Текст книги "Зачем живут патиссоны?"
Автор книги: Дина Бакулина
Жанр:
Повесть
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
II. АВГУСТ
Андерсен набирается сил
Андерсен совсем поправился и сейчас носился по залу, как угорелый заяц. Я с удивлением смотрела на него. Мне казалось, что я сильно погрешила против истины, назвав диспетчеру «Спокойного сна» примерный возраст Андерсена. Если память не изменяет, я тогда сказала, что моему коту семь лет.
– Два! Тебе от силы два года сейчас, Андерсен, – укоризненно сказала я своему разрезвившемуся коту. Он на секунду остановился, выгнул дугой спину, высоко поднял хвост и довольно зажмурился: видимо, расценил мою реплику, как комплемент. И уже в следующую секунду Андерсен снова скакал по залу, то пятясь задом, то забегая вперёд. Эта бессмысленная игра, по-видимому, очень забавляла его. А ведь Андерсен просто-напросто радовался тому, что ему удалось выкарабкаться, выжить, – ведь совсем недавно его жизнь висела на волоске.
Кот очень похудел за время болезни и теперь поглощал пищу в огромных количествах. Я боялась, что его сжавшийся за время болезни желудок может лопнуть, – а вот Андерсен, похоже, этого не боялся и ел, да ел, пока я сама не отнимала миску и не выгоняла его из кухни.
И ещё одна перемена произошла с Андерсеном. После болезни он приобрел такой по-детски непосредственный вид, что даже не верилось – тот ли это кот, который некогда поражал меня своей мудростью и величавой рассудительностью. Впрочем, несмотря на эту разительную перемену, я по-прежнему любила его – всё равно, мудрым или наивным. А сейчас мне хотелось только одного: чтобы он оставался здоров и скорее прекратил опасное обжорство.
Кристина Пирожок
Мне нужно было срочно разобрать несколько книжных полок. За время болезни Андерсена предоставленные сами себе посетители умудрились превратить мой любимый отдел «Библиотека» в настоящую свалку. Теперь невозможно найти ни одной книги, – разве что случайно на неё не наткнешься. Всё вверх тормашками!.. Книга кулинарных советов тесно прижалась к «Капиталу» Маркса, забавные Мумми-Тролли Туве Янсон заслоняют собой жуткий триллер «Тринадцать трупов на лужайке». В общем, кавардак невообразимый.
Я начала перебирать книги и схватилась за голову – сколько работы!
В то время как я отдирала жвачку от книги «Твист в подворотне» (эта повесть почему-то пользуется большим спросом у подростков с ярко-красными волосами и искусственно оттянутыми ушами), в лавку вошла моя приятельница Кристина.
– Ах, Андерсен, иди скорее ко мне! – с порога позвала она.
Кот с разбегу забрался к ней на руки. Кристина удивлённо охнула:
– Как же ты похудел! С ним что-нибудь произошло? – спросила она, осторожно выпуская кота из рук.
– Да, он болел, – подтвердила я. – И сильно!.. Но может, поздороваемся сначала?
– Конечно! – охотно согласилась Кристина, но я, тут же позабыв о своем резонном предложении поздороваться, взглянула на подругу и восхитилась:
– Как ты загорела! Тебе очень идёт!
– Отдых всем идёт, – рассудительно заметила приятельница.
Кристина ничем не похожа на меня, – только рост почти такой же, но на этом всё сходство и заканчивается. Кристина осторожна и мнительна, она всегда очень любит и бережёт себя. Я тоже частенько бываю мнительной, но только изредка осторожной, – и, к сожалению, мне далеко не всегда удаётся себя любить. Честно говоря, чаще всего я просто не вижу для этого никакого повода и вполне осознанно стараюсь жалеть себя как можно реже. И пусть все вокруг твердят: «Надо себя жалеть!..» – причём, говорят так люди вполне достойные и порядочные. Что ж, возможно, им жалость к себе и помогает, но мне – определённо нет. Дело в том, что, как только мне приходит желание пожалеть себя, я тут же раскисаю и становлюсь не пригодной ни к какой деятельности. Как говориться ни уму, ни сердцу не полезно.
