Текст книги "Сияющая Цитадель"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 25

– Нет, Кааладор, – сказал Спархок, – на самом деле это не займет три-четыре недели. Я знаю способ путешествовать очень быстро.

– Так не пойдет, Спархок, – возразил краснолицый каммориец. – Люди из Тайного Правительства не послушаются твоих приказов.

– Мне и не придется им приказывать. Отдавать приказы будешь ты.

Кааладор с трудом сглотнул.

– Ты уверен, что этот твой способ безопасен? – с сомнением спросил он.

– Положись на меня. Скольких людей нам надо будет навестить?

Кааладор неловко покосился на Сарабиана.

– Этого я не имею права говорить.

– Я не стану использовать эти сведения, Кааладор, – заверил его император.

– Вы это знаете, ваше величество, и я знаю, но правила есть правила. Мы предпочитаем не уточнять, сколько нас на самом деле.

– Хотя бы приблизительно, Кааладор, – вмешалась Элана. – Сотня? Пять сотен?

– Не-е, дорогуша, перебор, – рассмеялся он. – На столько кусков никакого пирога не нарежешь. – Он с некоторой опаской покосился на Стрейджена. – Скажем так, больше двадцати и меньше сотни, и на этом остановимся, ладно? Мне совсем неохота кончить жизнь с перерезанным горлом.

– Это вполне приблизительно, – рассмеялся Стрейджен. – Пожалуй, я не стану охотиться за твоим горлом.

– Спасибо.

– Да не за что.

– Стало быть, два-три дня, – заключил Спархок.

– Только подождем раздавать приказы, покуда анара завтра утром не запустит свою сеть в голову Крегера, – добавил Стрейджен.

– Тебе, видно, весьма по душе сие сравнение, милорд Стрейджен, – слегка неодобрительно заметила Ксанетия.

– Я не хотел тебя обидеть, анара. Я просто пытаюсь найти для себя объяснение тому, чего мне никогда не понять, только и всего. – Стрейджен помрачнел. – Если Крегеру и впрямь известно о Тайном Правительстве, он наверняка подослал туда своих шпионов, а стало быть, там есть люди, которым лучше не знать о наших планах.

– И которых стоило бы занести в наш список, – добавил Кааладор.

– Много ли имен в этом списке, мастер Кааладор? – полюбопытствовал Оскайн.

– Вам это совершенно незачем знать, ваше превосходительство, – ответил Кааладор тоном, который явственно давал понять, что обсуждать эту тему дальше он не намерен. – Теперь нам надо выбрать день – лучше бы такой, который памятен всем. Воры и головорезы мало смыслят в календарях.

– Может быть, Праздник Урожая? – предложил Итайн. – До него всего три недели, и празднуют его по всей Империи.

Кааладор огляделся.

– Можем мы подождать три недели? – осведомился он. – Праздник Урожая подошел бы нам как нельзя лучше. У наших убийц будет не одна, а три ночи для работы, да к тому же в это время в избытке шума и неразберихи.

– И пьянства, – добавил Итайн. – Весь континент упивается вдрызг.

– Так это всеобщий праздник? – спросил Бевьер. Итайн кивнул.

– Формально это религиозный праздник. В эти дни мы должны благодарить богов за обильный урожай. Люди по большей части управляются со своим религиозным долгом за полминуты, и у них остается три дня и ночи, чтобы вдоволь поискать приключений на свою голову. Сборщикам урожая выплачивают весь их заработок, они отмываются дочиста, что случается с ними раз в год, и отправляются в ближайший город – кутить.

– Этот праздник словно нарочно придуман для нашего дела, – вставил Кааладор.

– Лорд Вэнион, – сказал Сарабиан, – будут твои войска готовы двинуться на троллей через три недели?

– Более чем готовы, ваше величество. Мы так или иначе не намеревались собирать их в одном месте. Из каждого гарнизона мы взяли не больше роты, а рота передвигается куда быстрее, чем батальон. Пока что они размещаются вдоль атанской границы.

– Мы хотим, чтобы все они нанесли удар одновременно? – спросил Келтэн.

– У нас три пути, – сказал Спархок. – Мы можем вначале ударить по троллям и отвлечь внимание Заласты на Северный Атан или же вначале перебить заговорщиков, чтобы он метался по всему континенту, пытаясь спасти остатки своих людей. Или же мы можем сделать все это одновременно и проверить, способен ли Заласта находиться в сотне мест сразу.

