Текст книги "Глаза ночи"
Автор книги: Диана Бейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
Бренвен перестала смеяться. Отойдя от грани истерики, она поняла, насколько сильна его рука. На нее можно было опереться, и она так и сделала.
– Да. Именно это я и хотела сказать тебе. Я истощена не физически, просто очень многое произошло. Мне нужно уехать ненадолго, отдышаться. Я собираюсь уехать на несколько дней – и об этом я и хотела сообщить тебе.
– Понимаю. Это, вероятно, неплохая мысль. Куда ты поедешь и когда?
– Я поеду на побережье. Когда я становлюсь такой, как сейчас, мне нужен океан. Но когда, я еще не знаю. Наш фильм о бездомных практически закончен, и я могу безболезненно оставить его в стороне на какое-то время, но у меня есть и другие заботы на студии. Я надеюсь, что все, что мне не удастся отложить, кто-нибудь сможет сделать за меня. Я не буду ничего знать наверняка, пока не попаду завтра на работу. Возможно, я смогу уехать уже послезавтра.
– Послезавтра?
– М… – Бренвен сделала глубокий выдох. Одна мысль, о том, чтобы одной поехать на машине куда-то вдаль, к морю, успокоила и расслабила ее.
Ксавье почувствовал, что с этим выдохом большая часть ее напряжения покинула ее, и придвинулся поближе.
– Это правильно, поезжай, – прошептал он.
Ее голова упала на его плечо. Ее тело, которое буквально окостенело от напряжения, сейчас стало мягким и податливым. После нескольких минут он начал думать, что им было бы лучше сидеть вот так в любом другом месте мира, но только не на его кровати. В его памяти мелькнула картина: сестра Мария Долороза обучает его и других учеников приходской школы третьей ступени различать «случаи греха». Лучшим способом не согрешить считалось избежать возникновения подобных «случаев греха». Он задумался, учат ли этому до сих пор. Ему самому никогда не удавалось избегать возникновения «случаев греха»; он скорее стремился выяснить, как долго он сможет противостоять соблазну. Это всегда было для него чем-то вроде соревнования, делом скорее гордости, чем добродетели. С самого детства Ксавье воевал с самим собой, неосознанно требуя от себя больше, чем он стал бы требовать от кого-либо другого. В данном конкретном случае он выиграл текущий бой и проиграл стратегический, более крупное сражение. Он тихо сказал:
– Бренвен, я хочу поехать с тобой.
Она подняла голову и отстранилась от него.
– Ты хочешь поехать на побережье вместе со мной?
– Угу.
– Ксавье, но ты не можешь сделать этого!
– Конечно, могу. Я не отлучался из этого дома с того момента, как купил его и начал это дело, то есть уже больше двух лет. Я заслужил.
– Но как это будет выглядеть? Я хочу сказать, у тебя не будет неприятностей или еще чего-нибудь?
– Я думаю, что для большинства людей мы будем выглядеть как парочка, проводящая вместе отпуск. Что же касается неприятностей, – он блеснул соблазнительной, белозубой улыбкой, – это будет зависеть от того, что мы будем делать. Я не стал бы объявлять об этом всему миру, Бренвен. Я просто хотел бы отправиться вместе с тобой и посмотреть, что произойдет.
Она ушла в себя, думая о том, что он только что сказал. Ксавье наблюдал за ней. Его всегда удивляла ее способность отрешиться, как будто она уменьшалась в размерах, хотя не была маленькой женщиной. Когда она уходила в себя, ее милое лицо в форме сердца становилось неподвижным, как сейчас, без всякого на нем выражения. И густые черные ресницы как занавес. Он не встречал никого, кто мог бы так сфокусировать все свое внимание и направить его внутрь самого себя. Опыт подсказывал, что она не останется в таком состоянии надолго, и что ничто из того, что он мог бы сказать, не выведет ее из этого состояния раньше, чем она сама решит из него выйти. Поэтому Ксавье ждал, так же сфокусировав все свое внимание на ней, как она – на самой себе. Как бы ему хотелось уметь влиять на ее мысли.
