Текст книги "Разнообразная магия (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Понятия не имею, – сознался он. – Один из близнецов, но не знаю который. И всё.

– Они разлетались повсюду, – объяснил Тонино. – А их матери не знают?

– Большинство людей не могут видеть души, – сказал Крестоманси. – Это требует магии. О, хорошо. Придется пойти сложным путем.

Он повернулся и щелкнул пальцами. Немного подальше в палате внезапно возник молодой человек, который исполнял обязанности секретаря Крестоманси. Он явно не привык к такого рода вызовам. В этот момент он завязывал пятнистый галстук-бабочку и чуть не выронил его. Он вытаращился на матерей, младенцев, настоятельницу, а потом на перепачканных и взъерошенных мальчиков и попытался сделать вид, будто видит подобное каждый день.

– Том, – сказал ему Крестоманси, – будьте другом, соберите имена и адреса всех матерей и каждого ребенка, здесь присутствующих.

– Конечно, сэр, – ответил Том, пытаясь выглядеть эффективным и понимающим.

Некоторые матери посмотрели возмущенно, а матушка Джастиния спросила:

– Это действительно необходимо? Мы здесь предпочитаем конфиденциальность.

– Абсолютно необходимо, – ответил Крестоманси и повысил голос так, чтобы его услышали все матери: – Некоторые из ваших детей вырастут с очень сильной магией. Возможно, у них также появятся странные воспоминания, которые могут испугать и их, и вас. Если это случится, мы хотим иметь возможность помочь им. Мы также хотим как полагается обучить их пользоваться своей магией. Но поскольку никто из нас не знает, какие дети получат эти дары, нам придется присматривать за всеми. Так что мы дадим каждому присутствующему здесь ребенку правительственную субсидию в пятьсот фунтов в год до тех пор, пока ему или ей не исполнится восемнадцать. Это вас устроит?

– Имеете в виду, они получат деньги, есть у них магия или нет? – спросил кто-то.

– Именно, – ответил Крестоманси. – Конечно, они будут получать субсидию, только ежегодно приходя в Замок Крестоманси для магического тестирования.

– Мой, возможно, в любом случае обладает магией, – пробормотал кто-то еще, – отец моей матери…

– Что ж, я беру деньги, – сказала мать близнецов. – Я уже ума не приложу, как дать им всё, что нужно. Я не рассчитывала на близнецов. Спасибо, сэр.

– Пожалуйста, мадам, – Крестоманси поклонился ей. – Том посвятит вас в дальнейшие детали.

Том, который как раз наколдовал себе блокнот и ручку, посмотрел умоляюще и встревоженно. Крестоманси проигнорировал его.

– Он способен справиться, – сказал он Коту. – Ему за это платят. Вам с Тонино, похоже, нужна ванна и сытная еда. Давайте вернемся домой.

– Но… – начал Кот.

– Но что? – спросил Крестоманси.

Кот не знал, как выразить стыд, который он испытывал. Он был совершенно уверен, что начинал превращаться в кого-то вроде Невилла Паукка, но не осмеливался сказать это Крестоманси.

– Я ничего не заслуживаю, – ответил он.

– Не больше, чем эти близнецы заслуживают пятьсот фунтов в год, – весело заметил Крестоманси. – Не знаю, что грызет тебя, Кот, но мне кажется, ты прекрасно справился в опасной ситуации, не зная, что можешь полагаться на помощь магии. Подумай об этом.

Тонино рядом с Котом вскрикнул. Кот поднял взгляд от пола и обнаружил, что они находятся в большом центральном вестибюле Замка Крестоманси, стоя в пятиконечной звезде под люстрой. Вниз по мраморной лестнице им навстречу неслась Милли.

– О, ты нашел их! – вскричала она. – Я так беспокоилась. Мордехай позвонил сказать, что посадил их в кэб, а кэб исчез в конце улицы. Он был ужасно расстроен. И Габриэль де Витт умер сегодня вечером, ты слышал?

– Некоторым образом, – сказал Крестоманси. – В каком-то смысле Габриэль по-прежнему с нами, – он перевел взгляд с Милли на Кота и Тонино. – Ох. Все так замучились. Вот что. Как только пройдет корь, я могу снять виллу с бассейном на юге Франции. И оттуда Тонино сможет вернуться в Италию. Ты хотел бы, Тонино?

