Текст книги "Фигуристы (СИ)"
Автор книги: Диана Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– И что же мы там делаем, боюсь спросить? – голос Александры выдает насмешку, и парню тоже становится не по себе. Глаза его больше не блестят.
– Ну сидим. И болтаем…
Он, очевидно, не понимает, что не так.
– Вась, под лавочкой?
– Эх, и здесь я сумел опозориться, – опустив взгляд бормочет он.
– Окей, сидим на лавочке, болтаем, и вдруг внезапно, лишь богу известным образом включается музыка? Так?
– Ну, типа.
– И мы начинаем петь, какие мы крутые?
Он кивает.
– А можно, чтобы это просто сценка была. Ребята сидят и обсуждают выступление. Кто-то говорит, что можно спеть и поет, кто-то читает стихи, кто-то танцует… – предлагает Вита. – Это проще.
– Вит, ты гений! – Васины глаза снова загораются. Он, видимо, хочет что-то ещё сказать
Она хмыкает.
***
Катя сама написала стихотворение: простое, незамысловатое, но сама.
Светлана Владимировна очень ее хвалила:
– Катя, так классно. Ты стихи пишешь! Вот уж не знала.
«Конечно, не знали, вы нас видите третий раз в жизни!» – подумалось мне.
Алиса спела песню популярной исполнительницы. Что-то про свободу и юность, очень ей подходящее. Такое же ярко-желтое, солнечное, как и она сама. На сцене держалась уверенно. Не зажималась.
Номера от вожатых были глупы и местами странноваты. Но больше всего меня поражает Иркино выступление.
Она решила танцевать.
Она приходит в бальном платье. Серьезно. В переливающемся всеми оттенками синего пышном бальном платье!
Поднимается на сцену. Включается музыка. Я впервые замечаю, что голос-то у нее хороший. Ира поет известную песню, под которую часто снимают клипы в тиктоке. Сама она изображает то ли сирену, то ли русалку.
Зачаровывающая мелодия, образ, ее жесты добавляют в номер зловещести. Она то и дело убирает свои почти черные локоны назад. На лицо Ира нанесла очень много блесток, и мне кажется, что она вся светится.
– Море волнуется раз, море волнуется два…
– Это же та, которая на чемпионате России была, – слышу я восхищенный вздох. Но это мне не интересно. Мне нравится смотреть на Ирину.
Поклонившись, она подходит к нашей группке стульев. Не хочется признавать, но она, действительно, молодец.
Подхожу к ней. Улыбается очаровательно, и вдруг… я понимаю, что улыбка предназначена мне. Вспоминаю тот странный сон у Алены дома. Кажется, я краснею. Ээх… А если мои мысли кто-то читает? Ой, грешник, наверное, раз ему я досталась. Я хочу забыть этот сон, но в самый неудачный момент он возвращается и сбивает меня.
– Ты была прекрасна. Серьезно!
– Спасибо, Аня.
Она говорит это так искренне, кажется, ей действительно приятны мои комплименты.
Я счастлива видеть настоящую Иру Журавлеву. Без маски, без гордости. Это приятно. Приятно, что она доверяет мне.
Только непонятно, почему она решила показать себя. Может хочет подружиться?
Я представляю, как Ирка подходит ко мне и говорит:
«Аня, мне кажется, мы могли бы быть хорошими подругами. Аня, прости, что я тебя обижала почти всю жизнь.»
Мысленно ухмыляясь, я, наконец, обращаю внимание на сцену, где танцует кто-то из вожатых.
***
– Все, что сказано на огоньке, остаётся на огоньке. Вы проходите-проходите, – говорит нам Александра, распахивая дверь на этаж.
– А что мы делать будем? – вдохновенно спрашивает Юля.
– Для начала, присядете в кружок. Давайте-давайте! Энергичнее!
Переглядываясь, мы повинуемся. Слева от меня плюхается Юлька, справа – Вита.
– Итак, из-за опасности возникновения пожаров нормального огонька… – она озирает нас, скучающих и уставших, и поясняет – Ну, у костра, с гитарами и прочей пионерской романтикой… у нас не будет. Но огонек мы вам организуем. Лер! Лера! Не спи! М-да уж! Из-за вас, между прочим, мы с ней не спим ночами! – невинно заканчивает Саша и ухмыляется.
– Ань! – Юля наклоняется к самому моему уху. – Ты слышала? Они же точно встречаются!
