Текст книги "Шпионы и осведомители на скамье свидетелей"

Автор книги: Деннис Ноэль Притт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

мацией, на основании которой они могут осудить этих

людей на длительные сроки тюремного заключения, вла¬

сти предлагают им свободу при условии, что они возь¬

мут на себя роль полезных осведомителей и до тех пор,

пока они будут играть эту роль. Полагаться на них

можно еще меньше, чем на обычных доносчиков, ибо

у них имеется непреодолимый стимул к тому, чтобы да¬

вать именно те показания, которые нужны властям для

обеспечения обвинительного приговора.

Что же касается агентов-провокаторов, то едва ли

нужно доказывать, что человек, который под ложным

предлогом вкрадывается в доверие людей не только для

того, чтобы просто донести и дать показания о том, что

они говорят или делают – возможно, с некоторыми до¬

бавлениями, нужными его хозяевам,– но с целью спро¬

воцировать их на то, что можно будет потом назвать

преступным, а затем донести об этом и дать показания

(также с некоторыми добавлениями, если это необхо¬

димо), несравнимо хуже «подосланного» осведомителя

и ему несравнимо меньше можно доверять, чем «подо¬

сланному» осведомителю.

Я должен добавить, что осведомители и им подобные,

всегда представляя собой зло, становятся основным

источником необоснованных приговоров и серьезным об¬

щественным злом, когда их используют не только для

«осведомления», то есть для доносов и для раскрытия

предполагаемых преступлений, но также для дачи пока¬

заний в суде.

В этой книге речь идет о таких осведомителях, кото¬

рых необходимо отличать от осведомителей, обычно ис¬

пользуемых для получения сведений о готовящемся пре¬

ступлении и для его раскрытия. Но в этих случаях имеет¬

ся гарантия, что преступления, о которых идет речь, бу¬

дут соответствующим образом доказаны в суде путем

предположительно достоверных показаний других сви¬

детелей, которые не использовались в качестве осведо¬

мителей. Таких людей можно считать меньшим и неиз¬

бежным злом, потому что они часто оказываются един¬

ственным средством раскрытия некоторых преступлений.

Они составляют иную категорию людей по сравнению

с теми, о которых главным образом идет речь в этой

книге. Они не являются ни следствием общественной

истерии, ни ее источником, и сами они и их деятельность

не становятся сенсацией для публики. Суд отнюдь не

должен доверять каждому их слову, он должен лишь

справедливо рассмотреть показания других, незапятнан¬

ных свидетелей, чтобы решить вопрос о виновности или

невиновности человека, которого справедливо или ложно

разоблачают осведомители. Тем не менее даже в про¬

цессах, не связанных с политикой, они представляют

угрозу личности. Об этом ярко свидетельствует неболь¬

шое сообщение в газете «Таймс» от 5 марта 1958 года,

которое мы приводим. Газета сообщает о деле сержан¬

та сыскной полиции, который был обвинен в получении

взятки в сумме 10 фунтов стерлингов от некоего П. Дело

слушалось в Центральном уголовном суде.

