Текст книги "Ромашка (СИ)"
Автор книги: Дэвид Висман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Глава 1
Июль 2005 г.
Ромка бежал так, как не бегал никогда за свои восемнадцать лет. Страх гнал его вперёд, под ногами хлюпала вода, ноги вязли в болотистой жиже. Несколько раз он спотыкался и падал, но вскакивал – и снова бежал. За спиной слышались матерки и тяжёлое дыхание гнавшихся за ним парней.
«Папочка, миленький, помоги! Папочка, помоги мне, пожалуйста!» Слёзы текли по щекам, а губы шептали одни и те же слова, как молитву. Как будто отвечая на его мольбу к отцу, небо загромыхало раскатом грома, и полил дождь. Вспышка молнии осветила заросли камышей, и он без сил рухнул в них. Вода накрыла его тело, и только голова оказалась на какой-то кочке.
Голоса послышались ближе. Ромка замер, боясь дышать. Только бы молнии больше не было, в темноте не должны заметить. Гнавшиеся за ним парни не решались заходить в камыши.
– ****ь, у меня все ноги промокли. Ну его, на хрен, поехали отсюда. Сейчас дорогу размоет, не выедем.
– А если он номера запомнил?
– Да ни хера он не запомнил. Он их даже увидеть не успел, мы же его сразу в машину запихали. Поехали, я уже вымок весь до нитки. Темнота, хоть глаз выколи, хрен его сейчас найдёшь. По камышам, что ли, лазить…
– Ладно, пошли.
Ромка, не дыша, ждал, когда всё стихнет. Его начало трясти. Закусив кожу на руке, приглушил вырвавшиеся наружу рыдания, удары колотящегося сердца отдавались в голове.
Дождь хлестал, заливая глаза и смывая болотную грязь с лица.
«Спасибо, пап». И он, уже не сдерживаясь, разревелся.
До самого рассвета Ромка просидел в воде в зарослях камыша. От холода трясло, ноги сводило судорогой. А когда забрезжил рассвет, заставил себя выползти из болота. Ноги и руки не слушались, встать никак не получалось. Полз на животе, обдирая кожу.
Сергей отвёз жену на работу в город и возвращался в деревню. Трасса была свободна. Сегодня суббота, у Маши выходной, но начальник попросил выйти её на работу. Шеф в такие дни оплачивал сотрудникам двойной тариф, и те не отказывались подработать в выходные.
Задумавшись о том, что в этом месяце нечем платить кредит за машину, он уже проскочил мимо стоящего на обочине человека. Но что-то резануло его взгляд, и он сдал машину назад. Стоявший парень даже не среагировал на звук тормозов. Сергей ошарашенно его разглядывал. На вид ему было лет шестнадцать. Худой, весь исцарапанный, грязный, с прилипшими к телу травинками и пухом от камыша, он стоял босиком, в мокрых и перепачканных болотной жижей трико.
Серёга вылез из машины и потряс парнишку за плечо. Тот наконец вышел из ступора. Глаза у него были красные и опухшие, а взгляд затравленный и какой-то дикий.
– Эй, парень, случилось что? Что ты на болотах делаешь?
Мальчишку била дрожь, при попытке что-то сказать из горла вырвался хрип, а губы задрожали. Он трясущимися руками полез в задний карман трико и вытащил оттуда мокрый и грязный паспорт. Сергей осторожно, чтобы не порвать мокрые листочки, разлепил странички документа. «Ворохов Роман Валерьевич, 1987 года рождения. Выдан Кузнецким РОВД г. Новокузнецка». Серёга присвистнул. Потом открыл страничку с пропиской. Так и есть, прописка тоже Новокузнецкая. В обложке паспорта заметил какие-то корочки. Достал и их.
«Абитуриент. Понятно. Поступать, значит, приехал».
– А как ты здесь-то оказался, да ещё в таком виде?
Парнишка вдруг осел и стал заваливаться на дорогу. Сергей успел его подхватить и аккуратно усадить на траву.
– Чёрт, что мне с тобой делать-то? В машину сесть сможешь?
Роман кивнул, сжимая зубы, чтобы они не стучали. Колени тряслись так, что он не мог их удержать руками. Кое-как, с помощью Сергея, поднялся и завалился на заднее сиденье новенькой «десятки».