Наконец Бренвен подняла свои ресницы и устремила на него сине-зеленые глаза. Она сказала:
– Ксавье, мне очень трудно говорить тебе «нет», но я вынуждена. Не потому, что я беспокоюсь за твою репутацию или боюсь людских толков. И не потому, что ты недостаточно нравишься мне, чтобы быть с тобой… наедине с тобой. Видишь ли, какими бы близкими мы друг другу ни были сейчас или ни стали впоследствии, всегда наступают моменты, когда мне нужно побыть одной. Никого больше, только я и море. И это – один из таких моментов.
– Я понимаю. – Мучительное томление у него внутри собралось в один взрыв невыносимой боли и затем ушло. Он протянул руку и погладил ее по волосам, приглаживая седую прядь. Она выглядела обеспокоенной, и он мог понять почему. Теперь, после того как боль ушла, он мог сказать ей то, что она хотела услышать, и это была правда. – Не беспокойся, ты не причинила мне боли. Я правда понимаю тебя. Иди с Богом, Бренвен.
Бренвен решила выехать из Вашингтона на следующий день после работы. Она уже знала, что ее первой целью станет маленький городок Трей и Бухта Мобджек.
Она хотела повидать Мелвина Мортона. И чем скорее, тем лучше. И она достаточно поколесила по штату, чтобы знать, что дорога туда может быть интересной, но не обязательно легкой. Если она после работы доберется до Фредериксбурга и заночует там в отеле, то на следующий день может уже рассчитывать добраться до цели. Она могла бы позвонить из отеля и договориться с Мелвином Мортоном о встрече после обеда, будучи уверенной, что доберется туда к этому времени. Поэтому она уехала вечером, а на следующее утро Джейсон Фарадей напрасно ждал ее у дверей ее квартиры в Джорджтауне.
Мелвин Мортон был таким же пухлым и приветливым, каким она его запомнила, но Бренвен тем не менее нервничала. Ей необходимо было преодолеть естественную склонность чувствовать себя глупо перед тем, что она собиралась сделать. Она всегда сомневалась в собственных парапсихических способностях; как же она могла не сомневаться в способностях других?
Он проводил ее в просторный, но очень просто обставленный кабинет прямо за магазином, повесил на дверь записку с просьбой не беспокоить и закрыл ее. Бренвен понравилась атмосфера этой комнаты, такая же чистая и не засоренная, как и она сама. Пол был сделан из некрашеных досок, вымытых до желтизны; стены оклеены старомодными обоями в мелких голубых цветочках на кремовом фоне; широкие окна в одном конце комнаты смотрели на заросшую травой обочину дороги и бухту за ней. У стены напротив двери стояло высокое бюро из золотистого дуба и вращающийся стул, перед окнами расположился длинный деревянный стол, а в одном углу комнаты лицом друг к другу стояли два кресла-качалки, покрашенные в голубой цвет. Улыбаясь и наклоняя свою голову с волосами цвета соли с перцем, Мелвин показал ей на кресла.
– Пожалуйста, здесь мы будем сидеть, мэм, – сказал он.
– Спасибо, – сказала Бренвен, устраиваясь в удобном кресле. – Я очень благодарна вам за то, что вы согласились встретиться со мной практически без предварительной договоренности. Вы не будете возражать, если я запишу это… э-э… интервью на пленку?
– Чтение, это называется чтение, – сказал Мелвин, слегка раскачиваясь и поблескивая глазами. – Я нисколько не возражаю и думаю, что Грасия тоже не будет против. Чем мы можем помочь вам?
Бренвен вынула диктофон из сумки и включила его.
– Некоторое время тому назад у меня было видение, которое я так и не поняла, но не могу забыть его. Оно почти преследует меня. Я подумала, что, может быть, если я расскажу вам о нем, вы или Грасия сможете истолковать мне его. И кроме того, я просто обеспокоена целым рядом вещей и чувствую, что вы каким-то образом могли бы мне помочь.
