Текст книги "Мыши и магия"

Автор книги: Дэвид Фарланд

Нет, решил он наконец, это слишком опасно. Варан может умереть с голоду.

Бен отворил дверь своей комнаты.

Красавец Имхотеп горделиво возвышался посреди клетки, опершись передними лапами на корягу для солнечных ванн. Заметив Бена, он высунул темный язык и с предвкушением уставился на мальчика. Как будто только его и ждал.

«А может, покормить его конфетами?» – подумал Бен. Недавно была Пасха, и в ящике стола у него завалялось несколько сахарных цыплят… Нет, не пойдет. Нильский варан питается мышами. От конфет он, чего доброго, заболеет.

Янтарка крепко спала, свернувшись на ладони Бена клубочком.

– Прости меня, – сказал ей Бен. – Честное слово, мне очень жаль.

Янтарка встрепенулась и повела носом, принюхиваясь.

Бен еще раз напомнил себе, что выхода нет. Он подошел к клетке варана и сдвинул жестяную крышку. Потом взял Янтарку за хвостик и осторожно приподнял.

– Прощай, Янтарка, – прошептал он трясущимися губами.

Внезапно Янтарка очнулась. Ее темные глазки впились в варана. Она запищала в ужасе и задергалась в пальцах мальчика, пытаясь вырваться на свободу.

Имхотеп почуял ее страх.

Облизываясь раздвоенным языком, он задрал голову и жадно уставился на добычу, готовый к броску.

И тут началось что-то странное.

Мышь продолжала визжать – все громче и громче, наполняя всю комнату отзвуками пронзительных воплей.

А затем грянул громовой раскат и полыхнула ослепительная синяя вспышка.

И тотчас началось превращение. Тело Бена разом съежилось и выскользнуло из одежды – рубашка вдруг стала огромной, как цирковой шатер. Его словно ухватили и потянули изо всех сил в разные стороны: с одной стороны – за нос и уши, а с другой – чуть пониже спины. И в тот же миг большие пальцы у него ссохлись до крошечных пупырышков, зато передние зубы стали просто огромные.

Слезы боли хлынули у Бена из глаз.

А мышь все визжала и визжала.

Бен испустил дикий крик.

Хвост Янтарки стал невероятно длинным и толстым. Только что Бен сжимал этот хвост двумя пальцами – а теперь не смог бы обхватить даже двумя руками.

Бен рухнул вниз вместе с Янтаркой, вверх тормашками, и приземлился – плюх! – прямо на кучу песка рядом с поилкой варана.

Он покрутил головой и ошарашенно заморгал глазами. Теперь он был не больше Янтарки, растянувшейся рядом с ним на песке. Стеклянные стены уходили ввысь отвесными скалами.

А посреди клетки, словно исполинская башня, возвышался варан. В это мгновение Бен почувствовал, каково было бы взглянуть в глаза голодному динозавру.

– Хвала Аллаху! – облизнувшись, прошипел варан. – Эх, сюда бы еще конских бобов да чашечку доброго гавайского пунша! Друзья к обеду – что может быть прекраснее?

Глава третья
ВЕЛИКИЙ ИСХОД

Как бы резво ты ни бежал, все равно от собственного страха не уйдешь. Единственный способ победить его – сойтись с ним лицом к лицу.

Бушмейстер

– Я назову ее Янтаркой, – заявил Бен, усевшись в машину.

Янтарка попятилась от гигантского ящера. Черный язык Имхотепа щелкнул у них над головами, как хлыст. Янтарка потрясенно уставилась на Бена. Она никогда в жизни не видела такой красивой мыши – он был невероятно, головокружительно, идеально прекрасен.

Его ониксовые глаза мерцали бликами света от ультрафиолетовой лампы. Волоски его лоснящейся шубки переливались дивными красками: от золотисто-рыжей у корней до черной на кончиках. Гибкий хвост его был безукоризненно изящен и стремителен в каждом движении. При виде его несравненных усов у Янтарки перехватило дух.

– Что стряслось? – моргая, пробормотал Бен. – Куда подевались мои большие пальцы? И откуда на мне взялась эта норковая шуба?

Он развернулся, волоча за собою длинный хвост. Оглянулся через плечо, пытаясь толком разглядеть, что это у него там сзади… И тут, поняла Янтарка, до него наконец дошло.

