Текст книги "Моя команда"

Автор книги: Дэвид Роберт Джозеф Бэкхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Говард Уилкинсон пришел на пост старшего тренера совсем ненадолго и скорее как опекун нескольких своих любимчиков. Но когда федерация сделала свой выбор и назначила уже не временного, а постоянного тренера, то она, пожалуй, не смогла бы найти специалиста, более отличающегося по своим качествам от человека, который только что ушел. Я всегда восхищался тем, как играют команды, возглавляемые Кевином Киганом, и получал удовольствие, слушая его разговоры о футболе. Я уважал его страстность и честность. И мне было действительно приятно впервые играть в составе сборной Англии с Киганом в качестве старшего тренера – это произошло на «Уэмбли» в отборочном матче против Польши. Я всегда думал, что в неком идеальном мире было бы хорошо иметь возможность сочетать сильные стороны Ходдла и Кигана. Гленн – очень хороший тренер, который, как мне думается, испытывал трудности во взаимоотношениях с отдельными игроками. Кевин же демонстрировал абсолютно фантастические качества руководителя, умеющего контактировать со всеми футболистами вместе и с каждым в отдельности. Уже в самом начале наших первых тренировок в аббатстве Бишем, перед встречей с Польшей, Кевин смог заразить своим энтузиазмом буквально всех. Он вдохновенно рассказывал тебе о том, чего ты в состоянии достичь как игрок сборной Англии. Наконец, когда пришла долгожданная суббота, и на «Уэмбли» нас ждал отличный газон и прекрасная весенняя погода, все мы были на подъеме и готовы к борьбе. Болелыцики тоже были на подъеме. Скоулзи смог сделать хет-трик, и мы просто задавили Польшу. Не думаю, что в стране был хоть кто-нибудь, кто не считал бы Кевина подходящим человеком для работы со сборной Англии. И победа со счетом 3:1 лишний раз убедила всех, что он именно тот, кто требуется на посту ее постоянного старшего тренера.

При Кевине в лагере сборной Англии воцарилась прекрасная атмосфера, но нам предстояло хорошо потрудиться, чтобы попасть на чемпионат Европы 2000 года. В конечном итоге мы завершили отборочный цикл решающим выездным матчем против Шотландии. А пока, в субботу, мы на стадионе «Хэмпден Парк» победили их 2:0, но затем во встрече на «Уэмбли», состоявшейся в следующую среду, Дон Хатчисон забил нам гол незадолго до перерыва, и, честно говоря, до самого конца мы висели на волоске. Тем не менее, главную задачу нам все же удалось решить – мы попали в основной турнир. Теперь в нашем распоряжении имелось шесть месяцев, чтобы забыть о том, с каким трудом мы проскочили, и, вместо того чтобы рвать на себе волосы, сконцентрироваться на приведении себя в порядок, поскольку до чемпионата еще было время. Я надеялся, что мы восстановим форму, и верил в Кевина на посту старшего тренера английской сборной. А уж после того как мы сумели обойти сборную Шотландии, я тем более имел серьезные основания питать к нему абсолютное доверие – не только как к специалисту, но и как к человеку.

В середине октября 1999 года нас ждала трудная неделя, в течение которой предстояло сыграть два очередных отборочных матча к турниру «Евро-2000». Сначала мы играли на «Уэмбли» с Люксембургом, а затем, четыре дня спустя, в среду, выступали в Варшаве против Польши. В пятницу вечером я сидел в своем номере в гостинице, где разместилась сборная Англии, готовясь к первой из тех двух встреч, которые мы все считали действительно важными для нашей команды. Вдруг мой мобильный телефон подал голос. Это была Виктория, звонившая от своих родителей. Она знала, что вечером непосредственно перед игрой ее не пропустят в гостиницу и не позволят пройти ко мне. Нашему разговору отнюдь не помогал тот факт, что на линии были сплошные помехи, но среди шипения и потрескиваний я все же расслышал то, о чем она хотела мне сказать. Полиция связалась с ней и сообщила о предупреждении, которое они получили. Полицейские полагали, что кто-то собирается похитить Викторию и Бруклина на следующий день – как раз в то время, когда я буду на «Уэмбли» играть в футбол за Англию. Внезапно у меня возникло чувство, словно пол уходит из-под ног: «Что я делаю? С кем говорю?» Вероятно, Виктории ничуть не стало легче от того, что я был буквально в шоке и с трудом понимал, о чем она мне рассказала. Я просто не знал, что ей ответить:

– Подожди, я тебе сейчас перезвоню.

Первым человеком, к кому я обратился, был Гэри Невилл. Не раздумывая ни секунды, тот сразу отреагировал:

– Ты должен обо всем рассказать старшему тренеру. Ступай к Кевину.

Я проскочил через весь отель к его номеру. Постучал в дверь и сразу, не ожидая разрешения, вошел. Уверен, Кевин с первого взгляда смог понять, что у меня какие-то проблемы. Я пошатывался и чувствовал себя плохо. С трудом набрав воздуха, я все-таки смог сообщить ему, что случилось. Первым делом Кевин дал мне знать, что хорошо понимает, какие чувства меня обуревают. А в моей ситуации, когда я буквально потерял контроль над собой, мне было необходимо первым дело услышать именно такие его слова:

– Дэвид, я сам бывал в подобном положении. Когда я играл в Германии, мне и моей жене угрожали, нас собирались убить. Я знаю, это ужасно. Нам следует немедленно отправиться к твоим жене и сыну. Мы поедем вместе. Не беспокойся, я все улажу.

К тому времени было уже десять вечера. Через пару минут мы вышли из гостиницы и сели в машину – я, Кевин и Рей Уитворт, офицер, отвечавший за охрану сборной команды Англии. А я тут же позвонил Виктории и сказал ей, что мы уже едем. Вскоре мы добрались до дома Тони и Джекки. Хотя Кевин никогда прежде не встречался с Викторией или ее родителями, но как только мы вошли, он сразу взял ситуацию под контроль. Он видел меня и теперь мог лично убедиться, в каком состоянии находится Виктория, а потому понимал, насколько мы оба нуждаемся в нем, чтобы хоть немного успокоиться и знать, что все делается правильно.

– Лучшее место для вас сейчас – это наша гостиница. Мы заказали для команды все здание. У нас есть своя служба безопасности. Никто не в состоянии проникнуть в гостиницу. Уложите вещи. Берите Бруклина. Мы с Дэвидом сейчас же поедем туда, подготовим для вас место и встретим, как только вы будете готовы.

Тони и Джекки тоже поехали. А Кевин в тот момент, когда мы больше всего нуждались в нем, проявил себя просто блестяще. Он сделал все необходимое, ни секунды не раздумывая, хотя на следующий день нас ждала важная встреча. И речь тут вовсе не о его качествах как старшего тренера. Это был просто человек по имени Кевин, который старался сделать для нас все возможное только потому, что был в состоянии это сделать, а не потому, что считал себя обязанным по долгу службы. Я никогда не забуду его поведения в ситуации, которая возникла в тот вечер, – никто из нас не мог попасть в более надежные и верные руки. У нас с ним установились хорошие отношения до того, как это случилось, и теперь, разумеется, они остаются таковыми. Но я совершенно уверен: он сделал бы то, что сделал, для любого из игроков сборной Англии. Более того, я твердо убежден, что если бы Кевин оказался в аналогичной ситуации и был способен помочь, он сделал бы то же, что для нас с Викторией, и для любого другого человека. Он – настоящий мужчина.

Виктория и Бруклин спали в моем номере. На следующее утро единственным, что беспокоило Кевина, было мое самочувствие и мое собственное мнение по поводу того, как я должен поступить перед предстоящей встречей.

