Текст книги "Кольцо судьбы. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Диана Семёнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Свершилось! Я пробегала вдоль дороги, в то время как полковник брёл по своей территории вдоль забора. Он вёл по нему рукой, не сводя взгляда со своей подследственной территории. Я сама не заметила, как перешла на ходьбу, хмуро наблюдая за мужчиной. Он дошёл до одного из стыков забора, дёрнул сетку и вылез в образовавшуюся щель. Всё так же поглядывая в сторону базы, достал сигареты из кармана болоньевых штанов и закурил. Красиво закурил, хоть и я не приверженец этого дела, но он это делал красиво. С чувством и расстановкой, так сказать. Затянулся, расслабленно покрутил шеей, запрокидывая голову назад, а потом выдохнул сигаретный дым, укутывая им себя.... Я даже залипла. Сама не заметила, как сократила дистанцию, и, только когда я подошла слишком близко, он меня заметил. Слегка даже шуганулся от неожиданности, а в следующий момент заржал про себя.

– Здрасти, – буркнула я.

– Привет.

– Вам нельзя курить на базе?– предположила я.

Полковник перекатил глазами, а потом невозмутимо вильнул головой.

– Я не курю. – Мой лоб изумлённо наморщился, когда я косо посмотрела на сигарету в его руке. Так он ещё и как раз в этот момент совершил следующую затяжку, беззвучно смеясь над моей физиономией. Но затем он усмехнулся, сжалившись надо мной. – Да, на базе не курят, там ведь одни спортсмены.

Нахмурившись, я склонила голову, поглядела ему за спину. Руссо поджал губы, стараясь не смотреть на меня, потому что, видимо, мои реакции его смешили.

– Но Вас же видно, – недоумевающе сказала я. – Через сетку-то. И стоите Вы прямо перед забором.

– Вот так всё нелепо! – брякнул Руссо, разведя руками. Я хохотнула, не зная, что сказать. – Серьёзно, – кашлянул Уилл. – Как бы всё это глупо не звучало – за границей базы можно курить, даже если тебя все видят.

Я задумчиво хмыкнула. А затем образовалась пауза, что мне показалось весьма странным. Говорят, что женщины чувствуют любые, даже самые незначительные изменения. Наверно так оно и есть. Его поведение изменилось. Я чувствовала исходившее от него напряжение, и он исподтишка поглядывал во все стороны, словно знал, что за ним наблюдают отовсюду.

– У Вас что-то случилось?– спросила я в лоб. Уилл глянул на меня, вильнув головой. Но один этот жест казался мне лживым. – Вы раньше часто бывали на территории академии.

Полковник усмехнулся, глянув на меня исподлобья:

– Ты – правдорубка, да? – Я промолчала, пожав плечами. Полковник окинул меня быстрым взглядом, то ли решив перевести тему осознанно, то ли просто задавшись этим вопросом. – Зачем так рано встала? Суббота ведь...

– Я уже неделю бегаю по утрам. Чтобы на Вашем первом занятии не сдохнуть.

Полковник хмыкнул, потом улыбнулся чуть шире.

– Рано готовиться начала, – сказал он.

– Лучше раньше. Разве нет?

– Да, разумеется, спорт никому не навредит. И сколько пробегаешь?

– Ну, я не знаю, сколько километров, но бегаю один час. С пяти до шести.

– Молодец.

Снова наступила пауза. И это уже начинало напрягать. Всё изменилось. Сегодня полковник не поддерживал разговор и будто контролировал его эмоциональность. А ещё он дистанцировался. Но и в то же время он то и дело поглядывал по сторонам, на меня и сигарету, будто не хотел, чтобы она кончалась, но знал, что, как только это произойдёт, ему надо будет уйти. Он курил очень медленно, затягивался коротко и подолгу держал сигарету в руке.

– Что-то ещё? – с трудом сдерживая нервы, спросила я.

– В смысле? – полковник непонимающе потемнел.

– Что нужно делать, чтобы не умереть в первый же день на базе?

Уилл вздрогнул в усмешке.

– В первый день ещё никто не умирал.

– То есть в последующие дни умирали?

