Текст книги "Скеллиг"

Автор книги: Дэвид Алмонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 20

Я быстро провел ее по улице, а потом по тропинке вдоль высоких заросших заборок.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Недалеко.

Я оглядел ее с ног до головы. Так, желтая блузка и голубые джинсы.

– Место грязное. И опасное.

Она тут же застегнула блузку доверху. И сжала кулаки.

– Отлично! Вперед. Майкл!

Я открыл заднюю калитку– нашего участка.

– Сюда? – недоверчиво спросила она.

– Да. Да!

Мы распахнули дверь в гараж и остановились. Мина всматривалась во тьму. Я нашарил пиво и фонарик.

– Это нам пригодится, – пояснил я. – И это гоже. – Я достал из кармана капсулы с рыбьим жиром.

Глаза ее сузились, и пристальный взгляд опять пронзил меня насквозь.

– Верь мне, – сказал я.

Но сам все стоял на пороге.

– Дело не только в опасности. Понимаешь, я боюсь, что ты можешь 1 тс увидеть то. что вижу я. Вдруг мне кажется?

Она сжала мою руку.

– Я увижу все, что там есть, – шепнула она. – Веди.

Я включил фонарик, и мы ступили внутрь. По полу зашуршали-затопали чьи-то лапки. Я почувствовал, что Мина дрожит. Ладонь у нее вспотела.

Я покрепче взял ее за руку.

– Не бойся. Только держись поближе ко мне.

Мы пробирались среди мусора и ломаной мебели. На одежду и кожу тут же налипла паутина, нас облепили дохлые мухи. На потолке что-то скрипело, из прогнивших досок падали пыль и труха. Буфет уже виден. Он все ближе, ближе. Я тоже начал дрожать. Вдруг Мина никого не увидит? Может, он мне все-таки привиделся? Просто сны и явь бессмысленно перемешались в голове.

Я посветил в щель между стеной и буфетом.

– Опять ты? – отозвался скрипучий голос.

Мина чуть не вскрикнула. Рука ее стала холодной и деревянной. Я потянул ее за собой.

Все нормально, – шепнул я ей на ухо. И уже громко продолжил: – Я привел мою подругу, как обещал. Ее зовут Мина.

Он взглянул на нее мельком и снова прикрыл глаза.

Я протянул ему бутылку пива.

И это я тоже принес.

Он глянул и засмеялся, как всегда без тени улыбки.

Я протиснулся к нему. Открыл бутылку специальным лезвием швейцарского ножа и присел на корточки. Он откинул голову, позволив влить пиво прямо ему в рот. Сглотнул. Немного пива вытекло из уголков рта, по подбородку, на лацканы черного пиджака.

– Нектар, – произнес он. – Пища богов.

Он снова откинул голову, приглашая влить ему в рот еще пива.

Я оглянулся на Мину, маячившую в темноте, на ее бледное лицо, круглые глаза, изумленно приоткрытый рот.

– Кто вы? – прошептала она.

– Мистер Вы-меня-достали, – проскрипел он.

– Я говорил с врачом, – сказал я. – Не с доктором Смертью. А с таким, который может вам помочь.

– Никаких врачей. Никого. Ничего. Оставьте меня в покое.

– Но вы умрете. Рассыплетесь в прах.

– Рассыплюсь. Непременно. – Он снова откинул голову. – Еще пива.

Я влил ему в рот несколько глотков.

– Я еще кое-что принес, – сказал я и протянул ему капсулу с рыбьим жиром. – Некоторые люди говорят, что для них это единственное спасение.

Он принюхался.

– Рыбой воняет, – проскрипел он. – Юркис, скользкие, чешуйчатые, склизкие.

Мои глаза наполнились слезами.

– Он так и сидит здесь, – сказал я в отчаянии. – И ни о чем не думает. Словно ждет смерти. А я не знаю, что делать.

– Ничего, – проскрипел он и закрыл глаза. Опустил голову.

Мина тоже пробралась к нам поближе. Она присела на корточки и всмотрелась в его лицо, сухое и белое, как штукатурка, глядела на мух, пауков и жуков, на слой опутавшей его паутины. Она забрала у меня фонарик. Посветила на высохшее тело, едва проступавшее под черным костюмом, на длинные, безвольно вытянутые ноги, на распухшие узловатые ладони. Потом она подобрала один из валявшихся подле него пушистых комочков.