До деревни доехали быстро. Оставив отключившегося парня в машине, Серёга забежал в дом. Мать хлопотала у газовой плиты, помешивая что-то в кастрюле.
– Мам, здесь такое дело, я пацана на дороге подобрал. Надо срочно баньку соорудить. Я воды натаскаю, а ты растопи, а?
– Какого пацана? Бомжа, что ли, притащил?
– Да нет. Парень из Новокузнецка, поступать в институт приехал. Я не знаю ещё, что случилось, но он на дороге стоял, невменяемый, весь мокрый и грязный. Босиком, в одном трико. Такое ощущение, что из болота вылез. Давай все вопросы потом.
Сергей схватил вёдра и начал таскать в баню воду. Пока мать её затапливала, он вытащил Ромку из машины. Ноги у паренька подкашивались, пришлось нести его в дом на руках. Стянув с него грязное трико и укутав в одеяло, налил полстакана самогона с перцем. Хотел уже было напоить Ромку этой бодягой, но мать выхватила стакан из рук.
– Ты что, совсем ополоумел? Кто перед баней самогон с перцем хлещет? Вот в бане напарится, потом дашь.
Она присела на корточки перед парнишкой, сидевшим на диване.
– Эко тебя трясёт-то, сердечный. Да что с тобой приключилось-то?
Ромка хотел ей что-то сказать, но вместо слов у него вырвался судорожный всхлип.
– Господи, дитятко, да не хотела я тебя расстраивать. – Любовь Ивановна села рядом с ним на диван и прижала его голову к себе. Мальчишка вцепился в неё, как в родную мать. Она же гладила его по голове, ласково приговаривая: – Ну всё, успокойся. Жив, здоров, сейчас в баньку сходишь, поспишь, а потом уж расскажешь, что случилось.
Пацан всхлипнул ещё разок и обмяк в её руках. Так и сидели, пока баня не натопилась.
Сергей повесил Ромкин паспорт сушиться на верёвку, как носки, предварительно списав адрес прописки.
Когда после бани и выпитого через силу лекарства в виде самогона с перцем Роман заснул, Сергей, выйдя на улицу, попытался дозвониться до своего приятеля Володьки, у которого в Новокузнецке жили родственники. Но связь в деревне была ни к чёрту, дозвониться не получилось.
Вечером Серёга поехал забирать жену с работы. Уже в черте города ему удалось связаться с Владимиром. Обрисовав ситуацию, назвал адрес прописки парня. Владимир пообещал позвонить родственникам в Новокузнецк и попросить их съездить по этому адресу.
Маша ворчала всю дорогу:
– Тащишь в дом кого ни попадя. Обворуют когда-нибудь.
– А что у нас воровать-то? Денег нет, золота не нажили, чего ты боишься?
– Аппаратура дорогая, мало ли что.
– И как он эту аппаратуру до Новокузнецка потащит? И вообще, мальчишка вон на медика поступать приехал. А туда так просто хрен поступишь. Значит, родители обеспеченные, и на хрена ему наша аппаратура? Короче, Маш, не ковыряй мозг.
Выспавшийся Ромка сидел за столом в майке и трико Сергея. Любовь Ивановна потчевала его борщом и блинами. Парнишка смущённо ёрзал на стуле, не зная, куда себя деть. Но молодой организм требовал своё, и он с аппетитом умял тарелку борща и блины.
Выглядел он немного лучше, чем утром. Его уже не трясло, но он был весь красный, а глаза больные. Мать Сергея потрогала ему лоб.
– Да у тебя температура. Сейчас будем тебя малинкой с мёдом лечить…
Сергей, дождавшись, когда парень выйдет из-за стола, задал наконец не дающий покоя вопрос:
– Ну, рассказывай. Что случилось? Как тебя к нашей деревне занесло?
Роман был благодарен этим чужим ему людям, да и скрывать было нечего. Он приехал в Томск поступать в медицинский. Ему дали комнату в общежитии на время поступления. Студентов в общаге почти не было, все разъехались по домам. Остались только те, кто подтягивал хвосты, и приезжие абитуриенты.
