Текст книги "Повелители Владений (ЛП)"

Автор книги: Дейл Лукас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

«Не думай об этом! – посоветовал Ферендиру голос в голове. – И пусть будет то, что будет!»

Ферендир перестал бороться и отпустил все, что бурлило сейчас внутри, – словно проколол дыры в бурдюке с вином и смотрел, как оно изливалось наружу и как кожаный сосуд постепенно становился мягким и сплющенным.

– «Ты даже не пытаешься защититься?» – прорычал ему на ухо Сераф.

«Я уже спасен!» – подумал Ферендир и произнес:

– К чему мне от тебя защищаться? Убей меня, если такова воля Теклиса, Тириона и горы. Я не буду сопротивляться!

Лезвие больно надавило на горло.

– «Не провоцируй меня, мальчик!» – прошипел Сераф.

– Я не провоцирую тебя, – закрыв глаза, ответил Ферендир, – и не желаю с тобой драться. Я хозяин своих чувств и мыслей. И если ты все-таки пожелаешь меня убить, я не запятнаю свои последние минуты жалкой возней, страхом и сопротивлением.

После этих слов Ферендир стал молча ждать. Лезвие ножа все еще лежало на горле, но не врезалось в плоть, не пускало кровь. Через мгновение Сераф вроде бы выпустил юношу из стального захвата. Остальные спутники перестали бормотать и переговариваться. Даже внутренний голос утих. Было слышно только, как бьется сердце и раздается медленное и ровное дыхание.

Ферендир открыл глаза и увидел, что сам приставил нож себе к горлу. Он опустил руку и уставился на нож. Неужели он сам себя чуть не зарезал?..

Бросив нож, Ферендир огляделся. По льющимся вверху отблескам можно было предположить, что полдень уже наступил: где-то в небе наверняка сияло яркое солнце, хотя его упорно пытались загородить мрачные скалы.

Наставники и остальные спутники Ферендира разбрелись по ущелью кто куда. Каждый из них в одиночку боролся с неизвестными внутренними демонами. Таурвалон скинул доспехи и одежду, остался в одной набедренной повязке и, кажется, попал в плен наваждения: он танцевал с длинным ножом, колол и резал невидимого, не существующего в реальности врага. Меторра и Фальцея уставились друг на друга, словно смотрелись в зеркало, обменивались проклятиями и упреками, заливались слезами и ревели как коровы. Ферендиру даже показалось, что они оскорбляют друг друга, но потом он вспомнил, что произошло с ним самим, и понял, что в лице сестры каждая из воительниц видела лишь свои собственные ненавистные черты, поэтому могла бесконечно мучить себя.

Чуть дальше стоял на коленях Дезриэль. Он склонил голову и уставился в землю – вроде бы о чем-то тихо молился, слов было не разобрать. Ферендир не дерзнул к нему приблизиться, ему было довольно одного только выражения глубочайшего стыда и раскаяния на лице наставника. Можно было подумать, что Дезриэль уличил себя во всех смертных грехах и сейчас алкал либо жестокого искупления, либо честной и чистой смерти.

А Сераф? Где же Сераф?

Ферендир прошел мимо Дезриэля и заглянул за поворот ущелья. Там он действительно нашел второго наставника: тот тоже стоял на коленях, но совсем не казался таким отчаявшимся и раздавленным, как Дезриэль. Серафа изнутри полностью захлестнуло что-то страшное и темное. Он выл, как раненый зверь, по искаженному горем лицу струились горючие слезы. А потом он встал и начал крушить невидимых врагов каменным молотом.

– Это ты его убил! – громко кричал Сераф, только в зачарованном ущелье все звуки тут же стихали. – Ты убил их всех, но я отмщу! За Дезриэля! И за Ферендира! За служителей храма и Каменных Стражей! Я отмщу за всех! Подойди же ко мне! Ближе! Ближе!

Ферендир замер в нерешительности. «За Дезриэля! И за Ферендира! За служителей храма и Каменных Стражей…»

В своем личном кошмаре наставник считал, что убили не только всех служителей храма и Каменных Стражей, но и Дезриэля с Ферендиром тоже. Теперь же Сераф завязал бой с воображаемыми слаанешитами и их предводителем, мстил за погибших товарищей!

