Текст книги "Я - эль Диего"

Автор книги: Диего Марадона

Соавторы: Эрнесто Черкис Бьяло,Даниэль Аркуччи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Скажи мне, тебе не больно, когда ты бьешь по мячу ногой или головой?

– Нет.

– Слушай, задница, почему же тогда было больно мне, когда я играл в детстве?

– Потому что раньше использовался другой мяч, более тяжелый и менее удобный.

– А что нужно сделать вратарю для того, чтобы отбить пенальти?

– Нужно оставаться в центре ворот и в момент удара попытаться угадать, куда полетит мяч.

– Но это трудно.

– Очень трудно. Поэтому мы говорим, что пенальти – это гол.

– Скажи, а как ты пробиваешь пенальти?

– Я отступаю на два метра и поднимаю голову только тогда, когда наступаю на правую ногу, а левую заношу для удара. Тогда я и выбираю точку, куда буду бить.

– Но подожди, что ты говоришь? Ты бьешь, не глядя на мяч?

– Да.

– Товарищ, то, на что способен человеческий разум, не имеет границ, и я всегда себя спрашиваю: чего он может добиться вместе с телом? Это одно из самых больших достижений спорта. В это невозможно поверить. Скажи, это правда, что ты редко не забиваешь с пенальти?

– Да, но те, что не забил – все мои.

На этом он остановился, попросил разрешения и ушел на кухню, откуда вернулся с громадными устрицами. Пока я выпил пять бокалов вина, Фидель побеседовал с Тотой о еде и обменялся с ней рецептами… Потом мы вернулись к футболу, и он мне поведал о том, что давным-давно он был правым нападающим. Тогда я сказал ему с подколкой: «Ка-а-ак? Вы, правым? Вы должны были быть левым!».

Он спросил меня, смог ли бы я однажды что-нибудь сделать для кубинского футбола, и я ответил, что да, и что, на мой взгляд, у кубинцев есть все для того, чтобы прогрессировать в этом виде спорта:

– Единственная проблема – это жара, а так у вас есть все для успешного развития: ловкость, физическая выносливость и желание.

Когда мы уже собрались уходить, я посмотрел на его фуражку, поднял брови, и он угадал мои мысли и практически не слышал то, о чем я его попросил:

– Команданте, извините, вы мне ее подарите?

– Подожди, сперва я тебе ее подпишу, чтобы было ясно, от кого она.

Как она могла быть непонятно от кого?! Это была фуражка Команданте! Он подал мне ее, попрощался со всей моей семьей, мы обнялись, и он ушел. У меня было ощущение, словно я разговаривал с энциклопедией. Нужно было видеть, как он говорил: он словно касался руками неба. Это бестия, которая знает все и обо всем, и умеет так убеждать, что ты понимаешь, как ему удалось сделать то, что он сделал, имея в своем распоряжении десять солдат и три ружья… И с того дня я говорю всем окружающим: вы можете не соглашаться с тем, что он делает, но оставьте его в покое и дайте ему работать! Мне очень хотелось бы увидеть Кубу вне изоляции, и, может быть, это когда-нибудь произойдет.

В следующий раз мы с ним встретились на Рождество 1994 года. Я вошел в здание государственного Совета как к себе домой, и Кастро уже ждал меня там. Наша встреча прошла в очень теплой обстановке: он подарил мне еще одну фуражку, а я ему – футболку сборной Аргентины с десятым номером… Несколько месяцев спустя мне пришло письмо с грифом кубинского правительства. В этом письме Фидель просил разрешения разместить мою футболку в Музее кубинского спорта. Настоящий феномен!

И то, что Кастро сделал для меня в последнее время, не имеет цены. За то, что я до сих пор жив, я должен быть благодарен двум Бородам – Богу и Фиделю.

Если Команданте меня впечатлил, то меньше всего симпатий у меня вызвал Принц Монакский Альберт. В Монте-Карло этот сукин сын заставил меня оплатить счет за обед, на который он сам же меня и пригласил… Он просто-напросто встал и ушел раньше, заявив, что ему завтра рано вставать и он должен выспаться. Когда мы с Гильермо Копполой попросили счет, то там стояла пятизначная цифра!!! Я отправился в Монако для того, чтобы встретиться с принцессами, Стефани или Каролиной, а вместо них попал на этого паразита Альберта, который, видимо, посчитал, что для меня огромное счастье лицезреть его физиономию, и заставил меня за это счастье заплатить.