– Дэвид, я понимаю, через что тебе пришлось пройти вчера вечером. Если ты хочешь играть, – это прекрасно, я хочу видеть тебя в составе команды. Если ты не чувствуешь в себе уверенности на сей счет, – это тоже хорошо. Хочу, чтобы ты сам подумал об этом. Тебе лучше известно, как ты себя чувствуешь. Действуй, как считаешь нужным.

Я вышел на поле, и мы разгромили Люксембург 6:0. Это означало, что нашу судьбу в отборочной группе решит игра в Польше, которая должна была состояться на следующей неделе. Это была встреча огромной важности, и на Кевина давили со всех сторон и любыми способами, требуя нужного результата. Но даже в такой ситуации он в воскресенье вечером, незадолго до нашего отъезда, снова провел со мной аналогичную беседу:

– Если ты хочешь быть рядом с семьей, не волнуйся. Ты вовсе не обязан ехать туда с нами. Если нужно, можешь остаться здесь и позаботиться о Виктории и Бруклине.

Я уединился с Викторией и спросил, как, по ее мнению, будет лучше. Мой инстинкт советовал остаться, но она видела сложившуюся ситуацию такой, какой она была на самом деле:

– У нас все будет в порядке. Теперь рядом со мной есть люди, которые смогут присмотреть за нами. У тебя – своя работа. Речь идет об Англии. Ты должен ехать.

Так я и сделал, а Виктория была полностью права. Именно так мне и следовало поступить, хотя в конечном итоге наше выступление в Варшаве оказалось ужасным и завершилось нулевой ничьей. А это означало, что нам следовало несколько месяцев ждать результата выступлений сборной Швеции, которая должна была у себя дома обыграть Польшу, и только после этого мы получили бы возможность сыграть две решающие стыковые встречи против Шотландии.

К Рождеству 1999 года ситуация окончательно разрешилась, и хотя хвастать было нечем и отыграли мы далеко не блестяще, Англия попала на европейский чемпионат, который должен был состояться следующим летом. Тем временем близился Новый 2000 год, и «Манчестер Юнайтед» отправлялся за океан, на другую половину земного шара. Поскольку наш клуб являлся обладателем кубка европейских чемпионов, его попросили принять участие в первом клубном чемпионате мира, который ФИФА собиралась провести в Бразилии. Несомненно, это была большая честь для нас, хорошо для «Юнайтед» и столь же хорошо для репутации английского клубного футбола. Проблема заключалась в том, что это мероприятие планировалось провести в Бразилии, причем в январе. С самого начала это вызвало настоящую бурю, особенно когда в новостях сообщили, что по этой причине мы будем отсутствовать в стране вплоть до уик-энда, отведенного для третьего раунда игр на кубок. В результате английская футбольная федерация решила позволить «Юнайтед»» пропустить без всяких санкций весь сезон кубка федерации 1999/2000 годов.

Это был спор из разряда тех, которые порой вспыхивают вокруг футбола, когда каждый хочет высказать свое мнение. Всем известно, что Кубок федерации – это феерический турнир, а к тому же и самое старое в мире соревнование, построенное по принципу выбывания. И кое-кто говорил, что поскольку «Юнайтед», будучи обладателем данного кубка, не собирается участвовать в борьбе за него, то традиция кубковых сражении и доверие к этому турниру рухнут. И что имеет место некое особое отношение к одному клубу за счет всех остальных. Иногда возникало такое чувство, словно эта проблема используется только в качестве оправдания всеобщего наезда на «Юнайтед»» с целью подорвать его популярность. Лично я не вижу, что иное мы могли сделать в сложившейся ситуации. Думается, все понимали, что мы должны ехать в Бразилию. Даже при условии, что новый турнир порождает неудобства, это было мероприятие мирового масштаба – соревнование на уровне ФИФА, – и пропустить его означало лишь навредить себе. Это также повредило бы и английскому футболу в целом.

