Текст книги "Повелители Владений (ЛП)"

Автор книги: Дейл Лукас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Согласись, это немало, – ответила соперница, хитро усмехнувшись, – принимая во внимание расстояние, которое нас разделяет.

– Как ты меня нашла?

– Неважно! – ответила Асторисса, поведя тонкой бровью. – Мне захотелось поболтать с тобой, Эзархад. Никакие преграды не могут удержать настоящих друзей.

– Ну что ж, говори и проваливай! – сказал Эзархад. – Мне противно даже просто видеть тебя.

– Какой ты темпераментный, даже под конец! – сказала Асторисса и опять хитро усмехнулась.

«Даже под конец»? Эзархаду это совсем не понравилось.

Выступив вперед, он воздел руки и произнес заклинание. Силы Хаоса сразу же, пульсируя, полились из эфира в его тело. Эзархад вытянул руку – она засветилась древней магической энергией и начала угрожающе испускать шипящие фосфоресцирующие искры и фиолетовый дым.

– Мне ничего не стоит развеять твою красивую картинку, – заявил Эзархад.

– Ну хорошо, – ответила Асторисса. – Тогда сразу к делу. Мейганта больше нет.

Эзархад с трудом скрыл охватившие его страх и досаду.

– Мейганта? – тупо переспросил он.

– Точно! – подтвердила Асторисса. – Он оказался слишком самоуверенным, потерпел поражение в бою и прямо сейчас медленно умирает. С него уже живьем спустили шкуру, и мои маги-палачи режут его на маленькие кусочки. А он при этом жив и все чувствует. Представляешь? Надо бы отправить тебе изображение с места пытки, но боюсь, что дойдут только помехи. Жаль! Тебе бы понравилось!

– Вранье! – прорычал Эзархад.

Асторисса, эта прожженная лживая тварь, склонила голову набок, как невинная девица.

– Ты на самом деле и в этом не уверен, – промурлыкала она.

Эзархад снова сделал шаг вперед. Пульсировавшая на ладони энергия засветилась еще ярче и зашипела еще громче.

– Я предупреждаю тебя в первый и в последний раз! – сказал он.

– Довольно! – взревела Асторисса. Ее голос прогремел в самых дальних уголках перевала, так что все присутствовавшие содрогнулись. – Остатки войска Мейганта, с которыми мои слуги не успели расправиться в бою, перешли на мою сторону. Уверяю тебя, Эзархад Уничтожитель Судеб, что скоро твое войско сделает то же самое.

– Ни за что! – воскликнул Эзархад, с горечью заметив, что никто из демониц и всех прочих не поддержал его.

– Итак, Мейгант побежден, а его воины перешли на мою сторону, – подытожила Асторисса. – Я перехитрила его. Перехитрю я и тебя, наглый, самодовольный василиск! Это означает, что мы идем за тобой, Эзархад. Однако я добра и великодушна – пусть все это знают!.. Переходите на мою сторону, и я помилую вас, удостою высокой чести поклоняться и служить мне. Останетесь с этим глупцом и неудачником – на собственной шкуре познаете, что такое боль и страдание!.. А ты, Эзархад Уничтожитель Судеб, берегись! Близок час твоего поражения и моего триумфа!

Потом ведьма воздела все четыре руки и с громким хлопком исчезла в облаке зловонного серного дыма. Через пару мгновений на этом месте не осталось даже клубов магического тумана.

Эзархад сжал вытянутую руку в кулак. Буря на ладони утихла. Он опустил голову и стал внимательно всматриваться в группу столпившихся рядом воинов, стараясь уловить их настроение. Судя по виду, они испытывали негодование, отвращение, удивление и страх. Некоторые из них, вне всякого сомнения, были все еще ему верны, но многие явно заинтересовались предложением Асториссы. По их лицам можно было прочесть, как их подлые куриные мозги лелеяли коварные планы и вынашивали предательские замыслы.

Больше всего опасений внушал Крейгорн. Великан выступил вперед с огромным мечом в руках. Конечно, этот меч был при нем всегда, но нынешний изгиб губ Крейгорна и выражение на его гнусной рогатой морде – прищуренные глаза и раздувшиеся ноздри – не сулили ничего хорошего.

