Текст книги "Играй как Бэкхем (СИ)"
Автор книги: Дхами Нариндер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава одиннадцатая
Мы ехали домой в полной тишине. Неловкой, напряженной тишине, которую можно было резать ножом. Папа не проронил ни слова, но я видела, с каким усилием он держал руль, словно цеплялся за свою жизнь.
Я сидела рядом с ним, и меня бросало то в жар, то в холод, когда думала о том, что произошло. Папа застукал меня в объятиях моего тренера-горы в то время, когда я якобы умирала от гриппа дома. Я была настолько растеряна, что даже не находила слов, чтобы описать свое состояние. Если бы могла вырыть большою яму и похоронить себя в ней, так бы и поступила.
Непонятно, откуда папа узнал, где я. Почему он не поехал, как собирался, в храм? Неужели меня выдала Пинки? Мне нужно было выведать это все у нее, когда приедем домой. Сейчас то, как папа узнал о матче, меня волновало меньше всего. Ведь узнал же.
Чувствуя себя абсолютно подавленной и смущенной, я гадала о том, заговорит ли он со мной.
У нас всегда были вполне нормальные отношения, хотя мама говорила, что он меня балует. Да, кстати о маме, расскажет ли папа ей? Я застонала от одной мысли о том, сколько новых напастей ждет меня. Наверное, за все грехи меня будут держать под домашним арестом, пока не закончу университет.
Мы приехали домой, и папа молча припарковал машину. Он ничего не произнес, пока мы выходили из машины и шли к двери. Я совершенно утратила присутствие духа и не была уверена, смогу ли заговорить первой. Но что я могла сказать? «Между прочим, совсем забыла, я снова наврала вам, чтобы поиграть в футбол, а еще влюбилась в тренера, в объятиях которого ты меня видел…»? Думаю, папа и так почти все знал, так что мне не было нужды об этом говорить.
Когда мы вошли в дом, я услышала, что в гостиной беседуют на пенджабском. Я была шокирована, увидев, что отвратительные родители Титу объясняются с мамой. Пинки, буквально вся покрытая косметикой, сидела на лестнице в одном из лучших своих платьев. Когда мы вошли, она улыбнулась и помахала мне рукой.
– А вот и он, – с лучезарной улыбкой произнесла мама, увидев папу. Я приготовилась отвечать на миллион вопросов насчет того, где была, в то время как должна была болеть дома, но мама меня как будто и не заметила. – Родители Теджиндера пришли к нам поговорить о предстоящей свадьбе.
Я поспешила наверх по лестнице к Пинки.
– Что происходит?
– Папочка с мамочкой Титу приползли извиняться, – прошептала Пинки, растягивая губы в улыбке. – Глупая корова, не знаю, кем она себя воображает в этом сари.
– Ни одна мать не выдержит, когда ее сыну приходится пройти через такое, – мелодраматично заявила мать Титу. Казалось, она забыла, что свадьба была расстроена в первую очередь по ее вине. – Титу был опустошен.
– Да, и наша Пинки целыми днями не выходила из своей комнаты, – вступила в разговор моя мама.
– Титу тоже, – вторила будущая свекровь, – несколько дней ничего не ел.
– Счастье наших детей должно быть превыше всего, – добавил папа Титу.
У меня начинало создаваться впечатление, что свадьба обязательно состоится. Пинки улыбнулась мне со счастливым видом, и я тоже заставила себя изобразить улыбку. Я была рада, что хоть у кого-то все будет нормально.
Когда родители Титу прощались с нами, они были сама любезность и учтивость.
Это намного отличалось от того, как они вели себя, когда в прошлый раз приходили в наш дом. Пинки, мама и папа вышли на улицу проводить их, а я равнодушно слонялась по гостиной. Мне хотелось, чтобы папа все рассказал маме и со всем было покончено раз и навсегда. Интересно, какое наказание меня ожидало в этом случае?
Вдруг у меня возник ряд вопросов: а когда папа приехал на стадион? Может, он видел, как я играю? Или как я забила гол? Возможно, он был восхищен моей игрой или возмущен моим удалением?… Волнение, охватившее меня, быстро угасло. Родители уже решили, что я стану адвокатом. И точка. Результаты моих экзаменов придут через несколько дней, я уже почти хотела не пройти по конкурсу. Я не смогу быть адвокатом, если у меня будут плохие оценки.
