Текст книги "Секс, наркотики и экономика. Нетрадиционное введение в экономику"

Автор книги: Диана Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Второе предложение заключается в том, чтобы правительство купило американский табачный бизнес – по сути, провело его национализацию, – собрав необходимые для этого средства из налогов. Это позволит отдалить руководителей и акционеров табачных компаний от дел. Налогоплательщики, в том числе и курильщики, смогут воспользоваться мегаприбылями отрасли. Баллоу и Клемперер говорили и о том, что в данной ситуации выиграет и система здравоохранения, так как национализированная сигаретная отрасль быстрее потеряет потребителей: «При наличии государственной монополии на какой-либо товар правительство может лишить этот товар привлекательности и сделать его неприятным для покупателя».

К сожалению, время радикальных шагов прошло. Политики не захотят разрушать Соглашение, которое они так долго создавали. Не ясно, выиграют ли от этого адвокаты, для которых радикальные предложения совершенно бесполезны. Ведь одним из уроков, полученных в ходе применения Табачного соглашения, было осознание власти американских профессиональных юристов. По сути, это может быть единственным исключением из общего принципа, с которого я начала главу о том, что только простые люди платят налоги. Адвокаты, конечно, тоже платят налоги.

Глава 11. Военные игры

Государство поступает так, как оно должно поступать

С момента катастрофы 11 сентября 2001 г. оборона стала основным приоритетом государственной политики. Защита страны является классическим примером общественного блага, обеспечиваемого государством. Даже самые яростные сторонники свободного рынка – а точнее, именно эти яростные сторонники свободного рынка – считают, что для содержания армии правительство должно собирать достаточное количество налогов. Однако при решении простой, на первый взгляд, задачи по обеспечению необходимого финансирования национальной безопасности возникают сложные вопросы.

Оборона – это та сфера, где сталкиваются интересы внешней политики и экономический анализ. Для того, чтобы обеспечить получение дорогостоящих вооружений, тем, кто их использует, нужна не только военная, но и коммерческая стратегия. Везде, где важна стратегия, будь то оборона или менее смертельные сферы бизнеса, возможный исход можно предсказать с помощью теории игр. Это не слишком веселая, но увлекательная и эффективная методика, позволяющая понять поведение людей в ситуациях, когда «игроки» действуют отнюдь не в условиях статичного рынка с идеальной конкуренцией, работающего в соответствии с основными экономическими теориями.

Одним из простейших примеров может служить знаменитая дилемма заключенных, когда двух преступников допрашивают отдельно и обещают смягчить наказание, если они выдадут своего коллегу. Если ни один из них не оговорит другого, оба получат по пять лет тюрьмы. Если один расскажет все подробности, он получит только год, зато его напарник десять лет, но если все расскажут они оба, то каждый из них получит по десять лет. Таким образом, худший результат – это вариант, в котором они оговаривают друг друга.

Игры реальной жизни гораздо сложнее. Теория игр занимает важнейшее место в анализе различных стратегических проблем, в том числе и обороны. Это самый лучший способ проникнуть в сознание ваших врагов и предсказать их действия. Как гласит эпиграф к фильму «Игры разума» (A Beautiful Mind): «Математика выигрывает войны».

И все же, давайте начнем с основных вопросов национальной безопасности. Например, надо ли производить все оружие самим или можно его импортировать? Национальный военно-промышленный комплекс гарантирует стабильные поставки и контроль технологий, не говоря уже о потенциальных коммерческих преимуществах.

Однако производить сложные системы вооружений очень дорого, поскольку это связано с большими объемами научных исследований и разработок. По причине того, что большая доля затрат – это первоначальные фиксированные расходы на разработку и тестирование опытных образцов, в оборонной промышленности очень важен эффект экономии от масштаба. Чтобы представить себе, о каких суммах идет речь, скажу, что на разработку новой ракеты «воз дух-воздух» уходит от 1,5 до 2 млрд. долл. США – это единственная в обозримом будущем сверхдержава, которая сама разрабатывает оружие, но европейским странам выгоднее организовать совместное производство или просто импортировать оружие.

