Текст книги "Любовь требует жертв…"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Пугаясь, что сходит с ума, Лара гнала от себя эти страшные мысли и повторяла любимую фразу, заимствованную у Скарлетт О`Хара: “Я не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра”, – успокаивала себя, что со временем все пройдет. За этот месяц она испытала сильные потрясения – похищение, гибель любовника, следствие, подозрение в убийстве, – видимо, поэтому в психике произошел временный сбой. Но стрессовая ситуация рано или поздно разрешится, и тогда она придет в норму.

Поверять Мирону сомнения насчет Алки тем более не стоит. Наивно надеяться, что он поймет тревоги Ларисы, да и непорядочно “закладывать” подругу любовнику. Даже если у Алки была интрижка с Костей – в конце концов, это ее личное дело. Да и сама-то она хороша – прежде чем стать любовницей своего заместителя, нужно было снять шоры с глаз и увидеть, что Алка к нему неровно дышит. Могла бы и сдержать жало плоти, ведь не девочка и не сексуально неразборчивая шлюшка.

Стоит ли сказать о том, что ей то подбрасывают пистолет, то похищают его? Мирон решит, что это дело рук Саввы.

“Нет, пока рано просвещать Славу, – решила Лариса. – Только хуже сделаю”.

Спохватившись, что пауза слишком затянулась, Лара виновато посмотрела на гостя. Пока она размышляла, тот молча смотрел на нее, курил, не торопя с ответом. Сигарета потухла, и Лариса потянулась к пепельнице. Увидев, что там уже три окурка, Лариса ахнула. Неужели она задумалась так надолго? И все это время гость терпеливо ждал!

– Я тут навел кое-какие справки. Прохорова все ненавидят. Он из тех упертых ханжей, что всем навязывают собственное мнение, всех выводят на чистую воду. Демагог и морализатор, по собственной инициативе следит за нравственностью коллег и “чистотой рядов”. Чуть что – бегом к начальству и все обо всех доносит. Проблема вот в чем. Почему это дело дали именно ему? Он славится тем, что обычно доводит дело до суда. У него прозвище Бультерьер, потому что он вцепляется мертвой хваткой в каждую привлекательную женщину.

– Ароныч тоже говорил мне о нем нелицеприятные вещи. Возможно, кому-то очень надо подставить меня и засадить за решетку, вот и назначили Прохорова.

Мирон об этом уже думал. Выяснилось, что дело об убийстве Константина Сохова должен был вести молодой следователь Катаев, но тот заболел, и дело передали Прохорову. Сыщики Мирона осторожно выяснили, чем болел Катаев. Оказалось, что вечером 15 февраля тот вызвал на дом неотложку в связи с сердечным приступом, а на следующий день участковый врач дал ему больничный лист с диагнозом “вегетососудистая дистония”.

С чего бы у двадцативосьмилетнего мужчины случился сердечный приступ? – спросил себя недоверчивый Мирон и приказал своим сыщикам найти ответ. Оба врача, побывавшие у Катаева, сообщили, что у того было давление 160/90, сильное сердцебиение, он жаловался на сжимающие боли в области сердца. Судя по его амбулаторной карте, подобное с ним впервые. Может быть, кто-то навестил его и сильно напугал? Или произошел тяжелый разговор с начальством, из-за чего Катаев разволновался, и у него подскочило давление? Или он сам каким-то образом понял, что за дело Сохова лучше не браться? Через неделю Катаев вышел на работу, и это еще больше усилило подозрения Мирона – слишком быстро поправился.

Напугать Катаева могли ребятишки Саввы – именно ему эта ситуация на руку: под подозрением и сам Мирон, и обе его дамы. Неплохой шанс избавиться от давнего недруга руками правоохранительных органов. Или же молодого следователя не пугали, а уговаривали сделать главным подозреваемым Мирона, а Катаев, решив не вмешиваться во вражду двух главарей, от греха подальше предпочел взять больничный лист. Но пока сыщикам Мирона не удалось найти доказательств, что все это проделки его давнего недруга. Прохоров неудобен Савве тем, что на него невозможно повлиять, однако подходит по другим параметрам: во-первых, не берет взяток, а значит, Мирон не сможет его подкупить, во-вторых, ненавидит богатых людей и женщин, а в-третьих, непременно заставит признаться и посадит.

