Текст книги "Смерть в адвокатской мантии"

Автор книги: Дэвид Дикинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Вы сказали Джону Джеймсу, вашему преемнику, что можете помочь мне в поисках Максфилда, мистер Дженкинс.

– Могу, сэр… – Старик замолчал и уставился на крикетное поле, будто вспоминая стародавние состязания. Пара оленей остановилась поодаль, наблюдая за беседой. – Вы упомянули в письме про прозвища, сэр. И тут я призадумался. А ведь верно, был у нас такой, все его Сквиррелом звали [45]45
  Сквиррел (squirrel) – белка или иной шустрый, ловкий зверек (англ.);кроме того, Сквиррел – довольно распространенная фамилия.


[Закрыть]. А почему Сквиррелом, я уж и не помню; может, он, вроде белки, любил прятать всякие вещицы в секретные места… Он тут и родился, отец его работником был в имении. Они с мистером Донтси, почитай, одногодки, играли вместе, за оленями гонялись вместе…

И он снова стал покачивать головой.

– И что же, его здесь всегда звали Сквиррелом?

– Кто-то сказал мне на днях, что его, видно, прозвали так дома. Но я это, чуток сбился, лорд Пауэрскорт. Я-то хотел вам рассказать, что Сквиррел с мистером Донтси в крикет вместе играли. И оба, значит, бэтсмены, на отбивании. Сначала-то в команде младших, после – старших, а потом даже на соревнованиях на кубок графства. А судьей на матчах в Калне был тогда управляющий имением, звался Бьюкенен-Смит, жалкий такой человечек, в армии прежде служил. Такой уж был заноза, все ему, значит, чтоб по полной форме, сэр. Ну, ни за что, бывало, он не хочет очко Сквиррелу засчитать.

Мэтью Дженкинс, кряхтя, наклонился и извлек из стопки выцветшую толстую зеленую тетрадь.

– Вот тут все оно у меня, сэр. Поглядите: «А. М. Донтси, с подачи Кейса, – 34 очка; Сквиррел-Максфилд, с подачи Хокинса, – 42 очка».

В записях за другой год Пауэрскорт снова увидел результаты дружной игры тех же двух бэтсменов. Но, несмотря на присущий всякому мужчине интерес к итогам матчей, он все же поторопил старика:

– А где сейчас он, ваш Сквиррел-Максфилд? Все еще защищает честь команды Кална?

Старик так опечалился, что, казалось, по его морщинистым щекам вот-вот потекут слезы.

– Нет, сэр, нету его. Уехал. Уехал, как то горе приключилось. Вот, говорят, на некоторых как бы лежит печать несчастья – боги сердитые метку поставили, так это прямо про него.

Белогривая голова снова закачалась. Пауэрскорт терпеливо ждал.

– Женился он, наш Сквиррел, поздно, – продолжил старик, рассеянно листая очередную тетрадь с записями матчей, – всего лет пять назад. Сынок у него родился, красавчик – волосы льняные, глазки зеленые. Сначала-то все было распрекрасно, а как мальчонке стало годка полтора, так и увидали – неладно с ним. Уж сколько мать с отцом его по докторам возили, все зря. Везде им говорили, что эпилепсия да слабоумие. А тут как раз жене Сквиррела снова родить. И снова та же беда, ребеночек с такой же хворью. Доктора только руками развели. Ну, Максфилдам, конечно, худо пришлось. Самое-то плохое, что детей, как доктора объяснили, не вылечить, до конца жизни с ними надо возиться, как с младенцами. Советовали Максфилдам насчет специальных приютов, куда детишек отослать, но Сквиррел сказал – никогда он ребят от себя не отпустит. Сказал, буду заботиться о них, а там, Бог даст, лечение какое новое придумают. Не верю, говорил он, что Господь посылает в этот мир больных, которых вылечить не собирается.

– А Максфилдам кто-нибудь помогал, мистер Дженкинс? Поддерживал их материально?

– Ходили об этом слухи, да, сэр. Знаете ведь, как это бывает в сельских местах. Все на виду друг у дружки, и сплетен, что сорняков. Поговаривали – мол, мистер Донтси очень им помог, много денег дал, но точно-то никто не знает. А Максфилды всем семейством куда-то на юг Франции подались. Вроде бы там климат получше, да и жизнь подешевле, ну а мне про то неизвестно. Я порой думаю, мне и жить-то осталось уже всего ничего.