– Да, но я не умею плавать, – ответил Тонино.

– Я тоже, – сказал Кот. – Но мы можем научиться.

Тонино лучезарно улыбнулся ему, и Кот с радостью обнаружил, что Тонино по-прежнему ему нравится – и даже сильно.

Сотый сон Кэрол Онейр

Кэрол Онейр была самой молодой в мире пользующейся спросом сновидицей. Газеты называли ее Чудо-Дитя. Ее фотографии регулярно появлялись во всех ежедневных газетах и ежемесячных журналах. На них она либо сидела с мечтательным видом в кресле, либо нежно прижималась к своей маме.

Мама очень гордилась Кэрол. Как и издатели Кэрол – фирма «Мечта волшебника». Они продавали ее изделия в больших ярко-синих кувшинах, перевязанных вишневой атласной ленточкой, похожих на те, из которых появляется джинн в сказках. Но также можно было купить Общедоступную Подушку Кэрол Онейр – ярко-розовую в форме сердца; Сонные Комиксы Кэрол; Шляпную Ленту Снов Кэрол Онейр; Браслет Чар Кэрол Онейр и полсотни других дополнительных продуктов.

В семилетнем возрасте Кэрол обнаружила, что принадлежит к тем счастливчикам, которые способны управлять своими снами, а потом освобождать сон в сознании так, что компетентный волшебник может вытянуть его и разлить по бутылкам, чтобы им могли насладиться другие люди. Кэрол любила видеть сны. Она создала ни много ни мало девяносто девять полнометражных снов. Она любила внимание, которое ей уделяли, и дорогие вещи, которые ей покупала мама. Поэтому для нее стало ужасным ударом, когда однажды ночью она легла, чтобы начать сотый сон, и ничего не произошло.

Это был ужасный удар и для мамы, которая как раз заказала завтрак с шампанским, чтобы отпраздновать Сотый Сон Кэрол. Фирма «Мечта волшебника» расстроилась не меньше мамы. Милый мистер Хитрус встал посреди ночи и приехал в Суррей на раннем пригородном поезде. Он успокоил маму, успокоил Кэрол и убедил Кэрол лечь и снова попробовать увидеть сон. Но Кэрол по-прежнему не могла его увидеть. Всю следующую неделю она пыталась каждый день, но снов не было вовсе – даже таких, какие бывают у обычных людей.

Единственным, кто спокойно к этому отнесся, был папа. Как только начался кризис, он отправился на рыбалку. Мистер Хитрус с мамой водили Кэрол ко всем лучшим докторам, на случай если Кэрол переутомилась или заболела. Но с Кэрол всё было в порядке. Тогда мама повела Кэрол на Харли-стрит^[6] проконсультироваться с Германом Разумблюмом – знаменитым магопсихиатром. Но и мистер Разумблюм не нашел никаких повреждений. Он сказал, что разум Кэрол в идеальном порядке, а ее уверенность в себе поразительно высока, учитывая обстоятельства.

В машине по дороге домой мама рыдала, а Кэрол всхлипывала.

– Что бы ни случилось, – горячо заявил мистер Хитрус, – мы не должны допустить, чтобы даже намек на это просочился в газеты!

Но, конечно же, было слишком поздно. На следующий день все газеты пестрели заголовками вроде «Кэрол Онейр посещает психоаналитика» и «Сны Кэрол иссякли?» Мама снова разразилась слезами, а Кэрол не могла заставить себя позавтракать.

Вернувшись в тот день с рыбалки, папа обнаружил, что на парадной лестнице рядами сидят репортеры. Он вежливо пробрался между ними, прокладывая дорогу удочкой, со словами:

– Не о чем так волноваться. Моя дочь просто сильно устала, и мы отвезем ее отдохнуть в Швейцарию.

А попав, наконец, внутрь, он сказал:

– Нам повезло. Мне удалось устроить для Кэрол встречу с экспертом.

– Не глупи, дорогой. Мы были у мистера Разумблюма вчера, – всхлипнула мама.