– Кто же вы? – прошептала она.

– Никто.

Она потянулась и дотронулась рукой до его щеки.

– Сухой и холодный… Сколько времени вы здесь пробыли?

– Довольно долго.

– Вы мертвый?

Он застонал:

– Детские вопросы. Вечно одно и то же.

– Расскажите ей все, – сказал я. – Она умная. Она придумает, что делать.

И опять в ответ – смех без улыбки.

– Дай-ка я на нее посмотрю, – сказал он вдруг.

Мина направила на себя луч фонарика чуть снизу и высветила сияющее белое лицо и черные крути на месте глаз.

– Меня зовут Мина.

Она вздохнула.

– Я – Мина, а вы?..

– Ты Мина. Л я до смерти устал.

Она потрогала его руки. Приподняла засаленный рукав и осмотрела распухшие, бугристые суставы на запястье.

– Кальцинация, – сказала она. – Процесс постепенного затвердевания, окостенения суставов. Тело превращается в камень.

– Не так уж тупа, – проскрипел он.

– Этот процесс связан с другим. Сознание тоже костенеет, теряет гибкость. Отказывает ум, не работает воображение. Это уже не разум, это кость. Человек превращается в кусок кости за стеной камня. Процесс называется окостенение.

Он вздохнул.

– Еще пива.

Я влил ему в рот еще немного.

– Уведи ее, – прошептал он.

От порыва ветра загрохотала крыша. С балок на нас посыпалась труха.

Мы с Миной сидели рядышком, на корточках, почти упираясь в него коленками. Мина непроизвольно морщила нос – уж слишком от него воняло. Я взял се руку и провел ею по его плечу и назад, вниз – к лопатке, к бугру под пиджаком. Она привстала, ощупала другую лопатку. И посмотрела на меня в упор. Смеющимися глазами.

Она склонилась к нему совсем-совсем близко. Белизна их лиц слилась в одно пятно в луче фонарика.

– Кто вы? – спросила она шепотом.

Молчание.

Он сидел, опустив голову; закрыв глаза.

– Мы можем вам помочь.

Молчание.

Я вдруг почувствовал, что плачу.

– Есть другое место. Мы можем забрать вас туда, – продолжала Мина. – Там безопаснее. Никто ничего не узнает. Там тоже можно сидеть и ждать смерти, если вы так уж на это настроены.

Мимо метнулось что-то мягкое, пушистое. Я посветил. Возле буфета сидел Шепоток.

– Шепот! Шепотт – позвала Мина.

Кот подошел поближе, потерся об его скрюченные руки. Вздох.

– Гладкий. Мягкий, – прошептал он. И провел искореженными пальцами по пушистой шерстке. – Милый.

Шепоток довольно мурлыкнул.

Снова крякнули стропила. Сверху полетела труха.

– Пожалуйста, позвольте забрать вас в другое место, – заговорил я.

– Еще пива.

Я протянул ему капсулу с рыбьим жиром.

– Это тоже съешьте.

Он откинул голову, открыл рот. Я положил капсулу на бледный язык и влил туда пива.

Он открыл глаза. И внимательно посмотрел на Мину. Она – на него.

– Позвольте нам вам помочь.

Он долго молчал. А потом выдохнул:

– Делайте что хотите.

Глава 21

Притаившись в кустах, мы счищали друг с друга паутину и пыль. Шепоток сидел рядом с нами. Глаза Мины ярко блестели.

– Фантастическое существо! – сказала она.

Ветер усилился. Стены гаража ходили ходуном.

– Мы уведем его сегодня же ночью, – сказала Мина.

– На рассвете, – уточнил я.

– Подадим друг другу сигнал. Совиный. Дважды ухнем, будем знать, что проснулись.

Мы глядели друг другу в глаза.

– Фантастика, – прошептала она снова.

И разжала ладонь. Там лежал знакомый комочек из шерсти и косточек.

– Как ты думаешь, что это? – спросил я.

Она закусила губу.

– Я догадываюсь, но этого просто не может быть… Нет, не может быть!

В окне появился папа. Просто стоял и наблюдал за нами.