– Ну,– он пожал плечами. – В буквальном смысле – нет. А с хрипами «умираю» на земле валялись, – причмокнул он, задумчиво закивав.

– А почему этого не происходит в первый день?

– Потому что в первый день нет обучения, вас не заставляют делать что-либо сверх вашей нормы. В первый день проверяются нормы каждого – кто сколько может. А потом уже мы завышаем планку.

– Но всё равно, наверно, существуют какие-то нормативы? Даже для первого дня? Ну, там... лучший результат, средний, худший?

– Да, есть.

– Так и что нужно делать мне сейчас, чтобы показать лучшие результаты через три года?

Уилл перекатил глазами.

– А ты во всём стремишься быть лучшей? – Я промолчала, ответ был очевиден. – Ты всё равно не сможешь дотянуться до той планки, что ставится на базе. Для этого тебе придётся два года делать всё то, что там делают. А это невозможно делать в условиях академии. Ты ведь не можешь здесь весь день заниматься? Тебе ещё уроки надо делать и на лекции ходить.

– Хорошо. Но я ведь могу показать наилучший среди худших результат?

Уилл улыбнулся несколько вымученно, будто его раздражало моё упрямство, и оно ему нравилось тоже.

– Бег – лучшая тренировка, – сказал он. – При беге задействованы все группы мышц, и они держатся в тонусе, если бегать регулярно.

– Но на базе ведь не только бегают!

– Не только.

– Так в чём дело? – психанула я. – У вас какие-то особые засекреченные методы тренировок? – Руссо тихо засмеялся, отрицательно качая головой. – Тогда, почему вы не можете дать совет?

Он выдохнул, будто сдался.

– Плавать умеешь? – Я скорчила сомнительную физиономию. – На базе учат полевыми условиями. И никто не будет сюсюкать, входить в положение. Не можешь больше бежать – подгонят, не можешь прыгать выше – заставят, не умеешь плавать – тебя просто кинут в воду без спасательного круга. Так что, если ты чего-то не умеешь, то учись лучше здесь, где тебя никто не заставляет это делать и не подгоняет.

– Я Вас не об этом спрашивала.

Уилл недовольно чавкнул. Или скорее обречённо и грустно.

– Селин... тебе не надо показывать лучшие результаты. – Я непонимающе нахмурилась. – На базе назначаются десять сержантов. Они посменно дежурят по ночам и в течение дня порой оставляются командирами за «главного». Сержантами становятся те, кто показывал наилучшие результаты в течение первой недели.

– И что? – не поняла я.

– Девушке лучше не быть сержантом, – пояснил Уилл.

Я офигела. Не ожидала от него даже.

– Не знала, что Вы – сексист...

Руссо хохотнул с закрытым ртом.

– Я не сексист. А вот большинство твоих ровесников – да. Ты стремишься показать своё превосходство над мужчинами – никаким мужчинам это не нравится, но парням твоего возраста особенно. И они не постесняются в проявлении агрессии, чтобы проучить выскочку. Прости, но для них ты – выскочка. Не надо выделяться из толпы и показывать свою силу, по крайней мере, в этом возрасте.

– Что значит «не выделяться»? Если я не буду стараться, то и агент из меня хороший не выйдет. И я не стремлюсь показать превосходство, как вы говорите. То есть я этой цели не преследую. А просто пытаюсь быть старательной. Правильным агентом!

– Можно получать знания и держать их при себе. Молча. Твоим сверстникам не понять всего того, о чём ты говоришь. У них гормоны скачут, и вся жизнь на первозданных инстинктах. И если ты думаешь, что через три года они изменятся, то ошибаешься. На базе всё станет куда хуже. Жизнь на базе значительно жёстче жизни в академии. Здесь у вас неполная изоляция, разрешены межполовые отношения. Не обязательно сексуальные, но парни, по крайней мере, могут дружить с девушками. Все парни, кому ничего не досталось здесь, приходят на базу, где их содержат в более агрессивных условиях и в наибольшей изоляции. Да ещё и их постоянно изматывают, злят. Казармы общие и повсюду соблазны. Парни на базе постоянно злые, хотят только драться и спариваться. Данная система воспитания рассчитана на то, что агент Укуса должен уметь себя контролировать даже в самых жёстких условиях жизни. Но в любой системе есть прорехи, к сожалению. Я тебе говорю по своему опыту – не нужно девушке сержантом становиться...

