Текст книги "Испытание чувств"

Автор книги: Диана Локк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Я прервала Лоррейн, надеясь развеять ее сомнения:

– О, Лори, ты знаешь, какой я стала после аварии. У меня появились головокружения, тошнота, временами я выхожу из себя из-за головной боли или небольших неурядиц, но я не менее внимательна к нему теперь, чем раньше. Кроме того, Стюарт заметил бы, если бы у меня был любовный роман прямо у него под носом, хотя он никогда ничего касающегося меня не замечает. Я не могу поверить, что он вывалил всю эту чушь тебе, не поговорив сначала со мной.

– Андреа, он сильно любит тебя, и он кажется таким обеспокоенным, таким испуганным, говоря о тебе, как будто он думает, что ты собираешься бросить его или сделать что-нибудь подобное. Между вами все в порядке?

– Все точно так же, как всегда. Откуда взялась эта мысль, что что-то не в порядке? У нас со Стюартом никогда не было никаких проблем, никогда ничего не менялось – жизнь идет день за днем, и все время одно и то же. Ничего не происходит, и это очень скучно, и очень безопасно.

– Что ты подразумеваешь под безопасностью? Ты чего-то боишься? Кто-то третирует тебя? Стюарт становится извращенцем?

– Боже, Лоррейн, ты читаешь слишком много женских журналов. Конечно, Стюарт не становится извращенцем. Я сказала, что мой брак безопасен, но не ужасен. Только об этом я и думаю в последнее время. В моем браке нет ни волнений, ни тревог. Он спокойный и безопасный. И скучный. Тебе скучно с Джорджем?

– Скучно? Никогда не думала об этом. Нет, я так не думаю.

Они женаты 16 лет. Может быть, этого слишком мало для скуки или у них великолепная сексуальная жизнь.

– Что бы то ни было, не беспокойся за меня и Стюарта. Мы выдержали двадцать два года и выдержим еще столько же. Все прекрасно. Может быть, дело во мне – «так это пройдет», как всегда говорит наша мать. Все будет в порядке.

Я думала об этом разговоре, когда ехала домой. Что натолкнуло Стюарта на мысль, что есть кто-то другой? Я не думала, что у него хорошая интуиция, но я могла ошибаться. Или, может быть, я скрывала все не так хорошо, как думала. Тут же я решила впредь быть более осторожной. Он спрашивал меня, несчастна ли я, но никогда не говорил о другом мужчине. Правда, мы ни о чем вообще не говорили все эти дни, мы премило игнорировали друг друга.

Да, в Рождество он «накачал» Лоррейн информацией, так что, очевидно, моя рассеянность бросалась в глаза даже ему. «Как мило, – подумала я, – что ему это небезразлично». Может быть, то, что я называла «отсутствием друг к другу», в действительности было односторонним, только с моей стороны. Была ли я в ладу с ним из-за того, что не знала, любит он меня или нет? Или была так увлечена Ричардом, что все остальное мне было безразлично?

Келли приехала домой на февральские каникулы, но впервые за много лет мы не поехали в Оуквиль навестить моих родителей: и у нее, и у ее брата были другие планы. Келли хотела как можно больше времени провести с Филом, а Брайан на несколько дней был приглашен с лыжами в «хижину» своего друга.

Он вырос с прошлой зимы, и его лыжные ботинки ему не подошли. К счастью, когда он примерил ботинки Стюарта, они оказались ему впору, но они были черными, а не флюоресцирующе-оранжевыми с пурпурными полосами, какие носили в этом году.

– Могу ли я купить новые ботинки, папа? – спросил он.

– Не сейчас, сын, подожди до следующего года.

Брайан немного похныкал, но услышав ультиматум, что или будет кататься в ботинках Стюарта, или не будет кататься совсем, решил, что ботинки выглядят почти великолепно. Он был сейчас почти такого же роста, как и его отец, и лыжи Стюарта тоже хорошо подошли бы ему, даже несмотря на то, что были длиннее тех, к которым он привык.