Я отмахиваюсь от нее и от мысли, в целом. Обиженная Юля замолкает.
– Ку – ку! – к нам стучится Ира. – Я своих гавриков уложила. Можно с вами, как в старые добрые времена?
– Садись быстрей! – шипит Александра.
Лера зажигает свечу. Тонкую и длинную. И я искренне надеюсь, что мы тут все не сгорим к чертям.
– Сегодня мы поговорим о мечтах и о том, как они сбываются… Вот с каким городом или местом вообще у вас ассоциируется любовь? – загробным голосом начинает Александра. – Я начну. Любовь бывает разная. Дружеская, любовь к семье…
На пару минут мы окунаемся в восхитительную историю их с Лерой поездки в Питер. Они идут по узенькой улочке. В лицо дует ветер, но им все равно. Саша и Лера абсолютно счастливы.
Я задумываюсь, как хорошо было бы вот так же выйти по улочке самого романтичного города к морю. Держа за руку любимого человека. Желательно, девушку. Фотографировать ее в лучах заката, проходя по набережной. Наша историчка говорила, что Питер – город филологов. Чушь! Он для всех. Романтичный и мрачный – идеально!
– Катя! Бери свечку, – возвращает нас к реальности Саша. – Какое место для тебя романтично?
– Я никогда не была в лагере, но очень хотела. Читая книжки про пионеров, мечтала, что когда-нибудь я сама буду сидеть у костра. Буду носить галстук. Эээх. И вот теперь я здесь. И можно сказать, что да, счастлива. Хотя галстука все же не хватает.
– Ооо… – протягивает Юлька. – Сеанс психоанализа. Раунд очередной.
– Ира? Может что-то скажешь ты? Сидишь тут, отмалчиваешься.
Ирка протягивает руку, и мне на мгновенье кажется, что она дрогнет, и огонек побежит по ковру.
– Я долго думала, что могу рассказать, но так ничего и не придумала именно про сбычу мечты. Так что расскажу про мечту. Я всегда мечтала побывать в Стамбуле. Особенно на реке Босфоре. Там башня стоит. Девичья. С ней связано трагичное предание. Турецкий султан безумно любил свою дочь. Однажды ясновидец напророчил, что его дочь умрёт в восемнадцать. Султан приказал построить башню. После того, как башня была построена, султан приказал привезти его дочь в башню, чтобы уберечь от смерти. Когда дочери султана исполнилось восемнадцать лет, поклонники или же сам султан – здесь версии расходятся – подарил ей корзину с фруктами. В фруктах оказалась ядовитая змея, которая укусила девушку, вследствие чего она умерла, как и было предсказано. От судьбы не уйдешь! – заключает Ира.
Дальше я думаю. Думаю много. О легенде. О дочери Султана. А возможно ли убежать от судьбы? Наверное, нет. Но еще более навязчива мысль о мечте поехать в Стамбул.
– Теперь встаем! – голос Саши врывается в мои мысли. – Правая рука – на плечо соседа справа, левая – на талию соседа слева.
Ирка тем временем нажимает кнопочку на гирлянде, теперь та мигает синим цветом.
– Разговоры еле слышны, и над нами – ночная тень, – начинает Лера, и песня ее мгновенно подхватывается Олесей и ещё какими-то ребятами, в свете свечи не разбираю. – В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день. В круговерти забот не заметили мы, как был прожит ещё один день…
Лагерь – набор действий, четко следующих традициям. Часть из них исходит ещё из пионерии. И удивительно ведь, с каким трепетом давно придуманное, не сказать бы, устаревшее заворачивают в новые обложки. С неистовым остервенением засовывают в коробочку и хранят в самом сердце.
– Промелькнет и утихнет в сердцах гроза, затвердеет дружбы гранит… промелькнет и утихнет в сердцах гроза, станет крепче дружбы гранит…
– Подъем! – слышу я голос, внезапно перебивающий, мой сон. Встаю с кровати, в попытках осознать, что это было
Вдруг понимаю, что мне снова снилась Ирка.
На этот раз мы сидели на качелях, по очереди раскачивая их. Держались за руки и много разговаривали. Я смеялась.
«Ты такая красивая», – покраснев, сказала она.
Я улыбнулась:
«Спасибо».
«А знаешь, Ань. Ты мне нравишься.»
Я-из-сна промолчала, обдумывая сказанное.