Пинки вихрем ворвалась в комнату с таким видом, будто только что выиграла в лотерею.
– Я выхожу замуж, – объявила она, обнимая маму, потом меня.
Я мельком взглянула на папу, пытаясь поймать его взгляд. У меня была слабая надежда, что сейчас, после того как мы услышали хорошую новость, он хоть немного поостынет. Но он упорно отводил взгляд.
– Мы им устроим такую свадьбу – на всю жизнь запомнят! – решительно заявила мама. – Надо узнать, когда зал снова будет свободен.
Папа поднял телефонную трубку и начал набирать номер.
– Джесс, принеси старые приглашения,– продолжила мама – Они в пристройке. Дату исправим от руки.
Я пошла за коробкой с приглашениями. Когда вернулась, папа по телефону обсуждал возможные даты свадьбы.
– Закажем цыпленка, ягненка и панир тикка – хвасталась мама. – Покажем им, что мы не бедняки.
Папа прикрыл трубку рукой и, глядя на Пинки и маму, спросил:
– Воскресенье, двадцать пятое, вас устроит.
– Двадцать пятое? – переспросила я, и у меня внутри все замерло. Двадцать пятого мы играли в финале против рейнджеров из Квинса.
– Нет, это слишком рано, – к моему немалому облегчению, прошипела мама. – Нам нужно больше времени на подготовку.
Папа покачал головой:
– Двадцать пятое – единственный свободный день. Потом у них все занято на пять месяцев вперед.
– Ну пожалуйста, не заставляйте меня ждать так долго, – взмолилась Пинки.
Но папа… – начала я, понимая, что мои шансы сыграть в финале стали еще призрачнее, чем раньше.
– Тихо! – решительно сказал он. – Ты нужна сестре.
Я сглотнула, но ком в горле остался. Мама и Пинки были слишком заняты обсуждением приглашений, чтобы заметить мои отчаянные попытки не расплакаться. Раньше я пообещала себе, что финал будет моей самой последней игрой, даже если придется пойти на обман, чтобы вырваться из дому двадцать пятого, и решила, что это обязательно случиться. В конце концов, это будет единственный день непослушания за всю мою жизнь, после этого стану делать все, что они захотят. Но сейчас ситуация вышла из-под контроля. Пропустить свадьбу своей сестры я никак не могла.
* * *
Наступил канун свадьбы. Папа снова развешивал гирлянды на фасаде дома, а я помогала ему – держала лестницу. Мы все еще не разговаривали, хотя мне было немного легче – похоже, папа ничего не сказала маме, а мама и Пинки были слишком заняты свадьбой, чтобы заметить неладное.
Придерживая лестницу, я погрузилась в мечты о финале, в котором не буду играть, как вдруг меня охватило смятение. К нам приближалась Джулз с выражением смущения на лице.
– Джесс!… – позвала она.
– Привет, – выдавила я, уставившись на нее.
– Нам нужно поговорить, – тихо сказала Джулз с таким видом, будто разговор со мной был еще ужаснее, чем удаление всех зубов сразу.
Я кивнула и посмотрела на лапу. Он, должно быть, узнал в Джулз игрока нашей команды, но ничего не сказал, когда я повела ее за собой в дом. Мама и Пинки были на кухне, спорили насчет меню для свадьбы. Они так шумели, что не услышали, как мы с Джулз поднялись наверх.
Войдя в спальню, я закрыла дверь у себя за спиной. Джулз обвела взглядом все плакаты с Бэкхемом, потом села за стол. С шумом упав на кровать, я с любопытством взглянула на Джулз. Мне не терпелось узнать, почему она пришла ко мне, если еще пару дней назад не могла сказать и пары слов.
Какое-то время мы сидели молча. Потом Джулз наконец-то начала:
– Нам всем не хватало тебя на тренировке вчера. Особенно Джо. – Тут мы обе покраснели. – Он рассказал мне, что произошло между тобой и твоим отцом.
– Правда? – не поверила я.
Получалось, что Джулз и Джо начали мириться. Интересно, как это у них получилось?