– Мне пора, – сказал я. – Надо расчищать сад.

– А я пойду доделаю дрозда.

– Увидимся на рассвете.

– Ага. Я не засну.

Она сжала напоследок мою руку и выскользнула через заднюю калитку. Шепоток бросился следом.

А я помахал папе и принялся за наши дебри. Сердце так колотилось – чуть из груди не выпрыгивало. Я остервенело, обеими руками драл сорную траву. Черные жуки убегали со всех ног.

– Он не умрет, – бормотал я. – Так просто он не умрет.

Спустя какое-то время вышел папа. Мы попили вместе апельсинового сока и посидели в тени под стеной дома.

Папа вдруг заулыбался.

– Значит, тебе нравится Мина, – сказал он.

Я пожал плечами.

– Нравится, я же вижу, – настаивал папа.

– Она… не такая, как все.

Глава 22

Мы вместе с малышкой. В тесном дроздином гнезде. Ее тельце покрыто перышками, все такое мягкое, теплое. Дрозд сидит на гребне крыши, кричит и хлопает крыльями. Прямо под нашим деревом, в саду, стоят доктор МакНабо– ла и доктор Смертью. На столе перед ними – ножи, ножницы и пилы. В кулаке доктора Смертью огромный шприц.

– Тащите ее вниз! – кричит он. – Будет как новенькая.

Девочка взвизгивает и исгошно вопит от страха. И вдруг встает на край гнезда и хлопает крыльями – впервые в жизни она пытается взлететь. Я с ужасом замечаю, что она еще не полностью оперилась: там и сям зияют проплешины. Ей рано летать! Она не сможет!

Я тянусь удержать ее, но руки словно окаменели – не поднять.

– Давай же! – кричат доктора. – Давай, крошка! Лети!

Доктор МакНабола поднимает пилу, и ее зубья сверкают на солнце.

Пошатнувшись, девочка теряет равновесие. И тут я услышал уханье совы. И открыл глаза. В окно лился бледный свет. Взглянул вниз. В дебрях сада стояла Мина и ухала, приложив ладони к губам.

– Уху-ух-ух-ух.

– Я всю ночь не спал, – поспешно сказал я, на цыпочках подойдя к Мине. – И вдруг заснул, буквально в последнюю минуту.

– Сейчас-то проснулся? – Да.

– Нам это не снится?

– Нет.

– Л вдруг у нас общий сон?

– Ну, ссли так, то нам этого не узнать. Дрозд слетел на крышу гаража и засвистел утреннюю песню.

– Пошли, нельзя терять времени.

Мы вошли в гараж и быстро пробрались сквозь завалы.

Я навел луч фонарика на его лицо.

– Вы должны пойти с нами, – сказала Мина. Он вздохнул и застонал.

– Я болен, – сказал он, не поднимая глаз. – Я смертельно болен.

Мы протиснулись за буфет, присели на корточки.

– Вам обязательно надо пойти с нами, – повторила Мина.

– У меня нет сил. Хилый, как младенец.

– Младенцы не самые хилые, – возразила Мина. – Вспомните, как они кричат от голода, как настойчиво учатся ползать. А вы видели, как отважно пускается в первый полег птенец дрозда?

Мина подсунула руки ему под мышки. Потянула, пытаясь приподнять.

– Ну, пожалуйста, – шептала она.

Я тоже дергал его. Тоже тянул. И в какой-то момент он чуть-чуть обмяк, поддавшись нашим усилиям.

– Страшно, – проскрипел он.

Мина склонилась, поцеловала его в бледную щеку.

– Не бойтесь. Мы ведем вас в безопасное место.

Он попытался встать. Раздался скрип суставов. Он охал и ойкал от боли. Опирался на нас всем телом и, наконец, поднялся, шатаясь, как былинка. Ростом он оказался куда выше нас, примерно с папу. Худющий, точно щепка, и легкий, почти невесомый. Мы подхватили его с двух сторон, так что пальцы наши соединились у него за спиной. В области лопаток прощупывались бугры. Словно сложенные руки. Покрытые чем-то мягким. Взгляды наши встретились, но мы по-прежнему не осмеливались произнести наши догадки вслух.

– Фантастическое существо, – пробормотала Мина.

– Вы можете идти? – спросил я.

