Текст книги "Земля обетованная"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Пойди-ка лучше посмотри, что делают твои приятели, – предложил я.

Он был на редкость противный парень.

– Нет. Мы сделали половину работы. Получили половину денег.

– Когда… – начал я говорить и замолчал.

Без Имени подошел к старому телевизору, устаревшему еще и в мое время. У него была механическая вращающаяся ручка, и изображение время от времени дергалось. Парень нажал на кнопки. Появилась картинка, яркая и хорошая. Черно-белое изображение, но жаловаться не на что. В те времена умели делать вещи.

Передавали новости. Главная тема дня – туман.

– Выключи, – приказал я. – Выключи.

Без Имени принялся шарить по кухонному столу. До меня не сразу дошло, что он ищет пульт дистанционного управления.

Я подошел к телевизору и нажал на кнопку. Рядом Мириам поставила видеомагнитофон. Это было незадолго до того, как все у нас рухнуло. Магнитофон по-прежнему стоял там, покрытый пылью.

В голове мелькнула неясная мысль.

Я вынул из кармана около тысячи долларов, показал Без Имени, что у меня есть и другие деньги, и сказал:

– Я человек не жадный. Но даю деньги только хорошим мальчикам, которые слушаются.

Он широко улыбнулся и взял деньги.

– Мне нравится наблюдать за тобой, Бирс. Ты интересный человек. Это лучше, чем рыскать по Чайнатауну. Я у тебя учусь.

– Да уж, после такой учебы ты кончишь тюрьмой. Элис?

Она взглянула на меня испуганно, потому что знала, что должно произойти.

– Отведи его наверх. Я скоро вернусь. Затем поедем на верфи.

– Меня это тоже касается, – сказала она.

– Нам нужно поговорить без свидетелей.

Я потрепал Стэпа по седой голове.

Он пробормотал что-то нецензурное.

Они ушли. Я вынул револьвер, покрутил его в руке, направил в сторону Стэпа.

– Как только солжешь мне в первый раз, Стэп, – пообещал я, – прострелю тебе колено. В следующий раз – пах. Третью и последнюю пулю выпущу в голову. Пусть между нами не останется недопонимания. Потому что такие вещи лучше прояснить сразу.

Я должен кое-что вспомнить. Ридли Стэплтон к этому моменту четверть века был секретным агентом. Почти столько же времени я просидел в Гвинете и в коррекционном заведении Маккендрика, потея и глядя на стены.

Бесконечная рутинная служба, рабочие совещания и суета выдавили из Стэпа хитрость и воображение, которыми он когда-то обладал. Он думал теперь, как робот. Напуганный, с моралью медузы, но тем не менее робот.

От меня требовалось нажать на правильные кнопки. По какой-то причине Стэп, мой старый напарник, человек, которого, мне казалось, я спас от коррупции, верил в мою виновность.

Мы начали с бара «Сестра дракона». Зачем секретная служба создала в Сент-Килде ночной клуб? Причин этому было не так много, и государственная приватизация в этот перечень вряд ли входила. Это была операция на живца. Агенты следили за кем-то. Легальным образом этого человека было не поймать.

Поэтому они сделали то, чем занимались умные агенты в восьмидесятых годах, да и после, насколько мне было известно. Создали ситуацию, в которой преступник мог раскрыться, и собирали доказательства, дожидаясь момента, когда можно было выскочить из засады и закричать: «Сюрприз!»

Этого, конечно же, не случилось. Случилось 25 июля, день, в который убили семьи Бирса и Лун. Стэп вспомнил об этом с горечью, надо отдать ему должное.

Ридли Стэплтон посмотрел на меня и спросил:

– Зачем мы вернулись к прошлому, Бирс? Разве это для тебя новость?

– Да. В том-то и дело. Как мне тебя убедить?

– Изобрети машину времени, – сказал он. – У нее под ногтями была твоя кожа. Через рукопожатие этого не бывает.

– Муж и жена не пожимают друг другу руки. А под ногтями Мэй Лун ты тоже нашел мою кожу?

Он вышел из себя и заорал:

– Это не только Мириам и Мэй!

Я растерянно заморгал. Мой старый партнер смотрел на меня, словно на дьявола во плоти.

– В тот день мы потеряли еще семерых. Какой-то ублюдок сдал наших людей Маккендрику. Хочешь увидеть? Вынь из моего кармана наладонник. Дай сюда.

