Текст книги "Обретённая память (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Ллевеллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Позже кое-кто рассказал мне, что они называются вондраксами. Очень странные существа. Некоторые из их жертв истекли кровью, умерли от огромной кровопотери. Другие сгорели дотла. Наблюдения, отчёты, шестьдесят седьмой год… Мы потратили много лет, собирая всю эту информацию, и теперь смогли сделать вывод. Им нужен ты. Ты – единственный, кто может это прекратить.

– Нет, – сказал Майкл. – Как я могу это прекратить? Что я должен сделать?

Кромвель серьёзно смотрел на него, когда они оба услышали сигнал тревоги.

– А, – протянул Кромвель. – Вот и они. Как я и думал.

– Кто? – спросил Майкл.

– Вондраксы, – ответил Кромвель. – Это был всего лишь вопрос времени.

Дверь комнаты для допросов открылась, и вошли два вооружённых охранника.

– Мистер Кромвель, мисс Стэнли просила вас оставаться здесь вместе с нашим посетителем. У нас ситуация с кодом 200 на одном из нижних этажей.

– Люди в шляпах-котелках, без сомнений, – сказал Кромвель. Он казался странно непринуждённым, как будто испытывал это уже много раз раньше.

– Д-да, сэр, – сказал один из охранников. – Как вы узнали?

– Спросите у нашего юного друга, – широко улыбаясь, ответил Кромвель. – Он их старый друг.

Охранники перевели взгляды с Кромвеля на Майкла и обратно.

– Я не имел в виду буквально, – пояснил Кромвель. – Это фигура речи.

Охранники вышли из комнаты, и дверь закрылась. Майкл сражался с верёвками, но у него ничего не получалось.

– Пытаешься сбежать? – поинтересовался Кромвель. – Ты же знаешь, в этом действительно нет нужды. У тебя всегда лучше всего получается сбегать, когда ты даже не пытаешься этого сделать.

– Но нам нужно уходить отсюда!

– Мне, возможно, да, – сказал Кромвель. – Скорее всего, я с ними не совладаю, но ты… Ты для них совершенно особенный.

– Что вы имеете в виду?

Кромвель не ответил ему, а просто посмотрел на часы. Где-то в здании раздался взрыв. Даже в этой комнате, которая определённо была звукоизолированной, он был слышен, и даже не просто слышен – он чувствовался.

– Они идут, – сказал Кромвель. – Как дети космоса, я всегда чувствовал. Столько хаоса, столько разрушений, столько бессмысленной жестокости, и всё, чего они хотят – получить назад свой шар.

– Вы говорите какой-то бред! – закричал Майкл. – Дайте мне встать с этого стула. Вы сумасшедший!

– О нет, – сказал Кромвель. – После того, как это длилось пятьдесят странных лет, я вполне в своём уме. Для того, чтобы расслабиться, нет ничего лучше, чем знание будущего – или, в нашем случае, прошлого.

Он посмотрел на Майкла, и его лицо вдруг исполнилось тепла и сострадания.

– Я никогда не извинялся за то, что мы с тобой делали, – сказал он с мягкой улыбкой. – Я никогда не просил прощения.

Он безмятежно закрыл глаза, как будто слушая какую-то успокаивающую фортепианную сонату, и, как только он это сделал, зеркало на стене разбилось, и осколки двустороннего стекла посыпались на пол.

– Они приближаются, – сказал Кромвель, чьи глаза были по-прежнему закрыты, а выражение лица – блаженным. – Им не нравятся зеркала.

Ещё один взрыв, на сей раз громче – такой, что разбилось двустороннее зеркало – и Майкл смог видеть тёмную соседнюю комнату. Он слышал крики людей, где-то дальше наблюдательной комнаты, и видел в темноте движущиеся фигуры.

– Пожалуйста, – взмолился Майкл. – Просто дайте мне встать. Нам нужно уходить отсюда, сейчас же.

– Тебе – не нужно, – сказал Кромвель. – С тобой всё будет хорошо.

Фигуры в темноте постепенно становились лучше видны, потому что каждая из них выходила на свет в комнату для допросов. Сначала они казались похожими на людей, но с ними всегда было так. Когда на них упал свет, показались одинаковые лица – оскалившиеся, с серой кожей, скрытые за круглыми чёрными очками глаза, злобные рты, приоткрывающиеся, чтобы показать острые зубы.

– Путешественник… – хором произнесли они.

