Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Дэймон Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Большой бум

Журнал «Смена». Пер. – А.Корженевский.

Подняв облако пыли, длинная блестящая машина затормозила около придорожной лавки. Незатейливая вывеска гласила: «ПЛЕТЕНЫЕ КОРЗИНЫ И СУВЕНИРЫ». Рядом с лавкой стоял грязноватый стеклянный павильон, на дверях которого значилось: «КОФЕЙНАЯ МЕЛЬНИЦА КРОУФОРДОВ. ПОПРОБУЙТЕ НАШИ ПЫШКИ».

Сразу за павильоном раскинулось огороженное пастбище с сараем и сеновалом.

В машине сидели два странных фиолетовых существа с желтыми глазами. Оба были в отличных костюмах из серого твида. Нижнюю часть лица у каждого скрывал плотный оранжевый шарф. Существа пристально разглядывали вывески и о чем-то переговаривались.

Марта Кроуфорд выскочила из дома и, на бегу вытирая руки о передник, бросилась к прилавку. Через несколько секунд, дожевывая кукурузные хлопья, появился ее муж Луэллин.

– Что вам угодно, сэр… мадам? – неуверенно спросила Марта. Она оглянулась на мужа, ища поддержки, и он ободряюще положил руку ей на плечо. Видеть у себя в лавке инопланетян им еще не доводилось.

Один из пришельцев вышел из машины и, попыхивая сигарой через дырки в шарфе, приблизился к прилавку.

– Доброе утро! Вас интересуют корзины? Редкие сувениры? – Миссис Кроуфорд заметно нервничала.

Пришелец лишь озадаченно моргнул. В фиолетовом лице не дрогнула ни одна черточка. Инопланетяне эти прилетели с планеты около Зеты Геркулеса, и их сразу же прозвали "герками". Некоторые говорили, что они носят шарфы, потому что у них якобы нет подбородка, другие утверждали, что вместо подбородка у них вообще что-то невообразимое и ужасное.

Герк оглядел корзины и безделушки, развешанные над прилавком, выпустил облако дыма, и, указав куда-то вниз трехпалой рукой, спросил:

– Что это?

– Это индейская кукла, – высоким от волнения голосом ответила миссис Кроуфорд. – А это берестяной календарь.

– Нет. Вот это. – Герк снова указал рукой себе под ноги.

Кроуфорды перегнулись через прилавок и увидели на земле нечто серое, круглое, с неровными краями.

– Это? – с сомнением спросил Луэллин.

– Да.

Хозяин несколько смутился.

– Это… м-м-м… это коровья лепешка. Должно быть, вчера вечером одна из коров отбилась от стада, забрела сюда и… Ну, а я не заметил…

– Сколько?

Кроуфорды уставились на пришельца в полнейшем недоумении.

– Что сколько?

– Сколько за коровью лепешку? – проворчал герк.

– Первый раз слышу… – начала было Марта, но муж перебил ее: – Ну, скажем, десять… Впрочем, не буду вас обдирать. Двадцать пять центов!

Герк достал большой кошелек, положил на прилавок монетку и буркнул что-то своему спутнику. Тот выбрался из машины, подошел к багажнику и вытащил оттуда прямоугольный фарфоровый ящик. Совочком с золоченой рукояткой они аккуратно переложили лепешку в ящик, сели в машину и уехали.

Кроуфорды проводили их взглядом, затем одновременно посмотрели на прилавок. Луэллин подбросил на ладони блестящую монетку и улыбнулся:

– Ну и дела!

Всю следующую неделю дороги были забиты длинными блестящими машинами пришельцев. Они ездили, куда им вздумается, все разглядывали и платили за все новенькими хрустящими бумажками. Одни из них говорили, что они туристы, другие уверяли, что студенты, изучающие инопланетную социологию.

Вначале ходили разговоры, что, мол, зря правительство им все разрешает, но пришельцы здорово оживили торговлю, никому в общем-то не мешали, и вскоре недовольство исчезло.

Луэллин Кроуфорд сходил на пастбище, принес оттуда четыре высохшие навозные лепешки и разложил около прилавка с корзинами. Когда появился очередной герк, Луэллин загнал их по доллару за штуку.

– Зачем они им нужны? – удивлялась Марта.

– Какая разница? Им нужно – мы продаем! Если Эд Лэйси из банка позвонит, скажи ему, чтоб не беспокоился насчет нашего займа.