Если страна предпочитает производить оружие, а не импортировать его, возникает следующий вопрос: должна ли она разрешать экспорт в страны Третьего мира для частичного покрытия издержек. Ведь, в конце концов, производить оружие в больших количествах гораздо выгоднее. Государства и их коммерческие партнеры, разработавшие дорогую систему, вооружений, находятся в позиции монополии и могут получить неплохую прибыль – до тех пор, пока другие страны пользуются их оружием и технологиями. Подобные решения становятся все более сложными, потому что все большее количество военных технологий используются в коммерческих целях, например Система глобального позиционирования (Global Positioning System – GPS). Эта технология использует информацию, получаемую со спутников, для определения точного местонахождения на поверхности Земли. Ею воспользовались производители автомобилей. Даже экспорт программ электронной почты когда-то был запрещен, потому что в Управление национальной безопасности США не хотели, чтобы иностранцы могли шифровать свои сообщения с использованием (тогда) шпионских методов, разработанных американскими компаниями.

Соотношение мнений относительно разных видов вооружений различается. В случае с оружием массового уничтожения, или так называемым «негуманным оружием» (как будто бывает гуманное), например, фугасов, вопросы безопасности и морали, по совершенно очевидным причинам, перевешивают экономические аргументы. Например, ядерные державы осторожно относятся к идее помощи другим странам в разработке аналогичных технологий; немногие страны, обладающие бактериологическим оружием, считают возможным экспортировать его. Кроме того, существует еще и реальная угроза того, что бактериологическое и химическое оружие попадет в руки террористов. Поэтому правительства накладывают сверхстрогие запреты на экспорт такого оружия. (Как показал суд над тремя британскими бизнесменами, продавшими в Ирак большую трубу, по-прежнему сложно понять, что именно запрещать. Правительство утверждало, что она была частью суперпушки. Бизнесмены, в итоге, выиграли процесс, доказав, что это была просто труба.)

С другой стороны, торговлю легкими вооружениями, например, винтовками и пулеметами, от которых в вооруженных столкновениях чаще всего и погибают люди, очень сложно контролировать. Легальный и нелегальный рынки довольно велики, и многие страны все равно производят собственное оружие легкого калибра, потому что технологии довольно просты, а изготовление не слишком дорого. Зачастую в некоторых конфликтах используют более простое оружие местного производства. Например, участники резни в Руанде предпочитали мачете.

Таким образом, с экономической точки зрения интерес представляет торговля оружием, находящимся между этими двумя категориями, например, торговля самолетами и военными кораблями, ракетами, танками, тяжелой артиллерией и т. д. Часто к ним прилагаются такие услуги, как обучение и обслуживание, составляющие наиболее прибыльную часть контракта. Секретность подобных договоров означает, что нет точных данных о торговой статистике. Однако по некоторым оценкам, пять постоянных членов Совета Безопасности ООН (США, Китай, Россия, Франция и Великобритания) осуществляют 85 % мировых поставок оружия. США экспортирует примерно 15 % своей продукции, Великобритания 25 %, Франция – 20 %. Примерно 80 % продаж направлены в небольшие или бедные страны, в особенности в конфликтные регионы развивающихся стран.

Это означает, что статус страны как экспортера или как импортера оружия обусловлен геополитическими факторами. Но есть и экономические факторы. Даже самые бедные страны изготавливают оружие легкого калибра и обмундирование для своих армий. Очень богатые и очень большие страны самодостаточны в вооружении, но некоторые занимаются экспортом крупных систем вооружений. Таким образом, основной спрос на импорт оружия исходит от стран со средним уровнем ВВП, которого не достаточно, чтобы производить собственное оружие, но достаточно, чтобы хотеть чего-то более мощного, чем пулемет.

