Текст книги "Маленькая женская месть"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

"Вот кто все время трезвонил и мешал нам с Николашей предаваться любви", – подумала Алла и ответила:

– Моталась по делам. У тебя что-то случилось?

– Нет, ничего.

– Как себя самочувствуешь?

– Если честно, неважно. Давление все время скачет, никогда не думала, что в моем возрасте может быть гипертония.

– Это у тебя от стресса. Когда привыкнешь к своему вдовствующему статусу, все обойдется. Кстати, имей ввиду, надолго застревать во вдовах очень вредно для организма. Хочешь, найду тебе утешителя, и твою гипертонию как рукой снимет?

– Нет, Ал, пока мне ничего не хочется.

– Тогда, моя милая, тебе нужно сходить к нашему психиатру. Я от неё много ума набралась и даже могу теперь сама ставить диагноз: у тебя депрессия.

– Наверное, так, – согласилась Нина.

– Тогда сегодня же тебя к ней отведу. Враз полегчает.

– Сегодня я не смогу.

– Тогда на днях.

– Хорошо. Кстати, у тебя нет надежного агента по недвижимости? Боюсь обращаться к кому попало, вдруг обманут.

– Мы с Ларкой покупали свои квартиры через агентство, но то было три года назад. Не знаю, существует ли оно до сих пор, но могу выяснить.

– А это агентство занимается недвижимостью вне пределов Москвы?

– Понятия не имею. Ты хочешь что-то купить или продать?

– Хочу продать дачу.

– Тогда тебе нужна специальная контора. У меня-то дачи нет, так что я в этом деле полный профан. Поспрошаю деловых людей, они люди со связями, у всех есть загородные особняки.

Наконец Тамаре удалось попасть к секретарше поссовета. Следуя советам Аллы, она сразу положила заготовленный конверт на стол, и та, даже не заглядывая в документы, наизусть назвала ей несколько адресов, хозяева которых хотели продать дачу. Один из адресов был в поселке "Красная Пахра", где находилась интересующая их дача, остальные в других поселках – в ведении поссовета была довольно обширная территория. Но адрес в "Пахре" не совпал с нужным Тамаре, и она решила, что взятка позволяет ей использовать секретаршу в нужном направлении.

– В других поселках я ещё не бывала, а в "Пахре" обошла много домов. Дом, который продается, в хорошем состоянии?

– Ему лет тридцать, так что ремонт, конечно, потребуется.

– Мне бы не хотелось тратить время на ремонт. Сами знаете, сколько на это нужно сил. Мне бы хотелось купить дачу, в которой можно жить уже сейчас. Утепленную, с паровым отоплением, – вдохновенно врала Тамара. – У сына астма, врач порекомендовал ему жить за городом. Не люблю я старые дома. В них такой неприятный запах. Боюсь, сыну в таком доме будет ещё хуже, чем в городском.

– Дачи, какую вы хотите, в этом списке нет, – развела руками секретарша. – Газовое отопление некоторые хозяева провели, но дома все старые. Остальные топят печку, но вас это вряд ли устроит – нужны дрова или уголь, да и дымят печки-то, тоже уже старые, надо или перекладывать их, или устанвливать батареи и газовый котел. А ещё три дома пока без удобств. Сам-то дом отстроили, а на все остальное у хозяев денег не хватило – после кризиса многие не смогли закончить строительство. Теперь продают как есть, да пока нет желающих на недострой. Все хотят купить уже готовый, жилой дом. У нас тут пасутся несколько фирм по перепродаже недвижимости, так они как коршуны налетают, готовы передраться за лакомый кусок. Хороший новый дом в нашем районе уходит сразу – от Москвы близко, а цены невысокие, хотя район у нас хороший, речка, лес, магазины, рынки, все бытовое обслуживание. В каждом поселке есть и кафе, и парикмахерская, и школа. Богатеи здесь селиться не желают – им подавай индивидуальный проект, чтоб не как у людей. А наши дома покупают те, кто хочет поработать на земле – участки большие, а сад и огород требуют труда.

