Текст книги "Любовь требует жертв…"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Пора за пульку. Покажем высший класс, а, подруга?

– А то! – столь же бодро отозвалась Лариса.

– Тогда к бою! Можно рискнуть всем – если терять нечего. Славка, готовь кучу бабок, мы настроены воинственно. Уделаем тебя, как бог черепаху.

Тот встал, улыбаясь. Его любимые дамы снова в своем обычном состоянии.

Мирон настоял, чтобы домой ее отвезли шофер и телохранители. Лара не стала спорить: она выпила, да и дорога дальняя. На какое-то время в обществе друзей и под влиянием спиртного расслабилась, а на загородной дороге одной страшновато.

– Я тоже с тобой поеду, – заявила верная боевая подруга. – Сто лет крестника не видела, соскучилась.

– Поехали, – согласилась Лариса.

Охранники Гена с Сашей выполнили положенный ритуал – один сбегал наверх и проверил подъезд, спустился, потом оба провели подруг в лифт, доставили на этаж и стояли рядом, пока Лара отпирала дверь. Удостоверившись, что все спокойно, бодигарды попрощались.

– Леха! Вылезай, тебя нашли! – заорала Алла, едва переступив порог.

Улыбающийся Алешка выбежал из своей комнаты. Первым его желанием было броситься крестной на шею, но он сдержался – все-таки уже большой, десять лет!

– Здравствуй, тетя Алла, – сдержанно поздоровался он.

– Ах ты, поросенок! А ну-ка, иди сюда, я тебя все равно потискаю, – засмеялась та, хватая его в охапку.

Алешка тут же забыл про свой солидный возраст и, визжа, отбивался и болтал ногами, когда крестная высоко подняла его.

– Помнишь, как мы раньше играли с тобой в самолет, а?

Оставив их резвиться, Лариса заглянула в комнату мужа. Тот, как всегда, сидел за столом, углубившись в работу.

– Добрый вечер, Миша.

– Добрый вечер, Ларуся. Ты с Аллой?

– Да.

Муж снова занялся своими расчетами, а Лариса тихо прикрыла дверь. Из комнаты сына доносились веселые крики и визги.

– Алка, Алешке уже пора спать, – напомнила она, заглянув к ним.

– Нет счастья в жизни, правда, крестник? – усмехнулась та, отпустив его и вставая с софы. – Тебе достались на редкость вредные родители. Блюдут режим, не дают порезвиться... Почему-то забавы детей называются детскими шалостями, а забавы взрослых – делом... Ладно, на выходные я тебя заберу, и мы не будем ни в чем себе отказывать. Пока, Леха.

Помахав крестнику, Алла закрыла дверь и попросила:

– Мать, дай чего-нибудь пожевать, а то я что-то оголодала. Хоть Славка и накормил от пуза, да, видно, по дороге все растряслось. Ради любимой подруги и последний кусок съем.

Лариса прошла на кухню, сварила кофе, поставила на поднос тарелки с закусками и понесла в свою комнату. Верная боевая подруга сидела в кресле и смолила уже вторую сигарету. Поставив поднос на столик, Лара приоткрыла фрамугу. Подруга курит, как паровоз, наверняка так надымит, что потом в этой комнате не уснешь.

Как всегда, Алла быстро смела все с тарелок, выпила кофе и расплылась в довольной улыбке:

– Ну, спасибо, старуха, не дала помереть голодной смертью. Повеселила организм, теперь со спокойной душой могу вернуться домой и плотно поужинать.

– Алка, спасибо за все. С вами я немного развеялась. В последние дни так нервничаю...

– Ты никогда не сталкивалась с откровенным хамством, вот и расклеилась. Человек ты добрый, обаятельный и без второго дна, и нормальные люди относятся к тебе с симпатией. Сейчас ты впервые попала в стрессовую ситуацию, когда тебя не воспринимают как личность. В упор не видят в тебе красавицу, умницу и труженицу. Ты написала пять монографий, выучила десятки тысяч студентов, вырастила двенадцать аспирантов, по твоим учебникам и лекциям студенты будут учиться не одно десятилетие. Уже за это ты достойна уважения. Не говоря о том, что сама создала фирму, избавив государство от необходимости платить пособие по безработице своему коллективу, и честно отстегиваешь налоги, из которых, между прочим, ментам и следакам платят зряплату. Однако в кабинете следователя все твои достоинства и заслуги не учитываются, мало того, ты выглядишь принцессой из сказки, а это его раздражает.