– Да, и он волнуется, что втянул тебя в еще большую переделку, – продолжала Джулз, причем по голосу было понятно, что она беспокоится, а этого я от нее никак не ожидала.
– Да, я по уши в дерьме, – вырвалось у меня. – Папа со мной после этого так и не разговаривает. Он больше не подпустит меня к Джо и команде на пушечный выстрел.
Джулз посмотрела на меня умоляющим взглядом:
– Но тебе нельзя пропускать финал, Джесс! Джо сказал мне, что там будет американский селекционер. Он уже смотрел нашу игру в Германии, но я этого не знала, пока Джо не рассказал мне сегодня утром.
«Так вот почему Джулз простила Джо», – подумала я. Она думала только о селекционере и о том, что это могло означать для ее будущей футбольной карьеры.
– Я не могу играть, – грустно сказала я. Джулз сейчас говорила о своем будущем, а не моем. Мое уже было предрешено. – В этот день у моей сестры свадьба.
На этот раз Джулз ответила не сразу.
– Хорошо, а ты можешь улизнуть со свадьбы ненадолго? – спросила она наконец.
Я отрицательно покачала головой:
– Ты не понимаешь… – Мне пришлось бы прочитать ей лекцию по культуре Индии, чтобы она поняла: я никогда не смогу сделать то, что она предлагает.
– Сейчас ты отказываешься от футбола, – резко сказала Джулз. – От чего ты откажешься в следующий раз?
– Не сыпь мне соль на рану! – воскликнула я. Джулз причинила мне боль, и мне хотелось ответить тем же. – Ты пришла ко мне только потому, что я нужна тебе на тот случай, если на матч придет этот селекционер?!
Джулз подпрыгнула; было видно, что мои слова ее ранили, и я почувствовала себя ужасно.
– Послушай, я пришла к тебе, потому что Джо волновался! – крикнула она, открывая дверь. – Я просто скажу ему, блин, что он зря тратит на тебя свое время. Сказать?
Она с грохотом сбежала по лестнице, не дав мне времени ответить, и я услышала хлопок закрываемой входной двери. Я легла на кровать и зарылась головой в подушку. Я не собиралась обижать Джулз, но правда была в том, что я ревновала. Для нее все оборачивалось как нельзя лучше, а я оставалась ни с чем. Результаты экзаменов должны прийти завтра утром, и если у меня будут пятерки, то я поступлю в Кингстонский университет, буду учиться на адвоката. Решалась моя жизнь, а я не имела права голоса. Ни малейшего.
* * *
– Давай же скорее, мама, – сказала я нетерпеливо.
Я стояла в халате, а мама молилась перед картинкой гуру Нанака, держа в руках конверт с результатами моих экзаменов. Возможности открыть конверт мне не дали. Папа терпеливо ждал моих оценок, хотя уже опаздывал на работу.
Мама протянула мне конверт, и я надорвала его. Я надеялась, что завалила экзамены: это решило бы мою проблему с необходимостью становиться адвокатом. Но когда я присмотрелась к оценкам, то с замиранием сердца поняла, что этого хватит для поступления. Две пятерки и четверка.
Я молча протянула письмо отцу. Лицо его просияло, когда он увидел результаты, и впервые за несколько дней я поняла, что он гордится мной. Однако настроение от этого у меня не улучшилось.
– Хорошо, – он отдал письмо маме, которая буквально светилась от радости и бесконечно благодарила гуру Нанака. – Теперь ты станешь первоклассным адвокатом.
Я кивнула и отвернулась. Я увидела, как папа с мамой обменялись взглядами, будто не могли понять причины моего дурного настроения.
Не могла же я сказать им, что это письмо было для меня почти что смертным приговором.
Я поплелась к себе в спальню. Переодевшись, начала снимать плакаты с Бэкхемом со стены. Мама напомнила мне, что Биджи будет жить в моей комнате, когда приедет на свадьбу, и ей не понравиться смотреть на фотографию бритого налысо мужчины. Я аккуратно сворачивала их, хотя и не была уверена, развешу ли снова. Какой смысл? Теперь мне надо украшать стены портретами знаменитых адвокатов…
Я выглянула в окно и увидела ряд ярких шаль-вар камиз, развевающихся на веревке в саду. Вчера, когда развесила их после стирки, я немного потренировалась подкручивать мяч вокруг них. У меня получилось – лучшего навеса в стиле Бэкхема я еще не делала. Если бы меня продолжал тренировать Джо, я бы стала лучшим футболистом в мире. Но все это было несбыточной мечтой. «Не думай о Джо, – сказала я себе. – Это причиняет сильную боль…»
* * *
Ближе к вечеру дом начал заполняться нашими родственниками, и все собрались в саду на церемонию ватна.