Однако имеющиеся у нас данные говорят о том, что спрос на импорт оружия значительно сократился со времен холодной войны, а за пределами таких стран, как Восточная и Средняя Азия, практически полностью исчез. Падение цен и жесткая конкуренция за заключение контрактов указывает на массовое перепроизводство оружия. Учитывая размеры субсидий, которые государство выплачивает производителям оружия и которые следует сравнить с прибылями производителей – для того, чтобы оценить экономическую выгоду для государства, возникает сомнение, что производство и продажа оружия приносят положительный доход. Ситуация чем-то напоминает ухудшающееся положение отраслей «Ржавого пояса» (Rust Belt) (сталелитейная промышленность или кораблестроение), только здесь она осложняется стратегическими и политическими вопросами. Конечно, в США и Европе предпринимались многочисленные попытки слияний для того, чтобы сократить перепроизводство. Получить желаемые прибыли не позволяет законодательство, которое запрещает продажу крупных систем вооружений ряду потенциальных покупателей.

Проблема, стоящая перед производителями, довольно проста: как получить прибыль в условиях жесткой конкуренции, многочисленных законодательных ограничений, но при наличии рынка, защищенного от конкуренции, в лице собственного правительства, шансов получить хорошие субсидии от налогоплательщиков с учетом недорогого экспортного кредита, фондов для исследований и разработок (НИОКР) и т. д. Перед правительствами стоит другая задача. С помощью торговли оружием они хотят добиться нескольких противоречащих друг другу целей.

Одна из целей – усилить национальную безопасность. Это связано с большими затратами на вооружение. Но если страна тратит много средств на оружие, может возникнуть нестабильное военное положение, потому что соседи и враги не будут чувствовать себя в безопасности. Другими словами, возникнет внешний эффект. Если страна вкладывает много денег в вооружение в условиях гонки вооружений, то ее положение может быть стабильным с военной точки зрения, но при этом на армию будет тратиться гораздо больше средств, чем на больницы или школы. А это неэффективно. Вот почему политики иногда предпочитают усилить контроль над вооружениями. И не только потому что это может спасти многие жизни, но и потому, что меньшие затраты на оборону более эффективны с экономической точки зрения.

Если соседние страны объединяются в союз, как это сделали страны Западной Европы после 1945 г. (а не до), то страны с самым большим оборонным бюджетом обеспечивают общественные блага другим странам, находящимся в сфере действия их оборонной системы. Но это может привести к тому, что некоторые страны будут жить за чужой счет, тратя на собственную оборону меньше средств и экспортируя произведенное ими оружие (хотя с усилением политической интеграции европейских стран это все меньше будет похоже на жизнь за чужой счет).

Другая цель, стоящая перед правительством, совпадает с целью производителей оружия. Она состоит в создании прибыльного бизнеса по экспорту оружия, который позволит сократить размеры необходимых субсидий и сохранить рабочие места в определенных регионах страны. В военно-промышленном комплексе господствуют несколько крупных компаний. Кроме того, они испытывают на себе сильное действие экономии от масштаба, о которой уже говорилось ранее. Другими словами, этот рынок является олигополией, а для некоторых категорий оружия – и монополией. Компаний, производящих танки, атомные подводные лодки или истребители, не так много. В таких отраслях доходы можно увеличить, только сократив выпуск продукции и подняв цены.

К сожалению, как показывает история, сложно контролировать вооружение. Желание убивать своих и чужих граждан слишком велико. Олигополии, как правило, нестабильны. Организация ОПЕК, картель производителей нефти, хороший тому пример. Начиная с 1970-х годов, им удавалось поддерживать постоянное повышение цен на нефть, ограничивая ее выработку. Это продолжалось примерно десять лет. В 2000 г. им удалось ненадолго возродить эту успешную политику. Но, несмотря на то, что все члены ОПЕК понимают, что подобные меры повышают их прибыли, в большинстве случаев им не удается ограничивать объемы выработки нефти. Существует большой соблазн воспользоваться тем, что все члены Организации сокращают свою выработку, и увеличить собственную, сохраняя все ту же высокую рыночную цену. Но как только кто-нибудь решит увеличить свои объемы добычи нефти, цена тотчас же упадет и вся структура распадется.

У производителей оружия есть такой же соблазн продавать по ценам ниже, чем у своих конкурентов, особенно в условиях сокращающегося рынка, на котором все договоры держатся в тайне. (Ведь цены на нефть постоянно показывают по всему миру. Сложно скрыть малейшее изменение в спросе и предложении.)