В комнате Роман жил один. Ему было скучно, к соседям он идти стеснялся. Спать не хотел. От занятий и подготовки к экзаменам уже мутило и болела голова. Очень хотелось курить, но сигареты закончились. Промаявшись до двенадцати ночи, решил спуститься в киоск, который стоял метрах в пятидесяти от общежития. Сунул ноги в сланцы и, как был, в домашней одежде вышел на улицу. Паспорт он оставлять не стал, положил его в задний карман спортивных брюк. Телефон же и деньги были в руке.
Не успел отойти от подъезда, как возле него тормознула машина с тонированными стёклами. Он даже вскрикнуть не успел, как его в неё запихнули. В машине было четверо: шофёр, пассажир на переднем сиденье, и двое уселись по бокам Романа на заднем.
Телефон и деньги забрали сразу и, открыв окно, выкинули на дорогу. На вопрос Романа, куда его везут и что им надо, он тут же получил хороший удар под дых. За всю дорогу похитители не проронили ни слова. Роман понимал, что везут его, скорее всего, убивать. Наверное, в карты кто-то из них проигрался.
«Мать с ума сойдёт – не так давно отца похоронили. Мне нельзя умирать. И не найдёт ведь никто. Хоть бы сразу убили, не издевались» – такие мысли мелькали в Ромкиной голове.
Ехали минут сорок. Машина остановилась, и его, схватив за шиворот майки, стали вытаскивать наружу. Он сопротивлялся, как мог, но силы были неравны. Когда его, вытащив за шкирку, поволокли к болоту, вывернулся из футболки и побежал. Сланцы слетели сразу, но босиком бежать было даже удобней. Ну а потом ночь в болотной воде в камышах. Как вышел на дорогу, он не помнил.
Жутко было от рассказа Ромки. Может, он не первый на этих болотах побывал. Что с ним собирались делать, даже думать не хотелось. В общем, чудом пацан жив остался. И действительно поверишь, что есть какая-то сила, что помог ему покойный отец.
Машка и мать давно шмыгали носом. Любовь Ивановна гладила парнишку по голове, притянув его к себе как родного.
– Господи, натерпелся страху, горемычный. Надо родителям твоим весточку дать. Весь день, поди, на телефон звонили. Мать, наверное, с ума сходит.
И тут же спохватилась, что не родителям, а матери одной. Отца-то нет. Совсем сердце от жалости к Ромке зашлось.
– Отец молодой был? Что с ним-то стряслось? Отчего помер?
– В шахте завалило. Тридцать пять ему было, он уже три года, как погиб. Мама с дядь Серёжей живёт. Он хороший мужик, я к нему хорошо отношусь. Ну и он к нам с братом. Моему братишке десять лет.
Роман с охотой рассказывал о себе – эти простые люди были отзывчивы и участливы к нему. Как будто он всю жизнь знал эту семью, так ему было с ними уютно.
В одиннадцать вечера зазвонил наконец телефон. Номер был незнакомый. Сергей ответил на звонок. В трубке раздался встревоженный мужской голос:
– Алло, это Сергей?
– Да, я вас слушаю.
– Это из Новокузнецка звонят. Мы родители Романа. Что случилось? Что с Ромой? Ваш знакомый приезжал, но мы толком ничего не поняли.
– Всё уже в порядке, сейчас он спит. Правда, у него температура поднялась. Вы, если можете, лучше приезжайте.
Сергей вкратце рассказал Ромкину историю. Телефон отчима, по-видимому, был на громкой связи, было слышно, как плачет женщина.
– Говорите адрес, мы сейчас же выезжаем. Мы на машине, к утру, наверное, приедем. И спасибо вам огромное.
Сергей отключил трубку и зашёл в комнату, где спал Роман. Хотелось сказать ему, что родичи утром приедут. Было такое ощущение, что приезжают не совершенно чужие люди, а родня. Ромка спал, тяжело дыша. Серёга наклонился к нему и потрогал лоб. Потом пошёл в комнату матери.
– Мам, надо ему таблетки дать. Он весь горит.
– Я сейчас простынь в уксусе смочу, а ты его закутай. Ну и аспирину дай.
От прикосновения холодной ткани к горячему телу Романа опять начало трясти. Всю ночь Сергею пришлось менять парню простынь, никак не удавалось сбить жар. Тазик с разведённым в воде уксусом стоял тут же в комнате. Под утро температура наконец немного спала, и они, вымотавшиеся за ночь, вырубились на одном диване.