– Неправда, мистер Дженкинс! – возразил Пауэрскорт. – Вы еще проживете много-много лет. А вот скажите, какого вы сами мнения о них, о Донтси и Максфилде?

Внимательно поглядев на детектива, старик начал неспешно извлекать из разных карманов трубку, кисет, коробок спичек.

– Сквиррела я не особо близко знал. Он в городе работал, плотничал, к нам сюда иногда только наведывался. Ну, приятный такой, со мной всегда любезный. А мистер Донтси, сэр, его-то я все время видел. И так скажу, что не встречалось мне джентльмена, который бы с такой добротой к людям относился, всегда рад помочь, когда кому-то тяжело. Эх, беда – такого человека потерять…

– Верно ли я вас понял, – уточнил Пауэрскорт, – что мистер Максфилд на родину давно не приезжал?

– Нет, сэр, не было его здесь. Хотя, узнай он вовремя про мистера Донтси, на похороны-то уж обязательно прибыл бы. Только ведь почта как нынче работает, что тут у нас, что там у них, у этих французов? А если б Сквиррел появился в Англии, так тотчас к своей матушке пошел бы, она жива еще, в городе проживает. Мы бы все сразу узнали, что он приехал.

В Лондон детектив возвращался с чувством облегчения: можно было больше не подозревать и не искать неуловимого Ф. Л. Максфилда. И всю дорогу мысли его занимал убитый Александр Донтси, чья верность друзьям, чье великодушие продолжали жить и после его смерти.

14

Лорд Фрэнсис Пауэрскорт расхаживал по своей гостиной, прижимая к груди обоих близнецов. Эдвард, войдя, прислушался: он мог бы поклясться, что отец пересказывает младенцам надгробную речь Перикла из второй книги «Истории Пелопонесской войны» Корнелия Тацита.

– Вы, Эдвард, тоже должны им что-нибудь рассказать! – весело заявил Пауэрскорт. – Джонни Фицджеральд уже поведал малышам обо всех птицах Лондона и их повадках. Хотите одного из них подержать?

Вечером Эдвард рассказывал Саре, что близнеца ему предложили, словно сандвич с огурцом или сдобное печенье к чаю. Он бережно принял тугой сверток и старался держать его как можно аккуратней.

– Малыши сейчас открывают для себя окружающий мир, – блаженно улыбаясь, сообщил Пауэрскорт. – Порой они, как обезьянки, с любопытством хватаются за ваш палец. Через минуту придет няня и заберет их купать, так что ваш рассказ, Эдвард, должен быть достаточно коротким.

– А кого я держу? – спросил Эдвард.

– Мальчика, Кристофера. Старшие дети зовут его Крисом, но я предпочитаю полное имя. Каждый день повторяю Оливии и Томасу, что, если бы мы выбрали для их братишки имя Крис, то так его и окрестили бы, но они меня не слушают. А вы как думаете?

У Эдварда не было никакого желания быть втянутым в конфликт отцов и детей:

– Что ж, – тактично заметил он, – быть может, стоит подождать? У Кристофера, вероятно, скоро появится свое мнение на этот счет?

На пороге появилась немолодая няня – вся в безупречно белом, с двумя полотенцами в руках.

– Разрешите представить, наша нянюшка, Мэри Мюриэл, – сказал Пауэрскорт. – А это Эдвард, большой друг нашей семьи.

– Как поживаете? – вежливо обронила няня в сторону Эдварда и требовательно потянулась к близнецам. – Время купания! – объявила она, словно это был ритуал, утвержденный королевским указом или парламентским актом, и, ловко подхватив оба свертка, унесла их наверх.

– Вот так, – подытожил Пауэрскорт, усаживаясь в свое любимое кресло перед камином. – Все собираюсь попросить Мэри Мюриэл перенести время купания минут на десять позже, чтобы я мог подольше побыть с близнецами. В конце концов, я их отец и, заметьте, именно я плачу ей жалованье. Но она замечательная няня, вырастила нам и Томаса, и Оливию. Только у нее все строго по расписанию. Взгляните на часы, Эдвард, – уверен, сейчас одна минута седьмого. Если купание не начнется ровно в шесть, в Лондоне случится наводнение, налетят тучи саранчи и разразится всемирный потоп.

