Текст книги "Убийство в Чесапикском заливе"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

Не знаю, как долго я стояла возле кровати в полном оцепенении – видимо, нечто подобное испытывает кролик, оказавшийся один на один с удавом.

Я неподвижно стояла перед злополучным мешком, словно это было живое существо, всей своей ужасной чернотой призывавшее меня к уступчивости. И с каждой минутой я все более отчетливо видела в нем как в зеркале отражение зловещих образов, преследовавших меня всю последнюю неделю – безвольно обмякшее, словно тряпичная кукла, тело несчастной Мэри Хьюз; раскачивающуюся взад-вперед над добела отдраенной палубой «Королевы Мэриленда» Мертвую Обезьяну с приколотым на груди мерзким посланием; верхнюю часть тела Гертруды Эйбрамз, отсеченную движущейся кабиной лифта; пропитанный кровью ворох тряпья на полу чердака; серовато-белое лицо и этот вызывающий содрогание поток крови, медленно стекающий по стенам шахты на пол раздевалки.

Главным моим ощущением при этом было отвращение. Сначала едва заметное, а потом завладевшее мною полностью. Ощущение сродни подступающей тошноте, словно я нахлебалась какой-то черной холодной маслянистой жидкости. Меня тянуло на рвоту, а я чувствовала, что не в силах сдвинуться с места. Но в конце концов я заставила себя действовать. Достала записную книжку, где у меня был записан телефон Майкла, по которому он просил меня звонить в экстренных случаях, и подошла к телефону. Ничего другого мне не оставалось. Я должна была срочно связаться с Майклом.

Я отыскала нужный мне номер и сняла трубку.

Телефон не работал.

Чувство отвращения мгновенно сменилось страхом; сама комната внушала мне страх, в каждом из окружавших меня предметов таилось что-то зловещее.

Может, я боялась, что кто-то ворвется ко мне в номер? Видимо, да. Потому что решила немедленно бежать оттуда. Здесь, на отшибе, я была совершенно одна и не могла рассчитывать на помощь Кертисса – он в Главном Корпусе, за сотни метров от меня. Я схватила записную книжку, сумочку и, что уж совсем глупо, массивную вазу с цветами и устремилась к наружной двери.

Дурацкая затея! Что может быть опаснее, чем оказаться одной в непроглядной ночи. За порогом меня обступила густая темень с редкими пятнышками света от уличных фонарей – желтовато-белые мазки на черном фоне, как на картинах импрессионистов.

Я не бежала, хотя мне было очень страшно. Я шла размеренным шагом, сохраняя внешнее спокойствие, потому что знала: если побегу, то тем самым обнаружу владевший мной страх. А я не имела права доставить такое удовольствие своему гипотетическому противнику. Разумеется, я не считала, что вооружившись вазой и оставив на всякий случай открытой дверь моего номера, могу чувствовать себя в полной безопасности. Но в такие моменты человек порой утрачивает способность адекватно оценивать ситуацию.

Пройдя некоторое расстояние, я внезапно увидела луч света, вспыхнувший в портике Главного Корпуса. Он заметался в каком-то бешеном танце, подобно живому существу, таящему в себе враждебность и угрозу, а потом исчез, когда кто-то открыл парадную дверь и сквозь нее хлынул наружу яркий свет.

Я испытала облегчение, поняв, что это был всего лишь фонарик в руках Кертисса. Рядом с Кертиссом я увидела еще одного человека – полицейского с брюшком, ставшего неотъемлемой частью моей повседневной жизни. Эти двое в моих глазах олицетворяли спокойствие и безопасность.

Кертисс собирался закрыть дверь, когда услышал шуршание гравия на дорожке, включил фонарик и увидел меня.

– Добро пожаловать, миссис Барлоу, я думал, вы уже спите.

– У меня испортился телефон, – сказала я, – а мне необходимо позвонить. – И поднялась по ступенькам в портик.

Полицейский снял фуражку, и я увидела, что он совершенно лысый, если не считать венчика волос над ушами и на затылке. Сейчас он совсем не походил на блюстителя порядка, а болтавшийся у него на поясе шестизарядный револьвер не вязался с его вполне домашним обликом.

– Можно позвонить из преподавательской, – сказал Кертисс. – Во всяком случае, это ближайший отсюда телефон. Наверное, мисс Карр все еще там. Как всегда, работает допоздна.

