Текст книги "Фигуристы (СИ)"

Автор книги: Диана Королева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

“Завтра меня все равно не будет в живых. После разговора с ним от меня и мокрого места не останется. Я либо сама откину копыта, либо Евгений Александрович мне поможет”.

Звонок в дверь. И она медленно идет открывать. На какой-то момент Иру пронзает ужас – а вдруг Аня привела отца с собой? Ведь тогда отступать уже будет некуда.

Схватившись за волосы, Ира открывает дверь. К ее великому облегчению, Аня пришла одна.

– Ты готова? – спрашивает она вместо приветствия.

Ира шумно выдохнула, и ей показалось, что изо рта и носа у нее валит дым.

“Наверное, я уже загорелась изнутри”, – делает она логичное заключение.

– Вообще-то… не очень.

– Поехали, подготовишься по дороге.

– Подожди, Аня. Пожалуйста. Может, все-таки зайдешь? – спрашивает Ира умоляющим тоном.

Аня только пожала плечами и вошла в коридор.

– Чем дольше ты будешь собираться, тем страшнее тебе станет, – заявляет она. – Тем более, вчера я уже немного подготовила папу.

– Что значит “подготовила”? – Ира ощущает теперь, как внутри у нее все холодеет. При слове “подготовила” в ее голове рождаются реплики вроде: “Знаешь, папа, а Ира-то лесбиянка!”.

– Ну, я рассказывала ему, как хорошо мы провели время в Стокгольме. Рассказывала о том, какая ты хорошая, умная, талантливая и веселая. Я сказала, что мне ни с кем раньше не было так весело и хорошо, и все такое прочее.

– И… как он отреагировал? – Ира опускается на диван, почувствовав, что силы все-таки оставляют ее.

– Нормально. В общем-то. Сказал, он очень рад, что мы нашли общий язык. Сказал, что ты действительно замечательный человек.

– О-о-о, уверена, если мы скажем ему правду, он изменит свое мнение на этот счет!

– Ира, да что с тобой? Возьми себя в руки. Отец рассказал мне нечто очень странное, – Аня садится на диванный подлокотник. – Ему снился сон.

“Уже плохо”, – думает Ира.

– И в этом сне он с точностью описал сцену… ту сцену, которую мы видели с тобой в церкви. О том, как мы все поругались, а ты ушла. Он ничего не помнит из того, что говорил во сне, говорит только, что его напугал собственный гнев по отношению к тебе, и что он никогда не поступил бы подобным образом, не стал бы кричать на тебя. Это навело меня на мысль. А что, если наша Волшебная фея была не совсем права? Что если какая-то часть памяти моего отца из другой вероятности перешла к моему отцу в этой реальности?

– Ох, не знаю. Не нравится мне все это…

– Это еще не все. Отец нашел в старом альбоме фотографию, на которой изображены мы втроем на твоем выпускном.

– Но этого не может быть! Ведь вас там не было!

– Вот именно. Это фотография из другой вероятности. Как та, что мы нашли в Стокгольме. У меня возникло огромное желание тут же рассказать отцу обо всем, но я решила сделать это вместе с тобой. Поэтому собирайся скорее, Ирин. По всему выходит, что мой отец тоже завязан в этом круговороте. Вполне возможно, что он тоже должен исправить что-то.

Но Ира не может сдвинуться с места. Ее снова сковывает парализующий ужас. Она ничего не может сделать. Она считала себя сильнее. А теперь ведет себя как школьница.

Она так живо рисует себе его огорченное лицо.

“Я так старалась всегда не огорчать его. Я разучивала произведения как безумная, чтобы не допустить ни одной ошибки, чтобы заслужить его одобрение. Как же я могу теперь причинить ему такую боль?”.

Возможно, он даже будет кричать. Возможно, он даже скажет, что она разочаровала его.

Ира чувствует, что не может дышать. Какой-то спазм сдавливает горло, словно у нее астма.

– Идем? – спросила Аня. – Отец будет дома часа через полтора…

– Не могу, Аня. Правда не могу.

– Да брось, Ира! Вставай же! – Аня потянула Иру за руку, намереваясь поднять с дивана. Но Ира словно сделалась каменной.

– А что, если это и будет ошибкой?! – восклицает. – Что, если ему нельзя знать ни о чем?! Что если та чокнутая старуха просто чокнутая и не более того?!

