Текст книги "Крайние меры"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

9

Пуля угодила отцу Дэндриджу в правый глаз. Питтман был настолько изумлен брызнувшей фонтанчиком кровью и вылетевшей желеобразной массой, что отпрянул назад, даже не поняв, что, собственно, произошло. Отступив, он увидел на газоне кровь и мозговое вещество, вырванное пулей из затылка отца Дэндриджа.

Ужас сковал Питтмана, он не мог даже закричать. Наткнулся на статую и дернулся, когда камень брызнул осколками от попавшей в него пули.

Выстрелов слышно не было, пули, по-видимому, летели из-за двери, ведущей в ризницу. Используя статую в качестве прикрытия, Питтман вытащил из кармана кольт и, пытаясь унять дрожь в руках, поставил его на боевой взвод. Он понимал, что глупо подставлять себя под пули, пытаясь прицелиться в чуть приоткрытую дверь.

В саду установилась зловещая тишина. «Стреляли, видимо, из пистолета с глушителем, – подумал Питтман. – В церкви ничего не слышно, и никто не пошлет за помощью».

Но тут Питтман сообразил, что скоро начнется очередная месса, и другой священник, войдя в ризницу, чтобы облачиться, непременно заметит убийцу, выглядывающего из-за двери в сад.

Священник позовет на помощь и будет застрелен.

«Я не должен этого допустить! Надо скрыться!»

Питтман услышал скрип. Дверь в сад приоткрылась чуть шире. Ладони Питтмана, скользкие от пота, изо всех сил сжимали рукоятку пистолета.

"Стреляй же!

Но я не вижу цели!

На шум явится помощь.

Слишком поздно".

Из сада был всего один выход. Питтман понимал, что пока будет бежать к стене и карабкаться на нее, его убьют.

Ему почудился звук шагов, если, конечно, это не игра воображения.

Питтман в отчаянии огляделся. Сердце бешено колотилось. Опять шаги.

Вдруг он заметил справа за кустом сирени на уровне земли окно, ведущее, очевидно, в полуподвальное церковное помещение. От страха Питтмана тошнило. Он выстрелил из-за статуи в том направлении, откуда доносился звук шагов. Затем выглянул с другой стороны и выстрелил еще несколько раз, практически не целясь. Однако успел заметить, как один убийца нырнул под скамью, на которой лежало тело отца Дэндриджа, а второй скрылся в ризнице.

В обойме оставалось всего четыре патрона. Если не унять дрожь в руках, он и их истратит без всякой пользы.

Надо уносить ноги!

Выстрелив еще раз, чтобы отвлечь внимание, он бросился направо к скрытому за кустом сирени окну, упал, тяжело дыша, подполз к окну и ударил рукояткой пистолета по стеклу. Окно оказалось не запертым и распахнулось вовнутрь. Питтман ринулся в проем и свалился в темноту, на какую-то скамью. От удара у него перехватило дыхание, он тут же скатился на пол и поморщился от боли. В левой руке застрял осколок оконного стекла, и из нее лила кровь. Он выдернул осколок и, превозмогая боль, насмерть перепуганный, вскочил на ноги и побежал. В темноту подвала полетели пули: убийца стрелял из открытого окна.

Глаза Питтмана привыкли к полумраку, и он увидел дверь. Выстрел в сторону окна. Чей-то стон.

Питтман распахнул дверь и выскочил в залитую светом комнату. Отчаянно моргая, он уставился на группу женщин, занятых изготовлением каких-то изделий из теста, предназначенных для распродажи. Разинув рты, они, в свою очередь, с ужасом смотрели на него. Одна женщина выронила из рук пирожок. Завопил младенец. Но прежде чем женщины завизжали, Питтман услышал позади себя шум – двое мужчин протискивались через окно.

– С дороги! – приказал Питтман женщинам, подняв пистолет. Один лишь вид оружия привел достойных дам в состояние шока. Питтман захлопнул дверь и, увидев, что она без замка, подтащил к ней один из столов, пытаясь забаррикадировать вход.

За дверью раздался выстрел, и дерево треснуло. Питтман тоже выстрелил. Остался всего один патрон. Под вопли женщин он бросился через всю комнату к выходу. Сверху до него донесся шум в церкви.