Слава выяснил кое-что о Прохорове. Его предвзятость имела позитивную сторону: опытный адвокат может оспорить следственные действия, совершенные с нарушением процессуальных норм.

– Лариса, ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил Мирон, немного помолчав.

– Про пистолет?

– Об этом мне Алла недавно рассказала. Я сам во всем виноват. Уперся и запретил ребятам давать ей оружие. Тогда я ее еще не знал и надеялся, что смогу уберечь от ненужного баловства. А она решила назло мне сделать по-своему. Получилось, что я унизил ее, запретив давать ей оружие. Этого Алла стерпеть не могла.

– Да ладно, Слав, не кори себя.

– Нет, нет, это моя вина, я должен был все продумать. Но таких женщин, как Алла, у меня никогда не было. Она избалованная, капризная, своенравная, непредсказуемая. От нее не знаешь что и ждать: то ласковая и нежная, а чуть что не так – ее несет, и удержать невозможно. Чем больше возражаешь, тем больше злится. Однажды устроила у меня побоище, перебила все, что бьется, в меня летели разные тяжелые предметы, я еле успевал уворачиваться. Потом села в кресло, расхохоталась и говорит: “Ну все, я выпустила пар, давай мириться”. Я теперь с ней не спорю: понял, что это бесполезно, лучше промолчать. Алла умница, потом сама все понимает и признает, что была не права. А перечить ей нельзя ни в коем случае, только хуже будет. А тогда я этого еще не знал.

– Дали бы ей поиграться с оружием, она бы сразу потеряла к нему интерес.

– Так и нужно было сделать – дать команду ребятам, чтобы они поучили ее стрелять, ей бы это быстро надоело. Ведь в этом ничего привлекательного нет, по крайней мере для женщины. Да и мужчины стреляют не ради удовольствия. Жизнь заставляет.

– Удовольствие, прямо скажем, ниже среднего. Руке больно, уши закладывает. Да и не попала ни разу. Ни азарта, ни куража.

– Верно. Это только в кино все ловко и красиво. Ковбой Джон неуловимым движением выхватил кольт и, не целясь, в несколько выстрелов уложил всех своих противников. В жизни все не так. Если бы у вас не было этих проклятых пистолетов, то можно было бы легко опровергнуть все обвинения.

– Менты вышли на алкаша Саню, учившего нас стрелять.

– Знаю. Я его найду, Лариса. Алла теперь понимает, что, если бы не ее тогдашнее своенравие, ничего бы этого не было.

– Слав, а ты не думаешь... – осторожно начала Лара.

– Да знаю я, чего ты опасаешься! – перебил ее Мирон. – Конечно, Алла больше подходит на эту роль. Ты бы не смогла выстрелить в человека, а она, если разозлится, все, что угодно, может натворить.

– Но зачем ей убивать Костю?..

– Ох, Лариса... – обреченно махнул он рукой. – Понимаю – женская солидарность... Вы с Аллой думаете, что я про ее шашни не знаю. Все я знаю, только молчу.

“А вдруг это Мирон убил Костю? – подумала Лара и отвела взгляд, чтобы гость не прочел мысли по ее глазам. – Он самолюбив, злопамятен, мстителен. Допустим, Слава решил, что Алка увлечена молоденьким Костей и бросит его. А ведь она ему очень дорога. Конечно, он не сам разделался с соперником, а кого-то послал. Попасть с первого выстрела в сердце может только профи. Мирон мог воспользоваться услугами киллера, ему-то это проще, все ж криминальный авторитет”.

Чтобы справиться с волнением – вдруг Слава догадается о ее подозрениях! – Лариса предложила гостю кофе и вышла на кухню. Привычные действия успокоили, и через десять минут она вошла с подносом, на котором дымились чашечки с кофе.

– Слав, ты на Алку не сердись, такой уж у нее характер.

