Текст книги "Измена. Ты пожалеешь... (СИ)"

Автор книги: Диана Ярина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 24. Она

Может быть, и не стоило так поступать, но…

– Ты что наделала?! Что ты наделала?! – визжит сестра, отряхиваясь от горячего какао.

Я выплеснула напиток ей в лицо, и коричневая жидкость стекает по лицу, по груди. Уродливые подтеки жидкости запачкали белое платье.

– Ты хоть знаешь? – багровеет от ярости. – Знаешь, сколько это платье стоит, ты?

Сжав пальцы в кулак, она делает шаг вперед. Глаза горят яростью и безумием, рот раскрывается в потоке оскорблений.

Вот-вот кинется на меня, как коршун, который готов выклевать глаза противнику.

Я отступаю назад, еще в драку с ней вступать не хватило, и нечаянно наступила на кого-то столкнувшись.

– Осторожнее, пожалуйста!

Горячие пальцы придерживают меня за плечи.

Мягкий голос становится строгим:

– А вы, дамочка… Что себе позволяете?

– Кто? Я?!

– Вы-вы, да. Выметайтесь.

– На каком, простите, основании? Вы, вообще, кто?

– Главврач в пальто! Просто не успел переодеться. Вы в больнице, а не на базаре! – добавляет голосом, в котором буквально плещется презрение к таким, как Ева, которые любят устраивать прилюдные сцены и полоскать грязное белье всем напоказ.

– Мы еще поговорим, Лиза.

– Со мной не стоит. Ты лучше сразу к любовнику обращайся. С ним и беседуй! – отвечаю ей вслед.

Меня немного потряхивает: это уже ни в какие ворота не лезет!

Шлюха Влада совсем обнаглела.

– Вам нехорошо? Я провожу, – вызывается мужчина.

– Извините. Это было некрасиво… И неуместно. В стенах больницы, – оглядываюсь на лужу.

– Вер Михайловна, – мужчина цепляет кого-то за руку. – Отправь, пожалуйста, кого-нибудь, пусть приберут здесь. Разлили, – показывается на лужу.

– Конечно, Степан Алексеевич. Сейчас…

– Вот и славно.

Главврач лично провожает меня до палаты. Я успела его разглядеть: высокий, крепкий мужчина. Ему лет пятьдесят, не меньше. Черты лица крупные, как и он сам, но лицо располагает к себе, и глаза светятся участием и искренним интересом. Ко всему, что происходит вокруг.

Пока мы дошли до палаты, он несколько раз кого-то притормозил, уточняя, и его бесчисленное количество раз одернули. Еще его телефон бесконечно звонил, и всем нужен был Степан Алексеевич.

– Вот так всегда, стоит всего лишь на полдня отлучиться, как дел накопилась уйма. А вы у нас… Кузьма, кажется? – глаза вспыхивают. – Потапов через администрацию просил палату для дочери, Кузьмы Елизаветы.

– Да, Потапов – мой отец. Через знакомых попросил.

– Кузьма… Кузьма… Знакомое что-то. Так, погодите… Ааа… Кузьма Владислав – ваш муж?

– Он самый.

– Важная шишка. Интересно получается, – хмыкает. – А чего не в платной? По-скромному так… Просто вип-ку выбили в обычной больнице?

Он иронизирует, но как-то не зло, совсем не хочется огрызаться.

– Ну, если вы хоть что-то успели услышать… – развожу руками. – То недолго мне быть супругой важной шишки осталось. Я подаю на развод, и у него новая пассия.

– Скорее, старая.

– Вы что-то об этом знаете? – болезненно реагирую.

Главврач удивленно хлопает глазами, усмехнувшись.

– Я о возрасте. А вы о чем?

– О своем, конечно же, – говорю я, рассмеявшись в ответ.

Удивительно неловкий и в то же время живой разговор получается, и, самое главное, меня уже больше не трясет от нервов, за что, конечно, большое спасибо Степану Алексеевичу.

***

– Ты что-то хотела, милая? – протягивает Владислав, ответив на мой звонок.

У меня такое чувство, будто он нарочно решил натянуть на лицо самую мерзкую из всех личин. Или он всегда был таким, но я упорно смотрела на него через розовые очки…

Кажется, уже не девочка, и флер влюбленности давно должен был схлынуть.