– Я счастлив познакомиться со столь замечательной няней, – улыбнулся Эдвард, – и сейчас действительно две минуты седьмого.

– Так, «Эдвард, молодой король» [46]46
  Строчка из популярной старинной песни.


[Закрыть], а теперь к делу, – сказал Пауэрскорт. – Я изучил все завещания и весьма озадачен. Судя по всему, на вспомоществование нуждающимся направлялись немалые деньги, но где они? Вы встречали хоть одного неимущего студента, который получал бы стипендию по завещанию бенчера?

– Нет, – ответил Эдвард, – ни одного. И ничего не слышал о финансовой поддержке пожилых юристов, оказавшихся в стесненных обстоятельствах.

– Возможно, в устав корпорации внесены поправки, – задумчиво произнес Пауэрскорт, прислушиваясь к доносящимся сверху крикам близнецов, которым явно не нравилось купание, – но изменить официально утвержденные завещания вряд ли возможно. Думаю, это просто немыслимо.

– Вы полагаете, здесь есть связь с убийствами?

– Ну, не прямая, разумеется. Но что-то странное тут есть, и мне очень интересно, что именно. Положим, Донтси обнаружил некие сомнительные комбинации с деньгами. И рассказал об этом своему другу Стюарту. А потом попробовал нажать на Бартона Сомервилла и потребовал у него отступного. Или тут что-то другое? Не знаю.

– Но как же нам выяснить, что произошло?

– Я хочу дать вам поручение, Эдвард. Не скажу, что приятное или романтичное, зато вы можете нам помочь.

– Я готов на все, сэр.

– Прежде чем сформулировать задачу, позвольте вам кое-что объяснить.

Пауэрскорт достал из-под кресла пачку бумаг. Эдвард заметил, что она перевязана и запечатана, как секретные документы.

– Наши краткие сводки по завещаниям сложены в хронологическом порядке. Кроме того, я сделал таблицу на основании того, куда должны были быть направлены деньги: «неимущим студентам», «престарелым юристам, оставшимся без средств», «на усмотрение руководства корпорации» и так далее. Перед цифрой каждой завещанной суммы я в скобках поставил дату утверждения завещания. Слава Богу, покойных бенчеров не так много, иначе мы утонули бы в бумагах. Мой шурин – такой же гений в финансах, как Билли Грейс в крикете, – заберет эти записи сегодня вечером и просмотрит их у себя в офисе. Но я знаю, на что ему захочется взглянуть, прежде чем он сделает выводы.

Эдвард вопросительно посмотрел на Пауэрскорта.

– Годовой баланс или какой-то другой бухгалтерский документ, в котором отражены итоги прошлого или предыдущего года, – ответил тот. – А теперь слушайте внимательно, Эдвард, и сразу поправьте меня, если я в чем-то ошибусь.

Детектив сделал паузу. Сверху снова донесся горестный крик протеста, а потом второй, больше похожий на всхлип.

– Моет им головы, – сказал Пауэрскорт с легким неодобрением. – Итак, по моим представлениям, кому-то из бенчеров вашей корпорации поручено контролировать общие финансовые потоки, но только, так сказать, тактически. Стратегию определяет, как следует из его звания, казначей. Символом и доказательством сего является стоящий в холле перед Казначеевым кабинетом стеллаж, где хранятся ежегодные отчеты по счетам. Сторожит сокровище горгона с тусклыми волосами и острыми длиннющими ногтями… все забываю, как зовут эту ведьму?

– Маккена, – напомнил Эдвард, – Бриджит Маккена.

– Подходящее имечко, – мрачно кивнул Пауэрскорт, которому в юности чрезвычайно досаждала злобная и очень глупая горничная по имени Бриджит. – Счета эти в больших и твердых черных папках с наклеенными ярлыками лежат у нее за спиной на верхних полках стеллажа, точнее – на второй и третьей сверху. Я обратил на них внимание еще во время своего первого визита к Сомервиллу и его шайке. Пока все верно?