Честно говоря, мы у себя в раздевалке «Юнайтед» говорили об этом ровно столько же, как и все прочие поклонники футбола за пределами «Олд Траффорда», или даже больше. Мы с нетерпением ждали поездки в Бразилию, с нетерпением ждали возможности помериться силами с клубами всех континентов. Но никого из нас не радовала перспектива пропустить Кубок федерации Все мы возвращались мыслями к предыдущему сезону с его драматическим полуфиналом против «Арсенала» и финалом против «Ньюкасла» – эти встречи, да и все соревнование в целом означали для нас очень многое. Мы не хотели отказаться от защиты завоеванного трофея. Не знаю, возможно, федерации следовало дать нашему клубу разрешение пропустить все кубковые матчи вплоть до четвертого раунда, то есть в течение того времени, пока мы будем отсутствовать, а затем, после возвращения домой, позволить подключиться к турниру. Этим вопросом должны были разобраться между бой федерация и клуб. Но получилось так, что нас этому делу не допустили, – все было решено без нас. Мы подчинились, и вышло так, как вышло. Все мы росли и воспитывались в рутинных рамках английского футбольного сезона. И как раз в то время, когда обычно мы готовились к убийственным сражениям здешних гигантов, к выступлениям на тяжелых полях и в наихудших погодных условиях, нам пришлось отправиться туда, где нас ждали яркое солнце, песчаные пляжи и сорокоградусная жара.

Не знаю, как остальные, но я сам ничуть не сожалею об участии в этом состязании. Несмотря на то, что случилось со мной лично, и несмотря на тот факт, что о самом этом турнире с тех пор давно забыли, я бы не хотел пропустить его. Для начала – он сделал много хорошего для нас как команды, поскольку мы смогли в течение довольно длительного времени побыть вместе и как бы заново подзарядиться на оставшуюся часть сезона, которую нам предстояло провести дома. Думаю, премьер-лигу мы бы выиграли в любом случае, но после Бразилии мы возвратились действительно в хорошем настрое. И с вполне приличным загаром тоже. Как оказалось, события там повернулись таким образом, что для меня лично пребывание на том турнире превратилось в настоящий отпуск. Уже в первой нашей встрече, против клуба «Несаха» из Мексики, меня удалили с поля, и отсюда вытекало, что я пропускал следующий матч, а затем всего на двадцать минут вышел на газон против нашего последнего соперника, команды из Мельбурна, причем к этому времени мы уже вылетели из турнира.

Это было ужасное чувство – впервые увидеть перед собой красную карточку, будучи в форме «Юнайтед». Около самой центральной линии я пошел в борьбу за высоко летевший верховой мяч. И у меня не было в тот момент никакого другого намерения, кроме стремления овладеть безадресной передачей, а посему, когда рефери дал мне знать, что удаляет меня с поля, я был потрясен этим, пожалуй, больше любого из присутствовавших. После матча я не раз видел этот эпизод в видеозаписи и должен согласиться, что на экране телевизора мои действия выглядели неважно. Тем не менее, я не считал, что там имело место серьезное нарушение с моей стороны, и испытал облегчение, узнав, что отец-командир придерживается того же мнения. После той игры он был действительно зол – но не на меня, а на тех, кто судил матч. Думаю, немалую роль в моем удалении сыграло то, каким образом отреагировал на мои действия футболист соперников. Мне, вероятно, следовало в большей мере осознавать, что мы находимся в Южной Америке и что там многие вещи могут восприниматься совсем не так, как у нас в Англии. Но в тот вечер я был просто убит случившимся, хотя должен признать, что на протяжении нескольких последующих дней я не без удовольствия бездельничал возле бассейна, в то время как остальные наши ребята были вынуждены сидеть в своих гостиничных номерах перед игрой с клубом «Васко да Гама». И, по правде говоря, я не чувствовал особого разочарования в связи с таким ходом событий.

