Текст книги "Любовь не для заучек (СИ)"

Автор книги: Дина Ареева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

Ангелина

– Мимо! – сухо комментирует Каренин, когда ком шмякается о корпус внедорожника и осыпается вниз. – Тебе рубашки мало, убогая? Хочешь мне машину помыть?

– Да пошел ты. Я может и убогая. Зато ты полное днище... – цежу сквозь зубы и отворачиваюсь. За спиной слышится негромкий мат, стук закрывающейся двери и шум мотора.

Автомобиль трогается с места, я сбрасываю сумку, обтираю о траву руки и достаю влажные салфетки. Еще и пачка неполная...

Первым делом поднимаю с земли телефон. Он как и я весь в грязи. На всякий случай выключаю гаджет. Его надо почистить от грязи и дать высохнуть. Если еще и телефон сдохнет, я этого не переживу.

Запах тины везде. Остервенело тру салфетками лицо, руки. Волосы тоже в тине. Ну что стоило хвост затянуть? Нет, так же красивее! Довыбенивалась...

И перед кем? Перед мужиком с бидоном? Или перед этим ублюдочным мажором?

Он ведь видел меня, видел. Специально по яме проехался на полной скорости.

Тру, тру, тру, а оно только хуже делается. Не вытирается ничего, наоборот, еще больше размазывается. Салфеток больше нет, а я не то чтобы грязнее чем была. Просто теперь равномерно зеленая.

Как я в таком виде появлюсь в особняке у Вишневских? Кто меня на порог пустит? В город вернуться еще хуже, меня с электрички первый же патруль снимет.

Почему я такая неудачница? Почему у всех все получается, у одной меня через одно место? И даже не скажешь, что мажор виноват, потому что я смотрела в телефон, а не на дорогу. Возможно, я бы заметила его раньше и не дошла бы до лужи.

Теперь надо идти искать какой-нибудь ручей или озеро, чтобы умыться. В крайнем случае колодец. И с волос грязь смыть. Одежду отстираю, у меня теперь есть кислородный отбеливатель. А вот кроссовки похоже придется выбросить. Так жалко, я на них столько копила. Мама с последней зарплаты добавила недостающую сумму, и я наконец их купила. Красивые, кожаные, на высокой подошве...

Слезы ручьями текут по щекам. Сажусь на траву, уткнувшись в колени, и реву, не могу остановиться. Мне жаль маму, жаль кроссовки, и себя жаль. Знаю, что вокруг никого, поэтому даю себе волю выплакаться.

Все равно я не буду здесь сидеть вечно. Выревусь, встану и пойду. Куда угодно. Искать воду, искать особняк Вишневских. Проситься у управляющего Григория Константиновича, чтобы разрешил мне помыться. Там у прислуги есть своя душевая комната. Переоденусь в униформу, а одежду высушу. Потом заберу в город, постираю...

За рыданиями не замечаю, как ко мне задом подъезжает машина, и поднимаю голову только когда слышу над собой голос Каренина.

– Я от тебя другого и не ожидал. Все, что ты можешь делать, это сидеть у обочины и реветь.

С ненавистью смотрю на холеное лицо.

– Тебе то что? Катись давай куда катился, а ко мне не лезь, – и снова утыкаюсь в колени, крепко обнимая их руками.

– Что ж ты такая злая, заучка? У тебя что, секса давно не было? – он опускается рядом на корточки, и у меня перехватывает дыхание.

Тот самый запах. Который был на рубашке. Теперь я не могу поднять голову – Каренин точно все поймет. Догадается, что я обнюхивала его рубашку и улетала... А разве в таком можно признаваться?

Вместо ответа отстраненно пожимаю плечами.

– Причем здесь секс? – мой голос звучит сухо и невыразительно. – Просто мне назначено на восемь тридцать, а как я приду в таком виде...

– Кстати, хотел спросить, что ты здесь делаешь? – мажор продолжает допытываться.

– Тебе-то что? – отвечаю устало. Собираю волосы и сворачиваю в узел. Оглядываюсь по сторонам, рядом растет куст с острыми листьями. – Можешь мне отломить эту веточку? У меня руки заняты?

– Зачем? – удивляется Каренин.

– Проткну тебе глаз, ты наконец отвалишь и оставишь меня в покое.

Он хмыкает, но веточку отламывает.

– Спасибо, – бросаю скупо, используя ветку в качестве шпильки, чтобы закрепить узел на затылке. Встаю и отряхиваю подсохшие комочки тины.