Кромвель открыл глаза и посмотрел через разбитое зеркало, как приближаются вондраксы. Одновременно они остановились, каждый из них тяжело дышал, из их глоток вырывалось омерзительное шипение, их похожие на когти пальцы сомкнулись вокруг зияющей в стене зубчатой раны, где раньше было зеркало. Они были готовы войти в комнату для допросов.

Кромвель повернулся, чтобы взглянуть на Майкла, но не увидел ничего, кроме пустого стула.

– Умница, – сказал он, посмеиваясь.

Он снова повернулся лицом к разбитому зеркалу и посмотрел прямо в глаза вондраксу.

Глава одиннадцатая

Вступительные аккорды песни «20th Century Boy» группы T-Rex ударили ему в уши, когда Джек Харкнесс шёл по Карнаби-стрит летним утром 1967 года.

Какое значение имеет то, что эта песня будет записана только через шесть лет, или то, что прибор, на котором он её слушал – «С-Fish X20» – будет изобретён только спустя шесть десятилетий. Анахронизмы не были важны для Джека, а наушники были практически незаметными, так что вряд ли кто-либо мог их увидеть. Значение имело лишь то, что песня казалась подходящей.

«C-Fish», портативный музыкальный плеер, был вместе с остальным содержимым его сумки взят из камеры хранения на вокзале Кингз Кросс самим Джеком много лет и много жизней назад, в те дни, когда во времени не было преград. Он думал, что и то, и другое сможет когда-нибудь понадобиться, и был прав.

Оглядываясь по сторонам, на разных модов[48]48
  Британская молодёжная субкультура, сформировавшаяся в конце 1950-х гг. и достигшая пика в середине 1960-х гг. Отличительной чертой модов было их особое внимание к внешнему виду (первоначально были популярны приталенные итальянские костюмы, затем британские бренды), любовь к музыке (от джаза, ритм-энд-блюза и соула до рок-н-ролла и ска).


[Закрыть] и хиппи – девушек в флуоресцентных мини-юбках, жилетках с рисунком в виде британского флага и кепках-гаврош; мужчин в джинсах-клёш и пёстрых марлевых рубашках – Джек внезапно понял, что бессмертие скорее делает жизнь не предсказуемой, а даже более удивительной. Жизнь, которая тянется больше века, заставила изменения, которые для обычного наблюдателя происходили постепенно, казаться неожиданными и революционными.

Всего несколько лет назад, во время его последнего визита, он видел эту улицу заполненной людьми в строгих костюмах и вычурно одетыми джазовыми музыкантами. Теперь здесь был взрыв кричащих, психоделических цветов, и музыка лилась из открытых дверей почти каждого магазина.

Хотя он пришёл сюда не просто как турист и даже не как наблюдатель. Этим утром у Джека была цель. У него были вопросы, которые требовали ответов. Кто-то в Лондоне спрашивал о Джеке Харкнессе, и Джек собирался выяснить, кто это был.

Он был в городе чуть больше трёх часов, но уже почувствовал, что за ним следят. Почти всю дорогу за ним ехала машина, чёрный «Ровер Р6», за рулём которого сидел мужчина в серой кепке. Любители, подумал Джек. Кем бы они ни были, путешествия инкогнито определённо не являлись их сильной стороной. Но теперь он был вне подозрений. Улицы Сохо хорошо подходили для того, чтобы затеряться и оторваться от преследователей; запутанная сеть связанных между собой проездов и переулков, окружённых оживлёнными, перегруженными транспортом артериями Шафтсбери-авеню, Оксфорд-стрит и Черинг-Кросс-роуд. Это была деревня в черте города; хаотичное, неритмично бьющееся сердце в самом центре столицы.

Он направлялся в ресторан под названием «Хоутонз» на Голден-сквер. В ярком, шумном калейдоскопе Сохо это был оазис джентльменского спокойствия, возврат к прошлому. И ещё это было место, где Джек мог встретить Хьюго.

Хьюго Фолкнер был третьим сыном барона Фолкнера из Даррингтона, и каждой своей клеткой он был третьим сыном пэра. В то время как его старшие братья наслаждались славой военных и теперь были большими людьми в Сити, Хьюго выглядел скорее белой вороной; декадент, известный своими бурными вечеринками и почти богемным образом жизни. Он торговал антиквариатом и предметами искусства – уважаемая профессия для любого семейства, кроме Фолкнеров, для которых ценность человека измерялась количеством медалей.