– Так точно, сэр, – улыбнулся Эдвард. Он уже начал догадываться, какое задание его ждет. – И что вы хотите мне поручить?

– Украсть несколько этих папок, – сказал Пауэрскорт, – украсть столько, сколько сможете. Желательно завтра.

– Понял, – вздохнул Эдвард и почесал в затылке.

– Вот как я действовал бы на вашем месте. Конечно, я могу сделать все это сам или вместе с Джонни Фицджеральдом, но мне кажется, у вас больше шансов оправдаться в случае провала операции. Вы можете, например, сказать, что заключили пари, или придумать еще что-нибудь. Поскольку мои неоднократные просьбы взглянуть на заветные счета корпорации успеха не имели, другого выхода я не вижу. Наверное, стоит привлечь к выполнению задачи Сару, но это на ваше усмотрение. Есть два способа изъятия интересующих нас документов: кража и подмена. Если это кража, то вы просто хватаете папки с полки и стремительно удаляетесь. В случае подмены вам надо принести с собой такие же папки с приклеенными ярлыками и быстро сунуть их на место похищенных. Одну взял, другую поставил. Тогда пропажу обнаружат не сразу. Но все зависит от того, как и когда там запирают двери.

У Эдварда был такой отсутствующий взгляд, словно он уже мысленно приступил к выполнению задания.

– Кажется, система там такая, – задумчиво проговорил он. Окончательный план действий еще не сложился у него в голове. – Если казначей и его секретарша отправляются на ланч, дверь непременно запирают. И вообще, если мисс Маккена по каким-то причинам покидает приемную, дверь она всегда закрывает. Но вот когда она выходит куда-то на пару минут, возможно, комната и остается без присмотра.

– А когда эта горгона выходит помыть руки, она запирает дверь?

– Может, и нет, лорд Пауэрскорт, но это же совсем ненадолго. А что, если мы поступим так? Мистер Керк, наш начальник, сильно ушиб ногу и сегодня едва передвигался с двумя палками. Допустим, он через посыльного просит Бартона Сомервилла прийти к нему в кабинет для какой-то важной консультации, объяснив, что самому ему очень сложно добраться до приемной казначея. Как только Сомервилл уходит, Сара со всех ног бежит в логово горгоны с ужасной историей: у нее, у Сары, отказала пишущая машинка! Лента заехала внутрь, намоталась там на что-то, и ее никак не удается распутать, что-нибудь вроде того, Сара придумает что. А горгона считает себя кем-то вроде мамаши или скаутской вожатой для наших стенографисток. Сара, естественно, должна разыграть трагедию – работа срочная! она должна закончить ее к двум часам дня! В общем, нужно сделать так, чтобы горгона бросилась ей на помощь и в спешке оставила дверь незапертой. После этого – мой выход в роли Ловкого Плута [47]47
  Юный воришка, персонаж романа Чарлза Диккенса «Оливер Твист».


[Закрыть]. Мне кажется, сэр, подмена будет лучше кражи. Папки стоят на полках очень плотно, так что сразу будет заметно, что двух-трех не хватает. А больше трех, боюсь, забрать не получится. Их нужно пронести через двор у всех на виду, а у нас в Куинзе, вы же видели, носят с собой обычно одну-две папки, очень редко – три.

«Похоже, этот молодой человек, готовя материалы для суда, отлично усвоил особенности криминального мышления», – подумал Пауэрскорт.

– Как по-вашему, Эдвард, Сара сумеет убедительно разыграть сцену отчаяния?

– Сумеет. Она же женщина! – кратко ответил Эдвард.

– Что вы имеете в виду?

– Они что хочешь разыграют, когда им надо. Даже Сара, – угрюмо добавил юноша.

– И когда вы планируете совершить преступление, Эдвард?

– Поговорю с Сарой, я как раз собирался повидать ее, и потом сообщу вам, лорд Пауэрскорт. Такая возможность может появиться в любой момент. Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай.

Пауэрскорт проводил Эдварда к выходу. Сверху послышался настойчивый кашель. На лестнице стояла няня Мэри Мюриэл.

– Конечно, это не положено, сэр, но я подумала: может, вам захочется пожелать близнецам спокойной ночи? Вам и вашему молодому другу, – улыбнулась няня Эдварду. – Не каждый вечер, сэр, вы бываете дома в этот час.