Ферендир понимал, что двигало Серафом: тот хотел уравновесить гору тел напрасно убитых аларитов осмысленной расправой над их убийцами. Тем не менее юноша в ужасе смотрел, как из Серафа хлестали эмоции, словно вода из прохудившегося корыта. На таком знакомом лице читались глубокое горе, горечь, гнев, ярость. Пока Сераф неистово сражался с воображаемыми врагами, все внутренние преграды на пути бурных эмоций пали – он больше не пытался сдерживаться.

«Он сдался! – ужаснулся Ферендир. – Считает, что это конец. Воображает, что мы мертвы, что уцелел только он, да и сам-то скоро погибнет. Когда все утрачено, нет смысла в самоконтроле!»

Каменный молот внезапно полетел в Ферендира – тому пришлось отпрыгнуть, чтобы не попасть под удар. Тогда юноша как следует рассмотрел искаженное лицо Серафа, и оно ему очень не понравилось. Даже в самых страшных кошмарах Ферендир никогда не видел наставника в таком состоянии – по правде говоря, даже и не думал, что Сераф способен настолько сильно расстроиться. Послушникам постоянно твердили, что люминет должен держать эмоции и порывы в узде именно потому, что в нем они отзывались с особой силой. Однако Ферендир внушил себе, что Сераф вообще лишен эмоций, что он просто бесчувственный. Теперь-то можно было убедиться в обратном.

Внутри Серафа бушевали страсти. Их хватило, чтобы он представил себе полчища врагов, страшную смерть всех, кто ему был дорог, кого он любил и защищал, а также свою скорую неизбежную гибель. Оставалось только выплеснуть наружу эту бурю.

Сдерживавший страсти заслон прорвало. Сейчас Сераф превратился в живое воплощение своих страхов, желаний, порывов и ненависти. Зрелище его буйства очень напугало Ферендира.

– Сераф! – негромко позвал он. – Не переживай за меня! Я жив!

Сераф повернулся к нему и замахнулся молотом.

– Подлые проделки коварного врага! – воскликнул он. – Говорить голосами убитых!

Ферендир отодвинулся подальше, но постарался остаться в поле зрения Серафа – если, конечно, тот вообще был способен видеть реальный мир.

– Сераф! Я жив! – повторил Ферендир, стараясь говорить спокойно и дружелюбно. Он не хотел распалять безумные порывы Серафа, наоборот, стремился помочь ему успокоиться. – Опусти молот и посмотри сам. Я тут. Прямо перед тобой.

– Ложь! – воскликнул громовым голосом Сераф и начал лупить молотом с такой силой, что Ферендир поспешно отпрыгнул подальше назад. – Обманщики! Подлецы! Ферендир и Дезриэль мертвы! Я видел, как они упали на землю, истекли кровью и испустили дух! Я не сумел их защитить и теперь должен за них отомстить!

«Я не сумел их защитить…» Ну да, конечно! Сераф считал, что ответственность за все легла на него!..

– Сераф! – воскликнул Ферендир и стал обходить наставника кругом, держась подальше от каменного молота. – Это я! И я жив! Ущелье Шрам Миталиона, в котором мы оказались, старается всех погубить. Оно читает наши мысли и сердца, и теперь мы представляем себе то, что больше всего ненавидим. Вот что с тобой происходит, наставник!

Каменный молот просвистел перед носом Ферендира – юноша с трудом увернулся и отступил еще дальше.

– Наставник, я жив! – настойчиво повторил он. – Я уцелел потому, что не забыл твоих уроков. Ты служил мне примером, благодаря этому я и выжил. Твоя сила и храбрость меня спасли…

Размахивая каменным молотом, Сераф покачал головой и заскрипел зубами. Из его глаз покатились слезы, он весь затрясся.

– Мальчик погиб из-за меня! – сказал Сераф. – Я недостаточно хорошо его подготовил! Недостаточно любил!..