Я вынул штуковину с уличной картой и вложил ему в правую руку. Веревка не помешала ему нажать на кнопки.

– Смотри. Это «Сестра дракона». Так выглядел бар.

Он показывал мне фотографии на маленьком экране. Такие сцены вы обычно видите в новостных передачах, рассказывающих о Бейруте и подобных местах. Повсюду тела и кровь. Раскинутые в неестественных позах руки и ноги мертвецов.

– Это что, тоже имеет отношение ко мне? – спросил я. – Я не знал никого из этих людей.

– В самом деле? Лишь двое наших оперативников не были тогда убиты – Мэй и Мириам, – сказал Стэп. – Их на тот момент не было. Впрочем, и для них ничем хорошим это не кончилось.

– Ты тоже спал с Мириам? – спросил я, хотя знать мне этого не хотелось.

Он закрыл глаза.

– Это были деловые отношения. Ничего больше.

Выражение его лица мне не понравилось. Я прислонил револьвер к его колену и положил палец на спусковой крючок.

Он зажмурился и закричал:

– О'кей! О'кей! Было, два раза. В этом чертовом клубе.

– Почему? – заставил я себя спросить.

– Потому что она была красивой. Потому что сама хотела этого. Потому что…

На лице Стэпа выступили капельки пота. Он испуганно замолчал.

– Потому что?… – подсказал я.

– Потому что это было в том месте. Не заставляй меня объяснять. Или извиняться. Ты все равно не поймешь. Мы создали этот клуб с тем, чтобы люди, назвавшись при входе, становились бы кем-то другим. Мы – надо отдать должное Мириам – делали это очень хорошо. Выходя оттуда, люди оставляли все позади.

Мне хотелось рассмеяться.

– Ты на самом деле веришь в это? – спросил я.

– Я спал с твоей женой дважды в маленьком секс-клубе на Гумбольдт-стрит. Она осталась довольна. Вот и все, что я могу сказать по этому поводу. Кроме того…

Он уже не боялся. Его переполняла ненависть.

– Это ты ее в это втравил, Бирс. Или у тебя выгорела память?

Я почувствовал, как взмок револьвер в моей руке. Я положил его на стол, вытер руку о штаны и снова взял. Захотелось пить.

– Ты хочешь сказать, что я пришел к тебе и попросил тебя спать с моей женой, потому что это понадобилось бюрократам, дергавшим тебя за ниточки?

Он кивнул.

– Вот именно.

– Я лично это сделал? Обговорил с тобой все за кружкой пива?

Он заерзал. Похоже, силился вспомнить.

– Нет. Ко мне пришла Мириам. Она сказала, что это – твоя идея.

Револьвер дрогнул в моей руке.

– Ну…

– Она сказала, что, по твоим данным, здесь идет подпольная деятельность. Что именно, она не уточнила. Я тоже не спрашивал. Когда мы разговаривали, было очевидно…

– Что именно?

– Ей было скучно. Невыносимо скучно. Она сказала, что и тебе это известно. Вы говорили об этом и решили, что немного… опыта не помешает вашему браку.

– Выходит, от меня ты этого не слышал? – спросил я.

– Мне это сказала Мириам! Чего ради она станет сочинять такие вещи? Почему ты… о господи, Бирс…

Я выпустил рядом с его ногой две пули. Они отскочили от каменного пола и со свистом разлетелись в разные стороны. Врезались во что-то деревянное. Я не смотрел: пусть их.

– Это не ложь! – воскликнул Стэп.

– Прошу прощения, – спокойно сказал я. – Это не твоя ложь. Это – ложь Мириам. Потому и промазал.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил я. – Памяти? Кассеты? Фотографии? Чего?

Стэп вздохнул и покачал головой. Я снова поднял револьвер.

– Ты мне начинаешь действовать на нервы, – предупредил я. – У вас что-то пропало. Ты думаешь, что я знаю. Клянусь, понятия не имею.

– О'кей, – сказал он. – У нас там была установлена система наблюдения. Такой раньше никто не пользовался. Мы установили маленькие и большие камеры. Люди, за которыми мы следили, были не дураки. Тоже кое-что имели.

Он нахмурился. Воспоминания были не из приятных.

– Большим местным авторитетом на то время был Гверини. Маккендрик служил у него на побегушках. Но у него были амбиции.

Стэп уставился на меня.