– Не я, мисс Фарадей, но я уверен, что Грасия сможет. Я свяжусь с ней и скажу ей, что вы здесь. Вы сейчас расслабьтесь, и, когда она придет, вы поговорите с ней. Хорошо?
– Хорошо.
Как она уже наблюдала это однажды, Мелвин Мортон положил руки на подлокотники кресла, ноги поставил на пол и глубоко задышал. Он закрыл глаза. Дыхание его затихло, и тело обмякло. После промежутка времени, который показался Бренвен мучительно долгим, он сделал шумный, хриплый вздох, выпрямился и открыл глаза. Изменение его голоса снова ошеломило ее, хотя она и ожидала этого. Грасия сказала:
– Бренвен.
– Да, – подтвердила она.
– Я Грасия. Мы рады, что ты пришла. Мы знаем тебя, узнаем в тебе одну из нас. – Бренвен хотелось спросить ее об этих «мы» и «нас», но Грасия не дала ей такой возможности. Казалось, что она преследует в разговоре свою собственную цель. – Ты должна всегда помнить две вещи, когда ты открываешься навстречу нам. Первое: ты должна всегда защищать себя. Ты должна делать это автоматически, это должно стать для тебя второй натурой. Ты не должна больше открываться духу, не защитив себя, точно так же, как ты не переходишь улицу, не посмотрев сначала налево, а потом направо. Я не хочу тебе вреда, но ты должна быть защищена, даже разговаривая со мной. Вызови свою защиту – сделай это сейчас же.
Изумленная, чувствуя себя ребенком, не выполнившим домашнего задания, Бренвен сделала то, что ей сказали. Она закрыла глаза и сказала про себя: «Я окружаю себя Светом, который является моей защитой», и тут же почувствовала тепло.
Грасия одобрила:
– Это хорошо. Второе, что ты должна помнить: если ты позовешь нас, мы поможем тебе. Это важно, потому что близится время, когда тебе понадобится наша помощь.
Теперь она могла спросить:
– Грасия, о ком ты говоришь, когда говоришь «мы» и «наш»?
– Мы являемся, если пользоваться языком твоего мира, твоими друзьями. Хотя в настоящее время мы находимся вне тел и живем в духовной плоскости, мы разделяем твои цели и убеждения. Мы все находимся на том же уроне развития, что и ты, или выше. Я повторяю, если ты позовешь нас, мы поможем тебе. Что мы можем сделать для тебя сейчас?
Бренвен рассказала о своем непрошеном видении, о сияющем городе, монолитах, пирамидах, хрустальном шаре, взрыве и огромных машинах, поднимающихся в воздух. Она спросила, что это означает и имеет ли это видение какое-либо отношение к другим событиям, происходящим в ее жизни.
– То, что ты видела, – сказала Грасия, – было одновременно видением и воспоминанием. Ты видела место, которое до сих пор люди называют Атлантидой. Они ищут ее на Земле, но они не найдут ее здесь, потому что Атлантида существовала на другой планете, очень давно. Память об Атлантиде живет в умах людей, подобно сну. Формы, которые ты видела в своем видении, имеют значение, уходящее корнями во времена Атлантиды. Корабли, которые ты видела, металлические машины, взлетающие в воздух, избегли разрушения на этой планете и в конце концов принесли тех, кто пережил разрушение Атлантиды, на Землю. На Земле тогда уже жили люди, и пришельцы с Атлантиды присоединились к ним. Об этом можно говорить много, но сейчас, чтобы пожалеть горло моего друга Мелвина, я скажу только о значении этого видения для тебя. Атлантида была цивилизацией очень высокоразвитой. Они могли проделывать вещи, относительно которых на Земле пока только строятся гипотезы. Большинство жителей Атлантиды настолько сконцентрировались на своем материальном мире, что забыли о своей духовной сущности, и их души перестали расти. Разрушение их мира не было, как многие полагают, божественным возмездием, скорее оно стало результатом их собственного высокомерия и неосторожности, огромной ошибки. Многие из нас, включая и тебя, находились тогда в Атлантиде. Нам не хотелось бы видеть повторения этих же ошибок на Земле, и время противостоять этому повторению приближается.