– Я знаю, дорогая. Но я сказал: с экспертом, а не со специалистом, – ответил папа. – Понимаешь, я когда-то учился вместе с Крестоманси – давным-давно, когда мы оба были моложе Кэрол. На самом деле, он потерял свою первую жизнь из-за того, что я ударил его крикетной битой по голове. Будучи кудесником с девятью жизнями, он теперь, конечно, гораздо более важная персона, чем Кэрол, и мне пришлось немало постараться, чтобы добраться до него. Я боялся, он не захочет вспомнить меня, но он вспомнил. Он сказал, что посмотрит Кэрол. Загвоздка в том, что он сейчас отдыхает на юге Франции и не хочет, чтобы его прибежище заполонили газетчики…

– Я позабочусь об этом! – радостно вскричал мистер Хитрус. – Крестоманси! Мистер Онейр, я поражен. Я потрясен!

Два дня спустя Кэрол, ее родители и мистер Хитрус сели в Кале на «Швейцарский Восточный Экспресс», разместившись в спальных вагонах первого класса. Репортеры тоже сели на него – в спальных вагонах второго класса и на местах третьего класса, и к ним присоединились стоящие в коридорах французские и немецкие репортеры. Переполненный поезд громыхал по Франции, пока посреди ночи не въехал в Страсбург, где всегда происходило много пересадок. Пока Кэрол и ее родители спали, их вагон перевели на другой путь и прицепили к «Золотой Стреле Ривьеры», а «Швейцарский Восточный» продолжил путь в Цюрих без них.

Мистер Хитрус отправился с репортерами в Швейцарию. Он сказал Кэрол, что, хотя он вообще-то специализируется на снах, у него достаточно способностей, чтобы внушить репортерам мысль, будто Кэрол по-прежнему в поезде.

– Если Крестоманси желает уединения, – сказал он, – я потеряю работу, если подпущу к нему хотя бы одного из них.

К тому времени, когда репортеры обнаружили обман, Кэрол и ее родители прибыли на морской курорт Тенье на Французской Ривьере. Там папа – не без пары тоскливых взглядов на казино – распаковал свои удочки и отправился на рыбалку. Мама и Кэрол взяли кэб, запряженный лошадьми, чтобы подняться на холм к частной вилле, где остановился Крестоманси.

На эту встречу они надели свои лучшие наряды. Никогда прежде им не приходилось встречаться с более важной, чем Кэрол, персоной. Кэрол надела голубое атласное платье складками – того же цвета, что бутылочки с ее снами, – и не меньше трех вышитых вручную кружевных нижних юбок. На ней также были ботинки на пуговицах в тон платью и голубая лента в тщательно завитых волосах. В руках она держала голубой атласный зонтик от солнца. Также она надела бриллиантовую подвеску в виде сердца, бриллиантовую брошь в виде имени КЭРОЛ, два сапфировых браслета и все шесть золотых браслетов. На ее голубой атласной сумочке были бриллиантовые застежки в форме двух К. Мама была еще более блистательна в вишневом наряде из Парижа, розовой шляпе и всех своих изумрудах.

Их проводила на террасу совершенно заурядная леди. Слишком нарядно одетая для служанки, как прошептала, прикрывшись веером, мама. Кэрол завидовала маминому вееру.

К террасе вело так много ступенек, что, когда они добрались туда, ей было слишком жарко, чтобы разговаривать. Она предоставила маме громко восхищаться чудесным видом. Отсюда открывался вид на море и пляж, и на улицы Тенье. Как сказала мама, казино выглядело очаровательно, а площадки для гольфа – необычайно мирно. По другую сторону от террасы на вилле располагался собственный частный бассейн. В нем было полно плескающихся и кричащих детей, и, по мнению Кэрол, это сильно портило вид.

Крестоманси читал в шезлонге. Когда они подошли, он поднял взгляд и моргнул. Потом он, похоже, вспомнил, кто они такие, и с величайшей учтивостью встал, чтобы пожать им руки. На нем был великолепный костюм из натурального шелка. Кэрол с первого взгляда поняла, что он стоит, по меньшей мере столько же, сколько мамино парижское платье. Но первая ее мысль при виде Крестоманси была: «Ого! Да он вдвое красивее Фрэнсиса!» Она быстро затолкала эту мысль подальше и задавила ее. Мысль была из тех, о которых она никогда не рассказывала маме. Но это означало, что она прониклась к Крестоманси презрением за то, что он такой высокий, и у него такие черные волосы, и такие сверкающие темные глаза. Она знала, что он поможет ничуть не больше мистера Разумблюма, а мистер Разумблюм напоминал ей Мелвилла.