Аня выпускает ее руку. Хмурится.

– Мы должны сказать ему, ты ведь знаешь. Потому что рано или поздно он все равно догадается… Если только, конечно…

Она хотела сказать: “Если только, конечно, ты не захочешь прекратить все это”, но не смогла произнести этого вслух.

Ира молчит. Она тоже не хочет произносить этого вслух, хотя и понимает, что Аня имеет в виду. И она не отрицает. Ей так страшно. Ей просто очень страшно.

– Хочешь сказать, что ты готова бросить меня, лишь бы не упасть в глазах отца? – спрашивает Аня, и голос ее отдает металлом.

Ира молчит.

– Да ты просто трусиха! – не выдерживает девушка.

Молчание

– Как можно быть такой?! Неужели тебе наплевать на все? Наплевать на меня?

– Ты же знаешь, что нет. Я просто не могу.

– Отлично! Да ты действительно трусиха! Как же мне это надоело, Ира! Просто сил больше нет… – Аня разворачивается и гордо идет в коридор. Через несколько секунд входная дверь хлопает. Ира не делает ничего, совсем ничего, чтобы это изменить, чтобы остановить Аню. Она даже не шелохнется. Похожая на каменное изваяние – холодная и пустая.

Ну и что теперь? Когда оцепенение проходит, Ира поднимается с дивана, и ей кажется в тот момент, что тело ее потяжелело килограмм на восемьдесят. Дотащив себя до балкона, Ира опирается на перила. Дышит, здесь это получается легче.

На балконе оказывается столько пыльного хлама, что Ира какое-то время с любопытством его рассматривает. В тот момент в ее голове нет ни единой мысли. Она рассматривает старые санки, на которых катались они с братом. Ворох воспоминаний предстает перед глазами – вот они летят с горки, вот падают в сугроб, вот она колотит Сережу, а он кидает снежком ей в лицо.

Здесь же и коробки со старыми нотами. Первые коньки. Вторые, эти ее самые любимые. С автографом олимпийской чемпионки. На олимпиаду они ездили с мамой. Она навсегда запомнила этот день. Все, до последней снежинки, все, кроме лица мамы. Кажется, ее просто никогда не было, Ира ее придумала. Постепенно внимание ее начинает рассеиваться.

“Что ж, тем лучше”.

Она понимает, что лучше бы сейчас позвонить Ане и извиниться. А еще лучше прийти к ней домой и поговорить с ее отцом. Но она не может шевельнуться. Она чувствует себя старой и нудной.

“Такой же старой, как этот хлам. Ты отлично вписываешься в интерьер, Ирочка”.

Внезапно над ее ухом раздается противное жужжание или гудение, но Ира решает, что ослышалась. Не сезон сейчас. Однако комар, зависший прямо перед ее лицом об этом, кажется, не слышал.

– Ну и ну… И что ж ты тут делаешь? Рано тебе еще тут.

– Кровушки моей захотел? – Ира машет рукой, отгоняя назойливое насекомое. – Лети давай отсюда! Не видишь, что ли, что мне плохо?

Комар отлетает, но снова зависает в воздухе, словно размышляя, что делать дальше.

– А может, тебе так же одиноко и плохо, как мне?

Комар робко подлетает ближе.

– Ну хорошо, давай поговорим по душам. Ты первый.

“Да, Ир, докатилась ты. Разговариваешь с комаром”.

– Значит, так, да? Ну что ж, сочувствую тебе, приятель! Так и быть, можешь отведать моей кровушки, – Ира протягивает руку, но комар не спешит садиться. – Тоже хочешь послушать мою историю? Ну ладно. Если ты настаиваешь… Знаешь, дорогой комар, моя проблема в том, что я непроходимая идиотка, тупица. А еще трусиха. В этом Аня права, да я и сама это знаю. Мне предоставляется шанс что-то изменить в своей жизни, а я веду себя так, словно этих шансов у меня будет еще миллион. Я отталкиваю человека, который значит для меня очень-очень много. Я не представляю своей жизни без нее, а вместо того, чтобы попросить у нее прощения, сижу здесь и жду, когда все само решится. Или, когда кто-нибудь решит все за меня. Но ведь так не бывает… правда?