– Знаю, потому и терплю. Алла ведь очень искренняя. Может попридуриваться, но за столько лет я ее понял. Она не врет мне, я это чувствую.

“Эх, не все ты про свою подругу знаешь, – подумала Лара. – Алка права – как же мужики доверчивы! И этот тоже – верит ее искусной игре”.

Придвинув гостю чашку кофе, она успокаивающим жестом положила ладонь на его руку. Глаза у него были грустные, и ей стало жалко Мирона. А ведь подруга права – он очень одинок. Слава никогда не был женат, не имел детей, у него нет братьев, сестер, мать живет в маленьком городке на Урале и категорически не хочет переезжать в Москву, отец их бросил, когда Славе было восемь лет. По сути, у него нет никого, кроме Алки. Ему пятьдесят два года, а ради чего и ради кого он их прожил? Неужели ради денег и власти? Судя по его потерянному виду, не много счастья принес ему презренный металл. Кому Слава оставит свои капиталы? О чем будет вспоминать в свой последний час? Когда человеку более полувека, пора задумываться о высоких материях, о вечности – какой след ты оставил после себя на этой земле?..

Однако самого Славу мысли о смысле жизни пока не посещали. В данный момент он тревожился не за себя. Незаметно разглядывая Лару, он отмечал, как она похудела, выглядит больной и измученной. Мирон считал ее очень привлекательной женщиной – у Ларисы были удивительно красивые глаза, меняющие свой цвет, – изумрудно-зеленые, когда она весела, и сероватые – если печальна. И в целом – аристократичная внешность. Она всегда была худенькой и бледной, а сейчас казалась прозрачной, в посеревших глазах появилось то особое выражение, какое бывает у тяжело больных людей, которым не долго осталось жить, и они с этим смирились.

– Будем искать алкаша Саню. Его показания запросто можно оспорить. А ты пока вспоминай, кто еще мог знать про пистолет.

– Мой муж.

– Похоже, он не из тех, кто будет доносить на жену.

– Нет, Миша не станет. Он человек своеобразный, но порядочный.

– Но ты все же подумай, кому еще известно. Подстрахуемся заранее, пока на них не вышли менты. Если в курсе только алкаш, это еще полбеды. Но ведь он у кого-то брал стволы, чтобы перепродать вам. Алла многих расспрашивала, где бы приобрести оружие, и все эти люди – тоже потенциальные свидетели.

Проводив Мирона, Лариса бесцельно слонялась по квартире. Ничего не хотелось. Вообще ничего.

Все эти дни она не звонила Игорю. Ну что звонить, когда она как неживая? Зачем Казанове ее проблемы? О них ему, конечно, известно – все уже знают, – но он старается показать, будто не в курсе, и правильно делает. Так лучше для них обоих. Она не из тех женщин, кто с любой неприятностью бежит плакаться своему мужчине и, размазывая сопли и слезы по его плечу, бурно рыдает, ища сочувствия. У Ларисы было немало трудностей, а сейчас ее жизни вообще не позавидуешь, но никто никогда не знал, что у нее на душе. А если нет сил изображать, что у тебя все отлично, то лучше не показываться на глаза человеку, который уже стал близок.

Приняв снотворное, она легла спать, но уснула не скоро, мучаясь страхами.

Утром Лара встала разбитая, вялая. Посмотрела на себя в зеркало и лишь махнула рукой. Как говорится, краше в гроб кладут. Наверное, именно так и выглядят психи. Бледная до синевы, глаза беспокойные, взгляд какой-то бегающий, губы дрожат... Она машинально умылась, оделась, выпила кофе и поехала на работу.

Возле ее кабинета стоял бухгалтер и держал в руках документы.

– Вы проверили баланс за прошлый год, Лариса Николаевна? – спросил он.

– Еще не закончила. У меня есть к вам вопросы. А где Олег?

– Вы же поручили ему съездить в “Глорию”.

– Ах да, я и забыла.

Отметив, что не помнит, как давала заместителю это поручение, она отперла дверь, медленно сняла манто, повесила в шкаф и направилась к столу.