– Это мы сможем решить и позже, – сказал Сарабиан. – Вначале передадим приказ убийцам. Мы точно знаем теперь, что они должны приняться за работу во время Праздника Урожая. Военная ситуация более склонна к изменениям.

– Позаботься о том, чтобы на сей раз непременно избавиться от Сабра, Парока и Ребала, – сказал Стрейджен Кааладору. – Атаны, по всей видимости, упустили их в недавней чистке. Эленийские королевства в Западной Дарезии стоят между сэром Тиниеном и Материоном, и, пока эти три подстрекателя живы, они могут чинить препятствия рыцарям церкви. Сможем мы добраться до Скарпы?

Кааладор покачал головой.

– Он засел в Натайосе. Город превращен в крепость и битком набит фанатиками. У меня не хватит золота, чтобы уговорить кого-нибудь прикончить Скарпу. До него мы можем добраться, только если устроим поход на Натайос.

– Какая жалость, – пробормотала Сефрения. – Смерть единственного сына была бы для Заласты неоценимой потерей.

– Дикарка, – нежно упрекнул Вэнион.

– Заласта убил моих родителей, Вэнион, – ответила она. – Я только хочу расплатиться с ним той же монетой.

* * *

– А все-таки я решительно против, – упрямо говорил Стрейджен, когда немного позже он, Спархок и Улаф встретились в коридоре.

– Будь благоразумен, Стрейджен, – отозвался Улаф. – Что страшного, если мы их выслушаем? Ты же знаешь, я и не собираюсь освободить их просто так, не связав их клятвой.

– Улаф, они согласятся на что угодно, лишь бы получить свободу. Может быть, они пообещают увести троллей из Атана – или даже помочь нам справиться с Заластой и Киргоном – но, едва они вернутся в Талесию, они и думать забудут о том, чтобы соблюдать какие-то там обещания. Мы ведь даже принадлежим к иному виду, нежели их почитатели. С их точки зрения мы просто животные. Стал бы ты держать клятву, данную медведю?

– Это смотря какой медведь.

– Тролли-Боги могут нарушить обещания, которые дадут нам, – сказал Спархок, – но они никогда не нарушат слова, данного Беллиому, потому что Беллиом способен вновь поглотить их, если они вздумают прибегать к уловкам.

– Ну что ж, – с сомнением проговорил Стрейджен, – я хочу, чтобы все поняли, что мне это совсем не по душе, хотя, наверное, никакого вреда не будет в том, чтобы их выслушать. Однако я хочу при этом присутствовать. Я и тебе не слишком доверяю, Улаф, а потому хочу собственными ушами слышать, что ты им будешь обещать.

– Ты понимаешь язык троллей? Стрейджена передернуло.

– Нет, конечно.

– Тогда тебе, наверное, будет трудновато следить за нашим разговором, как ты полагаешь?

– Но ведь Сефрения тоже будет с нами? Она мне все переведет.

– Ты уверен, что доверяешь ей?

– Ты что, спятил?

– Я просто хотел уточнить. Когда ты думаешь устроить эту беседу, Спархок?

– Не будем торопить события, – решил Спархок. – Мне еще нужно будет попутешествовать с Кааладором, чтобы он мог переговорить со своими друзьями. Вначале подготовим все к Празднику Урожая и дождемся, покуда атаны, вызванные Вэнионом, займут свои места вдоль атанской границы, а уж потом будем разговаривать с Троллями-Богами. Нет смысла беспокоить их прежде, чем они нам понадобятся.

– Думаю, для беседы с ними нам лучше будет выйти из города, – предостерег Улаф. – Когда они узнают, что Киргон украл их почитателей, от их воплей со стен Материона осыплется весь перламутр.

* * *

– Его разум затуманен вином, – говорила Ксанетия утром следующего дня, после того, как она и Берит вернулись из дома возле кинезганского посольства, – и чрезвычайно трудно отыскать в нем что-либо осмысленное. – Он что-нибудь подозревает, анара? – обеспокоенно спросил Стрейджен.

– Ему ведомо, милорд Стрейджен, что в прошлом вы посылали следить за ним воров и нищих, – отвечала она, – однако полагает он, что ты – либо юный Телэн – должны во всяком городе уговариваться о сем отдельно и один из вас должен отправиться туда, дабы говорить с предводителем местных воров.