– Да живой я! – решительно повторил Ферендир. – Потому что ты хорошо подготовил меня, научил всему, что умел, и, конечно, любил меня…

– Нет! – воскликнул Сераф и бросился на Ферендира.

Ферендир хотел было малодушно попятиться, но не стал. В глубине души он почувствовал, что настал момент настоящего последнего испытания. Когда Сераф замахнулся для удара, Ферендир подскочил ему навстречу, схватил каменный молот за рукоять и удержал его.

Сераф попытался высвободить свое оружие. Ферендир не знал, кого наставник видел в его лице – возможно, мерзкого слаанешита или даже самого страшного Эзархада. Ясно было одно: своего ученика Сераф не узнавал, а только боролся, рвал вправо и влево молот, пробовал повалить противника на землю. Ферендир использовал все хитрости и уловки, накопленные за годы учебы под руководством Серафа. Он не упал, не выпустил из рук каменный молот и не поддался ни на какие ухищрения.

Наставник и его ученик боролись за молот, и казалось, что это будет продолжаться вечно.

– Наставник! – взмолился Ферендир. – Умоляю тебя, прозрей! Это же я! Благодаря тебе я жив!

Сераф изрыгнул проклятие и рванул на себя рукоять.

– Ах ты мерзкое страшилище! – проговорил он. – Мутант проклятый!

– Наставник! – стал умолять Ферендир. – Разве я похож на мутанта? Ты только взгляни на меня получше. А остальные?.. Сераф, ты нам всем нужен!

– Иллюзия! – рявкнул Сераф. – Обман! Колдуны проклятые!

В какой-то момент Серафу все-таки удалось вырвать из рук у Ферендира молот и пнуть юношу ногой в живот. Ферендир с воплем покатился в грязь на дне ущелья. Потом наставник отошел подальше.

Ферендир знал, что сейчас произойдет: Сераф с разбегу расплющит его молотом в лепешку.

«Надо что-то делать! Сбить его с ног? Драться?.. А может, попросить о пощаде? Все остальное уже испробовано… Безумие какое-то, но ладно! Будь что будет!»

Ферендир встал на колени, высоко поднял голову и начал ждать, когда Сераф его убьет. Он не стал умоляюще воздевать руки или беспомощно закрываться. Всем своим видом Ферендир показывал, что не боится умереть от руки своего наставника. Он просто замер и ждал удара.

Сераф занес каменный молот, бросился вперед – и тут встретился взглядом с Ферендиром…

– Наставник, – негромко проговорил Ферендир, – поступай как знаешь. Как всегда, я всецело тебе доверяю.

Молот застыл в воздухе.

По лицу Серафа пробежала тень понимания.

– Нет, так не пойдет! – сказал Сераф.

– Ну почему же нет? – отозвался Ферендир.

Страсти, искажавшие лицо Серафа, стали испаряться. От ярости не осталось и следа, горе вместе с горечью и самоубийственной злобой развеялось, как дым на ветру.

Сераф выронил молот и стоял теперь перед Ферендиром с пустыми руками.

– Это ты! – проговорил он. – О Тирион и Теклис! Я же чуть тебя не убил!..

– «Чуть» не считается, – возразил Ферендир.

Ему захотелось плакать, но он сдержался. «Рано расслабляться, – подумал он. – Проклятое ущелье может снова использовать это против тебя».

Юноша выпрямился во весь рост перед Серафом, а тот посмотрел на него и сказал:

– Ты вырвал меня из плена иллюзий, Ферендир!

– Нет, – ответил Ферендир. – Я знал, что ты сам от них освободишься. Так меня учили наставники…

Они с Серафом долго смотрели друг на друга. Наконец Сераф глубоко вздохнул и опустил голову.

Глава пятнадцатая

Эзархад Уничтожитель Судеб смотрел на высокие каменные колонны, обрамлявшие вход в пещеру. Такое искусное архитектурное украшение странно смотрелось на диком горном склоне. Эзархад и остатки его отряда стояли в узком ущелье, через которое нужно было пройти, чтобы добраться до красивого и явно рукотворного портика. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что цель достигнута.