Терпеливо выслушав монолог патриотки своего района, Тамара наконец сумела вставить слово:

– Вот-вот, и мне тоже хочется купить добротный дом с большим участком и садом. Пусть мама с сынишкой копаются в земле, да и мы с мужем тоже с удовльствием этим займемся. Нам, горожанам, физический труд полезен. Я в "Пахре" приглядела один дом, который мне подходит. Правда, говорят, там недавно человека убили, но я без предрассудков.

– А-а, вы про этот. Он не продается. Хозяева сами недавно его купили.

– А может быть, вы дадите мне их адрес? Я бы сама с ними поговорила. Им, может быть, после этого печального случая не хочется там жить.

– Ничем помочь не могу, – разочаровала её секретарша, видимо, решив, что уже и так дала немало полезной информации.

– Скажите хотя бы фамилию владельцев, – Тамара говорила просительным тоном. – Я попробую через платную справочную выяснить их московский телефон. Поговорю, может быть, и уговорю. А они купят себе другую дачу.

Немного поколебавшись, секретарша достала потрепанную папку и зашелестела бумагами. Наконец нашла нужные документы, но держала их так, чтобы посетительнице ничего не было видно.

– Вот, пишите. Бурков Борис Леонидович. Номер паспорта в договоре купли-продажи указан, но вы уж извините, я вам его дать не могу, не положено. Если выяснится, что вы узнали это от меня, начальник меня сразу уволит. Он у нас лют. Уже троих секреташ уволил. А у меня двое детей и муж-пьяница.

Тамара призадумалась, стоит ли предлагать мзду за дополнительные услуги, потом вспомнила, что в кошельке у неё всего двести рублей содержимое конверта она получила от Аллы, – и решила, что вначале попытается найти Бориса Леонидовича Буркова через справочную, а если не получится, тогда она ещё раз приедет к секретарше с новым конвертом и на этот раз уговорит её нарушить служебный долг.

"Самаритяне" решили, что больше Тамаре появляться в поселке не стоит, и на следующий день поехала Олеся. Для конспирации она даже взяла с собой тринадцатилетнюю дочку – а вдруг той удастся подружиться с внучкой Марьи Павловны.

Совместными усилиями ей придумали другую легенду: дескать, развелась с мужем, а он пьяница, драчун и самодур, донимает её даже после развода, на размен городской однокомнатной квартиры у неё денег нет, а снимать квартиру в Москве дорого, да и муж может выследить её или дочку, вот и приходится от него скрываться, поэтому она хочет снять часть дома в Подмосковье и жить тут постоянно, заодно выяснить, есть ли подходящая работа для неё и школа для дочки.

Маринке, её дочери, игра в шпионов сразу пришлась по вкусу, и девочка быстро вошла в роль. Живая и общительная, она легко знакомилась с ровесниками, расспрашивала их о школе – злые ли учителя, сколько бывает каждый день уроков, много ли задают на дом.

Олеся начала обход с другой стороны поселка, чтобы все выглядело достоверно. С одной стороны, хорошо, что многие дома пустовали, меньше мороки с опросами. Москвичи жили на дачах только летний сезон, а в конце августа, когда детям нужно готовиться к новому учебному году, поселок пустел, оставались только местные жители или пожилые родители москвичей. Но с другой стороны, мало жителей – мало свидетелей.

Марине удалось выяснить, что в поселке пятеро ребят и четыре девочки в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, а у парней и девушек постарше своя компания. С Олей, внучкой Марьи Павловны, Марина познакомилась, но пока ничего интересного не выяснила.

– Мам, нам нужно приехать сюда ещё раз. Тогда я побуду с ребятами подольше и многое разузнаю, – с горящими от возбуждения глазами сказала она Олесе. – Они собираются на окраине поселка, там стоит полуразвалившийся ничейный дом, это их штаб-квартира.

Олеся решила посоветоваться с друзьями, а уж потом решить, стоит ли возлагать на дочь такое ответственное поручение.

Наконец Олеся добралась и до дома Марьи Павловны. Рассказав ей дежурную легенду, она пожаловалась, что уже стерла ноги, устала, но ничего подходящего так и не нашла: дома или заперты, или там живет семья, им и самим тесно, пускать квартирантов некуда. А ей бы хотелось, чтобы был отдельный вход или небольшой домик на общем участке.