А это выход. Если встать на солнце и простоять так до обеда, вся эта грязь сама высохнет и отпадет.

Срываю пучок травы, протираю экран телефона включать пока боюсь, потом, когда нормально его почищу. Поднимаю сумку и забрасываю на плечо. Каренин отламывает еще одну веточку.

– Ты куда собралась?

– Пойду искать воду. Ты не знаешь, здесь есть речка? Или озеро? Ну хоть лужа, только почище этой.

Каренин не перестает качать головой, закусив ветку вместо сигареты. Ломает напополам, отбрасывает и поднимается с корточек.

– Садись в машину, – обходит внедорожник и садится за руль. Видя, что я все еще хлопаю глазами, нетерпеливо повторяет: – Ты с первого раза никогда не понимаешь, заучка? Тебе все время надо повторять?

– Не надо, – мотаю головой, – но и в машину к тебе не сяду.

Он снова выходит, берет меня за локоть и тянет за собой.

– Я никуда с тобой не поеду! – вырываю локоть и топаю ногой. – Оставь меня в покое. Что ты хочешь? Твоя рубашка чистая, выстиранная лежит у меня дома. Отстань от меня!

– Поехали, – говорит он неожиданно нормальным голосом, – у меня здесь дом. Примешь душ, переоденешься. Штаны я тебе найду, а твоя блузка у меня в машине.

– Не надо штаны, у меня есть одежда, в сумке, – сдаюсь под его напором.

У меня больше нет сил сопротивляться. Если и правда так можно, то почему нет? Подхожу к открытой дверце внедорожника, заглядываю в салон и нерешительно останавливаюсь.

– Чего тормозишь? – Каренин не доверяет, нависает сзади. Оборачиваюсь и стараюсь реже дышать, чтобы не уплыть от запаха. И еще стараюсь не думать, как ужасно пахнет от меня.

– У тебя салон светлый. Вымажется.

Он чешет затылок, идет к багажнику. Достает из спортивной сумки полотенце и бросает на сиденье.

– Вот, возьми. Я в город ехал, в зал. Тренироваться.

Мог бы и не говорить. Перед глазами сразу возникают ровные кубики пресса. Мысленно размахиваю руками, отгоняя видение, а сама накрываю сиденье полотенцем.

– Ты сам живешь? – спрашиваю, когда автомобиль трогается с места.

– С родителями. Но они еще спят, рано же.

– А тебе чего не спится?

– Говорю же, в тренажерку ехал.

– Останови, – хватаю его за руку, лежащую на руле, – высади меня.

– Что опять? – он тормозит с недовольным видом и оборачивается ко мне.

– Я не пойду в дом пугать твоих родителей.

– Ладно, не иди если не хочешь. Я тебя через гараж проведу в свою комнату. Нас никто не увидит. Только тогда пригнешься, когда будем в ворота въезжать, чтобы тебя охрана не увидела. У нас там камеры. Так тебя устроит?

– Конечно, пригнусь. Только скажи когда.

Если так как он говорит, то можно. Принять душ и переодеться – это единственное мое желание. А кроссовки... Попробую отчистить, когда приеду домой, в город.

***

– Да не так, – Каренин берет меня за плечо и толкает вниз, – лучше на пол сядь. Твою голову видно, охранник решит, что ты мне отсасываешь.

– Убери руку! – возмущенно сбрасываю его лапищу со своего плеча и сползаю между сиденьем и торпедой.

Хорошо, что он не видит сейчас моего красного как помидор лица.

– Ты чего так покраснела? – Каренин рулит одно рукой и смотрит с непониманием. Рано радуюсь, все он видит.

– Не твое дело, – бормочу, вжимаясь в торпеду.

– Ни разу в машине не отсасывала, что ли? – не унимается мажор.

– Ты так говоришь, как будто тебе каждый день это делают, – огрызаюсь, а сама незаметно щипаю себя за руку. Может, щеки тогда перестанут так гореть.

– Не каждый, ты права. А знаешь, почему? Это привилегия, которую надо заслужить.

– Так объяви кастинг.

– Ты точно не пройдешь, заучка, – убежденно говорит Каренин. – Ты вообще не в моем вкусе.

– Хоть в чем-то мне повезло, – ворчливо отвечаю. – Долго мне еще тут сидеть?