В тот же день Луэллин расчистил прилавок и разложил новый товар. Цена подскочила до двух долларов, потом до пяти. На следующее утро он заказал новую вывеску: "КОРОВЬИ ЛЕПЕШКИ".

Прошло два года. Однажды после полудня Луэллин Кроуфорд, войдя в дом, в раздражении бросил шляпу в угол и, тяжело дыша, уселся в кресло. Прямо перед ним над камином висела значительных размеров лепешка, со вкусом раскрашенная по спирали нежными оттенками голубого, оранжевого и желтого цветов.

Неискушенному человеку могло показаться, что это настоящая музейная редкость – лепешка, раскрашенная на родной планете герков. На самом же деле миссис Кроуфорд, как многие хозяйки с художественными способностями, раскрашивала их сама.

– Что-нибудь случилось, Луэллин? – спросила она.

– Случилось! Старик Томас совсем с ума сошел! Требует по четыреста долларов за корову.

– Но ведь у нас уже много коров. Седьмое стадо…

– Нужно больше! Спрос постоянно растет. Я думал, ты это понимаешь. За "королевскую" лепешку дают по пятнадцать долларов! А за "императорскую", если в отличном состоянии, можно сорвать полторы тысячи!

– Странно… Мы никогда раньше не думали, что их столько разновидностей, – задумчиво произнесла Марта. – "Императорские" – это такие, с двойной спиралью?

Луэллин кивнул.

– А нельзя ее подделать?

– Ничего не выйдет, – улыбнулся Луэллин, раскрывая последний номер "Американских лепешек". – Совсем недавно статью читал. Сейчас найду… Ага, – вот она. "Провал фальшиволепешечника". Тут написано, что один тип в Амарильо сделал слепок с "императорской" лепешки и начал отливать копии.

Уверял, что отличить невозможно. Однако герки не купили ни одной подделки.

Эти ребята разбираются в искусстве!

Он отложил журнал и подошел к окну, выходящему во двор.

– Опять этот мальчишка бездельничает! – Луэллин открыл форточку и крикнул: – Делберт! Делберт!

Мальчишка не реагировал.

– Совсем ничего не слышит… Пойду пройдусь… За ними глаз да глаз нужен. – Луэллин вышел через кухонную дверь и направился на скотный двор, где, сидя на тележке, сосредоточенно обгрызал яблоко его молодой работник.

– Делберт!

– О, добрый день, мистер Кроуфорд! – ответил мальчишка, улыбаясь беззубым ртом, и бросил огрызок под ноги. Луэллин невольно скосил взгляд: из-за отсутствия передних зубов у Делберта его огрызки имели вид совершенно невероятный.

– Почему ты не возишь лепешки в лавку? – потребовал отчета хозяин. – Я тебе плачу не за то, чтобы ты сидел в пустой тележке и бездельничал!

– Отвез несколько штук сегодня утром, мистер Кроуфорд. Фрэнк велел везти их обратно.

– Что велел?!

– Везти обратно. Он сегодня продал всего две штуки. Спросите у него, если не верите.

Луэллин негромко выругался и отправился в лавку.

На обочине около лавки рядом с побитым пикапом стояли две блестящие длинные машины. Одна уже отъезжала. Когда Луэллин подошел, владелец второй тоже сел за руль, и у прилавка остался только один покупатель, усатый фермер в клетчатой рубашке. Фрэнк, уже больше года заменявший хозяев в лавке, копошился у полки, плотно заставленной лепешками.

– Добрый день, Роджер! – бойко заговорил мистер Кроуфорд. – Как дела?

Все в порядке? Решил купить лепешку?

– Да вот, думаю, – ответил фермер, потирая рукой подбородок. – Вообще-то жена положила глаз вон на ту, – он показал пальцем на большую симметричную лепешку на средней полке, – но при таких ценах…

– Ну что ты, Роджер! Куда же еще лучше вкладывать деньги? – уверенно ответил Луэллин. – Кстати, Фрэнк, что купил последний герк?

– Ничего не купил, мистер Кроуфорд. Сфотографировал лавку и уехал.

– А тот, что был перед ним?..

В этот момент у него за спиной затормозила еще одна машина с инопланетянами. Трое герков, появившиеся из нее, были одеты в легкомысленные костюмы с блестками и яркие карнавальные шляпы. Один из них подошел к прилавку.