Пребывание в Бразилии было сплошной фантастикой. Помню, как однажды вечером я один бродил по пляжу Копакабана. Конечно, я все про это слышал и знал, но то, что я увидел, просто невозможно вообразить, пока сам не побываешь там. Пляж, который тянется настолько далеко, что его конец не виден и за несколько миль. И по всему пляжу то тут, то там расставлены стойки ворот и обоймы прожекторов. И насколько мог видеть глаз – тысячи детей, играющих к футбол на песке. Ничего удивительного, что Бразилия – многократный чемпион мира. Все эти подростки проводили двухсторонние игры или отрабатывали всевозможные трюки и финты вроде бесконечного жонглирования мячом, не давая ему приземлиться, Ибо «играли в теннис» одними головами, или же парами и тройками шлифовали мелкий пас и игру в стенку. Уровень их природных способностей был невероятно высок. Несколько ребят узнали меня и попросили пробить хотя бы несколько штрафных ударов, в то время как их приятели поочередно становились в ворота. Если у футбола есть душа, то она живет именно там – на этом пляже. Я никогда не забуду вечер, проведенный с этими талантливыми детьми.

Бразилия в январе – жаркое местечко. Отличная погода для отпуска или вечерних прогулок у моря. Но играть здесь ответственные футбольные матчи? Думаю, что это был хороший урок для всех нас. Иностранцы частенько смеются по поводу англичан, выезжающих за рубеж, и подтрунивают над тем, как мы выглядим на солнце. Если говорить о пребывании «Юнайтед» в Рио-де-Жанейро на клубном чемпионате мира, то все эти шутки не столь уж далеки от истины. Когда мы в первый раз ехали на стадион «Маракана», то вспотели уже после неспешной прогулки от автобуса до дверей, ведущих под трибуны. Мы зашли в раздевалку, и я помню, что кое-кто из наших парней сразу завел оживленный разговор о том, как здесь жарко. Следующее, что мы увидели, заставило всех замолчать: посреди помещения стояли семь кроватей с висящими над ними кислородными масками. Не думаю, что хоть кто-либо из нас знал, как на это реагировать: «Что мы здесь делаем?»

Когда мы вышли разогреться (а это совершенно формулировка, учитывая, что дело было в час дня и при температуре свыше сорока градусов), Альберт Морган отвечавши в «Юнайтед» за экипировку, одел нас в обычную нашу форму. Мексиканцы бегали вокруг легкой трусцой в майках-безрукавках, а мы носились по полю в своих черных тренировочных костюмах, безуспешно пытаясь спрятаться в крошечных островках тени у боковой линии, которую отбрасывали трибуны. Альберт, конечно, великий дока в своем деле, но в последствии мы ему еще долго напоминали о том проколе. Никому из нас не забыть те тридцать дней, проведенных в Бразилии. Это была для нас большая честь – играть там за свой клуб и встречаться с самыми разными людьми, подростками, живущими в фавелах, бразильских трущобах. Этих ребят мы посетили в рамках особого проекта.

Мы возвратились из-за океана в прекрасном настроении. Ведь как бы хорошо я ни проводил там время, мне не терпелось снова увидеть Викторию и Бруклина. А еще мне не терпелось вновь ощутить сочетание грязи, ветра и дождя, сопутствующее окончанию сезона. Правда, перспектива еще раз завоевать Кубок федерации перед нами не маячила но за время нашего отсутствия никакая другая команда не смогла догнать нас, или хотя бы реально угрожать нашему лидерству, так что звание чемпиона премьер-лиги не должно было от нас уйти. Кроме того, оставалась еще и лига чемпионов. Первая наша игра после возвращения состоялась на домашней арене против «Арсенала», и они едва не воспользовались тем, что мы отвыкли от холода. Тем не менее, нам удалось свести матч вничью 1:1, но это была такая встреча, в которой выиграть должны были скорее они, чем мы. После того никаких особенных сбоев больше не было, и у нас появилось такое чувство, словно мы продолжили действовать ровно с того момента, где остановились до отъезда. Я ощущал себя настолько непринужденно и получал от футбола такое удовольствие, что мне и в голову не приходило задуматься над какими-то событиями, которые могли бы погасить наш запал. Нa самом же деле меня, как потом выяснилось, поджидала своего рода засада, но вряд ли я был бы к ней лучше подготовлен, даже если бы предвидел, что произойдет.

