Текст книги "Любовь требует жертв…"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Ах ты, сексуально озабоченный! – рассмеялась Лариса, когда подруга со своим спутником скрылась за поворотом. – Думаешь, всем так же приспичило, как тебе?

– Ну почему же не помочь хорошим людям, если они желают обогатить свой интеллект, – невинным тоном отозвался он.

Лариса прыснула, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Оглядев зал, она повернулась к Игорю:

– Мне нужно кое с кем пообщаться.

– Черта с два!

– Но, Игорь...

– Никаких “но”! Ты хотела развлечься, будем развлекаться. Не позволю, чтобы моя любимая женщина демонстрировала свой талант бесподобной танцорши другим мужчинам. Я ревнивее Отелло. Ты пришла со мной и будешь танцевать только со мной.

Ах, как приятно повиноваться, когда за тебя решает такой мужчина!

На ходу прихватив два бокала с коктейлем, Казанова повел ее в танцевальный зал. Протянув Ларисе бокал, он вставил соломинку ей в рот и, как только та чуть отпила, тут же взял ее соломинку и допил. Потом повторил то же со вторым бокалом и, взяв Лару за талию, притянул к себе:

– Ты – моя! Никому не отдам, поняла?

– Поняла, – улыбнулась Лара. – А если?..

– Убью.

Она даже растерялась, не поверила:

– Ты – способен убить?..

– Ради тебя я способен на все.

Оркестр заиграл знаменитую “Бесаме, бесаме мучо...”. В переводе с испанского: “Целуй меня, целуй меня крепче...” Безумно эротичная песня, – и если партнер достойный, то это не просто танец – это признание в любви, это секс под музыку.

Игорь взял ее под руку и повлек в круг. Он еще только задумал движение, а Лара уже заранее его чувствовала и повиновалась. Красивая пара – сильный, уверенный мужчина и тонкая серебристая змейка в его руках, послушная каждому движению партнера. Лариса ощущала кончиками пальцев, всем своим податливым телом его нетерпение и едва сдерживаемое желание. “Бесаме, бесаме мучо...” – пел солист, а она ощущала, как желание Игоря перетекает в нее из его пальцев... “Целуй меня, целуй меня крепче и никогда не отпускай, я люблю тебя, я хочу тебя...”

– Смотри, вон там тяжелая бархатная штора, сейчас медленно танцуем туда, спрячемся и, пока музыка еще не закончится, все успеем, – прошептал он ей на ухо.

– Слушай, да ты просто сексуальный маньяк, – засмеялась Лариса.

– Станешь тут маньяком, когда рядом такая сексапильная женщина. Эта тонкая серебряная чешуя, и под ней ничего, – сводит меня с ума. Поехали отсюда, моя русалка.

Взяв под руку, он повел ее к выходу. Навстречу попались Алка с новым бойфрендом. Судя по всему, подруга тоже зря времени не теряла, – видимо, путь в “библиотеку”, указанный им Казановой, оказался верным. Алле было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что любовник подруги горит желанием, и не просто горит, а полыхает, и со смешком прокомментировала:

– Сексуальное притяжение посильнее земного. – Подмигнув Игорю, она пожелала: – Выдающихся тебе успехов в групповом сексе... – а когда тот недоуменно вскинул брови, добавила: – В группе из двух человек.

– До завтра, дорогая, – улыбнулась Лариса.

Когда верная боевая подруга скрылась в толпе приглашенных, она повернулась к любовнику:

– Игорь, я почти никого не видела, ни с кем не поговорила.

– Ты не на переговоры приехала, а развлечься.

– Но я...

– А нечего было надевать такое сексуальное платье.

Не слушая ее возражений, он вывел Ларису из зала, забрал ее пальто, усадил в свою “ауди” и быстро отъехал.

– А моя машина? – спохватилась она.

– Где ты ее оставила?

– Не знаю. Дала охраннику ключи, чтобы припарковал.

Казанова взял мобильник и набрал номер.

– Женя, подъедешь к “Орниксу”, заберешь у охранника ключи от “мерседеса” Ларисы Николаевны и отгонишь машину к ее дому.

Лара откинулась на сиденье. Бесполезно сопротивляться такому напору... Да и не хочется.

Как говорит любимая подруга: “Пошла танцевать – надо прижиматься”.

