Текст книги "Ромашка (СИ)"
Автор книги: Дэвид Висман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 10
– Ма, здесь такое дело, у меня к тебе разговор. Серьёзный.
У Ирины от Саниных слов в груди всё похолодело. «Блин, бабкой, наверное, меня заделал», – была первая мысль, пришедшая ей в голову.
– О чём? Ленка, поди, беременная?
– Тьфу-тьфу! Ну ты, мам, скажешь. Не накаркай. Я вообще-то костюмами пользуюсь.
– А о чём тогда речь?
– О голубой любви.
Саня с интересом смотрел на материну реакцию от его слов, не спеша говорить ей, что речь не о нём. Ирину же внутри тряхануло, но виду она не подала. Жизнь с мужем научила держать себя в руках. Она села на диван. И приготовилась выслушать сына, посмотрев на него в ожидании дальнейшего разговора.
– Вот ты, например, как отнеслась бы, если бы я был геем?
– Я тебе уже об этом говорила. Кем бы ты ни был, лишь бы не убийцей, наркоманом или пьяницей. Не воруй, не колись, не пей и не обижай людей – всё, что мне в тебе важно. А с кем ты будешь спать, уже тебе решать. Свои мозги никому не вставишь. Пока сам шишек не набьёшь, не поверишь никому, и всё равно будешь жить по-своему. Я по себе это знаю. Молодёжь взрослых не слышит. А ты не гей, судя по тому, скольким девчонкам головы позаморочил, а скорее бисексуал.
– Да, мамань, тебя фиг чем удивишь.
– А что в этом удивительного? Бисексуальность нормальная для мужика ориентация. Все мужики, когда приспичит, бисексуальны.
– Это ты зону имеешь в виду?
Мать с Сашкой всегда разговаривала как со взрослым. И поговорить они могли обо всём, без комплексов и ненужного тушевания. Наверное, поэтому матери бы Саня доверил всё, что угодно.
– Ну не только. Да вообще и без зоны. Папаша твой, например.
У Сани от материных последних слов глаза округлились…
– Батя трахал мужиков?!!
– Ну не трахал, давал делать себе минет, и это у них называлось «опустить».
– Ну, это другое совсем.
– А в чём разница-то? Нашли перед собой оправдание тому, что кайф от этого ловили. Да и так он, например, передо мной не скрывал, что трахнул бы, скажем, «На-Найцев».
– А почему именно нанайцев?
– Да, блин, не нанайцев, а парней из группы «На-На». Ему чёрненький особенно нравился. Помню, когда клип показывали, «Фаина», кажется, песня была, и они там в прозрачных штанишках и коротеньких жилетках, на восточный лад, так папаша здесь с дружками как раз все перед теликом укуренные сидели и наперебой рассуждали, кто какого бы «На-Найца» трахнул.
Саня от материного повествования об отце сидел просто в шоке. Отец ему казался совершеннейшим гомофобом. С его репутацией «крутого» мужика, братка, Саня и подумать не мог ни о чём подобном. А теперь выясняется, что и дружки его все крутые… Блин… В голове не укладывалось. Из шока его вывел мамкин голос:
– Ну, так что дальше-то, говори.
Дразнить мамку расхотелось. Не дай бог, ещё что-нибудь выдаст.
– Мам, в общем, у Ромки проблемы. Он с парнем встречается и, кажется, втрескался в него по уши.
– Я так и знала, что вот Ромка-то – голубенький.
– Откуда ты такое знать-то могла?
– А вот чувствовала, мать не проведёшь.
– Ма, вообще-то ты не его мать, если что. А тёть Аня как раз, по-моему, ничего не чувствует. И вообще, по каким таким признакам ты чувствовать могла, когда он сам-то ничего до недавнего времени не чувствовал?
– Да ты же всю жизнь, с маленьких, его всегда провожал, защищал, опекал, как девочку. Ромка – он слабенький, нежненький, чувственный.
– Ну ты сейчас наговоришь. Чего-то я по твоим описаниям друга не узнаю.
– А мне виднее со стороны.
– Ну ладно, фиг с ним, виднее, так виднее. Мам, ты поговори с тёть Аней. Ромка признаться боится. Вы как-никак подруги, ты её настрой на эту тему. Или пошли вместе поговорим. Завтра Ромыч приедет, нужно, чтобы тёть Аня с дядь Серёжей уже знали.
– Ничего себе! Ты что, раньше сказать не мог? Когда я теперь разговаривать-то буду?
– Да давай сейчас и пойдём к ним.
– Ну, Саня, озадачил. И как я должна это всё подготовить?
– Мам, ну ты же умная у меня, придумаешь что-нибудь.