– Так он, стало быть, понятия не имеет о Тайном правительстве? – озабоченно спросил Кааладор.

– Знание его о вашем сообществе весьма расплывчато и смутно, мастер Кааладор. Сотрудничество такого рода непостижимо для Крегера, ибо сам он неспособен к оному, и направляет им во всех его делах одна лишь собственная выгода.

– Что за чудесный пьяница! – воскликнул Стрейджен. – Дай-то Бог, чтобы он никогда не просыхал!

– Аминь! – горячо согласился Кааладор. – Ну, Спархок, потолкуй-ка со своим камушком, и почнем скакать с кочки на кочку по Дарезии. Покалякаем с ребятишками, шоб резали глотки кому надоть.

На лице Ксанетии появилось страдальческое выражение.

* * *

Первые прыжки Беллиома через половину континента потрясли Кааладора до глубины души, но постепенно он притерпелся. У него уходило около получаса на то, чтобы передать распоряжения очередному преступному главарю, и Спархок сильно подозревал, что всякий раз краснолицый каммориец подкреплял свои расшатанные нервы выпивкой. Проверить это Спархок, конечно, не мог, потому что ему наотрез было отказано в участии в этих разговорах.

– Тебе совсем незачем знать, кто эти люди, – сказал Кааладор, – а их твое присутствие только встревожит.

Небольшие отряды атанов, собранные Вэнионом, стекались со всех концов Империи к местам временного расположения вдоль атанской границы, а Тикуме пообещал послать еще несколько тысяч восточных пелоев в добавление к трем сотням лучников, которых взял с собой в Атану Кринг. Беллиом перенес Спархока и Вэниона в столицу Атана, дабы они могли заверить Бетуану, что они действительно собирают в помощь ей войска, и объяснить, почему держат большую часть этих войск пока что на границе.

– Тролли не поймут значения этих подкреплений, Бетуана-королева, – сказал Вэнион, – но Киргон хорошо осведомлен в стратегии и тактике. Он тотчас сообразит, что к чему. Не дадим ему догадаться, что мы замышляем, покуда мы не будем готовы нанести удар.

– Ты действительно считаешь, что можешь застать врасплох бога, Вэнион-магистр? – спросила Бетуана. Она была облачена в то, что у атанов считалось доспехами, и ее лицо носило явственные следы постоянного недосыпания.

– Во всяком случае, попытаюсь, Бетуана-королева, – коротко усмехнувшись, ответил Вэнион. – Можно смело сказать, что у Киргона за последние двадцать тысяч лет не появилось ни одной свежей идеи. Военное мышление за это время сильно изменилось, так что вряд ли он сумеет разобраться в том, что мы задумали. – Он скорчил невеселую гримасу и добавил:

– По крайней мере, я на это надеюсь.

А затем наступило время, когда они больше уже не могли откладывать разговора с Троллями-Богами. Никому из них это дело не была по душе, однако пришло время испытать, насколько хорош замысел Улафа.

Примерно за час до рассвета Спархок и Вэнион пришли в комнату Сефрении, чтобы поговорить с ней, Ксанетией и Данаей. Разговор почти немедленно перешел в стычку.

– Я должна ехать с вами, Спархок, – настаивала Даная.

– Это исключено, – ответил он. – Там будут Улаф и Стрейджен. Нельзя, чтобы они узнали, кто ты на самом деле.

– Они ничего и не узнают, отец, – преувеличенно терпеливо пояснила она. – С вами поедет не Даная.

– А-а. Ну, это другое дело.

– Собственно, Спархок, как мы собираемся это проделать? – спросил Вэнион. – Тебе придется освободить Троллей-Богов, чтобы побеседовать с ними?

Спархок покачал головой.

– Беллиом говорит, что это ни к чему. Сами Тролли-Боги во время разговора останутся в Беллиоме. В мире может появляться их бестелесный дух – кроме тех случаев, когда Беллиом окружен золотом или сталью. Как я понимаю, и в этом состоянии они могут проявить часть своей силы, но истинное их могущество заключено вместе с ними в Беллиоме.

– А не будет ли безопаснее предоставить им действовать с этим ограниченным могуществом, чем освобождать их целиком и полностью? – спросил Вэнион.