– Он явно настроен против меня, но я не могу понять – за что. Разве может следователь руководствоваться в своей работе личной симпатией или антипатией?

– Прохоров – неудачник, озлобленный на всех, кто благополучен. “Зло происходит от слабости”, – говорил Ницше. Тридцать лет плюгавый очкарик Прохоров натирал мозоли на заднице, сидя за своим столом и строча протоколы допросов, – и чего достиг? А когда сдохнет, на его надгробии напишут эпитафию: “Он отправил несколько тысяч человек нюхать парашу”. Вот и весь след, который этот сморчок оставит после себя на земле. Прохоров стопроцентный импотяга – у меня на это дело нюх безошибочный. А когда у мужика прибор не стоит, он ненавидит любую красивую бабу.

– Алка, хорошо говорить, когда не тебя касается. А он смотрит на меня как на дорогую шлюху.

– Настоящий мужик в любой ситуации оценит симпатичный экстерьер и сексапильность женщины, а импотент считает всех женщин шлюхами и делает вид, что их презирает. Видит око, да хрен неймет.

– Разве можно личную неприязнь привносить в работу? Юрист не вправе быть пристрастным.

– Да кого сейчас это колышет: вправе – не вправе?! Ты что – телек не смотришь? Газет не читаешь?

– Не смотрю. Не читаю.

– Вот и отстала ты от жизни, старушка. Живешь, как в хрустальном дворце. А в реале сажают прокуроров, судей, не говоря уже о мелких сошках. В общем, «оборотни» повсюду, вся наша так называемая правоохранительная система – сплошные оборотни!

– И Прохоров тоже?

– Для этого у него кишка тонка. Он трусло, которое рядится под идейного борца за чистоту нравов. Ты для него враг, понимаешь? Этот женоненавистник не желает признавать, что ты красива, сексапильна, к тому же, самодостаточна и многого в жизни достигла. Он приписал тебе пороки, наличие которых предполагает у всех женщин. Следак уже вынес тебе собственный приговор – ты богатая развратная потаскуха, которая, пользуясь своим служебным положением, приспособила молодого подчиненного для сексуальных услуг. В душе он, как Васисуалий Лоханкин, клеймит тебя: “Ты самка... Ты публичная девка! Тебя я презираю. Ты похоти предаться хочешь с ним”, – но ему очень хочется подглядеть эту самую похоть в замочную скважину – многие импотенты страдают вуайеризмом.

– Прохоров все время намекает – не было ли у тебя интрижки с Костей, не приревновала ли ты его ко мне, не разделалась ли с ним.

– Пусть он засунет свои подозрения в собственную задницу! – фыркнула Алла. – Плевали мы на его убогие домыслы с высоты нашего великого презрения! На днях следак вызывал меня на второй допрос, и я ему с милой улыбкой показала острые зубки. Вежливо, но внятно намекнула, что со мной не стоит связываться. Я в душе очень-очень добрая, но это только в душе, а снаружи могу быть очень даже зловредная. И тебе советую вести себя на допросах пожестче. Ежели злюке и подлюке кланяться, он еще пуще чванится – это народная мудрость, дорогая. Забудь про свою деликатность и хорошее воспитание, намекни, что знаешь про его слабости, а можешь напрямую заявить – поняла, мол, почему вы ко мне так пристрастны, – и этот импотент тут же сменит тон.

– Я иногда пытаюсь показать ему характер, но не могу себе позволить откровенно хамить.