Мне очень помог доктор Карлос Менем, и сделал это совершенно бескорыстно. Я сблизился с ним, когда произошла трагедия с его сыном, Карлитосом, в марте 95-го. Я посчитал, что смогу хоть как-то поддержать его… Когда перонисты проиграли выборы в 99-м, и к власти пришел Де ла Руа, я навестил его, потому что посчитал, что должен быть с ним не только в радости, но и в горе, показать, что я не преследую никаких корыстных интересов. И это произошло, когда он уже был не в фаворе и не на вершине власти. Я не из тех прихлебателей, кто ловит подходящий момент для того, чтобы забраться на триумфальную карету.

С кем бы мне очень хотелось бы познакомиться – я не думаю, что кого-нибудь смогу удивить своим откровением – это Че Гевара, мой дорогой Эрнесто Че Гевара де ла Серна, так звучит его полное имя. Его образ навсегда запечатлен на моем плече, и эта татуировка является настоящим произведением искусства. Но точнее будет сказать, что он живет в моем сердце. Эта любовь к нему родилась в Италии, а не в Аргентине. И это очень важно. В Аргентине я относился к нему как большинство моих соотечественников: считал его убийцей, террористом, революционером, который подкладывал бомбы в здания школ. Этому меня учили на уроках истории. Но когда я приехал в Италию, страну, где рабочие обладали серьезной властью, устраивали забастовки, я увидел, что каждую свою акцию они осуществляли с именем этого парня на устах, с его изображением на знаменах… И тогда я начал читать, читать, читать о нем. И я спрашивал себя: почему мы, аргентинцы, не говорили всей правды о Че? Почему мы не востребуем его останки и не похороним их на родине, как поступили с Хуаном Мануэлем де Росас? Не сумев найти ответ ни на один из этих вопросов, я решил отдать ему дань уважения, сделав татуировку на плече. Я научился его любить, узнал его биографию, прочитал его историю.

Мне хотелось бы, чтобы в школах рассказывали о нем правду, и я был бы доволен, если бы в Аргентине имя Че Гевары перестало быть синонимом зла.

В завершение я благодарю футбол и Бога за все то, что они мне дали: возможность помогать семье, встретить настоящих друзей, узнать людей, о знакомстве с которыми я мог только мечтать… Разве я мог все это себе представить в моей дырявой лачуге в Вилья Фьорито?

Глава 14,  заключительная
Я – эль ДИЕГО

Послание

Я сделал то, что мог. Думаю, что у меня вышло не так уж и плохо.

Всегда, всегда самой большой честью для меня было выступление за сборную Аргентины. Всегда, сколько бы миллионов долларов мне ни заплатили бы в клубе за то, чтобы я остался. Это ни с чем не сравнимо, поскольку престиж национальной сборной нельзя измерить деньгами, только славой. И мне хотелось бы, чтобы данную истину дети этого и будущего поколений вбили себе в голову. Футболка в бело-голубых тонах не продается, как не продается честь аргентинского футболиста. Хотя насчет последнего… В 1999 году, перед Кубком Америки, который проходил в Парагвае, потребовалось провести опрос среди игроков сборной, чтобы узнать, кто из них хотел бы приехать на этот турнир. Кто хотел бы приехать! Вот вам и подтверждение того, что от былого аргентинского духа не осталось и следа. Пусть Грондона говорит, что это не так, пусть Бьельса хочет все приукрасить, пусть игроки объясняются, их агенты оправдываются, а журналисты интерпретируют это как им выгодно. От нашего духа не осталось и следа. И это меня бесит, бесит как очень немногое в моей футбольной карьере.

И я уверен, что точно так же, как и я, это переживают Руджери, Пумпидо, Олартикоэчеа, Джусти, Гойкоэчеа, которые могли бы сказать то же самое. Вместе с ними мы боролись за сборную, и если кто-то предупреждал о том, что травмирован, звонили ему и говорили: «Приезжай, все равно приезжай!». Мы не были примерами для подражания; мы просто были убеждены в том, что сборная в нас нуждается… И не было никакой усталости! Ведь ты представляешь свою страну, это наивысшая честь, которой ты можешь быть удостоен. Это было то, что я говорил, что повторял на тех собраниях. «Ты сломался? Все равно приезжай!» – говорили мы тем, кто уже знал, что не сможет сыграть.