Внешне мы с Кристиной тоже не похожи. Глаза у неё серо-голубые, волосы – средней длины, светло-рыжие, очень прямые. Моя приятельница худенькая, субтильная и поэтому кажется совершенно беззащитной. Кристина близорука и постоянно носит круглые очки. Очки эти мне совсем не нравятся: на мой взгляд, оправа слишком толста, да и форма её могла бы быть поизящнее. Но, по-моему, Кристина уже сроднилась со своими круглыми очками.
Любимый цвет Кристины, судя по всему, зелёный, а её любимая одежда – футболка, джинсовая куртка и брюки. Пару раз мне доводилось видеть на Кристине юбку, но, кажется, спортивный стиль ей и в самом деле больше подходит. Правда, для неё это только стиль одежды, но не жизни. Сама по себе Кристина (впрочем, как и я), человек не спортивный. Она настоящая заучка: всё время что-нибудь читает или зубрит. Самосовершенствуется. Кристина сейчас работает преподавателем английского в одном вузе. Только платят ей мало, и поэтому она иногда подрабатывает репетитором.
Мы с Кристиной не подруги, но хорошие приятельницы. Меня время от времени удивляет осторожная боязливость Кристины и её трепетная любовь к себе самой. Впрочем, к этим её качествам я уже привыкла и очень стараюсь их не замечать. Думаю, что она также старается не замечать мои недостатки, иначе мы бы не смогли общаться. А мы можем. Больше всего мне нравится разговаривать с Кристиной о книгах. У неё всегда есть оригинальное мнение по поводу сюжета или главных героев. А по характеру она не завистливая, не злая, и не наглая. И это, по-моему, не так уж мало!
Фамилия Кристины ей не слишком подходит. Пирожок! Кристина Пирожок. Моя приятельница из-за исключительной худобы ни на пирожок, ни на булочку совсем не похожа. Когда она работала в школе, остроумные ученики иначе как по фамилии её между собой и не называли. И в самом деле, фамилия с одной стороны немного забавная, а с другой – звучит не обидно: ну, пирожок и пирожок!.. А Кристине вообще всё равно. Она бы, кажется, смирилась с любой фамилией и носила бы её так же покорно, как и свои очки.
Заноза в сердце
Кристина не замужем. Но у неё есть престарелая мама, которая живёт сейчас отдельно от Кристины. Отношения у моей приятельницы с матерью не простые, но, несмотря ни на что взрослая дочка жалеет свою маму и время от времени навещает её.
У Кристины, как и у всех нас, грешных, есть, вернее, была в жизни драма. Подруга редко говорит о прошлом, но мне кажется, что с этой драмой в душе она живёт и сейчас. Все говорят, что время лечит, а по-моему, утверждение это верно только отчасти. Мне лично кажется, что сердобольное время, безусловно, очень старается лечить, но не исцеляет полностью, а только подлечивает, – ровно настолько, чтобы человек не помер окончательно. Конечно, здесь многое зависит от глубины душевной раны. Одни ранения глубоки, другие – лишь царапины, но сейчас я говорю только о глубоких ранах. Лишь с ними искусному времени не удаётся справиться полностью. Никогда. Вот и ходят люди по свету – каждый со своей драмой. При этом они дышат, двигаются, чувствуют и работают. И иногда даже бывают по-настоящему счастливы. Но и счастье, как и раны, у всех различны.
Но ведь я хотела рассказать вам о Кристине Пирожок. Нехитрая история, которую моя приятельница однажды рассказала мне, такова. Мама Кристины растила дочку одна, без отца. Привязанность матери к дочери была сильной, почти болезненной. Мама ревновала Кристину ко всему: к подругам, к увлечениям… А между тем Кристина выросла и однажды познакомилась с молодым человеком. Молодой человек постепенно влюбился в Кристину. Ей он тоже очень нравился.