Комар жужжит еще пару минут, а потом замолкает и скрывается из вида, Ира молчит. Ира оглядывает балкон в его поисках, но никого не видит.

– Эй, куда же ты делся? Ты был таким понимающим собеседником… – Ира вздыхает. – Ну вот, даже комар бросил меня. Поделом тебе, Ира.

Ира возвращается. Она не сразу замечает, что за фортепиано кто-то сидит. Чья-то черная фигура. А когда замечает, громко вскрикивает от испуга.

– Ну что ты вопишь? – раздается из темноты знакомый скрипучий голос. – Признаю, виновата, что не предупредила о своем визите. Но если бы ты, как умная, последовала бы за Аней, то и меня сейчас здесь не было бы.

Ира включает свет и окончательно убеждается, что перед ней Волшебная фея. На ней был тот же черный платок и черное пальто. Она улыбается во весь свой беззубый рот.

“Она нисколько не раскаивается в том, что напугала меня! Ей это даже нравится!”.

– Черт бы вас побрал! – не выдерживает Ира. Ее голос все еще дрожит. – Как вы здесь оказались?!

– А ты еще не поняла? Я ж говорила, что могу оказаться когда угодно и где угодно. Конечно, попасть сюда было сложнее, чем на кладбище. Видишь ли, чтобы путешествовать между вероятностями, нужно знать короткие пути – своего рода порталы моментального перемещения. Кладбище – как раз один из них, потому что кладбище связано с миром мертвых, и через этот канал я могу попасть в вашу вероятность. Квартира твоих родителей – тоже канал, потому что хранит твою память о прошлом. Эта квартира и сама как призрак, не так ли?

Ира выдыхает. Ее сердце понемногу успокаивается.

– Зачем вы здесь?

Волшебная фея усмехается.

– А ты снова не очень-то вежлива, Ирин. Чтобы еще раз доказать тебе, что я не просто чокнутая старуха. Я здесь, чтобы подтолкнуть тебя. Ты ведь знаешь, что должна поговорить с учителем.

– Не могу, – отрезает Ира. – Я не переживу, если он никогда не простит меня. И вообще, кто вы такая, чтобы говорить мне, что я должна делать, а что нет?

– Все ты можешь. И вообще, ты еще не догадалась, кто я?

– Нет!

– Надо же, ты еще тупее, чем я думала…

– Так-так! Давайте без оскорблений!

– А что, ты ведь, и сама считаешь себя дурой, разве нет?

– Сама себя я могу, как угодно, называть!

– Уж поверь, я могу говорить о тебе, что захочу. У меня на это такое же право, как и у тебя. Сейчас я покажу тебе, кто я, если позволишь, – старуха открывает крышку фортепиано, подмигивает Ире и, подумав секунду, начинает играть.

Глаза Иры распахиваются. Она не верит ни своим глазам, ни ушам. Потому что старуха… эта старуха играет точь-в-точь, как она сама. Она играет симфонию, которую Ира написала просто так, ради забавы еще в тринадцать лет и забросила в шкаф, забыв о нем. Почти.

Ира не играла это произведение никогда. Ни одной живой душе. Она желала, забыть о своем музыкальном творчестве. Оно напоминало ей о родителях. А она не хотела. Не хотела вспоминать своих мучений в музыкальной школе. Никогда. Никогда в жизни и после нее. Нет…

Но память вновь вспоминает тот урок с арбузом.

«Ты снова совершила ошибку, Ирин! Неужели, мы ошиблись, ты все-таки бездарна»

Она вспомнила, так звал ее отец. «Ирин».

– Теперь ты знаешь, – произносит та Другая Ирин медленно, почти по слогам, когда заканчивает играть. – Ты ведь понимаешь, что при Аниу я не могла этого открыть. Но сейчас мы одни. И я готова все тебе рассказать.

– Мне хочется, чтобы это было сном, – шепчет Ира. – Всего лишь сном.

Старуха усмехается.

– Что, тяжело видеть себя такой дряхлой и страшной? Да, конечно, я уже не та, но для своего возраста неплохо сохранилась, – она улыбается и смотрит Ире прямо в глаза. И только теперь, только в этот момент Ира начинает узнавать в старухе саму себя.