Я поблагодарила его и пошла в преподавательскую с ее массивной кожаной мебелью и ситцевыми шторами. Кажется, никто из мужчин не обратил внимания на вазу у меня в руках, и я незаметно поставила ее на стол.

Тэрри действительно была в преподавательской. Она уснула в кресле, и стопка тетрадей соскользнула у нее с колен, рассыпавшись по полу. На столе возле нее стояла чашка с остатками кофе. Мне жаль было будить ее, но ничего другого не оставалось. Она проснулась сразу же, как только я тихо окликнула ее.

– А-а, Маргарет. Привет. Я думала, вы еще не вернулись.

Я вспомнила, что говорила ей о намерении переночевать в Вашингтоне.

– Решила сэкономить на гостинице, – сказала я. – Тэрри, у меня не работает телефон. Ничего, если позвоню отсюда?

– Ну, конечно. – Она встала, потирая лицо. – Я, кажется, заснула. Не хотите кофе? Я не могу жить без него.

Я сказала, что хочу. Она пойдет готовить кофе, а я тем временем спокойно поговорю с Майклом. Мне не хотелось разговаривать с ним в присутствии кого бы то ни было, хотя Тэрри была единственным человеком, которому я могла бы доверить то, о чем собиралась ему сообщить.

Она взяла свою чашку и вышла, а я подсела к телефону и набрала нужный мне номер. Телефон звонил бесконечно долго, потом я услышала наконец сонный голос Майкла.

Не извинившись за поздний звонок, я перешла сразу к делу.

– Вы сказали, чтобы в случае надобности я звонила в любое время. Мне необходимо поговорить с вами.

– Слушаю.

Я рассказала ему о мешке для трупов. Это не заняло много времени, но пока я говорила, случилось нечто такое, что мгновенно разрушило ту совершенно особую интимность, которая благодаря телефону возникает между двумя людьми, беседующими на расстоянии. Это произошло в самом начале, когда я сказала, что стала звонить ему и обнаружила, что телефон не работает. Я отчетливо слышала, как он прикрыл трубку ладонью и стал, видимо, кому-то что-то объяснять. Мне сразу же стало ясно, что он не один. С женщиной.

И снова я почувствовала себя бесконечно одинокой и беззащитной; затеплившаяся было в моей душе надежда исчезла без следа.

– Маргарет! Алло!

Я сказала, что слышу его, и когда он попросил повторить все только что сказанное мною, я добросовестно исполнила его просьбу.

Потом заговорил он:

– Ясно. Теперь слушайте меня. Прошу вас вести себя так, словно ничего не случилось. Никому ни о чем не рассказывайте. Вы меня поняли? Никому. Вы можете переночевать где-нибудь в другом месте?

Я подумала о комнате Нэнси и сказала, что, вероятно, могу.

– В гостевой номер ни в коем случае не возвращайтесь, – продолжал он. – Там нельзя ничего трогать. Сошлитесь на испорченный телефон. И на меня. Мол, я сказал, что вы там не можете находиться из-за испорченного телефона.

– Но там остались все необходимые мне вещи, – возразила я, – зубная щетка, например.

– Действуйте, как я говорю, Маргарет, – добавил он уже холодным тоном. – Обойдетесь сегодня без зубной щетки. А утром я первым делом разыщу вас. – Он опять прикрыл трубку ладонью и с кем-то поговорил, а потом уже мне, громко:

– Я появлюсь примерно в половине девятого.

Я положила трубку, совершенно забыв рассказать ему об Эллен и о доме номер 11А на Двадцать девятой улице.

Я все еще продолжала сидеть, уставившись на телефонный аппарат, когда вернулась Тэрри с кофе и сандвичами.

– Не знаю, Маргарет, хотите ли вы перекусить, но я ужасно голодна. Вот все, что мне удалось найти на кухне. Вы дозвонились?

Я сказала, что должна была позвонить лейтенанту Доминику. Он просил меня сообщить о моем возвращении.

Тэрри рассмеялась.

– Держу пари, у него к вам сугубо личный интерес.

– Глупости.

– Уверяю вас! Достаточно увидеть, как он на вас смотрит.

Я подумала про себя: «Если бы…», а вслух довольно-таки категоричным тоном заявила:

– Полиция как таковая и отдельные ее представители совершенно меня не интересуют.

Вероятно, мои слова показались Тэрри излишне резкими. Она замолчала, успев, однако, весьма многозначительно улыбнуться, что означало – она мне не верит.