Он потянул мать за руку, поднимая с дивана. Обнял её сзади, вернее, повис на ней, маленькой, полненькой, положив ей голову на плечо и прижавшись щекой к её щеке.
– Саня, тяжело же. Да ещё колючий, как чёрт. В кого ты такой? У бати твоего сроду щетина так не росла.
– В соседа, наверное. Признавайся давай, маманька.
– Ладно, отцепляйся уже. Пошли к Вороховым.
Анна гостям обрадовалась, хоть и виделись они с Ириной через день да каждый день. А по телефону так по несколько раз в день друг другу названивали.
– Садитесь чай пить с ватрушками.
– О, ватрушки – это хорошо. – Саню уговаривать было не нужно.
У Ромки дома он был как у себя. Придвинув к себе поближе чашку с ещё теплыми ватрушками, уминал их за обе щеки. Анна с умилением за ним наблюдала.
– Кушай, Санечка, там внизу, под ватрушками с повидлом, с творогом ещё лежат. А Ромка, наверное, там один ролтон хрумкает.
– Не, тёть Ань, – Саня, с набитым ртом, помотал головой. – Они со Славяном молодцы, даже кашу манную варят.
– Анют, мы как раз насчёт Ромки поговорить и пришли.
Саня зыркнул на мать. Вот же блин, хоть бы ватрушки дожевать дала.
– Что-то случилось? Саня? – Анна побледнела и испуганно смотрела то на Сашку, то на Ирину. После того случая на болотах она боялась за Ромку постоянно.
– Да нет, всё нормально. Он просто попросил мамку с вами поговорить на одну тему.
– На какую тему?
– Ань, вот скажи, у нас с тобой сыновья – золото. У других вон посмотришь – пьют, колятся, из дома всё тащат, а то и вовсе по тюрьмам. Вон как у Галки – Денис. А твой так вообще молодчина, в какой институт поступил, да ещё и на бюджет. А любят нас с тобой как! Другие с матерями идти рядом стесняются, а наши вон и обнять могут, и за ручку взять.
– Так вы же мамки наши, родненькие. – Саня сгрёб их обоих в охапку. Худенькая Анна придушенно пискнула.
– Саня, здоровый, чертеняка, стал. Придушишь. Ромка меня так сроду не обнимает, это ты вон котярка, ласковый.
Саня чмокнул их обоих в щёки и наконец выпустил из своей медвежьей хватки.
– Ну ладно, вы тут побалакайте, женщины, а я к дядь Серёже наверх пойду. А где мелкий, кстати? Чего-то тихо больно сегодня у вас.
– Да Серёга ему приставку игровую купил, так теперь спокойно хоть сидим.
– А, понятненько. Ну, пойду, гляну, что за приставка.
И он быстренько смылся.
– Ир, что случилось-то? Ромка что, ребёнка кому заделал?
Ирина рассмеялась: наверное, у всех матерей парней этого возраста одна мысль.
– Да нет. Скорее даже наоборот.
– Что наоборот?
– Ань, понимаешь, у Ромки проблемы с девочками. Я об этом и хотела поговорить.
– Какие проблемы? Импотент, что ли?
– Блин, как сложно-то. – Ирина не знала, с какой стороны подступиться. – Нет, в этом смысле, думаю, у него всё нормально.
– Да в чём дело-то?! – Анну уже потряхивать начало.
– В общем, я думаю, ты Ромку любишь, это самое главное, сын он у тебя замечательный, и ты должна его понять.
– Ир, я тебя сейчас придушу. Говори уже, в конце концов.
– Ань, Ромке нравятся не девочки, а мальчики. И сейчас он влюблён в одного парня. А тебе об этом боится сказать.
Анна медленно встала и потянулась в шкафчик за валерьянкой. Молчала она довольно долго. Выпила валерьянку, потом закурила, стоя спиной к Ирине.
– Ань, ну скажи уже что-нибудь. Не молчи!
– Я перевариваю новость. – Она даже не повернулась.
– Перевари её вслух, будь добра.
– А что говорить? Валера, наверное, сейчас в гробу перевернулся.
– Ну, знаешь! Валера бы Ромкой гордился. И между прочим, он как-то мне говорил, что Ромка не такой, как все. Может, он уже тогда знал или подозревал.
– Он не в Саню влюбился?
– Я так поняла, что нет. В кого-то там, в Томске.
– Надо забрать его оттуда. Здесь вся эта дурь пройдёт.
– А если не пройдёт? Если это серьёзно? Ты примешь его таким, как есть?
– Не знаю. У меня в голове ещё всё это не укладывается. Как я Серёге скажу? Женьке? Господи, ну Ромка, что же творит-то?