Тем временем мама схватила ладонь Крестоманси обеими руками и говорила:

– О, сэр! Это так мило с вашей стороны, прервать ради нас свой отдых. Но когда даже мистер Разумблюм не смог выяснить, что не дает ей видеть сны…

– Ничего страшного, – сказал Крестоманси, с усилием отнимая свою руку. – Честно говоря, я был заинтригован случаем, который даже Разумблюм не смог разобрать, – он сделал знак служанке, которая привела их на террасу: – Милли, не проводишь миссис… э… О’Нет вниз, пока я поговорю с Кэрол?

– В этом нет необходимости, сэр, – улыбнулась мама. – Я повсюду хожу с моей дорогой дочерью. Кэрол знает, я буду сидеть тихо и не помешаю.

– Неудивительно, что Разумблюм ничего не добился, – пробормотал Крестоманси.

Затем – Кэрол, гордившаяся своей наблюдательностью, так и не поняла до конца, как это случилось – мамы вдруг уже не было на террасе. Сама Кэрол сидела в шезлонге напротив Крестоманси, слыша, как откуда-то снизу доносится мамин голос:

– Я никуда не отпускаю Кэрол одну. Она мое единственное сокровище…

Крестоманси удобно откинулся назад, скрестив элегантные ноги.

– А теперь будь так добра, расскажи мне, что именно ты делаешь, когда создаешь сон.

Кэрол рассказывала об этом уже сотни раз. Она снисходительно улыбнулась и заговорила:

– Вначале у меня в голове возникает чувство, которое означает, что сон готов произойти. Понимаете, сны появляются, когда хотят, и их нельзя остановить или отложить. Тогда я говорю маме, и мы поднимаемся в мой будуар, где она помогает мне устроиться на специальной кушетке, которую сделал для меня мистер Хитрус. Затем мама запускает катушку для дополнительных продуктов и на цыпочках уходит. И под звук мягкого гудения и вращения катушки я засыпаю. Тогда сон принимает меня…

Крестоманси не делал заметок, как мистер Разумблюм и репортеры. Не кивал ей подбадривающе, как мистер Разумблюм. Он просто с отсутствующим видом смотрел на море. Кэрол подумала, что он мог бы по крайней мере велеть тем детям в бассейне вести себя потише. Визг и плеск были такими громкими, что ей приходилось почти кричать. Кэрол подумала, что он ведет себя ужасно невнимательно, но продолжила говорить.

– Я научилась не пугаться и следовать туда, куда ведет меня сон. Это словно путешествие, обещающее открытия.

– Когда это происходит? – бесцеремонно перебил Крестоманси. – Сновидения случаются ночью?

– Они могут случиться в любое время, – ответила Кэрол. – Если сон готов, я могу лечь на кушетку и спать днем.

– Как полезно, – пробормотал Крестоманси. – То есть ты можешь поднять руку во время скучного урока и сказать: «Пожалуйста, могу я выйти, чтобы увидеть сон?» Тебя отпускают домой?

– Я должна объяснить, – сказала Кэрол, усилием воли сохраняя достоинство, – мама организовала для меня обучение на дому, чтобы я могла видеть сны в любое время, когда мне понадобится. Это словно путешествие, обещающее открытия – иногда в подземных пещерах, иногда во дворцах среди облаков…

– Да. А как долго ты видишь сон? Шесть часов? Десять минут? – снова перебил Крестоманси.

– Примерно полчаса, – ответила Кэрол. – Иногда в облаках или, возможно, в южных морях. Я никогда не знаю, куда отправлюсь или кого встречу во время моих путешествий…

– Ты заканчиваешь целый сон за полчаса? – опять прервал Крестоманси.

– Конечно, нет. Некоторые мои сны длятся более трех часов. Что касается людей, которых я встречаю, они странные и чудесные…

– Значит, ты видишь сны промежутками по полчаса. И, полагаю, ты должна вернуться к сну точно в том месте, в котором оставила его в предыдущие полчаса.

– Очевидно. Вам должны были сообщить: я могу управлять моими снами. И лучше всего я работаю регулярными отрывками по полчаса. Не могли бы вы не перебивать меня, когда я изо всех сил стараюсь объяснить вам!