– Сэр? – Луэллин засиял и услужливо поклонился. – Вы хотели бы приобрести лепешку?

Герк поглядел на забитые полки, моргнул своими желтыми глазами и издал какой-то долгий булькающий звук. Через некоторое время мистер Кроуфорд решил, что это похоже на смех.

– Что тут веселого? – проворчал он уже без улыбки.

– Я смеюсь от радости. Наша экспедиция закончилась, и завтра мы улетаем домой. Можно сфотографировать на память? – С этими словами герк извлек откуда-то блестящую машинку с линзами.

– Отчего же… – неуверенно произнес Луэллин. – Вы что, действительно улетаете к себе? Все? И когда вы вернетесь?

– Мы больше не вернемся. – Герк щелкнул камерой, извлек фотографию, внимательно разглядел ее и, удовлетворенно булькнув, спрятал в карман. – Мы вам очень признательны за интересный опыт. Всего хорошего!

Все трое погрузились в машину и, подняв облако пыли, скрылись за поворотом.

– Вот так все утро, – произнес. Фрэнк. – Они ничего не покупают. Только фотографируют и уезжают.

Луэллин почувствовал, что еще немного, и его начнет трясти.

– Ты думаешь, это правда? Что они улетают?

– По радио сегодня сказали, – ответил Фрэнк. – И Эдди Кун из Хортонвилля заезжал сегодня утром. У него уже второй день никто ничего не берет.

– Не понимаю! Не могут же они нас вот так бросить! – Мистер Кроуфорд спрятал дрожащие руки в карманы. – Послушай, Роджер! Сколько ты дашь за эту лепешку?

– Ну… Я…

– Эта штука стоит десять долларов. – Голос его вновь стал деловым и убедительным. – Первый сорт, Роджер!

– Я знаю, но…

– Для тебя – за семь пятьдесят!

– Да ты понимаешь… Могу дать пять…

– Согласен! Фрэнк, заверни!

Луэллин поглядел вслед удаляющемуся с покупкой фермеру и слабым голосом произнес:

– Фрэнк, срочно снижай цены. Продавай за что дадут.

Суматошный день наконец закончился. Обнявшись, Марта и Луэллин наблюдали, как последние покупатели покидали пятачок перед лавкой. Фрэнк занимался уборкой, а Делберт путался под ногами и, как всегда, грыз яблоко.

– Конец света. Марта, – хрипло произнес Луэллин, пуская слезу. – Первый сорт идет по две штуки за пятак!

Стемнело. Кроуфорды уже собрались идти к дому, но тут, разорвав сумерки светом фар, к лавке подкатила низкая, длинная машина. Внутри сидели два зеленых существа с пушистыми антеннами, торчащими через прорези в голубых шляпах. Одно из них вышло из машины и подошло к прилавку. Делберт от удивления выронил огрызок.

– Серп! – прошептал Фрэнк. – Про них по радио передавали. Они с этой… с Гаммы Серпентис!

Зеленый пришелец внимательно оглядел полупустые полки.

– Лепешку, сэр?.. Мадам? – неуверенно произнес Луэллин. – Сейчас у нас не очень большой выбор, но…

– Это что? – спросил серп, показывая на землю клешней.

Луэллин опустил взгляд и увидел огрызок яблока.

– Вот это? – Делберт быстрее всех оправился от удивления. – Это огрызок. – Он обернулся к хозяину, и в глазах его засветилась хитрая искорка. – Мистер Кроуфорд! Я беру расчет!

Затем он подошел к пришельцу и торжественно произнес:

– Это ФИРМЕННЫЙ ОГРЫЗОК ЯБЛОКА ДЕЛБЕРТА СМИТА!

Не в силах сдвинуться с места, Луэллин смотрел, как серп достает бумажник и отсчитывает Делберту кругленькую сумму. Тем временем Делберт уже достал из кармана второе яблоко и с энтузиазмом принялся делать из него огрызок.

– Послушай-ка, Делберт, – очнулся наконец Луэллин, – тут, я смотрю, хорошенькое дело намечается. Может, ты арендуешь у меня лавку?

– Спасибо за предложение, мистер Кроуфорд, – произнес с набитым ртом мальчишка, – но я, пожалуй, поеду к своему дяде. У него яблочный сад.

Серп все еще крутился поблизости, разглядывая со всех сторон огрызок и повизгивая от удовольствия.