Сам ресторан словно переносил посетителей в Эдвардианскую эпоху: бордовый бархат и настоящие абажуры от Тиффани; облака сигарного дыма под потолком, и всё это в сопровождении звона столовых приборов и грубых голосов. Это казалось странным Джеку, который ел в таких местах, когда они были скорее нормой, нежели исключением – у него было ощущение, словно он ненароком попал в собственное прошлое. Когда он пришёл в ресторан, мэтр проводил его к столику в дальнем углу, где его уже ждал Хьюго.

Джека удивила его внешность. Зная о репутации этого человека, он думал, что тот окажется менее щеголеватым. Джек ожидал увидеть длинные волосы, возможно, бороду и этническую одежду, но вместо этого его поприветствовал очень высокий светловолосый молодой человек, одетый в полосатый костюм и розовый галстук.

– Мистер Фолкнер? – спросил Джек.

Хьюго встал и протянул руку.

– Хьюго, пожалуйста. Вы, должно быть, мистер Уильямсон?

– Тим.

– Тим… приятно с вами познакомиться, – он слабо пожал руку Джека и снова сел. – Не желаете ли чаю? Или кофе? Может быть, чего-нибудь покрепче? У них есть великолепная колейта[49]49
  Одна из разновидностей портвейна.


[Закрыть] 1948 года, если вы пьёте портвейн.

– Всё в порядке, – сказал Джек. Он уже открывал сумку, которую пронёс с собой через весь Сохо, и доставал оттуда маленький деревянный ящичек.

Глаза Хьюго загорелись, и у него перехватило дыхание от удовольствия.

– Это оно?

Джек кивнул.

– Это оно, – подтвердил он, кладя ящичек на стол и аккуратно открывая его. Внутри, завёрнутая в кусок льна, лежала толстая, пожелтевшая от времени рукопись с загнувшимися уголками страниц. На титульном листе красовалась надпись:

Карденио – Испанская комедия,

написанная мистером Уильямом Шекспиром и мистером Джоном Флетчером

– Господи… – произнёс Хьюго, протягивая обе руки к книге.

– Полегче, тигр, – сказал Джек. – Ей больше трёхсот пятидесяти лет. Вот, я принёс перчатки.

Джек протянул ему пару белых хлопчатобумажных перчаток. Хьюго надел их и начал осторожно перелистывать страницы.

– Да, да, – сказал он. – Почерк точно как у Шекспира. Кое-где… например, здесь… определённо работа Флетчера, но это… это Шекспир.

– Впечатляет? – поинтересовался Джек.

– Да, я весьма впечатлён. Если это не слишком вульгарно с моей стороны, могу ли я перейти к вопросу о вознаграждении? Сколько вы хотите? За рукопись?

– Три тысячи, – прямо сказал Джек. – Это не слишком много?

Хьюго засмеялся.

– О, не думаю, – сказал он. – Я никогда не понимал, почему некоторые люди так борются за деньги, если вокруг есть столько других вещей. В большинстве случаев просто нужно знать, как поймать их. Это как коллекционирование бабочек. Вы не против, если я выпишу вам чек? Я стараюсь не носить с собой много наличных денег. Деньги – это самая грязная вещь на свете. Все эти руки, все эти микробы. Только подумаешь об этом – в дрожь бросает.

– Я согласен на чек, – сказал Джек.

– Хорошо, – Хьюго вытащил чековую книжку банка «Куттс» и перьевую авторучку. – На чьё имя выписывать чек? Тимоти Уильямсон?

– Да, – подтвердил Джек, продолжая натянуто улыбаться.

– Или, может быть, на имя Джека Харкнесса? – сказал Хьюго, и улыбка Джека увяла.

– Что вы сказали? – спросил он.

– На самом деле, – продолжал Хьюго, как будто Джек ничего не сказал, – это замечательная находка. Учёные спорили о «Карденио» в течение многих столетий, и мы достаточно уверенно предполгали, что эта пьеса потеряна навеки. Как эта довольно малоизвестная работа пережила столько наводнений, пожаров и бомбёжек? Почему, если это не такая знаменитая пьеса, потомки должны были сохранить её? И всё же она здесь. Это замечательно.

– Что вы сказали? – повторил Джек, на сей раз настойчивее.

– Я сказал, что это замечательно – то, что пьеса сохранилась. Хотя особенно мне это любопытно потому, что я знаю, что в Лондоне существовала сохранившаяся копия «Карденио» не далее чем в 1765 году, но она была похищена из дома Томаса Шеридана человеком, который, как ни забавно, называл себя агентом времени. Человеком по имени Джек Харкнесс.