– Гверини обтяпывал дела с выходцами с востока через постель. У нас была одна комната, оборудованная видеокамерами. Люди Гверини не смогли их обнаружить. Мириам и Мэй работали там с клиентами. Когда они ею не пользовались, туда шли люди Гверини и вели переговоры. Для нас это было очень полезно.

– И?

– Не делай скучного лица, Бирс. Мы говорим не о кучке заурядных местных рэкетиров. Все это должно было перерасти в нечто большое.

Я покачал головой.

– Куда податься маленькому человеку?

– Мы могли взять их всех. Гверини. Маккендрика. Подонков с востока. Наши агенты вели наблюдение, выжидали момент. Стоило нам отвернуться, как кто-то явился и поубивал всех до одного.

Он гневно смотрел на меня.

– Мы записали бойню на две пленки. Когда отмыли кровь, обнаружили, что записей нет. Вся наша работа. Все доказательства.

Он снова осуждающе посмотрел на меня.

– Это означает, – сказал Стэп, – они знали, куда смотреть.

– Понимаю, для вас это был удар. Не надо было отворачиваться.

– Пошел ты… – пробормотал он. – Мы все потеряли. Бандиты разбежались. Гверини вскоре убил его же подельник. Маккендрик сделался местным доном и городским благодетелем. Результат? У нас здесь настоящий Дикий запад, а никто не подозревает. Поезда и автобусы ходят по расписанию. Посмотришь вокруг и подумаешь, что с преступностью проблем нет. Да потому что все в их руках.

Это я и сам успел почувствовать.

– Итак, – сказал я осторожно, – если это я оказал им услугу, как получилось, что меня посадили в тюрьму, вынесли смертный приговор, кололи все эти годы иголками?

– Это ты мне скажи.

– Я не знаю.

– Сколько у тебя еще будет ко мне вопросов, Бирс?

– Только один. Получается, я хотел их подловить. Или кто-то хотел.

– Верно.

– С помощью записей?

Он не ответил.

– А если бы они у тебя сейчас были? – спросил я.

– Тогда люди посыпались бы отсюда до самой Атлантики. Маккендрик был бы самой мелкой добычей. Почему, ты думаешь, он держал тебя все эти годы живым? Ему все еще нужны эти записи.

В этот момент я, должно быть, поумнел. Задав следующий вопрос, подумал, что мог бы в свое время стать приличным детективом.

– А когда Фрэнки Солера перед смертью признался священнику в убийстве? – спросил я.

Рот Стэпа скривился в подобии улыбки.

– Тогда Маккендрик узнал, что ты выходишь. Это означало, что скоро ты умрешь. Он продержал тебя в тюрьме больше двадцати лет, старался выжать то, что хотел. Если он не смог добыть этого, а ты получил доступ к свободе, тогда…

Он нахмурился. Думаю, он не знал, сказать ли то, что было у него на уме.

– Полгода назад мы перевели тебя из Гвинета в подобие тюремной камеры. Есть у нас такое заведение в лесу, – продолжил он.

Эта новость меня глубоко ранила. Оказывается, я был совсем плох, раз ничего не заметил. Он продолжил:

– Вся эта чепуха по телевидению насчет казни была устроена Маккендриком. Он пытался замести следы. Мы гоже старались к тебе подобраться. Не получилось. Пока ты жив.

Мой старый партнер пожал плечами, словно врач, разочарованный тем, что прописанные им таблетки от кашля не помогли пациенту.

– Мы попробовали еще несколько способов. Не получилось. Тогда решили выпустить тебя домой. Посмотреть, что случится.

Он не сводил с меня слезящихся глаз.

– Ты всегда был умен, Бирс. На том банковском счете твоя подпись.

Я подумал о документе в компьютере Сюзанны Аурелио. И о записи на полях.

– Я кое-что увидел в судебных документах. Насчет звонка, который я будто бы сделал. Вы не смогли этим воспользоваться. Почему?

– Незаконное телефонное подслушивание. Я подумал, что это допустимо, потому что Мириам знала об этом. Она поставила жучок в твою линию.

– Нашу линию.

– Твою линию, – сказал он и снова взял свою маленькую игрушку. – Хочешь послушать?

– Конечно, – сказал я и по улыбке на его больном лице заключил, что, возможно, это – последнее, чего мне может хотеться.

Он стал нажимать на кнопки.