Мой вопрос остается проигнорирован, но в окно вижу, что автомобиль под уклоном въезжает в подземный гараж.

Каренин выходит из машины. Я, извиваясь как червяк, начинаю выползать из-под сиденья. Дверца рядом распахивается.

– Шевелись быстрее, пока нас не засекли.

– Я и так шевелюсь. Куда быстрее?

– Много разговариваешь, – оборачивается и сверкает недовольным взглядом.

Хочу огрызнуться, что нормальные водители перед лужами притормаживают. Но вовремя вспоминаю, что это мне нужен душ, а не ему. И захлопываю рот. Это не укрывается от Каренина, он удовлетворенно хмыкает.

– Туда, – кивает на лестницу и первым начинает подниматься.

Останавливается перед крайней дверью, пропускает меня вперед, и когда за моей спиной проворачивается замок, не удерживаюсь от облегченного вздоха.

– Ванная там, – парень указывает на дверь в нише.

Берусь за ручку, толкаю дверь и восхищенно ахаю, не в силах сдержать эмоций.

– Вау!

Передо мной огромная полукруглая ванная комната в темных тонах из каталога дорогих интерьеров. Затемненное снаружи радиусное панорамное окно, к которому примыкает широкая ванна с джакузи. Длинный пьедестал с умывальником, напротив стена с душевой панелью.

Никаких ограждений и перегородок. Никаких полочек с полотенчиками и вазочками для цветов. Настоящий минимализм, роскошный и недопустимо дорогой.

– Не стой как памятник, заучка, – толкает в спину Каренин, – я еще сегодня рассчитываю попасть в зал.

– Извини, – крепко вцепляюсь в сумку и прохожу внутрь, – я быстро.

– Полотенце в пенале, – доносится следом. – Он без ручки, просто надави, и откроется.

– Ок.

Тянусь вниз, чтобы щелкнуть защелкой, но замка не нахожу. Ощупываю ручку, даже приседаю, чтобы рассмотреть – и ничего. Распахиваю дверь.

– Эмм... Демьян!

Из спальни показывается Каренин с притворно удивленным лицом.

– Ты и имя мое знаешь? Откуда? Только не говори, что ты мною интересовалась.

– Не выдумывай чего нет, – закатываю глаза, – просто услышала, как тебя называют друзья.

Показываю на дверную ручку.

– У тебя в ванной нет замка?

– А зачем он нужен? – Демьян отвечает вопросом на вопрос. – Дверь в комнату запирается, от кого мне прятаться в ванной? Да не бойся ты, говорю же, у меня на таких как ты не стоит.

Подавляю вспыхнувшее внутри возмущение и нахожу силы пренебрежительно улыбнуться. Захлопываю дверь, разворачиваюсь к зеркалу.

Даже сквозь зеленые разводы видно, как у меня горят щеки. Нельзя, не нужно ему ничего показывать. Не хочу, чтобы он думал, будто меня уязвили его слова.

Хотя меня задело. Очень сильно.

Нет, я не жду внимания от богатого мажора. Мы с мамой не шикуем, но и бедными я нас никогда не считала. А здесь, в этой стильной и дорогой ванной я впервые чувствую себя нищенкой. Я реально боюсь прикасаться ко всем этим до блеска начищенным кранам.

Каренин такой же как его комната. Как эти краны. К нему тоже страшно прикоснуться...

Хватаюсь за пылающие щеки и с укором смотрю на себя в зеркало. О чем я, господи, какой Каренин? У меня максимум полчаса, чтобы отмыться, а надо еще успеть высушить волосы.

Быстро стаскиваю с себя грязную одежду, выворачиваю, сматываю валиком и прячу в сумку. Белье тоже промокло, отправляю его следом. С этим уже дома буду разбираться.

Достаю чистую одежду, вешаю на крючки. В упор не вижу пенала с полотенцами. На поиски уходит минут пять, пока я не догадываюсь, что он скорее всего встроенный. Так и есть, одна из отделочных панелей оказывается пеналом.

Ручек нет. Нажимаю, открывается. Из стопки чистых полотенец беру одно и вешаю рядом с душевой панелью. Достаю из волос веточку и встаю под упругую струю воды.

Сюда бы мои скрабики, гели и шампуни! И джакузи включить...

Но приходится обходиться мужскими средствами. Кстати, Каренин предпочитает нейтральные ароматы, так что сойдет за унисекс.