Он подбежал к ступеням, ожидая выстрела в спину, но, рискнув оглянуться, увидел, что его баррикада еще не рухнула. Чересчур много свидетелей. Убийцы предпочли ретироваться, выбрались через окно и в данный момент, видимо, перелезали через стену сада.

Услыхав шаги на лестнице у себя над головой, Питтман сунул кольт в карман плаща. Навстречу ему катилась вниз толпа взволнованных прихожан.

– Человек с револьвером! Там, внизу! – Питтман указал направление рассеченной осколком рукой. Боль усилилась, и он схватился за кисть, стараясь унять кровь. – Меня ранили!

– Зовите полицию!

– Врача! Мне нужен врач! – Питтман локтями прокладывал путь через толпу.

Толпа запаниковала.

– Он может застрелить еще кого-нибудь!

– ...убить нас всех!

Резко сменив направление, толпа понеслась по ступеням вверх. Питтман, зажатый со всех сторон, стал задыхаться. Ошалевшие люди увлекали его за собой. Показалась дверь. Кто-то распахнул ее, толпа вывалилась на улицу, а вместе с ней и Питтман. На долю секунды ему показалось, что он утонул в море обезумевших прихожан.

Послышался звук сирены. Питтман спрятал окровавленную руку в карман и старался не отставать от толпы. К тому времени, когда засверкали маячки полицейских машин, он уже ловил такси за углом.

– Что происходит?

– Стрельба.

– В церкви? Да поможет нам Господь!

– Здесь нужен кто-то посильнее.

– Куда едем?

«Вот это вопрос», – подумал в отчаянии Питтман и назвал первое, что пришло в голову:

– Вашингтон-сквер.

10

Питтман надеялся, что ничем не отличается от обычных воскресных пешеходов. Всю неделю стояла холодная дождливая погода, воскресный же день выдался теплым и солнечным. Бегуны и велосипедисты проносились мимо уличных музыкантов, художников, нищих и торговцев. У Арки Вашингтона студенты в майках Нью-Йоркского университета бросали фризби, позади, спотыкаясь, брел небритый мужчина с бутылкой в бумажном пакете.

Питтман не обращал на все это никакого внимания. Нестерпимо болела рука, забинтованная носовым платком, намокшим от крови. Рана была серьезнее, чем он предполагал. Опять закружилась голова. На этот раз наверняка от потери крови. Следовало обратиться в больницу. Но там потребуют документы и дадут заполнить соответствующие бумаги. К тому же в приемном покое его могут узнать, не исключено, что полиция успела предупредить персонал в больницах о возможном появлении человека с кровоточащей раной на руке. Нет. За медицинской помощью лучше обратиться в другое место.

А что потом? Куда направиться? Он так надеялся получить от отца Дэндриджа ответы на все интересующие его вопросы, а теперь Питтман опять у исходной черты.

"Почему они его убили? – молотом стучало в голове. – Почему не дождались, когда я выйду из церкви?

Да потому, что им нужны были мы оба. Они наверняка следили за отцом Дэндриджем, опасаясь, как бы тот не пустил в ход информацию, полученную от Миллгейта на исповедях. А увидев меня, решили, что мы работаем на пару.

Но какими особо важными сведениями мог располагать отец Дэндридж?

Видимо, даже то, что Миллгейт учился в школе Гроллье, имело какое-то значение, иначе зачем было убивать всех, с кем я вступаю в контакт и веду разговоры о Миллгейте, пытаясь выяснить, что мучило его незадолго до смерти.

Незадолго до смерти".

Питтман вдруг понял, куда должен направиться.

11

– Детектив Логан, – произнес он в интерком.

Электронное приспособление загудело и дверь открылась. От Питтмана, когда он вошел, не ускользнуло, что стены в вестибюле дома в Верхнем Вест-Сайде покрыты изящными деревянными панелями. Лифт поднял его на пятый этаж. Вначале он опасался, что в телефонной книге не окажется нужного адреса, затем, что хозяйки не будет дома или же его просто не впустят. Но успокоился, когда на стук вышла хозяйка, придерживая рукой полу уютного домашнего халата. Девушка смотрела на него заспанными глазами. Появление Питтмана скорее позабавило, чем рассердило ее.