– Сами понимаете, надо быть поближе к сырью, – с умным видом добавил Делберт.

Кто-то тронул мистера Кроуфорда за рукав. Он обернулся и увидел перед собой управляющего местным отделением банка Эда Лэйси.

– Послушай, Луэллин, я звонил тебе сегодня целый день, но у тебя телефон не отвечает. Ты у нас в прошлом году брал ссуду…

Человек в кувшине

«Знание – сила». Пер. – Н.Евдокимова

В крохотном номере гостиницы на планете Менг было тесно. Голубоватый солнечный свет падал из окна на затоптанный серый ковер, на массивную песочницу, усыпанную окурками, на батарею пустых бутылок. В углу были кучей свалены вещи – и привезенные с собой, и купленные здесь, на Менге.

Неподалеку от двери сидел очередной хозяин номера, мистер Р.С.Вэйн – человек лет пятидесяти, чисто выбритый, с ежиком стальных волос. Вэйн был отчаянно пьян.

Послышался легкий стук в дверь, и в комнату проскользнул коридорный – высокий смуглый туземец лет девятнадцати. Его зеленовато-черные волосы, спереди коротко постриженные, были слишком длинны на затылке. Глаза у него были разные: один зеленый, другой серый.

– Поставь вон там, – распорядился Вэйн.

Коридорный поставил свой поднос и склонился над столом.

– Слушаю, сэр. – Он снял с подноса неоткупоренную бутылку "Десять звездочек", ведерко со льдом, бутылку содовой воды и осторожно разместил все это среди грязной посуды. Затем поставил на поднос пустые бутылки и ведерко из-подо льда. Руки у коридорного были большие и мосластые; в своей тесно обтягивающей зеленой форме он казался слишком рослым и широкоплечим.

– Так вот он какой, Мент-сити, – проговорил Вэйн, не сводя глаз с рассыльного.

Вэйн сидел, выпрямившись в кресле, аккуратный и чопорный – в пиджаке и тщательно повязанном галстуке. Он сошел бы за трезвого, если бы выговаривал слова не так старательно и белки его глаз не были бы воспалены докрасна.

– Да, сэр, – отозвался коридорный и выпрямился, не выпуская подноса из рук. – Вы здесь впервые, сэр?

– Я приехал еще две недели назад, – сказал Вэйн. – Мне не понравилось здесь тогда и не нравится сейчас. Кроме того, меня не устраивает этот номер.

– Администрация будет огорчена, что вам не понравился номер, сэр.

Отсюда открывается чудесный вид.

– Здесь грязно и тесно, – ответил Вэйн, – но дело не в этом. Днем я его освобожу. У меня билет на сегодняшний лайнер. Убил две недели на поездки по селениям – проверял достоверность историй о марраках. Пустое дело – всего лишь болтовня туземцев. Жалкая планетишка. – Он в упор посмотрел на коридорного, и презрительно фыркнул. – Как тебя звать, бой?

– Джимми Рокша, сэр.

– Так вот, Джимми Ройс, погляди-ка на эту груду барахла. – Поверх штабеля чемоданов громоздились шарфы и ткани, туристское снаряжение, одеяла, ковры и многое другое. – Я занимаюсь упаковкой, и мне некуда девать фунтов сорок добра, не считая обломков вон того кувшина. Есть у тебя какие-нибудь предложения?

Коридорный неторопливо прикидывал что-то про себя.

– Осмелюсь посоветовать, сэр, можно положить шарфы и прочие вещи внутрь кувшина. По-моему, они поместятся.

– В этом что-то есть, – ворчливо одобрил Вэйн. – А ты умеешь собирать такие кувшины?

– Не знаю, сэр, не приходилось.

– Ну, попробуй. Давай же, не стой столбом. – Вэйн взболтал теплый, безвкусный напиток в высоком стакане.

Коридорный снова поставил на стол свой поднос и направился а глубину номера. На платяном шкафу, чуть повыше головы коридорного, лежал объемистый пакет, а в нем куски серой керамики, перетянутые бечевкой.

Рокша бережно снял башмаки и взобрался на стул. Смуглые босые ноги юноши были чисты. Он без усилия снял пакет, слез со стула, положил свою ношу на пол и снова обулся.

Вэйн поднес высокий стакан к губам, зажмурился и осушил его залпом.

Проглотив теплую смесь виски с содовой, он еще мгновение посидел с закрытыми глазами, покивал головой над стаканом, точно прислушивался к какому-то внутреннему голосу.