Волосы промываю четыре раза, пока вода перестает быть зеленой. Яростно тру кожу ладонями, соскабливаю присохшую зелень ногтями. Скраб у Каренина все-таки нахожу и тоже пускаю в ход.

Ощущение чистоты поднимает настроение. Отключаю воду, отжимаю волосы, промакиваю их полотенцем и не сразу замечаю, как со скрипом открывается дверь.

Поднимаю голову и встречаюсь глазами с Карениным. Он сжимает ручку двери и молча смотрит. Уже не в глаза, нет. Ниже.

Ойкаю, прижимаю к себе полотенце, закрываясь.

– Ты обещал не входить!

– Мне надо помыть руки, – проходит и поворачивается спиной, – я не смотрю.

А я даже пошевелиться не могу. Каренин не смотрит, но прямо перед ним зеркало, достаточно поднять глаза.

Извернувшись, закутываюсь в полотенце и переминаюсь с ноги на ногу.

– Ты еще долго? Мне надо одеться.

Демьян разворачивается, и я со страхом вижу как изменилось его лицо. Он сглатывает, делает шаг навстречу. Заговаривает, и хоть его тон по-прежнему развязный, в нем слышны совсем другие, хрипловатые нотки. И это пугает еще сильнее.

– Слушай, как тебя там... У меня тоже секса давно не было. Три дня. А у тебя? Ты без одежды очень даже... – Каренин делает еще один шаг, и я спиной впечатываюсь в холодную мокрую стенку, зашитую керамическими плитами.

Глава 4

Ангелина

– Не подходи, – говорю сипло, стягивая на груди полотенце, – только попробуй тронь.

– И что будет? – он прищуривается. – Просто скажи, ты для вида ломаешься? Мы же можем быстро потрахаться, ты реально меня завела. Хоть и заучка...

Нащупываю рукой на полке бритву и выставляю перед собой.

– Только попробуй подойти... – от страха голос совсем сел, – я тебя зарежу.

Демьян смотрит на мою руку, изумленно поднимает брови. Переводит взгляд на меня.

– Чем, безопасной бритвой? Ты больная? Или... – его взгляд проясняется. – Подожди, ты что, целка?

Молча сглатываю и прерывисто дышу, продолжая выставлять перед собой бритву. Каренин проводит рукой по волосам и задирает голову. Шумно сглатывает.

– Ебать я попал, – возвращается глазами ко мне. – Как я сразу не догадался? У тебя что, язык отсох, заучка? Сразу не могла сказать? Я бы отвалил. Или ты решила, что я тебя сейчас насиловать буду?

Хочется ответить искрометно и хлестко, выдать что-нибудь особенное. Острое. Уничижительное. Поставить зарвавшегося мажора на место. Но вместо этого вырывается лишь невыразительное блеяние.

– Я... Я не... Ты...

И дальше я падаю на самое дно, потому что губы сами собой кривятся, а по щекам тонкими струйками текут слезы.

Ненавижу себя за это! Ненавижу!

Вместо того, чтобы достойно ответить этому гаденышу, я развожу сопли. Всхлипываю шумно, шмыгаю носом.

Каренин прикрывает глаза и качает головой.

– Ну все, блядь, приплыли... – вскидывается. – Слушай, ты если хочешь отпугнуть парня, просто скажи ему, что ты целка. И все. Тебя обойдут десятой дорогой.

– Поче... Поче-мму? – у меня стучат зубы. Бросаю бритву и прижимаю к губам ладонь.

Хватит, я достаточно перед ним унизилась, чтобы еще зубами цокать.

– А кому это надо? Разве что влюбленным додикам, – Демьян оценивающе окидывает меня взглядом с ног до головы. – Ты и правда ничего. Знаешь, я бы на твоем месте поспешил.

Ничего не понимаю, молча глотаю слезы и смотрю исподлобья.

– Не понимаешь? – считывает Демьян и закатывает глаза. – Послушай девочка, ты не будешь такой вечно. Жизнь проходит мимо, пока ты хранишь свою целку для одного-единственного. Секс это круто, это когда обоим хорошо, понимаешь? А чувствовать себя садистом радости мало. Я люблю когда подо мной кричат только когда кончают.

– Как ты можешь быть таким... таким циничным? – меня изнутри бьет крупная дрожь.

– Нет, блядь, я тут рыдать должен, – зло отвечает Демьян. – Я вообще считаю, что девки платить должны тем, кто их вскрывает.