– Да не переживай ты так. Жив – здоров, хороший парень – это самое главное.
– Тебе легко говорить, а если бы Санька твой гомиком оказался?
– Да мне плевать, кем бы он оказался, он мой сын, и этим всё сказано.
– Это ты так говоришь, потому что тебя это не коснулось.
– Да если бы и коснулось, я бы то же самое сказала. А вернее, я Сане это всегда говорила и говорю. Чем больше ты на него наседать будешь, тем дальше он будет от тебя отдаляться. Вспомни хотя бы, как Веркин Генка с армии пришёл и женился на тридцатипятилетней с двумя ребятишками. Сколько Верка бегала, скандалы ей устраивала. Что только не делала. И чего добилась? Он с этой бабёнкой уже семь лет живёт и семь лет к матери ни ногой. Ты тоже такого хочешь?
– Господи, нет, конечно. Как я Серёге-то об этом скажу?
– Так и скажешь. Куда теперь деваться? Если хочет с тобой жить, то никуда не денется и детей твоих примет такими, какие есть. Зови его сюда. Сейчас и поговорим.
Звать никого не пришлось. Сергей с Сашкой спустились со второго этажа дома сами. Саня с беспокойством смотрел на Ромкину мать.
– Кого звать собрались? Ань, сооруди чайку. – Сергей подсел за стол, а Саня сел на детский стульчик у печки. Анна налила мужу чай и повернулась к Сашке:
– Ну, рассказывай. У Ромки что, крыша совсем поехала в этом Томске?
– Мне кто-нибудь скажет, что стряслось? – Сергей с удивлением смотрел на понурую жену.
– А то, Серёжа, что сынуля у меня – гей.
– Кто? – Он поперхнулся горячим чаем и закашлялся.
– Ромка наш – голубой. Дошло?
– С чего ты взяла? Они с Сашкой вон девах сколько с ума посводили. Да, Санёк?
– Дядь Серёж, это правда. Ромка сейчас с парнем встречается. И любит его очень.
– Ёб твою… Я не матерюсь… Охренел он там совсем, что ли? Ему что, девок мало было? А ты куда смотрел? Тоже мне, друг называется.
– О блин. А я-то тут при чём? Я ему свечку, что ли, держать должен? Или караулить, с кем он спит? Ну вы, дядь Серёж, скажете.
– Ты ему что, мозги вправить не мог? Дал бы пару раз по куполу для профилактики, чтоб хернёй не маялся.
Анна подскочила к мужу:
– Я тебе сейчас по куполу дам. Своего сына долбить можешь, а мой – какой есть, такой есть. Он не виноват, что мы его с Валерой таким родили. Конечно, он же тебе кто? Никто. А чужого разве жалко? Чужого и по куполке можно…
– Ань, ну чего ты завелась? Своему бы я сам по башке настучал, быстро бы забыл, как гомосятиной страдать.
– Дядь Серёж, ты меня извини, конечно, я тоже от Ромкиного выбора не в восторге, но это его выбор. Его жизнь. И я, если честно, не думал, что вы такой гомофоб. Наоборот, считал, что вы-то Ромку поймёте и поддержите.
– Ты мне леща-то не кидай. Умник, блин… Я не гомофоб. Но Ромка мне как родной, и я не хочу, чтобы он жил и оглядывался постоянно. А то ты не знаешь, как у нас в стране к голубым относятся. А уж о городе нашем и говорить нечего.
– Но он же не собирается афишировать на каждом углу, что он гей.
– Вас, молодёжь, не переспоришь. Пусть живёт, как хочет. Мне-то что, в конце концов. Соплей на кулак намотает, сам поймёт, что это такое.
Сергей поднялся и, матерясь себе под нос, пошёл курить во двор. Уже у порога обернулся к Сане:
– Чего сидишь, пошли уже на улицу, покурим.
На улице он выглянул за калитку, убедился, что рядом никого нет, и приступил к допросу с пристрастием.
– Ну и давно это у него? Ты знаешь, с кем он встречается? Может, этому кадру мозги вправить, чтобы Ромку с панталыку не сбивал?
– Дядь Серёж, не надо никому ничего вправлять. Любовь у них. Как у парня с девушкой, так и у них. А если нормальную пару разлучить, что получится? Ничего хорошего. Так и здесь. Никакой разницы.
– Ёшкин кот. Да какая, к чёрту, любовь! Баловство всё это. С жиру бесятся.
– С какого жиру-то? Они вам что, богема какая?
– И кто кого? Ромка-то хоть сверху?
– Ну а вы сами как думаете? А вообще, какая в принципе разница?