– Ларка, ты уже не невинная девица, пора стать зубастой и научиться давать отпор. Мягкожопость нынче не в почете, иногда и нахамить невредно, тем более такому типу, как Прохоров. Он – злобная, мизантропская душонка. Размазывает тебя, как манную кашу, потому что ты не сумела поставить его на место. Думаешь, допрашивая какого-нибудь крутого отморозка, этот сраный следак так же хамит, намекает, ехидничает и выспрашивает, с кем, как часто и в какой позе тот трахается? Да бандюган придет к нему со своим адвокатом, откроет дверь ногой, будет ковырять спичкой в зубах, нагло поглядывая на следователя, и пошлет его подальше, если тот позволит себе что-то лишнее. Пусть у допрашиваемого руки по локоть в крови, но в данный момент он свободный гражданин, и нужно уважать права его личности, едрена вошь! А Прохоров подожмет хвост, иначе джентльмены бандитского вида могут поучить его манерам, нечаянно членоповредив. Всех теперешних “хозяев жизни” он бы с превеликим удовольствием за можай загнал, да руки коротки, вот трусливый сморчок и отыгрывается на ком может. Он ведь на понт тебя берет и шьет дело из липовых улик. Но даже если бы у него были железобетонные улики, следователь обязан вести себя корректно, уважая твои права и не унижая твое человеческое достоинство. Его задача – собрать доказательства, что ты совершила преступление. Не больше. Если он опять начнет давить на психику, напомни ему норму римского права: “Onus probandi” – обязанность приводить доказательства.

– Понимаешь, Ал, внешне Прохоров держится в рамках, голоса не повышает, явно не оскорбляет. Но то, как он говорит, как комментирует мои ответы, переиначивая их, – для меня унизительно. Оскорбить женщину можно не только ругательством, но и взглядом, грязным намеком, ехидным или необоснованным замечанием, верно?

– Верно, дорогая, – кивнула подруга. – Следователь обязан уважать твои права личности. Не его собачье дело оценивать твой моральный облик. Тоже мне, Custos morum – блюститель нравов. С кем спать – дело твое, адюльтер – не уголовное преступление. Если этот пакостник сует свой нос в твою койку больше, чем положено в рамках данного расследования, – то это вмешательство в частную жизнь. Если его обвинения бездоказательны – это клевета. Оскорбительными замечаниями следователь причиняет тебе моральный ущерб. Пока суд не признал тебя виновной – ты невиновна. Пусть ищут доказательства. Это не твоя головная боль – доказывать, что не ты убила. Этим пусть они свою башку озадачат и докажут, что ты – убийца. А на данный момент ты – законопослушная, свободная, честная гражданка, достойная уважения и соответствующего отношения, не поражена в правах, находишься под защитой Конституции, имеешь право на защиту своей чести и достоинства, можешь отказаться отвечать на вопросы следователя без адвоката. Пора уже выдавливать из себя раба, но не по каплям, как говорил Чехов, а сразу. Забудь рабские привычки совковых времен, когда в любое госучреждение граждане входили согнувшись буквой Г и заранее были готовы, что там об них будут вытирать ноги. Пойми самое главное – никто не имеет права унижать твое человеческое достоинство и наносить тебе моральный ущерб, в том числе и следователь, в противном случае ты можешь подать в суд, и я не сомневаюсь, что выиграешь. До тех пор, пока тебе не вынесен приговор, к тебе должны относиться как к невиновной.

– Следователь выдвигал версию, что ты или я наняли киллера.

– Дурак он, и уши холодные! – хмыкнула Криминальная леди. – Ментовские остолопы никак от своих стереотипов не избавятся. Им всюду мерещатся заказные убийства. Подготовят общественное мнение, что раскрыть заказняк невозможно, – зачем же надрываться?! – и папку с глухарем в архив. Кстати, подруга, я подкинула Прохорову идею насчет той девицы, которая на Костиных похоронах сверлила тебя убийственным взглядом. И Мирона озаботила, чтоб выяснил, кто такая и почему была готова тебя живьем сожрать.

– Как-кая девица?.. – У Лары перехватило дыхание.

– Мать, да ты в своем уме? – уставилась на нее Алла.

Лариса молчала, глядя на подругу с каким-то неописуемым выражением. Внезапно появилось ощущение, будто на нее навалилось нечто объемное и тяжелое, оно придавило ее, не давая возможности вздохнуть полной грудью. Если ужас можно измерить по десятибалльной системе, то сейчас на нее обрушились все десять баллов. Словно ее внезапно хватил удар, парализовал и лишил воли, способности двигаться и разговаривать, а все жизненные процессы в организме приостановились.