Я помолчала, жуя свой язык. А потом посмотрела на полковника.

– До Ваших слов я не стремилась к сержантскому званию. Я просто не хотела показывать плохие результаты. Но теперь... я преследую цель – стать сержантом. – Полковник моргнул, уставившись на меня. Потом засмеялся, качая осуждающе головой. – Спасибо за советы, – бросила я, пятясь назад. Я собиралась уйти, но полковник меня остановил.

– Селин, – он цыкнул моё имя. Остановившись, я скрестила руки на груди, а Уилл умолк, поглядывая на меня как...

– Хотите сказать, что я дура?

Он вздрогнул в улыбке. Очень милой улыбке, при этом сверкнув орехового цвета глазами.

– Ты – женщина, – сказал он с толикой обречённости, но восхищения в этом утверждении было больше.

– То есть дура, – брякнула я.

– Нет, – заверил он, тихо посмеиваясь. И, видимо, поняв, что я не отступлюсь, решил сделать всё, что было в его силах для облегчения моей участи. – Бег, отжимания, подтягивания, приседания, пресс. Метод тренировки простой – нет предела совершенству. Если ты сегодня можешь пробежать один час, завтра пробеги полтора, потом два. И так во всём. Постепенно задирай планку выше. И в то же время, если ты, к примеру, решила сделать сегодня тридцать отжиманий, но у тебя не выходит, то не нужно себя насиловать. На увеличение иди постепенно, не заставляя себя. Иди до тех пор, пока не поймёшь, что больше никак не сможешь. И когда поймёшь свой окончательный максимум, ты должна делать его каждый день и ни в коем случае не снижать ни одного пункта. Даже когда тебе плохо, тяжело, ты устала, или у тебя нет времени, ты должна сделать свой максимум. Иначе все полетит к чёрту. Один раз решишь – не сегодня и расслабишься, больше не сможешь повторять каждодневные тренировки. – Я ничего не ответила, просто вздрогнув в благодарной улыбке. Уилл немного переждал, словно бы не хотел этого говорить... – Мне надо идти.

Я не стала его останавливать ни в тот день, ни в другие дни. И не спрашивала, что именно произошло – кто и что сказал или сделал, почему всё так. Мы оба знали, что произошло, но, предпочли не говорить об этом. Мы делали вид, что всё нормально. «Мы просто общаемся – ничего такого» было отговоркой не только для окружения, но и для нас самих. Мы виделись почти каждое утро, когда я тренировалась, а полковник выходил курить. Но и в другое время порой сталкивались. Последующие три года мы тщательно следили за целомудренностью наших разговоров. Старались не давать повода для слухов, не проводили часы вместе. Просто порой сталкивались, говорили минут пятнадцать и расходились. Уилл всегда был инициатором окончания разговора, он всегда ограничивал наше время. Я полюбила полковника с первого взгляда, даже раньше. Это не было подростковым увлечением, я знала это с самого начала. С каждым днём, с каждым годом моя любовь к нему становилась только сильнее. По большей степени, я не страдала от своей любви к нему, порой казавшейся безответной. Но иногда, конечно, бывало – пробирало до костей, разрывало душу в клочья. От его случайных прикосновений кружилась голова, сводило судорогой всё тело, от его взгляда закладывало в ушах. И порой хотелось всё решить – обрезать, сжечь мосты. Он не отталкивал меня и не подпускал ближе. Иногда накрывало и раздражало! Я психовала. Но всё это было минутными психозами. В остальном, он лишь делал мой мир лучше. И даже несмотря на душевные муки, я не страдала от любви к нему... по большей степени. Душевная боль такого рода – это то, отчего хочется избавиться и так не хочется этого делать. Боль – следствие жизни. Пока ты чувствуешь боль, ты живой! Он не притронулся ко мне за три года и даже не намекал на что-либо. Даже в разговорах он не пошлил. Уилл не слонялся по территории академии постоянно, пропадал на недели, порой на месяц. Работа на базе для командиров есть всегда, но они могут подменять друг друга на выходные и отпуска. Уилл часто покидал базу на несколько дней, а в августе мы оба покидали Центр на весь месяц. Это были самые ужасные, сложные три месяца моей жизни. Три августа... Я не знала, где он, с кем, что делает. И меня это изводило...