Таким образом, даже на чисто коммерческом уровне и продавцы, и покупатели оружия ставят перед собой довольно сложные стратегические задачи. Важность теории игр становится еще более очевидной, если мы обратимся к военным задачам. Хотя обычно все участники только выигрывают от сотрудничества, а не от конкуренции (причем иногда один уравновешивает другого), всегда появляется соблазн отказаться от сотрудничества. Особенно это касается военного вооружения. Даже некооперативная игра может привести к балансу сил. Однако равновесие на рынке оружия часто бывает неустойчивым, а это в условиях гонки вооружений приводит к войнам.

Соглашение о противоракетной обороне (ПРО), действовавшее во времена холодной войны, было стабильным из-за угрозы взаимного уничтожения. Если бы одна сторона применила в отношении другой атомное оружие, она непременно была бы атакована в ответ. Цена – уничтожение крупных городов, населения и экономики – была достаточно высока, чтобы СССР и США не начали атомную войну. Однако обеим странам приходилось тратить огромные деньги на атомное оружие, чтобы поддерживать видимую угрозу. Равновесие было стабильным, но неэффективным, как в случае любой гонки вооружений. Беспокойство по поводу предложения президента Джорджа Буша о Национальной противоракетной обороне США (National Missile Defense) вызвано не возвратом к неэффективным затратам на оборону, а страхом, что новое равновесие не будет стабильным.

Пока что мы считали, что значимые политические единицы при анализе военных конфликтов – это национальные государства. Однако большинство сегодняшних конфликтов – это гражданские войны. По данным Стокгольмского института исследования мира, в 1999 г., в мире произошло 25–27 крупных конфликта. Большинство из них разгорается в развивающихся странах. Это вполне предсказуемо, если взглянуть на данные о том, какие страны экспортируют, а какие импортируют оружие. При анализе гражданской войны рассматриваются различные этнические и религиозные группы.

На первый взгляд, то, что беднейшие страны тратят свои ресурсы на военные действия и печально, и непонятно. Почему эти регионы настолько нестабильны? Возможно, причина в том, что от них не исходит реальная угроза атомной зимы для всей планеты? Этот аргумент всегда препятствует началу войны. Конечно, никому не хочется, чтобы такая угроза была в руках кого-то, вроде иракского лидера Саддама Хусейна.

В некоторых развивающихся странах войны ведутся за право обладания природными ресурсами – алмазами, нефтью или водой. Изобилие природных ресурсов обычно приводит к серьезным конфликтам. Однако к тому же приводит и крайняя нищета, так как она сокращает прямые военные затраты. Если не уничтожаются инфраструктура и сельское хозяйство, если солдаты получают низкую зарплату за свою работу, то альтернативные издержки от смерти и разрушений невысоки. Альтернативные издержки – это один из методов сравнения реального результата с тем, который мог бы быть, и в таких случаях экономический потенциал в мирное время не намного лучше экономического положения во время конфликта. Таким образом, слабая вера в будущее приводит к более серьезным конфликтам, по сравнению с ситуацией, когда людям есть что терять. Последние исследования, проведенные Всемирным банком, показали, что такие экономические показатели, как бедность, медленный экономический рост, упадок экономики или зависимость от основных видов сырья, являются лучшими предвестниками войны, чем политические и этнические факторы. И наоборот, рост и процветание обычно сочетаются с миром и соблюдением прав человека и политических свобод.

Однако методики теории игр можно использовать и в случае межэтнических или иных межклассовых конфликтов. В стране с разными группами интересов существуют два способа поддерживать мир. В первом случае правительство тратит много денег на вооружение, а значит, потенциальные мятежники должны будут сами потратить много средств, чтобы выиграть войну. Такие военные режимы могут быть стабильны, даже если они экспроприируют национальные ресурсы в больших масштабах, заставляя мятежников задуматься о попытке свержения правительства. Однако это вряд ли желаемый результат. Во втором случае правительство, столкнувшись с мятежниками, которые вполне могут его свергнуть, может решить не тратить много средств на оборону, а пообещать отдать часть национальных ресурсов мятежникам. Если они смогут убедить всех в правдивости своих обещаний, им удастся избежать гражданской войны. Однако количество гражданских войн показывает, что вера в подобные обещания в странах с различными группировками недостижима.