– Лариса Николаевна, вообще-то с балансом не срочно. Срок сдачи – 1 апреля, время еще есть. Я просто хотел заранее все подготовить. Но вижу, вы плохо себя чувствуете. Давайте отложим обсуждение баланса.

У нее похолодели кончики пальцев, и она без сил опустилась в кресло. Ее болезнь становится заметна не только близким, но и посторонним людям...

– Хорошо, Петр Ильич, давайте отложим, – вяло согласилась она.

Бухгалтер ушел. Лариса принялась перебирать документы, не вникая в смысл. Нет, нельзя себя так мучить. Нужно определиться со своим состоянием.

Отложив документы, Лара вышла из офиса. Подъехала к ближайшему киоску, купила газеты и стала просматривать колонки объявлений. Вот то, что нужно, – психиатрический центр, до него езды минут пятнадцать.

Психиатр, спокойная, приветливая женщина средних лет, ей сразу понравилась. Пока Лариса сбивчиво пыталась рассказать обо всем в общих чертах, та внимательно, не перебивая, слушала. Когда Лара остановилась и перевела дух, врач улыбнулась и мягко сказала:

– Так, насколько я поняла, вас интересует, может ли человек что-то сделать, а потом совершенно забыть этот эпизод. Отвечаю сразу: может. Понимаю, что вам не хочется посвящать меня во все. Можете не рассказывать, однако у нас гарантируется анонимность. Даже если вы совершили что-то предосудительное, дальше этого кабинета информация не уйдет. Вы могли назваться любым именем и, как я полагаю, назвались вымышленным. Так?

Лариса покаянно кивнула.

– Вот и ладно. Меня зовут Лидией Петровной. Мне ваше настоящее имя не нужно, а вам так спокойнее. Только не забудьте свой псевдоним, если надумаете обратиться к нам еще раз: это на случай, если понадобится лечение. Пока я вижу, что вам всего лишь нужно выговориться, получить от меня информацию и рекомендации. Даже если вы что-то натворили, моя задача – вам помочь.

– А почему вы решили, что я что-то натворила? – Ее голос внезапно охрип.

– Потому что я профессионал и вижу ваше эмоциональное состояние.

– А если я совершила преступление? – почти шепотом спросила Лариса.

– Что бы вы ни сделали, юридическая сторона дела меня не касается. Мое дело – только медицинский аспект, конкретно – реальная помощь вам. Успокойтесь, что бы вы мне ни рассказали, я не побегу звонить в милицию, и “черный воронок” сюда за вами не приедет. Слежку, чтобы узнать, где вы живете, мы тоже устраивать не станем.

Лара неожиданно для себя улыбнулась:

– Хорошо, доктор, я вам верю.

И рассказала ей все – и про убийство, и про допросы, и про свои сомнения.

– Так, давайте все детально разберем. Судя по всему, ваша давняя травма головы была легкой. Не замечали ли вы за собой таких состояний, когда во время разговора вы на несколько минут как бы выключились? Люди вокруг вас продолжают что-то говорить и делать, а вы как бы заснули с открытыми глазами на очень короткое время, потом очнулись, а оказалось, что пропустили какую-то часть разговора, какие-то действия. Это называется абсанс, в переводе – “отсутствие”, такой приступ считается эквивалентом судорожного припадка при эпилепсии.

– Нет, никогда.

– Кто-нибудь из ваших родственников болел эпилепсией?

– Насколько я знаю, нет.

– В детстве снохождением, сноговорением, ночным недержанием мочи не страдали?

– Нет.

– Не случалось ли с вами или с кем-то из ваших родственников такого, что они уходили или уезжали куда-то, сами того не осознавая? Например, вы едете в троллейбусе, вдруг выключаетесь, потом приходите в себя и не понимаете, как оказались в этом месте?

– Однажды я заснула в метро. Была сессия, я не спала три ночи.