– Что скажешь? – спросил Крейгорн.

– В каком смысле «что скажешь»? – набросился на него Эзархад. – Кто ты такой, чтобы меня вообще о чем-то расспрашивать?! Ты – мой слуга, раб!

Крейгорн едва заметно вздрогнул. Он явно очень разозлился и был готов разнести все вокруг. В этой ситуации Эзархад быстро осмотрел все обращенные к нему морды: выпученные черные глаза и подрагивающие в предвкушении окровавленные когти…

– В том смысле, что ты завел нас неизвестно куда! – заявил Крейгорн. – Ты все время поглощен своей навязчивой идеей, и тебе все равно, сколько из нас ради нее погибнет!

Эзархад расправил плечи и высокомерно взглянул на своего давнего товарища и ближайшего помощника.

– Что ж! – с демонстративным безразличием сказал он. – К счастью, мнение такого глупца, как ты, меня не интересует! Я для этого слишком велик.

– Это Асторисса – великая! Она – настоящая наследница Слаанеша и щедро вознаградит того, кто принесет ей твою голову! – взревел Крейгорн, а потом замахнулся огромным мечом и бросился вперед.

Всегда и во всем Эзархад стремился принимать те решения и совершать те действия, которые бы не подвергали опасности его драгоценную персону. Он предпочитал ставить на кон чужие жизни и растрачивать чужие силы. В большинстве случаев Эзархад не вступил бы в схватку или постарался бы повернуть дело так, чтобы в драке отпала необходимость.

Однако это не означало, что он не умел сражаться.

Крейгорн уже летел к нему, занеся меч для удара в голову.

Эзархад вытянул вперед все четыре руки, привычно произнес нужные слова, и воздух между ним и приближавшимся Крейгорном наполнился фиолетовыми молниями, зеленым и белым пламенем и дымом. Эзархад сотворил одновременно четыре разных заклинания – каждое из них по отдельности было не особенно сильным, но все вместе они имели большую поражающую способность.

Крейгорн застыл на месте. Высвобожденная магическая энергия взорвалась перед ним и окутала его огненным коконом. Великан содрогнулся от пронзившей его с головы до ног невыносимой боли. Эзархад понимал, что это не остановит Крейгорна, что тот постарается превозмочь боль и любой ценой нанести смертельный удар своему бывшему хозяину. Если Крейгорну и не видать прижизненной славы убийцы Эзархада Уничтожителя Судеб, то он готов был пойти на все, чтобы этот титул достался ему хотя бы после смерти. К счастью, магия прервала атаку Крейгорна и задержала его на мгновение – достаточно, чтобы Эзархад сделал несколько шагов назад и приготовился к следующему удару.

Колдовской молнией Эзархад ударил в меч предателя и раскалил его докрасна. Крейгорн содрогнулся, взревел и выронил оружие на холодные камни, а потом завертелся на месте, запрыгал, задул на обожженные ладони. Куски дубленой кожи на доспехах обуглились и отвалились – остались только жалкие лоскутья по краям. Кольчужная рубаха кое-где приварилась к коже. От многочисленных ожогов на теле Крейгорна поднимался дым. Великан застонал, но попытался взять себя в руки, несмотря на то что в воздухе уже пахло жареным мясом.

«Крейгорн пока не повержен, – напомнил себе Эзархад. – Он так просто не сдастся. Недаром же ты сделал его своим помощником!»

Крейгорн опустил руки и попробовал выпрямиться. Он получил много огневых повреждений: местами его кожа пошла страшными пузырями, местами плоть обуглилась до костей. И все же обгоревший Крейгорн держался гордо: трясся, но не сдавался и даже выдавил ухмылку.

– Я все еще жив! – прорычал он.

Эзархад хотел вызвать еще одну магическую бурю и испепелить предателя на месте, но почувствовал, что истощил запас колдовской силы. Новая буря вышла бы слабее, чем предыдущая… В поединке не на жизнь, а на смерть лучше сберечь драгоценную энергию. Есть же средства попроще!

Ни секунды не раздумывая, Эзархад выхватил из ножен на поясе огромный украшенный самоцветами меч и приготовился к бою.

Крейгорн подобрал остывшее оружие, взревел и снова кинулся вперед.

Клинки со звоном столкнулись в воздухе. Эзархад был такого же роста, как и его противник, но тот, даже обгоревший и еле живой, по весу и силе превосходил своего бывшего повелителя. Требовалось продержаться некоторое время, чтобы магическая энергия восстановилась. Вот тогда предатель будет полностью уничтожен…

Новый удар Крейгорна удалось отбить с большим трудом. Еще один! От натиска рогатого великана у Эзархада захватило дух. Следующий удар был так силен, что Эзархада отбросило назад – он споткнулся и приложил все усилия, чтобы не выпустить меч из рук для отражения очередной атаки.

И она не заставила себя ждать. Крейгорн взревел и ринулся вперед, взмахнув мечом, чтобы разрубить врага наискосок. Лезвие засвистело в воздухе, но наткнулось на изукрашенный самоцветами клинок. От следующего выпада Эзархад отпрыгнул, но тут Крейгорн коварно развернул свое оружие и нанес удар. Все произошло так быстро, что Эзархад не сумел уклониться: ему пропороли бок, и заструилась кровь!

В ответ он неуклюже взмахнул мечом – Крейгорн едва успел отпрянуть, чтобы ему не снесли пол-лица, и при этом еле удержался на ногах. Эзархад тем временем отступил, зажимая одной рукой рану в боку, а двумя другими поднял оружие и приготовился нанести следующий удар.

У него была секунда, чтобы окинуть взглядом воинов своего отряда: они столпились вокруг и ждали, кто одержит верх, однако не подбадривали никого – хотя бы на это у них хватило ума! Ясное дело, в этом поединке победит тот, кто превзойдет другого в силе и коварстве – ибо истинный слаанешит никогда не полагался на что-то одно. А если поддаться азарту схватки и выказать поддержку кому-либо из соперников, то победитель жестоко расправится с глупцами, которые неверно выбрали сторону.

«Ну что ж! – подумал Эзархад. – Вам подавай силу и коварство, так сейчас вы их получите!»

Крейгорн пришел в себя. Из-под уродливых кустистых бровей смотрел только один глаз – другой выбили молнии еще в начале схватки. Щеки наполовину прогорели, под ними белели кости нижней челюсти. Великан яростно сверлил Эзархада уцелевшим глазом и неистово скрежетал зубами. Он сплюнул под ноги, воздел меч и прорычал:

– Ты – жалкий слабак, Эзархад Уничтожитель Судеб! Ты подло врал нам и пользовался нами, но всему приходит конец! Сейчас я освобожу этих глупцов от твоей поганой власти и отведу их к Асториссе. Уж она-то не будет дурно обращаться с нами, но вознаградит по заслугам!

Эзархаду стало смешно.

– Не будет? Крейгорн, дружочек, ты понятия не имеешь, на что решил променять свое счастье!

Крейгорн бросился в атаку, зазвенела сталь. Эзархад отбил изукрашенным мечом три сильных удара подряд – каждый из них был мощнее и яростнее предыдущего. Эзархад отступил и приготовился ткнуть Крейгорна в незащищенный бок, но великан внезапно изменил тактику: он кинулся вперед, протянул ручищу и толкнул противника.

Эзархад стал валиться назад, однако чудесным образом извернулся и устоял на ногах.

Крейгорн поднял меч и сделал три длинных шага вперед, собираясь прикончить врага одним ударом.

Сейчас или никогда! Эзархад отбросил клинок, воздел руки и обрушил на Крейгорна остатки своей магической силы. Из его верхней пары рук с шипением ударила молния, а нижняя пара стала изрыгать струю огня. Напор смертоносных стихий отбросил Крейгорна назад и впечатал в каменистую землю, рогатый великан загорелся. Эзархад уже был тут как тут и направлял ураган энергии в поверженного предателя, пока на том не начали плавиться доспехи.

В дыму и пламени, в сияющей паутине молний Крейгорн поджаривался заживо, орал и корчился в судорогах.

Эзархаду надо было прерваться. Он чувствовал, как иссякала энергия, но нужно было оставить еще немного – на случай если после смерти Крейгорна кто-нибудь захочет продолжить его дело!

«Пусть смотрят! Они должны знать, что так будет с каждым предателем!»

