Текст книги "Измена. Подарок небес (СИ)"

Автор книги: Диана Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9

– Я так тебя люблю! – срывающимся голосом шепчет Глеб, нежно покусывая мочку моего уха.

Содрогаюсь от томительной сладости, зарождающейся где-то внизу живота и горячей волной разливающейся по всему телу. Поворачиваю голову и ловлю губами его губы, впиваюсь в них страстным поцелуем, насыщаюсь его вкусом, его запахом.

– А как же она? – спрашиваю, подавляя стон удовольствия.

– Она? Ты о чём? – удивляется Глеб.

– Ну эта… белобрысая твоя… Я же вас вчера дома застукала.

– Дома? Но мы же ещё не прилетели домой… Лесь.

– Значит это был сон?

– Ну конечно же: всего лишь глупый сон… Как же я хочу тебя! – его рука ныряет под подол платья, гладит, ласкает, сквозь тонкую, стремительно увлажняющуюся ткань.

Мне кажется, что если я сейчас не почувствую его, то просто взорвусь от неконтролируемого напряжения. Приподнимаюсь, подаюсь на встречу, вжимаюсь в него, ощущая всю силу его желания. Он понимает, что я на взводе и проворно освобождает меня от ставшей ненужной преграды – плавочки ажурным комочком падают на соседнее кресло.

Кресло?

Открываю зажмуренные от удовольствия глаза и обнаруживаю, что мы действительно находимся в салоне самолёта. Бизнес-класс заполнен и все взгляды устремлены на нас. Через проход вижу ухмыляющуюся физиономию противного Пети, рядом с ним Света, закусив губу, ловит нас в видоискатель смартфона.

Моего любимого совсем не смущает наличие зрителей. Он покрывает горячими поцелуями изгиб моей шеи, покусывает, ласкает языком. Его движения то ускоряются, то замедляются, словно он смакует каждый момент происходящего с нами. Я чувствую, что приближаюсь к финалу. Тело напрягается, готовое принять сладкий спазм разрядки.

Взгляд бесконтрольно движется за спины Пети и Светы: в следующем за ними ряду сидит белобрысая и… Глеб.

Глеб?!!! Но кто же тогда сейчас…?

– Тебе хорошо, котёнок? Скажи! Тебе хорошо со мной? – мягкий бархат чуть хрипловатого от страсти голоса вливается в мои разгорячённые уши.

Поворачиваю голову, поднимаю взгляд и тону в серых, бездонных глубинах… и в эту же секунду мой мир взрывается в ярком, искрящемся фейерверке непередаваемого наслаждения…

Вскрикиваю и просыпаюсь. Лицо пылает, ощущаю бёдрами липкую влажность белья… Что это было только что? Что за нелепая и пугающая своей реалистичностью фантазия?!

Раздается настойчивый звонок телефона. Соскакиваю с постели и на заплетающихся ватных ногах спешу на кухню. Кидаю взгляд на дисплей: мама. Божееее, я же обещала ей позвонить! Так, не паникуем! У меня сейчас почти час, соответственно у неё ещё нет и девяти утра. Всё норм. Просто мамуля переживает, всё ли у нас тут в порядке. Выдыхаю и принимаю вызов.

– Привет, мам!

– Солнышко моё, как вы там? Как Глеб себя чувствует? Я буквально на секундочку – не буду вам мешать, ты там и так наверное вся в заботах. У Кирюши всё хорошо, уснул вчера нормально, не плакал. Так что на этот счёт не переживай! Не знаю, одобришь ли ты, но я ему объяснила, что мама звонить каждый день не сможет. Он всё понял и согласился, – на одном дыхании выдаёт мама и продолжает – Верно, Кирюш?

Слышу утвердительный голос сына. Сердце ёкает и пускается вскачь.

– Мам, – делаю паузу, лихорадочно соображая, что же ей сказать. Прихожу к заключению, что временное сокрытие правды ложью не является и продолжаю, – За Глеба не волнуйся – он себя чувствует намного лучше, чем ожидалось. Но… дела с ним всё-таки обстоят не совсем хорошо… Так, что пока я действительно буду немного занята и возможно не смогу звонить каждый день… Спасибо, что подготовила Кирюшу к этому.

– Ты у меня самая замечательная! Люблю тебя! Очень! И за меня не переживай – кажется я вполне справляюсь… – сглатываю образующийся в горле комок и торопливо добавляю, – Сейчас долго говорить не получится, но на днях обязательно поделюсь с тобой подробностями.