– Я действительно могла бы догадаться раньше, если бы только это не было настолько невероятным, – говорит Ира. – Все эти твои дурацкие шуточки, и то, как мы терпеть друг друга не можем. Я словно смотрела на себя со стороны все это время, и, естественно, мне это не нравилось…

– В твоем возрасте я бы тоже не поверила во всю эту дребедень, – старуха откидывается на спинку стула, положив свои худые руки на колени. – Но с тех пор многое изменилось.

– Даже не знаю, радоваться ли этому, – вздыхает Ира.

– Только, пожалуйста, не говори Аниу, ей не нужно этого знать, – она наклоняется к Ире, и глаза ее как-то угрожающе сверкают. – Пообещай, что ничего не расскажешь ей о нашем сегодняшнем разговоре. Что бы ни было, она должна думать, что я просто твой друг из другой вероятности, поняла? Не смей говорить ей ничего!

– Да, хорошо, хорошо! Поняла я все!

Старая Ирин как будто немного успокаивается и снова откидывается на спинку.

– Тогда слушай. И приготовься, что это не очень легкая история. Но этот крест знания тебе придется нести в одиночку, Ирин. Итак. Что случилось после того разговора в церкви? Для меня и Аниу он действительно стал последним. Она предпринимала еще несколько попыток связаться со мной, но я не отвечала, а потом улетела в Прагу, где прожила два года. Потом еще год скиталась по Европе. А потом узнала от брата, что Аниу все-таки вышла замуж.

– За кого?! – Ира чувствует, как сердце кто-то крепко сжал с явным намерением убить ее.

Но ее старая вероятность говорит совершенно спокойно. Никакой горечи и боли уже нет в ее голосе, и тон его утратил все краски:

– Познакомилась с каким-то парнем на работе. Он был журналистом и свободным художником. Они поженились, когда Аниу было двадцать четыре года, а ему – двадцать восемь. Я помню, как узнав об этом, дрожащими пальцами набрала имя ее в Инстаграме, нашла ее, нашла фотографии со свадьбы. Я тогда проплакала всю ночь, а потом просто лежала три дня, как будто ждала, когда смерть придет за мной. Но она не пришла, я встала и стала жить дальше. В конце концов, мне казалось, что именно этого я и хотела. Мне казалось, что теперь Аниу будет счастлива, и все будут счастливы.

Ира начинает всхлипывать. Она просто не может сдержаться. Она никогда не плакала при посторонних, но саму себя вряд ли можно считать посторонней, не так ли?

– Не надо, дорогая. Не стоит слёз. Ведь это случилось даже не с тобой. А моя боль давно уже мертва.

– Но мне так хочется, чтобы все было по-другому! – ревет Ира.

– Я знаю. Знаю это, как никто другой. Именно поэтому я и пришла сюда. Мне хочется, чтобы хотя бы у тебя все было иначе. Мне станет тогда спокойнее. Мне станет наконец-то легче.

– А что было дальше?

– Дальше… Я прожила еще год как в тумане. Я стала по-настоящему известной. Объездила с концертами весь мир. Но в родной город я больше не возвращалась. Примерно раз в год ко мне приезжал Сережа. Он привозил с собой новости. От него я узнала, что Аниу родила ребенка, что она здорова, что с ней все хорошо.

– А что было с…

– С ним тоже все было в порядке. Стал счастливым дедушкой, и сердце больше не беспокоило его. И долгие годы я жила с убеждением, что поступила правильно. Что теперь они счастливы без меня. Мне было почти сорок, когда в дверь моей Стокгольмской квартиры позвонил Евгений Александрович. Помню, я даже не узнала его – так сильно эти семь лет изменили моего учителя. Первыми его словами были: “Сколько еще ты будешь бегать от меня, Ира?”. А я так перепугалась, что мне хотелось закрыть дверь и притвориться, что я его не видела. Никого не напоминает? – ее тонкие губы растягиваются в зловещую улыбку, и Ира улыбается в ответ, хотя в глазах ее по-прежнему стоят слёзы. – Он то и рассказал мне, какую ошибку я совершила. Он сказал, что с тех пор его дочка никогда больше не улыбалась искренне, реже смеялась. Он сказал, она стала совсем другой. Он сказал, что она глубоко несчастна сейчас. Ее брак почти развалился, осталось только оформить это документально. Он сказал, что совсем не сердится на меня, и что ему очень меня не хватало. А потом он заплакал, и мне никогда не забыть этих слез. Потому что только в тот момент я осознала, что натворила. В моих силах было сделать Аниу счастливой, но я трусливо сбежала вместо того, чтобы попытаться хотя бы. На следующий день Евгений Александрович уехал. Больше я не видела его, потому что вскоре он умер. Мне кажется, он приезжал, чтобы попрощаться со мной. А может, он хотел, чтобы я вернулась к Аниу. Но я так и не смогла этого сделать. Мысль о том, что я сломала ей жизнь, не давала мне даже показаться ей на глаза. Я снова струсила. Я продолжала надеяться, что она еще наладит свою жизнь, а мое появление может помешать ей это сделать. За это я до сих пор себя ненавижу. А потом я на какое-то время упустила Аню из виду. Если быть точным – на пятнадцать лет. Как выяснилось позже, Аня умерла в возрасте сорока девяти лет в своей постели. Говорили, что она умерла во сне. А я знаю, что ей просто надоело жить, и она ушла в свой мир сказочных снов. Я надеюсь, что она наконец-то счастлива там сейчас.