Со времен окончания в 1989 г. холодной войны количество гражданских войн резко увеличилось. Создается впечатление, что после исчезновения угрозы всеобщей атомной катастрофы, потенциальные издержки войны сократились. Поэтому, хотя затраты на оружие упали по всему миру, а это говорит о том, что военные игры становятся более эффективными с точки зрения затрат на оборону, стабильность создавшегося положения вызывает сомнения. План Национальной противоракетной обороны США чрезвычайно не нравится руководителям стран НАТО, но, возможно, президент Буш прав в том, что беспокоится об отношениях между другими странами.

А, возможно, и нет. Экономика не может дать ответы на столь сложные геополитические вопросы. Но она может предложить методы, такие как теория игр или анализ отраслевой структуры при наличии экономии от масштаба, которые могут прояснить важные аспекты деятельности правительств и производителей оружия. Здравый смысл подсказывает, что все мы должны жить в мире и гармонии, а поскольку мы так не живем, то нам понадобятся любые объяснения того, почему и кем на вооружение тратятся такие огромные средства.

Часть III. Новые технологии

Как бизнес справляется с переменами

О том, что делает правительство, рассказывается и в части IV, а здесь, в части III, мы сосредоточимся на бизнесе в период великих перемен. Новые технологии, безусловно, изменяют условия работы политиков, компаний и людей. Современные новые технологии особенно интересны с точки зрения экономического анализа.

Однако даже без таких великих технологических открытий, как паровая тяга или компьютерная революция, экономика находится в состоянии вечного изменения, которое иногда называют «созидательным разрушением». Старые отрасли приходят в упадок, новые появляются в совершенно других сферах и дают работу совершенно другим людям. Экономика и эмоции часто вступают в противоречие, появляются победители и побежденные – и бесполезно угадывать, кто обычно добивается успеха.

Глава 12. Кино

Почему субтитрам нужны субсидии?

Популярный фильм «Дневник Бриджит Джонс» (Bridget Jane’s Dairy) финансировался тремя кинокомпаниями: французской Canal Plus, независимой британской Working Title и представляющей Голливуд компанией Miramax. Конечно, успех этого фильма сильно отличался от множества других коммерческих успехов. Героиню играла малоизвестная актриса, главные мужские роли исполняли тоже не самые популярные актеры. Фильм был снят по мотивам бестселлера, который, в свою очередь, основывался на мате риале колонки английской газеты, поэтому в нем почти не было голливудских штампов. За исключением одного единственного! Действие происходит в период между двумя празднованиями Рождества, показана зимняя Англия, запорошенная пушистым белым снегом. Читатель, в Англии на Рождество практически никогда не идет снег!

Господство голливудских ценностей и американской культуры в мировой киноиндустрии, и даже в таком фильме как «Бриджит Джонс», объясняет, почему интеллектуалам гораздо больше нравится европейское кино. Это – признак инакомыслия и утонченности. Прекрасные обнаженные французские актрисы – фантастика! Субтитры – великолепно!

Разногласия между коммерческим голливудским и европейским кино зачастую сильно преувеличены, ведь эти две традиции существуют благодаря друг другу. Но даже несмотря на это, правительства Франции постоянно яростно отстаивали свое право на защиту французских фильмов, сокращая до минимума объем американских фильмов в местных программах на телевизионных каналах, а также специально поддерживая проходящие периодически переговоры между ЕС и США, нацеленные на защиту европейской киноиндустрии от титанов Голливуда. Французы называют это «культурной исключительностью». Но существует ли экономическое объяснение подобной «культурной исключительности» в условиях свободной торговли. Ведь условия для взаимовыгодной свободной торговли относятся к фундаментальным экономическим принципам.

Предпочтения аудитории ясно показывают, что эти доводы применимы к киноиндустрии, как и к любой другой отрасли. Печальная действительность такова, что, несмотря на тревогу интеллектуалов, большинство кинозрителей Франции и других стран предпочитает непонятным и претенциозным национальным фильмам популярные голливудские блокбастеры. В Великобритании так же любимый режиссерами социальный реализм продается гораздо хуже американских хитов. Наркоманы, умирающие на лестницах в заброшенных домах в кинопроектах Северной Англии, или блестящие приятные романтические и многобюджетные приключенческие фильмы? Выбор очевиден. Конечно, некоторые национальные фильмы пользуются успехом, но зрители однозначно выбирают Голливуд.

В таком случае вы можете спросить, как европейские политики обосновывают подобный протекционизм в отношении собственной культуры. Без сомнения, свободная торговля принесет выгоду и в сфере культуры, так как обеспечит потребителям широкий выбор по самым низким ценам.

Хотя я и сторонница свободной торговли, но считаю, что в политике «культурной исключительности» есть смысл. С одной стороны, речь идет о культуре, и это – не что иное, как неэкономическое описание определенного вида внешних эффектов, а с другой стороны, это – экономия от масштаба.

В классической теории торговли сказано, что взаимная выгода от увеличения обмена возникает при условии, что в отрасли нет значительной доходности при производстве в больших масштабах, а первоначальные издержки (инвестиции) при открытии производства невелики. Если использовать обычную экономическую терминологию, то здесь, по-видимому, действует закон убывающей доходности от масштаба, согласно которому выпуск дополнительных единиц продукции стоит дороже, не дешевле. В подобных условиях рыночные механизмы приводят к тому, что небольшое становится конкурентоспособным, что мелкие производители будут работать эффективнее крупных. В итоге производством занимаются только изготовители, несущие наименьшие затраты, а страны специализируются каждая в своей отдельной отрасли.

Двести лет назад так и было. Международная торговля состояла в основном из сельскохозяйственных товаров и предметов первой необходимости. Фермеры всегда использовали вначале лучшую землю, поэтому, когда они переходили к менее плодородной почве, в действие вступал закон убывающей доходности. То же происходило при выработке самых богатых месторождений золота. Англия могла специализироваться на капусте, Ирландия – на картофеле, а Франция – на вине. Те же принципы применялись во многих традиционных отраслях обрабатывающей промышленности, таких как текстильная и обувная.

Однако сторонники классической теории торговли, такие как Дэвид Рикардо, не задумывались о Голливуде или даже возможности появления массового производства или сборочного конвейера в обрабатывающей промышленности. В случае с изготовлением большинства товаров обрабатывающей промышленности владельцы сталкиваются с высокими первоначальными издержками (инвестициями) при открытии производства и, соответственно, с экономией от масштаба. Затраты на научно-исследовательские работы (НИОКР), дизайн, тестирование нового автомобиля, самолета или нового лекарства чрезвычайно высоки. В подобных отраслях наблюдается возрастающая доходность от масштаба. Этот закон возрастающей доходности от масштаба действует и в новых отраслях, где предельные затраты на производство дополнительных единиц товара совершенно незначительны. Пример тому – бизнес, связанный с разработкой программного обеспечения.

В основном современная международная торговля состоит из обмена между развитыми странами такими промышленными товарами, как автомобили, стиральные машины или фармацевтические препараты. Однако существует определенная степень специализации. В разных секторах лидируют различные страны, старающиеся сохранить свои позиции. Особенно это касается высокотехнологичных или передовых отраслей, в которых действует экономия от масштаба. Понятно, что подобная специализация сложилась исторически и что страны могут развивать определенные отрасли при отсутствии очевидных запасов природных ресурсов. Например, Япония производит большое количество автомобилей и стали, хотя природных ресурсов – железа и энергии – у нее мало. Великобритания же до сих пор выпускает машины только потому, что несколько первых изобретателей раннего периода развития автомобилестроения на основе двигателя внутреннего сгорания были англичанами.