– Мама! – взвизгнул Бен и завертелся на месте, ошалев от ужаса. – Мама, спаси меня! Я… Кажется, я превратился в какого-то грызуна!

Гигант Имхотеп шагнул вперед. Его черный язык со свистом рассекал воздух прямо над головой Бена.

– Ты не просто грызун, – с сильным восточным акцентом произнес он. – Ты упитанная, сочная и прыгучая мышь в полном соку, если мой язык меня не обманывает. Крепко сбитая. Отменные мышцы. Окажи мне любезность: когда попадешь внутрь, не пищи! Когда еда в глотке начинает визжать, у меня портится аппетит.

– Но… но… как такое могло со мной случиться? – пролепетал Бен.

– Обычное проклятие, – ответил Имхотеп. – Это все у нас в Египте изобрели: проклятия мумий, фараоны-маги и все такое. Кстати, мой двоюродный брат – ученик джинна.

– Но кто меня проклял? – изумился Бен.

– Вот эта юная волшебница. – Варан дернул подбородком в сторону Янтарки.

У Янтарки подскочило сердце.

– Я? – пискнула она, вытаращив глаза. – Это что, я его заколдовала?! Но я же не умею!..

Но отрицать, что мальчик превратился в мышь, было невозможно, и в глубине души Янтарка уже поняла, что старик Ячменная Борода не ошибся: она действительно обладает волшебной силой.

Бен вздрогнул и обернулся к Янтарке, словно только что ее заметил.

– Да ты же девчонка! – взвизгнул он. – А я совсем голый!

Он торопливо скрестил задние лапы, а передней попытался прикрыть грудь.

– Конечно ты, кто же еще? – невозмутимым басом заверил Имхотеп Янтарку. – Ты пожелала, чтобы он на собственной шкуре узнал, каково это – быть мышью. – Пока варан переводил дыхание, Янтарка сообразила, что и впрямь выкрикнула именно такие слова за секунду до того, как Бен бросил ее в клетку к этому чудовищу. – Ну вот он и превратился в мышь, – заключил Имхотеп. – А теперь перейдем к обеду.

– Мама! – заорал Бен. Крик отразился от стеклянных стенок эхом не громче обычного мышиного писка. – Варан хочет меня съесть!

Голова варана метнулась вперед.

Янтарка нырнула за корягу. Шерсть на ней встала дыбом. Ультрафиолетовая лампа пылала над головой, как огромный костер.

От ужаса Бен на мгновение замер, потом попытался было отступить, но запутался в собственных лапах. Плюхнувшись на живот, он пополз туда же, где укрылась Янтарка, выкрикивая ящеру:

– Подожди! Не ешь меня! Разве я плохо о тебе заботился?

– Заботился?! – проревел Имхотеп. – И ты называешь это заботой? По-твоему, мне нравилось по сто раз смотреть одни и те же дурацкие комиксы? По-твоему, мне приятно было, когда меня совали в ванну с мыльными пузырями?

– Нет, постой! – взмолился Бен. – Как насчет Янтарки? Это же она предназначалась тебе на обед?

– Кто, я? – пискнула Янтарка.

Варан немного помедлил, словно в раздумье, а затем неожиданно попятился. Ему явно стало не по себе.

– Не люблю волшебных мышей, – проворчал он. – Меня от них пучит.

И снова двинулся вперед, изогнув шею и неумолимо оттесняя Бена в угол.

Янтарка вскинула голову и увидела, что Бен оставил крышку приоткрытой. «А что, если…» – подумала она.

– Бен! – крикнула она, указывая вверх, на крышку. – Прыгай!

– До нее метров пятнадцать! – прокричал Бен в ответ. – Я не допрыгну! Вот если бы лестница была… или веревка…

Янтарка взбежала на корягу. В зоомагазинной клетке таких огромных бревен не было. Там ей не на что было залезть, чтобы попытаться допрыгнуть до верха. Но теперь – дело другое. Она взобралась на самую верхушку коряги, оттолкнулась и прыгнула. И всеми силами своей души пожелала, чтобы ей все удалось.

Она уцепилась коготками за край крышки и повисла на самых кончиках лап.

Задрав голову, Бен наткнулся взглядом на ее болтающийся хвост.

– Веревка! – завопил он.

Варан ринулся на него.

Лапы Бена сжались тугими пружинами и вытолкнули его со дна клетки прямо вверх, точно горошину из стручка.

Он повис в воздухе, что было сил цепляясь за хвост Янтарки.