Ира продолжает плакать, и ей кажется, что она уже никогда не сможет остановиться. Последний раз такое было с ней, когда умерли ее родители. Ей хотелось поверить, что это все какая-то нереальная история, что всего этого просто не было, не могло быть. И не по ее вине.

Только, пожалуйста, не по моей вине. Пожалуйста.

– А знаешь, о чем я жалею больше всего? – спросила старуха. – О том, что так и не встретилась с ней. Потому что потом, когда Аниу не стало, я поняла, что надежда на встречу с ней – это единственное, что у меня было. С тех пор я окончательно тронулась умом. Идея о том, что все можно изменить, переиграть, стала моей навязчивой. Я перерыла кучу литературы, узнала про вероятности. Занялась духовными практиками. И теперь я перед тобой. Это результат всех моих стараний и терзаний. Это итог моей жизни. И если вы с Ней будете вместе, я пойму, что хоть что-то в моей жизни было не зря. И тогда я смогу уйти спокойно.

– Я обещаю, обещаю, что мы будем вместе! – горячо восклицает Ира. – Я сделаю все, абсолютно все! Я больше не буду бояться! Я поговорю с ним завтра же!

– Хорошо. Ты уж постарайся. Сделай то, чего я не смогла сделать.

– Обязательно!

– Вот молодец! Такой настрой мне нравится намного больше! Будь счастлива и береги Аниу. Потому что она – самое дорогое, что у тебя есть.

– Об этом не волнуйся. Ни за что не дам ей выскочить замуж! Вот только… Одного я так и не поняла. Откуда ты знаешь Чарли? В твоей вероятности его не было.

– Ну почему же, был, просто я с ним так и не встретилась. На самом деле, твоя вероятность намного лучше моей. Тебе повезло. И ты намного сильнее меня, поэтому я так доверяю тебе. Что касается Чарли – то у него есть кое-какие необычные способности. Следи за его “видениями”. Чарли – удивительный ребенок. А также он сам по себе является порталом между вероятностями. Поэтому, если однажды тебе захочется попутешествовать, как мне, Чарли сможет помочь тебе. Но я надеюсь, что тебе этого никогда не захочется.

– А Чарли… он ведь… поправится? Ты ведь можешь заглянуть в будущее?

Старая Ира качает головой:

– Все это не так просто. Я могу точно сказать только одно – вероятность, в которой этот мальчик будет видеть, безусловно, существует. Но пойми, наконец, Ирин, что судьбы не существует, и твоя история, твоя Судьба пишется каждую минуту. Ты перемещаешься между вероятностями каждый Божий день. Ты можешь оказаться в той вероятности, где вы с Аней вместе, а Чарли здоров. Но можешь оказаться и в другой. Здесь все зависит от тебя, от твоего сознательного или бессознательного выбора. Каждый твой поступок влияет на будущее.

Ира кивает. У нее больше не было желания выделываться, спорить и подкалывать старуху. Она чувствует лишь благодарность.

– Спасибо, что рассказала мне об этом, – шепчет Ира робко.

– Не за что. И помни, что я болею за тебя всем сердцем.

– Да. Я буду помнить.