Почему я верила в этого человека на протяжении такого длительного срока?

– Хотела, Влад. Суку свою придержи. На поводке. Или тебе доставляет удовольствие говорить ей «Фас» и смотреть, как она бросается на людей и устраивает сцены в людных местах? – говорю прямо.

– О чем это ты?

– О том. О твоей новой-старой пассии, сбывшейся мечте и бог знает как еще ты ее называешь! О Еве.

– Так. Что с ней?

– Ничего. Пришла закатывать сцены. Поэтому повторяю: хватит меня доставать! Хватит! Я тебя не держу, развлекайся, сколько влезет. Какого черта вы вообще ко мне лезете? Вы оба получили, что хотели!

– Ты в этом уверена? – роняет он холодно. – Что я получил, что хотел? Настолько плохо меня знаешь? Я разочарован…

– А я-то как разочарована, Влад. Я больше не вижу в тебе…

– Чего? – подначивает.

– Ничего, – отвечаю глухо. – Ничего в тебе не вижу. Ничего, достойного…

– Разлюбила, что ли? – хмыкает. – По щелчку пальцев?

Я тихо ахаю: он еще и не верит, что его можно разлюбить.

– Нет, не то, чтобы даже любви! Но элементарного уважения не осталось!

Влад тяжело и глубоко дышит.

Я тоже молчу.

Гнетущая тишина убивает.

Раньше я всегда могла подобрать слова, которые сгладят острые углы непростого характера, но сейчас не хочу быть для него ни мягкой, ни ласковой, ни теплой и уютной женщиной, в объятьях которой он мог расслабиться и стать терпимее.

Да о чем я вообще? Он только из постели Евы вынырнул… Вот пусть там и остается.

Ева, надо же…

Первородный грех.

Соблазн…

У судьбы есть чувство юмора…

– Я к тебе приеду, – наконец, сообщает он.

– Не стоит.

– Ты все еще пока моя жена. Беременная моим ребенком.

– Это ненадолго.

– На что это ты намекаешь? На аборт?! – взбесился. – Будешь рожать, я сказал!

– Не понимаю, чего ты добиваешься, Влад. Может быть, того, что случится выкидыш в условиях такого нервного напряжения?

– Что ты несешь? Я только что сказал, что хочу этого ребенка! – рычит.

– Ты его не получишь. Ни ты… Ни Ева.

– И ты решила в духе этого… как его… Черт, скажи, как фамилия того героя из драматической пьесы… – матерится. – Ты точно знаешь… Который кричал «Не доставайся же ты никому!»

– Не помню, Влад. У Евушки спроси. Она большая специалистка по пьесам и просто королева драмы.

– Я приеду проведать свою жену и будущего ребенка, – продолжает он. – Припудри личико перед встречей.

И не подумаю.

Пусть Ева для тебя перышки начищает.

И наша встреча проходит не по плану...

Глава 25. Она

Когда Влад входит, я нарочно лежу лицом к стене в палате, всем видом показывая, что не хочу ни видеть, ни слышать муженька. Он опускается в кресло, которое поскрипывает. Слышится шорох ножек по полу, я стискиваю зубы изо всех сил, когда на мое плечо ложится горячая ладонь.

– Чего ты хочешь? – спрашивает муж.

– Развода.

– Я о другом. Ты в положении. У тебя всегда были особенные пожелания. Чего тебе хочется сейчас? – уточняет Влад.

– Чтобы ты ушел, – выдыхаю через нос.

– Лиза, послушай… – Влад придвигается ближе, и я чутко улавливаю запах духов Евы.

Веду плечом, боже… Только с нее спрыгнул? Или этой гадиной уже все насквозь провоняло?

– Уходи! От тебя несет…

– Выслушаешь ли ты меня хотя бы на минуту? Не неся пургу про вот это все «ухожу, разлюбила, не трогай меня!» – повышает голос. – Выслушаешь?!

