Текст книги "Маленькая женская месть"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Какое убийство? Ее муж умер!

– Ничего не знаю. Я позвонила ей, хотела спросить, как она себя чувствует, а её мать плачет, говорит, что Нину арестовали.

– Когда?

– Вчера.

Придвинув к себе телефон, Алла набрала номер адвокатессы.

– Наташа, доброе утро. Вы вчера как в воду глядели – нужна помощь адвоката, но не мне, а моей сокурснице. Зовут её Нина Москвина. Отчество знаешь? – зажав трубку рукой, спросила она Тамару.

– Евгеньевна, – ответила та.

– Нины Евгеньевны Москвиной, 1965 года рождения, проживающей в Москве по адресу... – она опять зажала трубку и вопросительно посмотрела на Тамару. Та включила компьютер и защелкала клавишами.

– Силикатный проезд, дом 3 квартира 8, – сказала она через минуту.

Алла повторила адвокатессе адрес сокурсницы.

– Со слов матери, Нина арестована по подозрению в убийстве мужа. Фамилию мужа знаешь? – снова обратилась она к Тамаре. Та отрицательно мотнула головой.

– Фамилию мужа не знаем, как зовут, тоже. Москвина – её девичья фамилия. Она замужем второй раз, но ни в первом, ни во втором браке фамилию не меняла. С её мужем мы незнакомы, но его имя и фамилию можно выяснить у Нининой матери. Наташа, пожалуйста, добейтесь, чтобы вам разрешили повидаться с Ниной, и выясните, в чем дело, и как мы можем ей помочь.

– Хорошо Алла, думаю, что мне удастся на днях с ней встретиться.

– Заранее спасибо, Наташа.

Повесив трубку, верная боевая подруга посмотрела на Тамару и покачала головой:

– Ну и дела, мать... Не знаю, что и сказать. Чтобы наша тихоня Нинка угрохала мужа... Вообще-то она говорила, что неудачно вышла замуж, в гости к себе никогда не приглашала, мы только по телефону общались. Неужели он так её довел, что она решилась с ним разделаться?.. Теперь понятно, почему Нинон такая потерянная и все время болеет. Видно, тяжко ей это далось. Эх, надо было сказать ей, что "Самаритянин" может ей помочь! Что ты говорила ей, когда звала к нам?

– Сказала, что Матвей организовал фирму, через которую наши ребята смогут устроиться на хорошую работу. Предложила посреднические услуги и ей, а она ответила, что зарабатывает неплохо, но будет помогать в трудоустройстве других наших сокурсников.

– Черт, если б сказать, что мы по совместительству работаем вольными сыщиками, может быть, Нинка бы обратилась к нам за помощью! Уж от тюряги-то мы точно бы её спасли, любыми путями. А теперь, без адвоката её в ментуре так отпрессуют, что она во всем со страху признается. А дочка её с кем, не знаешь?

– Нет.

– Надо узнать. Нинина мать тяжело болеет, может, девчонка осталась без присмотра. Позвони её матери и все выясни, ладно? Если им нужны деньги, отвезем. А если девочку не с кем оставить, тоже что-нибудь придумаем. А где Мотя и девицы?

– Еще не пришли. Сейчас же всего половина девятого.

– Ах да! Это мы с тобой ранние пташки, а остальные приходят на работу в нормальное время. Ладно, сегодня все равно дела побоку. Дождусь Мотю, надо обсудить, что делать дальше.

Открылась дверь, и в приемную вошел Матвей. Дамы тут же сообщили ему печальную новость.

– Мотя, я одного не пойму – мы же с тобой были на похоронах Нининого мужа, – сказала Алла. – Там ни слова не говорилось, что он убит. Нина сказала, что у неё умер муж, и я решила, что смерть от естественной причины.

– Может быть, было отравление, а потом по какой-то причине сделали эксгрумацию? – предположил Матвей.

– Надо все это выяснить. Хоронили его в закрытом гробу, лица я не видела, да, честно говоря, и не горела таким желанием. Так закрутилась с похоронными делами, что было не до того. Даже и не озаботилась вопросом, почему же гроб закрыт.