Поэтому мне доставляло удовольствие быть капитаном сборной. Это позволяло мне выступать против власти, против тех, кто хотел вставлять нам палки в колеса, кто действовал вопреки интересам футболистов. И я не думаю, что кто-то из моих тогдашних партнеров сможет бросить мне в лицо этот упрек: «Ты все делал плохо, ты не отстаивал наши интересы». Я вступал в конфликты с Блаттером, Грондоной, Авеланжем, Макри… Пусть я делал это, используя словарный запас футболиста, а не политика, и это часто выходило мне боком. Но результат, результат того стоит. Мне кажется, что если сегодня я поднимусь на Эйфелеву Башню и крикну изо всех сил, на мой зов соберутся футболисты со всего мира. Об этом мне сказал Кантона, об этом мне сказали Стоичков и Веа: «Мы входим в Ассоциацию футболистов мира, и ты – наш президент». Для меня это самая большая честь.

И я хочу, чтобы вы поняли: я не могу принять и понять, когда футболисты отказываются приехать в сборную по причине усталости, травмы или потому, что клубы, заключившие с ними многомиллионные контракты, отказываются их отпускать, потому что… Бразильцы играют по 700 тысяч матчей в год и приезжают всегда! Порой мне кажется, что теперь «аргентинский дух» вселился в них. В воскресенье Ривалдо играет за «Барселону», летит в Таиланд, забивает там за сборную, возвращается, выходит на матч против «Реала», отправляется на Кубок Америки и там рвет задницу за футболку своей сборной!.. И как бы то ни было, я говорю: «Да здравствует Ривалдо!». Так поступали раньше аргентинцы, так поступал я.

Теперь от всего этого не осталось и следа. И я не обвиняю в случившемся агентов; единственные, кто в этом виноват – сами игроки. И об этом я заявил на встрече с руководителями Ассоциации профессиональных футболистов Аргентины. «Для того, чтобы принимать решения, вам не нужен 20-летний Марадона. Хватит воевать и давайте объединяться!».

Поэтому я сейчас готов встретиться с Йозефом Блаттером, президентом ФИФА, но не для того, чтобы «сдаться», а для того, чтобы защитить права футболиста. На протяжении 25 лет моей карьеры я не сдавался, и не собираюсь делать это сейчас. 25 лет я считал, что права игрока превыше всего, и до сих пор придерживаюсь этого мнения. И никто не может опровергнуть эту правду: имя тренерам и руководителям делаем мы, футболисты, и руководителям – тоже.

Но эти слова власть имущие мне не простили. Я это пережил, и все еще продолжаю чувствовать на своей шкуре. И я готов к этому.

То, чего они так и не смогли добиться – изменить мою жизнь. Пусть что-то я делал хорошо, что-то – плохо, но это делал я сам. Меня не сделали ни Менотти, ни Билардо, ни Авеланж, ни Блаттер, ни Менем, ни Де ла Руа. Никто из них не осыпал меня золотом; все свои деньги я заработал сам, бегая с мячом по полю. Говорите, слишком много денег? Благодаря мне власть имущие получили еще больше. Поэтому они зависят от нас, и если бы футболисты могли объединиться, мы бы их стерли в порошок!

Чиновники ничего не знают о футболе, о самой игре, и они убрали игроков с того важного места, которое те ранее занимали. Они хорошо проконсультированы, привлекают самых богатых спонсоров и думают о «Кока-коле» и «Хёндае» больше, чем о главных действующих лицах игры. Я ощутил это в полной мере, когда создал свой Профсоюз футболистов. На мундиалях крутятся миллионы, мы – а те, кто делает спектакль – получаем какие-то подачки, 1 % от прибыли. Это фабрика, которая обращается хорошо только с теми рабочими, которые согласны на все.