Так Пауэрскорт и Эдвард получили редкую привилегию по очереди подержать на руках два батистовых свертка, а отец еще и нежно поцеловал свежевымытых, душистых, сонных близнецов.

Часы показывали половину десятого, Уильям Берк еще не пришел. Пауэрскорт даже начал волноваться – не дай Бог, в банке шурина случился какой-то ужасный финансовый кризис. Однажды на своей вилле в Антибе Берк рассказал ему о том, что иногда баланс не сходится даже при двойной записи корреспондирующих счетов бухгалтерского учета, и какие-то поступившие утром (по крайней мере, на бумаге) суммы под вечер неведомым образом исчезают в недрах бухгалтерских книг. Был случай, с гордостью поведал тогда Берк, когда в течение дня пропали муниципальные вклады целого северного городка. То есть они, конечно, никуда не пропали, просто кто-то допустил маленькую арифметическую ошибку.

Пауэрскорт перелистывал свою странную коллекцию завещаний. Леди Люси читала текст рукописи Джонни Фицджеральда для альбома «Птицы Лондона».

– Думаю, этот альбом будет иметь большой успех, – заметила она. – Знаешь, Фрэнсис, здесь много птиц, которых я в городе даже не замечала, не говоря о тех, что порхают в лондонских окрестностях.

– Закажем полсотни экземпляров, когда напечатают первый тираж, – предложил Пауэрскорт. – И будем дарить всем на Рождество и день рождения.

За дверью послышались голоса. Дворецкий Райс ввел в гостиную Берка, заверяя гостя, что через минуту принесет ему большую бутылку пива.

– Добрый вечер, Люси! Добрый вечер, Фрэнсис! – Берк расцеловал хозяйку в обе щеки. – Извините за опоздание. Эти чертовы цифры опять не сходились. Я умираю от жажды и попросил Райса принести пива. Надеюсь, вы не против? – Он уселся на диван и сделал первый глоток пива. – Я к вам ненадолго. Обещал помочь Питеру с математикой.

Пауэрскорт знал, что главным несчастьем Берка была полная неспособность его детей постичь тайны арифметики. Двое младших с трудом освоили сложение и вычитание, но выучить таблицу умножения им пока не удавалось.

– Ну, как продвигается твое расследование, Фрэнсис?

– Разгадка все время ускользает от меня, Уильям. Только покажется, что нашел конец ниточки, а она раз, и обрывается. Я приготовил для тебя бумаги, о которых мы говорили.

– Завещания бенчеров? Сколько же их всего?

– Чуть больше сотни. Смотри, я их разложил по датам. И сделал сводную таблицу сумм, предназначенных для разного рода благодеяний. Завтра или послезавтра мы собираемся похитить несколько годовых отчетов Куинза.

– Ого! И как же вы собираетесь это сделать?

– Не спрашивай, Уильям. Право, не хочется, чтобы совет директоров твоего банка обвинил тебя в том, что ты, зная о преступном замысле, не донес о нем властям.

– Ладно, – усмехнулся Берк. – А теперь, Фрэнсис, мои новости. Одну я получил вполне легально, вторую же… не то чтобы я нарушил закон, однако на церковном съезде мои действия точно не одобрили бы. Итак, первое. Мы с тобой обсуждали, как выяснить нынешнюю стоимость некоей суммы, допустим, 1761 года, когда был учрежден твой Куинз. Так вот. В архивах Английского банка, не в самом глубоком подвале, но достаточно глубоко, обитает очень высокий, сутулый хранитель по фамилии Фланаган. Он просто волшебник. Говоришь ему, например, про завещанные в 1785 году триста фунтов, и он, пару минут порывшись в своей картотеке, объявляет, что ныне это приблизительно двенадцать тысяч.

– Как ему это удается? – изумилась леди Люси.