– Хорошие лыжники катаются на более длинных лыжах, – сказал ему отец. – Ты можешь лучше маневрировать, а имея большую поверхность соприкосновения со снегом, ты будешь двигаться гораздо быстрее.

Это вполне удовлетворило его пятнадцатилетнее эго, и он ушел счастливый, хотя и с позаимствованным оснащением.

Мы с Келли провели день вместе, делая покупки, но я слишком равнодушно ко всему относилась, и, хотя пыталась быть веселее, все равно омрачала ее радость.

Мы входили и выходили из магазинов, где я просто смотрела на товары, а в час дня мы остановились поесть «У Эдгара» – бутербродная в тихом месте.

– Ты хорошо себя чувствуешь, мама? – спросила Келли после того, как мы сделали заказ.

– Конечно, разве я плохо выгляжу?

– Да нет, просто ты не такая, как обычно. Ты всегда суетишься, делаешь множество дел одновременно, а сейчас, с тех пор, как я приехала домой, я вижу тебя какой-то изможденной.

– Я чувствую упадок сил. Наверное, климакс?

– Отец тоже выглядит не очень хорошо. У вас все в порядке?

Наблюдательная у меня дочь, только надоедливая.

– Вы с отцом не ссоритесь?

– Твой отец и я? Глупая, из-за чего мы можем поссориться? Даже не думай о нас, лучше расскажи о фильме, который вы с Филом посмотрели вчера вечером.

Она начала рассказывать о комедии, которую они видели, на ее лице появилось оживление, вызванное этим воспоминанием, и я перестала слушать. Я не обманула ее: мы со Стюартом не ссорились, мы совсем ничего не делали. До теперешнего времени, когда бы у нас ни происходили одна из наших очень редких ссор или споров, нечто реальное, как стена, возникало между нами, и мы бились в нее, пока оно не исчезало. Мы нечасто ссорились, но у нас была пара добрых ссор за эти годы, и все они проходили по обычной схеме. Каждый из нас хотел примирения, и мы разговаривали, пока не находили путь к миру. Но в последнее время у нас не было ни ссор, ни споров.

Сейчас не было ничего такого, что надо было бы преодолеть или от чего избавиться, – только холодная каменная пустота. Я не могла говорить о своих проблемах, так что предпочитала молчание, а когда он пробовал это сделать 6 присущим ему равнодушием, я останавливала его. Может быть, он надеется, что проблема решится сама по себе? Я подумала, что это похоже на Стюарта: отказываться от проявления эмоций и ждать, когда логическое решение проблемы придет само собой.

Ночью мы спим в разных местах, утром по очереди принимаем душ, в молчании пьем кофе и идем работать. Стюарт часто работает допоздна, или отсутствует в городе, или на тренировках с Брайаном, и я часто бываю одна. «Во всем виноват Стюарт», – подумала я с обидой. Если бы он так часто не отсутствовал, со мной было бы все в порядке, но это была неправда. Только я была виновата в том, что происходит, и действительно не знала, хочу ли из этого выпутаться. Мы со Стюартом прожили вместе больше двадцати лет, но после переживаний, связанных с Ричардом, моя семейная жизнь поблекла.

Стоило ли сохранять наш брак? Или он изжил себя? Если я останусь со Стюартом и продолжу роман с Ричардом, я смогу «и сохранить свой пирог, и есть его одновременно». «Вопросы морали», – с иронией подумала я, но я была сейчас далека от того, чтобы заботиться о морали. Я потеряла свою честность, и, пока никто этого не обнаружил, я была уверена, что смогу продолжать этот обман.

Я хотела что-нибудь изменить, молилась о переменах, но эмоционально была не способна понять, что любая перемена должна исходить от меня. Вместо этого я хотела, чтобы случилось что-то радикальное: один из нас может умереть, или нас могут перевести далеко отсюда. Я отчаянно хотела выбраться из этой ужасной ситуации, и запоздало вспомнив о Боге, молила его о помощи, но если он и был здесь, то не слышал.