1 сентября 2005 года...

Вход на базу в семь утра. Медосмотр включает в себя общий осмотр, опрос, выявление возможных проблем со здоровьем. В восемь утра вводная речь генерала о том, что всем нам и без того давно известно. Общий сбор на центральной тренировочной площадке в девять утра. В числе сорока участников роты я не гнушаюсь первого ряда, но в углу. Напротив нас располагаются командиры – полковник Руссо и капитан Оливия Браунинг. Женщина тридцати пяти лет на вид с заплетёнными в хвост светлыми волосами. Командиры не носили формы на базе, несмотря на то, что имели официальные армейские звания, но и в джинсах расхаживать себе не позволяли. Они были в футболках и болоньевых штанах с множеством карманов. Лишь сегодня я впервые вижу полковника Руссо. Строгого и дисциплинированного, прошедшего огонь и воду, но от того не разучившегося сопереживать. Его красивые глаза – в них поблёскивала боль утрат, потерь и разочарований. Боль живёт в нём так давно, что он счёл её своим лучшим другом. Боль и одиночество. Он одинок, несмотря на то, что почти всегда окружён толпой. Сегодня его укрывала маска строгости и хладнокровия. По его выправке и выражению лица было сразу видно – он военный. Несмотря на военные звания и некоторые уставы, местные командиры вели себя не совсем так, как должны на военной базе. Не было такого, знаете, «Вы все – куски дерьма!». Полковник заговорил первым, представив Оливию и себя.

– С сегодняшнего дня вы не учащиеся академии, вы – рядовые, – сказал Руссо. – Вы все уже укомплектованы в одну роту, ваш непосредственный руководитель – капитан Браунинг. Сегодня не будет занятий, но это не значит, что вы будете отдыхать. В первый день на базе проверяется ваша индивидуальная норма – это значит, что с вас никто не требует бежать дольше, чем вы можете, и прыгать выше своей головы. Но существуют минимальные нормативы, и если вы не дотянетесь даже до них, то вам будет тяжело здесь последующие двадцать месяцев. Сразу предупреждаю, капитан выделяет самых слабых в первый день на базе, и на всё время обучения они становятся её страстью, – полковник поменялся в лице, нарочито мило разулыбавшись, – единственной любовью, за которой надо бежать и подначивать. – Оливия не проявила видимых эмоций на высказывание полковника, но я увидела усмешку в её глазах. А Уилл на мгновение притих, глянув на неё. Вытянул губы трубочкой и причмокнул. – В этой роли она весьма криклива, – заверил он, – и истерична. Так что, если вы сами не застрелитесь через месяц другой, то, как минимум, оглохните. И возможно немного сойдёте с ума. – Оливия чавкнула, смирив полковника пренебрежительным взглядом. Уилл в ответ беззвучно заржал, нарочито вытаращив глаза и качнув головой. Но это действо было мимолётным, почти неуловимым для кого угодно, но не для меня. – Стоит упомянуть о том, что дополнительные баллы присуждаются не только за скорость, но и за качество выполнения того или иного упражнения. К примеру, делая приседания, лучше сделать десять раз, как полагает – с прямой спиной и, не отрывая пяток от земли, чем двадцать раз, как попало – скрючившись пополам. В течение следующих пяти часов капитан будет объявлять упражнения, которые вы должны выполнить. Ещё раз повторяю – делайте так, как умеете и сколько можете, но стремитесь к наилучшему результату. В два часа – у вас перерыв в один час...

– Капец! – прокомментировал кто-то из роты неподалёку от меня.