Крестоманси оторвал взгляд от моря и посмотрел на нее. Он казался удивленным.

– Моя дорогая юная леди, ты не стараешься изо всех сил объяснить мне. Я читаю газеты, знаешь ли. Ты рассказываешь мне точно тот же вздор, что рассказывала «Таймс», «Кройдону» и «Пипл», так же как и, несомненно, бедняге Разумблюму. Ты говоришь, будто твои сны приходят без приглашения, но ты видишь их каждый день по полчаса. Ты говоришь, будто не знаешь, куда отправишься в них и что случится, но ты прекрасно можешь управлять своими снами. Всё это одновременно не может быть правдой, не так ли?

Кэрол передвигала браслеты вверх-вниз по руке, пытаясь сохранить самообладание. Что было непросто, когда солнце так припекало, а шум от бассейна был таким громким. Она серьезно подумывала о том, чтобы уволить Мелвилла и в следующем сне злодеем сделать Крестоманси – пока не вспомнила, что следующего сна может и не быть, если Крестоманси не поможет ей.

– Я не понимаю, – сказала она.

– Тогда давай поговорим о самих снах, – предложил Крестоманси и указал на голубую-голубую воду бассейна внизу. – Там ты можешь видеть мою воспитанницу Дженет. Это светловолосая девочка, которую остальные как раз сталкивают с трамплина. Она любит твои сны. У нее есть все девяносто девять, хотя, боюсь, Джулия и мальчики весьма презрительно к ним относятся. Они говорят, твои сны – сентиментальный вздор и всегда одинаковые.

Естественно, Кэрол была глубоко оскорблена тем, что кто-то мог назвать ее сны сентиментальным вздором, но ей хватило ума не сказать это вслух. Она снисходительно улыбнулась грандиозному всплеску, в котором скрылась Дженет.

– Дженет надеется встретиться с тобой позже, – сказал Крестоманси.

Улыбка Кэрол стала шире. Она любила встречаться с поклонниками.

– Когда я узнал о твоем приезде, я взял у Дженет последнюю Общедоступную Подушку.

Улыбка Кэрол немного сузилась. Крестоманси не походил на человека, которому могут понравиться ее сны.

– Мне понравилось, – сообщил Крестоманси.

Улыбка Кэрол стала шире. Хорошо!

– Но, знаешь, Джулия и мальчики правы, – продолжил Крестоманси. – Твои счастливые концы ужасно сентиментальны, и в них всегда происходит одно и то же.

Улыбка Кэрол снова заметно сузилась.

– Но они очень яркие, – сказал Крестоманси. – В них так много действия и так много людей. Мне понравились все эти толпы, которые реклама называет твоим «многотысячным кастом», но должен признаться, я не нахожу твои декорации убедительными. Те арабские декорации в девяносто шестом сне были ужасны, даже со скидкой на твою юность. С другой стороны, твоя ярморочная площадь в последнем сне демонстрирует задатки настоящего таланта.

К этому времени улыбка Кэрол становилась то широкой, то узкой, как улицы в предместьях Дублина. Крестоманси почти застал ее врасплох, сказав:

– И хотя сама ты никогда не появляешься в своих снах, несколько персонажей появляются снова и снова – под разными личинами, конечно. Я насчитал пять-шесть главных актеров.

Это было слишком близко к тому, о чем Кэрол не рассказывала даже маме. К счастью, некоторые репортеры уже делали подобное наблюдение.

– Таковы сны, – сказала она. – Я лишь Смотрящее Око.

– Как ты и сказала «Манчестерскому Стражу», – согласился Крестоманси. – Если, конечно, они это имели в виду под «Отраще Ойо». Теперь я вижу, что это была опечатка.

К облегчению Кэрол, он выглядел крайне отрешенным, и, похоже, не заметил ее испуга.

– А теперь, – произнес он, – я предлагаю тебе уснуть, чтобы я посмотрел, из-за чего твой сотый сон пошел так неправильно, что ты отказалась его записать.

– Но не было ничего неправильного! – запротестовала Кэрол. – Я просто не видела сон.

– Так я и поверил, – сказал Крестоманси. – Закрывай глаза. Можешь храпеть, если хочешь.