– А любовь? – по новой стучу зубами. – Для таких как ты любви вообще не существует?

Каренин снова осматривает меня, будто приценивается, и отвечает очень серьезно:

– Нет, не существует. Пиздеж все это. Ты лучше подумай. Если обещаешь, что потерпишь и не будешь орать, так и быть, выебу бесплатно. По старой дружбе.

– Пошел... вон... – отвечаю срывающимся голосом.

– Ты фильтруй что говоришь, заучка, – Каренин берет с пьедестала веточку, которой я закалывала волосы, ломает и бросает в урну. – У тебя минута, чтобы одеться. Иначе сама выбирайся из дома как хочешь.

И с силой захлопывает за собой дверь.

***

Я никогда еще так быстро не одевалась. Меньше чем в минуту укладываюсь.

Вылетаю из ванной, Демьян стоит у двери и смотрит на часы.

– Успела, – начинаю говорить, но перед глазами уже возвышается широкая спина и стриженый затылок.

Каренин открывает дверь, выходит в коридор. Выбегаю за ним, мы быстро спускаемся по лестнице. Мокрые волосы липнут к телу, но о том, чтобы посушить их и речи нет. Я лучше умру, чем попрошу Демьяна задержаться.

Не понимаю, почему он такой злой. Когда мы приехали, Каренин был совсем в другом настроении, даже шутил. Насколько, конечно, такой как он способен шутить.

А сейчас как с цепи сорвался.

– Может, мне на заднее сиденье лучше сесть? – спрашиваю несмело.

– Можешь вообще сваливать и идти пешком, – рычит в ответ, я вздрагиваю. Он цедит зло: – Нахуй я с тобой, ущербной, связался. Придурок...

Вот тут я его полностью поддерживаю, но поддерживаю молча. Если он такой раздраженный, зачем его лишний раз бесить?

На переднем сиденье лежит грязное полотенце. Стягиваю его и сажусь. Чувствую, если спрошу Демьяна, куда его деть, он меня просто пошлет.

А что с ним делать? Свернуть? И куда его деть? Положить на пол? Или на заднее сиденье?

Расстегиваю сумку.

– Я постираю полотенце и верну. Вместе с рубашкой, – поворачиваюсь к Демьяну.

Он выдергивает полотенце из рук и бросает под ноги.

– Сползай вниз, если не хочешь, чтобы тебя засекли камеры.

Я просто складываюсь вдвое, рукой накрыв голову. Как только автомобиль выруливает за ворота, осторожно приподнимаюсь и выглядываю в окно.

Пока ворота не закрылись, успеваю увидеть роскошный особняк, выкрашенный в серый с коричневым цвет, с радиусными фасадами и затемненными панорамными окнами.

Надеюсь, Демьян меня не высадит сразу за домом?

Достаю из сумки заколку и быстро скручиваю мокрые волосы в хвост. Лучше было бы их расчесать, но представляю лицо Каренина и не решаюсь. Он него явно искрит, кажется, еще немного и взорвется.

Может быть... Может это оттого, что он три дня без секса? Может для мужчин это действительно долго?

Машина дергается, чудом успеваю упереться руками в торпеду.

– Выходи.

На меня и не смотрит. Профиль хмурый, губы поджаты. Но мне же надо у кого-то спросить?

– А мы сейчас на какой улице, Демьян? – на всякий случай открываю дверцу.

– На Молодежной. Быстрее выходи, – прикрикивает. Вылетаю из машины и хлопаю дверцей.

Он срывается с места едва я успеваю отскочить в сторону.

– Ну и псих, – провожаю взглядом удаляющуюся машину. Сажусь на корточки, достаю из кармана сумки телефон.

Грязь высохла. Снимаю чехол, обтираю гаджет ватными дисками из косметички, смоченными мицеллярной водой.

– Включись, пожалуйста, – прошу со всей искренностью, даже глажу экран.

Я не помню адрес. Помимо точки геолокации он у меня записан в нашем с мамой чате. И в заметках. В крайнем случае позвоню ей и уточню, лишь бы телефон включился.

Жму кнопку включения и зажмуриваюсь.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Знакомая мелодия включения звучит как райская музыка. Восторженно визжу и целую экран.

– Мой хороший! Мой умненький мальчик!

С нетерпением дожидаюсь, когда загорится экран и открываю заметки.