Он охнул и ойкнул.

– Двигайтесь медленно-медленно, – предложил я. – И держитесь за нас.

Я попятился, поддерживая его спереди. Мина сзади. Он шел, шаркая, не отрывая ступней от замусоренного пола. Вокруг что-то шуршало, скребло, бегало по ногам. Гараж скрипел и сотрясался под порывами ветра. Со стропил валилась труха. Он дышал хрипло и неровно. Дрожал всем телом. Охал и ойкал от боли. Добравшись до двери, он закрыл глаза и отвернулся от нахлынувшего света. Но потом все-таки осмелился, подставил лицо утреннему солнцу. Прищуренными, с красными прожилками, глазами глядел он за дверь. Мы с Миной неотрывно глядели на его бледное, точно пергаментное, изрытое морщинами лицо, на спутанные встрепанные волосы. Весь пропылившийся, затянутый паутиной, усыпанный дохлыми муками, жуками и науками.

И мы вдруг поняли, что он совсем не стар. Нет! Скорее молод!

– Какой вы красивый! – восхищенно выдохнула Мина.

Я украдкой взглянул на наши окна. Папы не было.

– Пошли!

Открыв калитку, я потянул его за руку. Опираясь на Мину, он зашаркал следом за мной по тропинке.

Я вернулся прикрыть калитку.

Уже слышался гул машин – из города и с близлежащих улиц. На деревьях и крышах вовсю распевали птицы. Возле нас неслышно возник Шепоток.

– Придется нести, – сказал я.

– Давай.

Я встал за его спиной, подставил руки, и он с облегчением на них опустился. Мина ухватила его за ноги, приподняла…

До чего же он легкий! Мы подняли его, как пушинку, не веря самим себе. Я т та миг прикрыл глаза. Может, это все-таки сон? И я сказал себе: во сне случаются любые чудеса. Бугры на его спине топорщились под моими ладонями. Мы двинулись вперед.

Прошли вдоль задних заборов, по одной аллейке, по другой и оказались возле зеленой калитки заколоченного дома. Мина вставила ключ в скважину, повернула. Вот мы уже в саду. Вот дверь с надписью «Опасно для жизни». Наконец мы вошли внутрь, во тьму. Добравшись до первой комнаты, мы опустили его на пол.

Мы дрожали от возбуждения и все не могли отдышаться. Он охал от боли. Мы принялись его гладить, успокаивать.

– Вы в безопасности, – сказала Мина.

Она сняла с себя шерстяную кофту и, свернув, положила ему под голову.

– Мы потом еще принесем кое-что и устроим вас поудобнее, – пообещала она.

– Вам будет хорошо, – сказал я. – Может, что-нибудь хотите? Я улыбнулся. – Может, двадцать семь и пятьдесят три?

– Двадцать семь и пятьдесят три, – простонал он.

– Сейчас мне пора. А то папа проснется.

– Мне тоже пора, – сказала Мина.

Мы с ней улыбнулись друг другу. И опять взглянули на него, распростертого возле нас на полу.

– Мы скоро вернемся.

Мина поцеловала его в бледную морщинистую щеку. И снова провела ладонью по спине. Глаза ее сияли от восторга.

– Кто же вы? – шепотом спросила она.

Он поморщился от боли.

– Меня зовут Скеллиг.

Глава 23

Сразу после завтрака подъехала на велосипеде миссис Дандо. Завернула к нам по дороге в школу. Сказала, что все друзья меня ждут не дождутся.

– Говорят, ты лучший дриблер в школе! Папа показал ей, что мы успели сделать по дому. И полурасчищенный сад тоже. Она сказала, что к возвращению малышки мы наверняка со всем справимся, и очень успешно. Сняв со спины портфель, она достала оттуда маленького плюшевого медвежонка – для девочки.

– А это, прости уж, тебе. – Она засмеялась. Оказалось, папка с домашними заданиями от Распутина и Гориллы. Такие листы, где надо заполнять пропуски и вписывать ответы на вопросы. Еще было письмо от мисс Кларц: «Обязательного домашнего задания нет, но попробуй написать рассказ. И скорей выздоравливай!»

На отдельных листах были задачки по математике и книжка «Юлиус и дикари» с красной наклейкой на задней странице обложки – для особо продвинутых читателей.