– Что ж… Мне пора. Приятно было снова увидеть тебя, то есть себя такой молодой, – она улыбается. – Но мои силы кончаются.

Ира поднимается с дивана. Она думает, что надо проводить Волшебную фею, но не знает как.

– Провожать не стоит. Я просто зайду куда-нибудь, например, на балкон. И через пару минут меня уже не будет.

– На балкон? – удивляется Ира. – Ты сюда случайно не в образе комара прилетела?

– Нет, а что? – старуха удивляется тоже.

Ира машет рукой.

– Да просто я тут комара видела на балконе… Странно для этого времени года. Только и всего.

– Возможно, этому есть объяснение. Кто знает, может бедняга попал в портал вместе со мной и оказался у тебя дома. Ведь в моей вероятности сейчас май месяц.

Ире до сих пор нелегко уложить в голове все эти вероятности и связанные с ними погодные особенности, поэтому она просто кивает и говорит:

– В прошлый раз ты ушла по-английски. В этот раз так же?

– Да, пожалуй, так будет лучше. Пойду подышу свежим воздухом и полюбуюсь видом из окна, – старуха подмигивает ей. – А ты пока сыграй, пожалуйста.

– Что сыграть?

– Сыграй то, что написала самым последним. Мне очень хочется послушать.

– А ты разве не знаешь, что я написала? – изумляется Ира.

– Нет. Ведь это в твоей вероятности Аниу подарила тебе поразительное вдохновение. Поделись его частью и со мной, если тебе не сложно.

Ира снова кивает и садится за фортепиано. Под звук ее мелодии пожилая женщина тихонько уходит. Когда Ира заканчивает играть и выходит на балкон, там никого уже нет.

Когда Аня вернулась от Иры в этот вечер, отец уже был дома. Аня растерялась из-за этого – она боялась, что отец прочтет ссору с Ирой по ее лицу. Так и вышло. Не успела Аня войти в комнату, как Евгений Александрович уже заподозрил неладное.

– Я думал, ты сегодня посидишь у Иры подольше, – сказал он, поставив чашку с кофе на журнальный столик.

– А я думала, ты сегодня позже придешь с работы. И вообще, зачем ты пьешь кофе вечером? – Аня попыталась отвлечь его, но ничего не вышло.

– Посиди со мной, – попросил отец. – Можешь тоже выпить кофе, я недавно вскипятил чайник.

Аня послушно сходила на кухню и налила себе кофе без молока и сахара. Она подумала, что эта горькая гадость немного отрезвит ее и вернет мозги на место. Потом она села рядом с отцом на диван и отказалась от предложенного печенья.

Евгений вздохнул.

– Так что там у тебя случилось, а, мышонок?

Аня закусила край чашки. Она подумала, что неприятное ощущение на зубах поможет ей не расплакаться.

– Опять повздорили с Ирой? – спросил Евгений, и чашка задрожала в Аниных руках.

– Да, мы поругались… немного.

– С Ирой бывает тяжело, да. Но не сердись на нее. Что бы Ира ни делала, она делает это из лучших побуждений.

Аня кивнула.

– В этом-то и дело! Ира как будто всю свою жизнь собирается принести в жертву! Меня это так бесит, что просто сил нет!

– Значит, она действительно любит тебя. Ради того, кто ничего для нее не значит, Ира не стала бы ничем жертвовать.

Аня задумалась, помолчала немного.

“Когда отец говорит: “Ира любит”, что он имеет в виду? Ну уж вряд ли то, что я думаю…”.

– А ты действительно хорошо ее знаешь, – заключила Аня.

– Даже лучше, чем она думает, – усмехнулся Евгений, и эта фраза тоже насторожила девушку. Что-то в поведении ее отца сегодня было иным.

– Ты больше не общаешься с Алексеем? – спросил он неожиданно.

Аня только покачала головой и уставилась в свою чашку. Отец тоже кивнул. Они оба молчали какое-то время.

А потом Аню словно обожгло, ударило током. Она почувствовала, она была уверена – отец знает.

Краем глаза девушка посмотрела на него. Евгений смотрел в окно. Он казался таким грустным и усталым. Но он был и спокойным тоже. Во всяком случае, не похоже было, что он сейчас вскочит и начнет кричать, ругать ее или Иру. И тогда Аня решилась. Она сказала:

– Папа, ты знаешь… Ира очень важна для меня. Она важна для меня больше, чем… – Аня хотела сказать “больше, чем друг”, но отец опередил ее:

– Знаю, мышонок. Ты можешь не говорить, если тебе тяжело. Я догадался.