«Аня, ты будешь моей девушкой?» – продолжила Ира.
Но я-из-сна ее не слышала.
Мы все еще раскачивались. Сильнее и сильнее.
«Ты мне тоже. Конечно, буду». – резко ответила я-из-сна.
И вдруг Ира отпустила мою руку. Качели раскачались до такой степени, что могли бы сделать «солнышко».
Я отпустила. Осознала, что улетаю далеко-далеко от моей любимой. Возможно, я никогда в жизни ее не увижу. Ирка посмотрела мне в след равнодушно, как будто только что не улыбалась и не признавалась в любви.
– Да ну, бред какой! – авторитетно заявляю я в воздух.
– Ты чего? – спрашивает Олеся.
Я вздрагиваю.
– Я это в слух сказала?
– Все норм? – настороженно интересуется она, а брови ее взлетают, и мне кажется, что у них-то побольше шансов отделиться и улететь, чем у меня из сна.
– Ну вроде, – говорю я, протягивая букву «о». – Сон странный приснился.
– Ирочка?
– В смысле? Ты откуда знаешь?
На ее лице – зловещая гримаса. Это никак не портит ее образа. Она надела все тоже белое платье, подчеркивающее ее фигуру.
Аня, ты в курсе, что заглядываешься на девушек?
Нет, никогда мне парни и не нравились. С Лешей мы часто ссорились, потому что я хотела гулять с подругами. Когда я сказала, что мы расстаемся, он ответил:
– «Мы и не встречались. Иди, и гуляй со своими подружками.»
Тогда я не придала этому значения. А сейчас поняла, что он имел ввиду. Он ревновал. Как странно, что о моем притяжении к дамам он узнал раньше меня.
Все стало четко. Я поняла все буквально за минуту.
– Так вы – главный шип смены! – отвечает Олеся.
– Что? – возмущенно выкрикиваю я.
– Да шучу, ты во сне орала: «Ира, помоги», как дикая, – смеется Олеся.
Какой позор!
– За такие шутки голову бы тебе оторвать!
– Я это… пойду, пожалуй, – нервно улыбается Олеся и уходит в закат. Точнее, за дверь.
– Сегодня к нам приедет Пушкин!
Так получилось, что не все успели к началу смены. Видимо этот тоже.
– Спокойно, он не поэт, – доверительно поясняет Саша, заметив недоверчиво покосившихся на нее ребят.
– Ну хоть что-то! – говорит Катя Ладе.
– Ваша задача – встретить его как-нибудь креативненько, – начинает Лера, но Саша, как всегда, перехватывает инициативу.
– Плакатик там нарисовать, музычку подобрать. Давайте, давайте! Активизируйтесь!
Лена стремительно идет к шкафу, берет ватман.
– Кто поможет рисовать?
– А можно я стих напишу? – спрашивает Катя.
– Да, пожалуйста! Любая самодеятельность приветствуется.
Я отхожу в сторонку, дабы не мешаться.
– А можно я на гитаре сыграю? – доносится до меня.
Ну чем я здесь помогу? Я ни петь, ни танцевать, ни рисовать не умею.
Интересно, как этот Пушкин выглядит?
Я представляю себе парня в общих чертах похожего на Онегина. Ага, наверняка такой же самовлюбленный засранец. Может он еще и стихи пишет. Может он в меня влюбится и напишет стихотворение-признание.
«Я помню чудное мгновенье…»
И избавит меня от странного чувства к Журавлевой.
«Передо мной явилась ты…»
– Собираемся после обеда на лестнице, – наконец, объявляет Александра, и я нахожу в себе капли совести и возвращаюсь ко всем, которые, к слову, уже разработали целую концертную программу для этого Саши.
Нахожу глазами Юлю. Она стоит и смотрит на горы. Вдруг резко оборачивается и, кажется, пугается.
– Такое чувство, что этот… как его там… Саша даже богаче, чем его знаменитый однофамилец.
– Знаешь, мне кажется, да. Пушкин постоянно играл в карты, причем, чаще неудачно. И его жене даже в один момент пришлось заложить свои украшения.
Юлька смотрит озадаченно. Ну а что? Да, могу прочесть лекцию по литературе.
– Ну, все равно. Может у этого Пушкина родственники знаменитые или богатые?
– Богатые точно бы не стали отдавать ребенка в летний лагерь, мне кажется.