Подавив горькие вздохи и скрепя сердце, мама, в конце концов, дала добро на этот брак. И Кристина вышла замуж. Правда, зарабатывал муж немного. Мама считала, что Кристине нужно на него повлиять. Кристина послушалась совета и начала влиять на мужа. Молодой человек изо всех сил принялся искать новые источники дохода и в результате связался с сомнительными людьми. А потом попал в больницу с огнестрельным ранением. Но выжил. За всё время пребывания в больнице Кристина ни разу его не навестила: мама запрещала. Она растолковала дочери, что общение с мужем, который умудрился попасть в такие неприятности, может быть опасным, и лучше бы какое-то время держаться от этого типа подальше.
Муж, оставленный на произвол судьбы, сумел выкарабкаться, выжить, и Кристину, забывшую его в больнице, он впоследствии ни разу не упрекнул. С сомнительной компанией он водиться перестал, но и лишние деньги у него тоже водиться перестали. Тогда мама посоветовала Кристине объяснить мужу, что семью нужно содержать как следует, а для этого прежде всего надобно «найти себя самого», то есть придумать, как можно прилично зарабатывать, при этом не подвергая себя опасности быть подстреленным, потому, в первую очередь, что это неприятно маме Кристины и плохо влияет на её нервы. Кристина как обычно послушалась маму: мама ведь никогда не желала дочери зла. И моя подруга предложила мужу временно удалиться из её жизни, чтобы отправиться на поиски себя, – то есть отыскать источники приличного заработка. А потом, так и быть, можно вернуться, – но только в том случае, если ему удастся себя найти. Ну, а если уж нет, – что ж! – на нет и суда нет.
Муж, только что с большим трудом оправившийся от огнестрельного ранения, безропотно выслушал Кристину и согласился. Впрочем, выбора у него и не было. Он послушно отправился искать себя, и после долгих поисков нашёл. Но назад, к Кристине с мамой, он уже не вернулся, а женился на женщине с двумя детьми, которая поддержала его в трудную минуту и не спешила удрать всякий раз, когда у мужа что-нибудь болело или не складывалось. Узнав о таком поступке «бывшего неудачника», мама Кристины с негодованием его осудила. Впрочем, в глубине души она была только рада: отныне любимая дочь принадлежит ей безраздельно. Мама посоветовала Кристине тоже осудить бывшего мужа и не расстраиваться. Но на этот раз Кристина не послушалась маму: осудила она не мужа, а себя – за трусость, – и свою маму – за постоянное давление на дочь и за разрушительные советы. Так между мамой и дочерью на долгое время протянулась трещина. Со временем Кристина простила мать и очень старалась простить себя, – но изменить уже ничего было невозможно.
Сейчас Кристина живёт, «как все»: спокойно дышит, осторожно двигается и в меру сил работает. Но мне-то кажется, что давняя драма, как заноза сидит в её душе и отравляет существование. Эта заноза время от времени становится причиной ноющей боли, но вырвать её почему-то никак не удаётся. Накрепко засела она в сердце Кристины Пирожок.
Отпуск Кристины
Кристина только что вернулась с Нового Афона и пребывает в совершенном восторге от поездки. Новый Афон – маленький уютный городок в Абхазии. Кристине не терпится рассказать, как она отдохнула, и показать мне все девяносто девять фотографий, которые ей удалось сделать!
Но если бы она только знала, как мне сейчас некогда! И хотя Кристина специально пришла перед самым обедом, чтобы не отвлекать меня от работы, но я-то как раз и планировала во время обеда разбирать накопившиеся завалы.
Мы с Андерсеном запустили лавку совершенно. Пока мой кот болел, мыши до того обнаглели, что уже толпами расхаживали по всему помещению и вели себя безобразно. Теперь они немного попритихли по углам, но, думаю, основная разборка с ними у Андерсена ещё впереди.