В субботу 12 февраля мы получили изрядную взбучку в Ньюкасле, проиграв 0:3. Вряд ли этот результат помог улучшить настроение нашего отца-командира – или кого-либо другого – на предстоящую неделю, когда мы готовились к еще одной трудной и важной встрече, ждавшей нас в очередной уик-энд, – на выезде с «Лидсом». Как и в большинстве футбольных клубов, нам давали какое-то свободное время, когда в середине недели не было игры, и я поехал домой, в Лондон. собираясь вернуться в среду вечером, чтобы уже и четверг утром начать тренироваться. Надо сказать, что весь день Бруклину нездоровилось. Когда растишь первого ребенка, особенно болезненно реагируешь на все, что с ним происходит, поскольку с трудом распознаешь разные симптомы, да и вообще родительские обязанности тебе внове. Пожалуй, теперь, имея дело с Ромео, я бы не разволновался так сильно, как это случилось тогда, в то время, о котором я рассказываю. В ту среду у Бруклина примерно в семь вечера поднялась температура, его лихорадило, и он стал какой-то весь вялый и обмякший. Я взял его к себе на колени, но почему-то не почувствовал никакой ответной реакции. Мы просто не понимали, что происходит, а главное, не знали, каким образом поступить. Любой матери или отцу известно, насколько страшно становится в такие минуты. К тому времени, как приехал доктор и сказал нам, что у Бруклина гастроэнтерит, я уже решил остаться на ночь дома и выехать в Манчестер назавтра рано утром.

Бруклину было настолько плохо, что я просто не мог видеть его в таком состоянии. Когда мы в конце концов уложили его спать (кто знает, в какое время нам это удалось, и был ли это вечер или была уже ночь), я остался в его комнате и поспал несколько часов на кушетке рядом с его кроваткой. На следующий день в шесть утра я проснулся и подумал, что смогу еще немного поспать на заднем сиденье автомобиля, когда мы отъедем чуть подальше на север. Но я постоянно думал о том, как Бруклин страдает и как скверно я поступил, покинув его и Викторию в такую минуту. Правда, Виктория сказала, что я должен ехать, а с Бруклином она обойдется и без меня, но все мои инстинкты говорили, что сейчас мое место – дома, рядом с ними, по крайней мере, до тех пор, пока я не удостоверюсь наверняка, что с Бруклином все в порядке. Мне было необходимо своими глазами увидеть улучшение его состояния. Через двадцать минут я попросил водителя развернуться. И, честно говоря, даже если бы я знал в тот момент, какими последствиями все это обернется, то все равно принял бы точно такое же решение.

Я позвонил в «Юнайтед» Стиву Маккларену. В конце концов, за все девять лет профессиональной карьеры я пропустил всего лишь один день тренировок и был уверен, что, если объясню ситуацию, клуб поймет меня. Но я не смог поймать Стива и потому оставил следующее сообщение: «Бруклину плохо. Что будет, если я не явлюсь? Думаю, мне следует остаться с ним».

Никто не связался со мной по телефону в ответ на мой звонок.

Задним числом я понимаю, что не предусмотрел одну вещь: мне следовало сказать в своем сообщении, что я звоню из Лондона, а вовсе не из Манчестера. С другой стороны, некоторая напряженность, существовавшая между мной и нашим отцом-командиром на предмет моей семейной жизни, заставила меня в тот момент предположить, что одного только упоминания Лондона будет достаточно, чтобы привести его в бешенство. К десяти часам Бруклин проснулся, и было очевидно, что ему намного лучше. Я снова сел в машину и отправился в Манчестер. По дороге позвонил Стиву и на сей раз поймал его. Было около полудня, когда ребята уже заканчивали занятие, и я спросил у него, приезжать ли мне сегодня после обеда в Каррингтон, чтобы потренироваться самостоятельно. Стив сказал мне, что делать этого не нужно:

– Но я должен сообщить тебе, Дэвид: старший тренер недоволен.