– Нет! От тебя воняет этой старой сукой, несет ее духами. Она доводит меня до нервного приступа… И все, чего я хочу, это просто не видеться… Ни с тобой, ни с ней. Ты хотел трахнуть свою мечту! Всю жизнь мучился, бедненький, живя с бледной копией! Так я тебя не держу, уходи! – кричу в слезах и тихо охаю, чувствуя резь в животе.

От боли перед глазами темнеет.

Влад бубнит еще что-то, наклонившись надо мной.

Я не в силах различить даже отдельных слов, пока все тело корчится в мучительной агонии. Задыхаюсь от давящего присутствия Влада.

Жар тела за несколько секунд поднялся в несколько раз.

От боли получается только мычать и, когда Влад, наконец-то понимает, что со мной что-то не так, его буквально сметает в сторону.

– Ты, придурок, ей врач нужен! Не слышал, что она сказала? Ушел! – рявкает мужской голос.

– Но я…

– Ушел, нахрен! Скройся! Врача зови… Сделаешь шаг ближе, и ты – труп!

Через мгновение тот же самый, вибрирующий от эмоций голос окутывает меня знакомым теплом.

– Ты как, Лиз? Держись…

– Привет… – чуть-чуть плачу, потому что даже капельку слез выдавить больно. – Не знала, что ты приедешь, Вить…

Я помню его совсем крохой. Он был ужасно тощим, белобрысым и поздно, очень поздно начал разговаривать. В четыре года. До этого таскался всюду за мной хвостиком и любил ждать за воротами школы, виснув на них, как обезьянка… Снежная макушка младшего брата на фоне всех нас, типично русоволосых, вызывала много споров и пересудов до тех самых пор, пока он не начал темнеть, но тощим и высоким брат был еще долго, лишь к годам восемнадцати начал набирать массу и мышцы. Теперь его, кажется, не остановить…

Полгода не виделись, а он вон какой… совсем раскачался со своим железом.

– Все будет хорошо, вот увидишь.

– Не будет, Вить. Все плохо. Совсем плохо.

– Помнишь, как ты сама говорила? Если все совсем плохо, значит, скоро наступит пауза, а за ней будет получше… Все, вот и врач. Держись…

***

Он

– Лизу положили на сохранение. Ей теперь даже вставать пописать нельзя и посещения строго запрещены. Никаких визитов, – резко роняет Виктор, ходя нервно по парковке.

– Кто решил насчет посещений? Надо перевести Лизу в нормальную клинику, а не…

– Нормальную – это какую? С белым потолком и мягкими стенами? В смирительную рубашку?! – рявкает мне в лицо. – Ты не бог здесь, спустись.

– Что за бред ты несешь? – морщусь.

– Этот бред нес ты сам, когда орал на свою жену. Этот бред… сняла моя племянница, которая, насколько я знаю, даже из дома ушла и живет сейчас у бабушки с дедушкой! ТАК?!

Вот сюрприз.

Мне-то Стеша сказала, что просто переночует, но…

– Дочь сегодня же вернется домой. Это ничего не значит. А те слова… Просто угрозы, брошенные в пылу злости! Ты, что… Сам угрозами не разбрасываешься?!

– Со своими близкими?! В семье?! Нет!

– Да что ты? Даже когда жену творит чушь?

Виктор на миг замолкает, но потом снова прет на меня, толкнув руками в плечи.

– Когда сам виноват? Когда с одной сестры на другую перепрыгнул? Когда одной это не зашло, а второй… просто плевать, потому что ей всегда было плевать на всех, кроме нее самой?! В такой ситуации орать и беситься ты прав не имеешь. Возможно, ты себя небожителем почувствовал, но сестру я в обиду не дам, и ты больше к ней не подойдешь! Я беседовал с главврачом, он сказал, что сегодня уже была некрасивая сцена. Ева орала, как потерпевшая, и несла пургу, оскорбляла твою, млин, жену, мать твоих дочерей, любовью к которым ты так кичишься! Ей уже тогда стало нервно… И теперь ты… Добавляешь! Чего стоят твои слова о любви к семье, если так легко вытер ею свою задницу! Ничего! И хватит… Слышь, ты… Не нужна – отпусти, живи сам своей жизнью, грязь в дом не тащи!

– Такой умный, что ли?! – рявкаю в ответ, и только потом… доходит. – Что значит, Ева была у Лизы?