И вот настает тот момент, когда мы должны встретить Пушкина. У Лены и Кати – плакат с гордой надписью «Добро пожаловать в Hogwarts». Серьезно, так отряд и назвали. Алиса стоит с гитарой.
Как удивительно видеть в сборе весь отряд! Так весело и дружно они все стоят вместе. И только два человека здесь не соответствуют торжественностям. Я и Ира – две одиночки по жизни. Удивительно, что до лагеря я этого не замечала. У меня ведь подруги были, которые за последние три дня не написали ни слова.
– Идет! Идет! Приготовьтесь, – кричит Александра, и мы слышим шаги: тихие и будто несмелые.
Алиса начинает бренчать на гитаре какую-то песенку. Отряд восклицает: «Добро пожаловать!» А мы с Витой стоим в сторонке. Переглядываемся. Она улыбается, и взгляд ее теплый и будто волшебный. Я думаю, что надо улыбнуться в ответ, но вижу Сашу. Того самого, которого мы ждали.
Конечно, я не могла подумать, что этот Саша окажется…
Ребенком.
Вполне милым таким. Курносым. Со светлыми волосами.
Но ребенком…
У меня вырывается легкий смешок. Все ждали поэта, похожего на знаменитого однофамильца. А этот малыш, еще толком не понимающий, что вообще происходит, хлопает своими длинными ресничками.
«Ох, ты ж…» – разочарованно восклицает Юлька. И на душе мне становится тепло.
Я сбегаю на первый этаж, как только выдается минутка. На лестнице сбавляю шаг. В «отрядке» мне делать особо нечего, а еще хочется понять, почему Ирка поменяла свое ко мне отношение.
Открыв дверь, я застаю идиллическую картину: «Хаос в раю». Часть детей рисует плакат «Мир во всем мире», другие играют в «UNO».
– Уна-а-а! – кричит мальчик.
Как же громко!
– Ты жульничал, – заявляет другой.
А Ирка сидит на полу и старательно вырезает снежинку.
– Ты, подруга, временем года ошиблась? – вкрадчиво интересуюсь я.
Ирка вздрагивает. Смотрит на меня внимательно.
– А-а-а. Ты про это. Да, это для выступления. Сценку готовим, а вы?
– Понятия не имею, – пожимаю плечами.
– Как так? – она аж рот от удивления открывает.
– Давай я тебе помогу, – перевожу тему я, и Ира протягивает ножницы.
Складываю листок пополам:
– Куда поступила?
– Никуда. Каталась последний год по всяким соревнованиям. Ну и в программе, – вымученно отвечает она.
– Когда-то я даже смотрела ее программу.
– Как славно! – ее голос такой нежный и легкий. Она очень похожа на мою маму в молодости. Я теряюсь, когда до меня сей факт доходит. – И перестань, пожалуйста, агрессировать. Мы враждовали тогда, но годы-то идут. Мне надоело ругаться.
В шоке я киваю. Дальше мы просто молчим.
Мне не спится. Беру телефон. На часах два ночи. Вздыхаю. Не хотелось бы будить соседок. Встаю с кровати. И зачем-то иду из комнаты. Вероятно, к кулеру. Почти не соображаю.
Пока набирается вода, осматриваюсь. В конце этажа кто-то ходит. Кто бы это мог быть? Лунатик?
А вдруг меня сейчас заметят вожатые? А если в корпус зашел кто-то посторонний? Брр… О подобном даже думать не хочется.
Решаю мгновенно. Пойду и узнаю кто там!
«Да-да, Аня. А кто-то недавно ругал героев в американских ужастиках!»
– А ты что тут делаешь? – в подвесном плетеном кресле с алой подушечкой сидит Ирка.
Смотрит, точнее смотрела до моего прихода на горы.
– Пить ходила, – поясняю я зачет-то. – А ты чего?
– Не спится. Ну, садись, чего стоишь?
Учитывая время, ее голос удивительно бодрый.
Я улыбаюсь. Еще несколько недель назад я бы не представила себя рядом с ней в одном кресле. Сейчас же мы сидим рядом, соприкасаясь плечами. Черт возьми, это приятно.
– Знаешь, – она вздыхает. – Люди слишком зациклены на любви.
Ее голос мягкий, нежный, обволакивающий. Хочется слушать ее вечно. Тут до меня доходит, что она ждет ответа:
– Ты – в порядке?
– Относительно.
Как бы мне хотелось обнять ее, успокоить. Моя милая, что случилось?