– Я думал об этом, но решил, что, быть может, покойный умер в какой-то позе, в которой был обильный прилив крови к голове и лицу. Выглядит это малопривлекательно, никакой посмертный грим не спасет. Но спрашивать об этом вдову счел неэтичным.

– Да уж... Поделикатничал наш великий Ниро Вульф, а в итоге мы прошляпили дело. А если б ты или я расспросили Нину, то она бы сказала, что муж не умер, а убит, и мы бы тогда бросили силы на это расследование.

– Если она сказала тебе, что он умер, а не убит, то вряд ли сообщила бы потом.

– Ну, для Нины в её тогдашнем состоянии что "умер", что "убит" было едино. Хотя, если и в самом деле тут было отравление, а это установили не сразу, то вряд ли она призналась бы в этом во время похорон.

Когда пришли Татьяна, Олеся и Катя, их тоже посвятили в случившееся. Олеся сразу предложила взять дочь Нины к себе – её Маринка того же возраста, что и Ксюша, дочка Нины, и девочке будет не так одиноко. Остальные "самаритяне" одобрили это предложение.

– Позвони-ка ещё раз Нининой матери и выясни все, что сможешь, про её покойного мужа, а заодно и предложи помощь.

Тамара набрала номер телефона сокурсницы и сказала:

– Еще раз здравствуйте, Елена Афанасьевна, это Тамара. Наши сокурсники собрали для вас деньги. Не отказывайтесь, пригодятся. А где сейчас Ксюша? Когда? – она перевела растерянный взгляд на Аллу. – А что с ней случилось? – некоторое время она молча слушала, потом спросила: – Мы её навестим. К вам приедет кто-нибудь из наших ребят, привезем деньги, поможем по хозяйству, купим лекарства. Вы уж держитесь, ладно? Елена Афанасьевна, а как звали мужа Нины? – выслушав ответ, она замерла, растерянно переводя взгляд с одного "самаритянина" на другого, затем тихо произнесла: – До свидания, Елена Афанасьевна, – и положила трубку.

– Мужа Нины звали Борисом Бурковым? – почти в один голос спросили Матвей и Алла.

– Да, – кивнула Тамара.

– А что с Нининой дочкой?

– Она в психиатрической больнице. Что с ней, Елена Афанасьевна не знает, Нина сама отвезла Ксюшу, матери сказала, что дочь немного подлечит нервы.

– Та-ак... – верная боевая подруга в задумчивости покусала губу. Пока из дачных посетителей прорисовываются два фигуранта – Борис Бурков и Ромка Скворцов.

– А Ромка-то тут при чем? – удивилась Тамара.

– Ах да, я же забыла вам сообщить новости.

Алла пересказала все, что узнала от Светланы и своей адвокатессы.

– Получается, что Ромка с Борисом ездили туда поочередно, обычно с бабой. Одна из них – Нина Москвина, но она бывала там редко. Вторая неизвестна. Значит, никакое это не отравление. Возможно, Нина застала там мужа с другой женщиной и приложила его чем-то увесистым, – шутить про лопату у Аллы охота отпала. – Потом испугалась и ушла или уехала и молчала, пока труп не нашли соседские подростки. Непонятно только, почему Ромка перестал туда ездить. То ли Светкина маленькая месть на него так подействовала, что он завязал с блядками, то ли он там все же побывал, увидел мертвого дружка и сбежал от греха подальше, чтобы не подумали на него. Надо бы его найти и расспросить. Кто-нибудь из вас знает, где он обретается?

Тамара покачала головой, Матвей развел руками. Татьяна, Олеся и Катя и подавно не знали.

– Светка говорила, что он скитается по друзьям-собутыльникам. Может быть, завел новых приятелей, но вполне возможно, что периодически просился на постой к кому-нибудь из наших сокурсников.

– Я всех обзвоню я выясню, – предложила Тамара.

– Дерзай, – согласилась Алла. – Давайте теперь думать, как же помочь Нине. Может быть, мне пойти в органы и честно признаться, что его прихлопнула я? А потом выяснится, что у меня на 1 и 2 ноября железное алиби, и меня выпустят. Но самое главное, перед этим отпустят Нину.

– Ты что, Ал, серьезно? – ахнула Тамара.