Утром приехали Ромина мама и отчим. Мать была маленькой, худенькой, похожей на девочку-пятиклассницу, а отчим здоровым мужчиной лет пятидесяти. Чувствовалось, что женщина за таким, как за каменной стеной. Ромка краснел и смущался от материных ласк.
– Мам, ну чего ты меня как маленького тискаешь.
– А ты для меня и есть маленький. – И обняла ещё крепче.
Любовь Ивановна первым делом усадила их за стол.
– Так, дорогие мои, все расспросы потом. Жив-здоров, простуда – тьфу, вылечим, так что сначала почаёвничайте с дороги.
Потом Ромка снова рассказывал всё, что с ним произошло. Мать плакала, не сдерживаясь, а у отчима желваки ходуном ходили. Было видно, что он переживает за пасынка, как за родного.
– Всё, никакого Томска, дома на кого-нибудь поступишь, успеешь ещё. – Мать решительно вытерла слёзы и уставилась на мужа, чтобы он её поддержал. Но отчим молчал и смотрел на Ромку. А Роман даже с дивана подскочил:
– Мам, ты чего? Не поеду я домой. Я что, зря всю зиму в медучилище на подготовительные ходил? Я врачом быть хочу, а не кем-то там.
– Анют, пусть парень поступает. А чтобы его не нашли эти говнюки, мы ему квартиру снимем, всё лучше, чем в общаге.
– Да ты пока её снимешь, экзамены кончатся. Да и на что ты ему её сейчас снимешь? Мы же не взяли денег с собой, вылетели из дома как ненормальные. И потом, он ведь простывший весь.
В разговор вступила Любовь Ивановна:
– В общем, я так думаю, мой сын теперь вроде как крёстный вашему. Кто знает, может, молодчики бы эти вернулись и нашли Ромку, если бы Серёжка его не забрал. Так что вы нам теперича вроде родни. Не чужие люди. Пусть Роман у нас, пока экзамены идти будут, останется. Серёжа каждое утро Машу на работу возит и Ромку будет до города подкидывать. Ну и подлечим его как раз. Возражения не принимаются. Вещи только Ромины из общежития заберите.
Мама Романа смотрела на Любовь Ивановну как на святую. Заикнулась было, что неудобно как-то, но тут уже сам Сергей и Маша наперебой стали уверять её, что они только рады будут. Что Ромка им хлопот не доставит, пусть погостит.
За вещами Ромы отчим съездил один. И заодно в городе снял с карты оставшиеся от получки деньги, которые отдал Любовь Ивановне. Та брать ни в какую не хотела и с обидой бросила:
– Мы что, нищие? Хлопца прокормить не сможем, что ли? У нас всё своё. Деревня же. И птица, и мясо – всё есть. Голодным не останется.
Но отчим выкрутился: объяснил, что деньги Ромке пригодятся. Мало ли что купить, или на проезд. Что он на хранение Любови Ивановне их отдает, чтобы та Ромке выдавала, если надо будет. Ещё сунул ей пакет с лекарствами от простуды. А она чуть «всю эту химию» в мусорку не запульнула.
С пустыми руками новым «родственникам» уехать не дали. В качестве гостинцев – ведро кедровых орешков и самогон, настоянный на них же. Оба Сергея распрощались, крепко пожав друг другу руки. А Анна и Любовь Ивановна – горячо друг друга обняв.
Роман жил у Захаровых уже почти неделю. От простуды не осталось и следа. Сергей каждый день топил баню и натирал Ромку мёдом с солью. Сначала Роман жутко стеснялся этих прикосновений Сергея к своей спине и груди, но потом становилось больно от такого массажа, и было уже не до стеснения. Кожа горела огнём, казалось, позвоночник выскочит наружу. Шлепки по телу становились невыносимыми, непонятно откуда бравшаяся грязь летела ошмётками. А Серёга делал эту процедуру с удовольствием, приговаривая:
– Во гадости сколько летит. Сейчас ты у меня как новенький будешь.
Была суббота. Маша и Любовь Ивановна уехали на выходные в город к Серёгиному старшему брату.