Так-то Ева и ко мне в офис метнулась, терлась драной кошкой, совсем проходу не дает. Выгнал ее, не хватало мне косых взглядов еще и в офисе! Я всего лишь хотел… Да в задницу все! Мне уже собственные желания поперек горла встали и, чем дальше в лес, тем меньше света и понимания, для чего было все это? Так ли я хотел другую женщину? Или просто парочка фантазий засела в голове, и я решил, что если себе позволить желаемое двадцать лет тому назад, то скину весь этот груз прожитого и снова почувствую себя молодым?!

– Тьфу. Просто… тьфу. У тебя под носом горит, а ты вонь и копоть не чувствуешь, – бросает мне Виктор. – Ты еще не понял? Жену ты уже потерял! Детей… Может быть, тоже. Я еще не разговаривал со старшей, но Стеша сказала, что Варя тоже от тебя такого не ожидала. Жена может потерять ребенка. Снова! Этого ты добивался? Если так, то у тебя вышло все на ура… После такого Лиза тебя точно не простит, и ее место будет свободно. Или все было так и задумано? Чтобы она бежала от тебя, сломя голову, и ни на что не претендовала? Ни на одну копеечку? Закошмарить так, чтобы она была счастлива, оставшись с пустыми руками?!

– Что за… бред?

Я в шоке смотрю на Виктора. С этой стороны я никогда не думал…

Неужели все так и выглядит?!

– Нет. Все не так.

– Тогда почему твоя жена переехала жить в недорогую хату и просит занять ей немного денег? Кажется, ты прижал ее по всем фронтам, и последнее, что осталось, это выжить из нее ребенка. Напару с Евой у тебя это отлично получается. А знаешь… Она в этом мастерица! – выплевывает. – Как избавиться от нежеланного малыша…

У меня сегодня день открытий. Которые бьют кувалдой по голове.

Глава 26. Он

Я еще не отошел от шока, что мои действия можно истолковать иначе, не так, какими я их задумывал.

Теперь еще и это. Нет, я не всерьез глубоко о Еве задумался, просто в шоке, что Лиза может думать, будто я хочу избавить ее от ребенка, я ведь так люблю… своих детей и был бы рад еще одному. Нет, она не может думать! Неправда!

Тем временем Виктор говорит с усмешкой:

– Ева еще в выпускном классе залетела, от кого-то из своих.. – разводит руками. – Точно не знаю, от кого, у нее всегда куча ухажеров была. Но зато я точно знаю, что она никому не сказала. Никому… И только с подружкой обсуждала, как вытравить ребенка своими силами. Не через больницу.

Моргаю.

Ева мне со слезами на глазах рассказывала, как сильно она несчастна, что у них в браке с мужем ни одного ребенка не получилось завести… Так много говорила о семейном счастье, которое есть у нас с Лизой. В самом начале, разумеется, когда плакалась на свою несчастную судьбу и коллекторов, которые не дают ей прохода из-за долгов мужа.

Наверное, у меня на роже написано, как сильно я в шоке.

От всего!

– А ты не знал, что ли? – хохотнул Виктор. – В целом, я не удивлен. Мне кажется, что даже наша мамка ничего не заподозрила. Немудрено, они с отцом тогда посменно пахали и в выходные на подработку ходили, чтобы заплатить за учебу Еве, чтобы еще и на пожить осталось… Да и сам я тот разговор лишь случайно услышал, и впервые услышал слово «аборт», – молчит, добавив слова, точно чужие. Не свои. – «Я аборт делать не стану! Уже поздно, в больнице не сделают.. И не хочу, чтобы мои узнали! Сразу весь колхоз будет охать… и от Вади нет новостей. Я в шоке, мне это нафиг не нужно… Я его ненавижу, знаешь? Этот ребенок… мне все планы испортит! Он никому не нужен, мне, тем более…»

Вот это поворот.

А как плакала… Как по полу каталась и рвала на себе волосы от отчаяния:

«Счастье материнства мне уже никогда не испытать! Но, может быть, мою жизнь еще способна спасти настоящая, пусть и такая поздняя страсть… Но зрелая, пьянящая… как настоявшееся вино… Как коньяк, который год от года становится лишь выдержаннее и благороднее… »

При этом она смотрела на меня, и я, осел, внимал ее лести.