– Таблицы, Люси. Он годами собирал и сортировал их и накопил целые горы. Это просто белка в человеческом образе. Он повсюду разыскивал старинные счета, квитанции, расписки, акты о продаже недвижимости, договора, контракты, рапорты армейских интендантов и тому подобное. Говорят, самой удачной находкой стали учетные книги какого-то огромного поместья, не помню, то ли Чатворт-хауса, то ли Лонглет-хауса, где полтораста лет подряд ежедневно фиксировали не только все покупки: чай, кофе, вино и другие продукты, но и выплаты каждому из работников, включая тех, кто вырыл там искусственное озеро и посадил парк, а еще расходы на благотворительность. Фланаган так разволновался, когда к нему попали эти записи, что даже попросил у дирекции банка недельный отпуск, чтобы прийти в себя. Короче, Фрэнсис, завтра Томас Фланаган готов пересчитать для тебя твои завещания. Он хотел бы внести эти данные в свой архив, и я сказал, что это вполне возможно.

– То есть мистер Фланаган поможет нам представить, сколько денег завещали Куинзу бенчеры? Допустим, на сегодня это будет сто тысяч, да?

– Именно так, Люси. Вот только, думаю, там окажется гораздо больше сотни тысяч.

– А твоя вторая новость, Уильям? – нетерпеливо спросил Пауэрскорт.

Берк придвинулся к нему поближе и еле слышно зашептал:

– Это страшный секрет! Информация из кулуаров весьма крупного банка. Я случайно знаком с одним из его служащих, который ведет среди прочих и счета Куинз-Инн. – Уильям Берк снова огляделся, будто опасаясь шпионов, притаившихся за портьерами или под диваном. – Он мечтает о переводе в наш банк. Не денег, разумеется, а себя самого. Я только намекнул, что поспособствую ему в этом, если мне, разумеется совершенно случайно, представится возможность хоть краешком глаза взглянуть на эти самые счета. И этот шанс, кажется, выпадет мне завтра утром… Уф-ф!

Берк устало откинулся на стуле, будто добежал до финиша или сделал тяжкое признание.

– Уильям, ты хитрый дьявол! Я тебе так благодарен!

– Грех признаю, но есть смягчающие обстоятельства. Этот парень просто очень хочет получить место в моем банке, – проговорил Берк.

Раздался легкий стук в дверь и вежливое покашливание. Пауэрскорт и леди Люси, переглянувшись, улыбнулись. Это могло означать только одно. Райс. Их учтивый дворецкий всегда оповещает о своем появлении деликатным кашлем. Да, это был Райс, и он сообщил:

– Прошу прощения, леди, извините, что прерываю, джентльмены. Заходил молодой констебль старшего инспектора Бичема…

«Один из тех, кого Люси называет “детский сад”», – усмехнулся про себя Пауэрскорт.

– Констебль просил передать, сэр, что старший инспектор позвонит вам по телефону завтра утром, однако мистер Бичем полагает, что вам захочется узнать об этом уже сегодня. Новость касается мистера Ньютона. Дело в том, сэр, что мистер Порчестер Ньютон исчез.

На следующее утро Эдвард приятно изумился, обнаружив, что чертово заикание, кажется, пропало. По дороге на работу, у касс метро назревал мучительный момент с проклятым «п», но все обошлось. Впрочем, сейчас его гораздо больше тревожила предстоящая операция. Вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг его поймают на месте преступления? Но тут он вспомнил, что вчера сказал, провожая его, Пауэрскорт: «Знаете, Эдвард, перед боем всегда тревожно на душе. И сколько бы ни воевал солдат, накануне опасного сражения ему все равно очень страшно». Что ж, Эдвард, идя на свое первое задание, ни в коем случае не хотел подвести генерала.

Руководство Куинза постоянно переселяло команду старшего инспектора Бичема из комнаты в комнату, будто вконец рассохшуюся мебель, пригодную разве что для старьевщика. Вначале они расположились неподалеку от кабинета покойного Александра Донтси, но их соседи стали жаловаться на громкие разговоры за стеной и постоянный топот грубых башмаков по лестнице. Тогда полицейских перевели во временно пустующий офис под самой крышей, однако тут они раздражали юристов, работавших этажом ниже. Сейчас следственная бригада занимала бывший учебный класс. Помещение было неплохое, но после перепланировки рядом с ним оказалась бойлерная, так что теперь уже сами полисмены страдали от постоянного гула паровых котлов и вынуждены были повышать голос, чтобы услышать друг друга.