– В том, что вы нечаянно уснули от переутомления, нет никакой патологии. Но бывает состояние нарушенного сознания, которое психиатры называют амбулаторным автоматизмом. При этом человек может куда-то ехать, идти, совершать привычные действия, и внешне они будут выглядеть как упорядоченные. Окружающие и не подозревают, что у человека нарушено сознание, – глаза у него открыты, он может двигаться. Но привлечь его внимание невозможно, он ни на что не реагирует. Как и абсанс, амбулаторный автоматизм тоже эквивалент судорожного припадка.

– Значит, если бы у меня было подобное состояние, я могла приехать в офис в ту пятницу, открыть дверь, войти, убить...

– Не спешите. До этого мы с вами еще дойдем. В данном случае мне нужно выяснить, не было ли у вас эквивалентов, свидетельствующих об эпилепсии. В состоянии амбулаторного автоматизма не убивают. Человек, не сознавая, что делает, может убить в другом состоянии, о нем мы еще поговорим. Помимо судорожных проявлений, при эпилепсии происходят изменения личности. У вас их нет. Да и другими психическими заболеваниями вы не страдаете.

– Слава богу, – перевела дух Лариса.

– По вашему псевдониму в амбулаторной карте вы – Алла. Так вас и называть? У психиатров не принято безликое обращение.

– Алла – моя подруга. Меня зовут Лариса.

– Очень хорошо, пусть будет Лариса.

– Но меня действительно так зовут!

– Да вижу я, вижу! – улыбнулась психиатр. – Неужели вы думаете, что я не могу отличить правду от неправды? Я всегда знаю, когда человек лжет. Но люди приходят ко мне не для того, чтобы меня обманывать, а чтобы получить помощь. Это на судебно-психиатрической экспертизе, бывает, говорят неправду, “косят”.

– То есть чтобы поставили не тот диагноз?

– Чтобы поставили тот диагноз, который позволит суду признать пациента невменяемым.

– А вы можете научить меня “косить”?

– Я не стану этого делать.

– Почему? Я вам хорошо заплачу. В деньгах я не ограничена.

– А как вы думаете, милая Лариса?

– Простите, Лидия Петровна, я не хотела вас задеть, просто с языка сорвалось. Это, конечно, бестактно с моей стороны.

– Да нет, Лариса, это не с языка сорвалось. Вас ситуация очень тревожит, и эти опасения обоснованны. Вы, как я понимаю, одна из подозреваемых в таком тягчайшем преступлении, как убийство, и можете попасть под каток нашего правосудия, если, на ваше несчастье, вам попадутся равнодушные, не очень порядочные или просто непрофессиональные сотрудники правоохранительных органов. Будем надеяться, что все не столь драматично. Но даже если вас изберут в качестве козла отпущения, то я вмешаюсь, и вы не окажетесь безвинно пострадавшей. Я же вижу, что вы никого не убивали.

– Вот просто видите, и все?

– Вот просто вижу, и все.

– Ой, Лидия Петровна, вы замечательный врач, но все же очень доверчивый человек.

– Нет, Лариса, я просто специалист с тридцатилетним стажем, повидала немало убийц, и судебно-психиатрическую экспертизу проводила очень многим, и тех, кто “косит”, могу сразу же раскусить. У меня опыт, наблюдательность, профессионализм и интуиция, которая в конечном итоге тоже результат большого опыта. Так что вы можете сколько угодно убеждать меня, что вы – хладнокровная убийца, но я знаю, что это не так.

– Спасибо за доверие. Тяжело думать, что у тебя крыша поехала.

– Тяжело, согласна, – кивнула Лидия Петровна. – Ваша крыша на месте, не волнуйтесь, и сидит она очень крепко.

– Тогда я спокойна. Значит, я не убийца. А можно “косить” так, что психиатры не догадаются?

– Опытный врач всегда догадается, а неопытные экспертизу не проводят. Судебные эксперты – профессионалы высокого класса.

– И они никогда не ошибаются в диагнозе?

– Практически никогда. Я, во всяком случае, ни одного такого примера не знаю. Бывает, что ставят не тот диагноз, который должен быть на самом деле, но психиатры делают это сознательно.

– Из-за денег?

– Нет. Откуда у вас такое превратное представление о моих коллегах? – удивилась Лидия Петровна.