– Ну что ж, – сказал он, наконец, вставая, – поживем – увидим.

Коридорный разрезал бечевку. В пакете лежали шесть длинных, толстых черепков, по форме несколько напоминавших гигантские рожки для обуви. Были еще два плоских глиняных круга: один побольше – дно, другой поменьше и с ручкой – крышка.

– Осторожнее подноси черепки друг к другу, – буркнул Вэйн, он стоял за спиной у юноши. – Потом захочешь отодрать, да будет поздно.

– Слушаю, сэр.

– Я приобрел эту старинную вещь в одном селении. В таких сосудах когда-то хранили зерно и масло. Туземцы утверждают, будто марраки владели секретом их склеивания. Слыхал про такое?

– В дальних деревнях детишки рассказывают много интересного, – ответил коридорный. Он успел уже разложить выпуклые черепки на манер лепестков вокруг большого плоского круга. Они заняли почти весь пол; должно быть, в собранном виде кувшин приходился взрослому человеку по грудь.

Выпрямившись, коридорный взял в руки два длинных изогнутых черепка и осторожно сложил их краями. Казалось, на последнем миллиметре они прыгнули друг другу навстречу, словно намагниченные, и слились воедино. Как ни щурился Вэйн, ему не удавалось найти место соединения.

Тем же способом коридорный прирастил к первым двум черепкам еще один.

Теперь кувшин был наполовину собран. Коридорный осторожно наклонил эту половину над краем центрального круга и тот со щелканьем сомкнулся с нею.

– Погоди-ка, – внезапно заговорил Вэйн. – Мне пришла в голову мысль.

Вместо того, чтобы возиться со сборкой кувшина, а потом пихать туда вещи, уложи сначала вещи, а потом уж приставишь остальное.

– Слушаю, сэр. – Коридорный взял несколько легких одеял и бросил на дно сосуда.

– Да не так, болван, – нетерпеливо сказал Вэйн. – Залезай внутрь, утрамбуй их поплотнев.

Коридорный заколебался.

– Слушаю, сэр. – Он бережно перешагнул через несобранные черепки и, стоя на коленях на дне сосуда, принялся скатывать и укладывать одеяла.

На цыпочках передвигаясь за спиной коридорного, Вэйн молча приложил к одному длинному черепку другой (звяк!), потом третий (звяк!), а когда, наконец, поднял их (звяк, щелк!) – бока обеих половинок слились. Кувшин стал цельным.

Коридорный оказался внутри.

Вэйн тяжело дышал, ноздри его раздувались. Из зеленого портсигара змеиной кожи он достал сигару, обрезал перочинным ножиком и зажег. Пустив изо рта дым, он наклонился и заглянул в кувшин.

Если не считать изумленного возгласа в момент, когда стенки сосуда смыкались, коридорный не проронил ни звука. Вэйн увидел перед собой смуглое лицо, запрокинутое вверх, и встретил взгляд разноцветных глаз.

– Прошу вас, сэр, выпустите меня из кувшина, пожалуйста, – взмолился коридорный.

– Не могу, – ответил Вэйн. – В селении меня не научили разбирать такие кувшины.

Коридорный провел языком по губам.

– Там натирают кувшины древесным салом. Когда оно просачивается между черепками, те распадаются.

– Ничего подобного мне там не дали, – безразлично сказал Вэйн.

– Тогда, сэр, осмелюсь вас просить, разбейте кувшин и позвольте мне выйти.

Вэйн снял с языка табачную крошку и, с любопытством поглядев на нее, легким щелчком сбросил на пол.

– Сегодня я заметил тебя в холле, едва переступил порог. Битых две недели шарил по селениям – и вот, пожалуйста, встречаю тебя в холле.

– Сэр…

– Ты маррак, – заявил Вэйн, не повышая голоса.

Коридорный помолчал.

– Но ведь, сэр, – сказал он изумленно, – марраки – это все "легенда", сэр. В них давно уж никто не верит. Марраков нет на свете.

– Ты снял со шкафа кувшин, как перышко, – возразил Вэйн, – а между тем наверх туземцы водружали его вдвоем. У тебя впалые виски. У тебя удлиненный подбородок. У тебя сутулые плечи. – Нахмурясь, он вынул из кармана бумажник, достал оттуда пожелтевший от времени фотоснимок и показал коридорному. – Полюбуйся-ка на эту картинку. Надеюсь, она тебя не слишком расстроит. Не исключено, что здесь изображен твой предок.