– Ну что ты смотришь на меня, как кролик на удава? – Алла покачала перед ее лицом рукой. Ноль реакции. – Старуха, ты живая, а? С чего ты в ступор-то впала? Эй! – Она пребольно ущипнула подругу за ляжку, и та вздрогнула. – Ну вот, хоть какое-то шевеление, а то я уж перепугалась, что ты помрэ. Ты меня слышишь, старушка? Кивни или мигни, если слышишь.

Лара кивнула, потрясла головой, зажмурилась, потом открыла глаза и уставилась на Аллу уже более-менее осмысленным взглядом.

– Объясни, с чего ты впала в анабиоз? Чем я тебя так напугала?

– Алка, я не помню никакой девицы...

– Да она целый час стояла напротив, буквально в двух шагах, и испепеляла тебя ненавидящим взглядом. Ну, вспомнила?

– Нет...

– Я держала под руку Костину мать, и вдруг откуда ни возьмись эта кикимора. Уставилась на тебя и сопела, будто готовилась вцепиться со словами: “Ах ты, сука, увела у меня дружка!” Ее перекошенная рожа выглядела совершенно неприлично – все-таки похороны. Там были наши сотрудники, а эта шалава тебя компрометировала. У меня тогда мелькнула мыслишка: а не она ли Костю шлепнула? Уж больно зла девчонка, явно без тормозов. Возможно, она была его любовницей, и он ее бросил или потрахивал одновременно с тобой. Я шепотом спросила у его матери, кто это такая, а та ее впервые в жизни видит. Ну, я и не стала с ней церемониться. Вначале будто бы нечаянно наступила ей каблуком на ногу и с удовольствием постояла всем своим немалым весом. Она что-то злобно прошипела и еле вывернулась. Гляжу – не вняла. Тогда я тихонько взяла ее под локоток, оттащила подальше и вежливо сказала: “Consilium abeundi”, – иными словами, посоветовала поскорее убраться. И уже без латыни невежливо добавила, что я на нервной почве за себя не отвечаю и могу ее членоповредить. Эта злобная сучка тут же прониклась и слиняла.

– Мать, не помню ни этой девицы, ни самих похорон...

– Это от переживаний, дорогая. Как говорили в старину, тронулась умом от горя.

– А что, это заметно?

– Да я пошутила, дурочка. “Tetrica sunt amoenanda jocularibus” – печальное нужно скрашивать шутками. Растормошить тебя хотела, а то ты меня очень напугала: стала вся белая и будто неживая. Переживаний тебе и в самом деле досталось, однако “animum rege, qui nisi paret, imperat” – управляй своим настроением, ибо оно если не повинуется, то повелевает. Вишь какие умные слова знаю! – похвасталась она.

– Алка...

– Не горюй, мать, все рассосется, – перебила ее верная боевая подруга. – Ложись-ка ты спать, а то уже на собственную смерть похожа.

Проводив подругу, Лариса переоделась и прошла в ванную. Механически смыла макияж, приняла душ, оценивающе посмотрела на себя в зеркало, отметила, что действительно выглядит ужасно, но привычный ритуал – маска, легкий массаж – совершать не стала. Не до этого. Нет настроения. Да и не для кого. Поймав себя на этой крамольной мысли, Лара тут же встряхнулась – женщина должна быть красивой не для кого-то, а для себя самой. Если она нравится себе, то нравится и другим. Женщину, считающую себя некрасивой, не оценит ни один мужчина. Решив, что больше не позволит себе так распускаться, Лариса смочила салфетку горячей водой и приложила к лицу. Когда кожа порозовела, нанесла дрожжевую маску.

Вернувшись в свою комнату, она включила торшер и поставила диск “Атлантида”.

“Символика, которая близка... В душе у каждого человека есть какая-то постыдная тайна... Он загнал ее глубоко и не хочет о ней вспоминать, но она подспудно давит, всплывая в сознании и вызывая чувство вины... Но уже ничего нельзя исправить, остается только просить Бога, чтобы он дал прощение, потому что тот, кому ты причинила боль, уже не может простить... Зачем я затеяла этот гибельный роман? Кто-то сказал, что любовь требует жертв… Но ведь не человеческих… Бедный парень не заслужил такой смерти. Что же я наделала! И уже ничего нельзя изменить. Остается только расплачиваться за содеянное и молить Бога, чтобы он простил мой грех...”