– Доброе утро, сэр, – прокричал Пауэрскорту Джек Бичем. – Извините, что вчера так поздно побеспокоил, но я подумал, что новость о Ньютоне – это важно.

– Я вам очень признателен, старший инспектор. Что-нибудь прояснилось? Где он пропадал в прошлый раз?

– Тогда он уезжал в Кент, к младшей сестре. Гулял там, играл с детьми, изображая доброго дядюшку. Сейчас у сестры его нет, и куда он отправился, нам пока неизвестно.

Пауэрскорт хорошо помнил свою встречу с Ньютоном. И его категорический отказ разговаривать, и пульсирующие на лбу вены, и сильные руки мясника, гневно сжимающие что-то, что могло быть и чьим-то горлом.

– Думаете, он приезжал разведать, как идет следствие, и что-то заставило его насторожиться? Простите, старший инспектор, я как-то нелепо выражаюсь, – Пауэрскорт понял, как трудно говорить и думать в этом гудящем аду. – Возможно, ваши вопросы заставили Ньютона сделать вывод, что мы считаем его убийцей? И поэтому он сбежал?

– Не знаю, – хмуро покачал головой Бичем. – Но если мы его и разоблачили, то совершенно случайно.

Все детали предстоящей операции Эдвард и Сара обсудили накануне вечером. Идею «выманить горгону из пещеры», как выразился Эдвард, заморочив ей голову аварией с машинкой, девушка одобрила. К тому же у нее, к счастью, накопилось много больших черных папок, ярлыки на которых были надписаны рукой самой горгоны, так что, потренировавшись, подделать ее почерк не составляло труда.

Первая фаза того, что Эдвард назвал операцией «Кража», началась, как и было намечено, вскоре после девяти утра. Максвелл Керк, которому Эдвард и Сара сказали, что это нужно Пауэрскорту в интересах расследования, на удивление легко согласился вызвать казначея к себе. Привратника отрядили передать его убедительную просьбу Сомервиллу. Эдвард наблюдал в окно, как почтенный служитель степенно шел привычным маршрутом. Мышку Виннифред снова куда-то вызвали, и Сара, оставшись в одиночестве, с удовлетворением взирала на свою машинку. Лента зацепилась за что-то внутри, перекрутилась и тугими петлями обмоталась вокруг частей механизма – быстро распутать такой узел наверняка не получится.

В девять сорок начался массовый исход адвокатов на судебные заседания. Мало кто отправлялся раньше, чтобы заранее разложить подготовленные для судей и присяжных материалы. Большинство выходили в девять сорок пять, и в это же время Эдвард рассчитывал увидеть во дворе и казначея. Но вот уже без десяти десять, без пяти… Минуты тянулись ужасно медленно. Сомервилл все не шел. Может, он отказался идти к Керку, посчитав это ниже своего достоинства? Недаром этот бенчер требовал, чтобы коллеги при обращении непременно обращались к нему «господин казначей». Пять минут одиннадцатого… Эдвард чувствовал себя, как готовый к бою солдат, которому командир вдруг сообщает, что сражение отложено. Подняться наверх к Саре? Но так можно прозевать казначея. А у Сары, из ее чердачного окошка, обзор гораздо лучше…

– Честно говоря, я был готов поверить, что Порчестер Ньютон и есть убийца, – проговорил Пауэрскорт. – Хотя меня смущал мотив. Продолжение предвыборной борьбы? Ярость оттого, что соперник наслаждается плодами своей победы? Быть может, ему известны какие-то особенные, неведомые нам прелести этих плодов?

– Плохо, что так и не удалось узнать, из-за чего произошла ссора, – вздохнул Бичем. – Этого не рассказали ни нам, ни вам, лорд Пауэрскорт.

– О, здесь я, кажется, вас обошел! – оживился Пауэрскорт. – Прошу прощения, что не сказал вам об этом, просто вылетело из головы. Понимаете ли, я получил эти сведения, вручив главному привратнику некую сумму. Просто удивительно, как действенно это средство. В общем, я выяснил причины ссоры.