Марья Павловна посочувствовала, угостила чаем, но подходящего помещения не нашлось и у нее. Пока они чаевничали, пришли дочь и зять Марьи Павловны и тоже сели к столу. Зятю, видно, хотелось выпить, тем более, у них гостья, и он несколько раз весьма откровенно намекнул и даже привстал, но жена на него шикнула, и он, очень огорченный, сел на свое место.

Олеся поняла, что ключ к сердцу потенциального свидетеля найден.

– Так замерзла, – пожаловалась она. – Сапоги прохудились, ноги все мокрые. Никак не могу согреться.

– Нужно принять для сугреву... – зять выразительно щелкнул себя по горлу и посмотрел на суровую супругу.

– Сиди уж, – сердитым тоном отозвалась та. – Тебе лишь бы начать, потом не остановишь.

– Да мы по чуть-чуть, – заныл он, и тут в разговор вступила Олеся:

– Я бы и сама не прочь выпить, но неудобно вас обременять.

– Да какое там беспокойство! – обрадованный зять снова вскочил. – Щас мигом сбегаю до соседей, у них и домашняя настоечка есть, и кой-чего покрепче.

– Нет-нет, – запротестовала Олеся. – Я сейчас сама схожу в магазин и куплю, если вы не против.

Тут уж строгая супруга не стала возражать. Все ж русские люди по природе гостеприимны.

– Не надо никуда ходить, – она встала, пошарила за печкой и извлекла бутылку водки. – Все у нас есть, да только мой Петр больно на это дело падок, вот и приходится от него прятать. Вы не думайте, он не пьянчуга, один пить ни за что не станет, а уж если гости, так непременно любит угостить. Ну, и сам не отстает.

Олеся водку не пила, но дело требует жертв. Люба, дочь Марьи Павловны, мигом собрала на стол – домашние соленья, колбаса, картошка, сало, хлеб. Угощенье венчала бутылка водки – все как принято в настоящем русском доме.

Когда необходимая степень доверительности была достигнута, и молодые перешли на "ты" и стали называть друг друга по именам, Олеся приступила к главному:

– Может быть, мне снять какой-нибудь дом, где сами хозяева зимой не живут? Поживу до лета, а там, глядишь, что-нибудь придумаю. У вас тут поблизости нет такого?

– У Николаевых можно спросить, – сказала Марья Павловна. – Их дом напротив нашего. Добротный, теплый. До мая они сюда не приезжают. Чего ж не сдать, раз дом пустует? Вы приглядите, чтоб кто не влез, да и протопите, а то когда они приезжают, дом после зимы сырой. И собака у них есть, но Николаевы её в Москву не берут – она дворовая. На зиму отдают соседям, Овсеевым, платят им за прокорм, а вы и за собакой присмотрите, и покормите. У меня где-то был их московский телефон, потом поищу.

– Спасибо, Марья Павловна, это мне как раз подойдет. Но вдруг они не согласятся? Может быть, у вас есть телефон других соседей? А то дома пустуют, спросит некого.

– Может, Олесю с Маринкой пустит Васильевна? – вмешался Петр. – Она давно хочет к дочке в Москву перебраться, да Митьку боится одного оставить, он пьет запоями, один пропадет. Их дом на той стороне переулка, напротив того, где хозяина убили.

– Ой! – вскрикнула Олеся. – Я привидений боюсь. Говорят, что убитые потом бродят ночами.

– Они ж по своему дому бродят, не по улице, – резонно возразил Петр.

– А за что его убили?

– За бабу, за что ж еще!

– Не болтай, раз не знаешь, – одернула мужа Люба.

– Это ты не знаешь, а я знаю! – торжествующе заявил Петр.

– Да это ж его жена была! – отмахнулась она.

– Нет, не жена, – настаивал он.

– Ты-то откуда знаешь!

– А вот и знаю. Жена приезжала с ним на белом "Жигуле". А эта приехала на белом "Кадиллаке".

– Откуда в нашей глуши "Кадиллак"! – фыркнула Люба. – По нашим колдобинам только на грузовой проедешь. Да и не таков был хозяин с виду, чтоб к нему на "Кадиллаке" кто-то приезжал. Его машина обшарпанная, не новая, да и сам он не из богатых.