Джек медлил. Не были ли его предосторожности преждевременными? Было ли это идеей Хьюго – в шутку назвать его этим именем?

– Забавно! – сказал Хьюго. – Агент времени. Из всего этого… Конечно, слова Шеридана остались в частной переписке, но несколько лет назад мне повезло наткнуться на его корреспонденцию. Тайный аукцион в Блумсбери. Шеридан думал, что этот парень, Харкнесс, был негодяем и лгуном, поэтому он не поверил ни одному его слову, но факт остаётся фактом – рукопись была украдена.

– Понятно, – произнёс Джек. – Ладно, я ничего об этом не знаю. Я купил это у своего друга. Точнее, скорее даже у знакомого.

– Ясно, – сказал Хьюго. – Хотя самое странное заключается в том, что, согласно описанию Шеридана, его посетитель был удивительно похож на вас. Описание довольно точное, вплоть до акцента. Конечно, он назвал его «колониальным», а не «американским», как мы говорим сегодня.

Джек засмеялся.

– Хьюго, – сказал он. – Вы действительно бесподобны. Честное слово, парень, я не поспеваю за этим вашим сюрреалистичным английским юмором. Агенты времени? 1765 год? Томас Шеридан?

– О, пожалуйста, Джек, кончайте притворяться. Думаю, мы оба знаем, о чём я говорю. То есть, скорее вы знаете немного больше меня, но я на правильном пути, разве нет? Вам не кажется, что вы были пауком, а я – мухой?

Джек бросил на него сердитый взгляд, и Хьюго расхохотался.

– О, Джек, это и правда довольно мило с вашей стороны. Вы думали, что пришли сюда, чтобы поймать меня? О, вполне возможно, что вы и были тем человеком, который со мной связался, но вам не кажется, что это было как-то слишком просто?

– Кто вы? – спросил Джек несколько жёстче, чем раньше, окончательно перестав прикидываться.

– Я – тот, за кого себя выдаю, – ответил Хьюго. – Хьюго Фолкнер, сын барона Фолкнера из Даррингтона и выдающийся бонвиван. У меня есть документы, подтверждающие это. – Он медленно снял белые хлопчатобумажные перчатки. – Вопрос в том, Джек, кто вы?

– На кого вы работаете? – спросил Джек. Он тяжело дышал, с трудом сдерживая ярость. Как эта ситуация успела так быстро измениться? Он пришёл сюда для того, чтобы задать вопросы, а не для того, чтобы его самого допрашивали.

– Я – часть организации, которая задаёт вопросы, – сказал Хьюго. – И иногда мы даём ответы. Это рак, Джек, в самом сердце этой страны. Тайны и ложь, которые угрожают вывести всё из равновесия. Золотой век Империи позади, и Британия далека от величия. Моя организация планирует заработать на этом. Вы можете быть заинтересованы в том, чтобы присоединиться к нам, Джек.

– Нет.

Хьюго насмешливо нахмурился и по-детски надулся.

– О, в самом деле, Джек? Так пренебрежительно? Даже не раздумывая? Какой позор. Я надеялся, что посмотрите на это иначе.

– Ну, мне действительно пора уходить, – сказал Джек, одарив Хьюго пустой улыбкой. – Может быть, ещё увидимся.

– О, я на это надеюсь, – ответил Хьюго. – Это было бы чудесно.

Джек встал, но стоило ему повернуться, чтобы уходить, как Хьюго протянул руку и схватил его за рукав шинели.

– Джек… Вы забыли свои перчатки.

Выйдя из ресторана с неистово колотящимся сердцем, Джек снова его увидел – «Ровер Р6», припаркованный в тени под деревом на углу Голден-сквер. Водитель читал «Дейли Телеграф», но газета опустилась на дюйм или два, и Джеку было видно, что шофёр смотрит прямо на него. На другой стороне улицы ещё двое мужчин, казалось, беседовали друг с другом, но один из них посмотрел на Джека и задержал на нём взгляд на секунду дольше, чем следовало бы.

Джек ушёл с площади и направился вниз по Брюер-стрит. Один раз оглянувшись, он увидел, как человек из «Ровера» подал сигнал двоим беседовавшим мужчинам, и они тут же последовали за Джеком.