Ну, а у меня забот итого больше. На полках и стеллажах всё запутано и перепутано, но больше всего меня беспокоит беспорядок в книжном отделе. Вот им я и собиралась сейчас заняться. Однако Кристину так распирает от полученных новых и, видимо, ярких впечатлений, что я уступаю её вполне понятному нетерпению. Я закрываю лавку, согреваю чай и достаю из шкафчика зачерствевшие конфеты «Коровка». Не помню, как эти конфеты вообще там и оказались…
– Это я есть не буду! – возмущенно отказывается Кристина и достает из своей матерчатой сумки, (зелёной, разумеется), сладкие колбаски, сделанные из сгущённого фруктового сока. Аппетитные такие колбаски жёлтого и бордового цветов с грецкими орехами внутри. Приятельница привезла это экзотическое угощение из Нового Афона. Андерсен недовольно нюхает сладкую жёлтую трубочку. «Могла бы что-нибудь и для меня привезти!..» – читается на его недовольной мордочке. Фруктовые колбаски в меню Андерсена определённо не входят.
Мы пьем чай, и я с неподдельным интересом слушаю рассказ Кристины о Новом Афоне. Оказывается место это исключительно красивое, богатое достопримечательностями. Там чистое прозрачное море, и, по выражению подруги, «абсолютно сумасшедшая природа». «Сумасшедшая» в данном случае означает «богатая». Это немудрено: климат-то в Абхазии субтропический!
Оказалось, что богат Новый Афон не только природой, но и своими дивными святынями. Кристина рассказала мне, что именно на Новом Афоне подвизался апостол Симон Канонит. На этой самой земле Святой и умер, а теперь на месте его погребения стоит храм. Кристина показывает мне фотографию этой церковки, – она из белого, чуть желтоватого камня. Оказывается, ей удалось увидеть не только храм, но и посетить келию, в которой когда-то жил Симон Канонит. Кристина показывает мне фотографию. На фотографии небольшое, неровное отверстие в скале, созданное самой природой. Через это отверстие святой на толстой веревке пробирался в пещеру. Ведь в то время никаких каменных ступенек, по которым сейчас карабкаются туристы, и в помине не было.
Судя по рассказу Кристины, красота на Новом Афоне поразительная. Её фотографии это вполне подтверждают. Сейчас я так завидую своей подруге! Мне тоже ужасно хочется там побывать в этом уголке.
– Подожди-ка, – кое-что вспомнив, с некоторым сомнением говорю я приятельнице, – если я не ошибаюсь, где-то там же, в Абхазии, умер святой Иоанн Златоуст? Или, может, я что-то напутала?
– Нет, не напутала. И между прочим я там тоже была.
– Где? На месте его последней вынужденной остановки? – не могу поверить своим ушам я. Кристина утвердительно кивает головой.
– Ну, надо же! – удивляюсь я.
Кристина объясняет мне, что святой умер недалеко от местечка Каманы, – оно находится рядом с Новым Афоном.
Подумать только, Кристине посчастливилось посетить и место последней остановки такого великого святого! Я твердо решила, что этой же осенью поеду с Васей на Новый Афон. Надеюсь, узнав, какие святые места там можно посетить, он не будет возражать. Правда, Васю всегда больше всего привлекал Крым, но, думаю, узнав, что природа в Абхазии богаче, чем в Крыму, всё же согласится с моим выбором. Снова рассматриваю фотографии разнообразных пальм, кипарисов и ещё каких-то неведомых мне деревьев. Оказывается, встречаются на Новом Афоне даже кактусы.
– Как я хочу туда! – призналась я приятельнице. Нервно помахивая хвостом, Андерсен вопросительно и тревожно посмотрел на меня.
– Куда это ты собралась? – словно спрашивал он.
– Тебе туда нельзя, Андерсен, – объясняю я. – Только измучаешься напрасно. Ты в это время будешь жить с папой на даче.
Слово «дача» Андерсен знал очень хорошо. Он просто обожал это слово, как и саму дачу, дни, проведённые на свежем воздухе среди травы, цветов и деревьев.
Симпатичный ветеринар
Ну, а потом я показала гостье фотографии, сделанные мной на одной выставке, которая проходила в июне. У Кристины скоро день рождения, она хочет купить себе что-нибудь необычное и не очень дорогое, вот я и вспомнила, что на той выставке было множество изысканных вещей, – в том числе оригинальные брошки с изображением цветов и животных. Я жалею, что не купила себе одну из них, – на ней был изображен толстый серый кот на зелёной траве с большими усами и синими полосками на спине. Очень красивая брошка!