– Помнишь, в среду на той неделе я был в отгуле, мотоцикл чинил? Бензобак потек, – пояснил он для Олеси. – Сначала возился во дворе, потом поездил по поселку, чтоб проверить, не потечет ли. И вот выруливаю я в наше переулок, а навстречу мне катит этот "Кадиллак", а в нем сидит такая дамочка – закачаешься!

– А ты варежку-то и раззявил, – ревниво встряла Люба, а Олеся мысленно ругнула её за то, что сбивает мужа с нужной темы.

Но Петр не дал себя сбить:

– Да уж, хороша была, стерва! Машина у неё белая и сама вся в белом.

– Да еще, небось, и блондинка, – язвительным тоном заметила брюнетка Люба.

– Именно что блондинка, – мечтательно произнес Петр. – Жаль, лицо не разглядел – на ней была шляпа с большими полями, а спереди свисала такая сетка, как раньше носили, чтоб лица не видать. Но видно, что молодая. Едет она и смотрит на номера дома на калитках, проехала вперед, а я хотел крикнуть, что дальше все дома пустые, но эта женщина уже свернула. А когда я втаскивал мотоцикл во двор, вижу, она быстро-быстро идет пешком и входит как раз в калитку того дома, где потом хозяина убили.

– Не наврал? – подозрительно спросила мужа Люба. И обращаясь к Олесе, пояснила: – Он когда выпьет, всегда врет с три короба. – Ты ж в тот день бутылку белого уговорил, сам же сказал, что отгул, и мотоцикл надо обмыть.

– Это я потом с Митькой выпил, а тогда был трезвый, – возразил Петр. Да хоть Митьку спроси – он тоже видал и "Кадиллак", и эту в белом. У него на опохмелку не было, мать уехала в Москву, и Митяй бегал по поселку, искал, кто займет или нальет. Видит, что я мотоцикл чиню и говорит: "Давай я сбегаю, надо обмыть". А после мы у него посидели, и он мне: "Видал, какая краля к соседу приехала? Как картинка в журнале". Вот хочешь, на спор, ей-Богу, не вру. Щас сбегаю за Митяем, и он тебе все в точности подтвердит.

Олеся молила Бога, чтобы недоверчивая супруга заспорила с мужем, и тот сбегал за новым свидетелем – тот может ещё что-то добавить, но Люба лишь отмахнулась:

– Да ладно уж, сиди! Твой Митяй, небось, уже лыка не вяжет. А пустишь его сюда, так и не отвяжется, пока все не вылакает.

"Видимо, Митяй – это сын Васильевны, и живут они как раз напротив того дома", – подумала Олеся и решила, что непременно зайдет к ним под предлогом снять жилье. Она маялась, раздумывая, как бы выспросить у Петра номер белого "Кадиллака" – раз он так внимательно его разглядывал, мог запомнить хотя бы несколько цифр, но не могла придумать предлог. Ей помогла Марья Павловна.

– Видела я эту машину, – поддержала она зятя. – Не знаю уж, была ли там женщина, или Петру это привиделось, но в соседнем переулке стояла красивая белая машина. "Кадиллак" ли, нет ли, не скажу, я в них не разбираюсь. Раньше такие к нам не приезжали. Я обратила на неё внимание потому, что в номере были три шестерки, подумала: "Дьяволово число, не к добру это", – и перекрестилась, да только и впрям не к добру её увидела. Машина эта весь проезд загораживала, я хотела сбоку провезти свою тележку, да не совладала. Тележка перевернулась и все сено в канаву. Вот вам и дурная примета.

Олеся едва скрыла свою радость. Тут прибежали Марина с Олей, и разговор переключился на другую тему. Олеся ещё попыталась вернуться к таинственной незнакомке, но Люба шуганула дочь:

– А ну быстро марш за уроки! Уже спать пора, а ты где-то шляешься.

Поняв, что уже пора и честь знать, засиделась, Олеся попрощалась с гостеприимными хозяевами и пообещала, что на днях непременно приедет, но уже со своим угощением.

– А то оставайтесь у нас, – предложила Марья Павловна. – Место найдется.

Немного поколебавшись – ведь можно было бы ещё что-то выяснить, Олеся с сожалением отказалась – Маринке завтра в школу, да и "самаритянам" нужно поскорее собщить новости.