Наконец Эзархад остановил поток хлещущей энергии. Останки Крейгорна бесформенной дымящейся кучей валялись на земле. Все остальные в ужасе и восторге смотрели, как их повелитель, наследник трона Слаанеша, Эзархад Уничтожитель Судеб, окровавленный, измученный и уставший, торжествующе выпрямился над изуродованным трупом врага.

Глава четырнадцатая

За целый день отряд альвов успел пересечь речную долину и к наступлению сумерек поднялся к входу в затерянное ущелье. Перед ними, как жадная пасть, разверзлась глубокая и темная расселина между двух высоких отвесных скал, мало чем напоминая земли царства Хиш. Это был Шрам Миталиона.

Путники молча уставились во мрак ущелья, на притаившиеся в глубине зловещие тени. Там царила мертвая тишина, не чувствовалось ветра. Хотя ночи в царстве Хиш были светлыми, все понимали, что в Шраме Миталиона будет так же темно, как в глубокой пещере, и, наверное, гораздо опаснее.

– Может, стоит подождать? – осторожно предложила Меторра.

– Некогда ждать, – заявил Сераф. – Наш враг рвется к своей цели, и мы тоже должны спешить!

– Сераф прав, – поддержал своего товарища Дезриэль. – Путь сквозь ущелье будет нелегок, но лучше его не откладывать.

– А длинное оно? – спросил Ферендир.

Он всегда был готов бросить вызов любым трудностям и преодолеть любые лишения, если знал заранее, сколько придется терпеть. Легче приготовиться к испытаниям и сосредоточиться в процессе, когда имеешь возможность сказать себе: «Потерпи, уже недолго осталось». Однако ни Сераф, ни Дезриэль не могли ответить на его вопрос.

– Никто толком не знает, – пожал плечами Дезриэль. – Кто-то говорит, что это ущелье можно пройти за три дня, кто-то уверяет, что за пять, другие рассказывали про два дня…

– Прекрасное место для засады, – пробурчал Таурвалон, осматривая темную впадину.

– Да! Согласен! – кивнул Сераф.

– А другого пути нет? – спросила Фальцея.

– Есть, – ответил Дезриэль, – но этот путь самый короткий. Кроме того, по нашему с Серафом мнению, лучше столкнуться со здешней магией и испытать на себе дурную славу этого ущелья, чем подвергаться риску атаки где-то еще. Если повезет, мы достигнем Берлоги Кетраксис раньше нашего врага. А если люминетка-хранительница, оберегающая покой Кетраксис, сумеет хотя бы ненадолго задержать Эзархада, мы поможем не допустить его внутрь.

Ферендир рассматривал высокие стены узкого ущелья. По дну оттуда выбегал ручеек, он стремился по каменному ложу дальше через лес и впадал в реку, через которую отряд переправлялся вначале. Если вода вытекала из ущелья, значит, дальний его конец находился где-то выше. Им предстояло подниматься вверх, хотя казалось, что дорога вела вниз, в царство мертвых. Раз уж страшное место подчинялось хоть каким-то элементарным законам природы, это вселяло надежду.

Впрочем, стоило ожидать и встречи с животными, потому что дикие звери всегда приходят к воде. Если альвы и смогут добраться до конца ущелья, не встретив Эзархада и его страшилищ, то не исключено, что по пути они наткнутся на что-то похуже…

– Перед тем как мы зайдем в разлом, запомните одну вещь, – сказал Дезриэль. – Это место специально заколдовано, чтобы испытывать тех, кто сюда явится. Здесь будет подвергнута испытанию наша решимость, чистота помыслов и психическая выносливость. Ущелье будет нас изучать, обнажит наши самые глубокие страхи и то, что мы больше всего не любим в себе. Оно превратит нас в собственных злейших врагов. Мы справимся со всем этим, только если будем упорно стремиться к своей цели. Не забывайте: мы боремся со страшным и упорным противником, который желает стереть в порошок царство Хиш, и, если мы оплошаем, наш край будет разорен! Думайте об этом, когда вам станет страшно или стыдно, когда вас начнут обуревать сомнения… Помните: кроме нас, никто наше дело не сделает. Мы – избранники, к которым наше царство обратилось за помощью в трудный момент!