Пинки сияла от счастья, сидя посреди гостей в своем новом зеленом костюме. Ей нравилось быть в центре внимания. Женщины нанесли специальную краску ватна – куркума или еще что-то – на лицо и руки Пинки. Это был своего рода обряд очищения. Я слышала, как Мина и Баббли тихо прокомментировали, что для очищения Пинки этой краски потребуется намного больше. Ох, и остры на язык наши кузины!
Мы все собрались в гостиной, когда папа вошел с Биджи, которая только что приехала. Я не видела ее уже много лет, потому что она жила в Найроби, и я уже забыла, насколько она стара. Думаю, она тоже забыла о своем возрасте, потому что губы ее были накрашены яркой помадой, и она была увешана золотыми украшениями, а одета так, словно ей было тридцать пять, а не восемьдесят пять.
С ней был внук, нес ее чемоданы. Кажется, внешность у него была довольно приятная. Моника, Баббли и Мина наверняка так думали. Они сразу же его досконально обсудили, причем у Баббли язык чуть ли не до колен висел. Я его практически не замечала – пока не увидела, что он смотрит на меня. Каждый раз, когда я оборачивалась, я встречалась с ним глазами, а однажды он даже подмигнул. Я опалила его гневным взглядом и смылась от него подальше. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь это неправильно понял.
В тот вечер все женщины были заняты – готовили еду для приема гостей на следующий день. В саду было полно людей. Большинство мужчин (включая внука Биджи, слава богу) пошли в дом пить виски. Папа жарил джалеби во фритюре на плите, стоявшей на улице, а тетушки уселись рядком, чтобы лепить самосы. Мне пока удалось от всего этого отвертеться. Я гоняла мячик по лужайке, мечтая о том, как забила бы гол завтра на финале, хотя играть мне и не светило… как вдруг на меня налетела мама.
– Джесминдер, мне что, умереть нужно, чтобы ты соизволила мне помочь? – недовольно сказала мама. – Иди и помоги тетушкам лепить самосы.
Я уныло заняла место с краю. Моя работа заключалась в том, чтобы защипывать края двух треугольников из теста после того, как в них положили начинку. Тетушки весело болтали, не замечая меня. Залепив пятнадцатую самосу, я почувствовала, что еще немного – и я расплачусь от скуки, если ничего не произойдет.
Произойти-то произошло, но не совсем то, на что я надеялась. Мы все ушли в дом и собрались в гостиной. Там Биджи начала танцевать, держа на голове джагго – медный котелок с горящими свечками. На мой взгляд, довольно-таки пожароопасная штука.
Папа рассказывал мне, что в Индии родственники невесты в ночь перед свадьбой выходят на улицы с джагго, чтобы петь и танцевать на улицах деревни. К счастью, сейчас нам не нужно было танцевать в Хаунслоу, иначе нас могли бы арестовать. Биджи поставила джагго мне на голову, и отовсюду послышались радостные возгласы и аплодисменты. Я начала медленно крутиться внутри образовавшегося круга, придерживая горшок и не давая ему поджечь мои волосы.
– Она – следующая! – услышала я чье-то радостное восклицание.
– Внук Биджи – такой хороший мальчик, – добавил кто-то.
Неожиданно меня бросило в жар и закружилась голова. Тетушка сняла горшок с моей головы, и я неверной походкой вышла из комнаты, сторонясь внука Биджи, который стоял неподалеку от двери. Мне нужно было на свежий воздух.
Я подошла к входной двери и замерла. На пороге стоял папа – он смотрел вслед уходящему Джо.
– Папа! – задыхаясь, крикнула я и бросилась к нему. – Что он сказал?
Папа строго посмотрел на меня.
– Не рискуй своим будущим, бети, – предостерег он меня и ушел прочь.
Я могла бы оставить все как есть, но не хотела с этим соглашаться. Я выскочила из дому и бросилась догонять Джо.