Не думал тогда и не думаю сейчас, чтобы я сделал что-либо не так, но, разумеется, у Стива в тот момент не было времени на разговоры об этом по телефону. А я считал, что в любом случае к следующему утру все рассосется само собой. И ошибался.

В пятницу утром я пришел на тренировку, и Стив Маккларен сказал мне, что шеф сердит на меня и хочет видеть. Я продолжил тренировку, полагая, что смогу поговорить с отцом-командиром позже. Но все получилось иначе. В то время, когда мы выполняли обычные упражнения по коллективному владению мячом, тот налетел, как ураган, сказал что-то Стиву и затем прокричал мне:

– Бекхэм! Иди-ка сюда. Хочу сказать тебе парочку слов.

Случилось так, что я оказался в самой середине шеренги, которую образовал полный состав первой команды «Манчестер Юнайтед», а перед ней – ее старший тренер. Я попробовал стоять на своем, но шеф и не собирался вступать в дискуссию:

– Ступай и тренируйся с запасными.

Поступить вот так, перед всеми остальными ребятами, – это страшное оскорбление и удар по чувству собственного достоинства для любого игрока, особенно того, кто не считал себя в чем-либо провинившимся. Я отказался, после чего прошагал назад через все тренировочные поля, зашел в раздевалку, переоделся и отправился к своей машине. Но тут что-то все же заставило меня остановиться: «В субботу ответственная игра. Не усугубляй ситуацию. Будь профессионалом и в этом».

Я вернулся внутрь, снова надел спортивный костюм и пошел в тренажерный зал, чтобы поработать самостоятельно. Приблизительно через полчаса сюда по пути в раздевалку заглянул Рой Кин. Я не знал, что вообще творится и как я должен реагировать. Поэтому я спросил у Роя, как, по его мнению, мне надлежит поступить. Он сказал совершенно четко:

– Тебе надо пойти и потолковать со старшим тренером.

На самом деле это должен был сделать сам Рой. А мне следовало проигнорировать его совет. Но я отправился в кабинет нашего отца-командира, постучал в дверь и с ходу попал под самую большую головомойку, с какой мне вообще доводилось сталкиваться в своей карьере. С его точки зрения, я совершенно неправильно расставил приоритеты. Я же, хоть и попросил извинения за свое отношение к возникшей ситуации, однако не отступил:

– Дело не в том, что я не хочу здесь работать, но, на мой взгляд, главным моим приоритетом все-таки должна быть моя семья. У меня был болен сын, и именно поэтому я пропустил тренировку.

Шеф думал по-иному:

– Твоя обязанность – быть здесь, в клубе, а не дома со своим сыном.

Поймите меня правильно: даже если я и не соглашался, то вполне мог понять точку зрения отца-командира, который в это важное время, в самый разгар сезона должен был думать обо всем клубе в целом. Но у него был в запасе еще один аргумент, который на деле превращал принципиальный спор в банальную, хоть и шумную перебранку. Это была фотография, помещенная в тот день в газетах: на ней фигурировала Виктория на каком-то благотворительном мероприятии, проходившем в четверг вечером, то есть сразу наутро, когда я пропустил тренировочное занятие. К вечеру Бруклин окончательно пришел в себя, и Виктория решила, пока он спит, выполнить свое давнишнее обязательство, а это означало, что в течение нескольких часов ее не было дома. Однако шеф увидел ту ситуацию совершенно иначе:

– Ты сидишь с ребенком, в то время как твоя жена где то слоняется и кокетничает с мужчинами.

Именно такие слова: «кокетничает с мужчинами». Думаю, именно тот глумливый тон, которым они были произнесены, и заставил меня взорваться:

– Не говорите о моей жене подобным образом. Как бы почувствовали себя вы, прояви я подобную непочтительность по отношению к вашей супруге?