Поэтому сегодня футболисты зарабатывают миллионы, не прилагая таких усилий как раньше, им это не так важно. Они получают по 20 миллионов долларов ни за что, ни про что. Савиола и Аймар стоят 80 миллионов долларов, их не видно на отборочном турнире к Олимпиаде, но их трансферная стоимость остается прежней. Вьери переходит из одной команды в другую за все большую цену, хотя ни одной из них он не приносил чемпионского титула. Что тогда говорить о сборной? Кому она нужна? Если в ней не нуждаются… И нет никого, кто подошел бы к ним и сказал: «Посмотри, парень, если ты не будешь играть за сборную, тебя не купит ни один клуб, и ты не будешь стоить ни хрена». Придет момент, когда будут говорить о том, что Савиола – это разочарование, хотя он – настоящий феномен! Но, чтобы доказать это, он должен блеснуть в сборной. Должен появиться тот, кто сможет растолковать им эту простую истину.

Все это изменилось, когда ушли мы, старики. И это не потому, что мы были умнее остальных; просто мы понимали, что являемся представителями людей, представителями народа. Тогда мы, те самые представители, выходили на поле и думали о матери, об отце, о друге, обо всех… И получали истинное наслаждение, когда понимали, что отправимся праздновать наши победы к Обелиску. [37]37
  Обелиск – современный монумент, построенный в 1936 году в центре Буэнос-Айреса


[Закрыть]

Мне хотелось бы, чтобы все то, о чем я сейчас говорю, услышали футболисты «молодежки». Мне хотелось бы встретиться с ними и сказать: «Парень, ты из Росарио? Приезжай на поезде, на автобусе, приходи пешком… Главное – приезжай, а потом будет видно. И играй за сборную так, как ты сейчас играешь за своих родных и близких».

Сегодня судьба многих матчей решается за письменными столами в кабинетах. И это идет только во вред игрокам: я заплатил очень высокую цену за то, чтобы защитить их, чтобы в полдень в Мексике не проводили матчи, чтобы в 1990 году коррупционеры не получили тот финал, который они хотели: Германия – Италия. Вместе мы могли бы победить все то зло, что есть в современном футболе. К примеру, матчи, исход которых предопределяли судьи. Например, в 90-м на всех углах трубили о принципах «Фэйр Плей», а уже в первом же матче камерунцы замучили нас своей грубостью! А потом, в финале, что с нами сотворил Кодесаль, тот судья! Выдуманный пенальти не имеет ничего общего с принципами честной игры. Вам так не кажется? По крайней мере, я в этом абсолютно уверен. Есть куча матчей на чемпионатах мира, судьбу которых решают судьи вместо того, чтобы оставаться незамеченными. Этого не должно быть! Полно арбитров, которые оказывают влияние на результат, делая все ради того, чтобы до финала дошли те команды, которых там хочет видеть ФИФА. Достаточно вспомнить чемпионат мира 1986 года в Мексике, когда не засчитали гол Мичела – и это после того, как мяч на полметра пересек линию ворот! И это сделали для того, чтобы Бразилия смогла идти дальше. На последнем мундиале – в 1998 году во Франции из сборной хозяев мне не запомнился ни один футболист. И это вовсе не потому, что никто из них не был мне интересен. Просто с самого начала, с самого открытия турнира было известно, что в финале сыграют Франция и Бразилия.

В Аргентине арбитров убивает высокомерие. Высокомерие! Это мне продемонстрировал Хавьер Кастрильи, когда в 1995 «Бока Хуниорс» играл с «Велесом», и единственными словами, которые я ему сказал, были: «Уважай людей!». И так вели себя они все, они не давали тебе открыть рот. Они прикрываются тем, что не всегда выигрывают те, кто должен выигрывать. Пусть же в конце концов они станут профессионалами! И пусть им не позволяют наплевательски относиться к звездам футбола; они не должны портить зрелище и вредить людям. Потому что люди приходят смотреть на Марадону, на Франческоли, на Гальярдо, и если судьи убирают их с поля, они идут против людей. Так они становятся знаменитыми, а потом появляются на телевидении. Кому они должны сказать за это спасибо? Конечно же нам, игрокам.