– Это не сработает, дорогой, – сказала Сефрения. – Тролли-Боги могут сойтись в бою с самим Киргоном, а если это случится, им понадобится все их могущество.

– Более того, – добавила Ксанетия, – полагаю я, что они почувствуют нашу в них потребность и будут торговаться отчаянно.

– Ты будешь вести переговоры, Спархок? – спросил Вэнион.

Спархок покачал головой.

– Улаф знает троллей – и Троллей-Богов – куда лучше, чем я, да и на языке троллей говорит намного лучше. Я выну Беллиом и призову Троллей-Богов, а потом уже наступит черед Улафа. – Он выглянул в окно. – Уже почти светает. Пора отправляться. Улаф и Стрейджен будут ждать нас во внутреннем дворе.

– Отвернитесь, – приказала Даная.

– Что? – переспросил ее отец.

– Отвернись, Спархок. Вы не должны этого видеть.

– Это одна из ее причуд, – пояснила Сефрения. – Она не хочет, чтобы кто-либо знал, как она выглядит на самом деле.

– Я уже знаю, как выглядит Флейта.

– Ей предстоит превращение, Спархок. Она не превращается из Данаи сразу во Флейту. По пути из одной маленькой девочки в другую она проходит через настоящую свою личность.

Спархок вздохнул.

– И сколько же их у нее?

– Полагаю, не одна тысяча.

– Весьма гнетуще. У меня есть дочь, а я не знаю, какая она на самом деле.

– Не говори глупостей, – отозвалась Даная. – Конечно же, ты знаешь меня.

– Но только одну тебя, тысячную часть того, что ты есть на самом деле, – такую махонькую частичку. – Он снова вздохнул и отвернулся.

– Это вовсе не махонькая частичка, отец. – – Даная еще говорила, а ее голос уже менялся, становился сильнее и полнозвучнее. Это был голос уже не ребенка, но женщины.

На дальней стене комнаты висело зеркало – плоский прямоугольник из отполированной до блеска бронзы. Глянув туда, Спархок заметил в зеркале смутное отражение той, что стояла у него за спиной. Он быстро отвел глаза.

– Смотри, Спархок, смотри. Зеркало не слишком хорошее, так что много ты не разглядишь.

Он поднял глаза и уставился на ослепительно сверкающий прямоугольник бронзы. Отражение было нечетким, искаженным, и он мог различить лишь очертания ее фигуры. Ростом Афраэль была выше Сефрении. У нее были длинные черные волосы и бледная кожа. Лицо ее в этом нечетком отражении казалось лишь размытым пятном, но отчего-то он очень хорошо разглядел глаза. В этих глазах были бессмертная мудрость, вечная радость и любовь.

– Ни для кого другого я бы этого не сделала, Спархок, – прозвучал голос женщины, – но ты лучший отец из всех, что у меня были, так что я могу и нарушить правила.

– Ты когда-нибудь носишь одежду? – спросил он.

– С какой стати? Ты же знаешь, я никогда не мерзну.

– Я говорю о скромности, Афраэль. В конце концов, я твой отец и должен об этом заботиться.

Она рассмеялась и из-за его спины протянула руку, чтобы погладить его по щеке. Лица Спархока коснулась отнюдь не рука маленькой девочки. Он вдохнул слабый запах травы, но другие, знакомые ему запахи Данаи и Флейты изменились. Та, что стояла за его спиной, определенно не была девочкой.

– В этом виде ты являешься своим родственникам? – спросил он.

– Не слишком часто. Я предпочитаю, чтобы они считали меня ребенком. Так мне намного проще добиться своего – и получить куда больше поцелуев.

– Для тебя очень важно добиваться своего, верно, Афраэль?

– Конечно? Это важно для всех нас, разве нет? Я просто лучше других умею это проделывать. – Она вновь рассмеялась грудным сочным смехом. – По правде говоря, в этом меня никому не превзойти.

– Я это уже заметил, – сухо сказал он.

– Что ж, – проговорила Афраэль, – я бы с радостью потолковала с тобой об этом, но не стоит заставлять Улафа и Стрейджена ждать. – Отражение в зеркале заколебалось и стало уменьшаться. – Ну вот, – услышал Спархок знакомый голос Флейты, – теперь пойдем уладим дело с Троллями-Богами.

