355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дениз Робинс » Больше чем любовь » Текст книги (страница 1)
Больше чем любовь
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 19:15

Текст книги "Больше чем любовь"


Автор книги: Дениз Робинс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Дениз Робинс
Больше чем любовь

Часть первая

1

Панихида по Ричарду Каррингтон-Эшу закончилась. Когда присутствовавшие стали небольшими группами выходить из церкви на улицу, толпа жадных до сенсаций зевак насторожилась. Все вытянули шеи, стараясь получше рассмотреть высокую хрупкую женщину в черном, освещенную лучами неяркого зимнего солнца. Ее вел под руку седовласый мужчина. Он с беспокойством поглядывал на нее, когда они усаживались в поджидавший их «даймлер».

Какой-то репортер щелкнул затвором фотоаппарата. Одна из женщин в толпе слегка подтолкнула свою соседку:

– Это она… вдова… Я видела ее фотографии в старых номерах «Скетчез» и «Татлерз», которые моя мамочка приносила с работы. Это она – знаменитая Марион Каррингтон-Эш.

Женщина постарше, к которой были обращены эти слова, стала поспешно пробираться вперед, чтобы получше рассмотреть вдову, садившуюся в машину. Она увидела выбившиеся из-под черной круглой шляпки с вуалью пепельные волосы, длинную шею, точеный профиль, распахнутую норковую шубу, под которой виднелся строгий черный костюм. Невольно она обратила внимание на маленькую руку в перчатке, подносящую к глазам батистовый кружевной платочек.

– Бедняжка, – вздохнула женщина и взяла под руку свою соседку. – Как это печально… такая молодая, правда? А как он умер?

– Возвращался из Америки домой после деловой встречи. В газетах про это много писали, – вполголоса ответила та. – Мы с мамочкой читали. Наверное, это было ужасно. Он был такой красивый, занимал большой пост в Сити, да, так мамочка говорила. Всего-то ведь сорок лет… Уж я так боюсь этих самолетов. Вечно кто-нибудь разобьется. Ой, батюшки, посмотрите-ка!..

Замечание относилось к полной женщине с золотистыми волосами, также одетой в траур. Она вышла из церкви и торопливо направилась к «даймлеру». Было похоже, что в машине ожидали именно ее. Внешность женщины невольно привлекала внимание: крашеные волосы, неуместно яркий макияж и шуба из серебристой лисицы, доходившая ей почти до колен. Походка какая-то странная – она не шла, а ковыляла в маленьких туфельках на высоких каблуках, которым явно было не под силу удерживать ее солидный вес.

– А это кто? – спросила пытливая наблюдательница.

Ее всеведущая подруга тихо ответила:

– Не знаю. Может, артистка какая-нибудь?.. Прямо как в театре, правда?

И тут молодой человек с фотоаппаратом сообщил:

– Это мать миссис Каррингтон-Эш, леди Веллинг. Когда-то она была хористкой, пела в музыкальной комедии – одна из девиц Джорджа Эдвардза. Уж как она стремилась попасть в светскую хронику, но ее время прошло. Мне и пленку на нее тратить жалко. О чем я сожалею, так это о том, что не удалось как следует сфотографировать миссис Каррингтон-Эш.

Обе женщины оглянулись и уважительно посмотрели на репортера.

– Слушай, приятель, – обратилась к нему та, что помоложе, – расскажи-ка еще что-нибудь. Все это так романтично. И очень печально… ну, что он так вот разбился на самолете. А дети у них есть?

– Девочка, учится в школе, – последовал быстрый ответ.

– А где они живут?

Репортер, наморщив лоб, вынул из кармана записную книжку и пролистал несколько страниц.

– Вот, пожалуйста… у меня уже все готово, хоть сейчас в печать: «Сегодня утром, в соборе Святого Павла, близ Найтсбриджа, состоялась панихида по усопшему Ричарду Каррингтон-Эшу, одной из четырнадцати жертв недавней трагедии, когда американский авиалайнер из-за пурги потерпел аварию в Северной Шотландии. Если бы мистер Эш остался в живых, то отметил бы свой сорокалетний юбилей через день после этой ужасной катастрофы. Он руководил известной торгово-транспортной компанией «Бергман, Каррингтон-Эш и K°» и владел прекрасным особняком Рейксли-холлом времен королевы Анны в графстве Суссекс, известным своими старинными дубовыми панелями. Здание находится в поместье лорда Веллинга, отчима миссис Каррингтон-Эш».