Кристина просматривала фотографии тут же, в самом фотоаппарате, и вдруг с воодушевлением произнесла:
– Надо же, какой симпатичный! Это что – Васин друг?
«О чём это она?» – удивилась я и взглянула на экран фотоаппарата. Да это же ветеринар Петров! Откуда у меня его портрет? Я терялась в догадках. И зачем мне вообще понадобилось его фотографировать? Кристина тоже вопросительно взглянула на меня.
– Ах, да!.. Я же на днях купила этот фотоаппарат и проверяла, как он работает, – тогда-то, видимо, Петров и попал случайно в кадр. Ну да, точно!
– Ты что подружилась с ветеринаром? – удивилась Кристина.
– Да ведь я говорила, что Андерсен болел! – я в свою очередь удивлялась её непонятливости.
– Ах вот оно что… – понимающе кивнула приятельница. Помолчала и спросила осторожно:
– А… он женат, не знаешь?
В глазах у неё промелькнул легкий испуг.
– Нет, – недоумевая, ответила я.
– Это хорошо, – облегченно вздохнула Кристина.
Мы опять немного помолчали.
– Люба, а он ещё когда-нибудь зайдет к тебе? Я имею в виду – сюда, в лавку? – с надеждой спросила подруга.
– Даже не знаю, – призналась я. – Может, конечно, и заглянет когда-нибудь.
– А… ты не можешь мне тогда позвонить? – робко попросила Кристина.
– Могу, – задумчиво ответила я. – Почему бы и нет?
В самом деле, – почему бы нет?
– У тебя что, тоже Чуня приболела? – наивно поинтересовалась я.
Чуня – это очень милая морская свинка. Окрас у неё чёрно-бело-рыжий, (по-моему, там ещё и серые пятнышки есть, но точно сейчас не помню). Кристина живёт с Чуней душа в душу и часто рисует свою любимицу. На этих забавных портретах разноцветная шкурка Чуни получается ещё ярче, чем в жизни. На одном рисунке Чуня ест, на другом Чуня спит, на третьем Чуня забралась в тапок – и тому подобное… Кстати, кроме Чуни, Кристина вообще ничего не рисует. Говорит, что у неё нет соответствующего таланта. Странно! – глядя на портреты Чуни, такого не скажешь.
На самом деле я догадалась, что Кристина хочет познакомиться с ветеринаром вовсе не из-за Чуни, а потому что на фотографии Петров показался ей неотразимым. Про здоровье Чуни я спросила из деликатности, чтобы не смущать приятельницу. Однако, услышав мой вопрос, гостья вздрогнула.
– Чуня? Да нет, вроде бы не болеет… Тьфу, тьфу!.. Но, – спохватившись, добавила она, – но, ведь профилактика никогда никому не вредила.
Кристина очень стесняется своего одиночества. Как я уже говорила, она не обладает ни напористостью, ни хваткой. Может быть, именно поэтому всех потенциальных женихов у неё, как правило, выхватывают прямо из-под носа. Возможный жених ещё не успел ей как следует и понравиться, а его, глядишь, уже кто-то утащил. По-моему, все без исключения мужчины кажутся Кристине симпатичными и, разумеется, кандидатами в женихи. Но обладая обширными познаниями в области филологии и литературы, в присутствии мужчин Кристина так теряется, что начисто теряет дар речи. При этом она ещё и безнадёжно краснеет и начинает нервно накручивать кончики волос на палец. Хорошо, ещё, что не пытается ногти грызть…
В результате возможный жених решает, видимо, что Кристина полная дурочка да к тому же озабоченная особа. С последним обстоятельством он, возможно, и мог бы смириться, но внезапная немота, пылающее лицо и особенно нервное накручивание волос на пальцы обычно пугают симпатичного жениха. К тому же покраснев, Кристина как правило громко и печально вздыхает, а затем устремляет в пространство томный взгляд. Жених после этого предпочитает ретироваться. К сожалению, мне не раз приходилось наблюдать подобные сцены. Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Вот попробуй-ка в такой ситуации догадаться, что Кристина не идиотка, что она умеет разговаривать, причём на многие темы, – и даже порой очень здраво рассуждает. А учитывая тот факт, что Кристине недавно исполнилось пятьдесят два года, манеры растерявшейся школьницы её вовсе не красят. Но тут, как говорится, медицина бессильна.