Прошу включить громкую связь и пару минут общаюсь с сыном. Радуюсь, что звонок проходит не в видео-формате – напугала бы крошика своим расстроенным видом. Не давая негативным эмоциям отразиться на голосе, осыпаю сына шквалом нежностей и обещаний, что приеду к нему сразу, как только смогу. После тридесятого заверения в любви, запинаюсь, не зная, как завершить беседу.

– Ладно, Кирюш, маме нужно к папе идти, а тебя деда в саду уже заждался совсем. Беги, расскажи ему, что мама звонила, – приходит на помощь мамуля. Потом прощается со мной и вешает трубку.

Так, одно дело сделано. Это было из разряда болючих, но приятных, а теперь на очереди не менее болючее и максимально омерзительное.

Глава 10

Открываю в WhatsApp контакт мужа. Сообщений от него нет. Даже не вспоминает обо мне.

Ну это мы сейчас быстро исправим!

– Привет, Глеб! Как ты?

Ответ приходит практически сразу:

– Привет! Да не очень, если честно. Вот как раз таблеткой закинулся и спать собрался – голова болит жутко.

– Ты дома?

– Ну и вопросы у тебя! Конечно дома! Где же мне ещё быть? – откликается Глеб спустя пару секунд.

От его наглой лжи меня просто выворачивать начинает. Из последних сил сдерживаю накатившую ярость и нажимаю на кнопку видео-связи. Ну, что ты на это скажешь, гадёныш?!

Муж ожидаемо отклоняет вызов.

– Лесь, не могу говорить, прости. Голос с утра сел. – вываливает он на меня очередную порцию вранья, сопроводив её грустным плачущим смайлом.

– Хочу тебя увидеть, хотя бы… – пересиливая отвращение, отправляю сердечко и добавляю, – Соскучилась.

– Блин, ну виделись же вот только! – фырчит Глеб, – Лесь, ну в самом деле! Мне и так хреново, а сейчас с тобой пообщаюсь – ещё больше расстроюсь. Сон, опять же, собьется. Ну я же объяснил всё вчера… Неужели так сложно отбросить свои хочушки и войти в моё положение?

Вот же гад! Ещё наезжать на меня смеет?! Ну, сейчас я тебе, дорогой, твой сон и настроение конкретно собью!

Выхожу в прихожую и фотографирую свалку мусорных пакетов. Потом иду в спальню и щелкаю противозачатки белобрысой.

– Сейчас, милый мой! Сейчас! – бормочу себе под нос, отправляя первое фото.

Ответ приходит не сразу.

– Что это? – наконец откликается муж.

– А ты не видишь? Вещички твои. Я так понимаю, что, судя по отсутствию загранки, ты сейчас где-то «за бугром» болеешь? Так вот, мой болезный, сегодня я меняю замки в квартире, так что на возвращение домой можешь даже не расчитывать. И даю тебе двое суток на то, чтобы приехал за своим барахлом. Цени мою доброту! Послезавтра, в девять утра, оно будет выставлено за дверь и за сохранность его я отвечать тогда не берусь. Не заберёшь через два часа после указанного времени и весь твой хлам отправится, на радость бомжам, прямиком на помойку. Доходчиво объяснила?

– И поаккуратнее там, а то твоя швабра пилюли в кровати забыла. – подписываю я следующее фото.

Телефон начинает лихорадочно вибрировать. У моего благоверного прорезался-таки голос? Похоже, я обладаю просто феноменальными способностями к исцелению!

– Олесь! Ты не так всё поняла! Блииин… Ну да, я тебя немного обманул, но это совсем не то, о чём ты подумала! – запинаясь, с явными паническими нотками в голосе, тараторит Глеб, – Просто у чела с работы попа полная – связался в командировке с иногородней девкой, адрес ей свой по-пьяни сказал, ну та взяла и прикатила из своего Кукуево… Хорошо ещё, что позвонила с вокзала, до жены добраться не успела, а то вылетел бы из дома, идиот. Как пить дать! Ну вот, а пассии его идти тут некуда, денег своих не гроша, а у другана заначки наличной как раз не было, а все движения на счетах жёстко отслеживаются его цербершей… долгая история, но так уж вышло. Вот он, зная, что вы в отъезде и попросил меня девчонку эту переночевать пустить, а я просто не смог отказать. Он урод, конечно, но друг же…

– И ты пустил, шампанским напоил, да ещё и приласкал на дорожку? – ехидничаю я.