– Погоди-погоди, – с улыбкой прервала его одна из женщин. – Что-то слишком запутанно. Чей отчим?

Репортер презрительно взглянул на нее.

– Да что тут непонятного? Отчим миссис Каррингтон-Эш. А та, с крашеными патлами, о которой я вам только что рассказывал, раньше звалась Виолетта, фамилию не помню. Так вот, она вышла замуж за одного английского аристократа, который и был отцом Марион. Потом он умер, и миссис Как-Ее-Там опять вышла замуж – и очень правильно поступила; у старого лорда Веллинга горы золота да еще две семьи и взрослые дети, но он все же женился на Виолетте, хоть и в третий раз. Именно там, в его суссекском поместье, и жил Ричард Каррингтон-Эш. Ну а теперь, подружки, вы позволите мне продолжить? Или уже достаточно наслушались об этой интересной семейке?

– Конечно, продолжай! Ведь все это страшно интересно.

Репортер снова заглянул в записную книжку.

– «Семейству Эш принадлежит также квартира в новом фешенебельном доме на Парк-лейн. Мистер Эш оставил после себя дочь, Роберту, шестнадцати лет, которая учится в Роудин…»

• Одна из девиц хихикнула:

– Да, уж здесь все непросто. Даже и фамилия его – Эш, то есть «прах», звучит так странно… особенно теперь, когда он умер.

Подруга в ответ засмеялась и, подтолкнув ее локтем, сказала:

– Ну, ты даешь! Рядом с церковью и все такое… Никакого уважения у тебя нет.

Внезапно в их беседу вмешался чей-то голос, спокойный, уравновешенный, интеллигентный:

– Извините, что я вмешиваюсь, но мисс Роберта Эш не учится в Роудин-скул.

Все трое, оглянувшись, так и замерли: перед ними стояла маленькая, по-детски хрупкая женщина лет тридцати, одетая в ярко-красное, с красным беретом на голове. Ее длинные темные волосы локонами падали на плечи. Видимо, она вышла из церкви вместе со всеми, но ее яркий наряд резко выделялся на общем фоне траура. Черными у нее были только короткий котиковый жакет да маленькая муфта из того же меха. Женщина была очень бледна и выглядела болезненно: худенькое личико, сильно выпирающие скулы, глаза, обведенные темными кругами, казались огромными. На лице никакой косметики, только красивые губы подкрашены яркой помадой в тон одежды.

Ее слова на мгновение озадачили репортера. Девицы, которым он читал свои заметки, начали перешептываться.

– Какая наглость, – сказала одна.

– Кто это? – тихо спросила другая.

Репортер надулся: как смеет эта незнакомка сомневаться в правдивости его рассказа?

– У меня другая информация, мадам, – сказал он. – Я знаю из самых достоверных источников, что мисс Роберта Эш учится в Роудин-скул.

– А что вы считаете достоверным источником? – с горькой усмешкой спросила женщина в красном. – Если вы репортер – по фотоаппарату видно, что так оно и есть, – то должны знать не хуже меня, как может ошибаться и как часто ошибается пресса. Ведь газеты постоянно публикуют извинения за неточную информацию.

– Послушайте, – раздраженно прервал ее репортер, – не знаю, кто вы такая, но у вас нет никаких прав подходить ко мне и заявлять, что я искажаю факты, не предъявив при этом веских доказательств своей правоты. Я получил всю информацию о семье Каррингтон-Эш от…

– Возможно, от одной из горничных миссис Каррингтон-Эш, – насмешливо оборвала репортера его собеседница в красном. – Причем от кого-нибудь из новеньких, кто ничего еще толком не знает, но уже не прочь получить от вас фунт за услуги?

– Но послушайте!.. – возмутился выведенный из себя репортер.

Однако незнакомка, поднеся свою маленькую муфточку ко рту, вновь прервала его:

– Не обижайтесь. Ничего страшного тут нет. Дело в том, что я очень хорошо знала мистера Каррингтон-Эша – гораздо лучше, чем любая горничная миссис Каррингтон-Эш. Я бы с удовольствием прочитала вашу заметку, если ее опубликуют, конечно. Но мне бы очень хотелось, чтобы все в ней было правдой. Я случайно услышала, что вы сказали, и мой долг – поправить вас и указать на неточность. Роберта Эш учится в Бронсон-Касл – одной из лучших школ в Йоркшире. Ее послали именно в эту школу потому, что мисс Холт, директриса школы, – крина мистера Каррингтон-Эша и он очень одобрял ее методы преподавания. Поэтому я вас очень прошу: вычеркните Роудин-скул и вставьте, пожалуйста, Бронсон-Касл.