Вот она, Берлога Кетраксис! Здесь Эзархад выпустит на свободу это воплощение непреодолимой силы и получит то, что заслужил: свое спасение, свое несокрушимое оружие, свою великую судьбу!..

«Наконец-то! – подумал Эзархад, глядя на строгую красоту колонн, постаментов и барельефов на каменной стене. – Свершилось то, что было суждено! Мое предназначение осуществилось! Теперь весь мир преклонит передо мной колени, и я не успокоюсь, пока не стану его безраздельным властелином. Лишь тогда я познаю покой – когда окажусь в полной безопасности, ибо мне не будет равных, никто не сможет со мной соперничать и плести против меня интриги!.. Так должно быть и отныне так будет всегда!»

Последние из уцелевших воинов Эзархада толпились возле него. Они выжидающе молчали и тоже разглядывали вход. Их сильно потрепало в пути. После неприятных событий на перевале, где пришлось умертвить давнишнего помощника Эзархада, Крейгорна, мятеж утих. Однако ползти по диким горным тропам к этой труднодоступной секретной долине было все равно нелегко. В распоряжении Эзархада осталось только несколько десятков воинов: в основном демоницы и шестиногие дьяволы, а также несколько заморенных голодом Адских Наездников и кучка преданных магов и адъютантов.

«Неважно! – убеждал себя Эзархад. – Выжили только самые сильные и преданные. Теперь они вполне заслуженно будут вознаграждены вместе со мной за свои страдания. Они увидят, как я – их повелитель – стану всесильным, богоподобным и поставлю на колени царство Хиш и все остальные Владения Смертных!»

Когда Эзархад станет богом, уцелевшие подданные сделаются его служителями, провозвестниками и жрецами.

Довольно долго Эзархад и его воины созерцали перед собой суровый голый утес с обрамленным колоннами узким проемом входа. По мере приближения к нему высокие стены ущелья сходились теснее – природа здесь позаботилась о том, чтобы любая захватническая армия могла просочиться в гробницу только вереницей, по одному-двое.

Весьма хитро! Только это не остановит Эзархада.

– Сабракса! Гимана!

К Эзархаду приблизились две его самые бесстрашные и лютые демоницы.

– Слушаю, о Повелитель Ужаса! – сказала Сабракса, встав па колени.

– Приказывай, о мой Пророк Боли и Удовольствий! – последовала ее примеру Гимана.

«Соревнуются, кто из них большая подхалимка, – подумал Эзархад. – А как иначе!»

– Проверьте вход, – спокойно приказал он. – Я должен попасть туда беспрепятственно!

Демоницы переглянулись, уставились на Эзархада и хором переспросили:

– Проверить вход?

– Да! Я что, неясно выразился? – раздраженно буркнул Эзархад. – Моя безопасность превыше всего. Вы же не хотите, чтобы ваш повелитель попал в какую-нибудь дурацкую ловушку. Ступайте и проверьте!

Демоницы опять переглянулись, потом посмотрели на Эзархада и хором отчеканили:

– Будет исполнено!

– Безопасность превыше всего!

Эзархад повел бровью – дал демоницам понять, что они могут приступить к выполнению приказа.

Сабракса и Гимана поднялись с колен, развернулись и неторопливо пошли к зиявшему в скале входу в Берлогу Кетраксис. Эзархад разглядывал стены ущелья и поверхность скал и пытался определить, где могла таиться опасность и что еще придумали его коварные враги. Несомненно, здесь были расставлены ловушки, но что они собой представляли? Магия или механика? Что ожидало тех, кто в них попал: смерть на месте или просто затруднения в продвижении к гробнице? Не притаились ли в засаде воины, стрелки или лютые звери, задача которых – атаковать всех, кто осмелится приблизиться к Берлоге Кетраксис?

Участь Сабраксы и Гиманы все прояснит. Демоницы погибнут ради высшей цели, недоступной их пониманию, но Эзархад попытается не забыть их имена.