* * *

Утро выдалось пасмурным, и ветер гнал грязно-серые тучи к Тамульскому морю. На улицах Огнеглавого Материона было почти безлюдно, когда Спархок и его друзья выехали из императорской резиденции и по широкой длинной улице направились к восточным воротам.

Выехав из города, они поднялись на вершину длинного холма, откуда впервые увидели сияющий город.

– Как ты собираешься разговаривать с ними? – спросил Стрейджен у Улафа, когда они перевалили через холм.

– Осторожно, – проворчал Улаф. – Мне что-то не хочется, чтобы меня съели. Я разговаривал с ними и раньше, так что они, наверное, помнят меня, да и Беллиом в руке Спархока поможет сдержать их желание сожрать меня на месте.

– Какое место ты выберешь для разговора? – спросил Вэнион.

– Открытое – но не слишком. Пусть поблизости будут деревья – чтобы мне было куда забраться на случай, если дела обернутся худо. – Улаф оглядел своих спутников. – Хочу предупредить: когда я начну, не стойте между мной и ближайшим деревом.

– Там? – спросил Спархок, указывая на пастбище, за которым вставал сосновый лесок. Улаф прищурился.

– Не само совершенство, да где ж его взять, совершенство? Давайте-ка начнем. Что-то у меня нынче утром нервы натянуты, как струна.

Они выехали на пастбище и спешились.

– Кто-нибудь хочет мне что-то сказать, прежде чем мы начнем? – осведомился Спархок.

– Действуй на свой страх и риск, Спархок, – ответила Флейта. – Это ваше дело – твое и Улафа. Мы только наблюдатели.

– Спасибо, – сухо сказал он. Она присела в реверансе.

– Не за что.

Спархок вынул из-под рубахи шкатулку и коснулся ее кольцом.

– Откройся, – велел он. Крышка со щелчком распахнулась.

– Голубая Роза, – сказал Спархок по-эленийски.

– Слышу тебя, Анакха, – голос вновь исходил из уст Вэниона.

– Я чувствую внутри тебя Троллей-Богов. Могут ли они понять мои слова, когда я говорю на этом языке?

– Нет, Анакха.

– Хорошо. Киргон обманом завлек троллей в Дарезию и обратил их против атанов, наших союзников. Хотим мы убедить Троллей-Богов вернуть под свою руку их заблудшие творения. Мыслишь ли ты, что прислушаются они к нашей просьбе?

– Всякий бог, Анакха, более чем охотно внемлет словам о приверженцах его.

– Я и сам так думал. Согласишься ли ты с заключением моим, что весть о том, что Киргон похитил у Троллей-Богов их приверженцев, разъярит их?

– Разгневаются они сверх всякой меры, Анакха.

– Как, мыслишь ты, следует нам наилучшим образом говорить с ними?

– Поведайте им в простых словах о том, что произошло. Не говорите слишком быстро либо туманно, ибо они соображают медленно.

– Это я успел заметить и прежде, встречаясь с ними.

– Будешь ли говорить с ними ты? Никоим образом не желал бы я тебя обидеть, однако на наречии троллей говоришь ты грубо и неуклюже.

– Это твоя работа, Вэнион? – возмутился Спархок.

– Ни в коем случае! – запротестовал Вэнион. – Я совершенно не разбираюсь в тролличьем языке.

– Прости мою неумелость, Голубая Роза. Наставница моя торопилась, обучая меня языку людей-зверей.

– Спархок! – воскликнула Сефрения.

– А что, разве не так? – Он снова обратился к камню. – Сотоварищ мой, сэр Улаф, более знаком и с троллями, и с наречием их, нежели я. Он и поведает Троллям-Богам, что Киргон похитил их детищ.

– Тогда призову я их дух, дабы сотоварищ твой мог говорить с ними.

Камень дрогнул в руке Спархока, и вновь возникли те гигантские фигуры, которые он видел в храме Азеша, – только на этот раз они были близко, и он мог разглядеть их, о чем искренне сожалел. Поскольку их сущность была заперта в Беллиоме, их силуэты были очерчены лазурным свечением. Тролли-Боги высились над ним, злоба искажала их полузвериные лица, и только сила Беллиома сдерживала их ярость.

– Ну что ж, Улаф, – сказал Спархок. – Положение опасное. Постарайся быть очень, очень убедительным.