«Обвинение утверждало,– говорится в сообще¬

нии,– что после того как П., человек, имевший до

этого 7 судимостей и являвшийся полицейским осве¬

домителем (курсив автора), был арестован за кражу

свинца, подсудимый сказал ему: «Это дело может

обернуться плохо для тебя, потому что за тобой

много грехов. Я могу помочь тебе, если мы догово¬

римся». Но вчера, после представления других до¬

казательств, судья заявил присяжным: «Я не наме¬

реваюсь изъять у вас это дело, но вы имеете право

и власть заявить в любой момент, что вы выслушали

достаточно для того, чтобы прекратить дальнейшее

слушание дела. Перед вами офицер полиции, кото¬

рый прослужил 23 года и имеет самую хорошую ре¬

путацию... Его обвиняет человек, совершавший ряд

преступлений, который утверждает, что, хотя он и

знал, что офицер не может помочь ему, тем не ме¬

нее он дал ему 10 фунтов стерлингов. Это показа¬

ние ничем не подтверждено. Против– него говорит

неопровержимый факт, что как только подсудимо¬

му сообщили об этом обвинении, он немедленно дал

ответ, который вполне совместим с отсутствием со¬

става преступления в факте получения им денег,

поскольку вы теперь знаете, что полиция совершает

известные финансовые сделки с лицами, передаю¬

щими информацию...» Посовещавшись на месте,

присяжные заседатели заявили, что не желают про¬

должать процесс и считают подсудимого невинов¬

ным».

Тот, кто прочтет это сообщение, поймет, что подсу¬

димому повезло, поскольку его дело рассматривалось

в соответствии с нормой права, требующей, чтобы пока¬

зания полицейского осведомителя были подтверждены

другими доказательствами, и может представить себе,

как мало нужно было в этом случае для того, чтобы

склонить весы не в пользу подсудимого. Дело могло бы

принять совсем другой оборот, если бы, например, обви¬

няемый не был на хорошем счету, или был малоизвест¬

ным лицом с темными пятнами в биографии, или, нако¬

нец, оказался известным «бунтарем».

Поэтому хотя и можно провести различие между

определенными типами осведомителей, но истина заклю¬

чается в том, что все они являются злом. И если один

из сторонников идеи использования осведомителей за¬

явил, что эта практика так же стара, как история, то

можно сказать, что столь же стары и ее пороки и та не¬

нависть, которую испытывает к осведомителям общество.

Пожалуй, наиболее убедительное осуждение этой прак¬

тики было высказано сэром Эрскином Меем, который

сказал, что отношения между осведомителями и прави¬

тельством, которое их использует, являются «чрезвычай¬

но деликатными» и осведомители обычно «настолько не¬

навистны», что на правительство, которое пользуется их

услугами, рано или поздно ложится их позор.

– Он добавил:

«Гарантии от подозрительного и пристрастного

наблюдения по значению идут сразу же после лич¬

ной свободы. Можно не ограничивать свободу лю¬

дей, они могут ходить, куда им заблагорассудится;

но если каждый их шаг находится под наблюде¬

нием шпионов и осведомителей, если слова записы¬

ваются, чтобы потом служить обвинением против

них, если за их друзьями следят как за заговорщи¬

ками, то кто осмелится сказать, что они свободны

Ничто так не возмущает англичан, как слежка, ко¬

торая составляет неотъемлемую часть системы уп¬

равления континентального деспотизма. Она пре¬

следует человека, как злой гений, замораживает

его жизнедеятельность, сковывает его ум, бросает

тень на дружбу, омрачает семейный очаг. Свободу

страны можно измерить степенью ее свободы от

этой гибельной практики. Правители, которые не

доверяют своему народу, вынуждены управлять

в духе абсолютизма, а подозреваемые подданные

всегда будут ощущать эту свою зависимость».

С древних времен люди с осуждением относились

к доносчикам не только потому, что они способствовали

вынесению судами неверных приговоров и совершению

глубокой несправедливости и, таким образом, подавле¬

нию прогрессивных стремлений или революций, означав¬

ших дв-ижение вперед, но и потому, что они отравляют

всю общественную и научную жизнь и затрудняют про¬

гресс. В современных исторических условиях они имеют

тем большее значение, представляют тем большую опас¬

ность для гражданских свобод и общественной жизни и

более ненадежны, нежели в другие времена, именно по¬

тому, что напряженность в мире является в настоящее

время более острой, а это создает более благоприятную

почву для судебных преследований, в условиях которой

пышно расцветает система осведомительства.

Стоит привести здесь автопортрет осведомителя, дан¬

ный Уиттэкером Чеймберсом. Он давал показания в

ряде процессов, наиболее громким из которых был про¬

цесс, имевший своим результатом осуждение известного

общественного деятеля Алджера Хисса. В книге «Сви¬

детель» Чеймберс дает такую характеристику осведо¬

мителя.