К Сергею пришёл сосед, и они устроили застолье, выпив почти литр самогоночки. Ромке тоже налили пару стопок, хоть он и отнекивался. Но после слов соседа «Ты что как целка ломаешься?» выпил. И конечно же, опьянел с непривычки. Как только сосед ушёл домой, пьяный Серёга потащил такого же пьяного Ромку в остывшую уже баню. Когда он намазал Ромкину спину мёдом и стал не шлёпать, как обычно это делал, а нежно растирать мёд по спине, Ромка неожиданно почувствовал возбуждение. С этими экзаменами и подготовкой к ним он уже не помнил, когда занимался сексом. Он понимал, что нужно остановить Сергея, встать и уйти, но пьяный ум медленно переваривал эту информацию, а пьяное тело наслаждалось неожиданной лаской.
Лёжа на животе и повернувшись лицом к стене, Ромка Сергея не видел, но слышал, как у того участилось дыхание. Руки гладили уже настойчивее. Расслабившись и поддавшись этим прикосновениям, парень слишком поздно понял, что гладил Сергей уже не спину, а ягодицы и ноги. Рука мужчины нырнула под бёдра к паху, и Роман совсем потерял контроль. Серёга лёг на него сверху, прижавшись всем телом, его каменный член упирался в ложбинку между ягодиц, рукой он ласкал член Романа. Он не стал проникать в Ромку, а просто тёрся своей плотью о его тело, вжимаясь в него и покусывая кожу спины, слизывая с неё солёный мёд.
Потом, не глядя друг на друга, они смыли с себя следы греха. После бани Сергей взял бутылку самогона и ушёл к соседу, а Ромка, уткнувшись носом в подушку, думал, как он объяснит Любови Ивановне, что ему нужно съехать от них. И как он теперь будет смотреть им всем в глаза.
Роман не заметил, как уснул. Проснулся от того, что кто-то пытался стянуть с него одеяло. Пьяный Сергей навалился на него всей массой. Роман к этому времени уже проспался и протрезвел. Все попытки сбросить с себя Серёгу ни к чему не привели. Деревенский парень был в несколько раз сильнее хрупкого Ромки. Серый присосался к губам парнишки, шаря по его телу руками. И у Романа снесло крышу: он стал отвечать на эти пьяные ласки. Дальше всё происходило как во сне. Грубые, но горячие прикосновения, укусы и засосы. Рваное дыхание и неразборчивый шёпот у уха. Внезапная боль отрезвила на короткое время, но следом вновь пришло безумие. Роман уже ничего не соображал, он просто отдавался этому сумасшедшему сексу.
Утром пришло похмелье и ужас от содеянного. Сергей не представлял, как будет смотреть Роману в глаза. Первым желанием было убежать из дома, пока парнишка не проснулся. Но, взглянув на расслабленного, спящего парня, он понял, что не раскаивается, а, напротив, хочет ещё.
К приехавшим вечером из города хозяйкам Роман не вышел. Серёга сказал, что он спит.
Сам же он льнул к жене – обнимал её, словно они не виделись долгое время и он страстно соскучился. Маша была приятно удивлена такой пылкостью и отвечала на мужнины ласки.
Ночью Серёга кое-как уговорил супругу попробовать анальный секс. Но как только он проник в заветную дырочку, она заорала в подушку и начала сбрасывать его с себя. Это было почти изнасилование. Маша потом долго плакала и сказала, что ненавидит его. Чтобы он больше к ней не прикасался.
В понедельник все трое ехали в город, молча. Ромка, несмотря на жару, был одет в водолазку. Маша всю дорогу сверлила мужа ненавидящим взглядом. А Серёга тщетно старался выглядеть спокойным и боялся встретиться взглядом с Романом.
Глава 2
Серёга чувствовал себя отвратительно. Мысли о том, что он трахнул парня и ему это понравилось, грызли и не оставляли его в покое. А когда Ромка чуть ли не бегом припустил к институту, поймал себя на том, что провожает взглядом его худенькую фигурку с чувством щемящей вины и… желания. Нужно было признаться самому себе, что Ромка нравился ему, нравился как-то по-особому. Ему не хотелось унизить его и думать о нём как о пидоре. И потом, ведь это он соблазнил пацана, наверняка у того никого до него не было.
А себя Серёга пидором не считал. Пидоры – это те, кто снизу, а кто сверху – это «трахаем всё, что шевелится». В армии у них был один чмырь, его пользовало почти полроты. Сначала просто давали в рот, а потом и трахать стали, кто небрезгливый. Серый брезгливым не был. И ни у одного трахающего этого чмыря не возникло мысли, что они – педики.