В два часа ночи она приподняла голову и посмотрела на часы. Игорь тут же вскинулся:

– Я тебя никуда не отпущу.

– Но мне надо ехать.

– Ты останешься у меня.

– Нет.

Лариса встала и взяла свое платье, но Казанова вскочил и, вырвав платье из ее рук, забросил его в шкаф, запер дверцу и выбросил ключ в окно. Обернувшись, он сразу понял, что этого делать не стоило. Прищуренные, серые от бешенства глаза, прикушенная губа, побелевшие скулы...

– Все, все, принцесса! Я был не прав! – Любовник тут же поднял руки в характерном жесте: “сдаюсь”. – Это мне коктейли в голову ударили.

Резко дернув дверцу шкафа, Казанова сломал замок и поднес ей платье.

– Позвольте вам помочь, принцесса?

– Позволю, если не будет, как в первый раз. – Ее голос был холодным, будто и не было недавнего буйства плоти.

Игорь понял – если сейчас сделает что-то не так, она опять вздернет подбородок и уйдет. Может быть, навсегда.

Ему было непривычно подчиняться. Большой знаток женской души, он впервые встретил женщину, заставившую его играть по своим правилам. Но... разве у него есть выбор? В принципе выбор есть – баб полно, и любая согласна с ним лечь. Но они ему не нужны, ему нужна именно эта строптивая женщина, которая сейчас смотрит на него сузив глаза.

– Я самая лучшая камеристка в мире, – с интонациями Карлсона из известного мультика произнес Казанова, и Лара невольно улыбнулась.

Любовник ловко помог ей надеть платье, и она ушла в ванную причесаться и нанести макияж. То, что под платьем у нее нет белья, не давало ему покоя. Как только он об этом подумал, опять почувствовал желание.

“Нет, я не могу ее отпустить. Эта женщина сводит меня с ума. Черт, будь что будет”.

Быстро одевшись, Игорь вошел в ванную и встретил ее сердитый взгляд.

– Не смей входить ко мне без стука! – И опять надменно вздернутый подбородок.

Казанова тут же вышел. Да-а... Эту женщину с наскока не возьмешь. А чего удивляться? Целый год она не обращала на него внимания, а он размечтался, что, став его любовницей, Лариса станет податливой, как все его прежние женщины. Ведь он влюбился в нее именно потому, что она не такая, как другие.

“Ладно, – решил Казанова. – Сыграем так, как она хочет”.

– Принцесса, позвольте вашему верному рыцарю полюбоваться хотя бы издали.

Лара не любила приводить себя в порядок в присутствии мужчин и непреклонным тоном отрезала:

– Не позволю.

Он вздохнул и смирился. Ну что за женщина! Ни одной другой Казанова не позволил бы так с собой обращаться. Но ведь уйдет!

Через несколько минут Лариса вышла, свежая и улыбающаяся.

– В жизни не видел более упрямой женщины, – проворчал Игорь.

– В жизни не видела более озабоченного мужчины, – поддела Лара.

Казанова расхохотался:

– Ну что мне с тобой делать?

– Алка в таких случаях отвечает: снять штаны и бегать!

– Я готов! – Он дернул “молнию” на брюках.

Она поймала его руки, сжала:

– Милый, у нас с тобой еще будет много всего.

– Я хочу, чтобы ты была со мной сейчас.

– Хочешь – перехочешь! – поддразнила его Лариса детской присказкой.

Казанова еле слышно вздохнул и опять смирился. Она подчинялась ему только тогда, когда сама этого хотела. Как можно заставить такую женщину, как Лариса, сделать то, чего она не хочет?!

Игорь отвез ее домой и остановил машину на углу, не въезжая во двор.

– Пока, милый, я позвоню.

Тот лишь молча кивнул. Опять – она позвонит... А он должен ждать звонка. Если уж быть точным, то не должен, никто его не заставляет. Но ведь будет ждать.

Потому что теперь ему уже не нужна ни одна женщина, кроме этой...

Лариса спала всего пять часов, но проснулась бодрой. Глянув на себя в зеркало, убедилась, что ночные игрища все же оставили на лице след, но глаза так блестят, что все остальное не имеет значения. Утренний ритуал занял всего полчаса: когда на душе легко, все получается быстро.