«Молодежная, 32»

Да я совсем рядом! Открываю гугл-карту, предыдущие настройки сброшены. Забиваю адрес в маршрутизатор и несколько секунд недоуменно разглядываю закрашенную красным каплю, обозначенную практически рядом с моим местонахождением.

Ничего не понимаю. Верчу головой по сторонам, смотрю на дом, который отмечен на карте. Иду по дороге, которую рисует мне маршрутизатор.

Внутри зарождается нехорошее предчувствие, но я старательно его отгоняю. Сегодня со мной уже произошла одна неприятная история, а в закон парности я не верю. Этого не может быть. Не может...

Тупо смотрю на дом за высоким забором, на котором висит табличка «Молодежная, 32» Роскошный особняк выкрашен в серый с коричневым цвет. По сторонам радиусные фасады в виде башен. Панорамные окна затемнены, в таких башнях удобно делать ванные комнаты. Можно у окна поставить джакузи и лежать в теплой воде с пузырьками, глядя на ухоженный газон...

Я никогда не верила в закон парных случаев. Теперь верю. Всей душой. Потому что особняк, в котором работает мама и куда пришла работать я – дом Демьяна Каренина.

***

– Спальни наверху, – говорит Григорий Константинович и первым начинает подниматься по лестнице. На меня не смотрит, бросает через плечо: – Не отставай.

Вздыхаю и плетусь следом.

Внутри особняк оказался еще роскошнее, чем я себе представляла. Пока шла от ворот к крыльцу, тешила себя надеждой, что мне показалось. Что я плохо рассмотрела. Что я видела не дом Демьяна, а совсем другой, соседний дом. Так, игра света. Или воображения. Или еще что-то, что угодно, но дом, расположенный по адресу «Молодежная, 32», не имеет к Каренину никакого отношения.

Это дом Вишневских. Они Вишневские, я же пока еще в своем уме, и я не оглохла, мама сколько о них рассказывала. А он Каренин, а не Вишневский. Он не может там жить.

Хотя почему Каренин не может жить у Вишневских и быть их сыном? Ясно же, что это может быть фамилия его отца, если у его матери брак с Вишневским второй.

Но я пока еще не выжила из ума, чтобы спрашивать такое у управляющего.

Григорий Константинович встретил меня на пороге. Он чересчур озабоченно расспрашивал меня про самочувствие мамы. Я даже заподозрила его в неискренности. Такой вот заботливый и искренне болеющий за подчиненных руководитель.

Но все сразу стало ясно, когда Григорий Константинович привел меня в комнату для прислуги, и я нашла в маминой тумбочке презервативы.

Я, конечно, догадывалась. Моя мама красивая и еще молодая. И когда у нее вместо «Григорий Константинович» началось прорываться «Гриша», в принципе уже тогда стало все понятно. Так что презервативы только подтвердили мои догадки.

Я не против, если только для маминой сменщицы он тоже не Гриша.

Ко мне отношение у управляющего приветливо-покровительственное. Надеюсь, он не примеряет на себя роль моего будущего папочки.

По поводу моей мокрой головы Григорий Константинович проезжаться не стал, только глянул и молча поджал губы. Но когда мы пришли в комнату для прислуги, заговорил.

– У Анны Александровны высокие требования к внешнему виду прислуги, Ангелина. Для нее важно, чтобы ты выглядела максимально опрятно и аккуратно. Вот в таком виде она даже не пустила бы тебя на порог. Ты должна делать все, чтобы хозяева были тобой довольны. И обязана соответствовать уровню дома, в котором работаешь.

– Простите, я торопилась и не успела высушить голову, – забормотала я и быстро пригладила волосы рукой.

Не знаю, что он подумал. Таким огромным домом не может управлять тупой человек. А чтобы поверить, что я час тряслась в электричке и не успела обсохнуть, надо быть очень тупым.

Но Григорий Константинович только показал, где висит чистая форма и сказал, что ждет меня внизу. Попросил побыстрее.

Я уложилась в пятнадцать минут. Теперь чистая и прилизанная плетусь вслед за управляющим на второй этаж не зная, на что надеюсь.

До последнего жду, что это просто сильно-сильно похожий дом.

– Спальня хозяев в противоположном крыле, – плавно взмахивает рукой Григорий Константинович, – а здесь спальня их сына Демьяна.

Сердце с грохотом проваливается вниз и катится по ступенькам. Демьяна... Все-таки Демьяна, чтоб его черти взяли...

– С той стороны еще одна лестница, она ведет в гараж. Так удобнее.