– Но… Но я не могу просто заснуть посреди визита! – воскликнула Кэрол. – И… и те дети в бассейне слишком шумят.

Крестоманси небрежно положил ладонь на плиты террасы. А потом его рука поднялась, как будто он что-то тянул от камней наверх. На террасе воцарилась тишина. Кэрол видела, как дети плескаются внизу, а их рты открываются и кричат, но до ее ушей не доносилось ни звука.

– Закончились отговорки? – спросил он.

– Это не отговорки. И как вы узнаете, вижу я сон или нет, без правильной катушки снов и квалифицированного мага-сонника, чтобы прочесть ее? – вопросила Кэрол.

– О, осмелюсь предположить, я прекрасно справлюсь без всего этого, – заметил Крестоманси.

Хотя он произнес это мягким сонным голосом, Кэрол внезапно вспомнила, что он кудесник с девятью жизнями и более важная персона, чем она. Наверное, он считает, что сам по себе достаточно могуществен. Что ж, пусть. Она подыграет ему. Кэрол установила свой голубой зонтик так, чтобы он защищал ее от солнца, и устроилась в шезлонге, зная, что ничего не произойдет…

И она была на ярморочной площади, на которой закончился ее девяносто девятый сон. Перед ней расстилалась широкая грязная лужайка, засыпанная клочками бумаги и другим мусором. Вдали, за хлопающими палатками, наполовину разобранными ларьками и еще одной высокой штуковиной, которая, кажется, была частью спиральной горки, виделось Колесо обозрения. Место выглядело безлюдным.

– Ну, в самом деле! – воскликнула Кэрол. – Они до сих пор ничего не убрали! О чем только Марта и Пол думают?

Едва произнеся это, она виновато зажала ладонями рот и развернулась посмотреть, не подкрался ли сзади Крестоманси. Но позади нее не было ничего, кроме скучной, покрытой мусором травы. «Хорошо! – подумала Кэрол. – Я знала, что никто без моего позволения не сможет проникнуть за кулисы личного сна Кэрол Онейр!» Она расслабилась. Здесь она была хозяйкой. Это являлось частью того, о чем она никогда не рассказывала даже маме, хотя там, на террасе в Тенье она на мгновение испугалась, что Крестоманси раскусил ее.

Дело в том, что, как заметил Крестоманси, на Кэрол работали только шесть главных персонажей. Фрэнсис – высокий, светловолосый и красивый, обладающий приятным баритоном – играл всех героев. В конце он всегда женился на нежной, но энергичной Люси, которая тоже была светловолосой и очень хорошенькой. Затем Мелвилл – тонкий и темноволосый, с зловещим бледным лицом, который играл всех злодеев. Мелвилл был так хорош в злодейских ролях, что Кэрол частенько использовала его в одном сне по несколько раз. Но он всегда был джентльменом, и именно поэтому вежливый мистер Разумблюм напомнил Кэрол Мелвилла.

Оставались трое: Бимбо, который был староват и играл всех Мудрых Стариков, Жалких Калек и Слабых Тиранов; Марта, которая была Старшей Дамой и играла Тетушек, Матерей и Злых Королев (либо по-настоящему злых, либо с Золотым Сердцем); и Пол – невысокий и похожий на мальчика. Пол специализировался на Преданных Мальчиках Помощниках, хотя также играл и Второстепенных Злодеев и в обеих ролях его часто убивали. Предполагалось, что Пол и Марта, поскольку у них никогда не было больших ролей, следят, чтобы многотысячный каст убирался в промежутке между двумя снами.

Вот только на этот раз они этого не сделали.

– Пол! – крикнула Кэрол. – Марта! Где мой многотысячный каст?

Ничего не произошло. Ее голос просто улетел в пустоту.

– Отлично! – закричала Кэрол. – Я найду вас, и когда это произойдет, вы не обрадуетесь!

Она двинулась к хлопающим палаткам, с отвращением пробираясь среди мусора. С их стороны в самом деле было ужасно вот так подвести ее, когда она столько труда вложила, чтобы сочинить их и дать им столько личин, и в каком-то смысле сделала их такими же знаменитыми, как она сама. Едва Кэрол это подумала, ее босая ступня вляпалась в растаявшее мороженое. Она с дрожью отпрыгнула назад и обнаружила, что почему-то одета в купальный костюм, как дети в бассейне Крестоманси.