– Он хочет, чтобы я переночевала где-нибудь в другом месте, не в Коптильне, – сказала я и пояснила: – Потому что там испорчен телефон.

Тэрри сказала, что с этим не будет проблем, и снова рассмеялась:

– Может, Артур забыл оплатить счет? – Но сразу же сделалась серьезной: – Господи, да вы же ничего не знаете! Ну, конечно, не знаете!

– О чем именно?

– Об Артуре.

– А что с ним? – Я с ужасом подумала, что произошло еще одно убийство.

– Он бежал из «курятника».

И пока мы пили кофе, она рассказала мне, как было дело. Оказывается, вскоре после того, как я отправилась в Франт-Роял, приехал Майкл с намерением допросить Перселла, но оказалось, что главный бухгалтер покинул кампус.

– Никто понятия не имеет, куда он мог податься, – сказала Тэрри. – Он никому ничего не сказал. Только что был здесь, а через минуту уже и след его простыл. Как позже стало известно, он захватил с собой бумаги, хранившиеся в ящиках письменного стола, и одежду. Вот и вся история. Лейтенант Доминик, кажется, уже приступил к расследованию. Во всяком случае, часа через два после исчезновения Артура прибыло двое полицейских, которые весь день занимались проверкой документов в его кабинете. Но я не думаю, чтобы Артур мог оказаться убийцей, как вы считаете? Нет, такому слабаку это не под силу.

Я слушала Тэрри вполуха, продолжая думать о разговоре с Майклом и о женщине, которая сейчас была с ним.

– Убийцей, говорите? – спохватилась я.

– Да, как вы считаете, может Артур оказаться убийцей или нет?

– Нет, конечно. Я считаю, не может.

Прошлое Перселла, его внезапное исчезновение и учиненная Майклом проверка финансовой документации школы давали основание полагать, что Перселл тоже присваивал себе часть школьных денег. Если так, то не заимствовал ли он их из того же источника, что и Эллен, и не действовали ли они в данном случае заодно? Но если архитектор-консультант Патриция Дженсен – всего лишь подставная фигура, используемая для легализации хищений, то какой же был Перселлу смысл отправлять Эллен чек в Джорджтаун, вместо того чтобы вручить из рук в руки здесь, прямо на месте?

Странно, но почему-то имя Патриции Дженсен казалось мне знакомым.

Спустя полчаса я собралась идти спать. Тэрри вызвалась проводить меня в дортуар Нэнси в одном из корпусов. Она принесла простыни и одеяло, не забыв захватить также и новую зубную щетку. Вручая ее мне, она сказала:

– У меня случайно оказалась лишняя. Я не хочу, чтобы вы отправились в такую даль за своей.

Мы постелили мне постель, и когда она ушла, я с удовольствием забралась под одеяло, как когда-то в школьные годы.

Однако сразу заснуть мне не удалось. Лежа в темноте, я не переставала думать о «ней» – о женщине, которая сейчас была в постели с Майклом. Я представляла ее себе высокой и стройной и, конечно же, молодой и очень красивой. В какой-то момент я одернула себя: он имеет полное право любить кого пожелает. Я постаралась переключиться на воспоминания о годах, прожитых с Джорджем, о том, как мы любили друг друга и как были счастливы. Но все это было совсем в другой жизни, и я снова испытала холод одиночества, как это часто случалось со мной по ночам.

В конце концов я погрузилась в благословенный сон, а когда проснулась, было утро и сквозь открытое окно в комнату нескончаемым потоком вливался солнечный свет.

Глава 19

Проснулась я около восьми. Встала, приняла душ и надела то, в чем была накануне. Что же касается косметики, то мне пришлось довольствоваться тем минимумом, который я всегда носила в сумочке, чтобы увереннее чувствовать себя на людях.

Мое пребывание в «Брайдз Холле» было отмечено множеством неприятных сюрпризов, а в будущем, несомненно, их станет еще больше. Кстати, очередной сюрприз поджидал меня прямо сейчас, за дверью, в образе невысокой, плотного телосложения особы в светло-зеленом полиэстеровом брючном костюме, явно меньшего размера, чем ей требовалось. Лицо грубое, с крупным носом, волосы обильно покрыты лаком. Особа явно злоупотребляла косметикой, в частности губной помадой, так что густо были намалеваны не только губы, но и зубы. И ко всему прочему от нее исходил неистребимо тяжкий запах застоявшегося сигаретного дыма. На вид ей было лет тридцать пять, но с уверенностью сказать трудно. Я обратила внимание на ее коричневые полуботинки. Это был единственный атрибут туалета, как нельзя лучше соответствовавший ее внешности, поскольку во всем ее облике не было и намека на женственность.