Она грустно смотрит в окно. Бесконечно поправляет роскошные черные, словно мрак, волосы.
Я накрываю ее ладонь своей. Чувствую запах цветочных духов: окутывающий и даже туманящий. Надо спросить, что за аромат.
Никогда меня так не тянуло к этой девушке, как сейчас. Может, я влюбилась?
– Даже у моей десятилетней двоюродной сестры неделю назад парень появился. Каждый в наше время подросток имеет опыт отношений, как у двадцатилетних с десяток лет назад. Я завидую!
– А мы с тобой особенные, – я подмигиваю ей. – Это плохо что ли? Нет, совсем не плохо. Лучше понять себя в восемнадцать и не иметь отношений до этого, чем находиться в отношениях, где ты была бы несчастлива… Личный опыт, – добавляю я.
– Сочувствую.
– Не надо. Лучше сделать выводы.
– Слушай, а когда тебе восемнадцать-то исполнилось? Удивительно, но я вообще не помню, когда у тебя день рождения. Да и отец твой не писал.
– Третьего апреля. Стоп, ты что, переписываешься с моим папой?
– Кивает.
***
– И зачем нам сюда? – продолжала ныть Юлька, когда мы затащились наверх.
Честно, мы обе вообще туда не хотели и ждали дискотеку. А желательно, просто уйти в комнату и завалиться на кровать.
Но Светлана Владимировна была очень убедительна, а взгляд Александры – грозным и будто готовым убить каждого, кто решит исчезнуть после второго ужина. И нам пришлось вернуться.
– Вы все садитесь пока в кружок, а вы, – Светлана Владимировна подозвала к себе самых старших ребят. – Мне поможете. Будем в мафию играть.
Пока мы ждали, я смотрела на Иру. Та увлеченно болтала с кем-то из отряда. Лада сидела в противоположном конце зала.
«Интересно, что же произошло между этими двумя, способное разлучить их более, чем на десять минут?»
Я снова перевела взгляд на Иру. На ней была кремовое платье. Тоже что ли на дискотеку собиралась? Вероятно.
– А ведь в колоде карт не хватит. Да, Ань? – услышала я голос Юльки.
– Наверно.
– И что они сделают? Колоды смешают?
Я пожала плечами. Я продолжала разглядывать Иру как куклу на витрине, и в ее образе что – то тоскливое появилось. Она была расстроена чем-то.
– Правила, я надеюсь, все знают?
Зал вздыхает, и Светлана Владимировна все равно решает объяснить.
Ведущим выбрали Темыча. И все те же ребята раздали карточки-бумажки, на которых написали роли. Я развернула свою. Тема сказал: «Город засыпает». Послышался тяжкий вздох, похоже, это была наша соседка. Юлька заржала в голос.
– Для знакомства просыпаются представители касты «Мафия», – Темыч говорил сложными предложениями, и, кажется, искренне желал, чтобы его запомнили умным мальчиком, умевшим говорить, потому что, судя по личному опыту, начиная проживать с Олесей, ты обрекаешь себя на вечное страдание. А там и повеситься недолго. Бедный Темыч! Держись парень подальше!
– Просыпаются ночные бабочки, – услышав, открыла глаза.
М-да, перспектива быть жрицей любви не сильно вдохновляла. Но вдруг я заметила, что прямо напротив меня сидела Ира, она взглянула на меня так, что я чуть не расхохоталась.
Так и сидели, улыбаясь.
Пока я не наткнулись на взгляд Темыча, который не понял (и слава Богу) причины нашего восторга. И грозно рассматривал нас.
– Двусмысленно, однако! – Ирка подошла ко мне уже после игры. И мы рассмеялись уже вместе.
И пусть ни вожатые, ни Юлька, вообще никто не поняли. Все равно! У нас появился общий секрет, общая шутка. И ни одна живая душа не смогла бы остановить наш смех… Кроме Александры, вошедшей в актовый зал и разом разогнавшей всех по комнатам.
***
Мы гуляем по лагерю, доходим до озера, идём обратно.
А началось все с того, что Ира зашла ко мне в комнату:
– Анька, ты говорила, что спать не будешь, можешь помочь?
Я сидела и учила ненавистную ботанику, в городе на ее повторение у меня никак не хватало времени. И я, наконец, пересилила лень, и пошла учить. Скажем честно, в пятом классе, я ЕГЭ сдавать не собиралась.