Музыка закончилась, а Лариса все сидела в кресле, мучаясь невеселыми мыслями. Маска давно высохла и стянула кожу. Потрогав лицо, она усмехнулась. Образно говоря, хорошая мина при плохой игре – Костя уже в могиле, а она делает маски, чтобы лучше выглядеть...

Лара прошла в ванную, умылась и посмотрела на себя. Лицо порозовело, но глаза остались тускло-серыми... Кому она нужна со свежей кожей, но с потухшими глазами? Вся привлекательность женщины – в ее взгляде. Даже дурнушка, глаза которой горят и искрятся, выглядит красивой, а красавица с безразличным взглядом ни у кого не вызовет желания.

“А нужно ли мне вызывать у мужчин желание? Ведь я же ничего не даю им, кроме своего тела, а сама использую их, чтобы, увидев огонек восхищения в их глазах, почувствовать себя желанной и еще раз самоутвердиться...”

Почитать, что ли, чтоб забыться и уснуть? Нет, не хочется. Да и вообще ничего не хочется.

Наверное, хорошо быть тупой и жить бесхитростными радостями. Как говорит циничная подруга: “Чем выше интеллект, тем ниже поцелуй”. Вообще-то чем выше интеллект, тем выше потребности. Не физиологические, а эмоциональные. Но это твои собственные потребности, а желающих с ними считаться среди сильного пола не так уж много.

“Но женщин тоже можно назвать сильным полом – не по физическим, а по личностным характеристикам. В мужском мире мы нашли свое место. Вы хотите, чтобы мы играли по вашим правилам? А вот фиг вам! Мы играем по своим правилам. У нас свои цели и свои способы достижения этих целей. Наши поступки не соответствуют вашим привычным понятиям. Вы списываете все на женскую логику... А нам, женщинам, плевать, что вы об этом думаете и как оцениваете наши порой неожиданные поступки...”

С этими сумбурными мыслями Лара уснула. От выпитого хоть какая-то польза – сегодня обошлось без снотворного.

В среду Лариса проспала. Оказывается, с вечера забыла поставить будильник. За эти дни она вымоталась и выбилась из привычного ритма жизни. Заглянула в еженедельник – ах, как некстати, на одиннадцать назначена встреча в фирме “Глобус”.

Сполоснувшись под душем, она сделала макияж, выпила чашку кофе и на минуту задумалась, что сегодня надеть. Директор “Глобуса” Вадим Сергеевич Ильин – ее давний партнер, перед ним нужно держать спину и выглядеть на уровне. Сегодня она бледнее, чем обычно, поэтому привычная зеленая гамма не подойдет – от этого ее кожа приобретет зеленоватый оттенок, а румянами Лариса не пользовалась.

“Надену розовый костюм и выберу помаду в тон”, – решила она.

Сняв с вешалки костюм, Лара не глядя выдвинула ящик с бельем и, порывшись, взяла новую упаковку колготок. Рука наткнулась на что-то твердое. Что там может быть? Бросив костюм на кресло, она разворошила упаковки. На дне ящика лежал пистолет “ТТ”. Лариса машинально взяла его в руки и повертела.

Ее пистолет...

Почему он оказался здесь? Она же спрятала его на антресолях...

Три года назад

Подруги только начинали свой бизнес. У Лары еще не было опыта, она плохо разбиралась и в делах, и в деловых партнерах. Двое ребят, представив документы ТОО “Заря”, регулярно закупали у нее товар за наличные, а потом попросили дать партию товара на реализацию. Она посоветовалась с Аллой, но та была категорически против:

– Вошь и заемный грош спать не дают. Зачем тебе проблемы? Немудрено дать, мудрено взять. Потом будешь за ними бегать, просить, чтобы заплатили, а они будут отдавать понемножку, чтобы ты не очень возникала, и крутить твои денежки. Могут и скрыться с концами. Взаймы давать – что волка накормить. Многие помнят свои долги, но забывают их отдать. Заруби себе на носу: утром деньги, вечером стулья, но не наоборот. Либо берешь наличными, либо партнеры переводят тебе на счет, приносят копию платежки, а ты в тот же день отпускаешь товар. А в остальных случаях – будь здоров да отойди прочь! В долг берут чужие, а отдавать приходится свои, и ох как неохота! Своя рука только к себе тянет. Ни к чему тебе страдать таким геморроем, и так дел по маковку.