– Не знаю, что нам даст версия о красотке в белом, но пренебрегать ею не будем, – подвел итог Матвей, когда "самаритяне" собрались в его кабинете для ежевечернего анализа результатов расследования.

– Выяснить владелицу – как два пальца обоссать, – уверенно сказала Алла. – Проехать на Варшавку, порыться в картотеке иномарок, вот и все труды. Белых "Кадиллаков" в Москве не так много. К тому же, номер приметный, с тремя шестерками.

– Тут есть всего два "но", – возразил Матвей. – Во-первых, кто позволит нам рыться в картотеке, а во-вторых, автомобиль может быть зарегистрирован на другого владельца, а мадам, возможно, водит его по доверенности.

– Ну до чего умен! – съехидничала верная боевая подруга. – Уж кого-кого, а гаишников подмазать проще простого. За хорошую мзду они тебе эту картотеку хоть на дом притащят. Я и рыться в их компьютере не стану. Дам на лапу, они сами тут же выдадут мне нужные сведения. А даже если мадам в белом водит тачку по доверенности, то выявив владельца, мы выясним и кому он дал доверенность.

– Сдаюсь, – поднял руки Матвей. – Не учел твоих безграничных финансовых возможностей и безграничного обаяния.

– Вот хитрюга! Сумел совметить лесть с подколом!

– Ребята, я думаю Маринку не нужно использовать в качестве сборщицы информации, – вмешалась Тамара. – Лично я бы не стала подключать свою дочь к делам взрослых.

– Принято, – согласилась Алла, а Матвей кивнул. Олеся была уверена, что её смышленая Маринка не подведет, но пока промолчала.

– Кстати, мы ведь до сих пор не знаем, кто же из двоих мужчин, бывавших на этой даче, убит, – вспомнил Матвей.

– Точно! Я-то называла его Сашхеном, а может быть, Ленкин садист живехонек, а шлепнули сменщика! Рано радовалась, что мерзавец получил по заслугам. И, кстати, даже не знаю, кого же отметелила – Сашхена или его другана. Вот ведь незадача-то, – расстроилась верная боевая подруга. Хотя, кем бы тот ни был, врезала я ему правильно, но очень хотелось, чтобы заодно и Ленка было отмщена.

– А ведь дача записана на некоего Бориса Буркова, – вмешалась Олеся. Значит, убит не сам хозяин, а второй по имени Саша.

– Получается, что так, – согласился Матвей.

– Если только Ленкин хахаль назвал ей свое настоящее имя, – возразила Алла. – А мне почему-то кажется, что Сашхен предпочел псевдоним.

– Теперь ещё один важный момент, который мы упустили, – кто обнаружил тело.

– Ах да! – спохватилась верная боевая подруга. – Вчера я прочувствовалась своим статусом убийцы и забыла оповестить вас обо всем, что ещё нужно выяснить. Лидия Петровна меня о многом спрашивала, а я на все вопросы мычу одно: "Не знаю". Сейчас попробую вспомнить все, о чем она мне говорила. Так... – Алла стала перечислять вопросы, загибая пальцы:

– Когда именно помрэ усопший? Нашли ли орудие убийства? Кто вызвал милицию? Есть ли у хозяина дома родители, не могли ли они приехать на дачу и обнаружить там тело? Есть ли у него взрослые дети? Сколько ему лет? Что за машина приехала, когда этот тип избивал Ленку, и кто на ней приехал? Белый "Жигуль", на котором прикатывали то ли Сашхен, то ли Борис, – один и тот же, или у каждого свое авто? На каком автомобиле приезжали Лена с господином садистом? Где на даче туалет – в доме или на улице? Когда обычно уезжали хозяева с дачи – в тот же день, наутро или через несколько дней? Вот сколько вопросов, которые ещё надо выяснить. Не говоря уже о том, кто таков убиенный, и от чего он скопытился.

– Да, нашими силами все это вряд ли установишь.

– Значит, привлечем новых добровольцев. Томик, озаботься, в твоей картотеке наверняка есть подходящие кандидатуры из наших сокурсников.