– Ну не скажи. Или ты, или тебя… Есть, вообще-то, разница.
Саня вздохнул и махнул рукой:
– Узнаете, кто Ромкин парень, сами поймёте, кто кого, и куда, и сколько раз…
– Не хами. Значит, его. И кто его парень? Я что, знаю его?
– Знаете.
Сергей соскочил со скамеечки.
– ****ь. Я в Томске только одного парня знаю. Серёга?
– Я вам ничего не говорил.
– Он же нормальный мужик. У него же Машка. Такая баба! Он, бля, совсем, что ли?
– Он разводится с женой.
– Охренеть! Куда мир катится! Мужики совсем долбанулись.
– Дядь Серёж, но вы уж не наезжайте на Ромку. Пойдите ему навстречу.
– Ай! – Сергей махнул рукой, выкинул окурок и зашёл в дом.
Как только Ромкин отчим зашёл в дом, Саня вышел за ограду, отошёл подальше и позвонил в Томск.
Связь включилась чуть ли не после первого же гудка.
– Сань, ну что?
– Ну как тебе сказать? Может, вам сбежать куда с Серым? Хотя нет – найдут. – Саня горестно вздохнул в трубку, специально погромче.
– Что, совсем хреново?
– Ну, дядь Серёжа пошёл ружье чистить. На охоту в Томск собрался. Говорит, там в одной деревне козёл крупнорогатый завёлся, отстрелить хочет. А молоденького, соблазнённого козлика привезут домой, и под замок.
В трубке участилось дыхание. Потом послышалось подозрительное сопение.
– Э, Ромка, ты там чего носом шмыгаешь? Никак реветь собрался? Ты прекращай в деваху-то превращаться. И шутки совсем понимать разучился.
– Саня, блин… Я здесь места себе не нахожу, а он шутит.
– Ладно, не ворчи. В общем, твои восприняли всё без истерик и заламывания рук. Про Серого извини, но я всё же сказал. Рано или поздно всё равно придётся. Так уж лучше вывалить всё сразу.
– Ну и?
– Ром, дай им время. Их тоже понять можно. Не каждый день услышишь, что твой сын спит с мужиком и о внуках от него можно забыть.
– Как мать? Ей хоть не плохо?
– Ну, мамка у тебя молодец. Только я тебе не советую завтра домой приезжать.
– Почему? Мы же наоборот хотели, чтобы я с ними поговорил.
– Позвони. Поговори по телефону. Будет лучше, если у них будет несколько дней попривыкнуть немного к ситуации. А если ты ещё и с фингалами явишься посреди учебной недели, у тёть Ани точно истерика начнётся. Тогда уж тебе в Томск хрен кто уехать даст. Сами они, думаю, раньше выходных рвануть к тебе не смогут, так что будет время подготовиться к их приезду.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты говорил, что Серый в городе хату снять хочет. Вот пусть снимает. И сразу переезжай к нему. Это уже будет неоспоримый факт, что он ради тебя всё бросил, а значит, и ты ради него готов на всё. Твоим деваться будет уже некуда, и им придётся смириться. Как раз и Серого проверишь, готов ли он действительно на такой поступок.
Ромка молчал. В трубке было слышно только его тихое сопение.
– Ты там чего, уснул, что ли? Я кому это всё говорю?
– Сань, я боюсь.
– Чего? Раньше бояться надо было. Сам всю эту бодягу замутил.
– А если мы не сможем вместе жить? Это же что, получается, как муж и жена?
– Едрёшкин кот! Рома! Ты кому сейчас мозги паришь? Себе, мне или Серёге? Три дня назад ты говорил, что любишь его. Так в чём дело? Мужик всё ради тебя бросает. Готов родню потерять, а ты взад пятки? Так скажи ему. Зачем тогда весь этот цирк надо было устраивать? Он бы с братом помирился, и никто ничего бы не узнал.
– Сань, не заводись. Мне правда страшновато.
– Он же силой тебя держать не будет. Ну не сможете вместе жить, вернёшься на квартиру, конце концов.
– Ладно. Спасибо тебе за всё. И мамке своей спасибо передай. Поцелуй её за меня.
– Хорошо. Всё, спокойной ночи. Звони. Мы, как только от твоих, свалим, я тебе маякну, позвонишь им.
Вернувшись в дом, Саня застал всех за столом, на котором стоял пузырь самогонки, привезённой из деревни. Ромкин отчим кивнул ему на стул.
– Садись, выпьем. Без бутылки здесь хрен разберёшься.
– Мне в шарагу завтра.
– Да нам тоже на работу. Напиваться никто не собирается. Но от новостей таких шарики за ролики закатываются.