Руссо тут же умолк. Находясь в трёх метрах от роты, он пригляделся ко второму ряду, где-то неподалёку от меня. То ли у него слух как у дельфина, то ли интуиция заточена подобно мачете. Вот уж не знаю, но он моментально понял, откуда дует ветер. Вскоре и я поняла, кто нарушил устав по спалившемуся выражению лица Лоуренса.

– Лоуренс! – выдохнул полковник. Том скривился, мысленно чертыхаясь. – Из строя, – приказал Руссо, прошагав вперёд и встречая блондина. С отсутствием желания делать это, Лоуренс-таки вышел вперёд. Уилл остановился слишком близко от него, но не совсем в упор. Окинул парня взглядом и вздрогнул в чересчур милой улыбке. – Я забыл сказать, что я тоже выявляю любимчиков, – произнёс интригующе полковник. – Им я уделяю очень много своего рабочего времени. И те любимчики удостаиваются особенных привилегий. Именно их я использую в качестве наглядного пособия в занятиях по рукопашному бою, например. – Руссо оживлённо вздёрнул головой. – Я тебя поздравляю, мой блондинистый друг! Ты только что занял первое место в моём списке. Считай, что мы поженились! – брякнул он, отчего полроты накрыло тихой истерикой. Уилл давно знает, что большинство здесь не переносит Лоуренса, поэтому простил им их злорадный смешок, тем более что они все вели себя очень тихо. Том тем временем был крайне зол и недоволен, но не смел, ничего сказать. – Но это я так... – весело встряхнулся полковник, – немного проспойлерил. А возвращаясь к нашему инциденту: в строю вы все – глухи и немы как рыбы.

– Простите, – буркнул Лоуренс.

Уилл передёрнул желваками:

– Незаконченное предложение.

Парень ненадолго растерялся, но потом сообразил, что именно с него требуется.

– Простите, сэр.

Уилл удовлетворённо моргнул вместо кивка.

– Я сегодня добрый, и поскольку ты поспешил нарушить правила до их объявления, я тебя прощаю. Но на будущее: в строю вы – немы, во время занятий у вас не существует личных разговоров. Вопросы начальству задаются только с предварительным обращением «Разрешите обратиться», и вопрос должен касаться лишь занятий. Все личные проблемы решаются исключительно в ваше свободное время – графики будут вам предоставлены сегодня. Встань обратно, – брезгливо сказал полковник Лоуренсу. И как только тот скрылся с его глаз, Руссо продолжил говорить с ротой. – В начале этого года я вас предупреждал о том, что ожидает вас на базе и советовал заняться спортом. Если вы этого не делали – это не мои проблемы, и ваше негодование неуместно. Я ещё раз повторяю – вы больше не учащиеся академии, а значит, никаких неуставных разговоров. Мне плевать, если вам плохо, если вам тяжело, если вы умираете. Делайте всё это тихо! А то добью. – Руссо замолчал на пару секунд, переведя дух. – В два часа дня капитан проводит вас в столовую. Через час она вас заберёт, проведёт для вас экскурсию, объяснит правила пребывания на базе. С четырёх часов возобновится проверка вашей нормы, но уже не физической – будет работа с оружием и транспортом. – Полковник окинул нас взглядом, добродушно улыбнувшись. – Добро пожаловать на базу!

Вскоре Браунинг объявила разминку. А затем проверялась выносливость, и первым упражнением был бег на выносливость. В том квесте первым рухнул Гордон – на одиннадцатой минуте. Это меня нисколько не удивило, да и, кажется, всех остальных тоже. Вы ведь помните хиляка Гордона? Вслед за ним постепенно отпадали другие парни. На пятьдесят пятой минуте соотношение мужчин и женщин было неравным в пользу женщин. А на сотой минуте уже по полю валялись полутрупы, и я бегала в полном одиночестве. Завершая очередной круг, я уже решила замедлиться. Потому что бежать дальше особенно смысла не было, ведь я итак дала лучший результат.

– Она когда-нибудь устанет, как думаешь? – спросил озадаченно Руссо у капитана. Она обескураженно качала головой. Я остановилась в метре от них:

– Я всё, сэр.

Командиры синхронно склонили голову набок, криво ко мне приглядываясь. Я практически не запыхалась, выглядела бодрячком. Но ничего удивительного, ведь я бегаю каждое утро уже три года.