– Мой обе-е-е-е-ед! – заскулил варан, подпрыгивая и щелкая зубами на Бена с Янтаркой. – Мой обе-е-е-е-ед!

– Отпусти мой хвост! – потребовала Янтарка.

– А иначе что? – поинтересовался Бен. – Превратишь меня в слизняка?

– Звучит заманчиво! – заявила Янтарка.

– Ах! – вздохнул Имхотеп. – Какие восхитительные лакомства висят у меня прямо перед глазами! Слаще фиников в саду при храме Амона-Ра!

Он забрался на корягу и громко чавкнул. Бен еще крепче стиснул хвост Янтарки, вереща и раскачиваясь, как Тарзан.

– Я сейчас сорвусь! – пискнула Янтарка.

Ее крохотные коготки уже соскальзывали, не в силах выдержать такую тяжесть.

– Слезай! – крикнул Имхотеп. – Я люблю американцев!

Он подпрыгнул, пытаясь ухватить Бена зубами.

– Янтарка! – крикнул Бен. – Преврати его в клопа!

«Интересно, а у меня получится?» – подумала Янтарка. Но прежде, чем она разрешила свои сомнения, Бен взвизгнул и лягнул ящера в нос. Должно быть, он крепко ему врезал, потому что отдачей от удара самого Бена снова подбросило вверх, как на пружине, и вынесло наружу через щель между крышкой и стенкой. Хвост Янтарки он так и не отпустил – и вытянул ее за собой следом. Перемахнув через крышку, они плюхнулись на пышный ворсистый ковер.

Впервые в жизни Янтарка оказалась на воле и на мгновение забыла обо всех своих страхах. Она стояла на ковре и озиралась по сторонам. Вокруг раскинулась настоящая страна чудес. Рядом с клеткой лежали ботинки, рубашка и брюки – одежда Бена, распростертая на полу, словно поверженный великан. И вся комната была полным-полна всяких интересных штуковин: на стенах – плакаты с драконами, на столике у зеркала – призы за соревнования по карате…

Бену, похоже, передалось ее настроение.

– Ну и комната!.. – изумленно прошептал он, глазея на потолок. – Огромная, как баскетбольная площадка!

Но внезапно он схватился за грудь и захныкал:

– Что у меня с сердцем? Ударов четыреста в минуту, не меньше! Наверное, это сердечный приступ!

– Для мыши это нормально, – заверила его Янтарка.

Сзади донесся скрежет. Янтарка обернулась. Имхотеп встал на дыбы и, вытянувшись во весь рост, скреб когтями стеклянную стену – пытался выбраться из клетки.

– Вернитесь! – взывал он. – Я никого не съем! Поверьте же мне, мои маленькие американские друзья! Это была просто шутка! Безвкусная шутка!

Присев на задние лапы, Бен раскачивался из стороны в сторону и старался перевести дух.

– Ну ладно, – пропыхтел он наконец. – Давай, превращай меня обратно.

Янтарка уставилась на него, не мигая. Бен явно хотел встать на две ноги. Он еще не осознал всех последствий постигшей его перемены. Все, что теперь было в его силах, – это сесть столбиком, и не больше. Несколько секунд Янтарка наблюдала за его тщетными усилиями, а потом дернула усами и негромко фыркнула:

– Я не знаю как.

– Но ты же волшебница! – возмутился Бен.

– Нет, – возразила Янтарка. – Ну, то есть, может быть… Я хочу сказать, я… э-э-э… я не знаю.

– Ничего страшного. – Бен хотел, чтобы эти слова прозвучали спокойно и рассудительно, но ничего не вышло. – Просто пожелай, чтобы я снова стал человеком.

– С чего бы это? – вдруг рассердилась Янтарка. – С какой стати мне что-то для тебя делать? Сначала носится со мной как с лучшим другом, а потом пытается скормить какой-то мерзкой ящерице!

– Я не виноват! Меня папа заставил!

– Значит, ты всех своих друзей скармливаешь ящерицам, когда папа велит?

– Да пойми же ты, крыса недоделанная, ну не виноват я, не виноват! – рассвирепел Бен. – Ты превратила меня в мышь – так давай превращай обратно! – Бен стиснул кулачки и двинулся на Янтарку: эта вредная мышиная девчонка отняла у него все!