Потом она укатила в школу, а мы смотрели ей вслед.

– Вот ведь неймется людям, не дадут тебе отдохнуть, – засмеялся папа. – Ладно, сынок, я займусь ремонтом, а ты – своим делом.

Я взял листы, ручку и отправился к Мине. Они с матерью сидели на одеяле иод деревом. Ее мама читала, а Мина что-то быстро писала в своем черном блокноте.

Заметив меня за оградой, она радостно улыбнулась и махнула рукой: мол, перелезай.

Я перелез, и она тут же принялась изучать мое школьное задание.

Предположительно человек п________ от обезьяны.

Это – теория э__________.

Эту теорию выдвинул Чарльз Д____________.

И так – предложение за предложением. Она принялась зачитывать их вслух. Добравшись до очередного пропущенного слова, тараторила:

– Пусто, пусто, пусто.

Однако хватило ее ненадолго. Она замолчала и недоуменно взглянула на меня.

– И этим вы занимаетесь каждый божий день?

– Мина, – укоризненно сказала ее мама.

Мина захихикала. Потом пролистала присланную мне книжку. Она оказалась про мальчика, который вечно выдумывал чудесные, небывалые истории, а на поверку они оказывались чистой правдой.

– М-да, любопытно, – сказала она. – А красная липучка для чего?

– Сигнал, что книга для тех, кто читает хорошо. Цвет обычно соответствует определенному возрасту.

– А если ее захочет почитать тот, кто не соответствует?

– Мина, – снова попыталась остановить ее мать.

– А кому рекомендовать Уильяма Блейка? – не унималась Мина. – «Тигр, тигр, жгучий страх! Взор горит в ночных лесах».[5]5
  Строки из стихотворения «Титр».


[Закрыть] Это только для особо выдающихся или всем дозволено? И с какого возраста?

Я смотрел на нее и молчал. Не знал, что отвечать. Хотелось быстренько перелезть через ограду и смыться домой.

– А если пометят «для слабых-», то сильные эту гадость и в руки не возьмут? Скажут, мура?

– Мина! – окликнула ее мама в третий раз. Миссис МакКи улыбнулась мне. – Не обращай внимания. На нее иногда находит.

– Ну и ну! – возмущенно выдохнула Мина и умолкла.

Она записала что-то в черный блокнот. И снова подняла глаза.

– Что же ты? Иди делай уроки, как благонравный ученик.

Ее мама опять улыбнулась.

– Пойду-ка я в дом, – сказала она. – А ты, Майкл, не стесняйся. Заткни ее, если разбуянится. Хорошо?

– Ладно, – буркнул я.

Мы долго сидели молча. Я притворился, будто читаю «Юлиус и дикари», но слова, мертвые, пустые, не желали складываться.

– Что ты пишешь? – спросил я наконец.

– Дневник. Тут про меня, про тебя и про Скеллига. – Она ответила, не поднимая глаз.

А если кто-нибудь прочитает?

– С какой стати? Это же мой дневник, личный, не имеют права.

Она снова принялась усердно писать.

Я вспомнил, как мы пишем дневники в школе. Строго раз в неделю.

А мисс Кларц регулярно проверяла, чтоб все писали разборчиво, расставляли правильно запятые и не делали орфотрафичсских ошибок. Нам ставили оценки за дневники, как за все остальное: за посещаемость, за опоздания, за отношение к предмету. Но я не стал рассказывать этого Мине. И продолжил якобы читать книгу. Только глаза щипало. От подступивших слез: я вспомнил про малышку в больнице. И тут уж совсем не смог сдержаться.

– Прости, – сказала Мина. – Правда, мне очень стыдно. Нам многое не нравится в школах, особенно издевки и насмешки. А тут я сама издеваться принялась. Прости. – Она сжала мою руку. – На самом деле все замечательно! – сказала она. – Нас ведь трое: ты, я и Скеллиг. Он, наверно, ждет. Что мы ему отнесем?

Глава 24

– А чей это дом? – спросил я, когда она отперла калитку и повела меня через сад Мы спешили к двери с надписью «Опасно для жизни».