– Мы записали это через четыре часа после выстрелов в баре «Сестра дракона». Сразу после убийства Мэй Лун. Мы не знаем, откуда был сделан звонок. В те дни это не так просто было определить. Ты звонил Мириам, после того как понял, что она не собирается играть в твою игру.

Из крошечного микрофона его игрушки послышался скрежет, как от старой граммофонной пластинки. Это действительно был я. И я был зол. Очень зол.

– Мириам. Мириам!

Пауза. И затем:

– Бирс? Где ты? Что случилось? Пожалуйста, приезжай домой. Мы можем все решить. Я люблю тебя, милый. Я тебя люблю.

Ужас в ее голосе был реален.

– К черту твою любовь! – заорал я.

– Рики скоро пойдет спать, милый. Не буди его. Он очень не любит, когда мы ссоримся. Пожалуйста…

– Хватит врать! – заревел я.

Разговор неожиданно закончился. Похоже, что я бросил трубку.

Стэп молчал. Вид у него был довольный.

Подвал словно ожил. Я чувствовал всепроникающее присутствие жены, напоминающее сладкий влажный запах дерева, смешанный с пылью.

Работает телевизор. Она присоединила к нему видеомагнитофон. Это что-то новенькое. Большая блестящая видеокамера.

– Мириам! Мириам! Откуда это взялось? Мы не можем себе позволить такие вещи.

Камера стоит на треножнике лицом к комнате, большая и уродливая. Она присоединена кабелем к видеомагнитофону. Я понятия не имею, зачем она здесь. Рики в школе. Я пришел домой чуть пораньше. Мириам не было. Потом она появилась, и я увидел, что жена взволнована. Возможно, немного смущена.

Она потащила меня в подвал посмотреть на камеру.

– Я ее не покупала, глупый. Ты знаешь Кэтлин Сандерсон?

– Нет.

– Да знаешь, просто не хочешь вспомнить. Ее муж работает на фирму «Сони» или что-то в этом роде. У него есть такие штуки… Их вставляют в уши. Так вот, эти камеры они раздают, чтобы узнать мнение потребителей.

– Хочешь сказать, что это бесплатно?

– Бесплатно, – вздохнула Мириам. – Что за проблема? Смотри…

Она нажимает на кнопки видеомагнитофона. Мне показалось, что она что-то уже записывала, а потом прервала запись. В этих игрушках я ничего не понимаю, но Мириам, похоже, их обожает. В телевизоре появляется картинка. Рики корчит гримасы, ему скучно. Наконец, поет песню, что-то из «Улицы Сезам». У него смущенный вид.

– Смотри, какая прелесть, – говорит она. – Останутся воспоминания.

Я стучу себя по голове.

– Мне и этого достаточно.

– Ты из каменного века, Бирс. Смотри…

Она вставляет магнитофонную ленту, встает перед микрофоном, разлохмачивает волосы и изображает рок-звезду. Поет что-то лирическое.

Спустя минуту останавливается и смотрит на меня.

– Твоя очередь, – говорит она, указывая на камеру.

– Нет, нет.

Я не в форме. На мне обычная одежда, потому что я работаю на верфи под прикрытием. Занятие это такое скучное, что я даже пожаловался Мириам. Это на меня не похоже.

– Сделай это ради меня, – говорит она. – Мне так нравятся все эти новинки. Камеры и прочее. Так много можно сделать. Это как Голливуд.

– Голливуд – фабрика снов. Или ночных кошмаров.

– Он замечательный.

– Я не знаю, как с этим управляться.

– Не беспокойся. Я тебе помогу. Встань туда.

Меня ставят напротив камеры. Я смотрю в ее мертвый стеклянный глаз. Мириам перематывает вперед пленку. Слушаю писк. Затем вступает монотонный бой барабана, царапающие звуки банджо, дуэт мужского и женского голосов, пение такое совершенное и прекрасное, что я просто не представляю, как люди могут это исполнить. Слышатся взволнованные голоса.

– Спой, Бирс, – приказывает она.

– Я не знаю слов. Не умею петь.

– Пой!

Она приглушает звук магнитофона. Приглашает меня.

– Давай. Ради меня. Пожалуйста. Потом мы пойдем наверх, и я сделаю все, чего ты захочешь. Даже… Не знаю. Ты сам скажешь.

Это совсем на нее не похоже.