Однако обеденный перерыв закончился. Кристина собралась уходить. Она ведь совсем недавно вернулась из отпуска, и у неё тоже накопилось предостаточно дел. Ну что ж, спасибо, что зашла Кристина, спасибо за рассказ о Новом Афоне.
Встреча с самим Чернышевским
Через несколько минут после ухода Кристины в лавку вошёл пожилой седой человек. Я вежливо поприветствовала его. Что-то в облике вошедшего невольно вызвало моё уважение, и почему-то он показался мне знакомым. Но узнать нового посетителя, несмотря на все старания, так и не удалось. «Показалось», – решила я. Между прочим посетитель тоже кивнул мне – просто и дружелюбно, словно старой знакомой. Мне подумалось, что он тут же направится в нашу «Библиотеку», но он никуда не направился, а так и остался стоять на пороге, растерянно оглядываясь по сторонам. «Словно ищет что-то», – подумала я.
– А где же Андерсен? – недоуменно разведя руками, спросил, наконец, пожилой посетитель.
Вместо того чтобы удивиться столь неожиданному вопросу, я тоже огляделась в замешательстве: и в самом деле, где же Андерсен?
– Он, наверно, во двор убежал. Или в кладовке с мышами разбирается. Андерсен, Андерсен! – на всякий случай позвала я.
Из кладовки вышел недовольный кот. Видимо, я оторвала его от важного дела.
– Похож! – сказал посетитель, улыбаясь моему похудевшему после болезни коту.
Услышав эти слова, Андерсен дружелюбно замяукал, подбежал к пожилому человеку и стал тереться о его брюки, мурлыча и довольно жмуря глаза.
– Так вы знакомы? – спросила я удивлённо. – Вы знакомы с Андерсеном?
– Только заочно, – объяснил посетитель.
Я вопросительно посмотрела на него.
– По вашей книге, Любовь… э-э… как ваше отчество?
– Сергеевна, – машинально сказала я.
– Я знаю Андерсена по вашей книге, Любовь Сергеевна, – торжественно заявил посетитель.
– Неужели же вы прочитали «Кота из датского королевства»?!
– Да!
– А я ведь сразу догадалась, что вы любите читать. Вы выглядите как самый настоящий читатель!
Уж не знаю, понял ли он мои слова, но в моём представлении это была самая высокая похвала, которую только можно себе представить. Ведь для меня любознательные читатели, посещающие наш отдел «Библиотека», являются чем-то вроде особой касты. Впрочем, это только я с особым уважением отношусь к любителям книг, предпочитая их коллекционерам значков и марок, знатокам фильмов, ценителям музыки и вообще всему остальному человечеству. Другие же сотрудники наших «Затерянных Миров» имеют совершенно другие предпочтения.
– Конечно, – подтвердил посетитель, – но я не только один из читателей, которых вы, судя по всему, так любите, я ещё и писатель.
Он широко улыбнулся, обнажая маленькие, ровные, цвета копченого сыра зубы. Улыбка у него была дружелюбная, располагающая.
Я внимательно вглядывалась в лицо посетителя, пытаясь вспомнить, где же всё-таки он мне встречался?
И вдруг вспомнила. На фотографиях! Я видела его на небольших фотографиях, которые обычно размещены на внутренних страницах книжных обложек. «Да это же Чернышевский!» – дошло до меня. Сам Александр Иванович Чернышевский! Прославленный современный писатель, однофамилец знаменитого народника, жившего в XIX веке.
– Какое событие! – с искренним восторгом сказала я, хорошо осознавая, что вижу перед собой незаурядного человека. – Я читала ваши книги, Александр Иванович. Точнее, три из них. Они потрясающие!
Я нисколько не лукавила: Чернышевский очень сильный писатель. Его мысли мне понятны и созвучны, а произведения не оставляют равнодушными, читаются на одном дыхании, от корки до корки!