Джилл Уоррен, силуэт которой четко обрисовывался в свете солнечных лучей, льющихся из окна, пробормотала:

– Разве вам не известно, что сейчас для меня глубокая ночь?

Как раз на это Питтман и рассчитывал. Что в этот яркий воскресный день Джилл будет отдыхать после ночного дежурства.

– Извините, – сказал он, – у меня не было выбора.

Джилл сладко зевнула, прикрыв рот ладонью, напомнив Питтману машущего лапкой котенка. Хотя ее длинные светлые волосы были стянуты узлом, а лицо слегка опухло от сна, Питтману она показалась очень красивой.

– У вас появились ко мне еще вопросы?

– Мало сказать вопросы.

– Не понимаю.

– Мне необходима ваша помощь. – Питтман вытащил из кармана руку.

– Боже мой! – Теперь Джилл проснулась окончательно. – Входите. Быстро. – Она потащила его в квартиру и закрыла дверь. – Кухня – там. А я-то думаю, почему вы такой бледный. Решила, что после бессонной ночи. Сюда. Кладите руку в умывальник.

Питтман покачнулся. Джилл быстро принесла стул, усадила его, помогла снять плащ.

Тяжелый кольт в правом кармане ударился о стул. Джилл нахмурилась.

– Послушайте. Я понимаю, что это неприлично, – начал Питтман. – Если я помешал... Если у вас кто-то есть...

– Никого.

Еще в больнице Питтман заметил, что Джилл не носит обручального кольца. Тем не менее это вовсе не означало, что она не делит с кем-то свое жилье. Ее друг мог отправиться на прогулку, чтобы не шуметь и дать ей возможность выспаться.

– Я живу одна, – сказала Джилл. – Платок присох к ране. Я отмочу его холодной водой и сниму. Как вы ухитрились?.. Прекрасно. Уже отстает. Вам больно?

– Нет.

– Еще бы. Именно поэтому ваше лицо стало серым. Похоже на порез.

– Разбитое стекло.

– Рана глубокая. Вам следовало обратиться в больницу, вместо того, чтобы приходить сюда.

– Ваш дом оказался ближе.

– Необходимо наложить швы.

– Нет.

Джилл подняла на него глаза и опять занялась раной.

– Что нет? Больница или швы?

Питтман ничего не ответил.

Джилл отмыла запекшуюся кровь и пустила несильную струйку воды на порез.

– Так и держите руку. Я принесу бинты и антисептик.

Когда Джилл ушла, Питтману показалось, что она может убежать из квартиры и сообщить о нем, и испытал огромное облегчение, когда услышал, как Джилл в соседней комнате выдвигает ящики.

Вода разжижала льющуюся из раны кровь, и она розоватой струйкой стекала в раковину. Питтман огляделся и, словно откуда-то издалека, увидел небольшую, светлую, прекрасно обустроенную кухню. Рукавичка в виде кошачьей головы, по его мнению, улыбалась гораздо больше, чем следует.

– Вы такой бледный, – озабоченно произнесла Джилл. – Не понимаю, чему вы улыбаетесь. Вы бредите?

– Немного пошатывает.

– Не свалитесь со стула, ради Бога. – Джилл обхватила его сзади, поддерживая, и наклонилась к раковине.

Он ощутил прикосновение ее груди, но не испытал никаких эмоций, кроме благодарности за заботу.

Джилл тщательно промыла рану, промокнула полотенцем, наложила на порез янтарный антисептик, прикрыла марлевой подушечкой и перевязала бинтом. Через повязку стала проступать кровь. Джилл начала бинтовать быстрее, накладывая бинт слой за слоем.

– Будем надеяться, что кровотечение остановится. В противном случае вы отправитесь в больницу – нравится вам это или нет.

Питтман посмотрел на толстенную повязку на руке. Часть ее порозовела, но пятно не расплывалось.

– Еще один слой, на счастье. – Джилл еще раз обернула его руку бинтом. – Теперь перекочуем в гостиную и вы приляжете.

– Я нормально себя чувствую, – проговорил Питтман. – Прекрасно доберусь сам.

– Какие могут быть сомнения. – Джилл помогла ему подняться и с трудом удержала, когда он едва не упал.

Солнце, льющееся из окон, куда-то исчезло. В следующий момент Питтман обнаружил себя лежащим на диване.

– Не дергайтесь.

– Я так виноват перед вами.

– Положите-ка ноги на эту подушку. Они должны быть выше головы.

– Я не стал бы вас беспокоить, но другого выхода не было...

– Прекратите болтать. У вас не хватает дыхания. Лежите тихо. Я принесу вам воды.

Питтман смежил веки и когда очнулся, то обнаружил, что Джилл, приподняв его голову, поит его из чашки.

– Если не полегчает, выпьете сок. Есть хотите? Например, поджаренный хлеб?

– Поесть?

– Вы разве никогда не ели? Для вас это что-то новое?

– Последний раз я... Пожалуй, какое-то время я питался не очень регулярно.

Джилл помрачнела.

– Ваш плащ изорван. На брюках грязь, как будто вы ползали по земле. Что произошло? Откуда рана?

– Я разбил окно.

– Вы выглядите, как после боя.

Питтман промолчал.

– Вы должны быть со мной откровенны, – сказала Джилл. – Я сильно рискую. Ведь вы никакой не полицейский. Вы Мэтью Питтман, и за вами охотится полиция.

12

Слова Джилл повергли Питтмана в шок и заставили приподняться.

– Не надо, – сказала она. – Лежите.

– Когда вы?..

– Ложитесь. Когда я узнала? Секунд через тридцать после того, как вы впервые заговорили со мной в больнице.

– Боже мой! – Питтман вновь попытался привстать, но Джилл положила ладонь ему на грудь.

– Не двигайтесь. Я не шучу. Если кровь не остановится, вам придется отправиться в больницу.

Питтман внимательно посмотрел на нее и кивнул. Выброс очередной порции адреналина в кровь существенно уменьшил головокружение.

– Мэтт, – произнес он.

– Что вы сказали?

– Вы называете меня Мэтью, а все друзья Мэттом.

– Надеюсь, я могу считаться вашим другом отныне?

– Это гораздо лучше, чем видеть во мне врага.

– А вы не враг? Нет?

– Вы поверите, если я скажу, что не враг?

– Особенно, если учесть все ваше вранье.

– Послушайте, я не совсем понимаю. Если вы сразу догадались, кто я, то почему не сообщили в полицию?

– Не сообщила? Но почему вы так думаете? А что, если я вела с вами игру только из страха перед вами? Скрывала, что узнала вас, во избежание неприятностей.

– Вы действительно позвонили в полицию?

– Вы меня, конечно, не помните? – ответила вопросом на вопрос Джилл.

– Не помню? Где мы могли раньше?..

– Неудивительно. Вы постоянно находились в состоянии стресса. На грани срыва.

– И все же я...

– В отделении для взрослых я работаю всего шесть месяцев.

Питтман в недоумении покачал головой.

– До этого я работала в детской реанимации. Ушла, потому что не могла больше видеть, как... Одним словом, я ухаживала за вашим Джереми.

У Питтмана засосало под ложечкой.

– Я была на дежурстве, когда Джереми умер. Вам разрешили пристроиться в уголке палаты, возле сына. Я объясняла вам, что означают цифры на приборах системы жизнеобеспечения. Вы изучали историю его болезни, интересовались значением терминов. Но вы меня не видели. Все ваше внимание было обращено на Джереми. Вы приносили с собой книгу и иногда, когда все затихало, пробегали глазами страницу-другую. И снова смотрели на Джереми, потом на показатели мониторов и опять на сына. Вы как будто пытались передать ему всю свою волю, всю энергию, чтобы он выздоровел.

У Питтмана пересохло во рту.

– Да, все так и было. Глупо, не правда ли?

– Нет. – Глаза Джилл увлажнились. – Это потрясло меня до глубины души. Ничего подобного я раньше не видела.

Питтман попытался привстать и дотянуться до стакана на столике рядом с диваном.

– Не двигайтесь. – И Джилл поднесла стакан к его губам.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Припоминаю, как вы заботились о Джереми, – ответила Джилл. – Всякие мелочи. Вы смачивали полотенце в ледяной воде и обтирали его лицо, когда он метался в жару. Он к тому времени уже был в состоянии комы, но вы умывали его, разговаривали с ним так, будто он мог слышать каждое ваше слово.

Питтман поморщился от нахлынувших тяжких воспоминаний.

– Я был убежден, что он слышит. Думал, если мои слова проникнут глубоко в его мозг, он очнется и ответит.

Джилл понимающе кивнула и продолжила:

– Затем у него начались спазмы в ногах, и доктор рекомендовал вам массировать их, чтобы избежать атрофии.

– Да, – с трудом выдавил Питтман. Комок подступил к горлу. – А когда ступни сводила судорога, я натягивал на ноги ботинки на час, затем снимал и через час опять надевал. Хотел, чтобы Джереми нормально передвигался после того, как выйдет из комы и пойдет на поправку.

Когда Джилл заговорила, взгляд ее и тон выдавали сильнейшее эмоциональное напряжение.

– Я следила за вами каждую ночь, всю неделю. Восхищалась вашей преданностью. Два дня отгула провела у его постели. Когда у него начался кризис и случился инфаркт.

Питтману не хватало воздуха.

– Поэтому я не поверила газетам, не могла себе представить, что вы способны совершить убийство. И одержимы лишь одним желанием – покончить с собой из-за собственных проблем и утащить в могилу других. Целую неделю я наблюдала за вами в реанимационной палате и поняла, что вы человек мягкий и не способны нанести вред кому бы то ни было. Во всяком случае, намеренно. Себе – да. Но не другим.

– Вы, наверное, удивились, когда я появился в больнице?

– Скорее, растерялась и не могла понять, что происходит. Потенциальный самоубийца и к тому же убийца не явится в реанимационную палату. Не прикинется детективом и не станет задавать вопросы о Джонатане Миллгейте, ни за что не станет. Вы больше походили на человека, попавшего в ловушку и пытающегося любым способом доказать свою невиновность.

– Я так ценю ваше доверие.

– Не обольщайтесь. Я вовсе не доверчивая простушка. Но я видела, как вы страдали, когда погибал ваш сын. Мне не доводилось встречать такой глубокой любви. Казалось, ваша психика просто не выдержит.

– Итак, вы позволили мне сыграть роль детектива.

– Что еще мне оставалось? Допустим, я призналась бы, что знаю вас. Вы запаниковали бы и оказались за решеткой.

– Или стал бы покойником.

13

Кто-то постучал в дверь. Питтман, вздрогнув, посмотрел на Джилл:

– Вы кого-нибудь ждете?

Джилл удивленно вскинула брови:

– Нет, никого!

– Вы закрыли за мной дверь?

– Еще бы! Ведь мы в Нью-Йорке!

Стук повторился.

Питтман заставил себя подняться.

– Принесите мой плащ. Бинты суньте под раковину в кухне. Я спрячусь в стенном шкафу. Только не выдавайте меня.

В дверь забарабанили кулаками.

– Откройте. Полиция.

Джилл повернулась к Питтману.

– Полиция, – повторил тот. – Не исключено. А может, и нет. Не выдавайте меня, прошу вас. – Страх победил слабость. Питтман взял плащ у Джилл и добавил: – Притворитесь, что спали.

– А вдруг это полицейские? Они могут вас обнаружить.

– Скажете, что я заставил вас лгать под страхом смерти.

Дверь содрогалась от ударов.

– Минуточку! – крикнула Джилл и посмотрела на Питтмана.

Тот нежно коснулся ее руки и прошептал:

– Верьте мне. Умоляю. Не выдавайте меня.

Направляясь к стенному шкафу, Питтман незаметно вытащил из кармана плаща пистолет и с сильно бьющимся сердцем укрылся в темной духоте шкафа, между одеждой, плотно закрыв за собой дверь.

Через несколько секунд, которые Джилл, видимо, использовала, чтобы скрыть следы его пребывания в квартире, Питтман услышал, как она накидывает дверную цепочку. Затем послышался щелчок открываемого замка. Он представил, как девушка открыла дверь ровно настолько, насколько позволила длина цепочки, и глянула в образовавшуюся щель.

– Да? Чем могу быть полезной?

– Почему вы так долго не открывали?

– Спала. После ночного дежурства.

– Откройте же!

– Не раньше, чем вы предъявите ваши удостоверения.

К своему изумлению, Питтман услышал удар по двери, треск расколовшегося дерева и звон вырванной цепочки.

Потом тяжелый топот в прихожей. Дверь захлопнулась, в замке повернули ключ.

– Эй, что вы?..

– Где он, леди?

– Кто?

– Питтман.

– Кто?!

– Не прикидывайтесь невинной овечкой. Нам известно, что он поднялся сюда. За вашим домом ведется наблюдение. После того, как Питтман побывал у священника, мы сразу смекнули, что он обойдет всех, кто мог слышать слова Миллгейта перед смертью. И, как видите, не промахнулись.

– Не понимаю, о чем вы.

– Здесь никого нет, – донесся голос из спальни, – я проверил.

– Второй выход есть, леди?

– И в ванной никого, – раздался голос третьего бандита.

– Вы делаете мне больно.

– В кладовой его нет.

– Проверь стенной шкаф в холле.

– Так где же он, леди?

Джилл вскрикнула. Питтман услышал шаги рядом с собой.

Плотный мужчина распахнул дверь, коротко выдохнул при виде Питтмана и стал поднимать пистолет с глушителем, но Питтман выстрелил первым, и бандит рухнул.

В шкафу выстрел прозвучал так оглушительно, что у Питтмана зазвенело в ушах. Он выскочил из укрытия и направил кольт на двух типов, один из которых так выкрутил руку Джилл, что та упала на колени с искаженным от боли лицом.

Глянув на Питтмана с направленным на них пистолетом, бандиты замерли.

– Руки вверх! – взревел Питтман.

Убийцы, глядя на кольт, неохотно повиновались. Джилл в изнеможении опустилась на пол.

– Полегче, – произнес один из них. – У тебя так трясутся лапы, что пушка сама может выпалить.

– Верно, – подал голос второй. – Не осложняй своего положения. Мы из полиции.

– Это вам приснилось. Выше руки. Бросьте оружие за спину.

Бандиты заколебались, взвешивая свои шансы.

– Живо! – Палец на спусковом крючке кольта слегка напрягся.

Оружие с тяжелым стуком упало на пол.

Питтман обошел Джилл, преодолев дрожь, поднял пистолет с глушителем. После перестрелки в церкви в кольте оставался один патрон, и Питтман уложил им бандита, открывшего шкаф. И теперь блефовал, угрожая противникам незаряженным кольтом. Он, правда, успел бесшумно передернуть затвор, и пустой патронник таким образом не был виден.

Бандиты заперли дверь изнутри, и сейчас кто-то барабанил в нее.

– Джилл! Джилл! У вас все в порядке? – спрашивал кто-то тонким голоском.

– Кто это? – спросил Питтман у Джилл.

– Старик из соседней квартиры.

– Скажите, что вы раздеты, не можете открыть, что из-за телевизора не было слышно стука.

Джилл пошла к дверям, а Питтман скомандовал:

– Распахните и поднимите пиджаки.

Года два назад, когда он писал о тренировках в полицейской академии, инструктор пригласил его поучаствовать в семинаре по задержанию преступников. И сейчас Питтману очень пригодился этот опыт.

Бандиты подняли пиджаки, но оружия Питтман не обнаружил, хотя не был уверен, что его действительно нет.

– На колени!

– Послушайте, Питтман!

– Не бойтесь, я не пристрелю вас, как вашего дружка.

– Мы вам верим.

– В таком случае – на колени. Прекрасно. Теперь скрестите лодыжки и сомкните на затылках пальцы.

Пока бандиты выполняли приказ, вернулась Джилл.

– Сосед ничего не заподозрил?

– Думаю, нет.

– Отлично.

– Ничего хорошего. Он сказал, что позвонил в полицию, прежде чем постучаться ко мне.

– Господи, – простонал Питтман. – В таком случае поторопитесь. Мы свяжем этих типов и скроемся.

– Мы?!

– Да, и вы тоже! Они вычислили всех, с кем Миллгейт мог говорить перед смертью, в том числе и священника, у которого я побывал.

– Какого священника?

– Того, о котором вы мне сказали. Отца Дэндриджа. Послушайте, на объяснения нет времени. Священник мертв. Его застрелили. А теперь на очереди вы, потому что знаете по их мнению, слишком много.

– Полиция меня защитит.

– Но ведь и эти из полиции. Они сами сказали. – Глаза у Джилл округлились. Наконец-то до нее дошло, что происходит.