– И давно? – выдавила Аня.

Он пожал плечами.

– Наверное, окончательно я это понял, когда вы вернулись из Стокгольма. А до этого все не хотел в это верить.

Аня вспыхнула. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю.

– Ты злишься на меня? – спросила она шепотом.

– Нет. Вовсе нет.

– А… на нее? – спросила она еще тише.

– Нет, – ответил Евгений твердо.

– Правда? – от удивления Аня даже забыла про страх и стыд.

– Правда. Знаешь, мышонок, я многие вещи обдумал в последнее время. Пересмотрел некоторые свои взгляды. На самом деле я давно знал об Ире.

– Ты знал?! – АНя даже приподнялась на диване – так сильно было ее потрясение.

Евгений усмехнулся.

– Что, удивлена, что твой папа не такой динозавр, как ты думала?

– Но почему ты ничего не сказал мне?!

– А как ты себе это представляешь?

Аня расхохоталась. Напряжение как рукой сняло. Что и говорить, совсем не так она представляла себе этот разговор с отцом.

– Просто Ира очень боялась, что ты узнаешь об ее ориентации, – проговорила Ане, отсмеявшись. – Она просто умрет, если ты скажешь ей, что знал все это время… Ведь она так тщательно это скрывала!

Евгений только с улыбкой покачал головой:

– Какие же вы все-таки смешные! Думаете, я вчера родился?

– И давно ты знаешь в курсе? То есть, ну… как ты узнал?

– Ну… ей было лет семнадцать, кажется, когда мои подозрения окончательно укрепились. Даже не помню, что повлияло на это. Просто сложилось все вместе. Я просто понял, что мальчики совсем не привлекают ее.

– И… как ты относился к этому?

– Да… как… никак. Я просто тренировал ее. И старался не лезть в ее личную жизнь. Возможно, я был не прав. Ведь это мне стоило сделать первый шаг к большему доверию. А я не сделал его до сих пор.

Они снова помолчали, а потом Аня сказала:

– Ты ничего не спрашиваешь обо мне… Ведь ты никогда не считал меня такой. И я сама себя не считала…

– Да, – он кивнул. – Я думал, что у тебя нет к этому склонности….

Боясь услышать что-нибудь страшное, Аня поспешно перебила его:

– Но ты знай, что я первая начала! Ира не хотела, она считала это неправильным! Ей было стыдно перед тобой… Поэтому знай, что это я виновата во всем! Даже сейчас, мы поругались из-за того, что я уговаривала ее прийти и рассказать все тебе… Но Ира не пошла, потому что совесть не позволяла ей признаться.

Евгений улыбнулся.

– Она в своем репертуаре. Я был бы очень удивлен, если бы она пришла. Ведь она считает меня кем-то вроде Бога. Видимо боится, что я нашлю на нее проклятие.

– Так и есть. Она очень переживает, что ты возненавидишь ее. Ты не представляешь, как много значишь для нее.

– А она, видимо, не представляет, как много значит для меня. Как могу я возненавидеть Иру? Ведь я так сильно люблю ее…

– Тогда скажи ей об этом! Скажи, папа! Ира всю жизнь ждет от тебя этих слов!

Он лишь кивнул.

– Да. Я обязательно поговорю с ней. Обязательно, мышонок, – и он обнял Аню за плечо.

Аня прижалась к отцу, ощутила щекой его мягкий домашний свитер. Ей казалось, что в тот момент она чувствует, как вероятности перемещаются, как все меняется.

“Мы выбрали правильный воздушный шарик, Ирин. Мы на верном пути”.

– Я все никак не могу забыть тот сон, – сказал Евгений, подумав немного. – Что это было? Вся эта ситуация почему-то кажется мне такой знакомой… Но я не могу поверить, что мог бы так поступить с Ирой. Это точно был какой-то другой я!

– Папа… Я хочу кое-что рассказать тебе. Эта история может показаться тебе невероятной. Но если ты вдруг засомневаешься, вспомни свое ощущение после того сна или вспомни фотографию, которую ты мне показывал. Тогда тебе будет легче поверить.