«Он ничем не рискует. Он пребывает в полной

безопасности и использует свою особую осведом¬

ленность для того, чтобы уничтожать других. Он

обладает этой особой осведомленностью потому, что

он знает этих других в лицо, по голосу, знает их

жизнь, ибо жил вместе с ними, разделял их веру...

Если бы он не занимался тем же, чем они, то был

бы бесполезен как осведомитель. Именно потому,

что его можно использовать в этом качестве, он

находится под охраной полиции. Когда она свист¬

нет, он немедленно приносит в зубах очередную

обглоданную кость информации. Он уже не свобод¬

ный человек».

А вот другая характеристика, данная на этот раз

судьей Верховного суда США Дугласом при рассмотре¬

нии дела доктора Джона Питерса, незаконно уволен¬

ного со своей должности государственного служащего

в эпоху Маккарти, к которой я возвращусь несколько

позже. Доктор Питерс был восстановлен в своей долж¬

ности, и судья так охарактеризовал положение:

«Доктор Питерс был осужден безликими донос¬

чиками, некоторые из которых остались неизвест¬

ными даже при приведении к присяге. Никого из

них не подвергли перекрестному допросу. Никто не

был на очной ставке с доктором Питерсом. На¬

сколько нам известно, они могли быть подкуплен¬

ными лицами, психопатами, вроде Титуса Оутса,

которые находят наслаждение в том, чтобы быть

осведомителями. Они могли иметь личные счеты

с подсудимым. При перекрестном допросе их пока¬

зания могли лопнуть, как мыльный пузырь. Их от¬

кровения, произнесенные шепотом, могли на деле

оказаться баснями, возникшими в воспаленных

умах или придуманными людьми, хотя и искрен¬

ними, но обладающими весьма слабыми способно¬

стями к наблюдению или запоминанию».

Действительно, трудно найти кого-либо, даже из чис¬

ла тех, кто считает необходимым использовать осведо¬

мителей, кто взялся бы открыто их защищать. Мне уда¬

лось, однако, найти несколько слов в их защиту, ска¬

занных господином Эдгаром Гувером, главой Федераль¬

ного бюро расследований США (обычно известного как

ФБР). На нем и его организации лежит ответствен¬

ность за использование и оплату многих осведомителей

в течение длительного времени, и поэтому у него долж¬

но быть достаточно ясное представление о качестве их

показаний. Однако в обращении к Международной ас¬

социации начальников полиции 3 октября 1955 года Гу¬

вер следующим образом защищал осведомителей:

«Тайный осведомитель превратился ныне в ин¬

ститут установления истины. Его использование

так же древне, как древне человечество. Первый

случай использования тайного осведомителя запи¬

сан в Ветхом завете. Как институт он используется

не только органами правосудия, но практически во

всех областях жизни, особенно прессой и нашими

финансовыми учреждениями».

Но необходимо заметить, что, даже защищая осведо¬

мителей, Гувер не идет дальше их использования в це¬

лях осведомления и не затрагивает вопроса об их ис¬

пользовании в качестве свидетелей в судебных процес¬

сах. Об этом господин Гувер умалчивает. Между тем

именно в этом качестве они представляют наибольшую

опасность, так как, хотя показания осведомителя не

обязательно и не всегда ложны, они почти всегда нена¬

дежны. Правосудие требует самого достоверного свиде¬

теля и наибольшей гарантии против ненадежного свиде¬

теля. Это одно из основных условий справедливого суда.