Десять минут одиннадцатого вдали наконец показалась высокая фигура с седой головой. Эдвард наблюдал, как Бартон Сомервилл неторопливо пересекает двор Куинза. Вот он входит в подъезд прямо под окном Эдварда, вот поднимается в кабинет Максвелла Керка, которого попросили беседовать с казначеем не менее получаса. И почти тут же во двор выбежала Сара. Даже со спины было заметно, что она в полном смятении: всегда тщательно уложенные рыжие локоны растрепаны, каблучки стучат нервно и торопливо.

– Мисс Маккена! – задыхаясь, проговорила Сара. – Какое счастье, что вы здесь! Моя машинка! Ужас! Ленту заело, закрутило, а мне нужно как можно быстрее напечатать документы для мистера Керка, я должна сдать их срочно! Прямо не знаю, что делать. Кошмар! Вы мне поможете? Пожалуйста!

Горгона строго поглядела на Сару. Волосы у нее, подумала девушка, действительно тусклые, а костюм мешковатый, без малейшего намека на элегантность, да еще, по меткому выражению Эдварда, – омерзительно коричневого цвета.

– Спокойнее, Сара. Ваша машинка не работает?

Девушка кивнула.

– Лента не идет?

– Ой, она там за что-то зацепилась, на что-то накрутилась, мне с ней просто не справиться! А вы все можете, у вас всегда все получается, мисс Маккена!..

Эдвард ждал. Горгона уже должна была подходить к чердаку машинисток. Бартон Сомервилл вошел к Керку десять минут назад. Четыре минуты, как ушла Сара. Операция на грани срыва…

– Вы говорите, у вас срочная работа для мистера Керка?

Сара кивнула.

– Так почему бы вам не взять другую пишущую машинку? – спокойно предложила горгона. – Скажите привратнику, он принесет.

Такого развития событий Сара и Эдвард не предусмотрели, но девушка быстро нашлась:

– Да я бы рада, мисс Маккена, но у мистера Керка слабое зрение, и он заказал особую модель – с крупным шрифтом. Такой машинки в Куинзе больше нет, а мне срочно… – Сара искоса глянула на часы и чуть не застонала, – мне до перерыва надо сдать работу, а я только начала. Меня уволят, если я не успею, – это ведь для того дела об афере. Умоляю вас, мисс Маккена, помогите! Только вы можете меня спасти! Пожалуйста!

– Ну хорошо, – сдалась горгона. – Это совершенно недопустимо – чтобы посреди рабочего дня казначей и я одновременно покидали офис, но что ж поделаешь.

Сара почти тащила секретаршу за собой, и та едва успела на ходу захлопнуть дверь…

Эдвард ждал, хотя шансы таяли с каждой секундой. С момента, когда Сомервилл вошел в бюро Керка, прошло девятнадцать минут. На двадцатой он наконец увидел Сару и мисс Маккену. На двадцать второй они поднялись по лестнице наверх. Еще через минуту, в надежде, что они уже занялись зловредной лентой, Эдвард, подхватив три черные папки, направился к кабинету казначея Сомервилла. Его подмывало помчаться туда со всех ног, но он сдерживал себя: идущий по двору адвокат с папками под мышкой не привлекал внимания, но бежать, если только ты не опаздываешь в суд, здесь было не принято.

– Думаю, адвокатам было просто стыдно выкладывать нам подробности скандала, старший инспектор, – сказал Пауэрскорт. – Даже главный привратник, несклонный критиковать членов Куинза, признал, что они выражались не лучше торговок на рынке, а вели себя так, что их вполне можно было бы забрать в участок.

– Ну, если ты зарабатываешь тем, что оскорбляешь свидетелей в суде, не так-то сложно применить профессиональные навыки и у себя в офисе, – заметил Бичем.

– Вот именно, – кивнул Пауэрскорт. – Как вы помните, поначалу шансы кандидатов были практически равны. Привратники, кстати, тоже оказались втянуты в эту историю. По примеру членов корпорации они заключали пари, делали ставки на победителя, подсчитывали количество голосов «за» или «против» и так далее. Одним словом, страсти разгорались. За десять дней до голосования в штабе Ньютона решили, что настало время снять перчатки. И, намекая на периодические депрессии Донтси, начали во всеуслышание говорить о том, что нельзя выбирать бенчером человека, который может работать лишь через день. А у него действительно время от времени случались приступы уныния и апатии, когда он словно бы утрачивал свой талант.