– Лесь, не говори глупостей! – взвивается муж, – я даже не ночевал в тот день дома! Ключи им отдал и всё. Понятия не имею, чем там они занимались вообще. А сам я, это… в горах… в Кабардино-Балкарии… Брат из байк-тусовки зазвал Эльбрус покорять. Знаешь же, что я давно брежу восхождениями. Ну вот, а тут такой шанс предоставился, не мог же я его упустить, в самом деле! – голос Глеба звучит всё увереннее и увереннее.

– Ясно, – откликаюсь я, – А про болезнь ты нагородил, чтобы я о горах не беспокоилась?

– Ну конечно же, Лесь! Зачем бы ещё мне это делать?! – радостно подхватывает Глеб, – Ну и на видео-связь сейчас не вышел, чтобы ты окрестности не увидела… мы как раз готовимся к старту восхождения. Ну и до этого, про болезнь придумал, чтобы как-то объяснить, почему больше недели созваниваться не получится. Тут же акклиматизацию проходить нужно… ну объясню всё подробнее, как вернусь.

Вот же гад! Врёт так гладко и складно, как по-писаному. Не застукай я их вчера лично – сто процентов, что непременно повелась бы на его сказку!

– А загранка тебе в Кабардино-Балкарии зачем?

– На всякий случай, Лесь. Подумал, мало ли что, горы всё-таки… Но сейчас понимаю, что зря взял. Но я ж первый раз – перестраховался… Как-то так.

– То есть ты хочешь сказать, что ты, сразу после нашего последнего разговора, отправился покорять Эльбрус? А в нашем доме, в это время, какие-то посторонние люди в любовь играли? – уточняю я.

– Именно! Ну вот примерно такой реакции я и ожидал. И ты ещё удивляешься, почему я был вынужден опуститься до лжи?! Да ты же просто не в состоянии нормально реагировать на то, что не откликается твоему мировоззрению! Тебя послушать, так ради твоих тараканов я должен был друга с работы нафиг послать и от мечты своей отказаться! Нет, моя хорошая! Пора бы уже вырасти и понять, что мир вокруг тебя одной не вертится! – металлические нотки в голосе Глеба, говорят о том, что он уже полностью оправился и утвердился, что опять целиком контролирует ситуацию.

– Кароче так! – продолжил он, – Быстренько сейчас встала и вещи мои на свои места вернула! Дома буду дней через десять. Ты же, в это время, сидишь на попе ровно и, как настоящая нормальная жена, думаешь о своих косяках и терпеливо ждёшь моего возвращения. И названивать мне не нужно. Как ты уже поняла: я сейчас немного занят, да и слышать и видеть тебя в ближайшие дни у меня нет никакого желания! Ещё поговорим на эту тему, как вернусь. И да, к родителям твоим мы в этом году не едем. Так что придумай на досуге, как сына домой доставлять будешь. Он же в Сочах остался, я всё верно понимаю? Да уж, ты и как мать себя проявила с «лучшей стороны», прям…

В данную секунду я должна была бы злиться и рыдать от ярости, но меня, почему-то пробивает на смех.

– А твой колллллега – он, по-совместительству, ….твой, некогда потерянный, …однояйцевый близнец? – я уже не могу сдерживаться и начинаю ржать в голос, – Иииии… родинки у вас… на пооопе… одинаковые…

– Какие, к чёрту, родинки?! Ты там обдолбалась, что ли? – взрывается муж, но я не дослушиваю его тираду и отключаюсь.

Смех душит, до спазма, до икоты. Я просто не могу остановиться. На глазах выступают слёзы, смеюсь сквозь них и даже не сразу понимаю, когда хохот переходит в такое же неконтролируемое рыдание.

– Бааа, – отмечаю про себя, – да у тебя, дорогая, самая настоящая истерика…

Как пьяная, на ощупь, добираюсь до ванной и долго-долго отмачиваю лицо в ледяной воде. Постепенно мне становится чуть легче, рыдания утихают, но резкие судорожные всхлипы похоже еще долго будут напоминать о произошедшем.

Заглядываю в WhatsApp. Какой заботливый! Даже не подумал перезвонить.