– Да, иду! – облегчённо выдохнула я.
– Ты представляешь, мы с Васькой расстались… – Ирина болтает без умолку, и я счастлива, что она теперь мне доверяет. Хоть это и непривычно. А ей действительно важно, чтоб я ее слушала, а я и рада.
Сейчас ей явно лучше, чем было тогда, когда она была в одиннадцатом.
Она замолкает на секунду, а продолжает уже очень тихо:
– Мне вчера такой сон приснился. Я сидела в кабинете русского. Одна. Писала что-то. И вдруг ты влетаешь. Начинаешь метаться и звать ЕВ. А её нет. Ты медленно отодвигаешь ее кресло. Садишься, опускаешь голову. Начинаешь всхлипывать.
– Это та-ак странно! – восклицаю я, а сама думаю совсем о другом.
Сегодня мне тоже снился сон, точнее повторялся.
Ира стояла на льду, а я пробиралась через толпы поклонников, но она оттолкнула меня и поцеловала. Сон был такой же, как у Аленки дома.
И я не замечаю, как начинаю рассказывать.
– Это тоже странно, но я не дорассказала. Дальше были обрывки. Мы обе стояли на льду, потом шли по лесу. Рядом с нами стоял старый собор. Потом лишь тишина и пустота. Боль утраты и печаль. Тьма.
– Да! Я уверена, что это как-то связано!
Ира вздыхает:
– На самом деле я не могу нормально спать уже несколько лет. Но это сейчас не важно. Говоришь, хочешь докопаться до истины и разобраться в чем дело?
– Да. Точнее даже, это жизненно необходимо, – почему-то мне кажется, что это действительно важно, докопаться, найти причину.
– Понимаю, – Ира робко улыбается. – Ты ведь не успокоишься, да?
Киваю.
Ирина улыбка становится шире, она таинственно, без капли стеснения наклоняется к моему уху:
– Может, вместе мы сможем сообразить что-нибудь, а? В конце концов, этот твой сон касался только нас двоих.
– Да… Но, Ир, мне страшно!
– Отчего же? – ее брови вопросительно изгибаются.
– Я не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было хорошо.
– Как в волшебных сказках? – ее голос становится мягким, я чувствую, что она снова перехватывает инициативу. И мне это нравится.
– Да, как в сказках.
– Значит, так всё и будет, – Ира ободряюще улыбается. Ей, наверное, давно не приходилось внушать кому-то уверенность. Давно ли? Как бы ободряюще она не улыбалась, я вижу, что ей тоже страшно. Она потеряна. – Все будет хорошо…
***
Весь следующий день проходит мимо меня. Ира занимает все мои мысли, не даёт жить спокойно. Мне безумно хочется ее увидеть. Рассказать про сон, где она валялась на улице Стокгольма и где они целовались, увидеть реакцию. Как же она удивится, наверное! И ещё более интересно узнать, не снилось ли ей что-то подобное.
Я точно знаю это состояние, но всеми силами отталкиваю мысли о нем.
Во влюблённом состоянии человек познаёт другого человека, ему открывается новый мир, который каким-то образом притягивает, отзывается в душе. Но разве бывает, что вместо ощущения открытия и познания возникает непреодолимое, необъяснимое чувство, что с этим человеком ты уже знаком? Причем, не просто знаком. Этот человек вдруг оказывается для тебя настолько близким, словно он продолжение тебя самого. И кажется, ты знаешь о нём всё, и он знает всё о тебе. Не потому, что вы похожи. А потому, что давно знаете друг друга. Насколько давно?
Мы, наверное, могли бы быть друзьями. Хоть с Иркой мы и враждовали всю сознательную жизнь, я знала о ней многое, она знала многое обо мне. Мы очень похожи.
Так было бы, наверное, если б не сны… Все осложняется снами. И у меня появляется ощущение дежавю. Я все это уже делала, проходила эти этапы, но понятия не имею, где. Это пугает.
«А еще она очень похожа на ЕВ» – эта мысль прилетает колючей кактусовой иголкой – не сможешь достать с первого раза. Да, черт возьми, они очень похожи. Внешне. А еще голос ее со временем обрел новые оттенки. Она кажется мне мудрее себя прошлой. Боже, как могла я влюбиться в Ирину?
«Можем встретиться?»