В ее кабинете надрывался телефон. Были сомнения, брать ли трубку, но рядом стоял Олег, и при нем не хотелось демонстрировать, что она избегает звонков. Снимая трубку, Лара уже чувствовала, что сделала это зря.

– Лариса Николаевна, прошу вас приехать на допрос к двенадцати часам, – отчеканил следователь таким ледяным тоном, от которого запросто замерзли бы лужи на улице.

– Я приеду только со своим адвокатом, – оповестила Лара.

– Приходите с адвокатом.

– Мой адвокат сейчас в отъезде. Вернется через несколько дней.

– Возьмите другого адвоката.

– Нет, сегодня я не смогу. У меня назначено очень важное дело.

– В таком случае вы будете доставлены на допрос под конвоем.

Ну что ж... Против лома нет приема.Быть доставленной под конвоем ей совсем не улыбалось.

– Хорошо, я приеду в двенадцать, – спокойно ответила она, подумав: “Главное – не терять самообладания. Мы еще поборемся”.

Она дала задания Олегу, поговорила с бухгалтером и в половине двенадцатого села в машину.

Следователь ждал ее возле открытой двери своего кабинета.

“Какая честь! – отметила Лара. – Не иначе как предвкушает свой триумф”.

Прохоров не стал терять времени зря:

– Лариса Николаевна, у вас есть оружие?

Лара внутренне похолодела, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Какое оружие?

– Например, пистолет марки “ТТ”.

Вот это да, вот это удар ниже пояса! Она досчитала до десяти и ответила ровным тоном:

– Нет.

– Передо мной лежит протокол. Это показания свидетеля, который утверждает, что учил вас стрелять из пистолета марки “ТТ”. Вы всегда приносили оружие с собой, и он был уверен, что оно принадлежит вам.

– Ваш свидетель ошибается.

– Чей же это пистолет?

– Не помню.

– Но он учил вас стрелять?

– Тоже не помню.

– Вы же недавно говорили, что на память не жалуетесь?

– А теперь жалуюсь.

– Вы когда-нибудь держали в руках пистолет этой марки?

– Не держала.

Внимательно посмотрев на нее, следователь протянул ей ручку:

– Прочтите, пожалуйста, протокол и распишитесь.

“Все! – подумала она. – Сейчас вызовет конвой и скажет, что арестовывает меня по обвинению в убийстве. Он намеренно так быстро закончил допрос, чтобы я подписала протокол, а потом припрет меня к стенке моими же показаниями, предъявив акт экспертизы, что из пистолета, на котором есть мои отпечатки пальцев, совершено убийство Кости. Либо убийца уже передал похищенный у меня “ТТ” ментам, либо опять подбросил его в мою квартиру. Днем она на охране, но Миша не сдает на пульт, когда идет гулять с Доном. Убийца проследил это и влез в квартиру. Наверняка сейчас там уже идет обыск или оперативники вот-вот приедут. Они найдут пистолет, и мне конец. Ну надо же! От одного допроса к другому все круче и круче затягивалась пружина следствия, а теперь раз – и развернулась, прихлопнув меня со всей силой. Две недели назад я умирала от страха в этом кабинете, но тогда и представить себе не могла, что все так круто обернется. Видимо, не зря я тогда так перепугалась... Было у меня предчувствие, что все плохо кончится, но произошло это не в тот день, а отсрочилось на две недели. Зачем же я, дура, бросила этот треклятый тэтэшник в ящик с бельем? Надо было немедленно от него избавиться. Не было бы у следователя орудия убийства, тогда все косвенные улики – ерунда. Что теперь делать – подписывать это чертов протокол или нет? Сколько же я ошибок совершила за время следствия! Ну, поделом тебе, дура самонадеянная, будешь теперь гнить остаток дней в тюрьме. Теперь уже не имеет значения, подпишу я протокол или нет. Если у них пистолет с моими отпечатками, то мне не отвертеться”.

Не глядя на следователя, Лариса подписала протокол, а тот протянул ей пропуск.

“Держись, – одернула она себя. – Он просто играет с тобой, как кошка с мышкой. Опять какую-то каверзу готовит. Вот ведь гад!”