– Мириам…

Она приподнимает подол алого платья, он кружится вокруг длинных загорелых ног в такт музыке. Я моргаю. Под платьем нет белья.

– Сделаем так, – говорит она, – если не хочешь петь, просто скажи это. Представь, что я кинорежиссер или что-то в этом роде. Сыграй, Бирс. Притворись хоть раз в жизни. Сделай это ради меня. Пожалуйста.

Мне очень не хочется разочаровывать ее, хотя я и чувствую себя дураком. Но мы с ней в нашем пыльном старом подвале, где нас никто не видит. А после она спрячет эту запись в ящике за телевизором. Он стоит на столе экраном к стене, потому что передние ножки слишком слабые и неустойчивые. Это – единственное положение, из которого он не сможет свалиться.

Я бормочу рефрен. Эти слова исполнены отчаяния и ненависти.

– Сыграй, Бирс, – кричит она на меня. – Разозлись. Войди в роль.

– Не хочу, – жалуюсь я, как ребенок.

– Выдай мне чувство! Выдай бешенство, черт возьми!

Она подходит и сильно бьет меня по лицу.

Я смотрю в камеру и ору – громко, оскорбленно и зло. Рефрен песни отражает мои чувства.

– К черту твою любовь! Хватит врать!

Она выключает кнопку записи и песню. В комнате вдруг становится тихо.

– Молодец, – говорит Мириам. – Сейчас мы пойдем наверх и… Ох!

Она смотрит на часы.

– Извини. Поздно. Пойду заберу Рики.

Она быстро целует меня в щеку.

– Ты не обиделся?

– Нет, – отвечаю я вполне искренно.

Она показывает на камеру.

– Поиграй с ней, если хочешь.

– Нет, – говорю я твердо. – Это не по мне.

– Бедный Бирс, – говорит она и поднимается по ступенькам к гаражу. Вскоре я слышу громкий треск двигателя, и автомобиль с шумом выезжает на дорогу.

Стэп осторожно смотрит на меня и говорит:

– Через сорок минут после твоего звонка они были мертвы. Это были не мы. Не думаю, чтобы это был Маккендрик. Это был ты, Солера и Тони Моллой. Вы сделали это в клубе и в доме Мэй Лун. Вы пытались всех нас кинуть.

Мне показалось это интересным. Не то, что он говорил, но отсутствие паузы. Мне казалось, что я вышел из разговора на добрые пять минут. Для него все это случилось за мгновение. Должно быть, тюремные наркотики выкидывают со мной такие чудеса.

– В тот день я был на дежурстве, – спокойно говорю я.

– Вроде бы так. Мы проверяли. Ты работал под прикрытием. Несколько недель. Был один. Мог делать все что угодно.

Я прикрыл глаза и увидел Мириам, склонившуюся над магнитофоном. Она нажимает на кнопки, присоединяет провода, делает что-то непонятное, копирует записи – слова, картинки, звуки… Во всем этом я не разбирался.

– Мне нравятся технические новинки, – говорила она.

Я подошел к столу, нагнулся, нашел ящик. Со стороны его не было видно. В нашем доме столько мест, в которые можно что-то спрятать, а у агентов не было воображения, чтобы найти это. Кассета до сих пор лежала там, в картонной коробке. Я включил видеомагнитофон. Интересно, заработают ли эти вещи спустя двадцать лет. Вставил кассету в пыльную прорезь. Прошла минута, прежде чем что то появилось на экране. Картинка была грубой. Вероятно, от пыли. Но я нашел то, что нужно.

Рики, мертвый Рики пел песенку из сериала «Улица Сезам».

Бедный ребенок не выглядел веселым. Сейчас, спустя двадцать три года, я увидел в его лице то, чего не замечал тогда, а ведь должен был. Несчастье. Неловкость. Страх.

Мой пленник завозился, спутанный веревками. Он был взволнован.

Я обнаружил, что плачу. Утер глаза рукавом рубашки, принадлежавшей мужу Сюзанны.

– Извини, – сказал я. – Не та запись.

Нажал на кнопку, отключил магнитофон и пошел наверх.

– Что-то случилось? – спросила Элис.

Я не ответил. Без Имени вскочил в фургон и сел за руль. Мы сидели впереди. Подельники болтались сзади. Автомобиль пропах ресторанными запахами.

– С ним все в порядке, – заявил Без Имени. – Я за ним наблюдаю. Этот человек ведет себя как надо.