Рослый генидианец с трудом сглотнул и выступил вперед.

– Я – Улаф из Талесии, – проговорил он на языке троллей. – Я говорю от имени Анакхи, творения Беллиома. Я принес слово о ваших детях. Будете вы слушать меня?

– Говори, Улаф из Талесии. – Судя по треску пламени в великанском голосе, это был Кхвай, бог огня.

На лице Улафа появилось выражение мягкого упрека.

– Мы удивлены тем, что вы сделали, – сказал он. – Почему вы отдали своих детей Киргону?

– Что?! – проревел Кхвай.

– Мы думали, что вы хотели этого, – продолжал Улаф с притворным удивлением. – Разве вы не велели вашим детям покинуть родные места и идти много снов по льду-который-не-тает в эти чужие земли?

Кхвай завыл, молотя по земле обезьяньими кулаками, подымая тучи пыли и дыма.

– Когда это случилось? – спросил другой голос, жирный и чмокающий.

– Две зимы назад, Гхномб, – ответил Улаф на вопрос бога еды. – Мы думали, что вы знали. Голубая Роза призвала вас, чтобы мы спросили, зачем вы это сделали. Наши боги хотят знать, почему вы нарушили договор.

– Договор? – переспросил Стрейджен, когда Сефрения перевела слова Улафа.

– Мы заключили с ними соглашение, – пояснила Флейта. – Мы не хотели уничтожать троллей, а потому обещали Троллям-Богам, что не тронем их детей, если они не выйдут за пределы Талесийских гор.

– Когда это произошло?

– Двадцать пять тысяч лет назад – приблизительно.

Стрейджен с трудом сглотнул.

– Почему ваши дети слушают Киргона, если вы не велели им? – спросил Улаф.

Одна из гигантских фигур вытянула непомерно длинную руку, и громадная ладонь нырнула в пустоту, постепенно исчезая в ней, как исчезает палка, если воткнуть ее в лесное озерцо. Когда ладонь вынырнула назад, пальцы бога сжимали отчаянно брыкающегося тролля. Бог заговорил, грубо и резко спрашивая о чем-то. Язык был определенно тролличий – сплошное рычание и ворчание.

– Вот это уже любопытно, – пробормотал Улаф. – Оказывается, даже язык троллей меняется с годами.

– Что он говорит? – спросил Спархок.

– Не могу разобрать, – ответил Улаф. – Язык настолько древний, что я не понимаю почти ни одного слова. Зока требует у него ответа.

– Зока?

– Бог плодородия, – пояснил Улаф, напряженно вслушиваясь.

– Тролль в смятении, – сообщил он. – Говорит, что все они думали, будто подчиняются своим богам. Видно, маскировка Киргона была идеальной. Тролли очень близки своим богам и легко распознали бы малейшую разницу.

Зока взревел и швырнул визжащего тролля в пустоту.

– Анакха! – проревела одна из громадных фигур.

– Кто это? – шепотом спросил Спархок.

– Гхворг, – также тихо ответил Улаф, – Бог убийства. Будь с ним осторожен, Спархок. Он очень раздражителен.

– Я слушаю, Гхворг, – ответил Спархок чудовищному гиганту.

– Освободи нас из власти твоего отца. Отпусти нас. Мы должны вернуть своих детей.

С клыков бога убийства капала кровь. Спархоку как-то не хотелось гадать, чья это может быть кровь.

– Позволь мне, – шепотом сказал Улаф. – Это выше власти Анакхи, – громко продолжал он. – Заклинание, которое пленило вас, сделал Гвериг. Это заклинание троллей, и Анакха не знает его.

– Мы научим его заклинанию.

– Нет! – вмешалась вдруг Флейта, забыв о том, что собиралась только наблюдать. – Это мои дети! Я не позволю вам осквернять их тролличьими заклинаниями!

– Мы молим тебя, Богиня-Дитя! Освободи нас! Наши дети разлучены с нами!

– Моя семья никогда не согласится. Ваши дети считают наших детей едой. Если Анакха освободит вас, ваши дети пожрут наших. Этому не бывать.

– Гхномб! – проревел Кхвай. – Дай ей ручательство!

Гигантское лицо бога еды исказила мука.

– Не могу! – почти прорыдал он. – Это умалит меня! Наши дети должны есть! Все, что живет, – еда!