– Не мешало бы привлечь и мужчин, – сказал Матвей. – А то я чувствую себя не в своей тарелке – "самаритянки" добывают информацию, а я сижу в кабинете без дела.

– Зато ты у нас главный аналитик, – польстила Алла.

– Да вы бы и без меня все проанализировали.

– Не скромничай, Мотя. Ты тоже внес немалую лепту.

– И все же мне хочется реального дела.

– Лучше ты осуществляй общее руководство. Как и положено в нашей стране, руководитель – мужчина, а рядовой состав – женщины. Помните анекдот советских времен, как двое русских мужиков и одна баба попали на необитаемый остров, мужики быстренько повесили табличку "Правление" и хлещут водку, а на вопрос, где же женщина, отвечают: "А народ в поле".

– Фу, Алла, – поморщился Матвей.

– Знаю, знаю, что за бородатые анекдоты положено казнить самой жестокой казнью – рассказывать этот самый анекдот по сто раз на дню. Не обижайся, это я так, для поддержания разговора. А вообще-то тебе грех жаловаться – сидишь в таком цветнике! Или как падишах в гареме.

– Ага, а ты Шехерезада, – в тон ей ответил Мотя.

– Я бы сказала – Шехерезадница, потому что не только сказками тебя потчую, но и порой очень вредничаю.

– Ребята, прекратите, – одернула их Тамара.

– Правильно, Томик, с нами надо построже, чтоб не тратили рабочее время попусту, – одобрительно отметила верная боевая подруга. – Надо бы привлечь к сыску Нину Москвину. Что-то она совсем расклеилась. Мается от одиночества. Пусть тоже проявит себя в "самаритянине".

– Ей сейчас, наверное, не до игры в детектив, – возразила Олеся.

– Наоборот, это отвлечет её от грустных мыслей. Томик, позвони ей, чтобы инициатива исходила от "Самаритянина", а не от меня. Я сегодня утром с ней говорила, она совсем в дауне. Если я предложу ей заняться сыском, Нинон решит, что я всего лишь хочу её отвлечь. А в твоем исполненни это будет более убедительно – ты же слыла самым серьезным человеком на курсе, от твоего предложения она не откажется. Судя по всему, ей нужны деньги дачу надумала продавать.

– Ладно, я ей позвоню, – согласилась Тамара.

– И дай ей посильное дело. На первых порах от неё толку будет немного, но когда Нина развеется, то можно будет поручать ей и более ответственные задания.

– Что ж предложить ей для начала? Разузнать ещё что-нибудь в поселке?

– Не годится. Нинон в таком состоянии, что не сможет убедительно сыграть по сценарию легенды.

– Тогда, может быть, она пока подменит Татьяну на телефоне?

– А вот это хорошая идея. Поболтает с нашими ребятями и отвлечется. А потом потихоньку втянется в расследование.

– Не думаю, что тот человек, не знаю уж, кто он, Саша или Борис, погиб из-за того, что Алла нанесла ему несколько ударов, – сказала Катя. – Может быть, убийство совершила таинственная незнакомка в белом...

– Ага, теперь киллеры для конспирации наряжаются в красивых женщин и ездят на дело непременно на белом "Кадиллаке", – съязвила верная боевая подруга. – Блондинистый парик, длинная вуаль, которая прикрывает трехдневную щетину, белые одежды, – и следствие сбито с пути. От огнестрельного оружия киллеры новой волны отказались – слишком банально, и для исполнения заказняка пользуются лопатой.

– Быть может, определенный резон в этом есть... – задумчиво произнес Матвей. – Лично мне показалось странным, что дама едет за город, одетая столь изысканно, а главное, приметно.

– Говорю же – это переодетый мужчина! – снова встряла Алла.

– Разумеется, это не мужчина. Если бы свидетель видел человека за рулем лишь через ветровое стекло, ещё можно было бы допустить, что он ошибся в поле. Но незнакомка шла по переулку, а как бы мужчина ни старался имитировать женскую походку, ему это никогда не удастся.

– Точно! Все педики, транссексуалы и трансвестисты ходят так, что это выглядит карикатурно. Даже профессиональные актеры не могут достоверно скопировать женские повадки.

– Да и мужские ноги с женскими не спутаешь.

