свою комнату. Включил телевизор.

– Вот! Вот наш настоящий уровень техники. Это хозяйский. Думаешь они мне его так поставили, для удобства? Держи карман шире! Телевизору всего полтора года. Мне хозяин по пьянке всю его историю рассказал. Проработал он неделю. Потом год в ремонте провел. Починят – неделю дома работает – сдох. Починят – неделю дома работает – сдох. Смотреть невозможно, хозяин на него и плюнул, выбросить только жалко, вот в комнату, которую сдает и поставил. Ты смотри, смотри.

14. Телевизор

Телевизор Макса поразил. Не то чтобы он совсем отвык от кинескопных телевизоров – да, они уже давно не продавались, но встречались Максу довольно часто, работают – и пускай работают, чего выбрасывать, не все пока миллионеры. Но это было нечто настолько старинное, что совсем исчезло из воспоминаний Макса. Рубин-710. Лакированный корпус из дерева. Размеры корпуса чуть ли не на четверть больше двадцатитрехдюймового экрана. Каналы переключаются ручкой, очевидно, давно сломавшейся, так как из корпуса торчит только хвостовик переключателя. Ручку заменяют лежащие рядом с телевизором плоскогубцы. Звук дребезжащий. Изображение настолько мутное, что можно только догадываться о происходящем на экране. Краски и те неестественные, лица зеленоватые.

– А ведь до передающей телевышки в Агенскалнсе отсюда всего восемь километров. Такой телевизор можно только слушать. Полтора года аппарату, мать его! Какой-то скрытый брак, плавающая неисправность, такие, конечно трудно отловить, но все равно брак. По совести, так его надо просто заменить на новый телевизор и принести извинения. Но не имеют права, ручка то сломалась, а это механическое повреждение. С механическими повреждениями даже бесплатный гарантийный ремонт делать не положено. Да и гарантия всего год. Вот такой вот бардак. А то, что пластмасса ручки полное говно, как и ее конструктор, и ручка просто обязана сломаться, никого не колышет. Копеечная ручка в телевизоре за 650 рублей. Мне полгода на такой работать надо, не жрать не пить, а из-за копеечной ручки за заводской брак самому же и платить.

– Почему больше чем полгода? 650 поделим на 140 – меньше пяти месяцев получится.

– А ты о налогах забыл? Подоходный и за бездетность. Подоходный со ста сорока тринадцать рубликов с копейками. За бездетность восемь с копейками. Уже 21 рубль вычитают. Плюс за комсомол процент, рупь сорок. От 140 остается 117. Минус койко-место в общаге, рублей одиннадцать. Минус проездной на городской транспорт, три рубля. Без него никак, подметки до самой задницы сотрешь, тогда уже за них платить придется. Так что реально даже семь месяцев без жратвы. Про премии и прогрессивки не скажу, ни размера, ни сколько налога с них возьмут я не знаю, я же еще не работал в промышленности. Так что в лучшем случае шесть месяцев, именно шесть. Хорошо еще, что здесь дециметровый блок телевизорам не нужен, с ним телевизор еще дороже стоит. И какая в принципе разница – я даже на черно-белый телевизор два месяца без еды не продержусь, сдохну.

Эдик понизил голос – Знаешь, что я вообще думаю? Эту ручку специально из дерьма сделали. Чтобы по гарантии не чинить. Приказал директор завода и сделали. Комсомольцы сделали. Как с трибуны на собраниях так качество-качество, моральный кодекс строителя коммунизма, а как до реальных качества с моралью дело дойдет, так все пофиг.

Макс посмотрел на разошедшегося Эдика и спросил

– Слушай, а у тебя инструменты есть? Паяльник там, отвертки?

– Зачем тебе?

– Да попробую его настроить. Небольшой опыт имеется. Да и плавающая неисправность – это всегда интересно. Это как с ветряными мельницами бороться. Хуже не станет, обещаю.

– Паяльник есть. Как же мне. радиоинженеру без него? Это ж как стекольщик без стеклореза получится. И отвертки мелкие есть. И тестер есть. В армии много получал, вот и купил. Вот большой отвертки нет, хотя… Я у хозяев в ящике вместе с ножами-вилками видел. Сейчас принесу.