– Ты, клоп вонючий! – взвизгнула она и, бросившись на него, опрокинула на спину. – Ты пытался меня убить, а теперь еще чего-то требуешь, червяк червивый!

Она вцепилась в его роскошные усы и злобно рванула, выдрав пару волосков.

– Ой-ой! – взвыл Бен.

Пока он оплакивал потерю усика, Янтарка успела взобраться на него верхом и теперь пыталась открутить уши. Она была вне себя от ярости. Уши не поддавались – и она укусила Бена за нос.

– Отвяжись! – завопил Бен и лягнул Янтарку в живот, вспомнив, что он – каратист. От удара Янтарка пролетела сантиметров пятнадцать и с глухим стуком приземлилась на ковер. У нее даже слезы навернулись на глаза, так больно он ей двинул. Больше она не нападала – только стояла перед ним и вся тряслась от носа до кончика хвоста.

– Дерешься как девчонка! – проворчал Бен.

– Я дерусь как мышь! – возразила Янтарка. – Это совсем другое дело.

– А ну-ка пожелай, чтобы я опять стал человеком! – потребовал Бен.

Но Янтарка не собиралась его прощать. Он заслуживал наказания. Кроме того, она сильно сомневалась, что у нее что-то получится. Ячменная Борода твердил, что она наделена волшебной силой. Однако сейчас, при виде Бена, Янтарке казалось, что она совершенно бессильна. На самом деле ей было очень страшно. Ее все еще била дрожь от одной мысли о варане.

«И потом, – пришло ей в голову, – если я превращу его обратно в человека, я останусь совсем одна».

– Мне нравится, что ты превратился в мышь! – заявила она сердито. – И если на то будет моя воля, ты останешься мышью навсегда.

Бен взглянул ей в глаза и, почувствовав, как она разъярена, в страхе попятился.

* * *

Надо иметь в виду, что, когда волшебник вершит свои чары, он вкладывает в них много силы (это как электрический разряд при ударе молнии или как тепло, которое выделяет горящий костер). При этом от него исходит волна магической энергии – облако плазмы, ощутить которое могут только самые могущественные чародеи.

Превратив Бена в мышь, Янтарка выплеснула огромный заряд магической силы – все равно что атомная бомба взорвалась.

А между тем где-то в Луизианском болоте на корне кипариса, вздымавшегося чуть ли не прямо из воды на краю обширной заводи, восседал весьма почтенный лягушка-бык мужеска пола по имени Руфус Мухолов и выквакивал очень длинное и сложное заклинание, какое – вот уж что правда, то правда! – было по силам только такому могучему старому лягуху, как он.

Смолистые черные волны мягко шлепали по древесным корням. Небольшой аллигатор тихо бороздил заводь, не отрывая внимательного взгляда от Руфуса, но тот величественно не обращал на него ни малейшего внимания. Несмотря на крайне молодой возраст, аллигатор был достаточно умен, чтобы даже не пытаться напасть на волшебника. Кроме того, к его услугам были миллионы других лягушек болота – по мощности звучания их вечерний хор соперничал с громовыми раскатами.

Пониже Руфуса пятеро юных лягушек – совсем еще практически головастиков – терпеливо слушали его вопли. Разносившееся над болотом заклинание должно было принудить грифовых и каймановых черепах, в изобилии водившихся в здешних местах, утратить интерес к молодой лягушачьей поросли, покинуть насиженные территории и отправиться искать себе добычу куда подальше. Магические формулы как раз только что начали действовать – над болотом поднимался странно мерцающий туман.

И вот посреди этого впечатляющего представления Руфус внезапно ощутил докатившиеся до него издалека отзвуки Янтаркиного волшебства – и сила их потрясла старого колдуна до глубины души. Он окинул аурические горизонты внутренним взором и увидел, как они вспучились, словно ядерный гриб.

С громким «бурп!» у Руфуса отвалилась челюсть. Мерцающая дымка у него над головой нерешительно поколебалась и растаяла.

Один подросток, сидевший у ног Руфуса, – столь юный, что еще не вполне утратил хвост, – робко вопросил:

– Что-то случилось, мастер Мухолов?

– Вот это я называю по-настоящему мощной работой! – пробормотал лягух.

Руфус и гадать не решался, что это было за заклинание и кто его сработал, но внутри у него появилось хорошо знакомое не то сосущее, не то щекочущее чувство, словно он только что проглотил крупного паука и тот даже в желудке продолжает извиваться.

– Да я с икриночного возраста такого не видал. Там промышляет воистину могущественный маг!

– Белый маг или черный? – осторожно поинтересовался почти-совсем-еще-головастик.

В волнении Руфус прикусил нижнюю губу. Возмущение ауры пришло с дальнего запада, он был в том уверен. На западе водились в основном черные маги. И в последний раз, когда Мухолову случалось видеть такой выплеск магической энергии, он предвещал начало великой войны, в которой многие белые маги сложили свои головы.

– Нам придется послать волшебника на разведку, – пробормотал старый лягух и тут же погрузился в раздумья о том, кому можно было бы доверить подобную миссию в это время года.

– Единственное, что нам остается, – проквакал он с некоторым запозданием в ответ ученику, – это надеяться на лучшее.

* * *

В это самое время в уединенной пещере близ морского побережья в шестидесяти с лишним милях от Бенова дома еще один колдун в полудреме свисал с каменного потолка, держась за него ногами и эффектно завернувшись в кожаные крылья – хотя на самом деле не эффекта ради, а чтобы сохранить тепло. Имя колдуну было Ночекрыл. В носу его поблескивало потускневшее от времени серебряное колечко, а вдоль края невероятных размеров ушных раковин, затенявших крохотное личико, бежал ряд серебряных «гвоздиков». Мех его обладал роскошным оттенком подернутых пеплом оранжевых угольев умирающего костра, а голые мембраны крыльев и ушей были сплошь зататуированы разными мистическими символами.

Тяжелые пурпурные веки его были прикрыты. Тихо покачиваясь, колдун мурлыкал во сне:

 
Как-то в полночь, в час угрюмый,
утомившись от раздумий,
задремал я над страницей
фолианта одного.
И очнулся вдруг от звука,
будто кто-то вдруг застукал,
будто глухо так затукал
в двери дома моего.
«Гость, – сказал я, – там стучится
в двери дома моего,
гость – и больше ничего».[4]4
  Эдгар Аллан По (1809–1849) – американский писатель и поэт, певец ужаса и мрака. Ночекрыл читает фрагмент его стихотворения «Ворон», перевод М. Зенкевича.


[Закрыть]
 

Ворвавшаяся в пещеру взрывная волна от Янтаркиного волшебства чуть не стряхнула его с потолка.

Колдовской разум, что греха таить, был не в лучшей форме после долгой зимней спячки, но ему не понадобилось много времени, чтобы со всей отчетливостью осознать: с такой могучей силой сталкиваешься далеко не каждый день. На самом деле на его памяти такое случилось лишь однажды – когда Жесточайший впервые пробудился в своем могуществе и воссел на трон Ужаса, чтобы править миром.

Ночекрыл распахнул глаза.

Его клевреты валялись вповалку по всей пещере, погрузившись в оцепенение глубокого сна. Это были поистине чудовищные создания, извращенные порождения самых жутких ночных кошмаров. Но лишь один из них почувствовал, что, кажется, что-то не так.

– Что это там стряслось? – спросил фамильяр[5]5
  Фамильяр, или фетч, – спутник и помощник в животном обличье, который есть у каждой ведьмы и каждого колдуна. У волшебников-людей в этом качестве особой популярностью пользуются черные кошки, жабы, вороны и летучие мыши.


[Закрыть] Ночекрыла, когда волна магической плазмы от заклинания вкатилась в пещеру. Это был клещ, обитавший в районе правого уха. Чтобы сказать эту фразу, ему пришлось вытащить свой острый хоботок из Ночекрыловой плоти. Ощущения у последнего при этом были весьма болезненными.

– То пляска смерти началась, – ответствовал Ночекрыл, навостряя уши. – Безумие, и Грех, и Ужас – один другого краше! – там правят бал.

– Как это По-этично! – вздохнул клещ, которого, кстати сказать, звали Дарвин. – Значит ли это, что я смогу напиться свежей крови? Ты, знаешь ли, уже как-то поизносился.

Ночекрыл от омерзения сморщил нос. Его давно подмывало съесть вредного паразита, а поскольку Ночекрыл был насекомоядным (чему упорно противоречили загадочно возобновлявшиеся время от времени слухи о его родстве с самим графом Дракулой – по материнской линии), жизнь Дарвина висела буквально на волоске. Но, увы, Ночекрыл нуждался в обеспечиваемой фамильяром магической силе не менее, чем тот в его, Ночекрыла, крови.