ГЛАВА

11

„Казематы для патриотов"

Ограниченность места не позволяет нам дать деталь¬

ный обзор использования осведомителей и шпионов в

период инквизиции или в эпоху Звездной палаты в

Англии при Елизавете I и Якове I. Первый случай «пыш¬

ного расцвета осведомителей», к которому я хочу при¬

влечь внимание, сопутствовал принятию в конце восем¬

надцатого века в Соединенных Штатах законов об ино¬

странцах и подстрекательстве к мятежу. Знаменательно

и вместе с тем печально, что страна, которая незадолго

до этого завоевала политическую независимость и кото¬

рая порой не без оснований заявляла о существовавшей

на протяжении довольно продолжительных периодов ее

последующей истории определенной свободы мнений и

слова, уже на ранней стадии своего развития впала в

политическую истерию, открывшую полный простор для

использования осведомителей и шпионов.

Внешне этот злосчастный эпизод явился следствием

панического страха перед возможным вторжением в Со¬

единенные Штаты французских революционных сил.

Однако действительная причина лежала, видимо, в бо¬

язни консервативных элементов в самих Соединенных

Штатах, что новые идеи, рожденные Французской рево¬

люцией, подорвут их власть и усилят позиции радикаль¬

ных элементов. Во всяком случае, те, кто симпатизиро¬

вал революционной Франции, подвергались преследова¬

ниям.

Возник столь знакомый теперь прием. «Иностранцы»,

или граждане США, родившиеся за границей, стали коз¬

лами отпущения. Законы об иностранцах и подстрека¬

тельстве к мятежу были приняты в обстановке истерии,

порожденной необоснованными слухами о том, что

Франция не только предполагает вторгнуться в США,

но что она уже вторглась. Конгресс, пресса и церковь

объединились в истошном вопле, тогда как сам прези¬

дент Адамс опубликовал несколько анонимных писем,

в которых описывался заговор, имевший целью сжечь

город Филадельфию.

Первый из законов об иностранцах и подстрекатель¬

стве к мятежу уполномочивал президента высылать без

суда либо интернировать любого иностранца, независи¬

мо от того, является ли он гражданином враждебной

или иной державы.

«Президент вправе,– гласил закон,– в любое

время, пока действует настоящий закон, приказать

тем иностранцам, которых он сочтет опасными для

мира и безопасности Соединенных Штатов... или

же по отношению к которым у него есть разумные

основания подозревать их в ведении изменниче¬

ских или тайных интриг против правительства, по¬

кинуть территорию Соединенных Штатов».

Второй закон увеличивал период проживания, необ¬

ходимый для натурализации иностранцев, с 5 до 14 лет

и требовал регистрации всех иностранцев, уже находя¬

щихся в стране.

Третий закон – Закон о враждебных иностранцах —

разрешал президенту высылать во время войны или

в случае угрозы войны любого враждебного иностранца.

Этот закон также подвел очень широкое основание

для возможности обвинения в подстрекательстве к мя¬

тежу. Подстрекательство к мятежу является старым и

расплывчатым понятием преступления английского об¬

щего права, разновидностью устной измены; трудно

дать его точное определение, и поэтому обвинение в та¬

ком подстрекательстве нетрудно поддерживать, когда

судьи и присяжные настроены враждебно в отношении

обвиняемых, хотя непопулярное правительство редко

может пользоваться этим средством.

В обстановке, возникшей в результате принятия этих

законов, и той агитации, которая привела к их изданию,

было проведено большое количество судебных процес¬

сов по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Зача¬

стую эти процессы проводились поспешно со специаль¬

но подобранным составом присяжных. Знаменитое преду¬

преждение члена Конгресса Ливингстона, которое он

сделал в речи о проекте Закона об иностранцах и под¬

стрекательстве к мятежу 1798 года (Протоколы 5-го

конгресса), оказалось на практике трагически верным

предсказанием. Он заявил:

«Какую ужасную картину будет представлять

наша страна! Это приведет к созданию системы

шпионажа, вся страна будет кишеть доносчиками,

шпионами, осведомителями – этим подлым реп¬

тильным племенем, которое размножается в лучах

деспотической власти. Минуты самого искреннего

доверия, дружеская близость и собственный дом не

будут для вас безопасными. Собеседник, которому

вы должны доверять, друг, на которого вы долж¬

ны полагаться, захотят предать вас, воспользовав¬

шись вашей неосторожностью, и неправильно истол¬

куют ваши слова; извратят их клеветой, передав

их в тайный суд, где подозрение является един¬

ственным доказательством, к которому прислуши¬

ваются. Не говорите нам о том, что для того, что¬

бы разжечь страсти против иностранной агрессии,

мы должны установить тиранию у себя дома; или

что мы настолько глупы, что считаем себя свобод¬

ными и просвещенными в то время, когда потвор¬

ствуем принципам, которые опозорили бы век гот¬

ского варварства».