– Я вас видела, урод! – отправляю ему фото, на котором он лобызается с белобрысой, – Приедешь ты куда угодно, но не в эту квартиру. И да… время на вывоз вещичек сократилось на сутки – не заберёшь своё барахло завтра – всё отправится на помойку. И да – я за безопасный секс: таблетки твоего «Эльбруса» рядом с твоими документами, в верхнем пакете. Не благодарите! И не вздумай мне названивать! Как ты уже наверное догадался: в ближайшие дни я буду немного занята…

Глава 11

Чувствую, что выжата до предела. Разговор с Глебом вытянул практически все силы. Злость, разбуженная давешним диалогом, стремительно и неотвратимо растворяется, подобно утреннему туману, освобождая место странному отупению и душевной пустоте. Я словно пребываю в вакууме. Даже боль уже не ощущается в полную силу. Мысли путаются, сбиваются. Снова тянет в сон. Хочется просто лечь, свиться в клубочек, под иллюзорным укрытием одеял – отгородиться от воспоминаний, мыслей, чувств…Нырнуть в спасительный мир снов, отложив все действия и решения до лучших времён.

Встряхиваю себя, силой вытягиваю из манкого плена апатии и бездействия. Взбодрись, Лесь, ещё не время складывать лапки!

Так, что там у нас дальше по-плану?

Нахожу в Яндекс контору по срочной смене замков. Игнорируя настойчивое позвякивание Вотсап (даже смотреть не хочу, что там мне пишет этот гад), набираю контактный номер и оформляю заявку:

«Да, сегодня возможно… да, мастер будет у Вас через пол часа… да, окончательная стоимость будет известна после приезда специалиста – всё зависит от сложности работ, от типа замка и от требований к новому механизму… да, вы сможете оплатить услугу на месте, с помощью карты или наличными средствами…»

Выдыхаю, теперь мне остаётся лишь ждать. Надеюсь, что скоро моя крепость будет укреплена и мне не придётся больше переживать на тему внезапного и нежелательного вторжения Глеба.

Боже мой! А ведь ещё совсем недавно, скажи мне кто-то о подобном, я бы просто рассмеялась ему в лицо.

На протяжении нескольких лет, Волк являлся центром моей Вселенной а, до появления ребёнка и основным её смыслом.

Мы познакомились с ним, когда я училась на третьем курсе «графики».

До момента нашей встречи, вся моя жизнь крутилась вокруг учёбы и творчества. Не то, чтобы я была классической заучкой, просто мне действительно, до умопомрачения нравилось то, чем я на тот момент занималась. Постепенно рисунок вытеснил все другие увлечения, встречи с друзьями и студенческие тусовки не могли восполнить тот драйв, который дарило мне изобразительное искусство.

– Одержимая, – не раз говорила мама.

Этот эпитет не являлся оскорбительным. В её интонациях сквозило искреннее восхищение и толика глубокой печали.

Любовь к рисованию передалась мне по наследству от отца. Он был очень талантливым и, в рамках нашего города, весьма востребованным художником. Ярым фанатом своего дела. Сколько себя помню, наш дом всегда больше походил на художественную студию, нежели на обиталище средне-статистической «нормальной» семьи – и мне это безумно нравилось. Я буквально боготворила отца и обожала наблюдать, как он работает. Отец был мастером на все руки – ему одинаково хорошо давались как портреты, так и пейзажная живопись. Но больше всего он любил писать людей. Будь то портрет или художественная зарисовка – люди на его полотнах всегда выходили изумительно живыми, одухотворенными. Неудивительно, что эта его способность и являлась основным источником дохода нашей семьи. И доход этот был вполне существенным. Не могу сказать, что мы были безумно богаты, но вполне могли себе позволить приличный загородный дом, ежегодные поездки на отдых у моря и оплату моего обучения в частной школе с художественным уклоном.

Творчество. Я жила в нём.

Наш дом постоянно был заполнен различными интересными людьми. Художники, поэты, писатели, местечковые актёры – все они были частыми и постоянными гостями нашего дома. Мне казалось, что так будет всегда. Но сказочный мир рухнул в одно мгновение – папа неожиданно и сильно заболел. Его не стало за два месяца до моего четырнадцатого дня рождения. Рак сожрал его всего лишь за год и это был самый жуткий год в нашей жизни. Мама, буквально на глазах, постарела лет на десять и ещё долго не могла оправиться от потери любимого «Сашеньки».