– Точно? – сощурился полковник. – Может, ещё часик?

– Ну, я, конечно, могу, но надо ли? Сэр.

Уилл чавкнул, оставив мой вопрос без ответа. Он вскинул рукой, в которой был планшет, и ввел туда результаты. Потом огляделся: ребята расслабились. Кто-то сидел на земле, кто-то на ней лежал, кто-то присел на часть конструкции, установленной на площадке для занятий. Только сегодня им было дозволено себя так вести – в период ожидания того, кто окончит упражнения последним.

– Поднимай их, распоясались совсем, – фыркнул полковник Оливии. Капитан прошлась вдоль местности с наибольшим количеством «умирающих», раскрыв, как оказалось, большую пасть: «Подъём! Всем встать, смирно!» – заорала она. Реально... я чуть было не оглохла, хоть и стояла в стороне... во, дела! Как только мы снова выстроились, Уилл весьма оживился. – Вижу, вам понравилось, – разулыбался он, игнорируя хриплые вздохи, доносившиеся в строю. – Чтобы как-то разнообразить вашу тренировку, теперь будет бег на скорость. – Я заржала про себя, а кто-то тихо заматюгался.

После такого захода, разумеется, у всех активность несколько упала. Тем более что большинство присутствующих никогда спортом не занимались. В беге на скорость я снова показала лучший результат, но и Гордон остался верен себе и занял последнее место. Затем командиры решили, что после бега устают ноги, поэтому стоит заняться руками. Так что мы подтягивались. Через короткий перерыв поднимали ноги к перекладине. Потом отжимались. Затем приседали, а в завершении всего качали пресс. Я давала лучшие результаты, как и ожидалось, но не во всём. Где-то меня опережали Морган с Лоуренсом, последний демонстрировал хороший мышечный тонус рук. Так что мы трое были лучшими, но и ещё несколько парней и девчонок отставали не намного. Все самые худшие результаты давал Гордон. Он смог подтянуться только пять раз, два раза поднять ноги к перекладине. Отжаться три с половиной раза, присесть четырнадцать раз, из них шесть – скорчившись. Только с прессом дела обстояли не ужасно – тридцать семь раз.

После всех тех упражнений был бег с препятствиями, проводимый на площадке с тренажёрами. Здесь необходимо было пройти как можно быстрее через все препятствия. Препятствия состояли из стенок различной высоты, которые нельзя обходить, верёвочных лестниц, канатов, мостиков и туннелей. Ещё встречались такие препятствия, как пробежать по дыркам в шинах. Ну, в общем, это была обычная армейская площадка для тренировок. Разрешалось проходить площадку и возвращаться в начало, повторяя упражнение – это зачтётся к выносливости. В первом заходе я пришла третьей. Надо было как-то навёрстывать, так что я пошла на второй круг. И вот я подбегаю к командирам со второго захода – снова единственная, кто на него решился, а Уилл с Оливией стояли и криво пялились вдаль. Там далеко кое-как ковылял (ещё с первого захода!), догадайтесь, кто? Я поглядела вдаль, потом посмотрела на командиров, беззвучно засмеялась. Брови Уилла с каждой секундой изгибались всё сильнее.

– М-да, – причмокнул он. Оливия слегка оттопырила верхнюю губу, наблюдая за тем, как Гордон болтается на канате червяком, пытаясь подняться вверх, но никак. – Прелесть! – саркастично шикнул полковник. – Ты нашла любовь всей своей жизни, не так ли? – обратился он к капитану.

– Ага, я уже три часа как влюблена в него без памяти!

Я затряслась от беззвучного смеха. Знаю, некрасиво смеяться над убогими, но, блин! Гордон тем временем сильно раскачался на канате.... Потому что он пытался влезть наверх, руки слабые – не получается, из-за этого канат раскачался. В конце концов, он уже не мог справиться с силой качки. Кое-как поднялся на полметра и прыгнул на стену, повиснув на ней, очень вяло пытаясь перелезть через неё...

– Не, ну, капец!– замотал полковник головой.