Сабракса и Гимана уже подошли совсем близко к входу, и пока ничего страшного с ними не случилось. Казалось странным, что там не было ни дверей, ни решеток. Узкий проход между высокими скалами уводил в кромешную тьму в глубине горы, где не наблюдалось никакого движения. Вся долина была довольно безжизненным местом: никакой растительности, даже жухлой осоки или мха, никаких водоемов – только завалы из отколовшихся глыб и щебня да серые каменные стены, которые тысячелетиями полировали безжалостные ледяные ветра и дожди.

И все-таки Берлогу Кетраксис кто-то охранял. Должен был охранять!

Гимана опередила Сабраксу и добралась до ступеней, ведущих к портику у входа. Бледные ноги демоницы ступили на одну из трех ступеней, ведущих на обширную площадку у входа.

Ничего!

Вторая ступенька! Третья!

По-прежнему ничего!

Сабракса перемахнула все три ступени разом и вскочила на площадку перед портиком. Теперь, когда Гимана удостоверилась в том, что никаких ловушек на лестнице нет, Сабракса желала быть первой!

Однако стоило ей коснуться площадки, как что-то изменилось.

Рядом с обрамлявшими вход колоннами высились кривые каменные столбы. По сути, это были торчащие из утеса глыбы высотой в два человеческих роста – словно утес сам протягивал вперед каменные заготовки, желая, чтобы их обтесали и придали форму.

Как только ступни Сабраксы коснулись отполированного мрамора площадки перед входом, эти каменные столбы ожили и со страшным скрежетом зашагали прямо к двум злополучным демоницам.

Столпившиеся за спиной у Эзархада воины зашумели от удивления и испуга, а одна из демониц крикнула Сабраксе и Гимане, чтобы те быстрее отступили. Эзархад не стал оборачиваться, чтобы выяснить, кто кричал, – нужно было неотрывно смотреть вперед и подмечать, что, как и почему там творилось.

Оба каменных великана имели такие угловатые, несуразные формы и пропорции, что почти ничем не напоминали человекоподобных существ. Они со страшным грохотом шагали к нарушителям спокойствия, вытянув вперед корявые конечности, и вот уже огромные ладони нависли над демоницами.

Сабракса схватилась за висевший на поясе зазубренный меч и согнулась в боевой стойке. Гимана же тем временем повернулась и проворно соскочила со ступенек туда, где стояли Эзархад и его отряд.

Ближайший к Гимане каменный великан нащупал где-то у себя на плече увесистый серый булыжник и запустил его так, как мальчишки швыряют камушки по спокойной глади пруда. Булыжник попал в украшенный гребнем череп улепетывавшей Гиманы и расколол его. Хлынуло что-то черно-фиолетовое, и демоница рухнула ничком на землю.

Сабракса тем временем бросилась на ближайшего к ней каменного великана и стала лупить его мечом, хотя большого урона нанести не могла. Сталь лишь высекала снопы искр и оставляла на толстенной коже небольшие щербины.

Каменный великан, сбивший Гиману булыжником, спустился со ступенек и подошел к своей жертве, лежавшей на земле. Демоница еще дергалась. Расколотого черепа было недостаточно, чтобы убить ее. «Ах, какое невезение!» – подумал наблюдавший за происходящим Эзархад. Он понимал, что сейчас Гиману ждала наиболее зверская и страшная расправа, по сравнению с которой удар камнем по голове был просто образчиком милосердия.

Сабракса завизжала – второй каменный великан схватил ее за беловолосую голову. Впрочем, визг нарушал царившую в долине девственную тишину совсем недолго, потому что могучие ладони почти сразу раздавили череп демоницы, как вареное яйцо. Сабракса затихла и обмякла.

Тем временем другой каменный великан дошел до еле живой Гиманы и поднял обеими руками ее тело над своей уродливой безликой головой. Демоница была почти без сознания и только что-то неразборчиво, умоляюще промычала. Чудовище сжало ее крепче и разорвало пополам, на каменную грудь брызнула кровь и вывалились внутренности жертвы.

На площадке перед портиком другое чудовище завершило расправу над Сабраксой, измолотив ее тело в кровавое месиво. От демоницы осталось размазанное по мрамору пятно. Каменный великан, не обращая внимания на запачкавшие его мозги и кровь, повернулся и прошествовал туда, где и стоял раньше – к скале. Его ужасный напарник, тоже весь в крови, последовал его примеру.