Эдик пошел вниз. Макс дал мысленную команду грэйву.

– Надо встроить внутрь кинескопа нормальный телевизор. Без выдачи лишней информации на экран. Просто картинка и все, в 70-е годы больше ничего на экран не выводилось. Важно, чтобы снаружи ничего не отличалось от того, что сейчас. В ручку переключения каналов встраиваем датчик положения. То же самое в регулятор громкости. Остальные регуляторы, всякие яркости-контрастности при нормально работающем телевизоре никому не нужны, скажу, что отрубил. Датчики и питание вводим внутрь кинескопа через его контакты. Провода эти прячем внутри печатной платы, скрытым третьим слоем. Что там еще? Ага, звук. Проводку на динамики из кинескопа через те же контакты. Сами динамики замени подобными тем, что сейчас стоят. Чтобы катушка не отвалилась и не перегорела, эти то уже хрипят. Все остальные нынешние цепи заглушить, пусть лампы светятся, какие-то сигналы идут, только киловольты убери и писк трансформаторов. Надеюсь, работающий телевизор никто вскрывать не будет. Но на всякий пожарный обеспечь внутри самоликвидацию, чтобы при вскрытии кинескопа или при подаче на его контакты стандартных сигналов внутри кинескопа все лишнее выгорело. Да, встрой еще приемник управления. Чтобы, если смотреть буду я один, мне не бегать переключать. Кстати, сделай мне еще ручку переключения. Металлическую и с нормальной фиксацией на хвостовике. Пассатижи это, конечно хорошо, прогрессивно, но обычная ручка все-таки лучше. Пумай, как обеспечить процесс так, чтобы Эдик лишнего не увидел. Синкамера кейса такой объем потянет?

– Потянет. Только поставь кейс в метре от телевизора и когда пойдет процесс, близко не подходи. Сосканируем и сразу синтезируем такой же. Это та минута, когда Эдика рядом не должно быть. Далее рассчитаем заказанную доработку, в худшем случае минут десять займет, но скорее всего и минуты хватит. Дальше опять удаляем Эдика на минутку, разбираем старый телевизор на атомы и синтезируем новый. Можешь с ним возиться хоть день, хоть два, будем имитировать на экране имеющиеся неисправности, потом ты ткнешь куда-нибудь паяльником и все заработает почти как надо. Покрутишь какие-нибудь триммеры да потенциометры, и картинка станет вообще идеальной. Небольшой совет – когда нет входного сигнала, желательно показывать на экране и в динамиках шум, я проанализировал информацию из моей памяти, в этом времени достигнутый уровень электроники еще не позволяет отключать экран и звук при отсутствии сигнала.

– Хорошо. Раз информация у тебя есть, делай репликацию максимально соответствующую этому времени. Проанализируй все варианты, я лишь общее направление обозначил. У меня то банка информации нет, я это время только краешком памяти помню.

Пришел Эдик, принес отвертку. Вместе перетащили столик с телевизором на середину комнаты, насколько хватало длины антенного кабеля.

Макс сходил за кейсом, сказав Эдику, что там у него есть кое-что, что может понадобиться, велев Эдику окрутить заднюю крышку. Когда он вернулся Эдик открутил уже все винты, кроме одного

– Тут пломба стоит.

– Ерунда, сам сказал, что телевизор уже не на гарантии. Ну ка, подвинься, давай сюда отвертку.

Макс сгреб пластилин пломбы отверткой, вытащил его и выкрутил винт. Сняли крышку. Макс окрутил от крышки разъем с проводом питания, удивляясь полету мысли конструкторов. Вместо того, чтобы пропустить провод питания у края крышки, нагородили дурацкий спецразъем на самой крышке. Типа снимешь крышку и тебя током не ударит. Нет, у конструкторов совсем мозгов не было – тот, кто может крышку открутить, тот и разъем открутит и вставит куда следует.

– Удлинитель есть? Включить надо.

– В кладовке у хозяев. Сейчас принесу.

Через минуту телевизор был разобран на атомы, записан в память и снова собран. Макс спустился вниз. Эдик все еще гремел чем-то в чуланчике рядом с кухней. Наконец вылез оттуда с удлинителем. Макс сказал

– А не выпить ли нам, дружище Эдик, за удачу в деле ремонта взбунтовавшихся телевизоров?