Мы ехали по деловому району, центру Вестмонта. Высокие офисные здания, серые люди на серых тротуарах.

Я взглянул на Элис и сказал:

– Я продолжаю вспоминать. Так уж на меня дом действует.

Она осторожно взяла меня за руку. Я посмотрел ей в лицо: интересно, когда я узнаю, в чем она меня обманывает?

– Он тебе что-нибудь рассказал?

– Да так, ничего особенного.

Ложь, оказывается, заразительна.

Через несколько минут Без Имени остановил фургон тиле склада. Микки Карлуччо был уже там, как обещал. Ресторан «Лумис энд Джейк» помещался за углом, на собственном маленьком пирсе. Из его окон можно было смотреть на морских львов и на чаек. Сюда не доносился запах с рыбного рынка.

Я проверил часы. У нас оставалось двадцать минут в запасе.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Элис.

Похоже, она волновалась.

Я подумал, как бы ей вежливо ответить, чтобы она поняла: этот вопрос мне не нравится.

– Чувствую себя голодным, – ответил я.

Микки приготовил нам стол снаружи, в конце маленькой пристани. Три больших газовых фонаря излучали тепло и свет. Стоило выйти из этого оазиса, и тебя пробирал холод. Туман над морем приподнялся, и я видел черные гладкие спины морских львов, развалившихся на камнях. На длинные пряди зеленых водорослей накатывал прилив.

Я с удовольствием пил томатный сок, приправленный соусом табаско, когда к моему столику решительной походкой направился человек с широченными плечами.

Его руки были глубоко засунуты в карманы серого костюма. У меня екнуло в груди, когда он вынул их, подойдя к столику.

– Мистер Бирс? – спросил, он, растягивая слова.

– Совершенно верно.

Я протянул ему руку.

– Чем могу служить?

– Меня зовут Пол, – сказал он. – Мистер Маккендрик будет здесь с минуты на минуту.

В одном ухе у него сидел наушник, провод от него тянулся к воротнику пиджака. У Пола было лицо младенца, и я невольно почувствовал к нему расположение. В его внешности не было ничего угрожающего. Не то что мускулистый парень, которого я видел накануне.

– Какую работу вы исполняете, Пол?

– Я у мистера Маккендрика служу распорядителем, сэр, – ответил он.

Я указал на его наушник и провод.

– А по этой штуке можете узнавать спортивные новости?

– Нет, сэр, – ответил он очень серьезно. – К сожалению, такая возможность здесь не предусмотрена.

– Жаль. Я и сам подумывал нанять себе распорядителя. Сколько такой человек, как вы, зарабатывает в наше время?

Он смущенно поежился.

– Думаю… тысяч тридцать.

– И только-то? При такой ответственности? Вы ведь оружие носите?

Он судорожно сглотнул. Для такого большого человека у него было несоразмерно маленькое адамово яблоко.

– Вы ведь носите оружие? Мы с Кайлом за долгие годы приобрели много врагов. Я надеялся, что вы и меня защитите.

Он кивнул.

– У меня есть оружие, сэр, – сказал он спокойно. – Легальное.

Бедный Пол. Он понятия не имел, зачем он здесь.

– Прошу прощения, я вас ненадолго оставлю, – сказал он.

Он пошел к пожарному выходу. Из него можно было спуститься к нижнему этажу. В двух футах оттуда располагался кухонный блок. Двойные деревянные двери сохранились со времен моего детства. Официанты выходили из них с подносами, на них дымились суп и рыбное рагу. Сейчас для этого было рановато. Из короткого разговора с Микки Карлуччо я узнал, что особое блюдо Кайла Маккендрика будет сегодня совсем уж особенным.

Я заканчивал пить томатный сок, когда явились они. Сюзанна казалась усталой, возможно, даже встревоженной. Маккендрик был зол. Он уселся, спросил водку и выразил неудовольствие тем, что нам дали столик снаружи. Зачем нам этот туман, гудки паромов, крики чаек, рассевшихся внизу на ограде?

– Я думал, тебе нужна приватная обстановка, Кайл, – сказал я, дождавшись конца тирады. – Можем пойти внутрь, если тебе так хочется.

– Нет, – огрызнулся он. – Разговор будет недолгим.

Явился официант. Это был сам Микки, в полосатой рубашке и голубом переднике. Всем своим видом он демонстрировал услужливость.