Грасия замолчала. Глаза Мелвина закрылись, и его голова стала поворачиваться из стороны в сторону, растягивая связки шеи. Бренвен была обеспокоена явственным напряжением в его голосе и могла только предположить, что Грасия знает, когда ей нужно остановиться. Мелвин закончил свои упражнения, открыл глаза, и Грасия продолжила свою речь. Она сказала:
– Я не очень понимаю, почему видение об Атлантиде пришло к тебе именно сейчас. Мы не посылали его. Возможно, это было всего лишь воспоминание. Но возможно, что его послали Другие, намереваясь таким образом отвлечь тебя.
– Другие? – Бренвен тут же ощутила Тьму, которую она так часто видела в своих медитациях. Она почувствовала ее, как дрожь страха, пробежавшую по ее телу, несмотря на защиту Света, которым она была окружена.
– Это хорошо, что ты боишься Других, – заметила Грасия.
Бренвен быстро приняла и усвоила тот факт, что Грасии известны ее чувства, и тут же спросила:
– Кто они, Другие?
– Мы здесь уверены, что ты знаешь их.
Голос Грасии затих. Веки Мелвина опустились, и его голова безвольно повисла на его шее. Бренвен разрывалась между беспокойством за человека, чье тело использовалось для этого разговора, и своей собственной потребностью в успокоении. Грасия разрешила ее дилемму, заговорив вновь:
– Мы видим, что ты нуждаешься в пояснении. Очень хорошо. Другие – это духи, души, если ты предпочитаешь это слово, которые могут находиться в теле или вне его и которые по своей собственной воле решили уйти от Света, уйти от необходимости стремиться к Высшему Благу. Их путь отличается от нашего. Они не исцеляют, а приносят боль и разрушают; они не освобождают, а властвуют и порабощают, не учат, а запутывают, не любят, а ненавидят. Их способом общения является обман. Ты узнаешь их по их лжи, узнаешь на любой планете во вселенной, на любой плоскости существования.
– Они – Зло, – тихо выдохнула слова Бренвен.
– Да, – подтвердила Грасия. – Некоторые из них более могущественны, чем остальные, так как они являются старыми душами, и у них больше опыта в обмане. Ты, Бренвен, тоже являешься старой душой и обладаешь силой противостоять Другим. Это твоя задача, которую ты выбрала сама, помнишь ли ты сознанием об этом выборе или нет. Теперь я должна покинуть тебя. Помни, что ты должна защищать себя и просить нас о помощи, когда она будет тебе необходима. Прощай.
Бренвен оторвалась от собственных мыслей, чтобы поухаживать за Мелвином Мортоном. Она помнила, что ему нужна вода, и окинула взглядом комнату в ее поисках, но ее нигде не было. Уголком глаза она заметила, что он шевельнулся, и повернулась к нему. Мелвин слегка раскачивался в кресле с умиротворенной улыбкой на лице.
– Я буду в порядке через несколько минут, – сказал он голосом, в котором лишь слегка слышалась хриплость. – Дома это всегда гораздо легче.
Улыбаясь, выключив магнитофон, который лежал у нее на коленях, Бренвен тоже принялась раскачиваться. Само присутствие Мелвина было успокаивающим, утешающим, тогда как душа, говорившая через него, была энергичной и подвижной. Грасия удалилась и оставила своего медиума отдыхать. Бренвен раскачивалась в кресле, давая чувству умиротворенности полностью окутать ее.
Позже, когда она снова благодарила Мелвина за то, что он уделил ей столько времени, Бренвен хотела и собиралась заплатить ему. Однако он отказался от денег и сказал:
– Я ничего не делаю. Все это Грасия. Она приходит через меня как подарок, а подарки – бесплатны.