Некий редактор, принадлежавший к республиканско-

демократической партии, которая была тогда по суще¬

ству либеральной партией, находившейся в оппозиции

к консервативной партии, называвшейся «федералист¬

ской», писал позднее:

«У нас были законы об иностранцах и подстре¬

кательстве к мятежу, шпионы и доносчики; наши

казематы превратились в жилища для патриотов.

С 1798 года пресса находилась под замком и люди

держали язык за зубами».

Джон Вуд писал в 1802 году в «Истории управления

Джона Адамса»:

«Шпионов использовали, чтобы доносить о каж¬

дом действии и о каждом слове. Никто не мог счи¬

тать себя обеспеченным от присутствия этих наем*

ных рабов тирании. Скрижали добродетельных

были преданы лицемерием этих людей».

Сам знаменитый Томас Джефферсон, который при¬

надлежал к движению, симпатизировавшему Француз¬

ской революции, был обвинен в том, что он «фран¬

цузский агент», а республиканско-демократическая

партия была «заклеймлена» как агент иностранной дер¬

жавы и обвинена в том, что ее деятельность оплачива¬

лась французским золотом! Знакомая картина, неправ¬

да ли Когда Джефферсон обнаружил, что его пере¬

писка вскрывается и прочитывается, он написал в част¬

ном письме в 1799 году:

«Прошу вас обязательно проверять мои печати

и четкость оттиска. Подозрения, существующие в

этом отношении против правительства, весьма серь¬

езны».

Эти высказывания ярко иллюстрируют одно из мно¬

гих косвенных отрицательных последствий системы до¬

носов – уничтожение привычки свободного и откровен¬

ного общения и обмена идеями и взглядами. Весь

эпизод может служить для нас предупреждением во мно¬

гих других отношениях, и не в последнюю очередь отно¬

сительно того, что происходит, когда общественное мне¬

ние возбуждено против определенной части общества.

Косвенные результаты этих законов были довольно

любопытны, точнее, любопытным было то, что их самые

серьезные последствия были именно косвенными. На

основании этих законов фактически не было произве¬

дено ни одной высылки, но их влияние и общая обста¬

новка в стране были такими, что молодые Соединенные

Штаты потеряли много потенциально прекрасных граж¬

дан как в лице тех, кто уехал из страны, так и тех, кто

намеревался приехать в страну и отказался от этого

решения или, уже находясь в стране, отошел от всякой

политической деятельности и «притаился». Потеря этих

людей, особенно в период роста новой страны, была ре¬

альной потерей для общества.

Франк Андерсон писал в ежегодном докладе амери¬

канской ассоциации историков в 1912 году о введении

законов об иностранцах и подстрекательстве к мятежу:

«Имеются признаки, если не доказательства,

того, что значительное число иностранцев, не дожи-

даясь введения этого закона в действие, но имея

это в виду, покинуло страну. Архивы государствен¬

ного департамента содержат обильное число при¬

меров того, что сразу же после принятия законов

об иностранцах большое число французских бе¬

женцев покинуло Соединенные Штаты».

Джефферсон писал (Сочинения, т. VIII):

«Угрожающий вид законопроекта об иностран¬

цах настолько встревожил французов, которые жи¬

вут среди нас, что они покидают страну. В бли¬

жайшие две недели во Францию отойдет корабль,

который нанят ими специально с этой целью и ко¬

торый возьмет столько людей, сколько в нем смо¬

жет поместиться».