Репортер произнес с запинкой:

– Но… откуда мне знать… что это правда? Она улыбнулась.

– Но это действительно правда.

После окончания службы церковь закрыли. Выглянувшее ненадолго зимнее солнце уже спряталось за серыми тучами. Погода была холодная, неприветливая, и Лондон погружался в мрачные промозглые сумерки. Тот самый Лондон, который Ричард так любил и который он никогда уже не увидит.

Машина, где находились вдова, ее мать и благородный лорд, муж матери, тихо проехала Найтсбридж, пересекла Гайд-Парк и двинулась вдоль Парк-лейн к большому белому зданию, где последние четыре года семья Каррингтон-Эш занимала просторную и очень дорогую квартиру.

2

Марион никак не могла поверить, что только что вернулась с панихиды по Ричарду. Она не видела его три недели он был в Нью-Йорке на важной конференции в американском филиале их фирмы. В прошлую субботу он прислал телеграмму, что возвращается. Ему очень хотелось вернуться, чтобы повидать Роберту до ее отъезда в школу.

Ричард любил свою дочь. Берта – так он ее называл.

Девочку нарекли Робертой, по желанию Марион, в честь старика Роберта Веллинга, хотя Марион никогда особенно и не любила его, считала недалеким и занудным. Типичным представителем слабохарактерных и туповатых Веллингов. Но она всегда смотрела далеко вперед и никогда не забывала, что ее отчим был все-таки одним из богатейших людей Англии.

В пятьдесят шесть лет он без оглядки влюбился в мать Марион, и, когда позднее Марион вышла замуж и произвела на свет Роберту, в его любвеобильном сердце нашелся уголок и для хорошенькой малышки-внучки. Родные сыновья не удостоили его такой чести, поэтому Роберт Веллинг добавил к своему завещанию небольшую приписку, в которой выделил Роберте приличную сумму.

Марион не осталась в обиде. Ричард был состоятельным человеком, и ей приятно было стать матерью богатой наследницы. Подобно леди Веллинг, она придавала большое значение деньгам и всем тем благам, которые им сопутствовали, и ценила то общественное положение, которое они приносили.

Она в недоумении осматривала комнату. Подошедшая мать внимательно взглянула на нее.

– Моя дорогая, наверное, ты очень устала – все это так утомительно. Теперь, когда Ричарда нет с нами… и когда уже сделано в его память все, что возможно, попытайся отвлечься, попробуй начать жизнь сначала.

Чувство, которое Марион питала к своей матери, скорее, можно было назвать привязанностью, но сейчас, в этот черный день, она вдруг осознала, что мать никогда никого не любила, кроме себя. Как истая дочь своего отца, Роберта унаследовала от него все наиболее неприятные черты характера. Девочка была упряма и совершенно лишена честолюбия. Она не проявляла никакого интереса к нарядам и развлечениям, и это приводило Марион в ярость. Как и Ричард, она отправилась бы скорее в Альберт-холл на концерт, чем на великосветский прием.

Ричард и Роберта понимали друг друга, и одно это отдаляло от них Марион.

Но теперь Роберта больше никогда не испытает влияния отца. Только ей, Марион, предстоит как-то изменить этого ребенка.

Она получила очень обидное письмо от дочери. Она никому его не показывала – и нахмурилась, когда вспомнила о нем. По мнению Марион, письмо было слишком умное и тонкое для ребенка, которому нет еще и шестнадцати лет.

«Мамочка, я очень несчастна, просто убита горем, но постараюсь горевать не так сильно, потому что знаю: на самом деле папочка не умер. Он всегда говорил, что смерти нет. Это всего лишь прекращение нашей нынешней жизни или что-то вроде окончившегося спектакля. Он сыграл свою роль до конца и приступил к следующей. Придет день, и я встречусь с ним, где бы он ни был, и мы снова будем счастливы вместе. Здесь, вдали от дома, я чувствую, что он рядом. Когда я была в Милане, я слушала «Героическую симфонию», дирижировал Тосканини. И я знала, что папочка со мной, он говорил, чтобы я не печалилась, так как ему было очень хорошо. Иногда я думаю, что он не хотел жить. Он ведь никогда не был по-настоящему счастлив, разве только когда слушал музыку или читал. Не правда ли, мамочка?»