– А давай – согласился тот.

Выпили, закусили ветчиной. Закурили. Макс тянул время. Грэйв сказал, что расчет коррекции уже закончен, и желательно еще минуту не пускать Эдика наверх, тогда вообще все будет готово.

– Ладно, бери свой удлинитель, приступим к операции – сказал Макс спустя минуту.

Наверху на первый взгляд ничего не произошло – внутренности все те же. Макс воткнул штекер антенны и щелкнул выключателем. Экран засветился не сразу. Все правильно, типа лампы прогреваются. Макс достал из кейса резиновые перчатки и большую лупу. Надел перчатки, изображая продвинутого поборника техники безопасности. Взял тонкую отвертку, отвернул винты и повернул кронштейн с платами. Начал водить отверткой по дорожкам, слегка постукивая и рассматривая. Эдик сначала внимательно смотрел, потом заскучал. Макс велел ему смотреть на экран и, если вдруг что-нибудь изменится, тут же дать знать. Изображая процесс поиска, Макс дал мысленную команду Грэйву. Вскоре Эдик встрепенулся

– Вот! Только что резко стало! Вот, опять пропало! Опять хорошо!

Макс сделал вид, что сильно прижал дорожку кончиком отвертки. Изображение стало резким. Макс убрал отвертку, обошел телевизор и посмотрел на экран

– Радиотехника, дружище Эдик, это наука о контактах. Золотое правило, придуманное еще на тайной встрече Ньютона с Ломоносовым. Что оно гласит нам, это правило? Ежели где-то чего убудет, то где-то чего-то прибудет. И наоборот. То есть, если убыла работоспособность прибора, то где-то прибыло наличие отсутствия контакта. И наоборот, ежели отсутствие контакта устранить, то работоспособность телевизора возрастет до размеров, четко прописанных в инструкции на данный телевизор. Поставим опыт. Приложим к телевизору кинетическую энергию. Она просто обязана перейти в потенциальную. А раз потенциальной прибыло, то где-то чего-то должно убыть. И это «чего-то» и есть тот самый контакт, который убудет.

Макс хряснул по корпусу телевизора кулаком. Изображение моментально стало тусклым. Макс выключил телевизор, выдернул шнур питания из розетки и снял резиновые перчатки.

– Ну давай, чего сидим, включай паяльник, давай припой, канифоль, флюс, скальпель!

– Скальпеля нет. И флюса.

– Ладно, горе мое, тащи с кухни ножик.

Макс зачистил кусок дорожки в месте мнимой потери контакта. Набрал на жало припоя и глубоко макнул его в спичечный коробок с канифолью. Моментально коснулся жалом зачищенной дорожки, пока канифоль не выкипела. Ловко залудил. Посадил еще несколько капель.

– Выключай паяльник!

Макс опять включил телевизор. Изображение было нормальным. Макс постучал кулаком во все места корпуса. Удовлетворенно кивнул Эдику.

– Почти готово. Сейчас настроим. Одевай перчатки, буду показывать, чего где крутить, крути медленно, аккуратно, слушай команды.

Еще пять минут Макс заставлял Эдика крутить отверткой разные потенциометры и ферритовые сердечники катушек, командуя «давай, давай, стоп, назад. Стоп, назад, стоп». Эдик со своей стороны не видел, меняется что-нибудь на экране, поэтому Макс давно уже дал команду грэйву установить хорошую картинку и лишь изображал дирижера.

– Ну все! Давай, смотри.

Эдик восхищенно присвистнул.

– Класс! Я таких красок и не видел.

– Ну вот, а ты отечественную радиотехнику ругал. Нормально ведь показывает, хоть и ламповый. Если бы не кривые руки сборщика, дорожка не треснула бы. И радовал бы этот телевизор хозяев долгие годы, а ты бы сейчас сидел без телевизора и думал бы, как на него накопить.

– Теперь лишь бы хозяин не увидел, заберет ведь, а мне свой поставит, его куда хуже показывает.

– Ну заберет, так я тебе и его настрою. Настраивать плевое дело, это не пропавший контакт искать. Давай, закручивай крышку, ставим телевизор на место. Что хоть там по телепрограмме сегодня?

– Да что там может быть девятого мая? Программы не видел, но я и так знаю. Музыкальные программы, все эти слащавые Песняры, Зыкины и Кобзоны военные песни петь будут, весь день документальные фильмы какие-нибудь, в семь вечера минута молчания и военный фильм, потом в девять программа «Время» и опять фильм или концерт. Сегодня, возможно, почти до двенадцати что-нибудь показывать будут, а в будние дни, сам знаешь, в одиннадцать вечера уже настроечная таблица, и то, в лучшем случае. Когда я два года назад здесь институт заканчивал, было две программы, теперь их уже три, а смотреть особо нечего. Эта вторая программа вообще только вечером работает.

Макс вспомнил про ручку для переключателя передач и достал ее из кейса. Надел на хвостовик переключателя каналов, затянул фиксирующий винт. Пощелкал, переключая каналы. Работали только десятый, третий и седьмой, на седьмом была настроечная таблица, с третьего звучал незнакомый Максу язык.

– Всё, пользуйся!

– Ну ты вообще волшебник! Пойдем, выпьем за обновку!

– Какая еще обновка? Только за Победу! – ответил Макс.

Они спустились на кухню и продолжили дружескую попойку. Макс рассказывал нейтральные анекдоты, подсказываемые грэйвом. Эдик больше про жизнь. Родился Эдик в поселке недалеко от Волги, мама учительница, папа механизатор. После школы решил поступить в какой-нибудь институт выучиться радиотехнике. Соседи в начале июня отдыхали в санатории в Юрмале и привезли местную газету, из которой Эдик узнал о рижском институте инженеров авиации. Приехал и поступил, несмотря на зверский конкурс, на радиотехнический факультет. Перед самым окончанием учебы Эдика постигло несчастье – в доме случился пожар и родители погибли. По окончании института сразу призвали в армию на два года. Служил в авиадивизии в восточном Казахстане, почти на границе с Алтаем. Остался бы в армии, там неплохо платили, но вот удаленный гарнизон не привлекал холостяка, жену в нем найти было нереально. Даже в отпуск некуда было ездить – дом сгорел, родственников не было. Съездил, конечно, дикарем в Крым, но и там никого не встретил. Девушки, узнав где служит Эдик, теряли к молодому лейтенанту всякий интерес. Пугал расположенный неподалеку от военного аэродрома ядерный полигон. Те девушки, которые не слышали про полигон, пугались отдаленности гарнизона от городов. Работу по специальности в закрытом городке жене лейтенанта не найти, значит доход семьи ограничится лейтенантской зарплатой, а на двоих это получается уже очень мало. Так что, несмотря на предложения армейского начальства занять сразу капитанскую должность начальника группы обслуживания, Эдик демобилизовался. Ехать ему было некуда и поехал он в Ригу, где провел пять с половиной лет перед армией, тем более что его паспорт хранился в местном военкомате, что значительно ускоряло вопросы устройства на работу и прописки. Осмотрелся и практически устроился на работу – в среду, 11-го надо прибыть в отдел кадров, получать пропуск, паспорт с пропиской в общежитии, вставать на учет в военкомате и приступать к трудовой деятельности.

– Эх, бюрократии целый вагон. Я неделю потратил на всякие бумажки. То ли работать не хотят, то ли проверяют. Может, национальность не нравится, моя или родителей.

– А какая она у тебя?

– По паспорту я еврей. Мать еврейка, отец поволжский немец. Советских немцев Сталин во время войны выселил в среднюю азию, подальше от фронта, со временем можно стало возвращаться, но это особо не афишировали, да и на местах палки в колеса вставляли. Мой отец после женитьбы на маме на Волгу вернулся. Мне национальность по матери записали. Лучше евреем быть чем немцем. Войну то все помнят. Но все равно, местами бытовой антисемитезм проявляется.

Против евреев Макс ничего не имел. В его стране евреев практически не было. По условиям капитуляции СССР должен был выдать за десять лет всех своих евреев. Их меняли на русских военнопленных и жителей захваченных территорий по унизительному для евреев курсу – один к двадцати. То ли евреи закончились, то ли захваченные русские, а может американское наступление помешало, но через лет восемь обмены прекратились. После капитуляции Германии американцы поделили захваченные Германией территории и территории союзников Германии между странами, не воевавшими на стороне Германии. Советскому Союзу не вернули ничего, он так и остался за Уралом.