– Серьезней не бывает, – заверила её верная боевая подруга. – Конечно, нюхать парашу удовольствие ниже среднего, но, надеюсь, что пробуду в тюряге недолго. Я совершенно не помню, что делала 1 и 2 ноября, но уверена, что все время была на виду. Потом напрягусь и вспомню весь свой график, а вы найдете всех свидетелей, они придут в ментуру и засвидетельствуют мое алиби.

– Да, а кто засвидетельствует, где ты была ночью? – резонно возразила Тамара. – Ведь убийство могло быть совершено в ночное время. Или ранним утром.

– Вот ведь незадача! – хлопнула себя по лбу Алла. – Это я выпустила из виду. И зачем только приобрела вредную привычку спать одной! У меня столько любовников, и некому засвидетельствовать мое ночное алиби! Как блудный кот, я после свиданий обычно возвращаюсь домой. Ну ладно, это не такая уж и проблема. Попрошу кого-то из своих любовников подтвердить, что все эти ночи он провел со мной. Или вот нашего Ниро Вульфа. Мотя, пойдешь в лжесвидетели?

– Нет, – твердо сказал тот.

– Ни фига себе! – присвистнула верная боевая подруга. – А я думала, на тебя можно положиться!

– Не в этом дело. Я против того, чтобы ты заявила, будто убила Бориса Буркова.

– Да, Ал, добровольно согласиться идти в тюрьму – это уж слишком, поддержала его Тамара, а остальные "самаритянки" закивали.

– Благодарствуйте за заботу о моей персоне, но что вы можете предложить получше?

– Пока ничего, – уныло произнес Матвей.

– Да уж, если не повезет, то и на родной сестре триппер схватишь, мрачно процедила верная боевая подруга.

Вечером позвонила адвокатесса.

– Алла, я кое-что выяснила, а кроме того, виделась с Ниной Москвиной. Оказывается, она сама пришла в милицию и призналась в убийстве мужа.

– Зачем?

– Мне Нина этого не сказала. Молчит и плачет.

– А чем она его убила?

– Говорит, что схватила первое, что попалось под руку.

– И что это было?

– Сказала, что не помнит.

– И куда Нина это потом дела?

– Тоже не помнит.

– Что-то сомнительно, Наташа.

– Почему же? Она могла совершить убийство в состоянии аффекта, потом убежать с дачи с орудием убийства в руках и по пути обронить его или выбросить.

– Выбросить и не помнить, что выбросила?

– Или просто машинально разжала руку, когда бежала.

– Неужели так бывает?

– Бывает, если человек был в определенном эмоциональном состоянии.

– Мне нужно срочно сходить к психиатру и выяснить про такое состояние. А могут её из-за этого признать невменяемой?

– Это вы спросите у психиатра.

– Ладно, спрошу. А не могут нашего психиатра пропустить к Нине? Лидия Петровна все бы у неё выяснила.

– Нет, Алла. Если есть необходимость, пригласят своего психиатра из тюремной больницы.

– Какие там у Нины условия?

– Ужасные. Но я уже договорилась, чтобы её перевели в другую камеру, где меньше народу.

– Бедная Нина... Но у неё же несовершеннолетняя дочь и больная мать. Как же они останутся? Ведь содержала их Нина. Ее мать получает пенсию, но разве на неё прокормишь себя и внучку? К тому же, пожилая женщина может и умереть. Может быть, Нину из-за этого не посадят?

– Это могут учесть на суде, но, скорее всего, она будет осуждена.

– А нельзя сделать так, чтобы это выглядело как неумышленное убийство?

– Постараюсь, Алла, но пока ещё не знаю всех обстоятельств дела. Но то, что Нина оставила на даче тело мужа надолго, – факт неблагоприятный.

– А вы научите её сказать, будто она не знала, что он мертв. Например, Борис за ней погнался или даже ударил её, Нина его стукнула, а потом убежала, боясь, что он её догонит и изобьет. А тот остался на даче, а потом умер.

– Попробую, но пока моя подзащитная ничего не слушает. Сидит, закрыв лицо руками, и непрерывно плачет.