Лара взяла пропуск, и ее рука дрогнула. Она встала и направилась к двери, каждую секунду ожидая, что Прохоров ее окликнет, заставит вернуться и вызовет конвой. Или снова продолжит допрос, предъявив ей пистолет и акт экспертизы.

– Вы не хотите со мной попрощаться? – тихим, вкрадчивым голосом спросил следователь, и от его иезуитского тона Лариса невольно вздрогнула и покрылась мурашками.

– Не хочу! – отрезала она. – Век бы вас не видеть!

Лара вышла из кабинета, хлопнув дверью. Ее всю трясло. Скорее, скорее домой, пока ее не опередили. А может быть, оперативники уже нашли тэтэшник?.. Она прибежит сейчас домой, а навстречу ей очень довольные опера: “Это ваше оружие, Лариса Николаевна? Понятые, подойдите поближе...”

А почему она решила, что пистолет, лежавший в ящике с бельем, – тот самый, который продал им алкаш Саня? Может быть, ее “ТТ” по-прежнему лежит на антресолях?

“Вот ведь дурында! – ругала себя Лара. – Давно надо было залезть на антресоли и удостовериться, там ли мой пистолет. Значит, мне подбросили орудие убийства именно для того, чтобы я оставила на нем свои отпечатки пальцев, а мой “ТТ” наверняка преспокойно лежит на антресолях”.

Доехав за рекордно короткое время, она открыла дверь и обрадовалась, что дома никого нет. Швырнув сумочку на пол, Лариса скинула пальто, схватила стремянку и полезла на антресоли. Свалила все содержимое на пол и стала лихорадочно перетряхивать каждую коробку, каждую вещицу. Но пистолет же не иголка, какой смысл трясти тряпки!

Раздался звонок в дверь.

“Оперативники пришли с обыском! – обмерла Лара. – Открывать или нет? Я даже не знаю, имеют ли они право взломать дверь. Господи, ну что же я за бестолковка! Наверное, они все равно войдут. Пригласят соседей, слесаря, при них вскроют замок и обнаружат в квартире меня. Вот позору-то будет перед соседями!.. Тогда меня точно запишут в убийцы, даже если не найдут пистолет”.

На цыпочках приблизившись к входной двери, она посмотрела в глазок. На площадке стояли два высоких парня в форме, у обоих на груди висели автоматы.

“Неужели теперь на обыск ездят с автоматами? – удивилась Лариса. – Что-то их маловато для обыска... Два человека будут обыскивать нашу квартиру целый день, да и понятых они должны были пригласить...”

– Кто там? – спросила она осипшим голосом.

– С пульта охраны, – ответили ей.

Лара перевела дух и открыла дверь.

“У меня точно мозги не на месте. Я же забыла снять квартиру с охраны!”

Парни вошли в прихожую и, увидев на полу кучу коробок, сумок и чемоданов, как по команде перевели взгляд на ее растерянное, перепуганное лицо и молча переглянулись. Один прикрыл спиной дверь, а второй приблизился к Ларе.

– Ваши документы, пожалуйста, – вежливо, но непреклонно произнес он.

“Они приняли меня за воровку!” – догадалась хозяйка.

– Сейчас, сейчас, – заторопилась она. – Надо найти мою сумочку.

От растерянности Лариса не сообразила, что сумочка на полу и ее завалило вещами, которые она сбросила с антресолей.

– Наверное, сумочка в моей комнате. Пойдемте со мной.

Парни переглянулись и пошли за ней, сохраняя дистанцию. В своей комнате Лара огляделась, но сумки не увидела.

– Куда-то я задевала сумочку... Сейчас я покажу вам свой загранпаспорт.

Те опять переглянулись. Похоже, они уже уверовали, что она воровка, морочит им голову и тянет время. Ее загранпаспорт лежал в ящике туалетного столика. Лариса протянула руку, но один из парней ее опередил.

– Ивлева Лариса Николаевна, – предвосхитила она его вопрос. – Прописана здесь, проживаю вместе с мужем и сыном.

Она назвала номер кода пульта охраны.

– Что же вы нам голову морочили? – с ноткой обиды произнес тот, что держал в руках ее загранпаспорт.

– Разве я морочила вам голову? Вы спросили мои документы, я вам дала.

– А почему квартиру с охраны не сняли?

– Я не знала, что муж сдал ее на охрану, – соврала Лара, чтобы избежать объяснений.