Потом Алла уехала в командировку, а ребята из “Зари” уверяли, что готовы взять большую партию товара, и деньги переведут сразу. Лара под честное слово попросила своего делового партнера Бориса Ароновича Яцкина дать товар в долг, пообещав в недельный срок перевести деньги. На следующий день ребята из “Зари” привезли платежку и доверенность, забрали товар. Прошла неделя, деньги на ее счет не поступили.

Вернувшись из командировки, Алла взглянула на копию платежки и покачала головой – фальшивка. Изготовили ее топорно, видно, сразу поняли, что Лариса новичок. Вначале партнеры-мошенники перевели на счет фирмы “Полет” мизерную сумму, чтобы иметь копию платежки с подлинной печатью банка и подписью кассира, потом копирку свели, а сверху напечатали новый текст.

– И что же теперь делать?.. – растерялась Лара.

– Легко принять решение, когда нет выбора. У нас только один защитник – Мирон. Друг познается на рати да по беде. Он нам обещал, что разберется, если будут проблемы с партнерами. Только я не думала, что эти проблемы появятся так скоро. Поехали к нему, чего зря сопли распускать.

– Алка, ты же с дороги, устала, наверное.

– Ничего, на пенсии отдохнем. Бизнес – дело жестокое.

Слава Миронов все понял с первых слов. Пока Лара, кусая губы, пыталась что-то объяснить, он уже распорядился, чтобы на счет Бориса Ароновича перевели нужную сумму. Не слушая ее, Мирон жестко заявил:

– Я их найду и накажу, чтоб другим неповадно было.

Ребят из “Зари” нашли быстро. Но те заартачились и не хотели возвращать долг, полагая, что у них сильная крыша – группировка Саввы. “Забили стрелку”, “перетерли”, пришли к согласию. Мирон потребовал, чтобы через день те привезли деньги наличными, с хорошими процентами и штрафом. В итоге сумма получилась внушительной.

Чувствуя себя виноватой, Лара пыталась удержать Славу от крайних мер.

– Не мельтеши под клиентом, – осадила ее подруга. – Зря, что ли, я ложилась под Мирона? Легла, но свой навар с этого говна получу! На будущее пусть все знают, что мы с тобой неприкосновенны.

– Алка, но зачем такие суровые меры?

– Мать, ты у нас дамочка голубых кровей. Отзынь! – Когда подруга злилась, то не скупилась на резкие выражения. – Остохренело уже тебе объяснять: с лохотронщиками нужно действовать только с позиции силы. Как врежешь им по сусалам – сразу уважать станут, а по-другому они не врубаются. Безнал твои кидалы надыбают без проблем, а набрать такую сумму наличными, да еще за день, – очень проблемно. Легко воровать, да тяжело отвечать. Побегают еще, собирая бабки, и, глядишь, зарекутся честных женщин обманывать. Плуту да вору – честь по разбору. Мирон прав, решив наказать их на всю катушку за случившуюся хренотень.

Передача денег должна была состояться на Ярославском шоссе, на тихой полянке, которая хорошо просматривалась. Договорились, что будет по одной машине с каждой стороны.

Все обошлось бы, если б не встряла Алла.

– Я тоже хочу на “стрелку”! – заявила она Мирону.

– Нет, – твердо сказал тот. – Мои ребята сами получат деньги.

– Все равно поеду, – упрямилась она. – Желаю получить яркие впечатления на всю оставшуюся жизнь.

– Алла, тебе там делать нечего, – пытался остановить ее Слава.

– Хрена с два! – встала она в позу. Чтобы кто-то посмел ей что-то запрещать! Да не бывать тому!

– Пойми, – уговаривал ее Мирон. – Сумма большая, за нее и жизни могут лишить. Савва – отморозок и совершенно непредсказуем. Мои ребята едут с автоматами, его боевики тоже вооружены. Но они могут привезти не деньги, а гранатомет.