– Извините, я задела вашу профессиональную гордость. А когда психиатры ставят не тот диагноз?

– Например, в случаях, как с вами. Будучи вашим экспертом, я бы поставила вам диагноз с формальных позиций вполне достоверный, который дал бы основания признать вас невменяемой. Зачем невинному человеку сидеть в тюрьме?

– В этом случае психиатры признают человека невменяемым?

– Психиатры устанавливают диагноз. Есть перечень заболеваний и психических состояний, по которым устанавливается, что человек в момент совершения правонарушения не отдавал себе отчета в своих действиях. Вменяемость – не медицинская, а юридическая категория. Но в данном случае это не принципиально. Если психиатры ставят определенный диагноз, то суд не может не признать человека невменяемым.

– А если бы я совершила убийство, не отдавая себе отчета в своих действиях, то в результате меня признали бы невменяемой?

– Конечно.

– Ну вот, вы и научили меня “косить”. Пригодится на самый крайний случай.

– Нет, Лариса, это не так просто. Вас сразу же раскусит любой эксперт.

– Ну, если попадется такой же хороший человек, как вы, то он сделает вид, что мне поверил.

– Наверняка попадется. У опытного психиатра безошибочная интуиция. Это во-первых. И мы очень жалеем наших подопечных – это во-вторых. Ведь наши пациенты очень беззащитны и порой беспомощны. Психиатр может стать для пациента единственной надеждой и опорой.

– И тогда врач может сделать вид, что не догадался, что человек “косит”?

– Да, если психиатр видит, что тот невиновен. Мы, конечно, не юристы, не судьи и формально не имеем права высказывать подобное суждение. А мы и не высказываем. Мало ли что врач про себя думает. Собственное мнение есть у каждого здравомыслящего человека, а все психиатры – люди здравомыслящие, хотя и рассказывают про нас анекдоты с “крокодильчиками”.

Лариса улыбнулась. На душе уже было легче. Ей нравилась эта женщина, нравилось разговаривать с нею.

– Лидия Петровна, меня вот еще что беспокоит: могут ли у меня быть галлюцинации? Я плохо засыпаю, а теперь вообще не могу заснуть без двух таблеток снотворного. А часов в пять утра просыпаюсь и на меня наваливается какое-то страшное черное облако. Охватывает такой ужас, что хочется вскочить и куда-то бежать, спрятаться. Я опять глотаю снотворное и проваливаюсь в сон. Или вижу один и тот же кошмар – Костю с раной в груди, кровь, он мне что-то говорит, укоряет. А однажды ночью показалось, что в углу кто-то притаился. Оказалось, что это всего-навсего штора.

– То, что происходит с вами, на психиатрическом языке называется реактивным состоянием. За последнее время у вас было немало тяжелых эмоциональных потрясений. После похищения и в связи со следствием и обвинением в убийстве вы испытывали страх, тревогу. Боялись за себя, за сына. То, что вы приняли штору за силуэт, называется аффективной иллюзией. Любой нормальный человек, испытывая страх, может принять в полутьме обычный предмет за нечто угрожающее. Например, вы одна на даче. Вечер, сумерки, вы вышли на веранду. Вам страшновато и кажется, что в темнеющих у забора кустах кто-то притаился, вы даже можете увидеть отчетливый силуэт. Пробежит кошка, а вам покажется, что кто-то крадется. Или вы находитесь в полудреме и можете испугаться чьих-то шагов, приняв их за шаги грабителя. Так что никакой патологии в этом нет. Ваши кошмарные сновидения и аффективные иллюзии в просоночном состоянии всего лишь отражают ваши эмоциональные переживания, что вполне естественно.

– А еще с памятью у меня плохо. Не помню, что было в ту пятницу, да и вообще всю ту неделю. Забываю о том, что мне говорят люди, что я делала, кого видела.