– Придется заплатить штраф, – суровым тоном произнес второй.

Лара тут же открыла шкатулку и вопросительно посмотрела на них.

– Нет, не нам. Вам пришлют квитанцию за ложный вызов, по ней заплатите в сбербанке.

– Ребята, мне некогда бегать по сбербанкам. Возьмите сами.

– Нет, – сказали оба в один голос, а тот, который все еще держал ее загранпаспорт, даже отступил на шаг.

Не слушая их возражений, Лара взяла две пятидесятидолларовые купюры и сунула обоим в карманы. Они переглянулись и молча пошли к выходу.

– Извините за ложный вызов и за беспокойство, – сказала она, открыв дверь.

Мужчины попрощались и вышли.

Дон все это время настороженно посматривал на чужих. Команды от хозяйки не было, но все же приглядеть не мешает.

– Умница. – Лара потрепала его загривок.

Ее взгляд упал на кучу вещей на полу. В несколько приемов она забросила их на антресоли и наконец обнаружила свою сумочку.

“А вдруг оперативники меня опередили?” – подумала она и вихрем пронеслась по всей квартире. Следов обыска нигде нет. Не могли же они обыскать так, что все осталось в неизменном виде! И на антресоли вряд ли полезли бы сразу, если не знали, где спрятан пистолет.

“А может быть, убийца пошел сложным путем – вначале похитил пистолет с антресолей, потом застрелил из него Костю, затем подбросил его в шкаф, а теперь снова где-то запрятал? Но обыскать одной всю квартиру и за день не удастся”.

Она прошла в свою комнату и упала в кресло.

“Надо же, как все получилось... Почти по Чехову: если в первом акте на сцене есть ружье, то в третьем оно непременно выстрелит. Не придумала бы Алка эту дурацкую затею с пистолетами, может быть, ничего бы и не случилось и Костя сейчас был бы жив”.

Что же теперь делать-то? А как же с тем пистолетом, что ей подбросили? А может быть, не было никакого оружия в ее ящике? У нее уже не раз были галлюцинации, возможно, и это была галлюцинацией? А шаги? Тоже почудились. И чужой запах в ее комнате – тоже. Да и какой ненормальный полезет в квартиру, когда кто-то есть дома? Ведь гораздо проще сделать это, когда Миша с сыном и псом на прогулке. Даже если предположить, что кто-то влез, то, услышав шум воды в ванной, тут же ретировался бы. Значит, не было злоумышленника. Очередная галлюцинация.

Но как же Дон? Неужели она усыпила собственного пса? А почему бы и нет? Если уж убивает людей, значит, и на это способна. Откуда же взялся шприц-пистолет? Может быть, и в этом случае было так, как в ту пятницу, – зачем-то его приобрела, но сама этого не помнит, как не помнит и того, что выстрелила из него в любимую собаку.

Если бы кто-то чужой влез в квартиру, то пес тут же бросился бы на него, и враг не успел бы выстрелить. Почему Дон оказался в холле, а не в прихожей, если предположить, что это сделал чужой? Значит, это сделала она сама, а бедный пес не ожидал подобного от любимой хозяйки. Куда же подевался шприц-пистолет? Да как теперь узнать? Если с головой у нее не в порядке, могла и в окно выбросить или сунула куда-то. Кстати, квартиру нужно тщательно обыскать, когда никого не будет. Мало ли что она здесь припрятала, будучи не в себе.

Лара встала с кресла, присела к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало. Похожа она на сумасшедшую? Пожалуй, похожа. Лицо растерянное, взгляд затравленный, вся растрепанная. Может быть, ее сознание выключается лишь эпизодически?

“Неужели я способна убить тех, кого люблю?” – с ужасом глядя на себя, спрашивала Лариса.

Позвонила в офис подруги – длинные гудки.

“Куда это она девалась”, – раздраженно подумала Лара и позвонила на мобильник.

– Привет!

– Привет, дорогая! Судя по голосу, у тебя опять дела на букву “Х”?

– На “Х” в квадрате.

– Сейчас я быстренько закруглюсь и еду к себе. Ты тоже давай потихоньку подтягивайся. Там все расскажешь, мне отсюда не очень удобно говорить.