А Ромка, отсидев на подготовительной по химии, вышел из института, не зная, куда податься. До автобуса в деревню оставался примерно час. Но ехать туда ему не хотелось. Сергей был в отпуске, и парнишка не желал с ним встречаться. Если быть честным перед самим собой, ему понравился секс с Сергеем. Ему понравился секс с мужчиной.
Роман никогда не был лидером в своей компании. У него был лучший друг, с которым он дружил с четырех лет, – вот тот был прирождённый лидер. Сашка, так звали друга, с первого дня знакомства защищал Ромку от всех и вся. Если они гуляли далеко от дома, он всегда провожал Романа и сдавал его матери, а потом сам мчался домой. Жили они в частном секторе, в черте города. Ромкина мамка всегда ставила Саньку в пример – тот и в магазин ходил, и корову пас, в четыре-то года. Один в ближайшем лесочке – ни черта не боялся. Да и вообще был самостоятельным. В шесть лет записался со старшими мальчишками на карате, сам, даже родителей не спросил. Папка у него был крутой, из блатных. И воспитывал сына по-спартански, жёстко. Да и образ жизни отца заставлял мальчишку взрослеть быстрее некоторых его сверстников. Один раз его отец участвовал в каких-то разборках, и ночью их дом окружила бригада другой группировки. Санька потом взахлёб рассказывал пацанам, как папка с мамкой отстреливались в окна, а его спихнули в подполье. Мамка каким-то образом выскочила незамеченной из дома и, добежав до телефонной будки, позвонила папкиным друзьям.
Однажды он стащил у отца пистолет, но пострелять не получилось. Это они потом узнали, что он на предохранителе стоял. А тогда, когда им было по семь лет и они играли этим пистолетом в крутых, было очень обидно, что он не стреляет. Сашка, когда им исполнилось уже по двенадцать, как-то сказал: «Блин, слава богу, что пистолет тогда не выстрелил. Какие же мы были придурки», и его даже передёрнуло от воспоминания.
Отца у Саньки застрелили, когда ему минуло десять. И мальчишке было его не жаль. Он ненавидел своего отца. Один Ромка знал, как этот крутой, всеми уважаемый козёл издевался над своей семьёй. Сашка часто говорил ему: «Вырасту, убью этого урода».
Роман не заметил, как его мысли с Сергея переключились на друга. Шёл и улыбался, вспоминая, как однажды Саня готовил своей мамке обед и чуть не сжёг дом. Что Ромкина мамка, что тёть Ира считали их обоих своими. Они были лучшими подругами, как их сыновья – лучшими друзьями.
Готовить Саня всё-таки научился, да так, что пальчики оближешь. Одноклассники не удивились, когда узнали, что он после девятого на повара пошёл. В училище он был единственным пацаном на всю группу. Девчонки его любили.
Санька Ромкой гордился, как-никак братан у него – будущий доктор. Что друг может не поступить, он даже мысли не допускал.
Ромка почувствовал, что соскучился по Александру. И тут же резанула болью мысль: «Господи, я ведь не смогу от него это скрыть. У нас никогда друг от друга секретов не было», – потерять Саню было для Романа немыслимо. Он просто не представлял, как будет без него. То, что им придётся скоро расстаться из-за Ромкиной учёбы, – это одно, а вот потерять дружбу – это страшно.
Роман не заметил, как оказался на набережной Томи. У берега стояла «Ракета». Купил билет и, уже сидя на втором этаже катерка, с удовольствием подставил лицо речному ветерку.
Серёга то и дело смотрел на часы. Он уже давно привёз Машку с работы, а Ромки всё не было. Подготовительные в институте давно закончились, где он может быть? Паспорт Романа лежал дома, денег Любовь Ивановна дала ему с собой немного. В Новокузнецк, значит, точно не уехал. Серёга места себе не находил. Какие только мысли в голову не лезли! «А вдруг с ним что случилось? Вдруг эти уроды его вычислили? А если он на себя руки наложил?» Ожидание становилось невыносимым. Он метался из дома на улицу и обратно. «Последний автобус через час, если не приедет – хана. Что делать? Господи, да где он есть, этот засранец, неужели не понимает, что здесь от беспокойства все с ума сходят?» С ума сходили действительно все. Любовь Ивановна тоже вся издёргалась, Машка материла Ромку:
– Вот козлёныш, где его носит? Паразит новокузнецкий, он что, не понимает, что так не делается? Мы же перед его родителями за него отвечаем. Ну, приедет, я ему устрою кузькину мать!
Серёга не выдержал, сел в машину и поехал к автобусной остановке. Деревня у них была большая, остановка от дома далеко. «Заодно, если встречу, поговорю с ним», – решил он.
Ромка не ожидал увидеть на остановке Серого. Коленки почему-то предательски задрожали. Понимая, что разговора не избежать, сел на переднее сиденье, рядом с хмурым Серёгой.
– Привет.
– Ром, ты что делаешь? Дома все с ума сходят. Ты что, мамку мою до инфаркта довести хочешь?
Роман растерянно смотрел на Сергея. А ведь он и правда совсем забыл, что находится не дома и что Любовь Ивановна потеряла его.
– Прости. Я не подумал.
– А о чём ты вообще думал? – Серёга начинал заводиться. Нервное напряжение вырвалось наружу и ухнуло на бедного парня. – Ладно, меня видеть не хочешь, я не дурак, понимаю, но мать-то с Машкой при чём? Они же переживают за тебя. Это хорошо ещё, твоя мамка не звонила. Что бы мы ей сказали? Ты думай, что делаешь! Может, тебя придурки эти вычислили, может, под машину попал – мы уже чего только не передумали!
– Прости. – Ромка весь сжался, виновато опустив голову.
Серёгу вдруг охватила такая волна нежности к пареньку, что он, испугавшись этого чувства, поперхнулся дымом сигареты, которую курил. Он резко сорвал «десятку» с места. Торможение было таким же резким. Серый вцепился в руль, как в спасательный круг. Уткнулся в него лбом и с трудом перевёл дыхание.
– Ромка, это ты прости меня, придурка. Мне в глаза тебе после субботы глядеть стыдно. Я места себе не нахожу.
Поднял голову, взглянул на растерянного Романа, на его чуть приоткрытые губы. Сгрёб в охапку, прильнул к столь соблазнительному рту, жадно, до головокружения, до хриплого стона, вырвавшегося из горла. Ромка не сопротивлялся, он всем телом подался навстречу. Отстранившись от него, Сергей мутными глазами всматривался в лицо парня, держа его голову обеими руками так близко, как только мог.
– Ромчик, не уходи от нас, ладно? Я, наверное, чокнулся, но меня к тебе тянет так, что сил никаких нет. Не уйдёшь?
– Я не знаю. Как тёть Любе в глаза смотреть? И Маша…
– Тебе же неделька осталась до последнего экзамена. Потерпи. Даю слово, я к тебе лезть больше не буду. Я тебя очень прошу. Да и потом, что ты скажешь моим? Как объяснишь, что съезжаешь?
– Серёж, я и сам понимаю, что тёть Люба не поймёт, если я сейчас уйду. Да и идти-то мне некуда. Мамка, опять же, с ума сходить будет, здесь она хоть вам звонит. Хорошо, я останусь. Только ты не презирай меня, пожалуйста. Я не голубой, честное слово. Я сам не знаю, почему не сопротивлялся тебе. Крышу как сорвало.
– Да ты что! Чокнулся? С какого перепуга я тебя презирать должен? Я же всё это начал. Я тоже не знаю, какой чёрт меня тогда в бане дёрнул. Но тогда под пьяную лавочку всё получилось, можно ещё понять… Но, понимаешь, какая тут фишка – меня к тебе и трезвого тянет. Я бы и сейчас тебя зацеловал всего, сил нет, как хочется. И кто из нас после этого голубой?
Дома Ромке вставили по первое число. Если Любовь Ивановна делала это в мягких выражениях, то Маша выражений не стеснялась, а на пытающегося остановить её словесный поток Сергея чихать хотела с большой и высокой колокольни. Тем более что она на него после вчерашнего анального опыта злая была неимоверно. Так что он огрёб под эту лавочку тоже. Ему припомнили все ляпы их шестилетней совместной жизни, а также то, что его из армии ждали, а он, козёл, ещё рот разевает.