– Ты мне ребёнка не спаивай. Шарики у него. А то я быстро тебя на ролики-то поставлю. – Анна убрала от Сашки поставленную рюмку.
– Ир, скажи ей… Кто из вас мать, в конце концов.
Сергей с надеждой повернулся к хохочущей соседке.
– Не, ну даже выпить не с кем! Блин, с мужиками спать – они не дети, а как водку пить – так нельзя! – возмущался Сергей.
– Тёть Ань, ну правда, чего ты, в самом деле. Я же взрослый уже. Рюмку выпью, для поддержки – и всё.
– Вот-вот. Всё с рюмки и начинается. – Анна ворчала, но рюмку вернула.
– А наливай и мне! Ань, дай ещё одну стопку. – Ира подмигнула сыну с Серёгой. – Будем обмывать Ромкину любовь.
Саня, глядя на дядь Серёжину скривившуюся физиономию, не сдерживаясь, засмеялся.
– Чего-то мне даже пить расхотелось, – разливая самогон по рюмкам, пробубнил тот.
Анна поставила на стол ещё две стопки.
– А ты тоже, что ли, будешь? – Сергей с удивлением посмотрел на жену. Она пьянела с одной рюмки и перед работой поэтому обычно никогда не пила.
– А я что, лысая? Любовь, в конце концов, у моего сына. Да ещё, блин, и нестандартная.
Саня, уже не сдерживаясь, хохотал. На отчима Ромки без смеха не взглянешь. На его лице отобразилась целая гамма эмоций. Выпить хотелось, но повод вроде неподходящий. Пить за голубую любовь вроде как стрёмно. Но самогонка всё же победила. Бормоча себе под нос ругательства, Сергей поднял рюмку.
– Ну, за любовь, так за любовь. – И уже сам смеясь, добавил:
– А самогончик-то зятёк подогнал.
Анна, цедившая сквозь зубы противную жидкость, поперхнулась. Потом залпом выпила остатки, запихнула в рот солёный гриб и… разревелась.
Все растерялись. Сергей сгрёб её в охапку.
– Ань, прости. Ну, я не хотел подкалывать, само выскочило. Больше в жизни не буду. Вот честное слово. Не реви, а… Ирина права – жив– здоров, и на том спасибо. Вспомни, как мы напугались тогда. Да и бог с ней, с голубизной этой… Серёга, в конце концов, за ним там хоть присмотрит. Так что даже плюсы в этом есть. – Он целовал лицо Анны, вытирая ей слёзы, а она, шмыгая носом, кивала головой.
У Саниной матери тоже глаза блестели, и, чтобы не разреветься, она быстро разлила всем, кроме Сашки, по второй.
– Давайте выпьем, чтобы у вас всё было хорошо. Чтобы Ромка окончил институт и был счастлив. И ты, Ань, счастливая женщина, у тебя два замечательных сына, потрясающий муж, так что тебе грех лить слёзы. Улыбнись давай.
Анна заулыбалась, вытирая нос носовым платком, с нежностью глянула на Сергея.
– Вот завтра же болеть буду. Взял бы да запретил жене пить, так нет, он ещё сам подольёт. Вражина. – Она ласково подёргала Серёгу за ухо, отчего у него улыбка расползлась до ушей.
– Это ты у нас командир, а я подчинённый.
Домой Саня с матерью пришли уже за полночь. Санька крепко обнял мать.
– Мам, ты у меня самая-самая… Ну и тёть Аня у Ромки тоже… Да и дядь Серёжа не подкачал. Я тебя так люблю, мамка, ты даже не представляешь.
– Ну, наверное, так же, как и я тебя, сына.
– Спокойной ночи, мамуль.
– Спокойной.
Эсэмэс Ромке Саня отправлять не стал. Он просто позвонил ему и, когда тот взял трубку, сказал:
– Всё путём. Твои – просто супер. Не парься, спи спокойно. Завтра им позвонишь.
– Спасибо, Саш. Спокойной ночи.
Глава 11
К Артёму сон не шёл. Провалявшись рядом с мирно спящей женой до двух ночи, он встал и пошёл на кухню курить.
Слова брата прочно засели в мозгу. Да ещё утром мать позвонила. Переживала за Сергея, просила помочь ему устроиться в городе на работу. Лучше бы за себя переживала. Ведь одна в деревне остаётся, без помощи, без мужских рук, необходимых в хозяйстве.
Он ничего не ответил на её просьбу. Просто промолчал. И вообще молча слушал её, не перебивая, хоть и дико раздражала эта забота о неблагодарном братце.