Я помню. Очень удобно, сразу из гаража можно незаметно подняться в спальню. И так же незаметно спуститься. Интересно, это специально сделано, чтобы Каренин мог беспрепятственно приводить сюда девушек на ночь?

Передо мной знакомая дверь, из которой я вышла меньше часа назад. И лестницу в гараж тоже узнаю... Ну почему, почему это оказался именно тот дом?

– Это Ангелина? – слышится мелодичный женский голос. Дверь спальни Демьяна открывается, из нее выходит ослепительная женщина.

– Да, Анна Александровна, это дочь Лидии, – наклоняет голову управляющий. Прям полупоклон, как в кино про королей. И сама Анна Александровна вполне тянет на королеву.

Здороваюсь и внимательно ее рассматриваю, как и она меня.

Утро, а Вишневская уже как с картинки. Очень ухоженная и красивая. Почему-то внимание привлекают ее руки – холеные, с длинными тонкими пальцами и безупречным маникюром. Она вся такая безупречная.

Внезапно на ум приходит мама, и сердце больно сжимается, когда я вспоминаю, какие руки у нее. А ведь она тоже красивая, не хуже Вишневской. Ей бы такой уход и одежду, она может даже лучше бы смотрелась.

– Я сама ей все покажу, Григорий, спасибо, – Анна улыбается и показывает на дверь в спальню Демьяна. – Пойдем, Ангелина? Это комната моего сына. Его зовут Демьян, он здесь редко бывает. Но сегодня как раз ночевал, поэтому начни с нее. Затем уберешь в нашей спальне. У нас хорошая уборочная техника, так что уборка не должна занять много времени.

Да, мама мне говорила. Я всегда удивлялась, почему на такой большой особняк всего одна горничная. Но здесь пол моет «умный» робот-пылесос, который вымывает даже углы. Одежда сушится в сушильных паровых шкафах, и ее не надо гладить. Для мытья окон заказывают клининг, потому что окон много, все панорамные. И для них тоже есть отдельный «умный» робот.

Надо или содержать штат из десяти человек, или сделать так как они.

В комнате Демьяна все так, как было, когда мы уходили. В душе пол еще не просох, в мусорном ведре валяется сломанная веточка, которой я закалывала волосы. И тут щеки начинают пылать, а внутри наоборот холодеет.

На крючке висит мокрое полотенце. Это я его туда повесила. А Демьян свое бросил в корзину. Вишневская если это и замечает, то ничего не говорит, только поджимает губы.

Она проводит меня по всему этажу, раздавая указания. Я киваю, мычу в ответ, что все поняла и запомнила. Наконец, она оставляет меня одну, и я приступаю к уборке.

До вечера не чувствую под собой ног. За это время я уже наверное не меньше сотни раз поклялась себе, что теперь стану еще больше времени посвящать учебе. Да вообще все время учиться буду.

Заучка? Ну и ладно. Зато я не должна буду делать все, чтобы хозяева оставались мною довольны. Да, проблема социального неравенства будет всегда. Но я хочу быть востребованным специалистом, выполнять проекты, за которые мне будут платить. И мне не придется стараться никому понравиться.

В обед я прислуживаю только Вишневской, ее муж не приезжает обедать домой. А к ужину она его ждет и гоняет меня, чтобы все выглядело идеально.

Вишневский приезжает ровно в шесть, как Анна и говорила. Проходит в спальню, принимает душ, и только потом ему меня представляют.

Геннадий Сергеевич даже не пытается скрыть, как ему безразлично, кто именно у них в горничных. Но я все равно глупо улыбаюсь. Может, это заразное? И я как только надела униформу, теперь тоже стремлюсь «соответствовать»?

Вишневские спускаются в столовую, садятся за стол. Внезапно со двора доносится шум мотора, Геннадий Сергеевич поднимает голову.

– Демьян? – он вопросительно смотрит на жену. – Что это он зачастил?

– Это и его дом тоже, дорогой, ты забыл? – чуть резковато отвечает Анна и поворачивается ко мне. – Ангелина, милая, принеси еще приборы. Мой сын будет ужинать с нами.

И даже то, что я угадала, что Каренин только ее сын, меня вообще не радует. Почему закончился карантин, и мы больше не носим маски? Как бы хотелось сейчас закрыть лицо и спрятаться! И не видеть этого шокированного взгляда, которым вперяется в меня Демьян, когда я вхожу в столовую.