Жеманно улыбаясь, она заговорила неожиданно тонким голосом, что никак не вязалось с ее тучной фигурой.

– А вот и мы. Доброе утро, миссис Барлоу.

Мы?

Я стояла, недоуменно уставившись на нее, а она продолжала:

– Позвольте представиться. Сотрудница полиции штата Мэриленд Андриенне Берк. – Напомаженная улыбка и далее: – Все зовут меня просто Ада, и вы можете называть меня так же. Лейтенант Доминик назначил меня вашим телохранителем.

Я ничего не сказала в ответ, потому что попросту лишилась дара речи. Она же тем временем продолжала:

– Лейтенант Доминик ждет вас в столовой.

Я еще раз оглядела ее с ног до головы и продолжила свой путь. Не иначе как это какая-то нелепая шутка, решила я. Однако когда я вышла из здания и зашагала по газону в сторону Главного Корпуса, я обнаружила, что Ада неотступно следует за мной по пятам. Не в затылок, правда, а на расстоянии пяти-шести метров, но это не меняло положения. Я задержала шаг и, обернувшись к ней, сказала:

– Извините, но я не желаю, чтобы кто-то ходил за мной по пятам.

– Лейтенант Доминик сказал, что я должна неотлучно находиться при вас.

– Значит, он так решил.

Нет, это был не вопрос, а констатация моего недоумения. Несомненно, она явилась сюда по приказу Доминика, это ясно, но я отказывалась верить, что он способен предпринять нечто подобное, предварительно не поставив меня в известность о своем намерении. Больше я не проронила ни слова, круто повернулась на каблуках и продолжила свой путь, с трудом подавляя в себе искушение обернуться и крикнуть: «Вам не разрешается ходить по траве. Идите в обход, по тропинке».

Я еще издали увидела Майкла у дверей Главного Корпуса. Подойдя к нему, я стала с ходу выражать свое неудовольствие:

– Майкл, позвольте мне со всей откровенностью заявить, что я думаю по этому поводу. Какими бы благими ни были ваши намерения, я отвергаю приставленную ко мне конвоиршу.

Он, конечно же, предвидел мою реакцию и – мне следовало бы это знать, – не был застигнут врасплох.

– Конвоиршу? – Он изобразил невинную улыбку. – Не понимаю.

Я махнула рукой в сторону Ады Берк.

– Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Вон ту особу из полиции, которая всюду ходит за мной по пятам.

Теперь он улыбался уже чуть веселее.

– А, вы имеете в виду офицера Берк? Она здесь, чтобы охранять вас.

– Она уже успела сообщить мне об этом. Но я не желаю, чтобы меня охраняли.

Он выдержал паузу, казалось, длившуюся целую вечность, а потом спокойным тоном заговорил:

– Ваше требование в данной ситуации, Маргарет, совершенно неправомерно. Коль скоро вы находитесь в «Брайдз Холле», то в свете двух имевших место убийств и тех угроз, которым лично вы подверглись уже дважды, я обязан обеспечить вам надежную охрану. Я несу ответственность за вашу безопасность не только перед вами, но также перед властями и гражданами штата Мэриленд и обязан избавить их от возможных расходов на расследование еще одного, третьего убийства. По этой же причине в случае вашего отказа от охраны я вынужден буду употребить власть и отправить вас домой.

Все это было сказано таким нарочито официальным тоном, что я чуть не рассмеялась. Но в то же время я не на шутку встревожилась, потому что знала: он слов на ветер не бросает и без колебаний способен осуществить свою угрозу. К тому же служебный долг обязывает его соблюсти эту формальность. А в следующую минуту он как ни в чем не бывало, словно эту грозную тираду произнес вовсе не он, а кто-то другой, улыбнулся своей неотразимой улыбкой и сказал:

– Вот так. А теперь пойдемте выпьем кофе и поговорим. Я уверен, у вас есть что рассказать мне. – И, решительно взяв меня под руку, повел в столовую. Я смиренно повиновалась.

Моя телохранительница последовала за нами. За одним из столиков неподалеку от нас она пила кофе в обществе Кертисса и того второго, вчерашнего полицейского, который утром нацепил свой «стетсон» и снова стал похож на Джона Уэйна [4]4
  Джон Уэйн – известный американский киноактер.