– Тогда тем более поеду, – строптиво заявила Алла. – Риск – мой конек. Все, дорогой, эта тема больше не обсуждается. Только попробуй меня не взять – пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу. Знать тебя тогда не желаю. Все. Точка. Я сказала.

– Ну что мне с тобой делать? – развел руками Слава.

– Снять штаны и бегать! – немедленно отпарировала Алла.

Мирон становился ручным, когда она топала ножкой.

Снова поехали парламентеры и договорились, что с каждой стороны будут по две легковые машины, по пять человек в каждой. Савва, конечно, даже не предполагал, что изменения произошли из-за каприза женщины, пожелавшей участвовать в бандитской “стрелке” ради острых ощущений.

– Ох и повеселюсь же я, а то застоялась! – радовалась Алла.

Ларисе был непонятен боевой задор подруги, а ехать под пули совсем не улыбалось. Но ведь причиной всему была именно ее ошибка. А если на этой поляне Алка погибнет?

– Я тоже поеду, – твердо заявила она.

Мирон чуть не потерял дар речи – не ожидал от женственной Лары подобного безрассудства.

– Лариса... – попытался он ее урезонить, но тут встряла Алла:

– Нехрен, дорогая, выеживаться, демонстрируя свое бесстрашие. У тебя сын, его еще вырастить надо. А мне терять нечего. Да и характер у меня лихой.

Но Лара в точности повторила ее собственные слова:

– Только попробуй меня не взять – пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу. Знать тебя тогда не желаю. Все. Точка. Я сказала.

Алла рассмеялась и согласилась:

– Черт с тобой, подружка, поехали! Характером вся в меня пошла.

– Да уж, с кем поведешься...

– ...от того и забеременеешь, – подхватила та свою любимую байку.

В другой ситуации Мирон сам бы не поехал, но сейчас была не обычная “стрелка”. Алла, капризная, непредсказуемая женщина, была ему дорога. Кто знает, как там все сложится? Его любимая женщина поедет под пули, а он будет отсиживаться дома?

В одной машине должны были ехать Мирон, Толик, водитель Серега и обе подруги, во второй – пятеро бойцов, вооруженные до зубов. Пока боевики надевали бронежилеты, Толик, оглядев будущую команду, раздраженно сплюнул. Ну что за дела – ехать на “стрелку” с бабами и командиром? Стрелков – пятеро во второй машине, да он сам. Серега, водила, хоть и с автоматом, но не стрелок. И что? Получается – шестеро бойцов против десяти боевиков Саввы.

– Девки, надевайте броники, – злясь, но пытаясь сдерживаться, пробурчал он.

Лариса послушно надела, а Алла, вертя бронежилет в руках, веселилась вовсю:

– Толик, а женского варианта моего размера у вас нет? В стандартный броник мои сиськи не влезают. Надо бы заказать индивидуальный, рассчитанный на пятый размер бюстгальтера, желательно на косточках, чтобы стояло и было сексуально. Я нарисую эскиз и привезу в качестве образца свой лифчик. Хочу выглядеть соблазнительно, а в вашем бронежилете мой бюст расплющится, и будет неэротично.

– Кончай дурить, – хмуро буркнул Толик. – Не шутки же. Ты чё, не врубаесся? Их будет десять бойцов, а наших шесть. Я бы тебя ни в жисть не взял. Не бабское это дело. Да и “стрелка” не простая. На такие крутые “стрелки” только тертые бойцы ездют. Чё там бабе-то делать?

– Посмотреть хочу, мне интересно, – весело отозвалась Алла.

– Нашла интерес... Это те не в преф играть. Начнут палить – чё ты будешь делать?

– Огородами, огородами и к Котовскому! – засмеялась авантюрная бизнес-леди.

– К какому Котовскому? – оторопел Толик. Тупой и еще тупее.

– Да анекдот такой есть, дурачок.

Но чувство юмора у него напрочь отсутствовало.

– Ни к какому Котовскому ты не добегёшь. Как начнут палить, падайте с Ларкой за машину и не высовывайтеся. Кто запаникует – подстрелят вмиг, не посмотрят, что баба. Саввины бойцы беспредельщики.

– Не боись, я не запаникую, – самоуверенно заявила Алла.