– Будет тебе кровь, мой милый, – сказал колдун, отцепляясь от потолка, изящным виражом становясь на крыло и беря курс на источник силы. – Крови хватит на всех!

Глава четвертая
МАТЕРИНСКАЯ ЛЮБОВЬ

Нет любви чище и крепче, чем материнская любовь.

Ячменная Борода

«А он и правда похож на большую змею!» – пронеслось в его затуманенной голове.

Бен в ужасе метнулся прочь от Янтарки, юркнул под дверь комнаты и поскакал к лестнице. Он не так уж много прожил на этом свете, но и в его короткой жизни имелась одна вещь, в которой он был уверен на все сто процентов: да, у его матушки могло быть сколько угодно проблем со здравым смыслом и личной гигиеной, но она все равно его любит. Можно спокойно бить коленки – мама всегда наготове с пластырем и зеленкой.

Бену хотелось попасть к маме как можно скорее, но его новым коротеньким лапкам явно недоставало прыти. Вообще говоря, все в его теле двигалось не как полагается. Как будто на ногах у него вдруг ни с того ни с сего оказались огромные неуклюжие клоунские башмаки. Уже для того, чтобы просто идти, требовалась предельная концентрация внимания, не говоря уже о том, что после каждых нескольких шагов приходилось лететь вниз с добрый десяток метров до следующей ступеньки. Всякий раз, как Бен приземлялся, его хвост тяжело шлепался оземь, так что в конце концов Бен развернулся и заорал на него:

– Прекрати меня преследовать! Меня от тебя уже тошнит!

Однако ничто не длится вечно. Окунувшись в ковровый ворс, Бен перевел дух. Царившие тут запахи поразили его до глубины души. Могучее мышиное обоняние без труда различало аромат пролитого виноградного сока и крошек сэндвича с арахисовым маслом, которые он как-то ночью утащил с кухни, – а ведь это было уже с месяц назад.

Янтарка резво трусила вслед за ним, непринужденно отталкиваясь задними лапками и приземляясь на передние.

– Куда тебя несет? Что ты задумал? Только не бросай меня тут одну! – испуганно пищала она. – Я же первый раз в жизни выбралась из клетки!

Бен решил не обращать на нее внимания. Даже здорово, что девчонка так испугалась: впредь это послужит ей уроком!

Он устремился за елку, до сих пор уныло стоявшую в углу, и принялся лавировать между комками прошлогодней упаковочной бумаги, в которую некогда были завернуты подарки, – размерами они теперь не уступали автобусам.

К тому времени, когда впереди показалась кухонная дверь, – ничего себе пробежка, не меньше мили! – Бен был уверен: еще один шаг – и он умрет на месте. Его сердечко колотилось со скоростью сотен ударов в минуту, а изо рта уже показалась пена.

Остановившись на пороге, он огляделся. Мимо как раз маршировала шеренга черных муравьев. На ходу муравьи пели:

 
Привет, мы всем знакомые
ночные насекомые.
Работаем на кухне,
когда погасят свет.
Отнюдь мы не ленивые,
весьма трудолюбивые,
мы храбрые, могучие,
на нас управы нет.
Пусть бабочки на солнышке
резвятся ясным днем,
слизняк пусть глупый нежится
под проливным дождем.
Но мы – неукротимые,
мы круче во сто крат,
сумеем, коль захочется,
любому дать под зад.
Нас не пугают трудности,
мы пляшем и поем
ночной порой, ночной порой,
за мусорным бачком.[6]6
  Перевод И. Блейза.


[Закрыть]
 

Бен молча смотрел, как мимо идут муравьи; все выглядело так, словно он просто заснул и видит сон про то, как оказался в Сумеречной Зоне, где все вроде бы и так, как в нормальном мире, но в то же время совершенно и ужасно не так. Сон этот ему однозначно не нравился.

Кухонный пол был выстлан линолеумом, на котором отчаянно скользили лапы – словно какие-то неведомые враги нарочно залили старую знакомую кухню льдом, превратив ее в каток. Бен чуть ли не по-пластунски добрался до холодильника и увидел между ним и стеной уходящий во тьму узкий проулок. В нем прятались огромные клубы пыли размером с шары перекати-поле.