Все переглянулись, посмотрели на стоявших впереди Дезриэля и Серафа и с понимающим видом закивали, а Ферендиру стало очень страшно.

«Я испытаю свои тайные страхи! Переживу глубокий стыд!»

Он-то надеялся, что уже поборол эти неприятные и обессиливающие чувства, но сейчас, глядя на вход в глубокое ущелье, уже не был так в этом уверен.

Ущелье действительно напоминало шрам. Это была расселина на склоне, по обеим сторонам от которой возвышались горы, – она походила на глубокую рану на теле царства Хиш. Воздух в глубине был спертым и затхлым, а небо практически всегда скрывалось за нависающими стенами. Изредка, поднимая глаза, Ферендир видел маленький темно-синий лоскут, усыпанный звездами. Еще реже удавалось разглядеть краешек истинной луны Селеннар. Большую часть времени в ущелье было темно как в могиле. Путники порой слышали завывания горного ветра, но ни разу не почувствовали на коже его дуновение. Казалось, ветер избегал этого дурного места.

Много часов они шли вперед в полном молчании. Время от времени до Ферендира доносился чей-то грустный вздох, или кто-то начинал задумчиво напевать или внезапно втягивал воздух сквозь сжатые зубы. Однако разговоров никто не заводил. Все сосредоточенно шагали дальше: обходили завалы, иногда пересекали ручей в поисках более удобной тропы, но ни разу не останавливались.

«Наверное, в этом-то и есть спасенье, – подумал Ферендир. – Надо идти! Только вперед и вперед. Так нас не поймают, не заманят в ловушку, не смогут замучить и убить».

Ферендир нервничал и все время готовился к тому, что вот-вот попадет в лапы чего-то страшного, что к нему в голову вот-вот полезут какие-нибудь нелепые и непрошеные мысли, требующие немедленных действий. Однако ничего такого не происходило. Ночь была безмолвна и до ужаса спокойна. Тишину нарушали только еле слышные шаги альвов, их редкие негромкие вздохи, мурлыканье каких-то мелодий. Только по этим звукам Ферендир и мог определить, что его товарищи здесь и что они живы.

Глубокой ночью они сделали короткий привал там, где местный ручеек превратился в небольшую заводь почти по колено глубиной. Путники расселись на валуны и набросились на еду. Дезриэль предупреждал, что входить в Шрам Миталиона следовало только с наполненными флягами и пить только из них. Вода в заколдованном ущелье, скорее всего, не годилась для питья. Вот почему все ели и пили только то, что принесли с собой, а на ручей поглядывали так, словно он был готовой ужалить змеей.

– Как тут тихо! – прошептала Меторра, не решаясь нарушить тишину громким голосом.

Дезриэль сидел, скрестив ноги и уставившись в землю.

Альвы от природы наделены ночным зрением, но Ферендир обратил внимание, что в этом странном месте он мог рассмотреть, лишь призрачные неотчетливые тени своих товарищей – и только в моменты, когда те двигались.

– Пусть и дальше будет тихо, – хрипло прошептал Дезриэль. – Пусть это место не заметит нашего присутствия, если есть на то воля Тириона.

Ферендир взглянул на Дезриэля и на Серафа, а потом стал рассматривать остальных альвов: на их лицах можно было различить широко раскрытые глаза и опущенные уголки губ. Все явно нервничали, хотя ничего такого не говорили и не делали, а молча жевали сухари, запивая остатками воды из фляжек. Было хорошо заметно, что им страшно, что царящие вокруг тишина и оцепенение не успокаивали, а скорее угнетали.

Словно они шли через голодную бездну, требующую, чтобы ее накормили. Вот только чем можно было заполнить эту пустоту?

Потом Ферендир внезапно открыл глаза. Он что, задремал? Может, он усыпил себя каким-то медитативным размышлением?

Такое внезапное пробуждение в тот момент, когда он был уверен, что вовсе не спал, совсем смутило Ферендира. Он стал беспомощно озираться.

– Что такое, Ферендир?! – спросил Сераф, заметив его смущение.

– Ничего! – солгал Ферендир. – Просто я, наверное, на секунду задремал!

Дезриэль поднялся на ноги.

– Надо идти дальше, – сказал он. – Мы тут засиделись.