Это всего лишь отрывок из письма Роберты. Читая его, Марион вдруг разволновалась. Что и говорить! Это предположение, что Ричард был несчастен и не хотел жить, было почти оскорбительным! Он имел все, что только можно пожелать, – жену, которой он мог безусловно гордиться, очаровательную дочь, два роскошных дома, множество друзей и процветающее дело.

Он возглавлял одну из крупнейших торгово-транспортных компаний «Бергман, Каррингтон-Эш и K°», основанную восемьдесят лет назад стариком Каррингтон-Эшем, дедом Ричарда. Все старшие партнеры умерли. Марион совершенно не представляла себе, что будет теперь с фирмой. Правда, был еще один Каррингтон-Эш – брат Ричарда, Питер, – но он был «бездействующим компаньоном» и никогда никакого отношения к делам фирмы не имел. Питер отличался слабым здоровьем и, по мнению Марион, принадлежал к числу безнадежных зануд. Просто скучный книжный червь, который большую часть жизни проводил на юге Франции или в Швейцарии, восстанавливая силы после очередной болезни. Со времени своей свадьбы она очень редко встречалась с Питером – и была этому рада. С самого начала они невзлюбили друг друга.

Леди Веллинг подковыляла к высокому худощавому человеку с тонкими чертами лица и темными, с сильной проседью волосами.

– Бедный Питер, для вас это был ужасный день, – сказала она (леди Веллинг славилась умением сочувствовать).

Холодно взглянув на размалеванную толстуху, брат Ричарда ответил:

– Да, день трагический, леди Веллинг. Ричард был незаурядным человеком. Мне будет его очень недоставать.

– Конечно, конечно, – согласилась Виолетта Веллинг, и на ее лице появилось горестное выражение. – Я была просто поражена, когда увидела вас. Вы так похожи на бедного Ричарда.

– Я этого никогда не замечал, но говорят, мы похожи, леди Веллинг, – все тем же ледяным голосом ответил Питер Каррингтон-Эш.

Марион слышала эти слова. Она смотрела на деверя с другого конца комнаты. Да, братья были очень похожи: тот же рост, то же худощавое, пропорциональное телосложение, те же четкие черты лица. Только нос у Питера длинный, а у Ричарда – короткий. Те же печальные карие глаза и довольно мягко очерченный рот. Но Питер очень поседел, а у Ричарда было только несколько седых прядей в густых темных волосах. Если бы не седина, он в свои сорок лет выглядел бы совсем мальчишкой.

Марион поежилась, отвела глаза от деверя и протянула к камину руки с красивыми длинными пальцами.

Теперь, когда Ричард умер, она решила изменить очень многое. В Рейксли-холле, например, в комнате Ричарда, набитой старыми книгами и пластинками, с большим роялем «Стейнвей», – вид этой комнаты всегда вызывал у нее раздражение.

Она не станет поощрять Роберту заниматься на каникулах всей этой классической чепухой. Девочке пора уделить внимание своей внешности. Вдобавок теперь, после смерти Ричарда, Марион не будет так часто ездить в Рейксли. Можно закрыть дом или сдать его, а жить в основном здесь, в их лондонской квартире. Роберта должна привыкать к жизни в столице. Она ненавидела Лондон, но это все пустяки. «Надо заставить ее полюбить город», – подумала Марион.

Она твердо решила сразу же уехать в Монте-Карло со своей лучшей подругой, Айрин Акройд, которая недавно купила там виллу. Вот только Роберта вернется домой на следующей неделе, и сначала Марион нужно проводить ребенка в школу. А потом она сразу уедет. Она была хорошей матерью – и гордилась этим. Даже Ричард не мог это не признать. Она почти слышала его слова: «Ты прекрасная мать, Марион. Это неоспоримый факт. Но почему бы не дать девочке возможность выбрать то, что ей по душе, и самой определить свою судьбу?»

Тут она резко ответила ему:

«Вполне естественно, что у матери развиты собственнические чувства. Она в таких муках рожает, что вправе ожидать хоть немного благодарности от своего ребенка».

Мужчины эгоистичны и не способны понять элементарные вещи. Ричард так никогда и не осознал, как тяжело было ей, Марион, когда она ждала Роберту, и как она мучилась родами. Доктора предупредили, что в следующий раз ей не избежать кесарева сечения. Поэтому больше она не желала переносить ничего подобного, хотел ли Ричард того или нет. Вернувшись из больницы домой на Честер-сквер в Лондоне, она призналась, что не хочет больше иметь детей. Удивительно, что она так ясно вспоминает об этом именно сейчас, после панихиды в церкви, где она плакала и молилась за упокой души Ричарда.