Чтобы сэкономить время, Бренвен поехала кратчайшим путем из Трея поблизости от Чезапикского залива до Сэндбриджа, что на юге вирджинского побережья. Этот путь заставил ее проехать много миль по загруженному шоссе мимо крупнейшей военно-морской базы США. Находясь в самом центре огромного военно-промышленного комплекса, она почувствовала внезапный острый укол страстного желания оказаться на диком, обдуваемом всеми ветрами побережье Уэльса, оказаться в Лланфарене с его скалистыми утесами, ныряющими прямо в море.
Это беспокойное желание не покинуло ее и в Сэндбридже, когда она гуляла по широкому песчаному пляжу. Море, как и всегда, питало ее собой, но она охотно поменяла бы его спокойный шепот на облако соленых брызг, висящее в воздухе над какой-нибудь маленькой, усыпанной предательскими скалами бухточкой.
Мне нужны перемены, – подумала Бренвен. – Я готова к ним. Но сразу же за этой мыслью посыпался целый водопад причин, по которым она никак не могла уехать из Вашингтона, и она отставила эту мысль в сторону.
Оставшиеся два дня своего короткого отпуска она провела, уходя глубоко, еще глубже в себя. Она выяснила, что ей не нужны рунические камни, чтобы пользоваться своей способностью Видеть. Ее видения, ясные и четкие, приходили к ней очень легко. Она подолгу спала, и, пока ее тело отдыхало, она душой навещала свою семью и друзей. Она спросила об Уилле и увидела его: худого, бледного, грязного и – слава Богу – живого; а когда она попыталась выяснить, где он находится, видение тут же исчезло. Когда же она попыталась снова вызвать его, оно так и не появилось. Поэтому она сделала то единственное, что могла: призвала свет своей защиты и послала его к Уиллу, где бы он ни находился. Все это очень укрепило ее и физически и духовно.
Произошло и кое-что тревожное: у Бренвен был Посетитель. Он выглядел как мужчина, казался совершенно реальным. Одетый в темно-серый спортивный костюм с капюшоном и кроссовки, он появился буквально ниоткуда и подошел к ней на берегу. Она видела, как он приближался к ней, и тут же окружила себя защитой своего Света. Он обратился к ней по имени, но она не стала ему отвечать. Из нагрудного кармана своей спортивной куртки он достал маленький кожаный мешочек с завязками, который выглядел как тот мешочек со священными камнями, который она дала Гарри Рейвенскрофту. Бренвен знала, что в этом мешочке лежат не ее камни. Она знала, что этот мужчина, Посетитель, был вовсе не мужчиной, а злым духом. Она отказалась от его подарка. Чувствуя, как защита ее Света пульсирует внутри и снаружи ее, она прогнала Посетителя, и он растворился прямо у нее на глазах.
Глава 8
Джейсон хотел испугать свою бывшую жену. Не до такой степени, чтобы она вызвала полицию или стала носить с собой пистолет, он просто хотел довести ее до того, чтобы она постоянно находилась в напряжении. Это должен был быть первый шаг. Затем он организовал бы ее похищение и доставку в дом, который он снял в Сильвер Спринг – большой дом с просторным подвалом, как он указал в своих требованиях, на просторном участке и оборудованный современной электронной системой безопасности. Она не сможет выбраться оттуда, пусть зовет на помощь, кричит что захочет и сколько захочет. Больше всего он жаждал увидеть, как Бренвен станет умолять его, плакать и вопить. Когда он сломит ее морально, он убьет ее своими собственными руками.
Но с самого начала в его плане начались сбои. Он поджидал ее возле квартиры в Джорджтауне, где она жила, пока один из назойливых соседей не потребовал, чтобы он убирался, не то, мол, в противном случае, вызовет полицию. Джейсону пришлось уйти. К тому времени он догадался, что ее, вероятно, нет в городе, поэтому это была не такая уж большая потеря. Он позвонил к ней на студию и выяснил, когда она вернется. Он решил везде следовать за ней, так чтобы каждый раз, кода она выйдет из квартиры, или завернет за угол, или посмотрит в зеркало своего автомобиля, она видела его крупную впечатляющую фигуру. Джейсон был уверен, что это заставит ее нервничать, но этого почему-то не произошло. Как только она заметила его в первый раз, она остановилась и заговорила с ним очень вежливо, а в самом конце разговора добавила:
– Наш брак остался в прошлом, Джейсон, и у меня нет ни малейшего желания, чтобы мы остались друзьями. Я больше не хочу видеть тебя. Прощай.