– Подожди!
Джо обернулся с удивленным, но довольным видом.
– Извини, что не могу играть в финале, – сказала я ему.
– Нет, это ты извини меня, – мягко ответил Джо.
– Я получила оценки за свои экзамены, – пояснила я. – Скоро пойду в университет. Поэтому у меня не будет времени на тренировки и все такое прочее. – Мой голос звучал слабо и жалостливо, будто я пыталась сама себя убедить.
– Какой стыд! – без обиняков заявил Джо. – Я рассчитывал увидеть твою игру за сборную Англии. Джулз не намерена упускать свой шанс.
– Она сказала мне о приезде селекционера, – промямлила я, борясь с сильной ревностью. – Извини, что подвожу тебя.
Не знаю, как это я до сих пор не сделала себе татуировку «извините» у себя на лбу. В последние дни так часто приходится повторять это слово.
– Я попросил селекционера и к тебе присмотреться, – продолжил Джо. – Он заинтересовался вами обеими.
Именно об этом я и рассказал твоему отцу.
– Он и мной заинтересовался? – ахнула я. Неожиданно новый заманчивый мир раскрылся передо мной – в этом мире не было университета Кингстон и необходимости становиться адвокатом. – Зачем ты так поступаешь со мной, Джо? – Я с грустью посмотрела на него. – Каждый раз, когда мне удается уговорить себя не играть, ты приходишь ко мне и сообщаешь о том, как это все легко и просто.
– Думаю, я не хочу махнуть на тебя рукой, – спокойно признался Джо.
Мы постояли в тишине. Из дому доносилось громкое пение, напоминавшее мне, где мое место.
– Значит, тебя уже посватали кому-нибудь из этих ребят? – как бы невзначай поинтересовался Джо.
– Нет, не мели глупостей, – отмахнулась я, зардевшись, и принялась изучать носки своих туфель. Я больше не могла смотреть на него. – Ни с кем я не обручена.
– Тебе повезло, что твоя семья так заботится о тебе, – сказал Джо. – Давай иди, тебе пора. Надеюсь, завтра у твоей сестры все пройдет хорошо, а тебе я желаю удачи в учебе. – Я в ужасе поняла, что он прощается со мной. – Заходи к нам время от времени.
Джо сел в машину и уехал, а мне оставалось только проводить его взглядом. Говорить было нечего. Я сделала свой выбор – вернее, за меня его сделали.
Я потащилась обратно в дом, пытаясь изобразить веселую улыбку, хотя чувствовала себя отвратительно. Играла громкая мелодия бхангра, и все танцевали под нее, даже папа с мамой. Я стиснула зубы, когда внук тети Биджи схватил меня за руку и потащил танцевать. Я мирилась с этим пару минут, но затем он обхватил меня обеими руками и закружился со мной по комнате. Больше всего в этот момент мне хотелось врезать ему. Все смотрели на нас, показывали пальцами и толкали друг друга локтями. Слышать то, о чем говорят при этом мои тетушки, мне не хотелось, но я могла догадаться.
Я вырвалась и направилась к двери. Его это немного раздосадовало, но когда он обернулся и увидел Баббли, которая была готова прыгнуть к нему в объятия, чтобы занять мое место, он тут же повеселел.
Я стояла в дверях, чувствуя себя такой одинокой среди всех этих людей. Все это будет и моей жизнью тоже. Университет, адвокатская практика, свадьба с кем-нибудь вроде внука Биджи, дети…
Выхода я не видела. Я попала в ловушку.
Глава двенадцатая
Гости, собравшиеся вокруг дома, встретили выход Пинки радостными криками и аплодисментами. Пинки, одетая в красное и золотое, выглядела прекрасной скромной индийской невестой. Я следовала за ней по пятам, стараясь оставаться в тени, хотя это было непросто в моем ярко-розовом сари. Один из наших двоюродных братьев снимал свадьбу на видео, и я твердо решила по возможности избегать попадания в кадр.
– Опусти глаза и не улыбайся, – крикнул кузен, наводя камеру на Пинки. – Индийская невеста никогда не улыбается. Ты испортишь всю пленку!