Сам этот педик не выходил из головы ни на минуту. Засел прочно, несмотря на то, что Артём старался выкинуть его не только из головы, но и из своей жизни. Но всё бесполезно. Не получалось. И Артём срывался на семье, отчего злился ещё больше.
Он без перерыва докуривал уже вторую сигарету, бесцельно пялясь в окно на ночной двор, когда услышал за спиной голос жены.
– Артём, что происходит? Ты сам не свой последнее время.
– Нормально всё. С чего ты взяла? – Затушив окурок, хотел было уже проскользнуть в дверь, но Наталья поймала его за руку.
– Сядь, поговорим.
– Спать надо. На работу проспим. Да и говорить не о чем.
– Я же не слепая, вижу, что с тобой творится. Cам на себя не похож. Ты что, врезался в кого? Деньги должен?
– Да ни в кого я не врезался, никому ничего не должен. Говорю же, всё нормально. Пошли спать.
– Ну, значит, любовницу завёл. Что, киндер-сюрприз преподнесла?
– Сдурела, что ли, совсем? Какая любовница? Дурью не майся, нет у меня кроме тебя никого. И на хрен никто не нужен.
– Все так говорят. Что я, по-твоему, думать должна? Вижу же, что-то случилось. Или ты всё рассказываешь, или я остаюсь при своем мнении и завтра же заберу детей и уеду к маме.
– Сдурела баба. Ладно. Чайник тогда уж поставь.
Наталья терпеливо дождалась, когда вскипит чай, разлила его по чашкам, достала печенье и конфеты. Артём смолил уже третью сигарету за полчаса.
– Ну, я жду. – Наталья села, уставившись на мужа.
Он со вздохом опустился на стул, поставил локти на стол и уткнул лицо в ладони. Было невыносимо стыдно рассказывать жене про брата, как будто это он, а не Серёга был голубым.
– Не знаю даже, как это сказать. Я тебе говорил, что Серый с Машкой расходятся?
– Говорил, и что? Ты-то что переживаешь? Они взрослые люди, сами разберутся. Хочешь сказать, что ты до такой степени переживаешь братов развод?
– Наташ, ты только со стула не падай. Серый – гей.
– Что? Да ну на фиг! В жизни не поверю.
– Придётся. Я сам в шоке от своего братца.
– С чего ты это взял?
– Помнишь пацана, которого он на дороге подобрал?
– Ну?
– Любовь у них. Я сам их видел. Целовались прямо на улице.
– Одуреть! Вот это новость. Они с Машкой из-за этого разводятся? Она что, застукала их?
– Машка не знает ничего. Мать тоже. Я когда увидел, думал, прибью его. Я ему сказал, чтоб он валил из деревни, пока не узнал никто, нехрен мать позорить.
– Артём, ты совсем что ли? Как мать одна с таким хозяйством управится?
– Она звонила сегодня. Машка половину хозяйства забрала… Зимой справится. На выходных будем ездить помогать, а там посмотрим.
– И куда он теперь? К пацану этому жить пойдёт?
– Да мне похрен, куда он пойдёт! Нет у меня больше брата! Уехал, далеко и надолго. Умер, всё!
Наталья с ужасом смотрела на мужа.
– Артём, ты что говоришь такое?
– Какое такое? А на хрена мне брат – педик? Чтобы мои сыновья, когда вырастут, стыдились, что у них дядька пидорас? Так по мне, лучше пусть никакого не будет.
Наталье вдруг стало страшно. Она никогда не задумывалась на эту тему. А ведь у них два мальчика. А если кто-то из сыновей вдруг окажется на месте Сергея? Артём откажется и от него? Она почувствовала, как горло сжимает спазм.
Хотелось плакать. Её такой тихий, уютный, стабильный мирок вдруг взорвался. Ничего ведь не случилось, дети ещё малы, и с чего вдруг такие мысли, что кто-то из них может пойти в дядьку? Но, глядя на злого Артёма, она понимала, как плохо, оказывается, знала мужа. Она видела в нём только доброту, надёжность, любовь. И вот это всё теперь не стоило ломаного гроша. Ведь нельзя разлюбить и вычеркнуть из сердца родного человека только за то, что он не подходит под твои устои. Значит, всё ложь. Значит, и её с детьми он так же легко выкинет из жизни, сделай они что-то не так.
Артём заметил, как вдруг побледнела жена, как на глаза навернулись слёзы.
– Наташ, ты чего?
– Никогда не думала, что ты такой урод.
– Что? – Артём поражённо смотрел на жену.
– Только уроды хоронят заживо людей. Похоронить, как мёртвого, родного брата только потому, что тебе не нравится, что он гей!