Все встали и пустились в дальнейший путь.

Примерно через час или около того Ферендир услышал, как Таурвалон забормотал себе под нос, еле слышно:

– Финтифлюшки. Вот что я делаю – финтифлюшки. Безделки, обманки, стрелялки… Игрушки сплошные. Да я только на игрушки и способен! Шут гороховый…

Таурвалон, помимо всего прочего, был еще и оружейником.

Ферендир слегка повернул голову и, не замедляя шага и не привлекая к себе лишнего внимания, стал следить за сиарским воином.

Кое-как ему это удалось. Таурвалон в тяжелых доспехах брел понурившись и разговаривал сам с собой. В нем явно шла какая-то внутренняя борьба. Ферендир так и не понял, уловил ли кто-нибудь еще это бормотанье. Колонну замыкала Меторра – по идее, не так далеко от Таурвалона, но по ее виду нельзя было сказать, что она слышала слова товарища или придала им какое-то значение.

Перед Ферендиром шагала старавшаяся не отставать от Серафа и Дезриэля Фальцея, и юноша с интересом прислушался – а вдруг она тоже разговаривала сама с собой? Однако так ничего и не услышал.

«Кто ты такой, чтобы их судить? – спросил Ферендира внутренний голос. – Это опытные воины, защитники твоего родного царства! Ты им никогда и в подметки не сгодишься! Кем ты себя возомнил? Как вообще осмеливаешься смотреть им в глаза?»

– Никак! – громко сказал вслух Ферендир.

Все замерли как вкопанные. Шедшие впереди Сераф, Дезриэль и Фальцея повернулись к Ферендиру и посмотрели на него.

– Что с тобой? – спросил у Ферендира Дезриэль.

– Я, это самое… Ничего! Извините!

Что «я это самое…»?!

– Мы теряем время, – сказал Сераф, обогнал Дезриэля и пошел вперед. – За мной!

Ферендир так и не понял, когда прошла ночь. Они машинально плелись вперед, как заводные куклы, и в какой-то момент оказалось, что новый день настал. Солнечный свет не проникал вглубь Шрама Миталиона, но ущелье все-таки незаметно преобразилось. Исчезла страшная тьма, так давившая на путников. Ферендир стал лучше различать цвета, контуры предметов, детали внешности своих товарищей, а также рельеф каменных стен и дна.

Иногда над путниками пролетала, чирикая, какая-нибудь птица, а иногда по стенам ущелья сыпались камушки из-под лап крадущихся наверху зверей. Пару раз Ферендиру даже показалось, что он слышал вой ветра между отвесных стен, хотя не ощутил на себе ни дуновения. Шрам Миталиона был глухим и опасным уголком, сюда не решался залетать даже ветер.

Внезапно Фальцея споткнулась и упала. Все сразу остановились, а Меторра подбежала, чтобы помочь сестре встать. Она уже протянула было руку, но внезапно Фальцея злобно огрызнулась:

– Не надо!

Потом она оттолкнула Меторру, с трудом сама поднялась на ноги и заявила:

– Без тебя справлюсь. Кто ты вообще такая? Моя жалкая копия! Тебя создали только мне в насмешку!

К чести Меторры, та не стала ссориться, а просто убедилась, что сестра не ушиблась, повернулась и ушла в конец колонны, на свое прежнее место. Фальцея же заметила, что оказалась в центре внимания, и пробормотала:

– Хватит на меня пялиться! Ну да, я поскользнулась, что с того?

И они пошли дальше.

Ферендир поймал себя на том, что пристально смотрел на идущих впереди наставников. Сераф шел во главе колонны, а Дезриэль – на некотором расстоянии позади него. Через некоторое время у Ферендира сложилось впечатление, словно сам он шагал вперед не по собственной воле, а потому что его, как магнитом, тянуло к наставникам. Как истинный послушник, он наблюдал за их движениями и подражал им, без конца – почти маниакально – следил за всеми их жестами и копировал их.