– О, да ладно! – сердито воскликнула она.

Теперь она вспомнила, что другая попытка увидеть сотый сон проходила точно так же – до того момента, когда она разодрала его на кусочки. Будто один из тех снов, которые бывают у обычных людей. Из него не получилось бы даже достойного сна на Шляпную Ленту. На этот раз она тщательно направленным усилием облачила себя в голубые ботинки на пуговицах и голубое платье со всеми нижними юбками. Так было жарче, зато показывало, что она здесь главная. И она зашагала дальше, пока не подошла к хлопающим палаткам.

Там сон снова чуть не стал обычным. Кэрол ходила туда-сюда – среди палаток и развалившихся ларьков, под громадным корпусом Колеса обозрения и несколько раз мимо спиральной горьки без верхушки, проходила одну за другой пустые карусели, не видя ни души.

Только неумолимое раздражение заставляло ее продолжать идти, пока она кого-нибудь не встретит. А потом она чуть не прошла мимо него, подумав, что он один из манекенов с Выставки Восковых фигур. Он сидел на ящике рядом с шарманкой из карусели и смотрел прямо перед собой. Кэрол подумала, что, наверное, некоторые из многотысячного каста подрабатывали манекенами при необходимости. На самом деле, она понятия не имела. Но этот был светловолосым, а значит, играл положительных героев и в основном работал с Фрэнсисом.

– Эй, ты! – позвала она. – Где Фрэнсис?

Он одарил ее тупым, каким-то незавершенным взглядом.

– Ревень, – сказал он. – Абракадабра.

– Да, но сейчас ты не участвуешь в массовой сцене, – сказала ему Кэрол. – Я хочу знать, где мои Главные Герои.

Человек неопределенно указал за Колесо обозрения:

– В своем жилище. Заседание комитета.

И Кэрол пошла в ту сторону. Она едва успела сделать два шага, когда человек позвал сзади:

– Эй, ты! Скажи спасибо!

«Как грубо!» – подумала Кэрол. Она повернулась и пронзила его взглядом. Теперь он пил из ужасно сильно вонявшей зеленой бутылки.

– Ты пьян! – воскликнула она. – Где ты это взял? Я не позволяю в своих снах настоящую выпивку.

– Звать Норман, – ответил человек. – Топлю печали.

Кэрол поняла, что не добьется от него ничего разумного. Так что она сказала: «Спасибо», – чтобы он перестал кричать ей вслед, и пошла туда, куда он указал. Путь шел посреди скопления цыганских фургонов. Поскольку все они выглядели картонными и размытыми, Кэрол, не задерживаясь, прошла мимо, зная, что они принадлежат многотысячному касту. Она знала, что нужный ей фургон будет выглядеть четким и настоящим. И он выглядел. Он больше походил на вымазанный дегтем черный сарай на колесах, чем на фургон, но из его ржавого железного дымохода клубился настоящий черный дым.

Кэрол вдохнула его.

– Забавно. Пахнет почти как ириска!

Но она решила больше не предупреждать своих людей. Поднявшись по черной деревянной лестнице, она распахнула дверь.

На нее пахнуло дымом, жарой и запахом выпивки и ирисок. Все ее люди находились внутри, но вместо того, чтобы вежливо повернуться и, как обычно, получить распоряжения, никто поначалу не обратил на нее ни малейшего внимания. Фрэнсис сидел за столом и при свете свечей, вставленных в зеленые бутылки, играл в карты с Мартой, Полом и Бимбо. У каждого возле локтя стояли стаканы с сильно пахнущей выпивкой, но большая часть запаха, к ужасу Кэрол, исходила от бутылки, из которой пила Люси. Прекрасная нежная Люси сидела на койке в глубине помещения, хихикая и посасывая из зеленой бутылки. Насколько Кэрол могла разглядеть в плохом освещении, лицо Люси походило на лицо карлика, а ее волосы мама описала бы как «лишайные». Мелвилл готовил на плите возле двери. Кэрол было стыдно смотреть на него. В неряшливом белом фартуке, он мечтательно улыбался, помешивая содержимое кастрюли. Трудно было представить что-либо менее злодейское.

– И чем это вы все занимаетесь? – спросила Кэрол.