– А тебе нравится? Ты что, в восторге, что мой братец пидор?
– Не нравится. Но я бы никогда не отказалась от родного человека. Что тогда тебе стоит выкинуть из жизни меня?
– Ты что несёшь? При чём здесь это?
– А ты подумай на досуге. Может, дойдёт. – Она встала и ушла в спальню.
А Артём снова курил на кухне, слушал, как в подушку плачет жена, и не мог понять, что на неё нашло.
У Ромки было замечательное настроение. На душе легко и спокойно после разговора с матерью. Темы его ориентации почти не касались. Мать просто сказала, что всё знает.
Сказала, чтобы он никогда не забывал, что дома его любят и ждут, что бы в его жизни ни произошло. От этих слов у Ромки слёзы на глаза навернулись, сердце защемило от нахлынувших чувств любви и благодарности к своим близким. Дальше разговор шёл как обычно, словно ничего не случилось. Говорили об учёбе, о квартплате и о всяких мелочах.
Захотелось позвонить Серёге и поделиться радостью, что все их переживания по поводу реакции Ромкиных родных закончились и можно вздохнуть спокойно. Тут же вспомнилось поведение Артёма, и стало не по себе. Было обидно за Сергея. Обидно и больно. Хотелось, чтобы у него тоже было всё хорошо и чтобы ему не приходилось жертвовать отношениями с братом и матерью ради Ромки.
А в Новокузнецке Анна исподтишка вытирала слёзы, пряча глаза от младшего отпрыска. Как же тяжело дались ей спокойствие и выдержка при разговоре с Романом! Она решила, что ни к чему нотациями и причитаниями рвать душу сыну. Ему, наверное, и так нелегко было всё это время. А негативные переживания вредят учёбе. И раз уж ничего нельзя с этим поделать, то как-то надо жить дальше. Если уж Сашка не оттолкнул друга, а, напротив, защищает Романа, что очень радовало и грело душу, то как она, мать, может не принять собственного сына, каким бы он ни был?
У Натальи из головы не выходил разговор с мужем. Конечно, её шокировало то, что Сергей оказался геем. Было жаль Машу. Они с ней не были особыми подругами, но относились друг к другу хорошо. Она представить себе не могла, что бы делала в такой ситуации на Машином месте. Хотя Артём сказал, что та ничего не знает о связи мужа со студентом. Но где гарантия, что рано или поздно всё не выплывет наружу? Как относиться к Сергею, Наталья ещё не могла определиться, но то, что она не хочет, чтобы муж отказывался от родного брата, она знала точно. Нужно было как-то убедить его, объяснить, что не так страшен чёрт, как его малюют. Да, неприятно, коробит от таких вещей, но ведь можно просто попросить Сергея не афишировать своих отношений с этим парнем. Не брать его с собой к ним или к матери в деревню. Не напоминать о нём при родственниках – в общем, не принимать их пары, но не самого Серёгу. Она твёрдо решила убедить мужа принять такой вариант общения с братом, а не вычёркивать его из жизни.
Ей вдруг стало интересно посмотреть на эту сладкую парочку вместе. Она представила их целующимися и поняла, что это не вызывает в ней брезгливости. Напротив, в какой-то мере даже возбуждает. «Блин, вот я извращенка». После работы зашла в книжный магазин. Улучив момент, когда рядом с девушкой-продавцом никого не было, краснея и заикаясь, спросила, есть ли литература о геях. Девушка же ничуть не смутилась от такого вопроса и бойко ответила:
– К сожалению, нет. И знаете, очень редко бывает. Можно в принципе заказать, если вам не срочно нужно. Вам какую?
– В смысле?
– Ну, статьи там научные или художественную?
– А что, ещё и художественная есть?
– Конечно. И немало. Просто наш магазин почти не закупает такую литературу, а если и появится что, то в очень маленьких количествах. Раскупают сразу. Вот, например, недавно вышла книга «Одна душа на двоих». Автор Лилия Ким. Очень интересная, советую.
Наталья покраснела ещё больше.
– Да мне не про лесбиянок, мне про геев нужно.
– Так она про них и пишет. Про лесби тоже, конечно, но эта книга именно о геях.
У Натальи глаза округлились:
– Женщина пишет о голубых?
– Да, и очень, кстати, неплохо.
– Ни фига себе! Ну, если можно, то закажите мне эту книгу.
– Хорошо. Только скоро не обещаю. Сейчас внесу ваш заказ в компьютер. Вот вам наш номер телефона, недельки через две позвоните.
– А научное что-нибудь есть?
– Тоже заказывать нужно. Вы в интернет-клуб сходите. В интернете всё что угодно найти можно.
– Спасибо, девушка.