– Так значит это вы! – я не верила собственным глазам.
– Да, это я, собственной персоной, – подтвердил Александр Иванович Чернышевский, широко улыбаясь, и спросил с неподдельным любопытством:
– А скажите, пожалуйста, Любовь Сергеевна, какая же из трёх моих книг вам понравилась?
– Все, Александр Иванович. Все понравились! – ответила я с энтузиазмом.
– Спасибо. Ну, а какая всё-таки больше всего?
– Больше всего – «Весенние ливни», – не задумываясь, ответила я. «Весенние ливни» – пронзительный роман, история большой, удивительной любви.
Однако я, конечно же, не забыла, что Александр Иванович прочитал моего «Кота из Датского королевства». Интересно, что могло заставить такого метра прочитать моего «Кота»? И как он вообще на него наткнулся? Меня разбирало любопытство и, после недолгих колебаний я, набравшись наглости, всё-таки задала этот вопрос живому классику.
Кстати, уже несколько минут мы, будто старые приятели, сидели за круглым столиком и пили чай. Чернышевский вёл себя на удивление просто, без всякой напыщенности. Между тем человек, получивший несколько престижных литературных премий, не мог не понимать, что он на самом деле из себя представляет. А представлял он из себя личность незаурядную. Но я где-то слышала фразу: «Чем человек значительнее, тем проще он ведёт себя с окружающими». Надо сказать, что жизнь, с её порой необычными встречами только подтверждает эту истину.
Ну, не буду отвлекаться. Я, кажется, остановилась на том, что Александр Иванович Чернышевский любезно согласился выпить со мной чашечку душистого чая. Во время нашего разговора Андерсен преспокойно сидел у писателя на руках. «Чувствует, с кем имеет дело», – подумала я.
Итак, набравшись наглости, я спросила Александра Ивановича как это ему удалось наткнуться на моего «Кота».
– А очень просто, – ответил он. – Совершенно случайно. Зашёл я как-то в Дом книги, чтобы по привычке пошуршать листочками, то есть полистать новых авторов…
Так он и выразился «пошуршать листочками». У Чернышевского, как я успела заметить, особенное чувство юмора.
– …Ну вот, вижу обложка привлекательная, котик на ней внушительный. Дело в том, что у меня, Любовь Сергеевна, очень похожий кот был, совсем такой же, как у вас на обложке. Моего Жориком звали. Кстати, а чьи это у вас коты в книжке фигурируют?
– А это разные коты, – любимцы моих друзей, знакомых. А вот Андерсен, к сожалению, совсем не любит фотографироваться: как увидит направленный на него фотоаппарат, сразу уходит, – пожаловалась я.
– Ну что ж, надо уважать право личности на свободу, – рассмеялся Чернышевский. – Так вот, Любовь Сергеевна полистал я в Доме книги вашу книжечку. Вижу, картинки вроде бы симпатичные, бумага хорошая. Дай думаю, куплю, может, когда и почитаю от скуки. Ну вот и почитал.
– И как? – с замирающим сердцем спросила я.
– Ну… – он замешкался с ответом. Во время этой паузы, мне казалось, что моё сердце вот-вот лопнет от напряжения.
– Как? – переспросил он. От этого его «как» я чуть не упала в обморок. – Ну, как, – задумчиво повторил он. – Живо и позитивно.
Я облегченно вздохнула. Будто груз с плеч свалился.
– Не скучно написано, не скучно, – одобрительно прибавил он.
– Правда? – немного недоверчиво спросила я.
– Правда, правда. Продолжайте в том же духе. Читается легко, – поддержал меня Чернышевский.
– А что вам… больше всего… – начала было мямлить я.
– Вот Андерсен ваш больше всего мне и понравился, – сказал Александр Иванович. – Видите, даже зашёл, чтобы взглянуть на такого удивительного кота.
Как назло Андерсен сейчас не выглядел особенно мудрым. Он сильно похудел за время болезни, а выздоровев, на радостях так разрезвился и разыгрался, что теперь с его мордочки не сходило незнакомое мне прежде выражение наивного восторга.