– Наши дети погибнут, если ты не согласишься! – Трава под ногами бога огня задымилась.

– Кажется, я вижу, за что можно зацепиться, – пробормотал Улаф по-эленийски. И снова заговорил на языке троллей:

– Слова Гхномба справедливы. Почему он один должен умалить себя? Каждый из вас должен умалиться. Иначе Гхномб не согласится.

– Он говорит верно! – взвыл Гхномб. – Я не умалю себя, если все не умалятся.

Другие Тролли-Боги скорчились, и на их уродливых лицах отразилась та же мука, что и на лице Гхномба.

– Чего ты хочешь? – голос принадлежал богу, который до сих пор молчал.

– Бог льда, – шепотом представил Улаф говорящего. – Шлии.

– Умалите себя! – упрямо потребовал Гхномб. – Я не соглашусь, если вы не согласитесь!

– Тролли! – вздохнула Афраэль, закатив глаза. – Примете ли вы мое посредничество? – обратилась она к чудовищным божествам.

– Мы слушаем твои слова, Афраэль, – с сомнением ответил Гхворг.

– Наши цели едины, – начала Богиня-Дитя. Спархок застонал.

– В чем дело? – быстро спросил Улаф.

– Она собирается произнести речь – ничего не скажешь, нашла время!

– Заткнись, Спархок! – огрызнулась Богиня-Дитя. – Я знаю что делаю! – Она вновь повернулась к Троллям-Богам.

– Киргон обманул ваших детей, – начала она. – Он привел их по льду-который-не-тает, чтобы в этом месте они воевали с моими детьми. Киргон должен быть наказан!

Тролли-Боги проревели свое согласие.

– Вы присоединитесь ко мне и моей семье, чтобы причинить боль Киргону за то, что он сделал?

– Мы причиним ему боль сами, Афраэль! – прорычал Гхворг.

– И сколько ваших детей умрет при этом? Мои дети могут преследовать детей Киргона в землях солнца, где ваши дети умрут. Присоединитесь вы к нам, чтобы Киргон страдал сильнее?

– В ее словах мудрость, – сказал своим собратьям Шлии. Изо рта бога льда вырывался пар, хотя было тепло, и снежинки, мерцая, сыпались из пустоты на его массивные плечи.

– Гхномб должен согласиться, чтобы его дети не ели моих, – настаивала Афраэль. – Если он не согласится, Анакха не освободит вас из власти своего отца!

Гхномб застонал.

– Гхномб должен согласиться, – продолжала она. – Если он не согласится, я не позволю Анакхе освободить вас, и ваши дети достанутся Киргону. Гхномб не согласится, если все вы тоже не умалите себя. Гхворг! Твои дети больше не должны убивать моих детей!

Гхворг воздел к небу огромные лапы и завыл.

– Кхвай! – неумолимо продолжала Афраэль. – Ты должен смирить пожары, которые сжигают леса Талесии каждый год, когда солнце возвращается в северные земли!

Кхвай подавил рыдание.

– Шлии! – резко бросила Афраэль. – Ты должен сдержать реки льда, которые сползают с гор. Пусть они тают, когда достигают долин.

– Нет! – взвыл Шлии.

– Тогда ты потеряешь всех своих детей. Сдержи реки льда, или будешь один рыдать в северных пустошах. Зока! Каждая самка тролля будет производить на свет не больше двоих детенышей.

– Никогда! – проревел Зока. – Мои дети должны плодиться!

– Твои дети сейчас принадлежат Киргону. Ты хочешь умножать силу Киргона? – Она помолчала, глаза ее сузились. – Последнее соглашение я требую от вас всех, иначе я не позволю Анакхе освободить вас.

– Что ты требуешь, Афраэль? – спросил Шлии стылым, как лед, голосом.

– Ваши дети бессмертны. Мои – нет. Ваши дети тоже должны умирать – каждый в назначенное ему время.

Тролли-Боги разразились исступленным гневным воем.

– Верни их в их темницу, Анакха, – сказала Афраэль. – Они не согласны. Торг закончен. – Она сказала это на языке троллей, явно предназначая свои слова для взъярившихся Троллей-Богов.

– Подожди! – закричал Кхвай. – Подожди!

– Ну что? – спросила она.

– Позволь нам отойти от тебя и твоих детей, чтобы могли обсудить это чудовищное требование.