На выцветшей фотографии можно было разглядеть скелет, заключенный в стеклянный футляр. Изображение внушало неясную тревогу. Скелет был чересчур длинен и узкокост, плечи казались сгорбленными, а череп был продолговатый, с западающими височными костями. Подпись под фотоснимком гласила: "Уроженец Нового Кливленда, Менг (Сигма Лира-11)", а буквы поменьше – "Ньюбольдский антропологический музей, Тен-Айк, Квинсленд, Т.Н.

Публикуется с любезного разрешения Уолтера Б.Сунга".

– Нашел между страницами книги, изданной в позапрошлом веке, – пояснил Вэйн и бережно спрятал фотоснимок. – Кто-то из моих предков некогда получил этот снимок как почтовую открытку. А годом позже мне довелось побывать на Терра-Нова. Теперь слушай внимательно. Музей по-прежнему существует, но тамошние сотрудники утверждают, что у них вообще никогда не было подобного экспоната. Хранитель музея, по-видимому, считает эту открытку поддельной. "Такие скелеты не характерны ни для одной из коренных рас Менга", – твердил он мне.

– Должно быть, открытка и вправду подложная, сэр, – подхватил коридорный.

– Слушай же, что было дальше, – продолжал Вэйн. – Я прочитал всю литературу по колонизации Менга. Все отчеты экспедиций, все воспоминания современников. Оказывается, лет двести назад на Менге никто не считал марраков легендой. Внешне они легко сходили за обычных туземцев, но были наделены особым могуществом. Владели тайной превращения одних предметов в другие. Умели влиять на чужую психику, если объект не был настороже. Затем я изучил все материалы по экспорту за последние два столетия. А также геологические карты, составленные планетарными разведчиками. Кое-что удалось выяснить. Как ни странно, на Менге отсутствуют природные алмазы.

– Неужто, сэр? – взволнованно откликнулся коридорный.

– Ни одной россыпи, ни одного алмаза и ни единого места, откуда их можно было бы добывать. Тем не менее еще двести лет назад Менг ежегодно экспортировал безупречные бриллианты на сумму в один миллиард стеллоров.

Откуда они, спрашивается, брались? И почему их поток прекратился?

– Не знаю, сэр.

– Их делали марраки, – резко заявил Вэйн. – Для коммерсанта Сунга и его семьи. Все Сунги умерли. С тех пор Менг не торгует бриллиантами.

Он открыл чемодан, порылся там и вытащил два предмета: узкий овальный сверток, обернутый в жесткую ткань из растительного волокна, и тускло поблескивающую серовато-черную глыбку, величиной с половину его кулака.

– Знаешь ли ты, что это такое? – спросил Вэйн, показывая коридорному сверток.

– Нет, сэр.

– В селениях эту штуку называют воздушным семенем. Оно было зарыто у одного старика в погребе, вместе с кувшином. И вот с этим. – Он приподнял черный камень. – Ты, может быть, скажешь, что здесь нет ничего особенного?

Обыкновенный кусок графита, скорее всего из заброшенной шахты Бэдлонга? Но графит – это чистый углерод. Так же, как бриллиант.

Он любовно положил оба предмета на стол и вытер руки – графит оставил на них черные пятна.

– Подумай хорошенько, – посоветовал он. – Даю тебе ровно час, до пятнадцати ноль-ноль.

Он легонько тряхнул сигарой над горлышком кувшина. Несколько хлопьев пепла медленно упали на запрокинутое лицо коридорного.

Вэйн снова уселся в кресло. Двигался он обдуманно и чуть неловко, но не шатался. Он снял фольгу с бутылки "Десять звездочек". Отлил изрядную порцию, бросил в стакан лед, плеснул сельтерской. Отпил большой глоток.

– Сэр, – сказал, наконец, коридорный, – вы же знаете, что я не умею делать бриллианты из черного камня. Что со мной случится в три часа – ведь этот камень по-прежнему останется камнем?

– Скорее всего, – ответил Вэйн, – я просто-напросто сниму обертку с воздушного семени и брошу его в кувшин. Говорят, что в воздухе такое семя расширяется, увеличивая свой объем в сотни раз. Когда оно заполнит кувшин до отказа, я закрою его крышкой. А по пути в астропорт, когда поедем по дамбе, можно будет сбросить тебя в залив. По слухам, дно у него – сплошная тина.