При наличии возрастающей доходности от масштаба рыночные силы могут создать разные варианты мировой экономики – в зависимости от многих возможных комбинаций входных параметров, зависящих от исторических случайностей, потому что сложно вытеснить конкретную страну из ее исторического сегмента рынка, где она когда-то лидировала. Кроме того, невозможно с уверенностью выделить самый эффективный из вариантов. Возрастающая доходность показывает, что все зависит от того, какого размера достигают отрасли, традиционные для данной страны, и когда это происходит.

Традиционные выводы теории торговли можно применять и в реальном мире. Промышленно развитой стране не выгодно производить практически все, что она сама потребляет, потому что для этого придется распределить рабочую силу между несколькими разными отраслями. Более того, любой стране выгодно, чтобы ее торговые партнеры были столь же успешны в разных отраслях промышленности, потому что тогда они будут богаты и создадут большой рынок для сбыта ее продукции. Бедные и изолированные страны не могут стать хорошими торговыми партнерами, в отличие от богатых и интегрированных. И все будут постоянно получать доходы от торговли. Возможно, потенциальные прибыли от мировой торговли вырастут именно благодаря возрастающей доходности многих отраслей.

Теоретики отметили одно препятствие, возникающее при возрастающей доходности, которая стала характерной чертой современной экономики. Это препятствие заключается в том, что в некоторых случаях торговля не должна быть взаимовыгодной. Потому что от возрастающей доходности выигрывают крупные производители, обычно расположенные в определенных странах. Могут возникнуть конфликтные сферы, в которых успех компании одной страны может нанести вред другим странам. Подобные конфликты могут возникнуть между очень схожими странами, например, странами ЕС и США. Самый яркий пример – производство самолетов, а точнее, соревнование между компаниями Boeing и Airbus.

Другой пример – киноиндустрия. Экономия от масштаба здесь несколько отличается. Она не проявляется в производстве, ведь вокруг полно малобюджетных фильмов. Затраты на съемки фильма все еще сокращаются, благодаря технологическим новинкам вроде фантастического программного обеспечения iMovie компании Apple. Эффект экономии от масштаба возникает при покупке кинозвезды, маркетинге и распространении, так же как и в случае спорта и музыки. Никто не может снять кино в качестве бесплатного развлечения, но лишь немногие могут превратить свой талант в коммерческий успех.

Кроме того, я скептически отношусь к многочисленным заявлениям различных лоббирующих групп о том, что их случай особенный, и они нуждаются в защите от заграничных конкурентов. Хотя теоретическое обоснование их требований, возможно, и существует, я убеждена, что оно сильно отличается от того, чего хотелось бы профессиональным заинтересованным группам. Несмотря на то, что в теории использование экономии от масштаба позволяет достичь большей эффективности и более высококачественных результатов, выгода, полученная от конкуренции, указывает и на другой вариант. Вопрос о том, находится ли данная отрасль в конфликте с торговыми партнерами, решается опытным путем, но его часто используют в корыстных целях богатые и влиятельные корпорации и политики. В конце 1980-х годов некоторые экономисты с энтузиазмом отнеслись к идее управления торговлей, в соответствии с которой следовало выяснять, каким отраслям необходима государственная поддержка для использования экономии от масштаба или для защиты от конкурентов, которые способны их эксплуатировать. Но когда они поняли, что подобная идея дала политикам и влиятельным корпорациям новые возможности действовать в ущерб общественным интересам, их энтузиазм поутих.

Но в случае с кино я бы не была столь категорична в отношении положения европейской киноиндустрии. Возможно, это исключение из правила, гласящего, что свободная торговля всегда хороша. Весьма вероятно, что крупные голливудские студии имеют большое преимущество перед своими европейскими конкурентами даже на европейском рынке – благодаря обширному эффекту возрастающей доходности от масштаба. Голливуд занял подобное положение, потому что США, сами по себе, являются крупнейшим англоязычным рынком в мире, в то время как европейский рынок разделен на несколько языков, хотя киноиндустрия исторически начала свое существование именно здесь. Масштабность Голливуда приведет к тому, что он всегда будет обходить английские, французские или итальянские фильмы по кассовым сборам. Тем не менее, господство американских фильмов не всегда полезно для экономики Англии или Франции – или для их культуры.