Добравшись на место, великаны развернулись и встали там на страже. Они не слились с утесом, не попытались притвориться каменными столбами – то есть больше не прятались. Волшебным образом пробудившись от прикосновения ног демоницы к каменной площадке перед входом, они стояли теперь на виду и ждали новых гостей.

Эти каменные привратники были неуязвимы для большинства обычных видов оружия и, наверное, для магии.

Эзархад стоял в раздумье. Вокруг него в узком ущелье царила тишина – только ветер завывал, да слышалось испуганное перешептывание за спиной.

– Горговаар! – позвал Эзархад.

Раздались шаги, шорох одежд и позвякивание цепочек. Еще через мгновение рядом с Эзархадом возник его главный инженер и алхимик в длинной развевающейся робе. Страшное искривленное лицо Горговаара утопало в недрах капюшона.

– Слушаю, мой повелитель! – прохрипел Горговаар.

– Что скажешь? – невозмутимо спросил Эзархад, показывая на каменных великанов. – Их вообще можно уничтожить?

Горговаар хвастливо скривился и сказал.

– Я могу стереть в порошок все, что сделано из камня. Стоит повелителю приказать, и я немедленно расчищу ему дорогу.

– Вот это разговор, – просиял Эзархад. – Вперед, мой славный слуга! За эту победу тебя ожидает великая награда!

Алхимик направился к входу в гробницу, на полпути остановился, встал на колени и начал что-то перебирать и прикидывать. Эзархад и уцелевшие воины завороженно смотрели в спину сгорбленного алхимика, который с головой погрузился в свои загадочные опыты. Он то и дело доставал из многочисленных карманов робы и кошелей на поясе и груди какие-то флаконы и склянки, расставлял их перед собой, брал снова, производил с ними некие манипуляции, а затем прятал туда, откуда они появились. Все это тянулось нестерпимо долго. Наконец Горговаар поднялся на ноги и простер руки в стороны – в каждой ладони было по запечатанной воском склянке размером с младенческий череп. С этим-то загадочным оружием алхимик медленно, но верно двинулся к входу.

Воины за спиной у Эзархада стали шептаться и переговариваться – прикидывали, куда смельчак успеет дойти, прежде чем ожившие каменные великаны бросятся на него и раздавят, как козявку. Ведь именно такая участь постигла двух демониц!

Эзархад и сам хотел бы это знать, но верил в своего изобретателя – хотя тот и был смертным, но уже много лет поклонялся Слаанешу. Из-за противоестественных наклонностей и желаний тело Горговаара утратило почти все человеческое. Его устремления были глубже и извращенней, чем у импульсивных демониц – тех интересовали только нехитрые чувственные наслаждения и любая возможность побуйствовать. Горговаара снедала та же самая неутолимая, жгучая одержимость, что и Эзархада, – стремление к знаниям! Особенно если они касались темных, опасных вещей, которые мог использовать склонный к жестокости ум. Горговаар – как и Эзархад – обожал добывать новые знания, а если удавалось умертвить прежнего носителя и сделаться единственным в мире хранителем каких-либо знаний, это было для него верхом блаженства.

И вот алхимик осторожно приблизился к ступеням у входа, за которым скрывалась гробница Кетраксис. Он внимательно следил за каменными великанами, стоявшими до сих пор неподвижно, и держал наготове оба сосуда – в них, по всей видимости, было какое-то летучее смертоносное вещество. По мнению Эзархада, глупо было полагаться всего на две какие-то склянки, но ему хотелось верить, что Горговаар знал, что делал.

Не успел алхимик подняться на первую ступеньку, как один из каменных великанов внезапно бросился на него. К его чести, Горговаар не отступил, а свернул вбок, подальше от атаковавшего великана и поближе к тому, который еще стоял неподвижно справа. Когда первый великан стал спускаться по ступенькам, Горговаар оказался так близко ко второму, что тот тоже пробудился: содрогнулся, ожил и медленно побрел вслед за напарником.