Кто еще меня пог похвалить в таких цветистых выражениях? И на коленях ползать… И обнимать мои ноги, опустив голову на стопы…

Меня ее ползание на коленях и вот эти драматические сцены неслабо так встряхнули, потешили эго. Я себя словно королем и спасителем, вершителем судеб в один миг ощутил, и Ева здорово поддерживала во мне это чувство, подпитывала его… По капле добавляя.

Актриса.

Все-таки хорошая, да… Славно она ту роль отыграла, и дело не в откровенной сцене. Эта роль, роль женщины, которая сама же разрушила свою семью и собственную жизнь, была как будто для нее написана…

– И что она сделала? – спрашиваю я отстраненно.

– Ты у меня спрашиваешь? Я откуда знаю. Ты с ней спишь, ты и спроси! – отмахивается Виктор. – Что же у вас, любовнички, такие большие секреты друг от друга остались.

– Никто ни с кем не спит! – отвечаю раздраженно.

До того самого дело так и не дошло…

Ева слишком сильно хотела форсировать события, приперлась к нам с Лизой на квартиру в неудачный момент, а потом чрезмерно активно начала предлагать себя, лезла, когда нужно было всего лишь сделать паузу и дать мне решить проблему с женой.

В этом плане я сам выбирал и всегда сам решал, когда и чему случиться, и ее активные действия не подталкивали к соитию, но лишь раздражали. Плюсом шли требования, слишком жирные для той, с которой лишь хотелось перепихнуться…

Я ведь и не собирался уходить из семьи. Не планировал… Просто развлечься и закрыть старый вопрос. Все!

Но Ева с какого-то хера решила занять место моей жены, и все понеслось под откос…

Жена. Дети. Нерожденный ребенок, чья жизнь зависла на волоске.

Родители жены не разговаривают…

И раньше я бы сказал, что все эти косые и недовольные взгляды на одном месте вертел, но сейчас язык не поворачивается.

Осталась только Ева, которая хоть сейчас ноги раздвинет и в любую позу встанет.

Осталась моя семья, в которой все, как один, талдычат: «Влад, ты прав. Мы поддерживаем любое твое решение…»

И больше ничего.

Поддержка? Нет. В них нет ничего от опоры, только хор прилипал и подпевал, и я, оказывается, остался один.

Глазом не успел моргнуть, как всего лишился.

***

Она

Спустя время

– Когда тебя уже выпишут? – интересуется Варя. – Не слишком ли долго держат в этих стенах?

Старшая дочь обводит взглядом палату, как бы говоря…

Впрочем, не как бы, а говоря:

– Мам, может быть, все-таки стоило послушаться папу и перевестись в нормальную клинику? С достойным вниманием и качественным медицинским персоналом? Ты вообще видела, кто здесь работает? Хамки одни… Я видела, как уборщица одной и той же тряпкой мыла коридор и туалет! Еще и огрызается, когда ей сделали замечание. Кошмар… Не работнички, а черт знает, кто… Все хорошие специалисты уходят в частный сектор! – заявляет уверенно. – А здесь все пациенты для них просто подопытный материал, материал для практики…

– Мда, юная леди. Откуда вы только набрались таких глубоких знаний? Наверняка сами в меде учитесь и стаж работы имеете, и представления глубокие вкупе с истинным пониманием, как здесь все устроено… – слышится ироничный голос главврача.

Варя стушевалась, покраснела, побледнела… Завертелась юлой на кресле и не знает, куда себя девать от стыда.

Я смотрю на нее с легкой улыбкой: ее иногда полезно щелкнуть по носу, слишком сильна в ней вера в деньги и их могущество, привитые Владом.

Вот поэтому она всякий раз, когда навещает меня, поднимает тему, мол, надо бы перевестись, а я не хочу. Мне и здесь неплохо, и, самое главное, мое состояние улучшается день ото дня, и жизнь ребенку спасли, это самое главное.

Да, долго лежу, но так уж вышло, что под угрозой оказались наши жизни – моя и ребенка.