Интересно проанализировать, что же было истинным

мотивом столь резких нападок со стороны федералист¬

ской партии на людей, родившихся за границей. Он со¬

стоял в том, чтобы ослабить не только партию оппози¬

ции, но также и новые растущие силы. Многие из имми¬

грантов были рабочими, ремесленниками, механиками,

поденщиками и фермерами; многие бежали от иност¬

ранной тирании в поисках свободы; многие уехали

в США, спасаясь от угрозы тюрьмы и виселицы в Евро¬

пе. Естественно, они присоединились к республиканско-

демократической партии, соединив свои устремления

с устремлениями прогрессивных людей, родившихся

в Америке. Охота за ведьмами – иначе трудно назвать

эти действия – была направлена не только против фран¬

цузов; в еще большей степени ее жертвами были ирлан¬

дцы, которые приехали в большом количестве в США

вследствие голода и репрессий в Ирландии. После того

как ирландское восстание 1798 года было подавлено,

иммиграция из Ирландии превратилась в настоящее на¬

воднение. Многие из прибывших принадлежали к орга¬

низации Объединенные ирландцы, которая ставила

своей целью покончить с английским владычеством в

Ирландии,– что от всего сердца осуждалось федерали¬

стами и столь же сердечно поддерживалось республи-

канцами-демократами.

Такова печальная история этого раннего приступа

истерии в молодой республике – Соединенных Штатах

Америки. Конечно, прошло очень немного времени и

критики и историки как в США, так и за их пределами

поняли, что вся эта история была позорной, что она

была проявлением жестокости и несправедливости и со¬

служила очень плохую службу правосудию и интересам

государства. Но правительства нелегко сознают свои

ошибки и, как показывают дальнейшие события, «исто¬

рия», когда она складывается не должным образом, по-

видимому, повторяется.

ГЛАВА

III

„Ведомость на шпионов"

В начале XIX века к широкому использованию осве¬

домителей и агентов-провокаторов стало прибегать анг¬

лийское правительство. Встревоженное влиянием Фран¬

цузской революции, а также ростом организованности и

боевого духа в новых промышленных районах Средней

и Северной Англии, правительство Англии не собира¬

лось извлечь какие-либо– уроки из опыта Соединенных

Штатов или рисковать ослаблением своей власти из-

за чрезмерного внимания к должному отправлению

правосудия. Напротив, оно в самых широких масштабах

использовало агентов-провокаторов. Д. JI. и Барбара

Хаммонд, основываясь главным образом на материалах

министерства внутренних дел, вскрыли эту практику и

процедуру ее использования в своих работах «Городской

рабочий, 1760—1832 гг.» и «Квалифицированный рабо¬

чий, 1760—1832 гг.».

Они писали:

«Использование шпионажа было обычным де¬

лом во все времена, когда происходили народные

волнения или паника охватывала представителей

высших классов. В некоторых районах Северной и

Средней Англии шпионы стали составной частью

механизма осуществления закона. Ведомость на

шпионов в течение многих лет регулярно встреча¬

ется в материалах министерства внутренних дел.

Шпионов использовало само министерство, чинов¬

ники министерства, занимавшие руководящие по¬

сты в промышленных районах, некоторые из наи¬

более активных мировых судей или их служащие...

Так как шпионам было нужно оправдывать свое

существование и поощрять власти к тому, чтобы

их продолжали использовать, их профессия стала

скорее артистической, чем детективной. Если бы

они надеялись обеспечить свое существование толь¬

ко полагаясь на свои наблюдения, они очень скоро

погибли бы от голода. Они нуждались в богатом

воображении, и чем более богатым оно было, тем

лучше. Однако на этом рынке господствовали са¬

мые примитивные дарования этого рода, ибо судьи

готовы были верить самым нелепым вымыслам.