Они подъехали к офису “Примы” почти одновременно. В кабинете подруги Лариса без сил упала в кресло.

– Алка, они нашли того алкаша, который учил нас стрелять, и он все рассказал про наши пистолеты.

– Да и хрен с ним! – беспечно отмахнулась та.

– Не все так просто, дорогая...

Взяв со столика сигареты, Алла прикурила сразу две и ткнула одну из них в рот подруге. Некоторое время Лара курила, молчала, прищурившись и глядя в никуда.

– Помнишь, ты говорила про какую-то девицу на похоронах Кости...

– Ну, – кивнула та, внимательно глядя на нее.

– Почему же я ее совершенно не помню?..

– Ты была в таком невменяемом состоянии, что нечему удивляться. Я же ее к тебе не подпустила. Ты горевала у могилы и ни на кого не обращала внимания.

– Алка... – Лариса перевела взгляд на подругу. – А я могу быть невменяемой?

– Запросто. Ты натура тонкая, ранимая...

– Мать, у меня с башкой не в порядке... – Она сжала виски пальцами и опустила голову. – Вся неделя после моего похищения – как в бреду. Что-то я в те дни говорила, что-то делала, но ничего в памяти не осталось. Помню только, что в ту пятницу, когда Костя был убит, ездила в Подольск и устала как собака. Да еще пришлось встать в пять утра... Ты же знаешь, если я встану раньше половины девятого – целый день больная.

– Так вот тебе и ответ, старуха! – воскликнула Алла. – За четыре дня до этого тебя похитили, ты натерпелась страху, последующие дни тоже были в тревоге и переживаниях. Все сложилось одно к одному, и твоя крыша слегка тронулась. Теперь ясно – все произошло на почве нервного перенапряжения, страха, переутомления и недосыпа. Ты ведь приехала домой и легла спать, так?

– Кажется, так, но я не уверена – совершенно не помню тот день.

– Допустим, ты уснула, потом зачем-то встала, и у тебя произошло временное помрачение рассудка. Ничего не соображая, ты поехала и шлепнула Костю. Может быть, у вас с ним состоялся неприятный разговор и ты не сдержалась, а сейчас этого не помнишь.

– Алка, мне страшно. Получается, что в следующий раз в моей голове тоже что-то замкнет и я опять кого-то убью?

– Может быть, и убьешь. Я же говорю, что тебе надо к психиатру. Он тебе все объяснит, полечит, если надо. Давай-ка, подруга, не затягивай с этим делом.

– Ты что, меня боишься?

– Сдурела, что ли? Ты что, можешь всех близких людей отстреливать по очереди?

– Откуда я знаю? Может, и могу. Я теперь вообще ничего не понимаю.

– Старуха, я тебя не боюсь! – с мнимым пафосом провозгласила Алла. – Надеюсь быть последней в твоем списке на отстрел.

– Я столько лет прожила здоровой, а на тридцать шестом году свихнулась?

– Ну, когда-то же должен человек свихнуться, если ему на роду так написано. Не все же психи с самого детства. Ты разве никогда не слышала такого: человек вроде был здоров, а потом на четвертом или пятом десятке угодил в психушку?

– То есть ты допускаешь такую возможность?

– Гипотетически – да. А применительно к тебе – пока не знаю. Я же не специалист по психическим болезням.

– Не укладывается это у меня в голове. Если я виновата, следовательно, проснувшись, должна была взять стремянку, залезть на антресоли, достать пистолет и поехать убивать Костю.

– Ну, я же не знаю, как это бывает у психов. Могло быть и так.

– А куда я потом дела стремянку?

– А куда ты ее дела?

– Алка, не шути так. Мне страшно до дрожи. Я же ничего не помню.

– Ну, если ты все делала на автомате, то могла поставить стремянку на место. Ты же у нас баба аккуратная: где взяла, туда и поставила.

– То есть такой сценарий возможен?

– В жизни все возможно, – философски заметила Алла.

– Мать, а где твой пистолет? – неожиданно спросила Лариса.

– Дома валяется, – беспечно ответила та.

Лара внимательно посмотрела на нее. Верная боевая подруга улыбнулась:

– Что, прикидываешь, не могла ли я взять свой тэтэшник и пристрелить Костю?