Он тем не менее продолжал преследовать ее, но с того момента она просто игнорировала его. Смотрела прямо сквозь него, сука! Похоже, что у его бывшей жены нервы стали просто стальными.
Другим обстоятельством, которого он не принял во внимание, было то, что у нее появилось чертовски много друзей. Как это могло произойти? И как эта маленькая молчаливая Бренвен оказалась на телевидении? Конечно, это было всего лишь PBS, но все же… Она выглядела совершенно по-другому. Не просто старше, а по-другому. Каким-то образом Бренвен, сельская валлийская девчонка, приобрела класс. Может быть, это было как-то связано с сединой: эта ее белая прядь выглядела совершенно необыкновенно. Его не оставляло какое-то смутное чувство, будто бы он должен что-то помнить об этой седой пряди, но он так ничего и не вспомнил.
Ее друзья представляли собой большую проблему. Она не смотрела на него, но они смотрели – и бросали на него по-настоящему косые взгляды. Этот большой, иностранного вида парень из плохого района прямо-таки угрожал ему! Выяснилось, что Бренвен что-то там делала на добровольной основе, и наступил момент, когда Джейсон, преследуя ее, понял, что он буквально окружен со всех сторон какими-то бродягами и оборванцами, и все они бросали на него угрожающие взгляды. Возможно, они были отбросами общества, но также и подлыми сукиными сынами. И поэтому он больше не отваживался следить за ней в этом районе. Он принялся поджидать ее у квартиры по вечерам, и любопытный сосед все-таки вызвал полицию. Джейсон был чертовски близок к тому, чтобы быть пойманным. После этого он вынужден был с неохотой признаться самому себе, что ему не удалось испугать Бренвен и пора готовиться ко второму этапу – похищению.
Ксавье пытался научить Бренвен нескольким основным приемам самозащиты, но она сопротивлялась его попыткам.
– Правда, Ксавье! – жаловалась она ему. – Мне это вовсе не нужно! Джейсон уже больше не преследует меня. Я знаю его, он всего лишь пытался заставить меня выйти из себя. Единственное, чего не выносит в этом мире Джейсон Фарадей – это когда его игнорируют, а я проигнорировала его, и поэтому он сдался. Я повторяю: мне это не нужно!
– Я не согласен. Я видел выражение глаз этого человека. Мне неудобно так говорить о твоем бывшем муже, но он – сумасшедший. Судя по тому, что ты рассказала мне о нем, он не просто сумасшедший, он богатый, могущественный сумасшедший, а это – самый худший вариант. Поэтому – давай. Если даже монашки могут выучиться этому, то и ты тем более сможешь.
– Монашки? Ты обучал самообороне группу монашек?
На лице у Ксавье блеснула понимающая улыбка, и Бренвен рассмеялась. Она сдалась. Она научилась подпрыгивать, разворачиваться, бить ногами, кулаками и локтями и при этом издавать вопли. По правде говоря, у нее все получалось просто отлично, за исключением воплей, но Ксавье успокоил ее, сказав, что, когда наступит соответствующий момент, у нее не будет никаких проблем. В качестве дополнительной меры предосторожности он подарил ей маленький свисток на серебряной цепочке, от звука которого лопались барабанные перепонки, и настоял на том, чтобы она всегда носила его на шее.
На этой же неделе на Бренвен напал грабитель, когда она шла из № 622 в суповую кухню. Она подпрыгнула, ударила его ногой и засвистела в свой свисток, и грабитель тут же убежал. Трое бездомных, выскочивших из суповой кухни, пустились ему вдогонку, поймали и избили почти до смерти. Этот воришка надолго запомнит это «приключение», Бренвен же он не причинил никакого вреда. Единственное, чего она никак не могла понять, почему он вообще на нее напал? Ведь у нее даже не было кошелька.