Хотя во многих случаях это были люди наихуд¬

шего типа и некоторые из них сами были ранее под

судом, тем ие менее их ничем не подтвержденные

заявления принимались как достаточные доказа¬

тельства, и в 1813 году, например, пять человек

были сосланы на каторгу на основе ничем не под¬

крепленных показаний шпиона, и притом шпиона

с особенно скандальным прошлым. Работа шпиона

оплачивалась хорошо. Но эта профессия имела и

свои минусы. Власти стремились держать шпионов

в тайне как можно дольше, но если им приходи¬

лось демонстрировать шпиона в суде и показать

рабочим одного из их товарищей в его истинном

виде, то возникала необходимость переправить его

и его семью в другую часть страны.

В числе многих шпионов, которые использовались и

оплачивались министерством внутренних дел, особую

известность приобрел некий Оливер, большой негодяй,

агент-провокатор, который умело использовал недо¬

вольство угнетенных промышленных рабочих и направ¬

лял их деятельность не по законному руслу демонстра¬

ций, протестов и петиций, а по более опасному пути

организации заговоров с целью вооруженного насилия,

чтобы он мог предать их ради своего блага и денеж¬

ного вознаграждения.

Сравнительно редкая старая книга «Жизнь радика¬

ла», написанная ланкаширским рабочим Семюэлем

Бамфордом о «событиях, которые имели место в про¬

мышленных районах Ланкашира и других частях Анг¬

лии в период 1816—1821 годов», содержит выразитель¬

ный рассказ очевидца о том, каким образом действовал

Оливер среди промышленных рабочих, стремившихся

улучшить условия своей жизни. Автор, законопослуш¬

ный деятель движения за парламентскую реформу, тем

не менее провел некоторое время в тюрьме, пока прави¬

тельство принимало меры к тому, чтобы получить про¬

тив него какой-либо материал и обвинить его в измене.

Когда эти усилия оказались тщетными, он был освобож¬

ден и вернулся домой в Ланкашир. Он был встревожен,

обнаружив, что «за время моего отсутствия начало чув¬

ствоваться тайное влияние, подстрекающее к проведению

секретных собраний». Одним из главных инициаторов

этого был «ранее неизвестный хорошо одетый и, видимо,

состоятельный человек». Однажды автора вызвали

с работы в местный кабачок, где он встретился со своим

старым другом – человеком, согнувшимся под тяжестью

своих семидесяти лет,– который притворился разносчи¬

ком товаров. В нем Бамфорд узнал товарища, с которым

они вместе в качестве делегатов принимали в свое время

участие в легальных конференциях. Старик, очевидно,

был втянут в «подозрительную деятельность» и сказал

автору, что его истинным мотивом было узнать адрес

одного активного сторонника реформы в Ланкашире и

попросить кого-нибудь вызвать его. Бамфорд, который

стал очень подозрительным, сообразил, в чем дело, и

ответил ему, что здесь нет такого человека и что ста¬

рику, видимо, назвали вымышленное имя.

«Я воспользовался случаем,– продолжает ав¬

тор,– чтобы предостеречь моего старого друга

против установления сомнительных связей, столь

опасных и неразумных... направленных, по сути

дела, против сильного правительства и к сверже¬

нию путем насильственного переворота существу¬

ющего в стране порядка. Я напомнил ему, что

я только что вернулся из тюрьмы, и сказал ему...

что, я полагаю, у министров есть глаза, чтобы ви¬

деть, уши, чтобы слышать, и язык, чтобы нашепты¬

вать... Я умолял его подумать обо всем этом – не

спешить и не давать ввести себя в заблуждение и

не вводить в заблуждение других. Он поспешно

выпил свое пиво, поднял свою корзину, поблагода¬

рил меня за добрые пожелания, но отклонил мои

советы, сказав, что он «слишком старый политик,

чтобы получать советы от такого юнца, как я...»