Хотя я была готова называть это освобождением, волнения и тревоги моего любовного романа теперь были отягощены комплексом вины и обманом, и эту тяжесть я была не в состоянии нести. Я обманывала Стюарта, который доверял мне, бедный дурачок.

Ричард обманывал свою жену, и хотя говорил, что любит меня, я не верила ему. Комплекс вины перед одним и недоверие к другому боролись во мне, и начались ночные кошмары, которые не прекратятся, пока что-нибудь не произойдет.

«Неизбежно, – я полагала, – та ненадежная башня, которой был мой брак, в конце концов, треснет и с грохотом упадет на землю».

Глава 23

День Святого Валентина и в лучшие времена проходил в нашем доме без суеты и волнений. Стюарт, если вспомнит, купит мне открытку по дороге с работы домой, но такое бывало редко. Раньше, когда мы только поженились, он дарил мне конфеты в красных сердцевидных коробках, но после того, как родился Брайан и я начала заботиться о сбрасывании лишнего веса, на сласти был наложен запрет. Стюарт никогда не думал о цветах, ему совершенно чужда романтика, и я, как правило, была забыта в этот особый день, оставаясь в стороне от влюбленных. При теперешнем состоянии дел, при том, что в последние две недели наше общение заключалось только в обычном обмене любезностями, нет сомнений, что в этом году День Валентина пройдет совсем незаметным.

Когда в половине шестого вечера прозвенел звонок у входа, я была удивлена, увидев за дверью разносчика цветов, и в полнейшем молчании приняла огромный букет дорогих красных роз. Он был великолепен, и я засунула нос в благоухающие цветы, вдыхая свежий запах, напоминавший малину. Я посмотрела на открытку и увидела, что на ней нет подписи. «О, Стюарт,» – подумала я, и глаза мои наполнились слезами. Какая сентиментальность! Он никогда не посылал мне цветов ни по какому поводу. Он думает, что цветы разрешат наши проблемы. «Не будь злюкой, Андреа. Человек плохо себя чувствует из-за всего происходящего, он посылает цветы, будь великодушна. И, – подумала я, пряча лицо в благоухающем букете, – может быть, это не такая уж и бесперспективная идея?» Вот я и плачу над букетом цветов, который может быть прекрасным способом начать все сначала. Я установила букет на столе в холле, где Стюарту будет наиболее приятно его видеть, когда он войдет. Это, правда, не решение проблемы, но, если цветы от Стюарта могли довести меня до слез, у нас еще есть надежда.

Он любил печеную картошку, и у меня было достаточно времени, чтобы приготовить ее.

Стюарт пришел через час или чуть позже, измученный, что случалось часто в последнее время. Я увидела, как он мельком взглянул на цветы в холле, вешая пальто в шкаф, но ничего не сказал.

– Я рано закончил работу сегодня вечером, но движение было ужасным, – пожаловался он, растирая лицо руками, как он всегда делал, когда уставал.

Из-за этого он выглядел ранимым, как маленький мальчик, что всегда меня трогало. Я помедлила, пропуская его к духовке, чтобы показать, что держу в руках.

– Печеная картошка?

Я засунула блюдо в духовку, чтобы разогреть.

– Я знаю, как ты любишь ее, а сегодня День Валентина, после всего…

– О да, я забыл. Я ехал как раз мимо цветочного магазина, но я не подумал…

– Стюарт, цветов вполне достаточно, мне больше ничего не нужно.

– Цветы? Ты имеешь в виду букет, который стоит в холле?

Я повернулась, заигрывая с ним.

– Я не вижу вокруг никакого другого великолепного свежего букета. Спасибо тебе, он великолепен, – сказала я, подходя, чтобы обнять его.

Он поймал мои руки до того, как они обвили его шею, останавливая меня.

– Я не посылал тебе никаких цветов!

– Стюарт, я знаю, что была раздражительна в последнее время и нам совсем не было хорошо, но после такого приятного романтического подарка не порти все, отказываясь от него. Мне он нравится. Спасибо тебе, он безупречен.

– Я не посылал тебе цветы!

Его голос был спокойным, но угрожающим в своей силе. Каждое слово произносилось медленно и с расстановкой.

– Тогда кто это сделал?

Как только я произнесла эти слова, единственно возможный ответ пришел мне в голову, и я сжалась, как перед ударом.

– Ты спрашиваешь меня? Какого черта я должен знать? Ты должна знать, кто мог бы послать тебе дорогой букет в День Святого Валентина!

Я отбросила свое умозаключение:

– Может быть, дети сделали это в качестве сюрприза? Я должна была понять, что ты не мог этого сделать. Ты не пришлешь мне цветы, даже когда я умру!

– Я знаю, что это не дети: они попросили бы у меня денег. Итак, Андреа, кто послал тебе такие дорогие цветы?

Изо всех сил стараясь удержать свои догадки при себе, моля о том, чтобы ничего не отражалось на моем лице, я с глупым видом продолжала:

– Тогда это, возможно, Кевин. Ты знаешь, какой он шутник.

– Кевин Макграф? Ты пытаешься подсунуть Кевина в качестве своего любовника?

– Откуда ты взял эту сумасшедшую мысль, что у меня есть любовник?

– Только любовники посылают цветы!

Теперь я знала, что есть только один возможный ответ на этот вопрос. Но только поистине глупый мужчина или эгоист, нарушитель спокойствия, мог послать цветы домой своей возлюбленной, чтобы ее муж мог увидеть их и прийти в ярость. Ричард не был глуп, так что, должно быть, он пытался нарушить наши со Стюартом отношения. Но зачем?

– Андреа, я не посылал цветы, и мы оба это знаем. Я не знаю, что происходит. Я пытался узнать, о чем ты думаешь, я надеялся, что ты сама об этом расскажешь, но сейчас я спрашиваю тебя прямо: у тебя любовный роман?

Его глаза, его красивые глаза, теперь засверкали на побледневшем лице, угрюмо уставившись на меня. Он сморщился, как будто его начинало тошнить. «Мой мозг судорожно работал.

– Роман, Стюарт, роман? У меня?

Он отвернулся от меня, и его лицо скривилось. Мой Бог, Стюарт собирался плакать.

– Да, Андреа, роман! Ты знаешь, что такое роман? Это когда у тебя секс с кем-нибудь, кто не является твоим мужем. Еще это называется «измена»!

– О, Стюарт, что за обвинение? Как ты мог подумать, что у меня роман?

Он смотрел на меня какое-то время, потом повернулся и вышел из кухни, опустив голову. Его тяжело поникшие плечи выражали боль и обиду гораздо сильнее, чем слова.

«Слишком неблагородно, Андреа, недостаточно добродетельно так мало возмущаться, – ворчала я. – Если бы я действительно не была преступницей, я бы ругалась. Я предвидела его вопрос, и он знал об этом».

Одна встреча – это не роман, не правда ли? Первый раз в парке не считается, и тогда была только одна ночь в отеле. Память заставила меня затаить дыхание. Я не могу делать вид, что этого не было, и грех был совершен дважды. И я имею определенное намерение делать это снова. И если это нельзя рассматривать как роман, то что же это, черт побери, такое? Я стояла, переполненная грехами.

Запах подгоревшей печеной картошки вернул меня к реальности, а то бы я стояла здесь долго.

Зазвонил телефон, я была рядом и схватила трубку со стены. Мне звонили редко, но я вертелась около телефона два дня, отвечая на каждый звонок, моля о том, чтобы при этом никого не было. Я подняла трубку, в животе забурлило.

– Алло?