«Вот Сераф ломится вперед, только поспевай. Уверен, что знает правильный путь, ни в чем не сомневается и ничего не боится. А еще он ничего не чувствует – мертвая душа, как у машины. Почему же ты тогда так жаждешь ему понравиться? Он же не способен на банальную похвалу, не понимает, что значит быть живым и несовершенным…

А Дезриэль? Идет пошатываясь, на каждый седьмой шаг спотыкается – видно, тяжек груз собственных слабостей и недостатков. Он видит чужие промахи только потому, что сам – сплошной ходячий промах. Почему же ты тогда доверяешь его суждениям?! Почему тебе нравится, что он верит в тебя? Ведь только такой слабак, как он, готов примириться и с твоими самыми страшными недостатками!..

А ты сам, Ферендир! Мальчишка! Выскочка. Немного новичкового везения в опасных приключениях и ты уже решил, что проявил себя героем, что достоин быть Каменным Стражем, защитником храма? Ничтожество! Детище уродливого и противоестественного симбиоза двух самовлюбленных и неполноценных наставников, из которых один – бездушный, как автоматон, а другой – сентиментальный слюнтяй и глупец.

Они-то сами по себе пустышки, а ты вообще полный ноль.

Тебе в этом ущелье нравится, потому что здесь ты чувствуешь себя как дома. Пустота притягивает пустоту. Тут так восхитительно пусто! Тут можно найти себе какую-нибудь уютную бездну, раствориться в ней и обо всем позабыть. Ты уже продемонстрировал, что ничего собой не представляешь, храма теперь вообще нет…

Просто сядь и расслабься.

Остановись.

Шрам Миталиона все сделает за тебя…»

– Нет! – воскликнул Ферендир вслух и принялся шепотом разговаривать сам с собой: – Мы должны сделать то, что кроме нас больше никто не сделает! Конечно, я ничтожен, но без меня ничего не выйдет! Я не могу теперь остановиться, потому что тогда конец придет всем!

«Глупец! – сказал Ферендиру неприятный насмешливый голос в голове. – Самовлюбленный слепец! Ты думаешь, что без тебя не обойдутся?! Да кто ты такой? Червяк! Пустое место! Тебя чудом еще не прикончили! Как ты вообще смеешь считать себя особенным? Выходит, остальные – те, кто пал в схватке с врагами, – были хуже тебя? Выходит, они оказались недостаточно „особенными“, поэтому должны были умереть? Твоя наглость…»

– Нет, – проговорил Ферендир.

«Подлец!»

– Нет.

«Слабак!»

– Нет.

«Дешевка, дурак и ничтожество. Только зря небо коптишь. Чужое место занимаешь…»

– Нет. – закричал Ферендир.

К его огромному удивлению, в ущелье не раскатилось эхо. Громкий крик угас, едва вылетев из горла. Все его спутники внезапно остановились и посмотрели на Ферендира, а он, еще до того как поднял на них глаза, уже почувствовал в их взглядах недовольство, презрение и осуждение.

Дезриэль приблизился и спросил:

– Что с тобой?

– Не трогайте меня! – заорал Ферендир и поразился силе собственной злости. – Оставьте меня в покое!

«Такого заносчивого! Глупого! Бестолкового! Ничтожного! Жалкого! Презренного!»

– Да бросьте вы его! – крикнул шедший во главе отряда Сераф. – Он слаб и всегда был слаб! Жаль, что его не завалило насмерть тем обвалом!

Ферендир слушал Серафа и не верил своим ушам. Эти слова были не просто жестокими по смыслу – в тоне, с которым их произнесли, сквозила неприкрытая злость и накопившееся раздражение. За что же Сераф – любимый учитель, образец для подражания и само совершенство – так глубоко его ненавидел?

Все остальные тоже смотрели на Ферендира, но не пытались к нему подойти.

– «Сопляк! – выругалась Фальцея. – Молокосос неотесанный!»

Меторра от отвращения скривилась и пробормотала:

– «Юнец бестолковый. Тупица».

Таурвалон сокрушенно покачал головой.

– «Неумейка криворукий!» – проговорил он.

Даже Луверион взглянул на Ферендира недовольно и презрительно. В его удивительных все понимающих светлых глазах читалось горестное сожаление: «Несчастный дурачок, он сам не понимает насколько никчемен и бездарен…»

«Постойте-ка! – Ферендир протер глаза. – Какой еще Луверион? Разве его не убило?!»