Тут через всю кухню, закладывая виражи, словно взбесившаяся машинка с дистанционным управлением, промчался таракан. Он врезался в Бена и с маниакальным энтузиазмом заорал:

– Все в буфет! Кто-то оставил коробку с печеньем открытой, у нас вечеринка!

Бен ошарашенно уставился на полоумное насекомое, но его уже унесло прочь. Еще пара коротких перебежек, и Бен забился под кухонный стол. Оттуда он принялся наблюдать за матерью, которая возвышалась над ним, словно статуя Свободы. В данный момент она скорбно взирала на громоздившуюся в раковине гору грязной посуды, оптимистично обещавшую в ближайшем будущем достичь потолка.

– Господи, благослови меня, наконец, девчонкой, пожалуйста… – пробормотала она.

– Мама! – пискнул Бен. – Я тут, внизу! Помоги!

Но как раз в этот момент из другой комнаты донесся взрыв телевизорного шума – папа смотрел «Покемонов»,[7]7
  Японский фантастический мультипликационный сериал, герои которого, как бы составленные из частей разных существ, стали частью американской масскультуры.


[Закрыть] – и его мольба пропала втуне.

Бен лихорадочно обшаривал взглядом кухню. Быть может, если как следует вцепиться в мамину брючину коготками, ему удастся вскарабкаться по ткани на кошачий манер?

Он неуклюже подпрыгнул в воздух, разом взлетев метров на двадцать, крепко ухватился за плотное хаки и принялся карабкаться вверх. Имея всего лишь четыре пальца на каждой лапе, это тот еще подвиг! Но каждый подвиг рано или поздно приносит свои плоды.

И плоды не заставили себя долго ждать. И – о, да! – они превзошли все ожидания Бена.

Мама, судя по всему, почувствовала, как что-то цепляется за ее коленку. Она посмотрела вниз и дико завопила.

Сначала она шарахнулась назад (в раковине случилось землетрясение, и пара посудных лавин с грохотом сошла на пол), потом подскочила и с неженской силой шлепнула себя по штанине. Бен, кувыркаясь, пролетел несколько метров по воздуху, повстречался с холодильником, соскользнул по эмалированной дверце и со стуком упал на линолеум, окруженный осколками тарелок. Фарфоровые батареи вели обложной огонь; тарелки порхали по всей кухне, словно вдруг осознали свою летучую природу. Едва придя в себя, Бен тут же был вынужден отпрыгнуть в сторону, чтобы убраться с траектории нескольких особо крупных зарядов.

– Помогите! – кричала мама под грохот канонады. – МЫШЬ!!!

Бен с трудом поднялся на лапы, едва увернувшись от агрессивно нацелившейся ему в лоб чашки.

– Мама, – снова пискнул он, – это же я!

Он заковылял к ней и припал к полу, жалобно глядя вверх. Густая белая пена валила у него изо рта, так что ему даже пришлось вытереть его тыльной стороной передней лапки.

– Помогите! – еще громче возопила мама. – Тут бешеная мышь!

– Мама, – простонал Бен, – послушай, это я, Бен!

Янтарка желтой молнией мелькнула за спиной у Бена и спряталась под дверцей холодильника.

Тем временем в кухню ворвался папа и схватил с плиты лопатку для жаркого.

– Это та чертова мышь, которую Бен должен был скормить ящерице!

– Нет, – в панике прокричала мама, – это другая, их тут целых две!

Папа посмотрел на Бена. Бен посмотрел на папу и увидел в его глазах ужас.

– Ты права. Это и впрямь бешеная мышь! Звони в Службу спасения, а я тебя прикрою. – И он угрожающе поднял лопатку.

Мама ринулась в гостиную и загромыхала телефоном.

– Папа! – воззвал Бен. – Это же просто я!

– Дорогая, поторопись, – крикнул папа в гостиную, – она пищит как-то очень необычно.

– Не лезь к ним, это бессмысленно, – пискнула из-под холодильника Янтарка. – Ты теперь мышь. Люди не могут понимать нас – как и мы не можем понимать их.

В голове у Бена что-то щелкнуло.

– Что ты имеешь в виду – «не можем понимать людей»? Лично я их прекрасно понимаю.

– Это потому, что ты сам недавно был человеком.

Тем временем папе Бена, кажется, надоело слушать очень необычный писк бешеной мыши.

Он покрепче сжал свое оружие, нагнулся и замахнулся.