– Ты ведь помнишь, что им здесь всем по восемнадцать лет? – заступилась за нас Оливия. – И большинство из них никогда никаким спортом не занимались. – Я не ожидала от неё, если честно. Несмотря на вступительную речь полковника о том, что ему плевать на нашу «гибель», я подозревала о том, что он немного лукавит. Но всё-таки не ожидала, что Оливия заступиться. Зато теперь понимаю, что это просто их работа, они не могут показывать своей жалости, но все мы – люди.

– Я помню, но это – капец! – возмущался Руссо. – Он не просто худшие результаты даёт... Он – бог отстоя! За все семь лет моей работы здесь, я ничего отвратительнее не видел. А ты ещё не забыла Коннора? – Оливия сморщилась, передёрнув плечами от весьма неприятных воспоминаний о некоем Конноре. Полковник вскинул рукой в адрес Гордона: – этот парень хуже Коннора! А я-то полагал, что хуже Коннора ничего нет... включая неодушевлённые предметы.

– Да, вынуждена с тобой согласиться... – обречённо буркнула капитан.

– Может, утопим его? – воодушевлённо предложил Руссо. – Во время занятий якобы случайно?

Оливия покосилась на босса, немного помолчав. А затем открестилась:

– Если ты готов за него под трибунал пойти, то топи. Я на это дело не подписываюсь. – Руссо усмехнулся, хоть и немного кисло. Потом снова посмотрел на парня. Фыркнул, плюнул.

– Гордон?! – крикнул полковник вдаль. Парень вскинул башкой, всё ещё переваливаясь через двухметровую изгородь. – Завязывай! Ты уже показал всё, на что способен! – замахал Уилл раздражённо руками перед собой, мол, глаза б мои тебя не видели! Гордон кивнул и принялся сползать вниз по стене. Вскоре он за ней скрылся, предположу, что там он упал... – Плавать идём! – заявил полковник, незаметно для остальных повернувшись ко мне и подмигнув. Я смущённо усмехнулась в ответ.

Мы прошли к самому большому открытому бассейну. С одного берега было даже не видно края бассейна, и если бы нам не сказали, что это бассейн с подогревом воды, то мы бы решили, что это залив. Здесь проходят учения на водных транспортах, поэтому и необходима должная имитация – по размерам и глубине. У бортиков бассейна даже был запаркован кое-какой водный транспорт, здесь даже были небольшие пристани, а в воде располагались буйки. Мы в Калифорнии: климат здесь щадящий, зимы мягкие, дождливые и не снежные, а сентябрь является одним из самых тёплых месяцев в году. Позже, насколько я знаю, занятия в воде без транспорта будут проходить в помещении. Здесь были примерочные, в целях отсутствия провокации изнасилований на базе, и предоставлялись специальные костюмы. Но ещё до того, как позволить нам переодеться, капитан обратилась в массы: «Кто не умеет плавать, поднимите руки». Руки подняли восемь человек – шесть девушек и два парня. Странно, но Гордон руки не поднял. Как и предупреждал меня полковник когда-то, капитан сказала, что на базе никто не будет сюсюкать с нами, и, когда наступит время занятий в воде, нас просто скинут в воду. Но сегодня тот, кто не умеет плавать, может этого не делать. Так все, кто не умеет плавать, отказались сегодня это делать. Для круглой суммы капитан исключила меня и Гордона. Из оставшихся ребят она сформировала пять групп по шесть человек.

– Две группы идут переодеваться, – пояснила Оливия. – Одна группа идёт к левой пристани. Вторая – к правой. Как только одна группа сдаёт норматив, ей на смену идёт следующая группа. Нормативы сдаются парами. Здесь так же будет проверяться выносливость, скорость, возможности задержки дыхания и погружение под воду с целью выявить страх или его отсутствие перед погружением. Разрешается чередовать любые стили плавания, запрещается плаванье на спине. Поехали! – хлопнула она в ладоши, глядя в сторону двух отобранных ею групп. Те направились к примерочным кабинам, а Оливия подошла к Руссо. Он работал за планшетом, вводя какие-то данные при помощи специальной ручки. Я читала по губам...

– Кому достанется Гордон? – спросила Оливия, заговорчески озираясь.

Полковник хмыкнул, косо поглядывая на неё.

– Он ведь твоя любовь, – брякнул Руссо. Оливия скривилась.

– Тогда, может, я тебе Лоуренса отдам?

Полковник мимолётно глянул на меня, видимо, поняв, что если он заберёт Лоуренса, то тот будет соревноваться со мной...

– Не, – фыркнул Руссо. – Наша с ним семейная жизнь давно дала трещину, и я не в настроении сегодня с ним общаться. – Браунинг беззвучно засмеялась. – Бери три группы. Я заберу Сандерс с Гордоном, – сказал Руссо.

– Ты ведь его не утопишь? – прищурилась Оливия к боссу.

– Как пойдёт, – пожал плечами полковник, в следующий момент лучезарно улыбнувшись женщине. Она саркастично прыснула, молча отойдя от Руссо, прекрасно понимая, что Уилл только лишь шутит по поводу умышленного убийства подопечного.

В ходе занятий выяснилось, что группами командиры проверяли только скорость и погружение на глубину. А потом уже мы тут будем плескаться в хаотичном порядке, кто сколько сможет. Так что две группы, с которыми занимался полковник у дальнего бортика, быстро прошли, и настала наша с Гордоном очередь. Мы прошли на пристань, где полковник указал на буёк и сказал проплыть на скорость до него. В расчёт берётся путь и туда и обратно, таймер остановится только, когда мы вернёмся.

– Поехали! – сказал Уилл. Я дала Гордону небольшую фору – в семь секунд, позволив ему прыгнуть первым. Затем прыгнула в воду и поплыла брассом. Примерно на полпути, обогнала Гордона... м-да, мастер отстоя, и правда! Хотя я вынуждена признать, что плавает он быстрее, чем бегает.

Я проплыла до буйка, затем развернулась. Вернувшись к пристани, коснулась её руками. Тогда полковник отжал одну из кнопок таймера – их было две для измерения времени двоих пловцов. Присел на корточки передо мной.

– Сто метров за минуту, – сообщил он. Потом нахмурился. – Ты кроме спорта ещё что-то делала в академии? – Я загадочно улыбнулась. Уилл свёл нарочито брови. – Серьёзно, ты хоть устала за эти пять часов?

– Немного. – Уилл изумлённо наморщил лоб. В следующий момент к пристани подплыл Гордон и Уилл нажал кнопку.

– Две минуты, Гордон, – сообщил полковник. Скривился при взгляде на него, но не высказал своей брезгливости по отношению к парню вслух. Хоть и две минуты для не спортсмена – нормальный результат. Но, видимо, полковник презирал его именно в сравнении с женщиной. Ведь парень должен быть выносливее женщины физически и опережать её во всём, что касается физиологии. Полковник откашлялся, отложил таймер в сторону и поднял с пристани, принесённые им мини-баллоны с воздухом. Они совсем маленькие, можно держать в руке. – Нет страха глубины? – поинтересовался полковник. Мы с Гордоном вильнули головой. Руссо настроил и проверил болоны. – Глубина бассейна – пять метров. Воздуха в баллонах хватит на то, чтобы спуститься до конца и подняться. По дну бассейна разбросаны резиновые игрушки. Спускаетесь, подбираете одну из них, приносите мне. Скорость выполнения задания будет преимуществом, но это не обязательно. Тебе на радость, Гордон. – Полковник вручил нам баллоны. – Их можно закрепить на ремень или держать в руке – если не мешает.

Я сунула трубку в рот и зацепила баллон на пояс, опускаясь под воду. У меня нет боязни глубины, но всё же, когда вода забивается в уши, нос и мутнеет в глазах, начинает сдавливать мозг. А потом ты опускаешься ниже – становится темно и страшно. Начинаешь бояться того, что ты можешь заблудиться и не выплыть, что воздуху в баллоне не хватит, или же мозг так сильно сдавит, что ты потеряешь сознание. Страхи сложно контролировать, и в момент боязни чего-либо ты не можешь мыслить разумно и утешать себя мыслями о том, что всё схвачено.