Он еще раз неторопливо отхлебнул из стакана.

– Поразмысли, – сказал Вэйн, не отводя от кувшина налитых кровью глаз.

В кувшине было темно и прохладно. Коридорный удобно сидел, скрестив ноги, а еще он мог стоять на коленях, но тогда его лицо оказывалось у самого края кувшина. Отверстие было меньше, чем голова коридорного, и бедняга не мог ни выпрямиться, ни вытянуть ноги. Коридорному было страшно, он обливался потом. Ему едва исполнилось девятнадцать лет, и никогда прежде с ним не случалось ничего подобного.

На всю комнату звякнула льдинка в стакане. Коридорный робко начал:

– Сэр!..

Застонали пружины кресла, и над горлышком кувшина появилось лицо землянина. На подбородке у него была ямочка. Из ноздрей пробивались седые волоски, а в складках рыхлой кожи вокруг рта виднелось несколько седых и черных щетинок. Маленькие красные глазки заплыли. Он уставился на коридорного, не произнося ни слова.

– Сэр, – серьезно сказал коридорный, – а вы знаете, сколько мне платят здесь, в отеле?

– Нет.

– Двенадцать стеллоров в неделю, сэр. Харчи мои. Если бы я умел делать бриллианты, сэр, зачем бы я стал здесь работать?

На лице у Вэйна не дрогнул ни один мускул.

– Спроси что-нибудь потруднее. Сунгу пришлось порядком-таки повозиться с вами, марраками, чтобы получить свой миллиард стеллоров годового дохода.

Когда-то на одном лишь этом континенте вас были тысячи, но теперь так мало, что вы можете затеряться среди туземцев. Бриллианты подорвали вам здоровье. Вы стоите на грани вымирания. И все вы запуганы. Ушли в подполье. У вас еще сохранилось былое могущество, но вы боитесь пускать его в ход… пока есть иные способы хранить свою тайну. Некогда вы были хозяевами Менга, но теперь вам гораздо важнее остаться в живых.

Разумеемся, все это – только мои домыслы.

– Конечно, сэр, – с отчаянием подтвердил коридорный.

Зазвонил внутренний телефон. Вэйн пересек комнату и нажал на кнопку, краем глаза косясь на коридорного. – Кто говорит? – спросил он скучающим голосом.

– Мистер Вэйн, – ответил ему дежурный клерк, – осмелюсь задать вам вопрос, получили ли вы свой заказ?

– Да, мне принесли бутылку, – сказал Вэйн. – А в чем дело?

Коридорный прислушивался к разговору, сжимая кулаки. На его смуглом лбу проступили капельки пота.

– Да, собственно, ни в чем, мистер Вэйн, но бой не возвращался. А он всегда такой исполнительный. Однако простите меня за беспокойство.

– Пустяки, – равнодушно ответил Вэйн и выключил телефон.

Он снова направился к кувшину, чуть покачиваясь и переступая с пятки на носок. В одной руке он сжимал стакан, а другой теребил миниатюрный осмирридиевый ножик, который свисал на цепочке с лацкана его пиджака.

Помолчав немного, Вэйн спросил:

– Что же ты не позвал на помощь?

Коридорный ничего не ответил. Вэйн вкрадчиво продолжал:

– По внутреннему телефону тебя услышали бы и с противоположного конца номера. Это мне точно известно. Так почему ты притаился, как мышь?

Коридорный прошептал:

– Если бы я стал кричать, сэр, меня бы нашли в кувшине.

– Ну и что?

Коридорный состроил гримасу.

– Кроме вас, в марраков верят и другие. А мне надо остерегаться, сэр, из-за глаз. Все сразу поймут, что вы могли так со мной поступить только по одной причине.

С секунду Вэйн смотрел на него в упор.

– И ты рисковал задохнуться в воздушном семени и с камнем на шее угодить в залив, лишь бы тебя никто не нашел?

– Прошло много лет с тех пор, как Менг видел охоту на марраков, сэр.

Вэйн тихо фыркнул. Бросил взгляд на стенные часы.

– Сорок минут, – пробормотал он и вернулся в свое кресло.

В комнате царила тишина, если не считать едва слышного тиканья часов.