Но Пинки не могла сдержать улыбки, хотя наша невеста должна выглядеть грустной, потому что покидает семью. Пинки получила все, что хотела, и я не сомневалась, что она насладится каждой минутой уже близкого счастья.
– Где этот гадский «ролле»? – нахмурилась моя сестра, вдруг забыв о маске застенчивой невесты, и принялась вертеть головой по сторонам, ища взглядом свадебный лимузин. – Может хоть одна мерзость в этом мире обойти меня стороной?
К счастью, машина подкатила через пару минут. Пинки снова стала сама невозмутимость, и мы все отправились на свадебную церемонию в храм.
У храма нам пришлось ждать Титу и его семью. Он появился на белой лошади, как и пристало настоящему индийскому жениху, хотя наверняка организовать подобное в Хаунслоу было намного сложнее, чем в родной Индии.
Парочка белых прошла мимо, посмотрев на нас как на сумасшедших. Титу на самом деле выглядел очень взволнованным. Не думаю, чтобы он раньше скакал верхом. Хотя вполне возможно, что он переживал, как бы его мама и сестра, танцевавшие рядом с лошадью, не напугали ее. Но лошадь вела себя очень спокойно. Она лишь трясла гривой и неспешно трусила по улице, игнорируя проезжающие мимо машины.
Наконец-то мы все собрались в храме, по очереди поклонившись гуру грант сихибу, Священной книге. Я бросила взгляд на часы. Всего лишь пара часов до начала матча. Девчонки, должно быть, уже собрались на поле, и Джо дает им наставления перед игрой. Мне так хотелось быть сними… Я заметила, что папа смотрит на меня, и быстро изобразила на лице довольную улыбку.
У меня уже челюсти болели от этих бесконечных попыток все время выглядеть счастливой, а день еще не перевалил за середину. Я сидела и слушала молитвы, подпевала и пыталась сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Когда Титу и Пинки встали, чтобы обойти вокруг гуру грант сихиба четвертый раз, я попробовала представить себя на месте сестры. Может быть, когда-нибудь. Лет эдак через двадцать…
По окончании церемонии мы вышли на улицу, залитую ярким солнечным светом, и попали под дождь из лепестков и конфетти. «Прекрасный день для матча», – подумала я, глядя на яркое небо. Достаточно, Джесс. Хватит об этом.
Тони, стоявший рядом, понимающе посмотрел на меня.
– Пришлось пропустить финал, Джесс? Ты как, нормально?
Я мельком посмотрела на родителей. Они не сводили взгляда с Титу и Пинки и гордо улыбались. Давно уже не видела их такими счастливыми. Я повернулась к Тони и кивнула. Что мне еще оставалось сделать? В банкетном зале все набросились на дармовые коктейли и закуски, пока не принесли основные блюда. Чуть позже вечером появилась группа музыкантов. Они заиграли музыку бхангра, и стало понятно, что вечеринка продлится всю ночь.
Я снова посмотрела на часы. Скоро раздастся свисток к началу матча.
Неожиданно у меня за спиной появился Тони. Он схватил меня за руку и поспешно повел сквозь толпу в сторону коридора. Там сновали официанты, которые несли в зал огромные кастрюли и подносы с едой, и мне пришлось одной рукой приподнять подол сари, чтобы уворачиваться от всех этих людей.
– Тони! – выдохнула я, когда мы наконец остановились. – Ты что делаешь?
– Ты еще можешь успеть к началу матча, если мы свалим прямо сейчас, – решительно заявил он.
Я посмотрела на него так, словно у него поехала крыша. Он же на самом деле сума сошел.
– Да мои родители на нет изойдут! – ответила я. – Ты знаешь, сегодня они для меня на первом месте.
– Но Джесс, здесь слишком много народу, никто даже не заметит, – возразил Тони.
На секунду я засомневалась. Как бы я ни хотела сделать это, однако у меня ничего не получится.
– Я не смогу, – сказала я дрожащим голосом. – Посмотри, как они счастливы, Тони. Я не хочу им все испортить.
– Что ты собралась портить? – услышала я и чуть не выпрыгнула из своего сари. К нам подошел папа, но ни Тони, ни я его на заметили.
– Ничего, – ответила я твердо, подавая Тони красноречивый знак глазами. – Все в порядке.
Но Тони не внял мне.