– И в этом нет патологии. У вас было две тяжелые психические травмы подряд, а в настоящий момент – длительная психотравмирующая ситуация. В результате у вас развилась реактивная депрессия, которой свойственна психомоторная заторможенность, то есть замедление всех психических процессов. Вы подавлены, не можете ни о чем думать, кроме как о случившемся, погружены в свои переживания. Кроме того, вы переутомлены бессонными ночами да еще злоупотребляете снотворным, поэтому у вас так называемая астеническая отвлекаемость внимания и нарушение концентрации внимания. Астения – это переутомление, истощение нервной системы. Из-за этого вы не фиксируете в памяти чужие слова или происходящие с вами события. Что-то в памяти сохраняется, а что-то нет. Постоянно думая о случившемся, вы не очень внимательно слушаете собеседников и заставляете себя сосредоточиться лишь усилием воли, так?

– Да, – кивнула Лара.

– Ведь ту пятницу в общих чертах вы помните. О том, что говорили вам деловые партнеры на переговорах, вы не забыли?

– Нет, это я помню.

– Потому что тогда вы отрешились от своих переживаний и через силу сосредоточились. А когда возвращались в Москву, опять задумались, стали тревожиться, к тому же устали, не выспались. В таком состоянии приехали в офис и невнимательно слушали сотрудников, в том числе и Костю. Потому и стали потом сомневаться, а не договаривались ли с ним о свидании. Все, что Костя говорил, не отложилось в памяти, в тот момент вам было не до него. А потом вы вернулись домой и легли спать. Больше вам и вспоминать нечего – вы спали.

– А могла я проснуться и что-то сделать?

– Проснуться вы могли, но если бы что-то делали, не отдавая себе отчета в своих действиях, то это уже сомнамбулизм, в просторечии лунатизм. Это тоже эквивалент судорожного припадка. А поскольку вы эпилепсией не страдаете, то этого с вами быть не могло. Если бы вы просто проснулись, то в общих чертах об этом бы помнили. В состоянии сомнамбулизма больные не достают пистолет и не садятся в машину, они просто бродят по комнате, по квартире, могут выйти из дома, а когда это состояние заканчивается, засыпают в любом месте, где их настиг сон. В отношении девушки, которая была на похоронах Кости... Быть может, вы видели ее, но вам было не до нее, вы думали о своем, вам было тягостно и хотелось побыстрее уйти, поэтому столь незначительный эпизод просто-напросто не зафиксировался в памяти. Так что успокойтесь. Психическим заболеванием вы не страдаете, а реактивная депрессия может быть у любого человека. У вас она неглубокая, мы ее быстро вылечим.

– Вы вернули мне душевное равновесие, и это большое облегчение, – улыбнулась Лара.

– Значит, мы уже начали психотерапию. Ведь больше всего вас пугала неизвестность, верно?

– Да, мне казалось, что я схожу с ума, потому что происходят странные, необъяснимые вещи. Теперь я спокойна.

– Чтобы закончить эту тему, я расскажу о тех состояниях, когда человек может совершить преступление, будучи в нарушенном сознании. Один из вариантов – сумеречное помрачение сознания. Это тоже эквивалент судорожных припадков. Поэтому я и выясняла, не было ли у вас абсансов и амбулаторных автоматизмов. Снохождение, сноговорение и ночное недержание мочи – нарушения, которые тоже свидетельствуют о судорожной готовности. Но все эти состояния не опасны агрессией в отношении окружающих. Опасно только сумеречное помрачение сознания, на психиатрическом сленге – “сумерки”. При этом человек находится во власти сильных эмоций, мы называем их аффектами – страх, тревога, ужас. Под влиянием аффектов все окружающее воспринимается искаженно. Других людей больной принимает за преследователей и, обороняясь от них, может напасть первым и нанести им повреждения.

– И убить может?

– Да. В “сумерках” больной может ударить мнимого преследователя палкой, кирпичом, любым подвернувшимся предметом, столкнуть его на рельсы под идущий поезд или с обрыва. Но чтобы взять пистолет, а тем более достать его с антресолей, поехать и убить, тщательно прицелившись, – это маловероятно. У каждой психической болезни есть свои закономерности. Психиатры знают, что этому предшествует, как болезнь проявляется, чем заканчивается. Ни с того ни с сего “сумерки” не возникнут. Для этого есть причина, и мы ее устанавливаем.