– Лиза, загляну минут через пять, как раз успеешь с посетителями проститься, – улыбается главврач.

Хороший он все-таки и как руководитель, и как человек.

Едва заметным жестом, но довольно четко расставил акценты, намекнув, что Варе пора бы уйти.

– Мама, ты все-таки подумай, ага?

– Нечего здесь думать. Я там, где и должна быть.

– Папа места себе не находит, – добавляет она. – Он хотел бы с тобой увидеться. Можно?

– Вот почему ты пришла… Аж второй раз за неделю. Ступай, Варя. У меня процедуры и обход, как сама видишь.

– Обход? Да уж! Этот врач просто на тебя пялится! – фыркает. – Вот расскажу папе, посмотрим, как ему это понравится! И что ты будешь делать?

– Буду делать все то же, что и вчера. Ждать выписки и развода, налаживать понемногу свою жизнь.

– Без нас, да?! Ты совсем нас бросила! – говорит с претензией.

Глава 27. Она

В шоке переспрашиваю:

– Что-что я сделала? Бросила? БРО-СИ-ЛА?! Так ты это называешь? Твой отец завел интрижку с другой женщиной и приказал мне заткнуть рот, чтобы не отсвечивать перед свадьбой нашей дочери! Заблокировал мои карты, считай, отобрал деньги! Он цинично таскает Еву за собой всюду и даже позволяет ей участвовать в организации твоей свадьбы. Вместе эти двое едва не довели меня до выкидыша! Мне больше недели даже вставать с кровати нельзя было, и ты называешь это «бросила»?! – повышаю голос. – Ты ничего не перепутала, Варюш? Тебе не пять лет! И твоя мама ушла, не потому что закапризничала. Потому что меня положили на сохранение! Дай бог, ты никогда не узнаешь, что такое страх потери ребенка! Я приняла решение уйти от твоего отца, потому что больше не вижу смысла оставаться с подонком, которым он стал! И все его действия, все слова, буквально каждое, что вырывается из его рта, лишь подтверждают правильность моего решения. А тебе… Милая…

– Мама, прости, я не то хотела… – лопочет Варя, испугавшись.

– Тебе повзрослеть надо! – гаркаю я. – Ты сама без пяти минут жена и мама, часть семьи! И семья – это, знаешь ли, не сбежать от жениха и капризно заявлять родителям, чтобы они вмешались, что ты хочешь отменить свадьбу, потому что тебя оса в задницу укусила, а потом через пять минут на тех же родителей орать и требовать, чтобы они не совали свой нос. Семейная жизнь, Варечка, подобные выкрутасы не прощает, так и знай. А теперь уходи! Уходи и не являйся ко мне в больницу…

– Мама! Мама! – рыдает Варя. – Ты доводишь меня до стресса, а я… В положении.

– Представь себе, я тоже! – отрезаю холодно. – И моя беременность, в отличии от твоей, уже была подвержена опасности.

– Варя, на выход! – гремит из коридора голос… Влада.

Вот же черт!

Какого черта он приперся?! Я сказала, что не хочу его видеть! Запретила к себе пускать.

Варя суетливо выбегает, забыв сумочку и телефон. Матернувшись, Влад выносит ее вещи и заходит обратно.

Я сглатываю, смотря на него, как на зверя, вырвавшегося из клетки.

– Пошел вон, – шиплю.

– Не слушай ее, – говорит глухо. – Просто не слушай. У нашей дочери… очередное обострение капризульства. Вот что это такое…

Влад остается стоять возле двери палаты и прижимается к ней затылком, закрыв глаза.

– Сначала она сказала, что я веду себя некрасиво. И не пошел бы я в задницу со своим платьем из Милана. Мол, жених ей другое купит… – усмехается.

– Надо же, подвиг.

Почему-то именно сейчас я вспомнила, как мы расписывались с Владом, во что были одеты… Аж слезы на ресницах…

У меня не было даже фаты и кольца – серебряные.

Это позднее Влад настоял на золотых, купил нам на годовщину, и на каждую пятилетку наших отношений обновлял их.

Последнюю обручалку, которую я сняла не так давно, можно было смело сдавать в ломбард и жить припеваючи несколько месяцев… Или, если жить экономно, вообще год не париться о заработке.