Джек ускорил шаг и пересёк улицу, чтобы скрыться из вида. Добравшись до перекрёстка с Лексингтон-стрит, он влился в небольшую группу кришнаитов – их было человек пятьдесят, они танцевали, пели и били в тамбурины. Он просочился через море шафранного цвета балахонов и мелодичного звона и мысленно пошутил, что вот он – единственный случай, когда карма пришла на помощь.

Вырвавшись из музыкальной толпы, Джек побежал. Это было не в его стиле – по крайней мере, убегать уж точно – но сейчас это было необходимо. Что-то в его плане пошло не так. Он собирался задать вопросы и предполагал, что получит ответы, но он не думал, что его будут поджидать вот так. Ему нужно было вернуться в Кардифф, и как можно быстрее.

Хотя в первую очередь – самое важное. Кришнаиты, как ему и надо было, отвлекли на себя внимание, но те двое по-прежнему гнались за ним. Он добежал до Дин-стрит, а мужчины всё приближались, пока он не добрался до узкого переулка, где оставил свою британскую гоночную машину – зелёный «Триумф GT6».

Вскочив в машину, он повернул ключ в замке зажигания, и модифицированный восьмицилиндровый двигатель с рёвом ожил. Джек был готов надавить на педаль акселератора, когда в дальнем конце переулка показались двое преследователей.

Они медленно приближались, и их самодовольные ухмылки говорили ему о том, что они считают, будто загнали его в угол. Джек увеличил скорость, потом ещё, и, мгновение поколебавшись, нажал на педаль и поехал прямо на них.

Один из мужчин отскочил в сторону, врезавшись в груду старых деревянных ящиков и картонных коробок, стоявших по краям переулка, но второй оказался не таким удачливым. Машина задела его левым передним крылом, и он взвился в воздух, словно тряпичная кукла, а потом упал лицом вниз на асфальт.

Джек помчался по Дин-стрит, затем резко свернул на Оксфорд-стрит, едва разминувшись с красным двухэтажным автобусом и чуть не врезавшись в такси. Машины сигналили, люди открывали рты от удивления, а двигатель «Триумфа» неистово ревел, перекрывая шум.

Джек оторвался от погони. Почти. Он был на перекрёстке с Риджент-стрит, когда в центр улицы с Голден-сквер выехал «Ровер», визжа колёсами по асфальту, и понёсся вслед за «Триумфом» Джека.

«Ровер» следовал за Джеком, едва не касаясь своим полированным бампером задних фонарей «Триумфа», а тот вилял влево и вправо, то вливаясь в поток машин, то вырываясь из него, и нёсся на красный свет. Они подъехали к перекрёстку у Марбл-Арч, и Джек увидел впереди плотный поток машин, движущихся в обоих направлениях.

Он посмотрел в зеркало заднего вида и уловил суровый взгляд водителя «Ровера»; тот и не думал сбавлять скорость. Это было оно – очередной танец со смертью.

Резким движением Джек потянул рычаг ручного тормоза, круто развернув «Триумф». Теперь он оказался на встречной полосе, но зато оторвался от «Ровера», который поток машин вынес на Парк-лейн. В машину врезался сначала один автобус, потом – другой, идущий в противоположном направлении, и в конце концов в центре дороги остался совершенно разбитый «Ровер». Истерзанное и окровавленное тело водителя осталось лежать, согнувшись, на руле, давя на гудок, который испускал бесконечный скорбный вопль.

Джек развернулся и проехал мимо дымящегося остова, в котором теперь с трудом узнавался автомобиль, а потом снова надавил на педаль акселератора. Он пронёсся через весь город, практически не снижая скорости. Время от времени он бросал взгляд в зеркало заднего вида, но никто за ним не гнался. Не сейчас. Возможно, они что-то почувствовали.

Он ехал по широкому серому мосту через Северн, и Джими Хендрикс по радио пел о том, как быть «Перекати-полем»[50]50
  Имеется в виду песня Джими Хендрикса «Stone Free», впервые выпущенная в декабре 1966 года.


[Закрыть], когда это произошло.

Сначала музыку заглушил странный треск. Потом в салоне автомобиля стало немного теплее. Раздался звук, похожий на бой огромного барабана, и внезапно оказалось, что Джек в машине не один.

Рядом с ним сидел молодой человек в потрёпанной серой одежде; мальчик лет двадцати или двадцати пяти, с чёрными волосами и голубыми глазами.

– О Боже… – в ужасе проговорил парень. – Господи… Джек?

Машина вильнула, сначала влево, потом вправо, потом повернулась на 360 градусов, прежде чем Джек нажал на тормоз и остановил её.