– А не могла ли она ударить его бутылкой? Все ж это лучше, чем каким-то другим предметом. Может быть, на даче даже найдется бутылка с её отпечатками пальцев. А пресловутые микрочастицы от соприкосновения с головой потерпевшего на стеклянной поверхности бутылки могут не сохраниться.

– Расположение отпечатков пальцев будет иным.

– Чем же ещё ей помочь? А не могли бы вы настоять, чтобы к ней пригласили хотя бы психиатра из тюремной больницы? Ведь у Нины явно депрессия. Узнайте потихоньку фамилию врача, а потом я договорюсь с нашим психиатром, и она с ним поговорит. Может, удастся перевести Нину хотя бы в тюремную больницу. Она ведь по своему психическому состоянию нуждается в медицинской помощи. В больнице все ж лучше, чем в камере.

– Это я вам обещаю. Завтра же навещу её ещё раз. Может быть, Нина что-то расскажет, и тогда мы продумаем план действий.

С самого утра Алла поехала к психиатру и все ей рассказала.

– Что делать, Лидия Петровна, подскажите.

– Я по своим каналом выясню, кто из моих коллег работает в тюремной больнице, попрошу его навестить Нину и перевести её в больницу. Выясню и что с её дочерью. Не знаете, в какой стационар госпитализирована девочка?

– Нет, не знаю.

– У нее, наверное, другая фамилия, по отцу?

– Видимо, да. Я позвоню матери Нины, спрошу фамилию Ксюши, а потом сообщу вам. Лидия Петровна, а Нину могут признать невменяемой?

– Невменяемость – это юридическая категория. Психиатры при судебно-психиатрической экспертизе ставят диагноз, и если он подпадает под перечень определенных заболеваний и состояний, то суд признает человека невменяемым.

– А вы можете сделать так, чтобы ваши коллеги на судебно-психиатрической экспертизе поставили именно тот диагноз, который позволит признать Нину невменяемой? Разумеется, все будет оплачено.

– Дело не в деньгах, Алла. У меня язык не повернется предлагать своим коллегам взятку.

– Ну, тогда из чисто человеческого отношения. У Нины ведь остались дочка и старая мать, обе больны.

– Это другое дело. Обещаю, что сделаю все возможное. Вы можете рассказать о своей сокурснице, чтобы у меня было хотя бы приблизительное представление о её личности?

– Очень мало. Близких отношений у нас не было, не виделись очень давно, лишь созванивались. Нина всегда была тихой, незаметной, скромной. У нас была своя компания, но она держалась в стороне. На четвертом курсе Нина вышла замуж, но никому не сказала о свадьбе. Просто у неё на руке появилось обручальное кольцо, а когда её кто-то спросил, ответила, что замужем за своим дальним родственником, он из другого города. То ли она стеснялась мужа, то ли ещё какие-то причины, но мы его ни разу не видели. Когда Нина родила дочку, мы вскладчину купили ей коляску, пришли поздравить её с новорожденной, а она очень смутилась. Потом она овдовела. Наши ребята были на похоронах её первого мужа, но я в то время лежала в больнице. Три года назад я узнала, что Нина снова вышла замуж. Тогда я была вся в делах, мы с Ларисой только-только начали заниматься бизнесом, дел было по горло, и я все время забывала ей позвонить. Как-то позвонила, спросила, как семейная жизнь, а Нина грустно отвечает: "Да ничего хорошего". Я пыталась её расспросить, а она, как всегда, отмалчивалась. Чувствовалось, что ей не хочется об этом говорить. Я и отстала. Света пригласила её на свадьбу, но Нина не пришла. Потом она сказала мне, что была в командировке, но, думаю, что это была лишь отговорка, – просто ей не хотелось приходить. Когда Тамара предложила ей поработать в "самаритянине", Нина сказала, что придет, когда поправится, но, по-видимому, это тоже была вежливая форма отказа. Вот и все, что я знаю. Вам из этого что-то ясно о её личности?

– Да.

– Это поможет признать её невменяемой?

– Полагаю, что поможет. Если такая тихая женщина решилась на убийство, видимо для этого были серьезные причины. Но почему-то мне кажется, что Нина не совершала этого преступления.

– Почему? – Алла сразу оживилась.