Ромка ретировался в свою комнату, мать убёгла к соседке. А бедный Серёга, молча, дабы не распалять ещё больше супругу, выслушивал все её обвинения.
Всю неделю Ромка и Сергей старались не оставаться наедине. Экзамены Роман сдавал – как семечки щёлкал. Не зря всю зиму занимался не только в школе, но и на всевозможных курсах. Уговорил учительницу химии стать его репетитором – очень хотел быть врачом. Правда, каким именно, ещё не определился. Но это можно было отложить до третьего курса. Три года им должны были преподавать общий курс, и только потом они выберут направление врачебной практики. Он чуть ли не кинулся на шею Любови Ивановне – таким восторгом его переполняло, когда он узнал, что поступил на бюджет.
После гибели отца им, конечно, выплатили компенсацию, целых сто тысяч. Мать отложила их на институт Ромке, да и отчим бы помог. Но всё-таки то, что он поступил на бюджет и матери не придётся тратить на обучение деньги, переполняло его гордостью. От радости он готов был всех расцеловать.
Чужая Ромке семья тоже была счастлива за него. Они устроили настоящий праздник. Любовь Ивановна наготовила как на свадьбу. Позвала соседку и её сына, того самого парня, который приходил к ним в ту злосчастную субботу. Приехал старший брат Серёги, Артём, со своей женой и двумя детьми. Родичи за Ромкой должны были приехать на выходные – на поезде ехать ему все дружно запретили. Был четверг, так что Ромка ещё на два дня оставался у Захаровых.
Застолье прошло весело, с шутками, анекдотами, смешными историями из жизни. Напиться никто не напился, рано утром собирались на сенокос, поэтому выпивали в меру. Роман пить не стал, да и Любовь Ивановна цыкнула на соседа, когда он его опять подначивать начал. Роману очень хотелось хоть чем-то отблагодарить этих ставших ему родными людей.
– Можно с вами на сенокос?
Артём глянул на него с недоверием:
– Да ты косить-то умеешь? Ногу себе не оттяпаешь?
– Не оттяпаю. Мамка козу держала, так что косить я не очень, конечно, хорошо, но умею.
– Ну, ладушки. Но вставать почти в четыре придётся. Покос в пять.
– Встану.
Серёга старался не смотреть в Ромкину сторону. Чем ближе было расставание, тем тяжелее у него было на сердце. Он прекрасно понимал, что как только Роман уедет, то постарается всё происшедшее с ним здесь забыть. И от этого становилось горько и больно. На то, что парень в конце августа приедет и даст о себе знать, он даже не надеялся.
Как будто читая его мысли, мать спросила Романа, к какому числу его ждать в августе.
– Мне пятнадцатого на отработке уже быть надо.
– На какой ещё отработке? – удивилась Любовь Ивановна.
– Ну, все абитуриенты должны отработать две недели. Я так понимаю, что мы институт драить после летнего ремонта будем.
– А, понятно. Ну вот и хорошо. И поживёшь у нас, пока квартиру в городе найдём. Как раз, может, на отработке с кем познакомишься и договоритесь вместе в складчину снимать. И дешевле, и веселее. Всё не одному. А Сергей поможет квартиру найти. Студентам-парням люди неохотно жильё сдают. Так что квартиру не так просто найти будет.
Ромка невольно стрельнул на Серёгу глазами, покраснел и отвёл взгляд.
На сенокосе сосед и Артём подтрунивали над Ромкой. Он на их шутки не обижался. Косил он хреново. Натёр мозоли и весь обгорел на солнце. А поначалу, пока не было солнца, его заела мошка и комары. Самое интересное, что деревенских мошка не ела. Он же не знал, куда от неё деться. Мало того, что пот глаза заливал, так ещё и эта мошкара то и дело лезла и в глаза, и в рот, и в нос.
– Ты, наверное, вкусный очень. Ишь, они на тебя как мухи на мёд летят, – смеялся Серёгин сосед.
Вечером Ромку пришлось мазать сметаной. Мазала его Любовь Ивановна. А Серёга даже из комнаты убежал от греха подальше. С той ночи как он уговорил Машку на анальный секс, она его к себе не подпускала. И он, двадцатишестилетний мужик, уже на стенку готов был лезть, так ему трахаться хотелось. А голая Ромкина спина и скользящие по ней материны руки живо напомнили ему баню.