Эдик после очередной рюмки тяжело поднялся и сказал.

– Лично я всё. Готов. Надо поспать часик. Вчера тоже куролесил, на старые дрожжи не потянул. Я пойду, лягу наверху, ты или тоже ложись, или телевизор посмотри. Не ляжешь – разбуди через часик. А лучше через два. Вечером салют смотреть поедем. Я вчера с девками договорился встретиться, вместе салют смотреть. Их двое, в одной комнате живут, ты мне как раз пригодишься. Хороши девки, красивые, смешливые. Я даже не решил пока, какая мне больше нравится. Все, спать, спать. Перебрал чуток.

Эдик побрел наверх и рухнул там на одну из кроватей. Макс дал грэйву команду нейтрализовать часть алкоголя в крови до уровня легкой эйфории. Надо подумать. Макс прибрал на столе и пошел наверх. Эдик лежал беззвучно, в одежде. лицом вниз, даже туфли не снял. Макс включил телевизор, убавил громкость и прилег на вторую кровать. На экране пионеры чистыми голосами пели незнакомую песню про крейсер «Аврора».

Макс запоминал все слова Эдика насчет документов. Ему предстояло вжиться в эту счастливую страну, в страну, одержавшую такую великую победу. Конечно, он мог сделать документы, ничем не отличающиеся от оригиналов. Но ведь кроме бланков и печатей должна существовать еще какая-то система определения подлинности человека. Да, в этой стране пока нет мощных компьютеров, хранящих в своих базах данных и номера документов, и фотографии, и досье на человека. Но на бумаге то все это может работать ничуть не хуже, чем в цифре, только чуток медленнее. Макс хорошо помнил это по своей безкомпьютерной юности. Если бы прописка ограничивалась лишь штампом в паспорте, то занимала бы она минут десять в худшем случае, а так паспорт пропадал в паспортном столе на несколько дней. Не из-за вредности же паспортисток сей процесс занимал столько времени. Вполне достаточное время, чтобы и паспорт на подлинность проверить и получить данные и из места выдачи паспорта, и с места последней выписки. Паспорт ведь можно потерять, потом кто-нибудь слегка похожий на фотографию начнет пользоваться подлинным документом. Подаст такой аферист паспорт на прописку или на переклейку фотографии и все – колесо закрутилось, мигом обнаружат, что настоящий хозяин этот паспорт потерял. Да если и не потерял, если паспорт скопировать на синтезаторе – как пить дать всплывет когда-то, что данный человек прописан одновременно в двух местах. В общем, даже с идеальной копией паспорта можно устроиться только куда-нибудь в совершенно мелкую незаметную контору, и то, без гарантий. Черт, получается, когда паспортная система компьютеризирована, легализоваться куда легче, чем в целиком бумажной. Грэйв расколет любую компьютерную сеть и добавит нужные данные. А в бумажной чего ломать? Можно, конечно, нигде не работать, поселиться в глухом лесу, Максу не нужны ни деньги, ни еда, ни промтовары. Но участь отшельника Макса не устраивала, тем более в такой стране, чужой и родной одновременно. Хотелось сделать страну лучше, помочь ей. Хотелось общаться с людьми, еще не пораженными вирусом потребительства. Возможно, граждане этой страны и не идеальны, но Макс помнил, какие были люди в его детстве, в той его стране, запертой уральскими горами на востоке и вечно воюющими между собой китайскими провинциями на юге.

Конечно, можно взять паспорт умершего человека, спрятав труп. Но у любого умершего наверняка были родственники, которые объявят пропавшего в розыск. Всё, паспорт засвечен. Да и умирают в основном пожилые, а Максу уже не хотелось существовать в старом теле. Молодые тоже погибают, но преимущественно насильственной смертью. Значит, как минимум один человек сможет узнать, что мертвец воскрес. Да и что у мертвеца было за плечами? Может он давно на карандаше у соответствующих органов. И потом, за каждым человеком тянется шлейф из анкетных данных – учился – работал-уволился-женился-работал. Что если, присвоив чужую личность, станешь известным? Обязательно найдется кто-нибудь, кто тебя узнает и крикнет на весь мир – как же так, он ведь всегда полным балбесом был с тремя классами образования, как он академиком смог стать?