– Неясна ситуация с её дочерью. Раз девочка оказалась в психиатрической больнице, можно предположить, что она имеет отношение к случившемуся. Возможно, она в чем-то призналась матери, а для самой Ксюши все происшедшее явилось таким сильным потрясением, что потребовалось стационарное лечение. И Нина взяла вину дочери на себя, потому пошла в милицию и призналась в убийстве, которого не совершала. Чтобы спасти дочь.

– Это похоже на Нину. Ксюшу она любит безумно. Единственный человек, о котором она может говорить с эмоциональным подъемом, – это дочка. Ради неё Нина позволила бы себя четвертовать. Можно, я сию минуту позвоню её матери и выясню Ксюшину фамилию? Чтобы вы побыстрее нашли девочку и поговорили с ней.

– Звоните, – разрешила психиатр.

Достав мобильник, Алла набрала номер и выяснила, что фамилия девочки Николаева, она 1987 года рождения.

– Сегодня же выясню, в какой больнице лежит Ксюша, и навещу её, пообещала врач.

– Лидия Петровна, даже и не знаю, хуже ли, лучше ли, если Нинина дочь убила отчима. И для неё самой, и для Нины это огромное потрясение. Раз Нина решила пожертвовать собой, она никогда не выдаст дочь. Так и будет твердить, что сама расправилась с мужем. А для Ксюши тоже ничего хорошего, если мать посадят за убийство, которое совершила сама девочка.

– В этом случае вы можете помочь своей сокурснице, Алла. Найдите свидетелей, которые подтвердят алиби Нины, а о роли дочери она может умолчать.

– Так и сделаем! – Алла вскочила, чуть ли не приплясывая от нетерпения. – Для меня хуже всего бездействие, когда не знаешь, за что хвататься. А когда есть конкретная цель, я могу носом землю пропахать, но своего добьюсь. Вытащим Нину из тюрьмы, это я вам гарантирую!

Приехав на работу, Алла предупредила Толика, что будет у "соседей" так они между собой называли "самаритян", – и приказала никому об этом не говорить, а всем желающим с ней повидаться сообщать, что начальница отсутствует по делам.

– Да сам все разумею, чай, не дурак, – пробурчал верный Санчо Панса. Чё там у вас стряслось-то? Сказала б хоть... А то ходишь вся зеленая уж который день. Может, я чем подсоблю.

– Может, и подсобишь, – согласилась начальница. – Потом поговорим.

"Самаритяне" уже были в сборе и с нетерпением ждали её.

– Ребята, кое-какой просвет появился. Лидия Петровна обещала всемерно помочь, но она считает, что Нина не убивала мужа, а взяла на себя вину Ксюши, и посоветовала найти свидетелей, которые подтвердят алиби Нины. Но мы поступим проще – не будем тратить время на поиски свидетелей, а найдем лжесвидетелей, которые подтвердят, что были с ней в течение всего нужного нам времени. Я и так без особых угрызений совести пойду на лжесвидетельство, а уж ради правого дела и подавно. Мой Толик тоже вызвался поучаствовать. Могу сказать, что он возил Нину, допустим, в Смоленск, и они отсутствовали с конца октября по 3 ноября.

– Не годится, – возразил Матвей. – Будут выяснять, кто видел их в Смоленске. К тому же, в эти дни Нина наверняка была на работе, и это легко установят. Сразу будет понятно, что ей пытаются сфабриковать алиби.

– А мы сунем следователю столько, что он на все закроет глаза.

– Не стоит совершать опрометчивых действий. Лучше в самом деле выяснить, была ли Нина в эти дни на работе, а алиби ей сделать только на то время, когда её рабочий день заканчивался. Вся беда в том, что мы не сможем найти свидетелей на ночное время. Ночевала-то она дома, но хотелось бы оградить от допросов её мать и дочь.

– Дочку они в психиатрической больнице не достанут, а её мать больна, так что на допрос прийти не сможет.

– Пока не установят её алиби окончательно, Нину не выпустят. А что ты думаешь в отношении Ксюши?