«Не сейчас. Работы много. Некрасиво будет сгружать все на Ладу. У нас у одного гаврика сегодня днюшка. Будем поздравлять. Давай после отбоя, в кресле»
«Ахахах, удачи!»
В одиннадцать я уже жду Иру на нашем этаже.
Мое внимание привлекают горы. Далекие, не обремененные временем, чувствами. Здесь они почти священны. Люди любят их за красивые виды летом, за возможность кататься с них – зимой. Но если горы вдруг утратят эти способности, тоже останутся одинокими. Ах, горы-горы…
– Привет, – о боже, я вновь слышу голос, от которого на душе становится тепло. – Ты сегодня рано.
Я бросаю на нее презрительный взгляд. Холодность – лучший способ скрывать свои чувства. А надо ли скрывать? Какой в этом смысл?
Так хочется подойти приблизиться, сказать, что она – чудо. Ведь это так? Нет, она не должна об этом знать. Это слабость. А я сильная, справлюсь. Всю жизнь меня в этом убеждали. Всю жизнь я должна была доказывать это Журавлевой. Зачем? Чтобы сейчас все разрушить? Я чувствую, как по моей щеке пробегает одинокая слеза.
Хотела бы я, чтобы она меня успокаивала. Говорила, что любит. Ну или хотя бы намекнула.
– Аня? Ты чего? – она подходит ближе. Я чувствую тепло ее рук на своих плечах. Дыхание мое сбивается. Да и как тут можно нормально дышать, когда ты находишься в объятиях такого солнца. Хотя нет, на солнце она совсем не похожа, скорее – на луну: темную для всех, но такую очаровательную только лишь для меня. – Ты в порядке?
Мотаю головой. Конечно, не в порядке! Из-за тебя, между прочим. Из-за тебя, дорогая Ирина, я сошла с ума! Прямо как в песне…
– Ира… – протягиваю ее имя, будто пробуя давно забытое блюдо. Теперь оно уже не кажется мне таким простым и скучным. Вдруг возлюбленная представляется мне королевой. В бальном платье, и, разумеется, с короной. Элегантная, шикарная, невероятная. Моя дама! Прекрасная дама!
Я пересказываю ей свой сон, и сама вспоминаю каждую его деталь. Вот я лежу на снегу. Она слушает, но как-то безэмоционально. Залипает на горы что ли?
– Я спросила: «Где мы?». «Как это «где»?» – удивилась ты, будто это было очевидно. – «Аня, ты случаем не ушиблась головой, моя дорогая? Мы в Стокгольме, разумеется. И мы возвращаемся домой».
– Ужас, – ровно отвечает Ира.
– В моём сне мы были знакомы… – выдавливаю я, подумав, что ей не интересно. – Как мне показалось, довольно близко…
«Довольно близко?! Да мы были по меньшей мере любовницами!», – возмущается внутренний голос, но я его затыкаю, и заставляю себя продолжить.
– И я словно была не я, у меня даже волосы были длиннее. А ты тоже как будто была не совсем ты, и у тебя, наоборот, волосы были короче. А ещё… у нас на безымянных пальцах было по одинаковому кольцу.
Ира вскидывает брови, готовясь к продолжению.
– А потом мы пошли гулять по набережной, и было очень красиво. И я спросила тебя, какой это город, а ты рассмеялась и сказала, что Стокгольм. И мы шли, держась за руки почему-то… – я запинаюсь. Всё. Финиш. Это был максимум того, что я могу произнести. Щеки и без того уже пунцовые, словно я призналась в чём-то до отвращения неприличном.
Одно утешает – Ира уже не кажется такой спокойной.
– Я мечтаю жить в Стокгольме. Была в Швеции этой зимой. Учу язык. Может, это не прошлое, а наоборот – наше совместное будущее? Когда я была там, вдруг почувствовала: «Это мой город. Я хочу быть здесь». И знаешь, что? Меня преследовала мысль, что когда-то я там уже была. Я знала, что это невозможно, но каждая улочка казалась мне знакомой. А ещё я очень любила гулять по набережной. Наверное, я мазохистка, потому что именно на набережной мне всегда становилось, особенно грустно, а иногда – просто невыносимо одиноко. И я не знаю, почему.
– Как же сложно!
– Наверное, будь я младше, я бы точно решила, что это связано…
– А сейчас? – мне очень хотелось закричать.
– Не уверена. Но я верю всему, что ты говоришь. Мне интересен ход твоих мыслей. И ты, я верю, обязательно во всем разберешься.