– А может быть, на незнакомке было макси!

– Вряд ли. Уже две недели почти каждый день идет дождь, ты же сама сказала, что в поселке грязно. Шагать по лужам в белом макси...

– Я тоже подумала – чего она так вырядилась-то!

– Меня это тоже удивляет. Ладно бы, если б свидание состоялось в городе, но ехать в подмосковный поселок в белой одежде... Поздней осенью туалет белого цвета не вполне уместен – не по сезону. Я не так уж хорошо разбираюсь в этом вопросе, но что-то не встречал в ноябре дам в белом туалете даже на улицах Москвы. Не думаю, что этой женщине хотелось произвести впечатление на местных жителей.

– Да и на того, к кому она ехала, мадам вряд ли намеревалась произвести столь сильное впечатление. Даже Петр, будучи простым русским мужиком, сразу сообразил, что она не того полета птица, которая станет любовницей ныне убиенного – и тачка у него старенькая, и дом так себе, явно не новорусский особняк, да и сам, судя по всему, не очень-то видный мужик. Стоило ли ради такого наряжаться!

– Могу предположить, что ей не хотелось афишировать их встречу, – ведь она оставила машину в соседнем переулке, и ей пришлось довольно приличное расстояние пройти пешком, рискуя перепачкаться. Зачем ей утруждаться? Ведь нынешние богатые, владельцы автомобилей, даже двух шагов пешком не пройдут. Следовательно, эта дама не хотела, чтобы её машину увидели возле дома, в который она направлялась.

– А может быть, мадам тоже приехала, чтобы вывезти тело, – решила подурачиться верная боевая подруга. – Судя по всему, она оставила свое авто там же, где и я, – в соседнем переулке. Может быть, дамочка приехала раньше меня, успела загрузить убиенного в багажник и уехала, потом на дачку прикатил его сменщик, заманил туда девчонку, а тут как раз я подоспела и устроила махалово.

– Алла, не кривляйся, – одернул её Матвей. – Вся проблема в том, что мы пока не знаем, когда эта дама приезжала. Может быть, до убийства, может быть, после.

– Например, решила разведать, сильно ли протух жмурик, – снова влезла неугомонная Алла, на которую Мотино внушение не произвело ровным счетом никакого впечатления.

– Она могла не знать, что там труп. Вошла, увидела и тут же уехала. Или же хозяин дома или второй мужчина был жив, и таинственная незнакомка ни при чем.

– Или она его прихлопнула. Лопатой, – верная боевая подруга смотрела на Матвея невинным взглядом, и тот не стал делать ей замечаний, все равно не перестанет.

– Мне кажется, что в этом есть какой-то особый смысл – одеться так приметно и вместе с тем, спрятать машину от посторонних глаз...

– Видно, эта мадам тачку угнала, а белые одежды взяла напрокат. Или авто принадлежит ей, поэтому она отогнала его в безлюдный переулок. Номера на "Кадиллаке" фальшивые, дамочка их сменила и специально прилепила такие, чтобы какой-нибудь невольный свидетель запомнил три шестерки. А оделась приметно, чтобы её искали только среди блондинок в белом, а сама она яркая брюнетка и предпочитает красный цвет.

– Ну сколько можно тебе повторять – перестань дурачиться! рассердился Матвей.

– Я не дурачусь, Мотя, – трагическим тоном произнесла Алла. Признаюсь как на духу: дама в белом и на белом же "Кадиллаке" – это я!

Остальные "самаритяне" застыли в немом изумлении. Первой пришла в себя Тамара:

– Но зачем, Алла?

– Да шутки я шуткую, ребята. Вы такие серьезные, а меня что-то все время тянет на приколы. Юмор висельника, – пояснила она. – Заодно хотела проверить ваши дедуктивные способности. Думала, что вы будете доказывать, что это не могла быть я, а вы почему-то сразу поверили. Эх вы, сыщики! укоризненным тоном произнесла верная боевая подруга. – Ну пораскиньте мозгами-то. Во-первых, я вам рассказала, что без Ленки была там только один раз. Как я была в тот день одета, вы видели. Отнюдь не в белом, а в своем любимом красном. Мало того, в моем гардеробе нет ничего белого – белый цвет полнит. Шляп с вуалью я тоже не ношу. Наряжаться так, чтобы на меня глазел весь поселок, мне не было никакого резона – как грузить в багажник труп, если сбежится вся деревня?! К тому же, на трупе могла быть кровь, а на белом остались бы пятна. Красный цвет для такого черного дела в самый раз. Машина у меня тоже красная, а угонять белые "Кадиллаки" я пока не научилась.