Орсон. Бренвен знала, что уже слышала где-то это имя, и оно не имело отношения к Орсону Уэллсу. Этот Орсон собирался кое-что продемонстрировать на октябрьском заседании «Психического подполья». Орсон, Орсон, Орсон… Почему одно это имя вызывало у нее тревогу. Она решила пойти на собрание и выяснить.
Его представили просто как Орсона, без фамилии. Он ожидал в холле, вдали от собравшихся членов общества и их гостей, пока хозяин этого вечера делал вступительные замечания: Орсон был явлением, которое уже завоевало все Западное побережье, и вскоре проделает то же самое в Восточном. Свои способности он получил буквально случайно – в результате автокатастрофы. Автомобиль Орсона слетел с моста в реку, и Орсон утонул. Однако врачи сумели его снова вернуть к жизни. Он провел какое-то время в состоянии клинической смерти и теперь мог в деталях рассказать обо всем, что видел и слышал, и даже более того – вернулся к жизни с новой способностью полностью вспоминать все, что происходило с ним во всех его прошлых жизнях, хотя вплоть до того момента он никогда не верил в перевоплощение и абсолютно не интересовался духовным миром. Орсон вернулся к жизни, обладая также способностью свободно перебрасывать свое сознание из одной плоскости существования в следующую, и таким образом он мог общаться не с одним духом, а сразу со многими. До своего несчастного случая Орсон успешно делал карьеру служащего в какой-то компании, но после этого отбросил все, предпочел начать совершенно новую жизнь, поделиться своей вновь обретенной мудростью с миром.
– Леди и джентльмены, – сказал в заключение хозяин, – Орсон!
Вид у него был драматический, ничего не скажешь. Даже еще более драматический, чем у Ксавье, который поражал совершенно по-другому. Орсон был как минимум шести с половиной футов ростом. Его черные густые волосы были зачесаны назад с высокого лба, а бледные глаза казались почти бесцветными под черными, густыми и слегка изогнутыми бровями. Нос имел ту же форму, что и клюв хищной птицы, а щеки были достаточно широкими, может быть, потому, что их окаймляла пышная черная борода. Странность облика Орсона дополняла одежда: темно-серый однобортный костюм, белая рубашка, алый галстук и черные туфли. Бренвен подумала, что он выглядит как Распутин – безумный русский монах – и что на нем смотрелись бы уместнее длинные парчовые одеяния. А он действительно казался безумным. От взгляда его глаз по коже пробегал мороз.
Орсон, не улыбаясь, обвел глазами комнату. Присутствовало около пятидесяти человек – довольно много народу для «Психического подполья», но по выражению его лица можно было предположить, что он привык к более обширным аудиториям. Холодно и тщательно он рассмотрел каждого присутствовавшего в зале. Когда его блуждающие глаза прикоснулись к ней, Бренвен почувствовала, что ее оценили и сочли глуповатой. Она не удивилась бы, если бы выяснилось, что те же чувства испытывают и все остальные; и даже если бы этот действительно странный человек, сочтя их всех глуповатыми, повернулся и вышел из комнаты, так и не произнеся ни единого слова, никто не удивился бы.
Но он заговорил голосом низким и звучным, как басовый колокол:
– Мне представлена большая честь выступить перед этой группой избранных людей, хотя не могу себе даже представить, что бы я мог сказать такого, что уже не было бы вам известно. Мои друзья…
Бренвен вздрогнула. Она не хотела, чтобы этот человек называл ее своим другом. Внезапно она вспомнила, где услыхала имя Орсон. Она опустила ресницы, чтобы он случайно не заметил по ее глазам, что она узнала его. Она вызвала свой Свет и окружила себя им и не поднимала глаз до тех пор, пока не почувствовала тепло, разлившееся вокруг всего ее тела от затылка и до пяток. Гарри Рейвенскрофт называл имя Орсона. Только один раз, но этого было достаточно, так как он назвал его вместе с запретным именем Когносченти.