[Закрыть]в роли блюстителя законе и порядка.

Надо отдать должное деликатности Майкла. Он понимал, что я огорчена не столько самим фактом появления Ады Берк, сколько тем, как он повел себя в данной ситуации. Я не могла так же быстро перестроиться в пандан его настроению, он это понимал и обращался со мной бережно, как с ребенком.

Между тем ко мне пришло осознание того, что если я буду продолжать капризничать и дальше, то это ни к чему хорошему не приведет. В конце концов, опасности подвергаюсь именно я, а не кто-то другой, при том что два на редкость жестоких убийства уже налицо. Поэтому в моей безопасности должна быть заинтересована не столько Ада Берк, сколько я сама. И коль скоро она назначена моим телохранителем, значит, так тому и быть.

Майкл начал с мешка для трупов.

– Бригада «скорой помощи» принесла на чердак два мешка. Почему – я не знаю. Один мешок оказался лишним, и в суматохе они забыли его увезти с собой. На следующий день один из членов бригады приехал за ним, но не смог найти ни мешка, ни кого-либо, кто его видел. Судебные эксперты сейчас в вашем гостевом номере пытаются установить, кто его припрятал тогда, в день убийства Гертруды Эйбрамз.

Затем, очевидно, полагая, что эту тему муссировать дальше не стоит, переключился на Артура Перселла.

– Эксперты по всякого рода финансовым махинациям пока не выявили нарушений в финансовой документации школы, – сказал он. – Однако, учитывая имеющуюся у нас информацию о его прошлой деятельности, я подозреваю, что он замешан-таки в каких-то махинациях, а если это так, то рано или поздно мы это выясним.

Вот тут-то и наступил момент моего триумфа.

– Лучше рано, чем поздно, – заявила я торжествующим тоном.

Он смотрел на меня, ничего не понимая, и тогда я вручила ему открытку фирмы «Картье» и письмо, адресованное Патриции Дженсен. Он взглянул на них и чуть слышно присвистнул, выражая тем самым и удивление и восторг, а потом внимательно выслушал мой рассказ о том, как я накануне очутилась в Джоржтауне и что там мне удалось увидеть, в частности, как Эллен входила в квартиру Патриции Дженсен, а точнее – в свою собственную.

Когда я завершила свой рассказ, он некоторое время сидел молча, а потом сказал:

– Вы великолепно сработали, Маргарет, но не питайте особых иллюзий. То, что у Эллен имеются ключи от квартиры, отнюдь не значит, что не существует некоей Патриции Дженсен. Патриция и Эллен могут быть подругами, а в наши дни принято устраивать друзьям выгодные контракты. Или эта Патриция может служить подставным лицом, получающим определенную мзду «за услуги». Но это можно проверить.

Первая фраза Майкла повергла меня в уныние. Я ожидала значительно более восторженной реакции. Возможно, именно поэтому я отвела глаза в сторону и невзначай взглянула на Берк. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы я немедленно вспомнила, кто такая Патриция Дженсен и почему в моем сознании она ассоциировалась с «Брайдз Холлом».

– Вам нет необходимости проверять, – сказала я. – Патриция умерла лет тридцать назад. В «Брайдз Холле» она жила в одной комнате с Эллен. Я была на год моложе их. Патриция заболела лейкемией вскоре после окончания школы. Если вам интересно знать, как она выглядела, – добавила я, – оглянитесь назад.

Он оглянулся и увидел Аду Берк.

– Неподражаемо, Маргарет, ничего не скажешь! – воскликнул он, весело хихикнув.

У меня сразу же отлегло от сердца, и я вернулась к нашему разговору, сказав, что не могу взять в толк, зачем Перселлу понадобилось отправлять чек по почте, когда он мог спокойно вручить его прямо на месте.

– Вы правы, – сказал Майкл. – Тут может быть одно из двух. Либо Перселл не причастен к этому делу и полагал, что перечислил деньги какому-то реально существующему лицу, за реально выполненную работу, либо содействует махинациям Эллен, оформляя документы таким образом, чтобы их легитимность не вызывала сомнений.

– Но в таком случае, – возразила я, – он обязан был зарегистрировать это письмо и отправить копию его для сведения третьему лицу, в данном случае – Хайраму Берджессу.

– Верно, – согласился Майкл. – Поэтому я склонен считать, что к данному конкретному делу он не причастен.