Сочный баритон Ричарда звучал тихо:

– Андреа, это я…

У меня в животе что-то булькнуло и опустилось. Еще десятки лет могут пройти, а его голос будет все так же вызывать у меня дрожь. Я была на кухне, а Брайан с парой приятелей играл в пинг-понг в подвале. Я очень благоразумно попросила Ричарда подождать и перешла в кабинет, обеспечив себе максимум пять минут спокойной беседы.

– Ты получила розы?

– Зачем нужно было это безумие?!

– Я хотел, чтобы ты знала, что я о тебе думаю…

– Я думала, что их послал Стюарт, и у нас была большая ссора из-за них, а мы почти никогда не ссоримся.

– То есть мой подарок вызвал ревность?

– Что за гадости ты говоришь?

– Да, ты права, и я сожалею, но тебе понравились мои цветы?

– Ричард, ответь мне: ты хотел, чтобы Стюарт злился и ревновал?

– Конечно, нет. Я, наверное, просто не подумал об этом. Если из-за этого у тебя возникли неприятности, то я извиняюсь, только я думал, что тебе будет приятно.

– Приятно? О, Ричард, это было совершенно безответственно!

– Они тебе понравились? Мои цветы были красивее, чем от Стюарта?

– Да, я люблю розы, а Стюарт совсем не посылает мне цветов.

Я не могла помочь ему сделать сравнение: Ричард, чуткий и внимательный, и Стюарт, скучный и прозаичный.

– Согласись, что они прекрасны, как и ты.

У его голоса был такой тембр, что он смог бы обольстить птицу-мать в ее собственном гнезде, и я не смогла сдержать смех.

– Да, – выдохнула я, – они красивы.

– Я думал о тебе… – Я тоже…

– Андреа, этого недостаточно: телефонный звонок раз в неделю, обед раз в месяц. Я хочу опять держать тебя в объятиях, опять заниматься с тобой любовью. Мы должны в ближайшее время снова встретиться.

Я попалась: раздражение и страх исчезли, ужасная сцена со Стюартом осталась позади. Приятная беседа сломила сопротивление с моей стороны, и мы весело болтали, когда смех моего сына на кухне вдруг проник в мое сознание.

Мое наслаждение голосом Ричарда погасло, и очарование этого звонка было нарушено мыслью о том, что любой из мальчиков, даже не Брайан, мог услышать этот разговор. Я вернулась на землю.

– Здесь Брайан со своими друзьями – неподходящее время для разговора.

– Мы должны выбрать время. Я слишком долго хотел тебя, Андреа. Давай найдем наше место, куда не сможет вторгнуться весь земной мир, и где я смогу шептать тебе на ухо, целовать твой нос, заниматься с тобой любовью. Тебе понравилось это последний раз, не правда ли?

Понравилось? Как будто бы все это еще продолжалось. Дрожь пробежала по моей спине, но в этот момент зашел Брайан, чтобы взять бумагу из выдвижного ящика стола. Смущенная и растерянная, увидев свое поведение глазами сына, я покраснела от стыда.

– Смотри, я приеду, – легко сказала я в трубку, как будто бы подруге, так как Брайан смотрел на меня вопросительно. Грех, должно быть, ясно отпечатался на моем лице. Я должна закончить этот разговор. Я изворачивалась, пока Брайан не вышел из комнаты, и, в конце концов, я договорилась встретиться с Ричардом. Потом в оцепенении я присела на несколько минут, чтобы переключиться перед тем, как вернусь к своей семье.

Очарованная голосом Ричарда и его словами, я очень легко выкинула из головы Стюарта. Если он рассчитывал расшевелить меня, то сделал это, и теперь я сидела, мечтая о нашей следующей встрече и представляя себе эротические сцены.