Я сожалею о том, что не сыграл дольше в аргентинском чемпионате. Мне очень жаль, что в моей стране меня не смогли удержать с тем, чтобы я побил национальные рекорды, чтобы я чаще выступал за сборную Аргентины, а не слушал из Италии по телефону репортажи о матчах с ее участием… Да-да, когда играли сборная или «Бока», я хватался за телефонную трубку. Я считаю, что в этом нет моей вины, я был вынужден ехать за рубеж, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

Находясь в Италии, я подметил одну интересную особенность: в Аргентине великие игроки прошлого как правило становились тренерами команд низших дивизионов – Педернера, Грильо, Гриффа, Гандулья, Пандо, Сакки. У великих учителей, по моему скромному мнению, вырастают великие ученики. В Италии же этого не происходило. Там экс-звезды шли в депутаты, теле– и радиожурналисты, советники президента. Но «возиться в земле», как это делал почти до 80 лет дон Адольфо Педернера… Нет, увольте. А сейчас я боюсь, что мы уже потеряли эту нашу отличительную особенность. И поэтому своей задачей я вижу работу с футболистами.

Я имею в виду не только тренировку, но и все остальное. Я говорю об этом потому, что меня бесит, что все еще есть на свете футболисты, которые не хотят говорить правду и не находят в себе силы выступить против несправедливости. К примеру, сказать о том, что до сих пор есть тренеры, которые требуют с игроков деньги за то, чтобы те проходили в состав команды. В Аргентине есть тренеры, которые взимают мзду с футболистов! Я это знаю, и я выступаю против этого! Я знаю, потому что многие игроки приходили ко мне и рассказывали об этом.

Я сожалею о тех футболистах, которые звали меня выступить в суде против Рамона Диаса, и мне очень жаль, что такое могло случиться. Но еще было бы еще большим наказанием лишить игроков будущего возможности избежать того, как им будут залазить в карман. Это называется коррупцией. Коррупция – это когда тренер сборной ставит в состав травмированного игрока, чтобы «засветить» его и потом выгодно продать в Европе. И, к сожалению, я знаю, что это произошло на самом деле.

Если бы я заново родился, то попросил бы Бога, чтобы он одарил меня тем же самым. Я считаю, что он и так дал мне слишком много – возможность играть и забивать голы, которые доставляли удовольствие неаполитанцам и аргентинцам…

Я горжусь тем, что всегда был верен своим убеждениям, своим плюсам и минусам. И с этим я дожил до 40 лет и могу смотреть людям в глаза во всем мире. Я никому не нагадил больше, чем себе самому, и никому ничего не должен кроме моей семьи. Я каждый день борюсь за свою жизнь и вижу рядом с собой моих родителей, моих друзей, жену и двух дочерей, которые так изумительны, как я только мог об этом мечтать. И кроме всего того у меня есть уважение страны, которую я люблю… Да, несмотря ни на что я пользуюсь и наслаждаюсь уважением аргентинцев.

Все, о чем я рассказываю в этой книге – чистая правда, клянусь моими дочерьми. Я старался быть максимально честным во всем. О чем-то я рассказал, о чем-то нет, но главная мысль, которую мне хотелось бы до вас донести – это то, что я буду говорить правду до конца своих дней. Я не буду идти на компромисс, потому что я не выношу несправедливости.

Как я всегда говорю тем, кто приходит и хочет схитрить со мной: «Однако, Диего, если ты…». Меня, Диего, вытащили из Вилья Фьорито и пинком под зад отправили в Париж на Эйфелеву башню. На мне были штаны, одни-единственные, в которых я ходил и зимой, и летом – эти, из овечьей шерсти. Там меня попросили, от меня потребовали, чтобы я говорил то, что должен был сказать, чтобы я поступал так, как должен был поступать, чтобы я делал то, что они хотели.

И я это сделал.

Я… Я сделал то, что мог, и думаю, что у меня вышло не так уж и плохо.

Я знаю, что я – никто для того, чтобы изменить окружающий мир, однако я никому не позволю влезть и разрушить мой внутренний мир. Сломать игру… это словно как сломать мне жизнь. Никто и никогда не заставит меня поверить в то, что мои ошибки с наркотиками или в бизнесе изменили мои чувства. Ничего не изменилось. Я остался таким, каким был всегда. Это я, Марадона. Я – эль Диего.