– Лидия Петровна сказала, что Нина вряд ли скажет следствию, если дочь виновна. А я, в свою очередь, попрошу психиатра, чтобы она не позволила допрашивать девочку. Психиатры это могут. Скажут, что по психическому состоянию допрос невозможен, и точка. Никто им не указ. Когда Натка Пантелеева, наша с Ларкой одноклассница, замочила своего дружка, Лидия Петровна не дала её допрашивать, спрятала в психиатрической больнице. Правда, у Натки оказалась эпилепсия, и она угрохала своего Марика в невменяемом состоянии, так что основания не отдавать её органам у психиатров были. Но не сомневаюсь, что и с Ксюшей Лидия Петровна что-нибудь придумает, тем более, девочка уже в психиатрической больнице, значит, есть за что зацепиться, чтобы оградить её от допросов.

– Давайте я поеду в фирму, где работает Нина, и все выясню, вызвалась Тамара. – Я знаю адрес, это в Люберцах, фирма по переработке морепродуктов.

– Нет, Томик, ты лучше поезжай к Нининой матери, раз у тебя с ней контакт, и расспроси её обо всем, что нас интересует.

– К ней вчера ездили Олеся с Татьяной, отвезли ей деньги, помогли по дому, так что у них тоже полный контакт.

– Ладно, тогда пусть они к ней съездят.

– А мы с Катей поделили список наших сокурсников и будем продолжать их обзванивать. Пока не удалось выяснить, у кого нашел пристанище Роман Скворцов.

– Тогда я пойду к себе, трудиться на ниве бизнеса. Может быть, это и не слишком приятное занятие, но куда-то же надо идти, раз я пока не у дел.

В восемь вечера, когда Алла ещё трудилась на ниве бизнеса, позвонила Лидия Петровна.

– Ваш адвокат уже добилась, чтобы Нину перевели в тюремную больницу, сообщила она. – Оказалось, что там работает мой сокурсник. Мне удалось поговорить с Ниной. Она невиновна.

– Слава Богу, – облегченно вздохнула верная боевая подруга. – Адвокату она ничего не сказала, но вам удалось её разговорить, да?

– Да. Борис Бурков систематически растлевал Ксюшу с 10-летнего возраста, но Нина об этом не знала. Отчим запугал падчерицу так, что та боялась рассказать обо всем матери.

– Вот гад! Убить его мало! – Алла в сердцах даже стукнула кулаком по столу. Вспомнив, что Борис Бурков и так убит, она немного успокоилась. Видимо, девочка не выдержала и расправилась с отчимом?

– Да. У самой Нины алиби – с 19 октября по 10 ноября она была в командировке во Владивостоке. Полагаю, что её алиби подтвердят многие сотрудники владивостокской фирмы "Морские деликатесы", в московском филиале которой работает Нина. Она виделась с ними каждый день. Кроме того, алиби подтвердят и сотрудники гостиницы "Бриз", в которой Нина проживала вместе со своей московской коллегой, а также сама коллега, Татаринцева Рената Максимовна.

– Пошлем наших ребят во Владивосток и в московский филиал, и они найдут всех нужных свидетелей.

– Нет, Алла, этого делать не следует. Если ваши "самаритяне" будут расспрашивать коллег Нины, то потом следователь, который ведет это дело, может решить, что свидетели ими подкуплены. Допрашивать свидетелей должны правоохранительные органы. Ваш адвокат может настоять на том, чтобы во Владивосток был откомандирован сотрудник московских правоохранительных органов, либо послан запрос во владивостокские следственные органы, чтобы эти свидетели были допрошены.

– Тогда я посоветуюсь с Наташей, как получится быстрее – по запросу или с помощью командировки сотрудника, и она быстро провернет это дело.

– Ваш адвокат мне понравилась – умная, деловая, энергичная женщина и при этом очень обаятельная.

– Да, Наташа может многое. У неё везде связи и ни разу она не подвела.

– Значит, поручите ей все, что связано с правоохранительными органами, но сами не проявляйте ненужную инициативу.

– С Ренатой Татаринцевой нам тоже не нужно встречаться?

– Нет. Вы сделаете только хуже. Пусть её допросят правоохранительные органы. Нина уже собственноручно написала, что совершила самооговор, указала даты своей командировки и фамилии владивостокских коллег, которые могут подтвердить её алиби. Ваш адвокат уже добилась, чтобы следователь сегодня допросил Нину. О роли дочери в этом преступлении она, разумеется, не скажет ни слова.