Но мои чувства смешались. До Дня Святого Валентина я не находила ничего дурного в отношениях с этим мужчиной: мы когда-то любили друг друга, и была определенная справедливость в том, что я снова его нашла, как бы замыкая круг. Но его прекрасные цветы, наполнившие этот дом своим ароматом как ни странно, вернули меня к реальности. Утром следующего дня я выбросила эти цветы: их запах напоминал мне тяжелый насыщенный воздух траурной гостиной. Я бессовестно обманывала всегда, когда мне это было нужно, но теперь я была замужней женщиной, имевшей роман с женатым мужчиной. Мне не нравился этот мой образ, но я быстро отбросила его, пытаясь заново зажечься романтикой слов Ричарда, разбудившей меня. Мы назначили следующее свидание, и я надеялась снова увидеться с ним. Только мысли о сексе с ним будили во мне страстное желание, это так отличалось от занятий любовью со Стюартом.

После Дня Святого Валентина прошли две недели, между нами не было никаких контактов за это время, и каждый раз, когда я заново проигрывала про себя ту сцену, я становилась все более уверенной в том, что обвинение Стюарта было просто «ударом в темноте». Он был самым ненаблюдательным человеком в мире, он не мог ничего знать. «Кроме того, – добавила я шутя, – роман не мог сделать этот скучный брак хоть сколько-нибудь хуже». Стюарт мог на этом успокоиться, но я с этим жила, это было время перемен.

Еще раз приятно раздосадованная Стюартом, отодвинув его интуицию в дальний уголок моего мозга, я опять переключилась на Ричарда. Он хочет видеть меня чаще, он теряет меня. На этой высокой ноте я целеустремленно зашагала на кухню, чтобы взяться за ужин. Моя голова была наполнена восхитительными озорными мыслями.

Но вот кого легко было недооценить, так это Стюарта: никогда не выделяющийся из толпы, слишком тихий, чтобы привлечь к себе внимание, но с таким непритязательным видом мой муж был амбициозным и упорным человеком. Он ставил перед собой цель, потом следовал прямо к ней, пока не достигал ее, и редко проигрывал. Теперь Стюарт боролся за то, чего хотел всю свою жизнь, а он хотел меня.

В конце месяца был мой день рождения. Стюарт никоим образом не признавал этого события, а Брайан, возможно, даже не знал, когда этот день. Келли была далеко, в колледже и, наверное, забыла, потому что я не получила даже почтовой открытки. Ее телефонные звонки раздавались все реже, она жила своей жизнью и не нуждалась в обществе родителей.

Мама вспомнила: она послала мне открытку и позвонила в воскресенье утром, когда Стюарт и Брайан были на тренировке.

– С днем рождения, Андреа. Твой отец и я шлем тебе любовь и поцелуи. Ну, и каково чувствовать себя сорокасемилетней? – Она имела нахальство рассмеяться.

– Не так уж плохо, мама. Вероятно, лучше, чем если бы я стала матерью сорокасемилетней женщины. – Это быстро положило конец изрядной бессмыслице:

– Как у вас дела?

– Прекрасно, мама, потрясающе. Как отец?

– Он жалуется на нарушение пищеварения и говорит, что мой соус для спагетти слишком острый. Вдруг после всех этих лет мой соус стал недостаточно хорош для него. «Ты пьешь слишком много вина, Лео, – сказала я ему, – оно и вызывает у тебя изжогу. Пей молоко». Но разве он послушает меня?

Риторический вопрос. Любой ответ на него был бы ошибочным: с одной стороны, я проявила бы сочувствие к ней, а с другой, набросилась бы на ее Лео, и начался бы спор.

– Приезжайте навестить нас. Приезжай на Пасху и бери с собой детей. Ты выглядела похудевшей на Рождество, похудевшей и нервной. А твой Стюарт все время беспокоился. Все в порядке между вами?

– Конечно, я же сказала тебе, мама, все великолепно.

– Он сделал тебе хороший подарок на день рождения?

– Хм, он отдаст мне его сегодня вечером. Это – сюрприз.

– Чудесного дня рождения, Андреа. Мы любим тебя.

– Спасибо, мама. Спасибо, мама, – повторила я тихим голосом.

Любила бы ты меня так же, если бы знала, что взбрело в голову твоей драгоценной дочери? Другой риторический вопрос. И я пошла готовить себе чашку чая.