Да, задачка непростая. Как же легализоваться, и легализоваться с безупречной биографией? Нужен сирота с техническим образованием, нигде еще не работавший, то есть выпускник вуза, приехавший с другого конца страны, который здесь может устроиться на какой-нибудь передовой завод или в толковое НИИ. Такой как Эдик. Вернее, не сам сирота, а его необнаруженный труп. Со всеми документами при трупе. Нет, нереально. Сироту положим, можно найти, но труп такого сироты? Ну не убивать же сироту ради его трупа? Макс с некоторым ужасом посмотрел на спящего Эдика. Он неожиданно почувствовал себя Кисой Воробьяниновым, в тот момент, когда Бендер сообщил тому о местонахождении последнего стула. Чушь собачья, и придет же такое на ум. Можно просто отправить объект туда, откуда тот вернуться не сможет. Или не захочет. Например, в Париж, если объект французский знает. Дать ему кучу денег, фальшивый паспорт. Ну да, возразил сам себе Макс. Деньги однажды закончатся и подастся болезный в советское посольство. Или отправится туда сразу же по прибытии, из любви к родным осинам. Назовет себя, начнут проверять и пропали все мои потуги. Даже если объекту внешность изменить, все равно его рассказ вызовет повышенное внимание к моей персоне. Найдут одноклассников, однокурсников, сослуживцев. Очная ставка и всё. Нет, такой вариант легализации тоже не годится. Полный тупик. Придется хорошенько подумать, как все обстряпать. Сооружу себе берлогу, похожу пока что с подправленной копией чьих-нибудь документов, на улице при простой проверке никто их не отличит от настоящих. Присмотрюсь к этому миру. Грэйв пошлет разведчиков в паспортные столы, пусть наблюдают, рано или поздно они вскроют весь механизм проверок. Тогда будут создана фальшивая личность, во всех местах будут бумаги, свидетельствующие о ее существовании. Не знаю, сколько это займет времени, для надежности надо будет получить пять одинаковых результатов от независимых групп наблюдателей. Может месяц, может два, а может всего неделя потребуется. Главное – за это время не спалиться. Я же ничего тут не знаю – ни обычаев, ни идиом, ни фильмов, ни песен. Даже с политической картой мира незнаком, хотя знакомство с историей самое простое, что предстоит. Сколько нормальный человек за 25 лет фильмов посмотрел? По одному в месяц – выходит триста. По полтора часа – 450 часов, полные 18 суток. И детские тоже придется смотреть. Вот черт – в этом времени еще нет фильмов ни на кассетах, ни в цифре. Придется грэйву оцифровывать с кинопленок. Найти центральный архив. Но там наверняка не 300 фильмов хранится, а тысячи. Посмотришь 300 и окажется, что посмотрел то, что никто здесь не смотрит. Как отделить «золотой фонд» от барахла? А ведь надо еще посмотреть и те зарубежные, которые здесь показывали. В общем, месяца три на одни фильмы уйдет, не будешь же смотреть кино по 12 часов в сутки. А еще есть песни, тысячи песен. И каждую надо хотя бы по два раза прослушать, чтобы хоть что-то отложилось в памяти. Анекдоты тоже изучить надо, чтобы не смеяться как угорелый на рассказанный анекдот с бородой. Популярные книги прочитать надо. Систему образования тоже изучить надо, как ведут себя дети в школе, что в каком классе изучают и вообще, сколько этих классов сейчас? По большому счету, чтобы не выглядеть белой вороной, потребуется не меньше года, и то, если грамотный консультант будет. Макс снова посмотрел на спящего Эдика. Хороший парень, все небось знает, но как ему сказать про то, что я не знаю элементарных вещей? Да и работать парню надо и личной жизнью заниматься. Ладно, буду надеяться, что многое здесь как в моем мире. Хотя бы те же самые технологии. Вон – на мой монолог про картошку он ничего не возражал. Так что насчет общих сведений как-нибудь прорвусь, а вот над книгами, песнями и фильмами придется попотеть.