– Я тоже так подумал, Лиза, – признается он. – Недолго она продержалась. Очевидно, Гриша не так уж рад был свалившемуся на его голову счастью в виде ее закидонов по поводу роз не самого молочного оттенка или вмиг разонравившихся тарелок, которые она уже раз пять меняла… Он не носится с ней по всем этим вопросам, и дочка снова потихоньку начинает кидать предъявы мне. И я понимаю, что сам виноват, разбаловал ее. Ты ведь предупреждала, но мне так нравилось быть папочкой, который решает… По факту, просто разрешает и покупает. Сует ей лишние карманные деньги, в то время как ты выставила лимит, покупает игрушку, наверное, пятую за неделю… Или даже больше. Я избаловал ее настолько, что она выросла кошмарной и капризной принцесской.

– Ах, и дочь, оказывается, принцесска? Вся в меня, наверное?! Ты ведь назвал меня «принцесской»!

Влад хрустит шейными позвонками:

– Я был неправ.

И это звучит как будто выстрел из пушки. Я даже не знаю, что сказать. Переспрашиваю:

– Что-то?

– Я. Был. Неправ! – выдает с агрессией и смотрит вперед себя.

Со злостью!

Не на меня со злостью смотрит, но просто в пустоту, в воздух, в свои какие-то мысли.

– Я был неправ, – продолжает. – И я не мог даже увидеть, как выглядело и как слышалось со стороны все, что я говорил и делал. Теперь вижу.

– И что с того? – спрашиваю сухо.

– Я был неправ, – качнувшись вперед, делает шаг. – Ты… выслушаешь меня?

Его глаза горят.

– Нет.

– Лиза. Пожалуйста.

– Нет! – повторяю я и нажимаю кнопку вызова персонала, тревожную, которую стоит нажимать лишь в экстренных случаях.

– Уходи. Меня от тебя трясет… Ты сейчас убиваешь моего ребенка своим появлением.

– Нашего. Нашего! – выдает с мучительным стоном. – Лиза, дай шанс!

– Нет. Моего. И только… – накрываю живот ладонями.

Влада уводят.

Оказывается, Варя хитростью отвлекла персонал, чтобы он прошел.

С этого дня я запрещаю вообще к себе приходить кому бы то ни было…

***

– Что же это вы, Лиза, так нервничать меня заставили? – вздыхает Степан Алексеевич. – Мы-то вас уже выписывать хотели…

– Все плохо? – каменею нутром.

– Нет, все хорошо. По анализам.

Выдыхаю с облегчением.

– Но плохо. Очень плохо по тому, что я вижу, – продолжает главврач. – Что будет через день? Два? Неделю после выписки? Срыв и новый приезд в больницу? Мы спасаем людей таблетками, но их души и сердца, увы, не в силах спасти никто, кроме них самих, – разводит руками. – Развод – это не конец жизни.

– Сказал дважды разведенный мужчина.

– Осталось только в третий раз жениться и снова развестись. Бог троицу любит, и, может быть, потом… На четвертый… мне повезет. Люди встречаются, сходятся, расходятся.

У него на словах так легко, но у меня чувство, будто Влад в меня впаялся намертво и отпускать не желает, и его приходится вырывать с мясом, но он не хочет этого и за каким-то чертом продолжает меня мучить!

Катился бы к своей шлюхе… Пусть займет мое место в доме, на свадьбе, в жизни старшей дочери, пусть блистает на званых вечерах вместе с Владом, она же привыкла быть на виду в высшем обществе, и Владу больше подойдет эпатажная, красивая актрисулька, чем домашняя и спокойная жена!

Я ведь не держу его, пусть уходит, почему сам за меня намертво вцепился…

Теперь вот поговорить ему приспичило…

Не хочу.

– Я пытаюсь держать себя в руках. И все было бы просто замечательно, если бы кое-кто оставил меня в покое.

– Вам бы уехать, – предлагает Степан Алексеевич. – На время. Так, чтобы никто не знал, где вы. Детки уже большие, не пропадут, – усмехается. – Настало время подумать о себе. В противном случае мы снова с вами увидимся, но по трагическому поводу.