– Сейчас начнется финал турнира. Я могу заскочить за формой и отвезти ее на стадион и обратно. Много времени у нас не уйдет…
– Хватит болтать, Тони, – вмешалась я. – Папа, не слушай его. Есть вещи поважнее. Я не хочу омрачать этот день тебе и маме.
Папа пристально посмотрел на меня.
– Пинки сегодня такая счастливая, – сказал он наконец. – А ты… ходишь с таким видом, словно сегодня хоронишь своего отца.
Я опустила глаза:
– Извини, папа.
– Раз уж нет другого способа увидеть твою улыбку в день свадьбы сестры, тогда иди. – Я резко подняла голову, не веря своим ушам. – Но когда ты вернешься, я хочу, чтобы мы могли заснять твое счастливое лицо на видео.
На этот раз широкая улыбка на моем лице была неподдельной. Я обхватила папу за шею и крепко обняла его.
– Играй хорошо, чтобы мы могли гордиться тобой, – прошептал он мне на ухо.
Пока мы ехали на стадион, игра уже наверняка началась. Тони отвез меня домой, чтобы я забрала свою форму, затем понесся на максимальной скорости, разрешенной в городе. Я тем временем на заднем сиденье разворачивала сари, чтобы не тратить время зря. Я влезла в форму и сбросила с ног туфли миссис Пакстон с бантиками и стразами. Я уже зашнуровывала бутсы, когда Тони с визгом затормозил на парковке.
Выскочив из машины, я побежала к полю.
Адреналин, переполнявший меня, придал мне скорость ракеты. Пробившись сквозь толпу, я перемахнула через барьер и ринулась к Джо, который что-то кричал, стоя у боковой. Когда Джо увидел меня, его лицо расплылось в широкой улыбке, но он не стал задавать лишних вопросов.
– Начинай разминаться, Бхарма, – сказал он, потрепав меня по плечу. – Мы проигрываем ноль-один.
Ноль-один! Для меня это был небольшой шок. Но и времени отыграться у нас оставалось предостаточно – прошло около двадцати минут первого тайма.
Я начала с растяжки, потом принялась нетерпеливо бегать трусцой вдоль боковой, ожидая возможности выйти на поле. Она появилась, когда Мэл сфолила на ком-то из команды противника и та получила право на свободный удар.
Меня выпустили на поле как замену, и «Хэрриерз» встретили меня похлопываниями по спине и радостными криками. Джулз только сейчас заметила меня, и у нее челюсть отпала от удивления. Я почувствовала огромное облегчение. Все будет хорошо.
Мы выстроились в стенку, а одна из игроков «Квинз-парк рейнджерс» тем временем установила мяч для свободного удара. Она была совсем недалеко от штрафной и имела все шансы забить еще один гол. Кода та стала разбегаться для удара, в ушах у меня раздался громкий стук моего сердца. Два-ноль не в нашу пользу – это уже не шутка. Но мяч перелетел через стенку, и Чарли легко взяла его.
Теперь, когда мы с Джулз снова взялись за дело как подруги по жизни и по команде, мы начали играть лучше, чем когда-либо. Наши пасы были быстрыми и точными, и мы легко проходили по полю, словно читая мысли друг друга, пока мяч летал между нами. Мы вырвали сердце у защиты соперниц. Наш гол был лишь вопросом времени.
Вот Мэл передала мяч Джулз, когда мыс ней бежали по центру на половину рейнджеров. Я знала, что сделает Джулз, и она не обманула моих ожиданий: пропустила мяч мимо, чтобы он покатился ко мне. Это сбило с толку защитниц из Квинса. Я быстро подобрала мяч, дав Джулз возможность приблизиться к воротам, затем накатила ей аккуратный пас.
Джулз молнией бросилась к мячу, и секундой спустя он уже находился в углу ворот.
– Есть! – крикнула Джесс и побежала по полю, размахивая своей футболкой.
Сама она при этом осталась в спортивном бюстгальтере. Я не удержалась и расхохоталась.
Джо сходил с ума у боковой, а мы все бросились к Джулз и едва не задушили ее в своих объятиях. Однако соперницы не думали сдаваться. Они упорно сражались, и несколько раз мяч побывал в опасной близости от наших ворот. Вторая половина матча прошла в такой же равной борьбе, и к восемьдесят пятой минуте я начала склоняться к мысли, что для определения победителя турнира понадобится дополнительное время. Но, как оказалось, я ошибалась.