– Только недолго, – сказала Афраэль. – Мое терпение коротко.

Пять гигантских фигур отступили вглубь пастбища.

– Ты уверена, что не зашла слишком далеко? – спросила Сефрения. – Твое последнее требование может уничтожить всякую возможность договориться с ними.

– Я так не думаю, – ответила Афраэль. – Тролли-Боги неспособны думать о будущем. Они живут настоящим, а в настоящем для них важнее всего отнять у Киргона своих троллей. – Богиня-Дитя вздохнула. – На самом деле мое последнее требование – самое важное. Люди и тролли не могут жить в одном мире. Кто-то должен исчезнуть с лица земли. Я предпочитаю, чтобы это были тролли, а ты?

– Ты очень жестока, Афраэль. Ты вынуждаешь Троллей-Богов способствовать вымиранию их собственных приверженцев.

– Тролли так или иначе обречены, – со вздохом сказала Богиня-Дитя. – В мире слишком много людей. Если тролли станут смертными, они попросту тихо исчезнут. Если вам, людям, придется перебить их, половина человечества погибнет вместе с ними. Я столь же нравственна, сколь и прочие боги. Я люблю своих детей и не хочу, чтобы половину их убили и съели в Талесийских горах в войне с троллями не на жизнь, а на смерть.

– Спархок, – сказал Стрейджен, – помнится, когда мы шли через Пелозию в Земох, Кхвай сделал так, чтобы ты мог видеть Мартэла и слушать его разговоры.

Спархок кивнул.

– Может Афраэль это сделать?

– Я же здесь, Стрейджен, – заметила Флейта. – Почему бы тебе не спросить об этом у меня?

– Нас еще не представили друг другу надлежащим образом, Божественная, – ответил он с изящным поклоном. – Так ты можешь сделать это? Поговорить с кем-то, кто находится на другом конце мира?

– Могу, но мне такое не по душе, – ответила она. – Я предпочитаю быть рядом со своим собеседником.

– Моя богиня придает большое значение прикосновениям, Стрейджен, – пояснила Сефрения.

– А, понимаю. Ну что ж, когда Тролли-Боги вернутся – и если они согласятся на наши непомерные требования, – я хочу, чтобы Спархок или Улаф попросили Кхвая оказать мне услугу. Мне нужно потолковать с Платимом.

– Они возвращаются, – предостерег Вэнион. Все повернулись к жутким фигурам, которые брели к ним по желтой осенней траве пастбища.

– Ты не оставила нам выбора, Афраэль, – убитым голосом произнес Кхвай. – Мы должны принять твои жестокие условия. Мы должны спасти наших детей от Киргона.

– Вы больше не будете убивать и есть моих детей?

– Не будем.

– Вы больше не будете сжигать леса Талесии? Кхвай застонал и кивнул.

– Вы больше не будете заполнять долины ледниками?

Шлии, всхлипывая, подтвердил свое согласие.

– Ваши тролли больше не будут множиться, как кролики?

Зока горестно взвыл.

– Ваши дети будут стареть и умирать, как все живые существа?

Кхвай закрыл лицо громадными ладонями.

– Да! – прорыдал он.

– Тогда мы объединимся и вместе будем воевать с Киргоном. Сейчас вы вернетесь в сердце Беллиома. Анакха доставит вас туда, где ваши дети страдают в рабстве у Киргона. Там он освободит вас, и вы вырвете своих детей из злобных рук Киргона. А потом мы вместе причиним боль Киргону. Мы сделаем его боль такой, как боль Азеша!

– ДА! – хором прорычали Тролли-Боги.

– Решено! – звонким голосом объявила Афраэль. – Еще одна просьба, Кхвай, – в знак нашего союза. Это мое дитя хочет говорить с человеком по имени Платим в Симмуре, в далекой Элении. Сделай это.

– Сделаю, Афраэль. – Кхвай вытянул громадную руку, и с его пальцев стекла на траву завеса неподвижного огня.

За ней проступила спальня, где на кровати, оглушительно храпя, растянулся толстяк.

– Проснись, Платим! – резко сказал Стрейджен.

– Пожар! – пронзительно вскрикнул Платим, пытаясь сесть.

– Заткнись! – прикрикнул Стрейджен. – Нет никакого пожара. Это магия.

– Стрейджен? Это ты? Где ты?