– Лидия Петровна, а ведь следователь будет трясти Нину, зачем она добровольно призналась в убийстве. Сложить дважды два не трудно – он сразу поймет, что Нина покрывает очень близкого ей человека, а таковым является её дочь.

– Мы обсудили эту ситуацию с моим коллегой. Учитывая, что у Нины тяжелая форма гипертонической болезни, у неё могут быть состояния оглушенности.

– Лидия Петровна, вы гений! – вскричала Алла.

– Нет, я всего лишь психиатр, – ответила та и продолжила. – Мой коллега уже написал свое заключение о её психическом состоянии и все в нем отразил.

– Ну, надо же! Даже в тюремной больнице работают приличные люди!

– Приличные люди работают везде.

– Теперь Нина может сказать, что была не в себе, оглушенная, ничего не соображала, потому и наговорила на себя напраслину.

– Именно это она и написала и скажет на допросе следователю. Я убедила её, что это оптимальный вариант, чтобы не оставлять дочь без матери, если Нина будет осуждена. Она очень тревожится за Ксюшу, но я её успокоила, что девочку ни в коем случае не подвергнут допросу. По закону несовершеннолетних детей можно допрашивать только в присутствии родителей и сотрудников органов опеки, но в данном случае в дело вступят психиатры, и допрос Ксюши исключен. Когда Нина об этом узнала, то сразу согласилась признать самооговор.

– Лидия Петровна, я готова вас расцеловать! Жаль, что не могу это сделать немедленно.

– Навестить Ксюшу я сегодня не успела, – продолжала психиатр, – но поговорила с её лечащим врачом по телефону. У девочки реактивное состояние, то есть, состояние, возникающее после сильной психической травмы. Она заявила, что не хочет жить, покончит с собой, так что Нина не зря госпитализировала дочь. На данный момент Ксюша нуждается в стационарном лечении, потому что по-прежнему высказывает суицидальные мысли, то есть, желание совершить самоубийство. Это опасное состояние, требующее экстренного психиатрического вмешательства.

– Жалко девчонку, но сейчас ей лучше быть в больнице. По крайней мере, там её не достанут следственные органы.

– Она и после выписки будет для них недосягаема. Раз это явилось для неё психотравмирующей ситуацией, психиатры дадут заключение, что девочку допрашивать нельзя.

– Спасибо за все! – с чувством произнесла Алла.

"Самаритяне" уже собрались в своем офисе и делились новостями.

– Отбой тревоги! – прокричала с порога верная боевая подруга. – Я уже знаю, что вы раскопали – Нина была в командировке. Поэтому она не была на даче и не могла знать, что там валяется бездыханный супруг. Собаке собачья смерть! И жил, как подонок, и подох, как подонок, и валялся, как подонок, пока не протух.

Она рассказала друзьям обо всем, что узнала от психиатра.

– Думаю, Наташа уже и сама сообразила простимулировать следователя, чтобы тот посуетился поскорее допросить Ренату Татаринцеву и нужных людей во Владивостоке. Теперь остается невыясненным лишь вопрос, почему Ромка перестал наведываться на дачу, но это уже дело второстепенное. Даже если он там побывал после первых чисел ноября, обнаружил дохлого приятеля и поскорее смылся, чтобы его не приплели к убийству, пусть это останется на его совести.

– Мы с Катей обзвонили всех наших ребят, – сообщил Матвей. – С середины августа по конец сентября Роман жил у Гены Фролова, но потом съехал от него, сказав, что переезжает к любовнице.

– Может быть, он ездил на дачу именно с ней? – предположила Олеся.

– Или жил у одной бабы, а на даче развлекался с другой, – высказала свое мнение верная боевая подруга. – Тот ещё кобелидзе, хоть уже весь поистаскался.

– Неужели Елена Афанасьевна не заметила, что Борис растлевал её внучку? – спросила Тамара. – Сама Нина с утра до позднего вечера на работе, но её мать-то все время дома.

– Мы же не знали об этом и потому не спрашивали, – сказала Олеся. – А сама Елена Афанасьевна ничего нам не говорила. Оно и понятно – кто ж будет рассказывать о такой мерзости малознакомым людям.