– Ты, права, я действительно со всем этим разберусь, не успокоюсь, – говорю твёрдо, мне стоит нечеловеческих усилий придать голосу эту твёрдость, в то время как сердце стучит, нет, гремит в груди отбойным молотом. – По правде говоря, я уже кое с чем разобралась. Кое-что я знаю совершенно точно.
– И что же? – ее голос срывается.
Я изгибаюсь и запечатлеваю на её губах быстрый, сухой и горячий поцелуй.
И будь что будет. Мне уже всё равно. Но после этого ты поймёшь. Ты всё поймёшь. По-другому мне никогда не суметь объяснить.
А потом просто убегаю в никуда. В комнату, точнее. И мне страшно.
– Ань, подожди! Пожалуйста, остановись!
Но я не останавливаюсь. У меня нет сил еще что-то выдерживать
«Если я грохнусь в обморок, будет совсем не удивительно!».
А на улице льет дождь. Да такой, что его очень хорошо слышно из корпуса.
***
Ира:
Мне тогда восемь лет было. Отчетный концерт. Показательные выступления лучших ребят. Мое, в том числе. За год своих занятий на подобных мероприятиях я была не впервые.
Так вот разминалась, никого не трогала, и вдруг ко мне подошел тренер, державший за ручку ее. Я уже хотела спросить, кто она, но Евгений Александрович сообразил быстрее.
– Ира, знакомься, это Аня, – сухо пояснил он. – Покажи ей тут все…
И удалился.
– Ммм… привет, – сказала я.
– Привет, – она тоже позитива не излучала.
Мы пытались разговаривать, но что-то мешало. Может разница в три года, может наша замкнутость, а может взаимное нежелание…
– Какой твой любимый мультик? – предприняла я очередную попытку ее разговорить, тщетно.
– Не знаю, – она не улыбалась, и вообще не показывала никаких эмоций, как будто ей за это обещали подарить самую большую порцию мороженого. Внезапно, посмотрев в сторону, она переменилась в лице. – Мама! – закричала и бросилась к женщине с такими же ярко-рыжими волосами.
– Аня! Иди сюда. Ты не замерзла?
Аня ответила, что нет и начала знакомить мать со мной.
– Так вот надень, – протянув ей куртку, она посмотрела на меня вопросительно. Типа, девочка, что ты тут делаешь? Я убежала.
На соревнованиях тех Аня заняла первое место, а я – второе. Было обидно, ведь я всегда занимала только первые места, а тут появилась она…
С тех пор мы соперничали.
Мои мысли витают еще где-то там, в событиях девятилетней давности. И почему у меня никогда не возникало желания подойти к Ане и заговорить по-дружески, не задевая, не прикалываясь, просто спросить: «Как дела?»
Даже тогда, в детстве не возникало. Ведь мы враги! Так нам говорили…
***
Ира находит меня в середине дня.
– Куда ты делась?
Я виновато пожимаю плечами.
– Почему ты не отвечаешь на сообщения?
– Не знаю. Извини.
Мамка! Вот как есть!
– Ирина Сергеевна! Там вас Владислава зовет! – к нам подбегает все та же девчонка.
Мне становится неловко, и я убегаю.
Первый этаж. Столовая. Спасительная дверь. Игровая площадка. Второй корпус. Еще одна площадка. Лес.
Я бегу в самую его глубь. Все бегу и бегу вперед, словно не замечая холода. А на улице, между прочим, дождь, а я – в одной лишь пижаме. Но меня это не смущает. Наконец, вижу озеро, в честь которого и назван санаторий.
Красивое, совсем небольшое. Почти прозрачное. Удивительный вид. Те, кто приезжал в «Лесное озеро» зимой говорили, что их водили в лес на экскурсию. Нам же это строжайше запрещалось. Я полагаю, из-за клещей. Но что там зимой! Неважно. Сейчас конец мая. «Нужно жить настоящим!» И бла-бла-бла…
Как бы мне хотелось покататься по гладкому льду. Зимой, конечно. Хотя что-то мне подсказывает, что озеро – не профессиональная арена, но все же. Вдруг появляется мысль, которая пугает: «А что бы сказала Ира? Захотела бы она? Разделила бы с тобой удовольствие от нарушенного запрета?» Я не могла ответить, но отчаянно пыталась представить ее здесь, на льду этого чудесного озерца.