Орсон продолжал:
– …я пришел сюда, чтобы приподнять для вас занавес, так чтобы вы смогли узнать то, что я уже знаю сейчас. Я, который умер и вернулся к жизни, получив доступ к мудрости потустороннего, поделюсь этим знанием с вами. Знайте же великий секрет: вы – боги!
Он подождал, пока это его заявление произведет должный эффект.
– Каждый из вас – Бог, каждый из вас является создателем, создателем самого себя. Вы можете сделать все, что хотите, получить все, что хотите. Вы можете переступить через низменные ограничения этой культуры, в которой вы живете, потому что для вас нет пределов!
Орсон еще некоторое время распространялся в том же духе, и Бренвен слушала его, но не слышала, она держала его слова на расстоянии от себя. Но в то же время она призналась себе в том, что у этого человека действительно было какое-то магнетическое обаяние. «Психическое подполье» не отличалось легковерностью, но он просто очаровал их. Ее внимание обострилось, когда она услыхала, что он спросил:
– Как это возможно? Как вы можете получить все, чего хотите? Вы должны признать, что ограничения приличий и запреты религий были созданы для масс, но они не должны относиться к вам. Для достижения этой цели существуют два средства: открытость и визуализация. Откройте себя силе вселенной, и эта сила станет вашей. Визуализируйте то, чего желает ваше сердце, и вы достигнете этого. Вы, без сомнения, знаете, что мы, люди, используем только десятую часть возможностей нашего мозга. Добавьте к этой печальной цифре тот факт, что мы используем также менее чем одну десятую процента наших духовных сил и возможностей, и вы поймете, почему мы так часто чувствуем себя беспомощными жертвами Судьбы, Рока, погоды, так называемых богов! Путем визуализации вы создадите свою собственную реальность. Открывая себя силам вселенной, вы свяжете свою собственную, ничем не зажатую силу с этим бесконечным источником. А теперь обратите особое внимание. Я научу вас древней технике визуализации, которой меня научил Сартор Сартори, ученик и последователь великого Трисмегиста…
После окончания этого собрания ее чувства относительно Орсона остались смешанными. У нее уже вошло в привычку в тех случаях, когда она не могла сделать запись на магнитофон, записывать все сказанное на бумаге почти дословно. Так она поступила и на этот раз. Дни шли, а Орсон все никак не выходил у нее из головы, как бы требуя, чтобы она определилась в своем отношении к нему, и поэтому она пригласила Ксавье прийти к ней в гости – она приготовит для него ужин в благодарность за то, что он поможет ей советом.
Бренвен уже много месяцев ни для кого не готовила, и она забыла, какое удовольствие ей это доставляло. Кроме того, ей было приятно одеться в какую-нибудь другую одежду, а не в джинсы, старые рубашки или свитера, которые она обычно носила, когда встречалась с Ксавье. Она выбрала длинную юбку из бежевой мягкой шерсти и светло-желтую шелковую блузку; вместо пояса повязала на талии шарф в желтую, розовую и золотистую полоску. Она вымыла свои волосы и расчесала их до сверкающей гладкости, а затем надела на голову тонкий золотистый обруч.
«Я выгляжу неплохо для женщины, которая ближе к сорока, чем к тридцати, – подумала Бренвен. – Я слишком бледна, но я всегда была такой». Она подкрасила щеки румянами и добавила немного розового блеска на губы. Она сомневалась в том, что Ксавье заметит, как она выглядит, но, в конце концов, она оделась для себя, а не для него. Смена одежды и приготовленный ею самой обед как бы подняли ее над ставшей привычной в последнее время колеей. Прозвенел дверной звонок, и она уже была готова.
– Привет! – сказал Ксавье, входя в квартиру. – Я собирался купить вина, но забыл спросить, что будет на ужин, и поэтому принес вместо вина вот это. – В руке у него был букет хризантем светло-сиреневого цвета, обернутых в зеленую бумагу из цветочного магазина.