– Да не за что. Это наша работа.
Наталья вышла из магазина, немного обалдевшая от информации и от того, с какой невозмутимостью ей её предоставили. У неё же лицо горело, и было чувство стыда, как будто она сделала что-то непристойное.
Сергей после работы решил поехать в город. Соскучился по Ромке. Когда тот позвонил и радостным голосом сообщил, что Анна и Сергей приняли всё как есть, от сердца немного отлегло. Вот бы и его родные были бы такими, как Ромкины. Но мать – человек пожилой, старых устоев, навряд ли она поймёт и примет их с Ромкой отношения. Даже рисковать не стоит, чтоб открыться ей, с её давлением. А вот Артём, тот ведь мог хотя бы попытаться.
Ромка с порога запрыгнул на Серёгу, обхватив руками его шею, а ногами бёдра. Так что тот, смеясь, донёс его на руках до дивана, придерживая и тиская худой зад.
– Славки нет?
– Не-а. Он сегодня не придёт. У Ольги ночует. У неё родаки куда-то свалили, вот они и пользуются моментом.
– Ну, тогда и мы будем пользоваться.
Прижав Ромку к дивану всей своей массой, Сергей тискал его и мял всё, что под руку попадалось. А тот пыхтел, кряхтел и сдавленно вякал, когда Серёга специально его посильней стискивал, уж больно ему эти звуки нравились.
– Ты меня раздавишь, – ворчал Ромка с довольной физиономией, по которой вопреки его ворчаниям было видно, что он очень даже не против, чтобы его потискали. Серёга, смеясь, сжимал его ещё крепче.
– Все твои косточки сейчас разомну.
– Да я весь в синяках завтра буду после такого медвежьего массажа. На морде только синяки сходить начали, так ты мне в других местах понаставишь. ОХ! – он непроизвольно охнул и выгнулся, когда Серёга безжалостно стиснул его ягодицы. Только хотел было возмутиться, но ему не дали, заткнув рот поцелуем. Тело горело, намятое, возбуждённое, каждой клеточкой отзываясь на эти медвежьи, грубые ласки. Серёга оторвался от его губ, обхватил своими лапищами Ромкино лицо, заглянул в лихорадочно блестевшие глаза.
– Люблю тебя, – Серёга сказал эти слова шёпотом, не отрывая взгляда от Ромкиных глаз.
У Ромки во рту пересохло от этих слов. Серый и раньше говорил ему о своей любви, но сегодня его признание звучало как-то по-особенному. Этот шёпот пробирал до костей, вызывая мурашки и поднимая волосы на теле. Сухое горло отказывалось выдавать членораздельные звуки, и Ромка просто обхватил Серёгу за шею, прижался к нему крепко, втискиваясь в его железные мускулы на груди. Гладя руками плечи, спину. Целуя мощную шею, колючий подбородок, губы, глаза – всё такое родное, любимое. Серёга плыл от этих ласк, от ощущения счастья – безмерного, необъятного, всепоглощающего.
Его руки больше не тискали, не мяли – они ласкали нежно, любя. На губах, языке был вкус Ромкиной кожи, которой он щедро дарил поцелуи. Роман отдавал ответные ласки, исследуя сильное, упругое тело Сергея. Его руки проводили по стальным напряжённым мышцам, ощущая, как под ладонями эти мышцы расслабляются. Чувство власти над Серёгиным телом опьяняло. Хотелось не только отдавать всего себя, но и брать, чувствуя себя сильным. Одежда была сорвана, и разгорячённые тела сплетались, обжигая прикосновениями. От поцелуев опухли губы, дыхание становилось все тяжелей, стоны громче, а плоть, казалось, готова была взорваться. Сергей не понял, в какой момент Ромка вывернулся из-под него и оказался сверху. Легкий испуг и недоумение, когда Роман навис над ним, с горящим взглядом, больно вцепившись в его плечи. Серёга закрыл глаза, выдохнул воздух из груди хрипло, надрывно. А затем обмяк, и с готовностью раздвинул ноги, подаваясь навстречу Ромке. Но вместо ожидаемой боли почувствовал, как его пульсирующий член вторгается в горячее, тугое нутро. Роман, оседлав его бедра, наклонился и прошептал в самое ухо: «Люблю тебя, слышишь, люблю». Их пальцы сомкнулись в единый замок, тела растворились в сладкой истоме, сливаясь в единое целое. Дыхание, стук сердец – в унисон. И даже дрожь была одна на двоих, пронизывая, словно током, переходя от тела к телу, от сердца к сердцу. В тишине – только дыхание, сначала громкое и частое, затем размеренное, тихое, ровное.