– Андерсен недавно тяжело переболел, Александр Иванович, поэтому сейчас он далеко не в лучшей форме, – оправдывалась я.
– Ну что ж, главное, что кот поправился. А лучшая форма – это дело, по-моему, наживное, – сказал писатель.
– Спасибо. Спасибо вам, Александр Иванович, – расчувствовалась я. – За всё. За ваше доброе отношение, за снисходительность, за… – от волнения я запнулась и совсем смешалась.
– Всегда пожалуйста, Любовь Сергеевна, обращайтесь, – весёлым тоном сказал он. – Мне ведь зайти-то к вам было совсем не трудно: у меня неподалёку от вашей лавки одно важное дело внезапно образовалось. К тому же, при всех моих недостатках я не слишком ленив. Да и семь верст ведь – не околица!..
Чернышевский помолчал, а потом заговорил уже серьёзнее:
– По моему глубокому убеждению, Любовь Сергеевна, если человек начинает писать о чём-нибудь добром, его нужно поддержать. Раньше, быть может, ещё несколько лет назад, это и не так важно было… Но не сейчас. Слишком много нынче негатива и в жизни, и в книгах. Читаешь порой нынешних авторов и даже разболеешься сердцем и душой. Один, кажется, всю мыслимую и немыслимую грязь собрал и вылил на страницы своей книги; другой старается без передышки окунать читателя в самое безнадёжное отчаяние, – такое, чтобы ни просвета, ни выхода. Идея у всех этих авторов одна: «Всё вокруг плохо, а выхода никакого нет и быть не может», – только подают они её по-разному. Но, если фантасты, по крайней мере, пытаются предложить какой-нибудь альтернативный мир, то так называемые реалисты-упадочники, как правило, вообще ничего не предлагают. Не хватает сейчас позитивной литературы. Есть, безусловно, настоящие авторы и в нынешние времена… Но их не так уж много. А вот упадничество в литературе во всех его проявлениях цветёт и пахнет. А пахнет-то оно как море в прибрежной полосе, в пору цветения водорослей. Не были у моря в такую пору? А я бывал. Запах, надо сказать, очень неприятный. Вот в чём дело-то… Потому я вам и советую, Любовь Сергеевна: продолжайте писать… Да, чуть не забыл!.. Мои-то книжки тоже не забывайте почитывать! – и он хитро прищурился..
– Я их читаю, читаю, Александр Иванович, – обрадовано затараторила я. И это была чистая правда!
– Ну и читайте на здоровье!– серьёзно сказал он. – Я рад, что вам мои книги нравятся! По крайней мере, я стараюсь писать душой, не врать.
И в самом деле: почти в каждом произведении Чернышевского ощущалось присутствие его светлой и чистой души.
– Ну всё, мне пора, – вздохнул Александр Иванович, снимая Андерсена с колен. – Миссию я свою выполнил, на Андерсена посмотрел, а заодно и вас, надеюсь, хоть немного да поддержал. Пора двигаться дальше. К новым, так сказать, вершинам… Вперёд и выше!
Я чуть не заплакала от огорчения: мне так хотелось удержать Чернышевского ещё хотя бы на несколько минут!.. Не так уж часто удаётся вот так запросто встретиться с талантливым, к тому же любимым писателем.
– А… а есть у вас какая-нибудь заветная писательская мечта, Александр Иванович? – неожиданно выпалила я.
– Пожалуй, – уклончиво ответил Чернышевский. – А у вас?
– Тоже есть, – кивнула я и разом выпалила: – Мне бы хотелось однажды написать такой роман, как у Ли Харпер.
Зажмурив глаза, я ожидала реакции гостя: мне казалось, что Чернышевский сейчас непременно рассмеется.
– Такой же как «Убить пересмешника»? – серьёзным тоном спросил он.
– Да, – призналась я. Ну вот, теперь-то он и рассмеется!..
– Такой-то роман мне и самому хотелось бы написать… – серьёзно сказал Чернышевский.
«Скромность – сестра таланта», – мысленно перефразировала я Чехова. Чувство благодарности к этому незаурядному и в то же время деликатному человеку переполняло меня.