– Ну, во-первых, ты могла скрыть от нас, что была там ещё раз, – стал загибать пальцы Матвей. – Ты же не сразу призналась, что ездила туда без Лены и расправлялась с педофилом. Значит, могла скрыть от нас и факт повторного одиночного посещения той дачи. Во-вторых, ты могла намеренно выбрать именно белый цвет, которого не носишь, чтобы спутать всем карты. В-третьих, ты имеешь возможность купить все необходимое в любом магазине, а потом избавиться от этой одежды. В-четвертых, твой гардероб мы не знаем. Я тебя видел и в красном, и в голубом, и в ярко-синем, так что не исключено, что у тебя есть и туалеты белого цвета, а то, что белое полнит, полагаю, тебе безразлично, ты никогда не переживала о своей полноте. В-пятых, шляпу с вуалью ты могла надеть тоже потому, что их не носишь, а заодно – чтобы не разглядели твоего лица. В-шестых, любая брюнетка может воспользоваться светлым париком. В-седьмых, у тебя есть возможность попросить "Кадиллак" на время у своих многочисленных знакомых, и вряд ли кто-то из них тебе бы отказал.

– Сдаюсь! – вскричала Алла. – Уложил на обе лопатки. Со всей откровенностью должна сказать – ты гений! Ниро Вульф отечественного разлива! А ещё не хочешь быть начальником над нами, простыми женщинами! Только объясни, мой милый друг Мотя, зачем мне понадобился этот маскарад?

– Для того, чтобы сбить со следа следствие. Намеренно оделась столь приметно, чтобы искали даму в белом. Лена под этот образ совершенно не подходит. Разве что блондинка. Но любой оперативник, посмотрев на нее, сказал бы, что она не та женщина, которая может столь изысканно одеваться и ездить на "Кадиллаке". И тем самым ты отвела бы от неё подозрение. А на тебя никто и не подумает.

– Браво, Мотя! – поаплодировала верная боевая подруга. – Еще раз повторю, что ты великий аналитик. Но, как ты любишь говорить, здесь есть одно "но". Посетив ту дачку и отметелив педофила, я оставила его в полном здравии. Успокоилась и жила в прежнем ритме до тех пор, пока не выяснилось, что Ленка куда-то подевалась. И лишь разыскав её и поехав вместе с нею ещё раз, я узнала, что на даче труп. Спрашивается: зачем мне этот маскарад, раз я была уверена, что Ленка никого не убивала? А то, что она туда ездила, не криминал, и ради этого не стоило тратиться на белый наряд.

– Ну, порой ты совершаешь поступки просто из бравады и присущей тебе экстравагантности, – пробурчал Матвей, и по его лицу было видно, что он ей так и не поверил.

– Попридуриваться я люблю, – согласилась Алла. – Но это не тот случай. А если ты мне не веришь, то пусть кто-то из наших "самаритянок" выяснит, какого роста была мадам в белом. Мои 180 сантиметров никуда не скроешь, и оба свидетеля подтвердят, если та дамочка была такой же высоченной, как я.

– А если они скажут, что незнакомка была очень высокой?

– Тогда спросите их, была ли она той же толщины, что и я.

– Ну, в пальто это не очень видно. Да и не такая уж ты и толстая.

– Спасибо, мой друг, – растрогалась верная боевая подруга. – Только ты найдешь слова утешения для толстой женщины. В таком случае остается выяснить, кому принадлежит белый "Кадиллак", и найти ту, кто на нем катается. Тогда ты поверишь, что это не я?

– А если "Кадиллак" принадлежит мужчине или женщине, не имеющей ничего общего с незнакомкой? И хозяин или хозяйка ездят на нем сами и никому не давали доверенность на вождение? И окажется, что этот человек с тобой знаком, а следовательно, мог дать тебе свою машину?