– Но тогда почему же он решил скрыться?

– Трудно сказать, – задумчиво проговорил Майкл. – Подозреваю, что из страха.

– Потому что, если Эллен будет уличена в хищении, Перселла могут привлечь к ответственности даже при абсолютной его невиновности?

Он пристально взглянул на меня.

– Нет, я думаю, он скрылся потому, что боялся стать третьей жертвой убийцы.

Смятение чувств по поводу очевидной непорядочности Эллен, владевшее мною все это время, исчезло. На смену ему пришло тягостное ощущение ужаса от убийства Мэри Хьюз и Гертруды Эйбрамз, а вместе с ним и осознание суровой реальности: кто-то среди обитателей «Брайдз Холла» – убийца. Вместе с тем ясно было одно: чем дольше я здесь нахожусь, тем меньше верю в это. Майкл, должно быть, прочитал мои мысли либо догадался, о чем я думала, по выражению моего лица, потому что сказал вдруг:

– Вы начинаете сомневаться, что преступник находится здесь, среди нас, не так ли?

– Честно говоря, да. Майкл, вы действительно считаете, что нет смысла искать убийцу на стороне?

– А вы хотите сказать, что какой-то сексуальный маньяк посчитал девичий пансион как нельзя более подходящим для себя местом и выбрал своей жертвой самую невзрачную девчушку. Потом вернулся снова, когда там уже было полно полицейских, чтобы выбрать еще одну жертву – столь же невзрачную кастеляншу. Извините, Маргарет, преступник подобного типа непременно оставил бы какие-то улики – они всегда оставляют, и его непременно увидели бы слоняющимся по кампусу. Нет, убийца здесь, я в этом уверен. Чаще всего убийства совершают люди, которых, казалось бы, никак нельзя заподозрить в этом, например, блистательный выпускник какого-нибудь университета, чье имя значится в университетском ежегоднике. Или какая-нибудь знаменитость. Или благочестивый горожанин. И вот такой человек однажды ночью вдруг перерезает горло своей дорогой жене, спящей рядом.

Я вдруг вознегодовала:

– «Брайдз Холл» – не какой-нибудь заурядный университет.

Он рассмеялся.

– Бывшая воспитанница защищает честь своей alma mater.

– Глупости, – заявила я, сознавая, что он попал в самую точку.

Майкл снова сделался серьезным.

– Нет, Маргарет. Несмотря на то, что о школьных годах, прошедших в «Брайдз Холле», у вас сохранились не только радужные воспоминания, вы испытываете к этому месту нечто вроде ностальгии. Вы можете с уверенностью сказать, что эта ностальгия или какое-то другое, близкое к ней чувство, не мешает вам трезво глядеть на вещи?

– Но ведь во время одной из наших бесед, вскоре после моего появления здесь, – язвительно продолжала я, – помнится, вы сказали, что именно мне, вышедшей из недр этой школы, удастся выяснить то, чего никогда не удастся выяснить аутсайдеру.

– Да, я действительно говорил это. И в самом деле вы раскопали такое, что мне и в голову не пришло бы искать. Но каждая монета имеет две стороны.

Я должна была согласиться. Это действительно так. И поспешила перевести разговор на Эллен, спросив:

– Как вы намерены поступить с Эллен?

Майкл тоже не стал возвращаться к прерванной мною теме.

– Пока я не собираюсь ничего предпринимать. Пусть поварится в собственном соку. Должно быть, она чувствует себя весьма неуютно. Расхищая денежки Хайрама Берджесса, Морни, конечно же, не предполагала, что будет убита одна из воспитанниц и в школу нагрянет полиция. Разумеется, мне ничего не стоило бы арестовать ее прямо сейчас, если бы попечители выдвинули против нее официальное обвинение, но тогда здесь поднялся бы невероятный переполох, а я заинтересован в том, чтобы пока мы ищем убийцу, в школе не нарушался привычный ход вещей.

Он продолжал говорить, когда появился один из судебных экспертов и сказал ему что-то на ухо.

– Хорошо, – ответил ему Майкл. Он отодвинулся вместе со стулом от стола, допил кофе и поднялся.

– Маргарет, с вашего позволения я хотел бы просить вас посмотреть со мной снимки.

Он сделал жест рукой, пропуская меня вперед, и я, заинтригованная, направилась к выходу, не преминув оглянуться. Так и есть, Ада следовала за нами.