– То есть хладнокровного, обдуманного и целенаправленного убийства в таком состоянии быть не может?

– Нет. Кроме того, “сумерки” внезапно возникают и так же внезапно заканчиваются. Человек, совершивший убийство в помраченном сознании, может крепко уснуть рядом с трупом, а потом проснуться и удивиться, откуда взялся труп. Амнезия, то есть утрата памяти, – полная, на весь период нарушенного сознания.

– Ну, это-то “косить” легко. Сказал, что ничего не помню, и все.

– Нет, Лариса, психиатров не проведешь. У каждого симптома свои проявления. Мы установим, есть ли амнезия или нет.

– Детектор лжи и сыворотка правды?

– Ну что вы... – рассмеялась Лидия Петровна. – Сразу видно, что вы любительница детективно-шпионской литературы. Нет, у нас свои методы. Психиатры никогда не вредят больному. Что бы ни делалось – все только в интересах пациента.

– Но если это преступник?

– Если он страдает душевным заболеванием, то он не преступник, а больной человек, даже если совершил правонарушение.

– Так, понятно. Значит, сумеречного состояния у меня не было?

– Нет.

– А “сумерки” бывают только при эпилепсии?

– Не только. Могут быть и при истерии, и при некоторых других заболеваниях. Но к вам это не относится. У вас ничего подобного нет.

– Ох, спасибо, Лидия Петровна, вы меня совершенно успокоили. А я столько мучилась, но даже себе боялась признаться, что безумна. Еще была непонятная история, когда пистолет то появлялся, то исчезал. Я даже одно время думала, что это тоже галлюцинации. Слышала шаги в доме, входная дверь хлопнула, будто кто-то ушел. Я ощущала в своей комнате запах перегара и нечистого мужского тела, словно там кто-то побывал. Может быть, мне все это почудилось? Тоже аффективные иллюзии?

– Расскажите обо всем подробнее.

Когда Лариса все рассказала, психиатр уверенно заявила:

– Здесь тоже нет никакой психической патологии. Думаю, все это происходило на самом деле. Вы принимали душ, шумела вода, и вы не слышали, как кто-то вошел. У вас большая квартира?

– Огромная.

– А где находится ванная по отношению ко входной двери?

– Далеко. Прихожая переходит в большой холл с раздвижными дверями в сторону гостиной и прихожей, затем длинный широкий коридор. Ближайшая комната моя, потом комната сына, а комната мужа еще дальше, через две пустующие. Из коридора ведет лестница на второй этаж. Ванная и туалет за поворотом, около кухни. Из ванной входной двери не видно, а чтобы дойти до прихожей, нужно свернуть и пройти не только коридор, но и холл и гостиную.

– Следовательно, вы не могли услышать, что открылась входная дверь, когда в ванной шумела вода.

– Не могла, – согласилась Лариса.

– А где был пес?

– Он всегда там, где я. Если я была в ванной, значит, Дон сидел под дверью.

– Некто, зная о существовании пса, заранее приготовил шприц-пистолет, возможно, на всякий случай надел специальную униформу наподобие той, в которой тренируют собак, и, как только Дон выбежал навстречу, выстрелил в него. Или же пес вцепился ему в руку, а потом преступник выстрелил. Что ваша собака вначале делает – рычит или бросается?

– Не знаю. Был только один случай, когда он бросился на человека. Однажды ко мне пристал пьяный, а Дон присел, приготовившись к прыжку, и оскалился, а когда пьяный на меня замахнулся – бросился на него, вцепился в руку, повалил на землю и встал у его горла, ожидая команды. Но я сказала “Фу!”, и он отошел. Если бы сказала “Фас!” – то вцепился бы ему в глотку.

– То есть в тот раз пес не рыча, без команды, тут же бросился на нападающего?

– Да. Дон – овчарка, прошел специальную тренировку и обучен защищать своих хозяев, но в тот раз не причинил пьяному никакого вреда. Просто фиксировал руку, когда тот на меня замахнулся, а потом повалил его на землю.