Я не сразу смог поднять глаза и посмотреть на него. Входя в кабинет, я ожидал, что он будет зол на меня. Но не ожидал, что и сам потеряю самообладание. Он велел мне не рассчитывать на игру с «Лидсом» и не встречаться с остальными членами нашей команды.

Я спустился вниз, снова переоделся и уехал. Невозможно было поверить, что из-за случившегося шеф не допустит меня к матчу на «Элланд Роуд». Но он поступил именно так. В день той встречи я, как обычно перед игрой, поднялся с постели немного позже, надеясь, что все утрясется. Накануне вечером я вместе со всеми отправился в Лидс, и на следующее утро шеф объявил в гостинице состав команды – меня там не было. Когда мы вышли на поле, он объявил замены, и меня опять не было – даже на скамейке. Тем временем вся эта история попала в газеты, и там напечатали фотографии, где я сидел в тот день на трибуне, наблюдая за тем, как мы побеждаем со счетом 1:0. Мысленно возвращаясь к тем событиям, я полагаю, что именно чрезмерная гласность и шумиха, сопутствовавшие данной истории, способствовали ее раскручиванию. Остается только гадать, а не эти ли фотографии, где я был изображен уходящим с тренировочного поля в ту пятницу, и россказни, которые их сопровождали, заставили нашего отца-командира форсировать события и выполнить свою угрозу об отстранении меня от игры. Возможно, события развивались бы совсем по-другому, если бы все решалось доверительно, в частном порядке.

После встречи с «Лидсом» я должен был уехать в связи со своими обязательствами по сборной. Когда все мы вернулись в Манчестер, я встретился с шефом, Стивом Макклареном и Гэри Невиллом, чтобы уладить это дело. Эта встреча проходила вне общественного внимания, и данное обстоятельство, как я уверен, только помогло расставить все на свои места. После того как каждый высказался, отец-командир подвел итог разговора:

– А теперь давайте все это забудем. И давайте-ка продолжим наше общее дело, ладно?

Я испытал огромное облегчение. Шеф был совершенно не тем человеком, с которым я хотел качать права. И не только потому, что он становился страшным, когда выходил из себя, равно как и не потому, что размолвка с ним могла бы означать для меня пропуск игр. Если говорить о моей футбольной карьере, то именно наш отец-командир был тем, кто сделал для меня все возможное: с первого дня моего пребывания в «Манчестер Юнайтед» он заменил мне отца в том месте, которое стало для меня второй семьей. «Олд Траффорд» был к этому моменту моим домом в течение почти такого же времени, как до этого родительский дом, где я жил с мамой и папой. И сколько бы шеф на меня ни сердился или как бы я сам ни обижался на отношение ко мне, я неизменно понимал, что все его действия диктуются желанием приложить все усилия для блага «Юнайтед». И я всегда знал и помнил, сколько он сделал для меня лично как футболиста и человека с тех пор, когда я еще мальчиком пришел на «Олд Траффорд». Возможно, как раз понимание всей важности наших взаимоотношений и стало причиной того, почему у меня произошел столь сильный перегрев эмоций.

Во второй половине того же дня, после тренировки, и делал покупки в универсаме «Траффорд Центр». Когда я выходил оттуда, мне позвонили – это был шеф:

– Где ты, черт подери?

– Что-что?

– Где ты, говорю, черт подери?

– В своей машине.

– Не ври мне. Ты ведь в Барселоне, верно? Я едва не рассмеялся вслух:

– Да я же в своей машине. Как раз отъезжаю от «Траффорд Центра».

Но отец-командир не внимал моим словам:

– Мой приятель видел тебя в барселонском аэропорту.

Что я тут мог сказать? Я описал ему автостоянку в «Траффорд Центре», рассказал, в каких отделах побывал. Последовала длинная пауза: – Хорошо. До свидания.