Джулз удалось пробить на меня, и я ушла в отрыв, обматывая защитников, которые явно устали.
Я была уже на линии штрафной, когда резкий удар по лодыжками повалил меня на траву.
– Ой! – взвизгнула я, покатившись по полю. Прозвучал свисток судьи.
Одна из защитниц повалила меня подкатом сзади. Нам предстояло бить свободный прямо с границы штрафной. Идеальное место для удара в стиле Бэкхема.
– Он твой, Джесс, – с улыбкой сказала мне Джулз.
Судья указал на точку, откуда следовало бить. Я аккуратно установила мяч и отошла на несколько шагов назад. Сделав глубокий вдох, посмотрела на мяч, затем на стенку.
Но я не видела перед собой игроков из Квинса. Они исчезли, и вместо них передо мной стояли мама, три старые тетушки и Пинки в свадебном платье. Все они качали головами и неодобрительно смотрели на меня.
Но я не собиралась давать им возможность помешать мне. Я несколько раз моргнула, и они исчезли. Вот и все.
За коротким разбегом последовал удар правой. Мяч полетел именно так, как я хотела: мимо стенки, не касаясь никого из игроков противника. Затем он так же красиво обогнул вратаря. Она выпрыгнула в отчаянной попытке достать мяч, но он просвистел у нее над головой и влетел в сетку прямо под перекладиной. Мне самой не верилось.
Я только что навесила как Бэкхем. Это был мой лучший удар за всю жизнь.
* * *
Мы завоевали кубок! Мы завоевали кубок!
Матч завершился, и «Хэрриерз» стали чемпионами летнего турнира. Сделав несколько кругов почета по стадиону, мы ушли в раздевалку.
Все пели, смеялись и поздравляли друг друга. Радуясь вместе со всеми, я пыталась одновременно снять форму и надеть сари. Мне нужно было вернуться на свадьбу, пока никто меня не хватился.
– Мы тебе поможем! – предложила Джулз и вместе с другими девчонками принялась завертывать меня в сари, как бандероль в бумагу.
– Я не могу правильно уложить складки, – пожаловалась я, смеясь так сильно, что даже живот разболелся. – Остановитесь, я немного размотаю.
В дверь постучали.
– Пакстон, Бхарма, вы одеты? – спросил Джо.
Джулз схватила меня за руку, и я, на ходу закутываясь в сари, побежала вслед за ней. На улице нас ждали Джо и невысокий коренастый парень в бейсболке. Американский селекционер. Когда этот парень заговорил с нами, Джо до боли сжал мою руку. Со слов парня, он собирался порекомендовать нас колледжу в Санта-Кларе, одной из сильнейших команд, причем мы даже будем получать стипендию. Мы могли стать профессионалами и имели шанс зарабатывать кучу денег…
От волнения у меня голова пошла кругом, мысли путались.
Мою мечту преподносили на блюдечке, и мне оставалось только схватить ее. Я посмотрела на Джо, чтобы узнать, счастлив ли он за нас. Он улыбался, но глаза его были полны грусти. Неожиданно я похолодела от мысли о том, что мне придется уехать в Америку и расстаться с ним. Но мы говорили о моем будущем!…
Когда Джо увел селекционера в бар, чтобы угостить выпивкой, я обвила Джулз руками и поцеловала ее, совершенно потеряв голову от счастья.
– Не могу поверить! – выдохнула я. – Мы вдвоем!
– Ага, это так классно! – Джулз обняла меня в ответ, ее глаза сияли.
Когда мы разжали объятия, я заметила, что папа и мама Джулз стоят неподалеку. Миссис Пакстон была в огромной розовой соломенной шляпе и цветастом платье, словно собралась провести день на скачках, а не на футбольном матче. И все же было так приятно, что она пришла. Возможно, она наконец-то свыклась с мыслью о том, что Джулз играет в футбол. Но представьте себе, радости на ее лице не было. Она с беспокойством смотрела на нас с Джулз. Интересно, в чем дело? Может, ее так расстроила мысль о том, что Джулз уедет в Штаты?