Лариса молчала, не зная, что ответить. А ведь Алка могла... Зачем же она сейчас прикидывается дурочкой, строит версии, намекает на психическое заболевание?..

Та будто прочла ее мысли:

– Брось, старушка. Это не я, честно. Мой пистолет лежит спокойненько дома.

– Были еще непонятные события, которые я даже не знаю, как расценивать. То ли они и в самом деле были, то ли мне все это почудилось.

Она рассказала подруге историю с появлением и исчезновением пистолета, про шаги, запах перегара в ее комнате и усыпление пса.

– Вот дурында! – рассердилась Алла. – Что ж ты сразу все мне не рассказала! Это же наверняка штучки Саввы.

– Значит, не я убила Костю?

– Да кто ж тебя знает? Может быть, его шлепнула ты, а Савва, прознав про это, решил все усугубить и помочь следствию, подбросив тебе какой-то тэтэшник и обеспечив его твоими отпечатками, а теперь подкинул его ментам. Они бы не вышли просто так на Саню.

– Значит, все это не галлюцинация?

– Откуда я знаю? Пусть психиатр ответит на этот вопрос.

– Ну ладно, – вздохнула Лариса. – Надо ехать домой. Не говори пока ничего Мирону. Если он услышит, что здесь замешан Савва, – тут же встанет на дыбы. Ведь вполне возможно, тот вовсе ни при чем, а начнется война.

– Не скажу, – заверила верная боевая подруга.

Проводив подругу до машины, Алла положила ей руку на плечо и заглянула в глаза:

– Ларка, надеюсь, на этот раз ты все сказала? Или у тебя есть еще какие-то тайны?

– Разве я тебе врала?

– Не врала, но темнила.

– А что рассказывать, если я сама ничего не знаю и ничего не понимаю?

– Вот так бы и сказала. Если бы ты сразу призналась, что в башке у тебя полный туман, я бы давно отвела тебя к психиатру. Ты уже решила сходить или все еще менжуешься?

– Я боюсь, Алка.

– Да хрен ли бояться-то?

– Мне страшно услышать, что я ненормальная.

– А жить с этим не страшно?

– И жить страшно.

– Собери волю в кулак и иди. Вылечат тебя, не боись. Психов-то полно, однако на улицах никто с топором на людей не кидается. Значит, и психиатры кое-что умеют. Если у тебя крыша поехала, мы со Славкой все по-тихому организуем. Положим тебя в санаторий под чужим именем и будем к тебе привозить всех светил психиатрии. Никто ничего не узнает, если ты боишься огласки. Давай-ка, старушка, зрей побыстрее, а то еще кого-нибудь шлепнешь.

– Спасибо, подруга, ты всегда найдешь слова утешения.

– Не обижайся, – неожиданно ласково сказала Алла. – Я просто хочу тебя простимулировать.

Дома уже все спали. Лариса переоделась, погуляла с Доном и легла, но не могла уснуть.

Тяжело жить, сознавая, что не отвечаешь за свои поступки. Жила она, жила, все шло более или менее благополучно, и вдруг совершила нелепый с точки зрения здравого смысла поступок... Человеческая психика порой непредсказуема. Раз – и произошел сбой, и вся жизнь летит вверх тормашками.

Заснула Лара только под утро, опять приняв снотворное.

Весь следующий день Лариса была вялой, все валилось у нее из рук. Она решила вернуться домой пораньше, раз работать не получается.

Миша с Алешкой уже были дома. Сын так обрадовался ее приходу, что у Лары защемило сердце. Что теперь с ним будет?..

Войдя в комнату мужа, она спросила:

– Миша, почему ты сказал следователю, что не знаешь, уезжала ли я в тот вечер?

– Потому что я действительно этого не знаю.

– Но ведь ты мог сказать, что я была дома...

Муж посмотрел на нее долгим взглядом, но промолчал.

– Понимаешь, Миш, у меня очень сложная ситуация. Если понадобится, ты подтвердишь, что я с половины седьмого никуда не уезжала?

– Если понадобится, алиби у тебя будет.

Лара еще некоторое время постояла в растерянности, потом вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Алешка выбежал из своей комнаты:

– Мам, мы с папой сегодня идем в цирк на Вернадского. Там новая программа, а перед цирком есть аттракционы. Пойдешь с нами?