3

Шестнадцать лет назад, холодным февральским утром, Ричард привез ее из больницы, помог выйти из машины и, нежно поддерживая, ввел в дом. Он всегда был с ней очень ласков и внимателен.

– Как хорошо, что ты снова дома, моя дорогая, – произнес он.

Они не виделись почти месяц, и, когда он обнял ее и приласкал, она мягко, но твердо отстранила его и высказала все то, что обдумывала много дней.

Она помнила его сначала удивленные, а потом обиженные глаза, он вглядывался в ее лицо… вглядывался, пытаясь осознать происходящее, а потом сказал:

– Не понимаю… я думал, ты… я думал, мы… любим друг друга.

– Ну конечно, любим, – раздраженно ответила она, – но ведь любить не обязательно значит спать в одной постели. Мне кажется, вы, мужчины, только об этом и думаете. Надеюсь все же, ты, Ричард, выше этого.

Он по-прежнему смотрел на нее. Лицо его побелело, резко обозначились жесткие морщины. Тогда ему было двадцать четыре года. Ей – двадцать два.

– Марион, ты хочешь сказать, что не желаешь больше… спать со мной?

– Да, не хочу, – мрачно ответила она. – Но, разумеется, если ты потребуешь от меня исполнения супружеского долга…

Тут он, прервав ее, в первый и единственный раз в жизни заговорил с ней грубо и даже жестоко.

– Заткнись!.. – крикнул он. – Заткнись ты! И больше не говори такого. Я любил тебя. Да… я любил тебя. Но я никогда больше ничего не потребую. Это я тебе обещаю.

Она ответила с облегчением, правда, в ее голосе слышались нотки беспокойства:

– Конечно, я не хочу, чтобы наш брак прервался… и если в какой-то момент ты почувствуешь, что должен…

Но он взглянул на нее с такой печалью, что она и теперь часто как наяву видит его глаза.

– Я любил тебя, Марион, – сказал он. – Надеюсь, что ты изменишь свое решение, а до тех пор можешь быть совершенно уверена: я тебя не потревожу.

Больше Ричард к этому разговору не возвращался. Марион не изменила своего решения, и он никогда больше не входил в ее спальню.

Но Марион по крайней мере никогда не отдала другому то, в чем отказывала собственному мужу. Поэтому теперь, когда его не стало, она должна утешаться мыслью, что была ему верной женой. И насколько ей известно, в жизни Ричарда не было другой женщины. Но как приятно получить желанную свободу!

Почему же тогда она вышла замуж за Ричарда?

Они познакомились на званом вечере, куда Ричарда уговорила пойти его крестная мать, ныне покойная леди Фенли. Фенли были друзьями семейства Веллинг, и Марион в то время жила со своей матерью в Вилдинг-холле. Ричард влюбился в нее с первого взгляда. «Моя золотая девочка» – так он звал ее. Она была хрупкая, такая изысканная, такая белокурая, с холодными голубыми глазами, прохладными тонкими ручками и обманчиво мягкими манерами. Ее небрежная надменность заинтриговала его и, как он потом признался, была для него своего рода вызовом. Каждый день в течение шести месяцев он сочинял для нее новое стихотворение. Она обычно читала его вирши, не понимая их достоинств и искренности, но сознавая, что они льстят ее самолюбию. И по единодушному мнению друзей и матери, которая подыскивала ей выгодную партию, внешне он тоже соответствовал романтическому образу поэта.

Кроме того, он был главой «Бергман, Каррингтон-Эш и K°», что само по себе было уже немаловажно. Поэтому она и вышла за него замуж.

Во время медового месяца в Италии он водил ее на концерты, на балет и в художественные галереи, и все это ей ужасно наскучило. По возвращении в Лондон она дала ему понять, что ожидала от него и от жизни вообще. И начала умно и практично, как она это умела, собирать вокруг себя шикарное общество – компанию, в которой она чувствовала себя как дома и от которой он был просто в ужасе.

Именно в это время они начали отдаляться друг от друга – и так до того последнего разговора после рождения Роберты. А после этого разговора Марион не оставила Ричарду ни малейших сомнений, что вышла за него замуж, чтобы создать себе положение в обществе, а «золотая девочка» его поэтических фантазий была сказочной феей, так никогда и не появившейся на этой земле.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю