Текст книги "Давно пропавший"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

16

Отрицание – удивительное чувство. Пока я спускался, во мне проснулись подозрения, но я сумел подавить их, потому что был слишком занят тем, чтобы выжить. И теперь я продолжал твердить себе, что ошибаюсь. В конце концов, еще шесть часов назад мысль, что брат столкнет меня с утеса, показалась бы невероятной, особенно если забыть о грузе вины, который я нес все эти годы.

Бог мой, что Пити сделал с Джейсоном?..

Дрожа так сильно, что клацали зубы, я яростно сорвал с себя мокрую рубашку, достал из рюкзака толстую куртку и быстро надел на голое тело. Куртка отсырела, но в ней оказалось куда теплее.

И все-таки этого было недостаточно. Необходимо разжечь костер, высушить джинсы, носки и обувь.

Открыв карман рюкзака и убедившись, что металлический контейнер со спичками действительно водонепроницаемый, как и уверял служащий в магазине туристического снаряжения, я направился в осинник за дровами.

Ветер пронизывал насквозь. Я обхватил себя руками, стараясь сохранить тепло, но задрожал еще сильнее. Не совсем понимая, что следует делать, я стал сооружать костер по типу того кострища, что видел на другом берегу озера: в центре кольца из булыжников положил ветки и сухие листья, на них – несколько сухих палок. Чиркнул спичкой, но рука дрожала так сильно, что огонь погас, едва я поднес его к листьям. Повторил попытку, отчаянно стараясь унять дрожь, и на этот раз пламя тронуло листья, поднялся дымок.

Через минуту костер затрещал.

Страшно хотелось пить, но когда я протянул руку к висевшей на ремне фляжке, то обнаружил, что ее нет. Черт, я и не заметил, как ее потерял... Язык во рту пересох до такой степени, что прилипал к небу. Мелькнула соблазнительная мысль пойти к ручью и напиться прямо оттуда, но я понятия не имел, какие бактерии могут оказаться в этой воде. Нельзя подвергать себя риску заболеть. Рвота и диарея обезвоживают организм очень быстро.

Тем временем солнце садилось. Мне следовало собрать как можно больше дров. Смеркалось, а я упорно работал, таская к костру сухостой.

Вскоре все кругом объяла темнота.

Но ночь была не чернее моих мыслей. Джейсон. Не навредит ли ему Пити? Господи, прошу, защити моего сына. Прошу Тебя...

Я твердил эти слова как заклинание, пока ночной холод подбирался все ближе к костру. Я разрывался между необходимостью поддерживать огонь и страхом, что дров не хватит до утра. Взял мокрую рубашку и держал у огня, часто поворачивая, так как опасался спалить ее. Хотя местами она и превратилась в лохмотья, но все ж таки какая-никакая дополнительная защита от холода... Потом быстро снял ветровку, подставив тело холоду, надел рубашку и поспешно накинул куртку. Достал из рюкзака дождевик и тоже натянул на себя, накинув капюшон на голову – так теплее.

Тем временем руки совершенно одеревенели от холода. Потирая ладони над огнем, я ругал себя за то, что не хватило ума взять перчатки.

Черт, да если бы у меня хватало ума, я никогда не пригласил бы Пити к себе в дом!.. Но сколько я ни размышлял о тревожных сигналах, которые должен был заметить в предыдущие дни, ничего не смог припомнить.

– Вот ублюдок! – яростно выкрикнул я.

И тут же пожалел, что произнес эти слова. Обругал себя за то, что оскорбил память родителей. Любое оскорбление, которое приходило на ум, каким-то образом касалось их, но ведь они-то ни в чем не виноваты.

Виноват только я.

Прогноз погоды обещал не выше сорока градусов по Фаренгейту[1]1
  Около 4,5 градусе по Цельсию.


[Закрыть]. Если я засну, а костер погаснет, промерзну так, что не проснусь. Я думал о теплых спальных мешках, находившихся в машине. Представлял, как забираюсь в один из них, застегиваю замок и...

Неожиданно проснувшись, я обнаружил, что лежу на холодной траве возле потухшего костра, от которого остались едва тлеющие угли. Испугавшись, я схватил здоровой рукой пучок сухих веток, бросил на покрытые пеплом угли и поворошил их. Ветки тут же ярко вспыхнули. Я начал осторожно подкладывать сучья побольше, стараясь справиться со страхом смерти от переохлаждения. Потом всухомятку пожевал орехов и изюма. Помолился, чтобы мысли о Джейсоне прояснили мой разум. Следил за огнем и размышлял о Пити.

И больше не заснул.

17

Поначалу ощущение было мимолетным, словно относилось к области воображаемого. Мне почудилось, что моего лица в темноте коснулось невидимое холодное перышко. Потом послышалось слабое шипение на горячих камнях вокруг костра. Сразу вспомнилось, как шипит на плите сбежавший кофе. Неожиданно подул холодный, порывистый ветер.

Я потряс головой и огляделся, всматриваясь в серые рассветные сумерки. Первым моим побуждением было навалить побольше дров на костер, но снег на камнях шипел все громче, а солнце поднялось достаточно высоко, чтобы появилась возможность разглядеть белую пелену на окружавшей меня траве. В небе висели низкие тяжелые тучи. Сколько бы дров я ни бросал в костер, огонь ослабевал, а вместо него вверх поднимался густой дым.

Я запаниковал и схватился за рюкзак. Когда мы съезжали с шоссе, Пити говорил Джейсону, что в начале июня в горах вполне может пойти снег. По телевидению метеорологи иногда предупреждали, что на больших высотах погода портится совершенно внезапно. Но этот снегопад не прогнозировали, и я рассчитывал, что с машиной и палаткой бояться нечего, а теперь ругал себя за то, что хорошенько не продумал все неожиданности, которые могут возникнуть в походе.

От хайвея мы добирались приблизительно полчаса. Посматривая на сгущающиеся тучи, я пытался прикинуть, сколько миль мне придется идти пешком. Горная дорога была просто ужасной: мы ехали по пересеченной местности со скоростью не больше двадцати миль в час. Значит, до магистрали примерно десять миль. Но с разбитыми коленями мне потребуется часов пять-шесть, чтобы их преодолеть. И это в одежде, совсем не предназначенной для подобных погодных условий.

А снег шел все гуще. Ветер усиливался, и я начал понимать, что могу просто не найти дорогу к шоссе, потому что сквозь белесую пелену уже нельзя было разглядеть озеро. Буду бродить кругами, пока не упаду... Конечно, если бы я умел пользоваться купленным компасом, то появились бы дополнительные шансы. Если бы... Такими мыслями горю не поможешь. Поможет страх за Джейсона.

И ненависть к Пити.

Вспомнив о Джейсоне, я неожиданно представил себе последний разговор с ним.

Скальная площадка.

"Где та пещера, про которую ты рассказывал?" – спросил он.

Пещера.

Если сумею найти ее до того, как метель усилится...

Собрав все силы, я бросился в осинник. Меня сразу обступили сумерки, видимость резко ухудшилась, но я упорно пробирался вправо, к ручью, чтобы иметь четкий ориентир.

Я шагал между деревьев по краю бурного потока, а вокруг меня на землю и воду падал густой снег. Белые хлопья становились все крупнее. Мои теннисные туфли полностью утопали в снежном покрове.

Теннисные туфли... Купил компас, которым не умею пользоваться, но не захотел приобрести крепкие походные ботинки, как советовал продавец. "Они мне не потребуются, – ответил я ему. – Мы не собираемся совершать дальние переходы".

Тем временем ноги начали отмерзать. Хромая, я поднимался по склону, ожидая, что вот-вот поскользнусь на каком-нибудь камне и покачусь назад. Насколько точно я помню, где находится пещера? Где-то на другой стороне ручья, но вдруг она представляет собой всего лишь углубление в скале, которое показалось тринадцатилетнему мальчишке огромной пещерой?..

Склон привел меня к крутому каменному уступу, тянувшемуся влево. По мере того как я продвигался вдоль него, осинник сменился соснами. Колючие ветви хлестали по рукам и царапали лицо. Снегопад усилился, и я испугался, что не замечу пещеру и пройду мимо нее. Летом туристы найдут мое тело – или то, что оставят от него добрые санитары леса.

Я же архитектор, а не специалист по выживанию!.. Вот и рук уже почти не чувствую. Какого черта не положил перчатки в рюкзак? Брэд, ты настолько глуп, что вполне заслуживаешь смерти.

Огибая огромную сосновую ветвь, я потерял равновесие, упал и чуть не ударился головой о большой валун. Глупец. Я вполне заслуживаю...

18

Я же архитектор...

Неясная мысль промелькнула в моем затуманенном мозгу.

Знаю, как...

Мысль постепенно обретала законченность, заставляя обратить внимание на камень, о который я едва не размозжил голову.

...как правильно строить.

С трудом поднявшись на ноги, я обнаружил, что по высоте валун доходит мне до груди. Второй крупный камень в пяти футах от него был лишь ненамного ниже. Оба валуна располагались вблизи скалы, которая вполне могла послужить третьей стеной.

– Как правильно строить, – повторил я.

Я шагнул к сосновой ветке, которую хотел обогнуть, навалился на нее всем весом и ощутил мимолетную радость, когда в тишине леса раздался громкий треск. Дергая изо всех сил, подтащил сломанный сук к валунам и взвалил его наверх. Потом сломал еще несколько ветвей, стремясь создать подобие крыши.

Руки от холода болели так, что из глаз лились слезы, которые замерзали прямо на щеках. Но у меня не было времени, чтобы засунуть исцарапанные, кровоточащие ладони под одежду и согреть их на теле. Слишком многое нужно было сделать.

Не обращая внимания на истерзанные руки, не останавливаясь ни на секунду, я лихорадочно выгреб ногами весь снег между двумя валунами, добавив его в сугроб, уже образовавшийся снаружи укрытия, потом воткнул в землю у входа две разлапистые сосновые ветви, создав дополнительную защиту от ветра. Предстояло еще собрать сухие сучья и листья, чтобы сложить их внутри импровизированного укрытия.

В задней части шалаша, между валуном и скалой, я оставил небольшое отверстие, рассчитывая, что через него будет вытягивать дым. Защитившись от ветра и снега, я уже не так сильно страдал от холода, но руки у меня почти не слушались, когда я начал укладывать листья и ветки небольшой кучкой.

Достав спичечный коробок, я тут же уронил его на землю, а потом с великим трудом сумел извлечь одну спичку. Пальцы были словно чужие, спичка выпала из них и тут же намокла. Пришлось доставать другую. Я чиркнул ею о коробок; она вспыхнула и упала на кучку листьев и веточек, но не потухла, и костерок разгорелся. Заструился дымок. Я затаил дыхание, чтобы не кашлять. Подталкиваемый теплом, дымок устремился к отверстию в задней части шалаша.

Во рту пересохло так, что горло начало распухать, ограничивая доступ воздуха в легкие. Теперь мне уже было все равно, что пить; я вытянул правую руку наружу, зачерпнул снега и поднес его ко рту.

И сразу же пожалел об этом. От тающего снега губы и язык онемели еще сильнее. Я почувствовал, как по телу прошел озноб. Меня стала колотить дрожь. Смутно вспомнилась телевизионная передача, в которой туристов предупреждали, что использовать снег вместо воды нельзя: тело тратит слишком много тепла на то, чтобы он растаял, и опасность переохлаждения резко возрастает.

Несколько капель талой воды не помогли – почти сразу мои губы снова стали сухими. Распухший язык заполнил рот и забил глотку. Я насколько отупел, что очень долго сидел и слепо смотрел на металлический водонепроницаемый контейнер со спичками, прежде чем в голове не прояснилось и я не сообразил, что следует делать.

Дрожащими руками переложив спички в пластиковую аптечку, я взял контейнер, высунул его наружу, плотно набил снегом и поставил поближе к огню.

Снег медленно растаял. Не желая обжечь пальцы, я натянул на ладони рукава рубашки и осторожно взял горячую емкость. Контейнер имел всего полдюйма в толщину, поэтому вмещал влаги не больше, чем рюмка в шесть унций, – только один глоток. Я велел себе дождаться, пока вода остынет, потом взял емкость, поднес к губам, подул на воду и выпил теплую горьковатую влагу. Иссохший рот впитал ее раньше, чем я успел сделать глоток.

Высунувшись наружу, я еще раз зачерпнул снег контейнером. Металл, сохранивший тепло, почти сразу растопил его. Я сделал еще глоток, и снова жидкость не достигла горла. Я повторил операцию несколько раз, подкладывая в огонь ветки и палки.

Наконец я напился. Когда во рту стало достаточно влажно, я достал из рюкзака пластиковую упаковку с орехами и изюмом и перекусил, стараясь жевать долго и тщательно. Волнуясь за Джейсона, проклиная Пити, я сидел и смотрел на огонь.

19

Я плохо помню, как выбирался наружу, чтобы отгрести снег от дымохода и собрать дрова. Все было как в тумане. Пару раз, когда я просыпался, оказывалось, что огонь погас. Я не замерз до смерти только благодаря тому, что валуны вбирали тепло костра.

Заметив, что повязка на левом предплечье насквозь пропиталась кровью, я отнесся к этому со странным равнодушием. Мне уже казалось, что это вовсе не моя рука. Даже когда сквозь ветви и сугробы я увидел солнечный свет, то никак не отреагировал, будто меня это совершенно не касалось.

Время словно остановилось.

Возможно, я так и пролежал бы до тех пор, пока силы не иссякли окончательно, но этому помешала вода, просочившаяся сквозь кровлю. Холодные капли упали мне прямо на глаза, заставив вздрогнуть.

Солнце светило ослепительно ярко. Я поворочал головой. Капли стали падать в рот – у них был привкус скипидара. Потом до меня дошло, что это не скипидар, а сосновая смола. Закашлявшись, я стал отплевываться, потом сел, чтобы найти сухое место.

Капель тем временем превратилась в настоящий дождь. Я схватил рюкзак и стал поспешно выбираться наружу.

Солнце грело просто восхитительно. Снежный покров исходил ручейками. У меня почти сразу промокли ноги, но это была уже не та, вчерашняя смертельная сырость – меня согревало солнце, и я даже не дрожал.

По тому, как высоко поднялось солнце, я определил, что до полудня осталось несколько часов. Хотя мое тело и не желало двигаться, было совершенно понятно, что если не воспользоваться улучшением погоды, то второй шанс на спасение может и не появиться.

Повернувшись, я долго смотрел на свой шалаш. Он был построен кое-как и черт знает из чего, словно его соорудил ребенок, и все же ни одним своим проектом я еще так не гордился.

Пора было спускаться. Снег блестел на солнце, слепя глаза. К тому времени, когда солнце достигло зенита, почти весь снежный покров растаял, а земля превратилась в грязь.

Я пересек луг, но тропинки не было видно; не имея ориентиров, оставалось двигаться только дальше вниз, по направлению к прогалине, надеясь, что дорога проходит именно там.

Совершенно не помню, как я добрался до Девятого хайвея, как потерял сознание и меня нашел проезжавший мимо водитель. Кажется, это случилось на закате. Очнулся я в небольшой больнице в городке, который назывался Фриско.

К тому моменту в больницу вызвали патрульного полицейского. Наклонившись над койкой, он пытался расспросить меня о том, что со мной случилось. Как оказалось, ему потребовалось двадцать минут, чтобы добиться чего-то вразумительного. Я постоянно звал Джейсона, словно сын был где-то рядом.

На мое левое предплечье доктор наложил несколько швов. Он обработал и забинтовал кисти рук, которые, по его словам, могли быть обморожены.

Вернулся полицейский – он выходил, чтобы поговорить по телефону.

– Мистер Дэннинг, полиция Денвера выслала патрульную машину к вашему дому. Свет в окнах не горел. На звонок в дверь никто не ответил. Когда посветили фонариком в окно гаража, то увидели ваш "форд-экспедишн".

– В гараже? Ничего не понимаю. Почему Пити вернулся домой?

И тут в мозгу у меня словно что-то взорвалось.

Мне показалось, что я все понял.

– Господи!

Доктор и патрульный едва смогли удержать меня на кровати.

– Офицеры разбили стекло, проникли в ваш дом и тщательно его осмотрели. Внутри никого нет. Мистер Дэннинг, у вас есть другой автомобиль?

– Какая разница... – В висках у меня стучало. – У моей жены "вольво".

– Но его в гараже нет.

Я недоуменно посмотрел на полисмена.

– Должно быть, машину угнал этот ублюдок. Но почему? И где мои жена и сын?

Патрульный отвел глаза в сторону.

– Ваша спальня и комната сына разграблены, – произнес он.

– Что?!

– Ящики шкафов выдвинуты, одежда разбросана. Денверские офицеры говорят, что у вас там настоящий разгром – будто кто-то срочно уезжал.

Я закричал.

Часть вторая

1

Как ни умолял я отпустить меня домой, доктор отказался сделать это раньше следующего утра.

Патрульный отвез меня в Денвер. Правое запястье ныло от боли – доктор поставил мне капельницу. Проведя двое суток без пищи, я должен был есть с волчьим аппетитом, но эмоциональный шок оказался сильнее голода. Я заставлял себя жевать банан, откусывая понемножку, и маленькими глотками пил апельсиновый сок.

Мы свернули на нашу улицу. Я увидел клены перед домом, фургон и карету скорой помощи, а на обочине – автомобиль полиции Денвера. Поодаль стояли остальные машины, в том числе местных телевизионных каналов.

Я вышел из автомобиля и сразу узнал репортершу с микрофоном, которая устремилась ко мне. За ее спиной маячил оператор с камерой на плече. Телевизионщик из конкурирующей с ними фирмы значительно отстал. Из остальных машин тоже валом повалили ловцы сенсаций.

– Черт возьми, как они обо всем узнали? – пробормотал я.

– Пройдемте в дом.

Расставив руки, патрульный постарался сыграть роль барьера, пока я пересекал газон. Брюки и рубашка, которые одолжил мне доктор (мои собственные превратились в лохмотья), оказались очень велики и усиливали ощущение дискомфорта.

Мне удалось заскочить в дом и захлопнуть дверь перед носом многочисленных репортеров, громко выкрикивавших мое имя. Но спокойнее от этого не стало. Полицейский офицер, несколько мужчин в спортивных костюмах и какие-то люди с лабораторным оборудованием стояли в зале, что-то живо обсуждая.

Ко мне подошел какой-то усач.

– Мистер Дэннинг?

Кивнув головой, я почувствовал тошноту.

– Я лейтенант Уэббер. А это – сержант Пендлтон. Он указал на мужчину помоложе, худощавого и чисто выбритого.

– Мы проверили чердак, подвал и посадки позади дома. Никаких следов вашей жены и сына, – сообщил Пендлтон.

Мгновение я не мог сообразить, о чем говорит детектив. Офицеры, проникшие в дом предыдущей ночью, уже сообщили, что Кейт и Джейсона здесь нет. Если Пити увез их на "вольво" Кейт, то зачем полиции проверять чердак и...

Когда я понял, что они ищут спрятанные трупы, мне стало совсем нехорошо.

– Вы неважно выглядите, мистер Дэннинг. Присядьте-ка лучше.

Уэббер повел меня в большую комнату, и находившиеся в ней люди расступились в разные стороны.

– Сейчас принесу воды.

Несмотря на докторову капельницу, мне все еще было довольно плохо. Когда детектив вернулся с полным стаканом воды, я на мгновение потерял ориентацию, почувствовав себя так, словно находился не в своем доме, а где-то далеко-далеко.

Кое-как зажав стакан в перебинтованных ладонях, я сделал глоток. Желудок не хотел ничего принимать, даже воду.

Я с трудом произнес:

– Значит, вы понятия не имеете, где находятся мои жена и сын?

– Пока нет, – ответил Уэббер. – Полиция штата работает с информацией, которую вы уже сообщили, но нам необходимо задать вам несколько вопросов. – Он взглянул на мое исцарапанное лицо. – У вас хватит сил на них ответить?

– Чем быстрее отвечу, тем скорее получу назад свою семью.

Детективы переглянулись. Только позже я понял, что означал этот взгляд: в отличие от меня они не были уверены в благополучном исходе дела.

Пендлтон посмотрел на кончики моих пальцев, выглядывающих из бинтов.

– Не помешало бы... Короче, нам нужны отпечатки ваших пальцев.

– Отпечатки пальцев... Но для чего?

– Чтобы мы не спутали их с отпечатками человека, похитившего вашу семью. В какой комнате он спал?

У меня перехватило дыхание.

– Наверх по лестнице и налево. Комната в конце коридора. Справа.

– Это та, в которой на кровати лежит бейсбольная перчатка, – сказал Уэббер одному из экспертов.

– Бейсбольная перчатка? – вмешался я. – На его кровати?

Пендлтон нахмурился.

– Да. Это важно?

– Она принадлежала Пити много лет назад.

– Не понимаю.

– Этим он хотел сказать, что ему больше не нужна эта рухлядь. Потому что он получил кое-что получше.

– Помедленнее, мистер Дэннинг. Мы не улавливаем смысла.

Пока эксперт накладывал мои пальцы на подушечку с чернилами и наносил отпечатки на разграфленный лист бумага, я попытался изложить им суть дела как можно доходчивей.

2

– Давно пропавший брат?

– Господи, ну да...

– Но почему вы уверены, что это именно ваш брат?

– Он рассказал мне о вещах, которые мог знать только Пити.

Детективы снова переглянулись.

– Что-то не так? – спросил я.

– А вы подумайте сами, – отозвался Уэббер. – Может быть, вы услышали то, что и хотели услышать от него. Некоторые мошенники превосходно владеют да ром убеждения и могут заговорить кого угодно. И люди, которых они решают одурачить, легко клюют на приманку.

– Нет. Я его проверял. Он не ошибался даже в мельчайших деталях.

– Встречаются невероятно умные аферисты...

– Тогда я ничего не понимаю. Цель мошенника – грабеж. Ему просто следовало дождаться, когда Кейт и я уйдем на работу, а Джейсон – в школу. В его распоряжении был целый день, чтобы вынести из дома все, что угодно. Для этого не требовалось меня убивать. Здесь что-то личное. Это мог сделать только Пити!

Пендлтон сделал успокаивающий жест:

– Мы просто пытаемся понять человека, которого должны разыскать.

– Да послушайте же, жулик не может быть настолько глуп, чтобы усугублять простой грабеж убийством и похищением людей!

– Если только он не склонен к насилию.

Взгляд Уэббера заставил меня вздрогнуть. До сих пор мне удавалось убеждать себя, что Джейсон и Кейт живы. Теперь впервые я вынужден был допустить, что Джейсон мог погибнуть еще в горах, а тело Кейт покоится в какой-нибудь яме.

Я чуть не зарыдал.

Кажется, Пендлтон решил отвлечь меня от дурных мыслей; видимо, он заметил, что я близок к истерике.

– У вас случайно нет его фотографии?

– Нет.

– Вы так радовались воссоединению с братом, что даже не снялись вместе?

– Вот именно.

Мне хотелось кричать. Если бы только я не впустил в дом чужака...

Но ведь он не чужак, твердил я себе.

Что, черт возьми, со мной происходит? Двадцать пять лет прошло, и Пити стал чужим?

– Мистер Дэннинг!

Я взглянул на Пендлтона и сообразил, что тот уже несколько раз позвал меня по имени, пытаясь привлечь внимание.

– Если вам не трудно, обойдите дом и скажите, что пропало.

– Хорошо.

Они дали мне перчатки из латекса и сами надели такие же.

Неверными шагами я пошел по комнатам первого этажа и сразу заметил, что исчезло столовое серебро, которое Кейт унаследовала от бабушки, – раньше оно всегда стояло в шкафу в обеденном зале. Пропал и серебряный чайный сервиз. Не оказалось на месте видеоплеера и DVD-плеера, а также дорогого аудиовидео-ресивера.

– Телевизор он тоже забрал бы, – с горечью сказал я. – Но у него диагональ сорок шесть дюймов, так что в "вольво" не затащишь... Не понимаю, почему он не уехал на моем "форде"? Там салон вместительнее. Мог бы украсть побольше вещей.

Уэббер пристально посмотрел на меня.

– Мы поговорим об этом позже. Давайте закончим осмотр дома.

В кухне не оказалось микроволновки и кухонного комбайна. Из гаража исчезли все компактные электроинструменты. Из моего кабинета пропал ноутбук.

– Как насчет огнестрельного оружия? – спросил Пендлтон. – Оно было в вашем доме? Этот человек что-нибудь забрал?

– Оружия не было.

– Даже охотничьего ружья?

– Нет. Я не охотник.

Поднявшись по лестнице наверх, я замер на пороге комнаты Джейсона. Шкафы открыты, ящики выдвинуты, одежда разбросана по полу...

Мне потребовалось собрать всю оставшуюся волю, чтобы зайти в комнату сына и обвести ее взглядом.

– Сын хранил свои сбережения в коробке на столе.

Денег там не оказалось.

В нашей с Кейт спальне мне стало еще хуже. Перешагивая через платья жены, я подошел к встроенному шкафу.

– Пропало четыре чемодана.

Истина постепенно доходила до меня, и ноги настолько ослабли, что пришлось прислониться к дверному косяку.

Раньше я думал, что Пити перевернул весь дом в поисках ценных вещей, но теперь увидел, что вещи Джейсона и Кейт не просто разбросаны – некоторые из них пропали. В душе затеплилась надежда.

– Если бы Кейт и сына не было в живых, он не стал бы упаковывать их вещи, – сказал я детективам. – Они живы. Они должны быть живы.

Как в тумане я продолжал обход дома. Исчезли некоторые мои вещи. Пропала заначка в пятьсот долларов, которую я хранил на всякий случай в ящике с бельем. Не оказалось на месте коробки с ювелирными изделиями Кейт и моих золотых часов "Ролекс", которые я надевал по особым случаям.

Но все это не имело значения. Главное – Кейт и Джейсон живы...

Эксперты тем временем фотографировали хаос, царивший в комнатах, и искали отпечатки пальцев. Чтобы не мешать им, детективы увели меня вниз. Снова возникло чувство, будто дом принадлежит уже не мне.

– Так почему же "вольво"? – снова спросил я, слыша свой голос будто со стороны. – Вы обещали, что мы поговорим об этом. На "форде" он смог бы увезти больше вещей.

– Это так, – неохотно подтвердил Пендлтон. – Но у "вольво" есть одно преимущество перед вашей машиной.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Багажник.

От неожиданности я сел.

– Багажник?

– Может, не стоит вдаваться вдетали?

– Нет, говорите! – Я ударил забинтованными ладонями по подлокотникам кресла, и руки пронзила резкая боль. – Я должен знать!

Уэббер отвел глаза, словно не мог вынести моего взгляда.

– Скорее всего, он вернулся сюда с мальчиком и принудил вашу жену к подчинению. Приходится допустить, что он воспользовался веревкой и кляпом...

Мне показалось, что веревка врезается в мои собственные запястья.

– Он не мог рисковать и везти их связанными прямо на заднем сиденье. Рано или поздно его должны были остановить, – добавил Пендлтон.

– Значит, он закрыл их в...

– Двери гаража были опущены, и никто не мог видеть, как он это делал.

– Господи...

Меня затошнило, когда я представил запах бензина и выхлопных газов.

– Как же они дышали?

Внезапно я вспомнил, с какой ненавистью Пити рассказывал, как мужчина и женщина запихивали его в багажник.

Я вздрогнул, услышав телефонный звонок. Уэббер снял с пояса мобильник. Повернувшись ко мне спиной, он шагнул к пианино, на котором любила играть Кейт, и негромко произнес несколько фраз.

Наконец опустил телефон и посмотрел на меня.

– Есть новости? – тревожно спросил я.

– Нашли "вольво". Стоянка на обочине Двадцать пятого шоссе.

– А Кейт и Джейсон? Они...

– В машине их не было. Полиция Вайоминга нашла автомобиль севернее Каспера.

– Вайоминг?!

– Похититель прекрасно понимал, что у него масса времени, что "вольво" хватятся только через несколько дней, – сказал Уэббер. – Но он понимал и другое: вашу жену могли где-то ждать в субботу вечером или вдруг пришли бы гости, а она не стала бы его об этом предупреждать.

У меня похолодело внутри при мысли о том, что подонок мог причинить Кейт боль.

– Наилучший вариант для похитителя – увезти ваших сына и жену как можно дальше еще до того, как кто-нибудь заподозрит неладное, – продолжил Уэббер. – Ближайший банкомат зарегистрировал, что в восемнадцать двадцать один с вашего счета были сняты пятьсот долларов – наибольшая сумма, которую можно получить в течение дня. Видеозапись зафиксировала мужчину, который снимал деньги, но он так наклонил голову, что лица не видно.

Я покрылся холодным потом, когда понял, что Пити заставил Кейт назвать код нашего банковского счета.

– Похоже, он ехал до наступления темноты, а потом украл другую машину на стоянке за Каспером. Жертвой, вероятнее всего, стал какой-нибудь водитель, ехавший в одиночку. Но его не нашли, поэтому мы допускаем, что его – или ее – преступник забрал с собой, вместе с вашим сыном и женой. Пока не найдем этого водителя, не узнаем, какую машину нам следует искать.

– Господи, трое человек в багажнике?..

Что-то в глазах детективов подсказало мне, о чем они думают.

Такой опасный человек, как Пити, вполне мог положить в багажник три тела, но дышать смогли бы только двое. Возможно, водителя он убил.

– Вайоминг? Но какого черта он едет в Вайоминг?!

Неожиданно я вспомнил кое-что из рассказов Пити.

– Монтана!

– Вы говорите так, будто для вас это что-то значит, – произнес Пендлтон. – О чем вы?

– Монтана ведь севернее Вайоминга.

Они посмотрели на меня так, словно я бредил.

– Нет, послушайте. Брат говорил, что увидел меня по телевизору в воскресном шоу, когда завтракал в Монтане. В каком-то заведении в Бьютте. Может, поэтому он и едет на север. Наверное, ему что-то нужно в Монтане.

Уэббер впервые оживился.

– Неплохо. – Он достал телефон. – Я отошлю описание этого парня, вашей жены и сына в полицию Монтаны.

– Мы свяжемся с департаментом полиции в Бьютте, – быстро добавил Пендлтон. – Вполне вероятно, что им что-то известно об этом парне. Если его задерживали, то там должна быть фотография, которую можно распространить.

– Если только он называл себя там Питером Дэннингом, – заметил я, глядя в пол.

– Есть и другие способы расследования. Факт похищения людей на территории другого штата означает, что в расследовании примет участие ФБР. Федералы непременно идентифицируют отпечатки пальцев, найденные нами, если только они совпадут с теми, которые имеются в их базе данных. Даже используй парень чужое имя, мы сразу об этом узнаем.

Хотелось бы верить его словам.

– У вас есть недавняя фотография жены и сына?

– На каминной полке, – сказал я и посмотрел в ту сторону.

При виде радостных лиц Кейт и Джейсона сердце мое сжалось. Фотографировал я сам, хоть и плохо знаю, на какие кнопки надо нажимать, но в тот день снимок сделал удачный.

Мы катались на лыжах в Коппер-Маунтин... впрочем, я и Кейт в основном падали, а не катались. И все же Джейсон был очень доволен. Весь день смеялся. Мы тоже хохотали, не обращая внимания на синяки. На снимке Кейт была в красной лыжной куртке, Джейсон – в зеленой; они сняли свои лыжные шапочки. Белокурые волосы Кейт и песочного цвета кудри Джейсона искрились на солнце, а щеки покрывал румянец...

– Мы вернем снимок, как только сделаем копии, – пообещал Пендлтон.

– Пользуйтесь, сколько потребуется.

По правде говоря, мне очень не хотелось расставаться с фотографией. Пустое место на каминной полке действовало угнетающе.

– Если надо еще что-нибудь, только скажите.

Я подумал, что главное сейчас для всех нас – чтобы Бог услышал мои молитвы.