– Но она могла сообщить Нине, что её муженек пристает к Ксюше, возразила Алла.

– Елена Афанасьевна все время болеет, почти не встает с постели, часто лежит в больнице, так что у отчима был большой простор для его гнусной деятельности.

– Ребята, а может быть, это была именно та девчонка, из-за которой я отлупила педофила? Я никогда не видела Ксюшу. На похоронах и поминках её не было – Нинон сказала, что отослала дочку к подружке. Тогда я подумала, что она не хочет, чтобы девчонка присутствовала на этих малоприятных мероприятиях. Тем более, он ей не отец, а отчим. Как она выглядит?

– Высокая, выше Нины ростом, хорошо сложенная, симпатичная, с длинными русыми волосами. Иногда носит косу или конский хвост.

– Нет, значит, не она. Той соплюшке, которую я защищала на этой чертовой даче, на вид всего лет 11-12. Она коротко стриженная, маленького роста. Остального я не разглядела.

– Так может быть, это была Оля? – предположила Олеся.

– Какая Оля?

– Внучка Марьи Павловны, дочь Петра и Любы, соседей из поселка "Красная Пахра".

– А как она выглядит?

– Примерно так, как ты её описала, – ответила Олеся. – Правда, я видела её всего один раз и мельком, но можно расспросить мою Маринку.

– Значит, наш пострел везде поспел, – зловеще процедила верная боевая подруга. – И Ксюшу совратил, и Олю пытался. Жаль, что я не так уж сильно врезала этому грязному педофилу. Нужно было сбить его с ног и хорошенько постоять на его яйцах, чтобы расплющить их всмятку. С отбитыми яйцами он бы не полез снова к Ксюше, и девчонке не пришлось бы его убивать. Черт, как же я оплошала!

– Он и так получил по заслугам, – высказался не столь кровожадный Матвей.

– Но ведь Ксюша из-за этого оказалась в психушке, а Нина в тюряге! А если бы я своевременно проявила бдительность, то сейчас подонок валялся бы в больнице с отбитыми яйцами.

– А потом бы вышел из больницы и опять полез к Ксюше, – возразил Матвей. – Многие педофилы импотенты, им лишь бы полапать ребенка и совершать с ним развратные действия.

– У-у, ненавижу! – Алла в бешенстве сжала кулаки. – Ну почему я сама не забила его насмерть ногами!

– Чтобы оказаться в тюрьме?

– Да брось ты, Мотя, – отмахнулась верная боевая подруга. – Упечь меня в тюрягу никому не удастся. Уж я бы придумала лихой сценарий и выскочила сухой из воды, можешь мне поверить.

Прошла неделя тягостных ожиданий и, наконец адвокатесса сообщила, что алиби Нины полностью подтверждено.

– Почему же её до сих пор не отпустят? – возмутилась Алла.

– Наша следственная машина слишком медлительна, – вздохнула Наташа. Я уже задействовала все каналы, жду результата.

И вот на следующий день долгожданная весть.

– Нина освобождена, – сказала адвокатесса. – Она только что поехала домой.

– Спасибо, Наташа, я немедленно еду к ней.

Перед выездом Алла позвонила в офис "Самаритянина" и радостно прокричала в трубку:

– Томик, быстро руки в ноги и дуй за ящиком шампанского. Нину отпустили. Сейчас съезжу к ней, потом вместе с ней приеду к вам, и мы весело отпразднуем её освобождение.

– Сейчас сбегаю, – обрадовалась Тамара.

– Стой! Я же пошутила! Ты ж, хилота, и двух бутылок не утащишь, не то, что ящик. К тому же, я от шампанского икаю, посему пью только коньяк. Озаботь Толика, он сгоняет в супермаркет на своей тачке. Скажи, что у нас большое торжество, мой Санчо Панса сам сообразит что купить.

– А он меня послушается?

– Скажи, что я велела. Толян парень туповатый, но субординацию блюдет. Только, чур, без меня не начинать!

– Конечно, мы тебя дождемся. А может быть, нам всем приехать к Нине, с шампанским и прочим, отметить её освобождение?

– Мне нужно её кое о чем расспросить, а это лучше сделать тет а тет. Так что ждите меня и горите нетерпением.