– Был дедушкин. Он умер в прошлом году. И оставил мне этот дом в наследство. Когда мне исполнится восемнадцать лет, я стану законной владелицей. – Она вставила ключ в замок. – Мы собираемся его ремонтировать. Потом будем сдавать.

Мы ступили во мрак, сжимая в руках свертки и пакеты. Шепоток бесшумно шмыгнул за нами.

– Но ты не волнуйся, – добавила Мина. – Ремонт начнется еще не скоро.

Я включил фонарик. И мы быстро прошли в комнату, где уложили его на рассвете. Там его нс оказалось. В комнате было пусто и гулко, словно никого тут никогда и не было. Потом мы все-таки обнаружили за дверью Минину шерстяную кофту, заметили на полу дохлых мух… Шепоток мяукнул где-то выше: он устремился вверх по лестнице. Там мы и нашли Скеллига – он не то прошел, не то прополз иолпролста.

– Развалина! – сердито проскрипел он, когда мы присели рядом. – Того и гляди, помру. Дайте аспирину!

Я порылся у него в кармане, достал из пузырька две таблетки и засунул ему в рот.

– Вы все-таки двигаетесь! Один! Без всякой помощи!

Он поморщился от боли.

– Хотите подняться выше? – спросила Мина.

– Да-да, повыше, – прошептал он.

Мы побросали свертки и, легко подняв его, перенесли на первую площадку.

Он застонал. Боль, видимо, была адская.

– Положите тут, – едва проскрипел он.

Мы внесли его в комнату – похоже, спальню, – с высоким беленым потолком и светлыми обоями и осторожно опустили у стены на пол. Сквозь неплотно пригнанные доски, которыми были забиты окна, сочился скудный свет и падал на его бледное, иссохшееся, изрытое морщинами лицо.

Я побежал за свертками. Мы расстелили одеяла иа полу, прислонили к стене подушку. Рядом поставили пластмассовое блюдце для аспирина и пузырька с рыбьим жиром. Я открыл бутылку пива и тоже поставил рядом. На другое блюдце мы положили бутерброд с сыром и полплитки шоколада.

– Это все вам, – прошептала Мина.

– Давайте мы вам поможем, – предложил я.

Он замотал головой. Сам перевернулся на живот, подтянул коленки и переполз на карачках на расстеленное одеяло. Мы видели, как по его щекам стекают крупные слезы и, дробясь, падают на пол. На одеяле он замер, пытаясь отдышаться. Мина приблизилась, присела рядом.

– Сейчас я устрою вас поудобнее.

Она расстегнула пуговицы его пиджака. И принялась стаскивал, пиджак с плеч.

– Не надо, – проскрипел он.

– Доверьтесь мне, – сказала она мягко.

Он больше не сопротивлялся. Она выпростала из пиджака одну руку, потом другую, сняла с него пиджак. И мы увидели то, чего ждали и во что боялись верить. У него на спине, пробиваясь сквозь рубашку, росли настоящие крылья. Освободившись от пиджачных пут, они начали распрямляться – неровные, помятые, с кривыми, треснувшими перьями. Распрямляясь, они сухо похрустывали и подрагивали.

Крылья оказались шире его плеч и вздымались над головой. Скелл иг опустил голову еще ниже, почти до пола. Из глаз его снова катились слезы. Он охал и ойкал от боли. Мина потянулась к нему, погладила лоб, щеку… Потом робко провела рукой по оперению.

– Вы так прекрасны, – прошептала она.

– Дайте мне выспаться, – проскрипел Сксллиг. – И я хочу домой.

Он уткнулся лицом в подушку, а крылья продолжали шириться, распрямляться у него за спиной. Мы еще раз потрогали перья и вскоре услышали мерное дыхание: Скеллиг уснул. Шепоток, мурлыча, пристроился у него под боком.

Мы взглянули друт на друга. Моя рука, только что трогавшая чудесные перья, все еще дрожала. Я снова дотронулся до перьев кончиками пальцев. Провел по ним всей ладонью. Настоящие перья, а под ними кости, суставы, сухожилия – все, что держит крыло в полете. Сксллиг дышал мерно, нос хрипом и свистом. Я на цыпочках прошел к окну, выглянул сквозь щель на улицу.

– Что ты делаешь? – спросила она шепотом.

– Проверяю, на месте ли привычный мир.