Немного погодя Вэйн пересел за письменный стол. Он вставил а пишущую машинку бланк таможенной декларации и стал медленно тыкать в клавиши, чертыхаясь над сложными иероглифами межзвездной письменности.

– Сэр, – ровным голосом обратился к нему коридорный, – вы же знаете, что убийство двуногого существа никому не сходит с рук. Ныне вам не проклятое старое время.

Не отрываясь от машинки, Вэйн буркнул:

– Это ты так думаешь. – Он отхлебнул из стакана и отставил питье в сторону.

– Даже если узнают только, что вы обошлись непочтительно с каким-нибудь старейшиной захудалой деревни, сэр, и то вас будет ждать суровая кара.

– Не узнают, – заверил его Вэйн. – Во всяком случае, не от старейшины.

– Сэр, даже если бы мне удалось создать вам бриллиант, за него бы не дали больше нескольких тысяч стеллоров. Для такого человека, как вы, это безделица.

Вэйн помолчал, затем полуобернулся к коридорному.

– Бриллиант чистой воды и такого веса стоил бы все сто тысяч стеллоров.

Но я не собираюсь его продавать.

– Разве, сэр?

– Представь себе. Я его сберегу. – Вэйн прикрыл глаза; его пальцы застыли на клавишах. Внезапно он с содроганием пришел в себя, в последний раз ударил по какой-то клавише и вынул лист из машинки. Он достал конверт и поднялся с места, все еще глядя на бланк декларации.

– Только ради того, чтобы стать владельцем и время от времени любоваться на него? – тихо спросил коридорный. Пот заливал ему глаза, но он, как и прежде, сидел неподвижно, уперев кулаки в колени.

– Вот именно, – сказал Вэйн с тем же отсутствующим видом.

Он медленно сложил листок и спрятал его в конверт, затем подошел к почтопроводу у самой двери. В последний момент спохватился, выхватил листок из конверта и перечитал его. Щеки его залил румянец.

Неторопливо смяв бумагу в комок, Вэйн проговорил:

– У тебя чуть-чуть не получилось.

Он демонстративно сложил листок пополам, разорвал, сложил пополам половинки, разорвал, повторил эту операцию еще раз, и еще, а потом выбросил клочки.

– Всего лишь один неверный иероглиф, – заметил он, – но этого было бы достаточно. Однако я объясню тебе, в чем твоя ошибка, парень.

– Не понимаю вас, – сказал коридорный.

– Ты полагал, что стоит только направить мои мысли на бриллиант, и мое внимание ослабнет. Так и случилось, но я сознавал, что происходит. И вот тут-то ты и ошибся: _мне на этот бриллиант наплевать_!

– О чем вы, сэр? – в недоумении спросил коридорный.

– Для тебя стеллор – это новые штаны. Для меня же стеллор или тысяча стеллоров – только сырье для заключения сделок. Я бы предложил тебе деньги, но ты сам объяснял, почему тебя не подкупить: ты мог бы делать бриллианты и купаться в деньгах, но не смеешь. Вот почему мне пришлось действовать таким методом.

– Сэр, я не понимаю, к чему вы клоните.

– Отлично понимаешь. Теперь ты становишься опасен, не так ли? Тебя загнали в угол, и время истекает. Вот ты и решил рискнуть. – Он нагнулся, поднял и расправил какой-то клочок. – Вот здесь, как раз в графе

"Клянетесь ли вы соблюдать обычаи Архона", я вывел иероглиф "свинья". Если бы я отправил этот документ, через четверть часа сюда бы нагрянула полиция мысли.

Он смял обрывок бумаги в комок и снова бросил на ковер.

– Внушаешь мне, чтобы я забыл поднять с полу и сжечь этот клочок? – добродушно осведомился он. – Ну-ну, валяй.

Коридорный судорожно глотнул.

– Сэр, да это вы сами. Просто описка.

Вэйн впервые улыбнулся ему и отошел.

Коридорный уперся спиной в стенку кувшина и что было сил оттолкнулся от противоположной стенки. Он так напрягся, что его мышцы чудовищно вздулись.

Но глиняные стенки по твердости не уступали скале.

Коридорный обливался потом больше, чем когда-либо. Он расслабил мускулы и, тяжело дыша, уткнулся головой в колени, пытаясь собраться с мыслями.

Коридорный слыхал о землянах, не ведающих жалости, но до сих пор ни разу не видел их воочию. Он выпрямился.