– И мужики обсиралися. А ты хоть и крутая, но баба.

– Да не свисти своим ребятам! Пусть твое очко за меня не играет – я не обосрусь. Покруче твоих мужиков! – обозлилась Криминальная леди, и в самом деле бесстрашная, порой до безрассудства.

– Круче она... Лягешь на той полянке, а после командир нас всех там же рядком положит, если тя не сберегём.

– А вы меня сберегите, – смеялась Алла. – Мне моя жизнь дорога как память.

– Те-то, видать, она вовсе не дорога, сама под пули прёшь. Просют же тя по-человечески – не лезь. Может, не поедешь, а? – с надеждой спросил он.

– Хрен тебе! Еще как поеду!

– Во дура баба! – в сердцах сплюнул Толик. – Как набьют брюхо свинцом – не так запоешь.

– Не боись за меня! Зато потом буду гордиться боевыми шрамами.

– Чё там гордиться-то? Пулю и дурак схлопочет. Гордиться надо, если она тя не достала.

– Не бзди, не достанет, – уверенно заявила Алла.

Тот с сомнением покачал головой:

– Командир велел за тобой глядеть, а как за тобой углядишь-то? Чтобы ты тишком сидела да не высовывалась – ни в жисть не поверю. Не тот у тя характер. Ребятам командир велел вас прикрывать. Главное, грит, не Саввиных бойцов перемочить, а вас с Ларкой в целости обратно привезти. Дак тя ж не удержишь, ты ж драться начнешь. Чё мне тогда с тобой делать-то?

– А ты дай мне автомат, – потребовала Алла. – Чтобы я тоже была при деле.

– Дак ты ж стрелять не умеешь? – удивился Толик.

– А ты меня научи.

– Разве ж можно прям щас научиться? Ехать пора, “стрелка” через час. Да и командир такого приказа не давал. Еще перестреляешь своих ребят. Кончай дурить, надевай броник.

– Да он на мне не сходится! – хохотала Алла.

– Сойдется, на всяких рассчитано.

– А на меня не рассчитано! Говорю же, мне надо сделать броник по индивидуальному заказу.

– Ты чё, собираешься еще на “стрелки” ездить? – обалдело уставился на нее Толик.

– А то! – самоуверенно заявила Алла.

– Ну ты, блин, даешь... – У него не нашлось слов, чтобы выразить свое неодобрение, и он использовал фразу, уже ставшую крылатой.

Из дома вышел Мирон, и Алла устремилась к нему:

– Славик, скажи ребятам, чтобы мне дали автомат. Я тоже хочу пострелять, если начнется заварушка.

– Нет, Алла, автомат я тебе не дам. Ты не умеешь с ним обращаться, да тебе и не надо этого уметь. Зная твой характер, могу предположить, что ты из-за своей любви к острым ощущениям первой откроешь стрельбу по боевикам Саввы. Нет, и больше эта тема не обсуждается.

Мирон резко повернулся и пошел к машине, – видимо, боялся, что любовница опять начнет капризничать и грозиться. Ее коронная фраза: “Я тебя пошлю, куда всех прежних посылала, и ты умчишься, высоко подбрасывая зад”, – действовала на Славу безотказно.

Все расселись по машинам. Сидящий на переднем сиденье Мирон обернулся к дамам:

– Очень прошу – ведите себя спокойно, что бы ни произошло. Алла, к тебе личная просьба – никаких реплик, ни единого слова и тем более – резких движений. Поверьте, любая неосторожность может привести к непредсказуемым последствиям. Они полные кретины, вы с такими еще дела не имели. На полу лежат запасные бронежилеты. Если начнут стрелять – накройте ими голову, грудь, живот и ложитесь между сиденьями, если не успеете выскочить, а успеете – прячьтесь за машиной. Ребята будут вас прикрывать и отвлекать огонь на себя. Внимательно слушайте меня. Если я крикну: “Бегите!” – убегайте в лес, до него там метров пятьдесят. Не мешкайте, они могут бросить гранату, и машина взорвется. Самое главное – не впадайте в панику. Бойцам дан приказ вас оберегать. Пусть жизнь положат, но с вами ничего не должно случиться. Все, больше никаких обсуждений и хиханек-хаханек.