Поначалу друзья отца искренне пытались нас поддерживать, помогать, но мама впала в состояние жесткой апатии – время шло, а атмосфера безмерной потери не покидала нашу семью. Люди приходили, пытались развлечь, вытащить из трясины траура и уныния, но понимая тщетность своих потуг, постепенно уставали, отсеивались, забывая дорогу в наш дом.

Постепенно ушли все, кроме лучшего друга отца – Полянского Павла Сергеевича, моего любимого дяди Паши. Не смотря на то, что мы жили в холодной Сибири, а дядя Паша в солнечном Сочи, он стабильно, раз в пару месяцев, приезжал к нам на несколько дней. И только в эти дни мама по-настоящему оживала. Он вытаскивал нас на долгие загородные прогулки, в зоопарк, в кино, на спектакли и музыкальные концерты. Водил в кофейни и буквально запинывал маму в магазины одежды и спа-салоны. Именно он воодушевил её вернуться к музыке и попробовать себя в качестве репетитора. Медленно, но верно, мы стали выбираться из тьмы на свет и наша жизнь, постепенно, вошла в нормальную колею. Дом мы продали (он давил на маму, ей всюду виделся отец, чудилось его присутствие) и переехали в небольшую квартиру в центре города. Основная часть папиных работ была передана в местный краеведческий музей, что-то продано с аукциона, а часть полотен оставлена мне, либо подарена дяде Паше.

Помню вечер, когда мама, потупив глаза, объявила о моём переходе в обычную школу – частная стала для нас непозволительной роскошью, ведь предстояло ещё думать о моей дальнейшей учёбе, а высшее образование – дело весьма затратное (от моей идеи работать и учиться на заочном, мама решительно отмахнулась, сказав, что Сашенька ей такого просто бы не простил).

Вот так и вышло, что одиннадцатый класс я заканчивала в другой школе. Все контакты с прежними друзьями довольно быстро оборвались (я уже не соответствовала их уровню), а новых друзей, к выпускному, мне завести так и не удалось – выработался у меня некий комплекс недоверия к людям.

Выбор будущей специальности не оставлял никаких сомнений. Поступила я мало того, что легко, так ещё и на бюджетное отделение.

К окончанию первого курса, дядя Паша внезапно решился и сделал маме предложение руки и сердца. И мама, проплакав пол ночи перед портретом отца, неожиданно это предложение приняла. Тем же летом они поженились и мама, боящаяся оставлять меня одну, после долгих сомнений и уговоров, всё-таки перебралась к дяде Паше в Сочи, а наша квартира фактически перешла в моё полное распоряжение.

Так началась моя взрослая, самостоятельная жизнь.

Я занималась любимым делом, подспудно стараясь оправдать оказанное мне доверие. Год пролетел незаметно и практически бессобытийно. Ни парням, ни тусовкам, ни романтике, в том моём мире, места не было.

Не было и быть не могло… пока я не встретила Глеба…

Глава 12

Наша первая встреча. Помню всё настолько чётко, как будто бы это случилось только вчера…

***

Захожу в аудиторию и встаю за своим мольбертом. Накануне Алла Иннокентьевна намекнула, что на следующем занятии нас ждёт нечто «из ряда вон».

– Ну, девчонки, радуйтесь – выхватили-таки свой золотой билетик. Такая фактура вас ожидает – закачаетесь! – с заговорщицкой улыбкой изрекает наш педагог – И только попробуйте схалтурить и не оправдать мои надежды! Заставлю до конца года исключительно голых старушек рисовать!

– Что же там за «фактура» такая? Как думаете: хорошенький? – возбуждённо перешептываются однокурсницы.

Я тоже сгораю от любопытства и предвкушения. Но, в отличии от товарок, меня не волнуют внешние данные демонстратора пластических поз, скорее мне интересно, насколько хорошо я смогу справиться с новой задачей. До этого мне не приходилось делать ничего подобного.

Алла Иннокентьевна просит ребят зашторить окна. Деревянный ящик на подиуме задрапирован отрезом плотной ткани. Мальчишки включают и выставляют свет.

В студию заходит высокий светловолосый парень. На вид чуть старше меня, стройный, подтянутый, узкие джинсы обтягивают длинные, безупречной формы ноги, широкий свободный свитшот не в состоянии скрыть контур красивой фигуры.

Кто это? Новенький из студентов? Или это и есть наш «золотой билетик»?

Алла Иннокентьевна приветливо улыбается, подзывает к себе старосту и они втроем удаляются в комнату отдыха.