– Нет, сыночек, я очень устала и плохо себя чувствую. Всю ночь не спала. Лучше я останусь дома, полежу и отдохну, ладно?

Затренькал ее мобильник. Чуть поколебавшись, она взяла трубку.

– Лариса, – услышала она голос Мирона. – Ты не могла бы сейчас ко мне приехать?

– Слав, я себя чувствую так, будто по мне асфальтовый каток проехал. Давай в другой раз.

– Тогда я сам к тебе сейчас приеду. Мне нужно с тобой поговорить.

– Хорошо, приезжай, – согласилась Лара.

Миша с Алешкой ушли, а она принялась бездумно слоняться по квартире. Чтобы поднять настроение, поиграла с Доном в мячик, чему тот был невероятно рад и от избытка чувств уронил столик с ее любимой вазой. В дверь позвонили, Лариса пошла открывать.

– Ты почему отпираешь, даже не посмотрев в глазок? – строго спросил Мирон.

– А, какая разница, – махнула она рукой.

Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Повесил свое пальто, прошел вслед за хозяйкой в комнату и сел в кресло.

– Лариса, я вижу, что ситуация оборачивается круто.

– Да, похоже, – вяло согласилась она.

– Я могу убрать следователя.

– Как? – испугалась Лара. – Опять убийство?

– Нет, ты меня не поняла. У меня есть возможность сделать так, чтобы его отстранили от дела.

– Это будет в рамках закона?

– Пусть это тебя не волнует.

– Тогда не надо.

Слава пожалел, что спросил ее согласия. Давно нужно было избавить Ларису от Прохорова. Мирон не собирался устранять его физически, есть немало других способов заменить следователя. Сам он дважды был у него на допросах и сразу понял, что тот за птица. Оба допроса продолжались не более получаса. Не поднимая на него глаз, Прохоров спросил, где он был 12 февраля, задал еще с десяток формальных вопросов. Мирон, усмехаясь, сообщил о своем алиби, которое в данном случае не имело никакого значения, – люди его уровня сами не стреляют. Следователь считает его организатором многих преступлений и тихо ненавидит за то, что для закона он недосягаем.

Мирон понимал, как тяжело сейчас Ларе, – почти ежедневно следователь допрашивает ее по нескольку часов.

– Лариса, друзья должны помогать друг другу в беде, – твердо заявил Мирон.

– А ты считаешь, что я в беде?

– Похоже, что так.

Слава потушил сигарету и выжидательно посмотрел на нее, полагая, что она все расскажет. Но ей не хотелось обсуждать с ним ситуацию. Чем он поможет? Пошлет банду головорезов, чтобы запугать Прохорова? Получится, что ее проблемы связаны с деятельностью криминальной группировки. Только этого еще не хватало!

К тому же ей самой еще ничего не ясно. Все чаще кажется, что она сошла с ума, да и муж на нее как-то странно посматривает. Миша засиживается за работой до утра и наверняка слышит, как жена ночами бродит по квартире. Где-то Лариса прочла, что по ночам психические расстройства обостряются. Может быть, она вскрикивает от своих кошмаров или заговаривается? Или нелепо ведет себя, сама того не замечая? Разговаривает сама с собой? Значит, уже и Миша заметил, что с ней что-то неладно. Видимо, в ту пятницу она вела себя необычно, поэтому он расспрашивал ее маму, не было ли подобного в прошлом. Ни с того ни с сего муж, который бережет каждую минуту для своей драгоценной работы, не станет тратить время на визит к теще. Следовательно, он счел, что это очень важно.

Сказать Мирону, что у нее проблемы с психикой? И чем он ей поможет? Скажет то же самое, что Алка и мама: “Обратись к психиатру”.

Нет, если у нее какая-то психическая болезнь, то об этом никто не должен знать. Стоит человеку получить диагноз, и его уже никогда не будут считать полноценным, даже если он пролечится. Отношение к душевнобольным особое. Любые поступки, на которые раньше не обратили бы внимания, теперь будут расцениваться как проявление недуга: “Она же ненормальная, что с нее взять...” Потеряет друзей, деловых партнеров и репутацию. Кто захочет связываться с психичкой? А пока о болезни никто не знает, ее поступки объясняют тяжелой ситуацией. Ее растерянность по-человечески понятна, за это никто не осудит.