– Что еще за невероятная история? – спросил Евгений заинтересованно.

– Обещай, что поверишь мне!

– Обещаю. Я уже убедился, что с моей дочкой могут случиться самые невероятные в мире вещи!

Аня улыбнулась.

Наутро Аня получила от Иры смс следующего содержания: “Прости меня. Я поговорю с твоим отцом, как только он будет свободен”.

“ Отец сегодня свободен, приходи хоть сейчас”.

Она решила не говорить пока Ире, что отцу уже все известно, потому что это могло бы только отпугнуть Иру. И не исключено, что до их дома она бы не доехала из-за сердечного приступа.

Ира ответила:

“Так ты простишь меня?”.

Аня улыбнулась телефону и набрала:

“Считай, что прощена. Но ты у меня в долгу! Расплатишься позже:)”.

А потом она пошла на кухню приготовить завтрак и обнаружила, что отец уже встал и возится с салатом.

– А я думала, ты еще спишь после вчерашних ночных посиделок, – улыбнулась девушка.

Евгений улыбнулся в ответ:

– На самом деле после всего, что я вчера узнал, я еще не скоро смогу спать нормально!

– Бедняжка ты мой! Ира скоро зайдет. Хочет поговорить с тобой наконец-то.

– Отлично. Успеет как раз к завтраку.

– Папа…

– Да, милая?

– Ты ведь правда не злишься на нее?

– Да не убью я твою Иру, не переживай. Всего лишь немного покалечу. Да, расслабься ты, твое счастье и ее – две самые важные вещи для меня. Все нормально будет.

Ира приходит примерно через полчаса.

Отец к этому времени разошелся и приготовил такой завтрак, словно ждал десять важных персон.

– А я думала, ты ничего кроме омлета не умеешь… – озадаченно произносит Аня.

– Это, наверное, от стресса, – отшучивается Евгений.

Аня открывает дверь Ире. Вид у той бледный, но спокойно-решительный.

– Извините, что я в такую рань, – бормочет она, снимая куртку.

– Уже почти двенадцать, так что все нормально, – успокаивает ее Аня.

В этот момент в дверном проеме показывается Евгений Александрович. В руке у него нож – он только что закончил резать хлеб.

– О-оу, кажется, я не вовремя, – нервно шутит Ира, глядя на нож.

Аня начинает хохотать, и Евгений тоже, когда до него доходит.

– Нет, дорогая, убивать я тебя не буду, ты мне еще нужна и ей, – он кивает на Аню. – Тоже. Так что можешь смело мыть руки и проходить. Ты ж не завтракала? Причем, судя по твоему виду, не ела ты последнюю пару недель… минимум!

Ира не врет – она действительно еще не завтракала. Вот только есть ей совсем не хочется.

– Ну что вы, я правда ела вчера, – Ира скрывается в ванной, где пытается хоть как-то собраться с мыслями. Прежняя Ира еще живет в ней и изо всех сил старается сказать ей: «Дура! Что ты делаешь. Беги!» Но Ире удается справится с этим пережитком прошлого.

За столом Евгений Александрович не спешит заводить разговор обо всем случившемся. Вместо этого они с Аней вдвоем пытаются накормить Иру, впрочем, не очень успешно. Она лишь выпивает чашку кофе и ест бутерброд.

Ане тоже не очень хочется есть, но она съедает все, чтобы порадовать отца. А потом, когда повисает неловкая тишина, Аня начинает:

– Ирин… Я вчера все рассказала папе. Точнее, он сам догадался.

Ира бледнеет еще больше. Ей хочется вскочить и уйти, но она вдавливает собственное тело в стул и складывает пальцы в замок. Она не знает, что нужно говорить и потому смотрит на собственные руки. С одной стороны, она чувствует облегчение, что не нужно признаваться и с ужасом ждать ответной реакции. С другой стороны, ей очень-очень страшно от того, что все случилось так быстро.

– Ира… – осторожно произносит Евгений. – Я ни в чем не виню тебя. Аня рассказала мне невероятную историю, да и сам я пережил нечто необъяснимое. И что бы там ни случилось в той вероятности, в этой вероятности тебе волноваться не о чем. Как видишь, я до сих пор не слег в больницу с сердцем, да и чувствую себя очень даже хорошо.