При этих словах Фрэнсис повернулся достаточно, чтобы она увидела: он не брился несколько дней.

– Жакрой проклятую дверь, а? – раздраженно произнес он.

Возможно, он так говорил, поскольку в зубах у него торчала сигарета, но Кэрол боялась, что скорее из-за того, что Фрэнсис пьян.

Она закрыла дверь и встала перед ней, скрестив руки.

– Я требую объяснений, – сказала она. – Я жду.

Пол шлепнул картами по столу и живо подтянул к себе кучку денег. После чего вынул сигару из своего мальчишеского рта и заявил:

– Можешь продолжать ждать, если только ты не пришла, наконец, обсудить условия. У нас забастовка.

– Забастовка! – воскликнула Кэрол.

– Забастовка, – подтвердил Пол. – У нас у всех. Я распустил многотысячный каст сразу после последнего сна. Мы хотим условия труда получше и кусок пирога побольше.

Он одарил Кэрол вызывающей и не слишком приятной усмешкой и снова засунул сигару в рот – в рот, который был не таким уж и мальчишеским, когда Кэрол присмотрелась. Пол был старше, чем она думала, и всё его лицо рассекали маленькие циничные морщинки.

– Пол – наш руководитель профсоюза, – сказала Марта.

К удивлению Кэрол, Марта оказалась довольно молодой – с рыжеватыми волосами и хмурым добродетельным видом. Когда она продолжила, в ее голосе зазвучали слезы:

– У нас есть права, знаешь ли. Условия, в которых приходится жить многотысячному касту, ужасающи, и сны следуют один за другим, и у нас совсем нет свободного времени. И мы к тому же не получаем удовлетворения от работы. У нас с Полом такие отвратительные роли!

– Презренные статисты, – сказал Пол, занятый раздачей карт. – Мы протестуем против того, что нас убивают почти в каждом сне. Многотысячный каст расстреливают в каждой финальной сцене, и они не только не получают компенсации, но и вынуждены тут же вставать и сражаться весь следующий сон.

– И нам никада не пажваляют выпитьщ, – вставил Бимбо.

Кэрол поняла, что он мертвецки пьян. Его нос стал фиолетовым, а седые волосы казались влажными.

– Тошнит от крашной воды. Пришлошь украшть фрухты иж шна о Жачарованном Шаде, шобы жделать шначала вино. Теперь делаю вишки. Эт лушше.

– И ты ничего нам не платишь, – прохныкала Марта. – Приходится брать за наши услуги вознаграждение, какое можем.

– Тогда где вы взяли все эти деньги? – вопросила Кэрол, указав на большую кучу перед Полом.

– Сцена с арабскими сокровищами и тому подобное, – ответил Пол. – Пиратские запасы. Большая часть этого – просто раскрашенная бумага.

– Я хочу признания, – вдруг громко и невнятно произнес Фрэнсис. – Я играл девяносто девять разных героев, но ни единого словечка похвалы ни на одной подушке или кувшине, – он грохнул по столу. – Эксплуатация! Вот что это такое!

– Да, мы все хотим, чтобы в следующем сне стояли наши имена, – сказал Пол. – Мелвилл, будь добр, отдай ей наш список жалоб.

– Мелвилл – наш секретарь Забастовочного Комитета, – сказала Марта.

Фрэнсис снова грохнул по столу и крикнул:

– Мелвилл!

И все остальные тоже закричали:

– МЕЛВИЛЛ!

Пока Мелвилл, наконец, не повернулся от плиты, в одной руке держа кастрюлю, а в другой – лист бумаги.

– Не хотел испортить помадку, – извиняющимся тоном сказал Мелвилл и протянул бумагу Кэрол. – Вот, моя дорогая. Это была не моя идея, но мне не хотелось подвести остальных.

К этому моменту Кэрол стояла, прислонившись спиной к двери и заливаясь слезами. Похоже, этот сон станет кошмаром.

– Люси! – в отчаянии воскликнула она. – Люси, ты тоже в этом участвуешь?

– Не тревожь ее, – сказала Марта, которую Кэрол начала сильно недолюбливать. – Люси достаточно страдала. С нее хватит ролей, которые превращают ее в игрушку и собственность мужчин. Не так ли, милая? – обратилась она к Люси.