Бен попытался отпрыгнуть в сторону, но не успел. Папина лопатка настигла его и размазала по полу. Перед глазами заплясали разноцветные звездочки. Бен попытался подняться, но его едва не вырвало, а лапки разъехались на скользком полу.

В кухню вихрем влетела мама. От ее скачков пол дрожал, словно к ним мчалось стадо носорогов.

– Ты позвонила в полицию? – свирепо спросил ее папа.

– Нет, мне пришла в голову идея получше.

За ее спиной Бен слышал какое-то электрическое завывание.

Из-под холодильника раздался отчаянный вопль Янтарки:

– Змея! Она принесла змею!

Бен поднял глаза; в глазах у него все плыло от слабости. Прямо перед ним разверзлось жерло огромного тоннеля, в который вели круглые серебряные ворота. Кругом дул могучий ветер, с воем уносившийся в царившую там тьму. В следующее мгновение до него дошло, что он смотрит прямо в трубу пылесоса!

«А он и правда похож на большую змею!» – пронеслось в его затуманенной голове.

– Бен! Сюда! – услышал он крик Янтарки.

Краем глаза Бен заметил, как ее хвостик исчезает за углом дверного проема, ведущего в гостиную. Последним отчаянным рывком он устремился за ней, оттолкнувшись обеими ногами и попытавшись приземлиться на руки, как делала она.

Он влетел в гостиную и оглянулся. Меж двух стен, целиком усеянных ослепительными лампами дневного света – все разного цвета и размера, – красовался огромный широкоэкранный телевизор. Под потолком парил мамин зеркальный шар. Когда у нее выдавался особенно плохой день, она, бывало, заглатывала одним махом полчашки сахарного песку и часами сидела в кресле, откинув голову на мягкую спинку, смотрела, как крутится шар, и слушала свой любимый диск «Мой поворот Земли».

Янтарка изо всех сил карабкалась вверх по цепи, свисавшей из днища маминых часов с кукушкой.

– Сюда! – прокричала она, добравшись почти до верха. – Я вижу там темную нору!

Бен кинулся к часам, подпрыгнул, насколько хватило силенок, и уцепился за цепь. Раскачиваясь, подтягиваясь и пыхтя, он лез и лез по цепи, движимый практически одной только силой воли, пока наконец не рухнул обессиленный в безопасную темноту норы.

Какое-то время он лежал, тяжело дыша, рядышком с Янтаркой; сердце страшно бухало внутри. Кругом сильно пахло деревом, клеем и лаком. Часы были размером с его спальню, вот только по стенам шли огромные жуткие шестерни с острыми зубцами. Испугавшись, что они могут поймать и зажевать его хвост, Бен залез повыше и умостился на узеньком насесте подле маленькой резной кукушечки с голубыми крылышками, белой шапочкой на голове и желтым клювиком.

– Куда они подевались? Посмотри под тахтой! – азартно кричала мама снаружи.

Пылесос завывал все грознее и громче, по мере того как преследователи приближались к убежищу мышей.

– Солнышко! Когда это ты научилась пользоваться пылесосом?

В папином голосе звучало неподдельное удивление, хотя он явно пытался выдать эту сентенцию за комплимент.

– В прошлом месяце, – с превеликой гордостью отвечала мама. – Я ходила на вечерние курсы в институте.

Судя по скрипу отодвигаемой мебели, они принялись обшаривать комнату.

– Где мы? – прошептала Янтарка в самое ухо Бену. – Они хотят нас съесть, да? Это так всегда бывает, когда убегаешь из клетки?

– Тише ты! – прошипел в ответ Бен. – Они могут нас услышать.

– Бен! – закричал папа снаружи. – Бен, где ты?

На одну мучительно долгую секунду Бену показалось, что папа узнал его голос или каким-то невероятным образом догадался, что его сын превратился в мышь.

«Может быть, он даже знает, как меня расколдовать!» – подумал Бен.

Он уже открыл рот, чтобы пискнуть что-то в ответ, когда отец добавил:

– Спускайся скорее вниз и помоги нам поймать этих мышей!

Сердце Бена ухнуло куда-то вниз и, к его ужасу, там раздался громкий металлический клац. Часы начали бить.

– Баммм!

Насест под лапами Бена резко подался вперед, деревянные двери распахнулись настежь, и он выехал на свет.

– Ку-ку! – хрипло возвестили часы где-то позади Бена. Деревянная кукушка выглядела так, будто она тут совершенно ни при чем.