Горговаар застыл на месте и ждал приближения каменных сторожей гробницы. Эзархад даже подумал, не растерялся ли его алхимик. Тот замер и смотрел то направо, то налево – на двух неумолимо надвигавшихся чудищ. Первый великан уже спустился на неровную почву ущелья и медленно зашагал к Горговаару, а второй еще только начал спуск.

Горговаар стал пятиться так, что расстояние между ним и наступавшим великаном больше не сокращалось. Теперь Эзархад понял намерения алхимика: тот хотел выманить врага куда-нибудь подальше от портика.

– Давай скорее, дубина! – пробормотал Эзархад. – Мне что, целый день ждать, пока ты с ними управишься?

Горговаар размахнулся и швырнул один из своих сосудов. Тот полетел кверху по дуге и стал медленно падать. Эзархад было подумал, что его алхимик дурачился – уж больно его бросок напомнил то, как любящий отец кидает мяч неуклюжему ребенку. Впрочем, в миг, когда сосуд попал в цель, Эзархад понял, что Горговаар действительно знал свое дело.

Сосуд разбился о каменного великана и взорвался. Мгновение назад в долине царила тишина – и вдруг в небе оглушительно ударил гром, земля затряслась. Поднялось огромное облако светло-фиолетового дыма, и из него полетели острые каменные обломки.

Эзархад невольно отпрянул, хотя взрыв прогремел так далеко, что не мог его задеть. Воины в страхе завопили и закричали, потому что от взрыва земля у них под ногами заходила ходуном.

Эзархад опустил руку, которой инстинктивно заслонился, и стал смотреть во все глаза на произошедшее. От каменного великана почти ничего осталось. На том месте, где он только что шагал, возвышалась груда камней, из нее торчали неподвижные толстые ноги. Горговаар сидел, пригнувшись, спиной к взрыву, чтобы защитить второй бесценный сосуд. Когда дым поредел, алхимик нетвердо поднялся на ноги и стал махать рукой, пытаясь разогнать облако пыли.

Эзархад внезапно вздрогнул.

А второй каменный великан – где же он? Из-за дыма его стало не видно!

Горговаар помахал свободной рукой и хрипло воскликнул:

– Да здравствует наследник Слаанеша Эзархад Уничтожитель Судеб!

Тут из дыма возникла жуткая каменная фигура. Горговаар едва успел обернуться и увидеть опасность. Наверное, второй великан после уничтожения напарника ускорил шаг. Теперь он приближался гораздо быстрее, чем можно было ожидать от такого большого и неуклюжего создания.

В клубах дыма гигант уже навис над Горговааром и приготовился схватить нарушителя и раздавить, как таракана.

Алхимик увидел каменного великана рядом с собой, выругался и кинул в него второй сосуд со взрывчатой смесью. На этот раз склянка не описывала дугу в воздухе, а по прямой полетела в великана, который стоял так близко, что не попасть в него было просто невозможно.

К сожалению, из-за этого злополучный Горговаар сам оказался в зоне поражения.

Вновь прогремел гром, клубами повалил дым, разлетелся вихрь осколков. Взрыв был так силен, что самого Горговаара просто разорвало на куски, а близлежащие камни оросило кровавым дождем. У Эзархада зазвенело в ушах. Он всматривался в клубы дыма, надеясь увидеть там кого-нибудь живого.

Однако больше никто не двигался. Каменный монстр обратился в прах… как и отважный верный алхимик.

«Какая красивая смерть! – с глубоким удовлетворением подумал Эзархад. – Горговаар погиб ради моей победы!.. Кроме того, теперь можно не беспокоиться о том, что он возглавит очередной заговор против меня. В некотором роде даже удобно…»

Эзархад пошел вперед, и тогда некоторые демоницы в его свите заверещали, словно это было опасно. Разве они ослепли? Путь открыт! Каменные великаны при входе обращены в груды камней! Теперь никто не помешает Эзархаду войти в Берлогу Кетраксис!

Эзархад устремился навстречу блестящему будущему сквозь клубы едкого дыма, оставшегося от недавнего взрыва.

Только пройдя через редеющий дым, Эзархад понял, что путь ему все же кто-то преграждал.

Путь в Берлогу Кетраксис заслоняла одинокая фигурка какой-то вопиюще непримечательной женщины. Острые уши и стройное гибкое тело не оставляли сомнений в ее происхождении. Эзархад понял, с кем ему предстояло иметь дело, и ощутил легкую дрожь.

Это была Охранительница – последняя уцелевшая люминетка, которая много столетий назад взялась охранять покой Кетраксис.

«Подумать только! – удивился Эзархад. – Много лет она терпеливо ждала этой встречи со мной! Мы поговорим, а потом я убью ее голыми руками».

Он довольно вальяжно вышел вперед и расправил плечи.

Люминетка медленно двинулась из проема наружу, и с затянутого серыми облаками неба над ущельем на нее упал неяркий дневной свет. Как и у большинства альвов, возраст Охранительницы было трудно определить. Бесстрастные, очень старые глаза походили на бездонные горные озера, юное лицо, однако, прочертили несколько морщин. Может, она прожила век, а может, и все пять веков. Никогда не понять, сколько лет этим проклятым, никогда не стареющим жителям Хиша!

Эзархад хотел подняться по ступеням прямо к входу в гробницу, но передумал. От его шагов могло сработать какое-нибудь коварное защитное заклинание – такую возможность нельзя было полностью исключить. Для начала следовало разобраться с Охранительницей, а потом, когда пробьет урочный час, можно будет отправить вперед демониц – вот на них пускай и срабатывают всякие ловушки!

Эзархад обернулся и увидел, как за ним подтягивались остатки войска: демоницы, шестиногие дьяволы, последние уцелевшие Адские Наездники. Замыкали строй Тирирра в черном плаще и верный Венгот. Убедившись, что он не остался в одиночестве, Эзархад повернулся к люминетке-хранительнице, простер к ней все четыре руки, ослепительно улыбнулся и дружелюбно проговорил:

– Приветствую тебя! Меня зовут Эзархад Уничтожитель Судеб. Я наследник Слаанеша и скоро стану верховным божеством наслаждений и сладострастия, так что советую со мной не ссориться.

Люминетка хранила суровое молчание. Она выглядела удручающе заурядно. Одежды на ней были из непритязательных тканей ручного плетения. Простоватое миловидное лицо неопределенного возраста обрамляли светлые волосы с проседью. Несколько изящных украшений из эфирокварца – большой кулон на шее с парой камней, браслеты на запястьях – выглядели очень просто и скромно.

«Наверное, это признак могущества, – подумал Эзархад. – У неразумных люминетов чем невзрачнее украшения, тем больше сила и магические способности. Эта Охранительница выглядит очень заурядно. Значит, она – сильный маг!»

– Тебе здесь не место, – беззлобно и спокойно заявила Охранительница. – Поворачивай назад и уходи.

Эзархад широко улыбнулся – он всегда так поступал, когда сталкивался с несговорчивым упрямцем.

– Ты меня не за того принимаешь, – проговорил он. – Я проделал долгий путь, столько пережил, чтобы разыскать это место и обрести сокровище, которое поможет мне достигнуть заслуженных высот.

Эзархад решил показать Охранительнице, что Эйдолит уже у него: сунув две руки в большой кошель на поясе, он достал камень. Тот был из чистого и прозрачного эфирного кварца размером с небольшую булку и сверкал огранкой даже в неярком свете, с трудом проникавшем сквозь мутную пелену облаков. В сердцевине кристалл был подернут дымкой молочного цвета. Уничтожитель Судеб держал Эйдолит двумя руками так, чтобы Охранительница хорошо могла рассмотреть артефакт и проникнуться величием существа, которое стояло перед ней.

Однако она сказала:

– Это просто камень. Один из многих.

– Нет, не просто! – помрачнев, возразил Эзархад. – Ты разве не узнала? Это же Эйдолит! Вы, альвы, сами сотворили его…

– Мы, альвы, творили много всякой всячины и не всегда добивались успеха. Если эту побрякушку действительно создали люминеты, они сделали это без моего ведома и без учета моих знаний.