– Что за…

– Джек?

– Ты кто?

– Это я, – сказал мальчик. – Вы меня не узнаёте?

Мгновение Джек просто сидел молча. Бросив взгляд в зеркало, он увидел, что сзади приближается огромный грузовик, поэтому он снова завёл двигатель и продолжил ехать.

– Что ты делаешь в моей машине? – наконец спросил он. – Я имею в виду… Как ты… Кто… Как… Нет… Что ты делаешь в моей машине?

– Вы меня не узнаёте? – спросил Майкл. – Я Майкл. Мы встречались. Мы знакомы.

– Нет, – сказал Джек. – Это невозможно. Кто ты такой?

– Я Майкл, – сказал парень.

* * *

Джек никогда не видел, чтобы кто-нибудь ел так быстро и с таким энтузиазмом. Они сидели в китайском кафе в центре Кардиффа, подальше от окон, но достаточно близко к двери, чтобы можно было быстро удрать, если понадобится. Джек всегда так делал.

Парень, Майкл, пытался что-то ему рассказать; о каком-то месте в будущем, где они встречались, о том, что тогда случилось, но Джек остановил его. Всего одно неправильное слово – и всё выйдет из равновесия. Кроме того, кому на самом деле хочется знать своё будущее, от начала до конца? Большинство людей хотели знать о том, какая лошадь выиграет скачку. Остальное они предпочитали оставить на волю судьбы, рока и случая. Он придерживался этого правила, и даже более строго, чем мог себе представить в те дни, когда играл по куда более мягким законам. Год назад он даже не делал ставок на то, что Англия выиграет Кубок мира, а он мог бы сделать на этом целое состояние.

– Тебе нравится? – поинтересовался Джек, показывая на почти пустую тарелку.

Майкл кивнул.

– Я никогда раньше не ел китайскую еду, – сказал он. – Что это? – Он приподнял свою вилку.

– Это бобовые ростки, – со смехом пояснил Джек.

– О, – сказал Майкл. – Сначала они выглядели ужасно, но оказались довольно вкусными. Я уже много лет ничего не ел. С тех пор, как… На самом деле, я даже не помню, когда в последний раз ел. Во всяком случае, нормально ел. Там были те штуки, вроде гороха в стручках, в Японии, но кроме этого – ничего.

– Хм, – сказал Джек. – Ты должен подумать о том, чтобы сделать это маркетинговым ходом. Диета путешественника во времени. Теряйте вес мгновенно.

Майкл нахмурился, не совсем понимая, о чём Джек говорит, и продолжил есть.

– Послушай, Майкл… – начал Джек. – Я понимаю, что всё это может звучать для тебя немного дико, но.

Он смолк. Майкл уронил еду на рубашку и яростно оттирал её салфеткой, время от времени бросая смущённые взгляды на Джека.

– Простите, – сказал он. – Я просто… Обычно я не так ем.

– Всё в порядке, – ответил Джек. – Ты был голоден.

– Что вы собирались сказать?

– Когда?

– Только что. Вы сказали, что всё это может быть для меня дико, а потом замолчали.

– Ничего, – сказал Джек. – Ничего.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – сказал Майкл, прежде чем отправить в рот очередную порцию еды.

– Что это был за вопрос? – спросил Джек.

– Как? Как так получилось, что вы ничуть не постарели?

Джек вздохнул.

– Нельзя сказать, что я не старею, – сказал он. – Я старею. Все стареют. Я просто делаю это немного медленнее, чем большинство людей.

– Но как?

– Не знаю, – ответил Джек. – Я жду ответа, но мне кажется, что мне ещё многого придётся ждать.

– У вас грустный голос, – сказал Майкл. – Я думал, что никто не хочет становиться старым.

– Как я уже сказал, все стареют.

Когда Майкл зачерпнул последние остатки еды со своей тарелки, к столику подошла официантка и протянула Джеку записку. Джек развернул её и прочёл:

«Джек,

Тебе нечего бояться, старина. Может быть, я могу помочь тебе с твоими проблемами. Если тебе действительно нужны ответы, предлагаю прийти на площадь острова Барри завтра, ровно в 9 часов вечера.

Чао.»

– Это от джентльмена с другой стороны улицы, сэр. Он сказал, что хочет, чтобы вы прочитали это?..

Официантка показывала в окно, и, посмотрев в ту сторону, Джек увидел мужчину, стоящего под навесом соседнего ресторана.

Это был Хьюго.