– «Это я во всем виноват, – объяснил остальным Дезриэль. – Я поручился за него, хотя и было ясно, что он не готов».

«Нет! Не может быть! Дезриэль не мог такого сказать! И Луверион не мог! К тому же Лувериона тут вообще не может быть!..»

– «Сказал же, бросьте его! – вмешался Сераф. – Он – обуза. Он нам только мешает! Я говорил тебе это тысячу раз, Дезриэль! Тысячу!»

– Нет! – воскликнул Ферендир.

– «Боюсь, это так, – проговорил Дезриэль и придвинулся к ученику поближе. – Извини, Ферендир, я подвел тебя. Напрасно внушал тебе надежду. Я надеялся, что ты все выдержишь, но не вышло… Твоя неудача – это, в сущности, мое поражение. Сейчас я помогу тебе…»

Внезапно в руке у Дезриэля очутился нож.

– «Не бойся, Ферендир. Тебе не будет больно. Так только лучше… И почему ты только не погиб тогда под обвалом? Слепое везение, не иначе».

Ферендир попятился. Слепое везение было ни при чем! Он выжил, потому что так захотела сама гора. Вот она верила в него!

А Луверион? Как он здесь оказался? Он-то как раз и погиб под обвалом, а потом упокоился в могиле на берегу реки!

А его наставник Дезриэль – неужели это он подходил все ближе и ближе, поигрывая ножом в руке?

Нет. Всего этого не могло быть! У Дезриэля другой голос, другие повадки. Это какой-то призрак, тень! Галлюцинация, иллюзия!

– «А ну-ка! – сказал кто-то и внезапно схватил Ферендира за горло безжалостной железной рукой. – Я сделаю то, на что сам ты так и не решился, сентиментальный глупец!»

Кто-то с холодным равнодушием приставил к горлу Ферендира лезвие еще одного ножа. Это был Сераф.

– Не надо! – заорал Ферендир, но из рук Серафа ему было не вырваться.

– «Какое жалкое зрелище! – проговорила Фальцея. – Убей его, Сераф!»

– «Теперь он больше не будет нам мешать», – добавила Меторра.

– «Как он ничтожен! – простонал Таурвалон. – Пародия на альва! Ошибка природы!»

В душе у Ферендира вскипела целая буря чувств: ярость, гнев, стыд, горе, отчаяние, тоска, ненависть, вина – все они бурлили и грозили захлестнуть его с головой. Как он ни крутился и ни извивался, но не мог вырваться из железной хватки Серафа и скрыться от немого упрека в глазах Дезриэля, который подходил все ближе с ножом в руке.

«Не лучший способ встретить свой конец», – произнес в голове Ферендира чей-то голос.

Ферендир прислушался и на мгновение даже перестал сопротивляться.

«Они не прикончат меня! – мысленно вскричал он. – Они не могут меня убить!»

«Ты сам себя убиваешь, – продолжал голос в голове. – Между прочим, я не стала бы спасать тебя от верной смерти, если бы ты был таким никчемным, каким себя считаешь!»

«А кто ты?»

«Кто же я, Ферендир? Кто всегда подсказывает путь? Кто все время спасает тебя от смерти? Я делаю это не потому, что мне тебя жаль, или я слишком сентиментальна, или испытываю к тебе какие-нибудь особые чувства. Тебе одному предначертано совершить то, что необходимо совершить. На твоем месте мог бы оказаться кто-то другой – сильнее, храбрее, умнее тебя, – но очутился именно ты. Осознай, кто твой настоящий враг: Сераф? Дезриэль? Или может быть, Эзархад Уничтожитель Судеб?»

Ферендир задумался над этими словами и отчаянно пытался понять, кто с ним говорил таким непреклонным и одновременно таким нежным и успокаивающим голосом. Товарищи вокруг продолжали над ним издеваться, у горла все еще находился нож Серафа.

«Кто настоящий враг? Да это же мой собственный страх! – наконец понял Ферендир. – Мои желания! Мой стыд! Гнев! Сомнения в собственных силах!.. Вся эта буря эмоций так не характерна для люминета… А это проклятое зачарованное место, этот Шрам Миталиона – он извлекает то, что скрыто в самых далеких и темных уголках души, наши подавленные желания, страхи и сомнения – и обращает их против нас самих».