Через несколько минут троица возвращается. Вижу, что парень успел переодеться.

– Ребят, это Глеб. Он будет нашим демонстратором на несколько ближайших занятий. Напоминаю, что сегодня мы начинаем писать обнаженную натуру мужчины в положении лёжа. – объявляет Алла Иннокентьевна и поворачивается к парню – Глеб, Вы можете пройти на своё рабочее место. Примите пожалуйста позу, которую мы оговаривали. Говорить можно, но постарайтесь, по-возможности, не двигаться. Через пол часа у Вас будет перерыв на отдых.

Глеб кивает, снимает халат и подходит к подиуму – он полностью обнажён, если не считать коротких обтягивающих трусов, телесного цвета. Несколько девочек восхищенно всхлипывают. Я тоже впечатлена. И есть от чего – парень действительно прекрасен. Широкоплечий, атлетически сложенный. Рельефная, развитая, но, не в пример анаболическим качкам, естественная мускулатура; ровная, чуть загорелая кожа; на голове густая грива волнистых светло-русых волос, отливающих, при каждом движении, золотом. И глаза! Яркие, небесно-синие…

Внезапно ловлю на себе его пристальный, оценивающий взгляд. Теряюсь на секунду, отворачиваюсь, подавляя невольный вздох.

– Это не человек – это, всего лишь, натура! Отбрось непрофессионализм и сосредоточься на работе, Лесь! – приказываю себе.

Тридцать минут – перерыв – ещё тридцать… по кругу. Время проносится незаметно. Полностью погружаюсь в процесс, но, тем не менее, отмечаю, что на меня он больше так ни разу и не взглянул…

Мы рисуем его на протяжении двух недель. За это время, для остальных, Глеб стал «своим в доску». Во-время перерывов его особо не достают, жалеют, дают спокойно размяться, но вот после окончания занятий он неизменно окружен ребятами. Они обсуждают что-то, весело смеются… парни, прощаясь, дружески хлопают его по плечу, девочки же, сбившись в плотное полукольцо, рисуются, кокетничают и всячески стараются привлечь его внимание.

А я ощущаю, что мне нет места в этой щебечущей стайке… на меня он даже не смотрит.

Дома, по-вечерам, воспользовавшись многочисленными набросками, пишу его портрет и с содроганием сердца ожидаю скорое и неминуемое расставание – Алина (одна из моих подружек по учебке) рассказала на днях, что Глеб продолжать работать натурщиком не планирует. Понимаю, что скоро он навсегда исчезнет из моей жизни, но, как ни пытаюсь, не могу выкинуть его образ из головы. Плотные, навязчивые мысли плавно перетекают из холодной действительности в жаркие и красочные сны…

– Ну что ж, Глеб, искренне Вас благодарю! Вы работали как настоящий профессионал. Думаю, что ребята со мной согласятся… – произносит Алла Иннокентьевна, под одобрительный гул аудитории, – Слышала, что Вы нас покидаете, но хочу сказать, что если вдруг передумаете, то я буду рада снова увидеть Вас в своей

мастерской.

Вот и всё…

Не желая растягивать неприятный момент, быстро собираю свои вещи.

На выходе из вуза меня догоняет раскрасневшаяся Алина.

– Лесь, слушай, тут Глеб всех в кабак зовёт, хочет свои «проводы» отметить. Карочь, знаешь же «Пятый угол»? Давай с нами! Через пол часа там собираемся. – взбудораженно верещит она в моё ухо.

Смотрю на неё и отрицательно качаю головой:

– Меня он не звал. Не думаю, что мой приход будет уместным…

– Ну ты и зануда! – обиженно куксится подруга, – Тебе реально особое личное приглашение требуется?!

Очень хочется пойти, увидеть его ещё хотя бы раз, но почему-то мне кажется, что виновник сходки меня там совсем не ждёт.

– Без проблем! Тогда я лично тебя приглашаю, – раздаётся у меня за спиной.

Подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь.

Глеб стоит практически вплотную ко мне. Ощущаю его запах и тону в пронзительно-гипнотической сини. Сердце сбивается и замирает, а потом, срываясь, несётся в бешеном аллюре.

Чувствую, как мгновенно краснею…

– И я буду очень рад, если ты придёшь. – добавляет он…

Трель дверного звонка вырывает меня из плена воспоминаний.

Мастер приехал.