– Дай мне тарелку чего-нибудь горячего и бокал новозеландского совиньона.

– Знаешь, здесь подают великолепное рагу из морепродуктов, – сказал я. – Хозяева готовят его для нужных людей, когда работа закончена. Рыба, креветки, мидии, моллюски, помидоры, вино, чеснок…

– Да, да, да. Несите всем троим.

– Спасибо, – холодно сказала Сюзанна и отложила меню.

Я ей улыбнулся. Она мне не ответила улыбкой. По выражению ее прекрасного лица можно было подумать, что я организовал утреннее похищение.

– Приступим немедленно, Кайл, – сказал я, как только Микки ушел с нашим заказом. – Я не хочу никого сюда вмешивать. К Сюзанне это не имеет никакого отношения. К другим людям – тоже. Зря ты подозреваешь меня в переговорах с другими людьми, которых я встретил, выйдя из тюрьмы. Понял?

Он скорчил кислую мину. Из кармана его пиджака послышалось что-то вроде симфонии. Маккендрик вытащил серебристый телефон и заговорил в него так, словно мы находились на другой планете. Впрочем он тут же вернулся к нам, когда Микки принес напитки. Кайл опрокинул в себя водку, запил совиньоном и закинул в рот горсть арахиса.

– Послушай меня, Бирс. Это ниже меня. Ты ниже меня. Дай мне то, что я хочу. И больше не показывайся мне на глаза.

Сюзанна пригубила вино и сказала:

– Если хочешь знать мое мнение, то я скажу «да».

– Как тебе еще объяснить? – спросил он. – Соглашайся, и будешь жить. Если обманешь, отправлю тебя туда, к этим чертовым птицам. Ее тоже, если она еще раз встрянет в разговор, когда ее не спрашивают.

– Нет, – возразила Сюзанна. – Слушать это я не намерена. Я не вступлю в переговоры под давлением.

– Заткнись, – приказал Маккендрик.

– Заткнись, – повторил я.

Она заткнулась, но при этом окинула меня уничижительным взглядом.

– Деньги? – спросил я.

Он рассмеялся.

– Деньги. Деньги! Вот ты сидишь, ешь мою еду. У тебя ничего нет, никаких доказательств, и ты толкуешь о деньгах.

– Ты же не думаешь, что я принес тебе пленку сюда. Тех людей, которых застрелили в маленьком секс-клубе, ты и твои друзья использовали в своих целях. Давай, Кайл. Не будь дураком.

Он насупил брови, глаза гневно засверкали. Я подумал, что с людьми такого статуса, как он, нельзя делать одной вещи: называть их дураками.

Пришел Микки с тремя глубокими тарелками дымящегося рагу. Один только запах вызвал у меня желание взять тарелку, уйти в уголок, прихватить бутылку вина, есть, пить и забыться.

Микки ушел, мы остались одни. Маккендрик спросил:

– Так ты вспомнил?

Я рассмеялся.

– Ты неглуп. Я всегда это знал. Мириам – тоже. Она отдавала тебе должное, Кайл.

– Когда ты вспомнил? – спросил он. – В гараже того придурка?

Я покачал головой.

– Угадай.

– Мы что, с тобой в угадайку играем? – заревел он и перегнулся через стол.

При этом его движении разлетелись по сторонам помидоры и куски рыбы.

– Теперь понимаешь, – спокойно сказал я, – почему мы едим на улице.

Интересная деталь: Пол, его помощник, во время вспышки хозяина даже глазом не повел. Видно, знал свое место.

– Когда ты узнал? – повторил Кайл.

– Всегда знал, – ответил я. – С самого начала. Но что мне еще оставалось?

Он снова раскидал еду.

– Мы в тебя столько наркоты вкачали! Я даже перевел тебя в коррекционное заведение, чтобы там с тобой делали все, что не могли делать в Гвинете.

Сюзанна смотрела на меня широко открытыми глазами, с лестным сочувствием. Должен отметить, что без макияжа, с бокалом вина в руке она выглядела изумительно. В мои холостые дни я бы мечтал обедать в «Лумис энд Джейк» с такой женщиной, как она, особенно если за обед заплатил бы кто-то другой.

– Извини, – сказал я. – Поставь себя на мое место, Кайл. Если бы в тюрьме я тебе все отдал, то был бы сейчас мертв.

Он жадно ел рагу. Похоже, оно ему понравилось.

– Ну? – сказал я. – Я прав?