Читатель, этот упрямый старец был через несколь¬

ко недель привлечен к суду в Дерби по обвинению

в государственной измене; он признал себя винов¬

ным и вместе с 14 остальными был приговорен к

пожизненной каторге... Незнакомец... проникший

в среду недовольных в Ланкашире, йоркшире и

Дербишире, вначале вовлек их в изменнические

союзы, а затем, прибрав к рукам, как это дела¬

ется и в наше время, толкнул на подготовку воо¬

руженного восстания и после этого предал их.

Этот незнакомец, этот предатель был, читатель,

Оливер – шпион».

«гКвалифицированный рабочий» (стр. 364) приводит

выдержку из письма, написанного правительству

17 июня 1818 года лордом Фитцвильямом:

«В стране бесспорно имеется широко распро-

*      страненная твердая и определенная точка зрения,

что большинство событий, которые недавно произо¬

шли в стране, являются результатом присутствия

и активной деятельности господина Оливера. Его

считают главным источником, в котором берет на¬

чало всякое движение. Все беспокойные элементы

в стране считали себя подчиненными великому ру¬

ководящему Комитету революционеров в Лондоне,

сотрудничающими с этим Комитетом для достиже¬

ния одной общей цели и следующими в этом смыс¬

ле инструкциям и директивам, которые передава¬

лись назначенным для этой цели делегатом. Так

что если бы лицо, заявившее, что оно уполномоче¬

но этим Комитетом, не появилось в стране с ука¬

занной целью, не будет большим преувеличением

сказать, что никакое движение не возникло бы. От¬

сюда не следует, конечно, что опасный дух не бу¬

шевал бы ни в одной груди, но этот дух не вопло¬

тился бы в действие».

Супруги Хаммонд комментируют это следующим об¬

разом:

«Карьера Оливера представляет интерес для

истории, ибо эти методы управления быстро пере¬

растали в систему. Возможно, ни одно из англий¬

ских правительств не было так близко по духу и

самовольству к атмосфере, которую мы привыкли

связывать с царским правительством России, как

то, которое управляло Англией в первые сотни лет

ее мирного существования. Авантюры Оливера

были наиболее дерзким примером тех методов, ко¬

торые стали обычными в обращении с бедными со

стороны некоторых судей, но использование шпио¬

нов, причем того типа, который быстро переходит

в тип агента-провокатора, стало обычным делом за

последние несколько лет как часть политической

системы... Правительство, которое хотело найти

оправдание для временной отмены Habeas Corpus

Act, сочло, что махинации шпионов являются для

этого очень удобным предлогом, и было ясно, что

искушение преднамеренно использовать их в каче¬

стве агентов-провокаторов было слишком велико

для запуганных и беспринципных министров».

В 1830 году, вскоре после этих битв с промышленны¬

ми рабочими, английское правительство оказалось пе¬

ред лицом последнего выступления сельскохозяйствен¬

ных рабочих. История этого выступления, которое было

вызвано отчасти увеличивавшейся нищетой и частично

введением сельскохозяйственных машин, излагается

супругами Хаммонд в работе «Сельскохозяйственный

рабочий», которая, как и их предыдущие книги, осно¬

вана главным образом на материалах министерства вну¬

тренних дел.

В судебных преследованиях, которые возникли в свя¬

зи с этим выступлением, правительство стремилось вер¬

бовать осведомителей, обещая им большие награды,

в том числе «разумное предложение о поселении в дру¬

гом месте». Умирающие от голода и отчаявшиеся кре¬

стьяне обнаружили, однако, в общем высокую степень

солидарности, даже когда им предлагали вознагражде¬

ние в виде многих сотен фунтов. В одном случае рабо¬

чим, жившим едва ли не на 7 шиллингов в неделю и не

имевшим никаких надежд на улучшение своей участи,

предлагали 1000 фунтов и полное прощение, если они

станут осведомителями, «однако,– жаловался один из

членов Палаты лордов,– ни одно из этих жалких соз¬

даний не использовало эту возможность разбогатеть».

Но некоторые не выдерживали давления, особенно

те, кто находился в тюрьме в ожидании суда. Тем, кто