– Конечно, тебя бы не было, – подтвердил он.

– Поэтому я и держал это при себе.

– Врачи ведь в тебя вкачали столько дерьма…

– Ох уж эти врачи! Неужели ты им веришь? Я просто хотел жить.

И поднял бокал.

– А теперь я снова свободен. И хочу еще пожить. К тому же у меня была возможность проверить, остались ли записи там, куда я их положил. И в каком они состоянии. Зачем продавать подпорченный товар? Удовлетворенный покупатель – счастливый покупатель. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Кайл. Что в этом плохого?

Он прорычал. В глазах Сюзанны я читал шок и тревогу.

– Деньги, – снова сказал я.

– Я положил на твой банковский счет тысячу, – сказал он. – Просто посмотреть, работает он или нет.

Он вдруг рыгнул. Громко.

– Ничего страшного, – сказал я. – И как, работает?

– Да, да, да. Миллиона ты не получишь, Бирс. Ты получишь… – Он снова рыгнул, и этот звук был еще ужаснее предыдущего. – Двадцать тысяч и твою жизнь, – слабым голосом закончил Маккендрик.

– Мне этого мало.

– Ладно, получишь пятьдесят и жизнь. И…

Он снова принялся рыгать.

Сюзанна похлопала его по руке.

– Кайл, дорогой. Что с тобой? Может, пойдешь в туалет?

– Вонючая рыба, – выдохнул он. – Глупые итальянцы, готовить не умеют.

Микки заметался вокруг стола.

– Что-то не так с едой, сэр? – спросил он, перебарщивая с угодливостью.

Кайл Маккендрик уже несся к дверям в кухню, схватившись за живот и выпуская за собой удушливую струю газа.

Микки последовал за ним. Я посмотрел на Пола. Он шаркал короткими ножками. Вид у него был потерянный. Я заметил, что он нажал на какую-то потайную кнопку в пиджаке. Это мне не понравилось.

– Бирс! – набросилась на меня Сюзанна. – Что, черт возьми, происходит?

Я взял ее за руку.

– Уходи тихонько отсюда, – посоветовал я. – Возьми такси и поезжай домой. Сиди там. Не пускай посторонних. Пока я не позвоню.

– Я еще не доела! – закричала она.

– Разве ты не видела, что случилось с нашим добрым другом Кайлом?

– Да, но только потому, что ты и твой итальянский дружок подложили что-то ему в тарелку. Может, Кайл – дурак и слепец, но я-то все вижу. Я не…

За дверями послышался шум.

– Все, я ушла, – сказала она, и к тому моменту, как я приблизился к Полу, ее и след простыл.

Он положил руку на маленькую скрытую кнопку. Я держал руку на револьвере.

– Прошу прощения, – сказал я и выдернул его наушник, сунул руку ему под пиджак и выхватил из кобуры револьвер.

Он был чистым и блестящим, как значок полицейского в первый день работы.

Пол глянул на мой револьвер, задохнулся, на шее медленно заходило крошечное адамово яблоко.

– Вы меня собираетесь застрелить, сэр? Должен вам сказать, у меня есть подруга. И мы надеемся начать семейную жизнь.

– Ну конечно же нет, Пол, – ответил я. – За какого человека вы меня принимаете?

– Не знаю… Иногда мистер Маккендрик встречает людей… Я совсем ничего не знаю.

– Вы звонили кому-то? Что у вас за наушник?

– Нет, – ответил он с грустной искренностью. – Если б я был порасторопней, то позвонил бы. Ведь мистер Маккендрик платит мне за работу.

Шум в соседнем помещении стал потише. Скоро Маккендрика посадят в фургон. Я надеялся, что рвота у него прекратится. Запах стоял ужасный.

Микки вышел из кухни, вытирая руки.

Посмотрел на Пола.

– Что будешь с ним делать?

– Может, здесь останется?

– Нет! У нас здесь не перевалочный пункт для бандитов.

– Он не бандит, – сказал я, прежде чем сам Пол успел возразить.

– Он не официант и не повар. Поэтому пусть убирается ко всем чертям.

– Ради бога, – пробормотал я. – Пол, вытяни руки.

Микки взял веревку, чтобы связать его.

– Что со мной будет? – спросил Пол, выставив вперед огромные ручищи.

– Отправишься в дорогу, – автоматически ответил я. Его большое лицо смертельно побледнело.