Текст книги "Пробуждение в «Эмпти Фридж». Сборник рассказов (СИ)"

Автор книги: Денис Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Сажусь за стол, слыша, как рядом разговаривают два пилота. И тут словно щелчок в голове – до меня доносится имя «Рэй».

– …все равно, что заменить Джейн Грир какой-нибудь Бэтси Кью. – Говорит тот, кого собеседник только что назвал по имени. – То есть, представь: ты берешь «Большой обман» и вырезаешь все сцены с Джоан, вставляя вместо них кадры из «Садового чаепития».

Менее уверенный отвечает:

– Разница есть, тут я соглашусь. Но…

– Здесь так же. – Перебивает первый, и судя по звуку швыряет стаканчик в утилизатор. – Вместо «Альпин» ты предлагаешь какую-то рухлядь.

– Да она просто идеальна, – голос второго обретает уверенность, но все равно чувствуется, что перед ним кое-кто поопытней, – особенно в тех местах, где приходится петлять. Мы же не только на скорость соревнуемся.

– Именно, что на скорость, – тон первого становится еще более раздраженным, – все прочее дерьмо давным-давно никого не интересует.

– Я имел в виду маневренность, без которой тоже далеко не уедешь.

– «Альпин» справляется не хуже. А твоя Бэтси Кью к тому же бездушна, как железяка.

Последняя фраза заставляет ухмыльнуться. Неужели и «звезда рок-н-ралли» верит во всякие забобоны вроде машин, наделенных душами? Похоже, что так.

– Как знаешь, Рэй. – Парень вздыхает и направляется к автомату – я понял это, потому что следующая фраза доносится издалека и на фоне зашипевших кранов. – Я этих тонкостей не улавливаю, потому что не гонщик. Поэтому, тебе видней.

Других участников с именем Рэй нет, так что это точно был Линк и его штурман. Забавляет, как сильно он проникся идеей про одушевленность машин – даже выбор спорткара стал результатом каких-то духовных штук, которые он «ощущает». Как бы там ни было, шизофрения не мешает ему занимать первые места и раз за разом срывать куш.

Спустя полминуты появляется невысокий, но хорошо сложенный тип (организатор или один из них, что вероятнее), все присутствующие рассаживаются по стульям, и он без лишней болтовни переходит к делу:

– Рад приветствовать. Я Люк Сторнфорд, если кто меня не знает. Руководитель проекта Меридиан. Завтра первый заезд. Всего их будет три, с перерывами по пять сол. – Говорит, и я ловлю себя на мысли, что он похож на какого-нибудь терциевого магната. – Подавали заявки двенадцать пилотов, но подтвердили участие лишь одиннадцать. Так что следите за изменениями в графике. – Он отвел взгляд и задумался, как если бы прямо сейчас начал прикидывать новый график. – Что касается дальнейших корректировок: их не будет. Каждый стартует в обозначенное для него время, а неявка будет порождать окно. – С этими словами он разомкнул ладони, будто с помощью рук направил мысль в аудиторию. Затем снова сложил их в замок, окинул всех присутствующих взглядом и добавил. – В остальном правила не поменялись, и вы наверняка их знаете. Вопросы?

Спрашивали в основном новички, и все уточнения касались проверки машин – как долго это происходит, будет ли перед стартом еще один техосмотр, дается ли время на устранение недостатков и все в таком духе. Насчет правил вопросов не возникло – все они прописаны настолько тщательно и подробно, что не оставляют воли воображению. И все они нарушаются, пока никто не видит – потому что в любых правилах меж строк есть пункт про слепые зоны.

В этом мне довелось убедиться на личном опыте.

К счастью, с генераторами электромагнитных импульсов я разобрался быстро – штуки коварные, но терпимые, особенно если держать в бардачке аннигилирующий их «синхрофазотрон». А вот «миражи» на моем пути еще не попадались. Впрочем, попадись хоть один, меня бы здесь уже не было – нет ничего опасней в ралли, чем каменная глыба, которую с-помощью скрытых приборов сделали невидимой. Но хуже всего, что от этих ловушек невозможно никак спастись: сколько фарами не свети, лучи огибают поле и встречаются по другую его сторону, создавая видимость пустоты. Даже не знаю, как подобная военная разработка могла угодить в руки к гонщикам.

После техосмотра отгоняю машину в бокс и сразу направляюсь в бар, чтобы расспросить у Лью насчет «миражей» – вдруг у него и на этот счет припрятана формула в рукаве. О том, чтобы глотнуть каплю спиртного и мысли нет, но повидаться с пиратом считаю долгом – кто, как не он, пожелает мне удачи перед первым заездом.

Удивляет, что я до сих пор не говорил с ним о способах распознавать «миражи» – ведь если подумать, в моей победе заинтересованы мы оба. Я почти уверен, что его братец знал о механизме их действия, как и о любой другой секретной штуковине в этом проклятом подопытном городе. А вот успел ли поделиться своими знаниями с Лью, это уже другой вопрос. Вот и узнаю.

На входе обнаруживаю странную штуку: дверь не просто закрыта, а закупорена на все замки, хотя до конца рабочего сола еще куча времени. Если бы Лью отлучился на минуту, он бы не стал задраивать люк бара точно так же, как делает это на ночь. Возможно, что-то случилось. И первое что приходит на ум – это как-то связано с нашими вылазками в район червоточины.

Набираю его по циферблату и слышу короткие гудки. Наверное, спит, отключив все каналы связи. Или забыл зарядить трубу, которая садится за считанные часы. В конце концов, нет ничего странного в том, чтобы единственный в округе бармен решил устроить себе больничный. Наверное, у меня просто разыгралось воображение накануне чемпионата.

Но тут же в голову закрадывается мысль – что, если это не так? Что, если ученые из «ОАЗИС-1» действительно решили от него избавиться, потому что просекли утечку информации? Ведь никто из обывателей доподлинно не знает – и про назначение коллайдера на территории комплекса, и про секретные эксперименты с антиматерией, которые привели к образованию странной аномалии, и уж тем более – про свойство поля порождать что-то вроде кротовой норы, перемещающей предметы из одной точки в другую. Похоже, эти знания кем-то оберегаются, и возможно настолько яростно, что их обладатели готовы пойти на все, лишь бы секретные научные разработки не попали в чужие руки. Тогда им ничего не стоит устранить парочку простаков, которые решили сунуть свой нос куда не следовало.

Надеюсь, я заблуждаюсь, а мои домыслы – лишь пустой мандраж перед гонкой. Потому что если дело обстоит именно так, то я следующий на очереди.

Хорошо, что револьвер при мне.

VIII

Дохожу до конца коридора и замираю, как вкопанный: дверь в мою комнату вскрыта. Внутри кто-то копошится, и судя по всему их несколько. Ученые? Пилоты? Кому еще я мог насолить, пока готовился к гонкам? То, что это связано с чемпионатом, не вызывает сомнений – красть у меня нечего, а взламывать модуль не наведя справки о хозяине тот еще кретинизм. Зато выследить, пока я буду на техосмотре, и по моему возвращению устроить засаду – это уже больше похоже на правду.

Но какого черта им нужно от меня?

Хватаюсь за револьвер, проверяю заряд – светится. Чего-чего, а моей вооруженности гости точно не учли. Хотя если их несколько, и у каждого ствол – открывать пальбу худшее, что можно придумать. Звонить в полицию тоже не вариант – мне карманы вывернут так же, как и остальным. А генератор шаровых молний это уже срок, причем приличный.

Нужно бежать, пока не поймали. По пути спрятать револьвер, и только потом сообщать о взломе. К моменту, пока появятся копы, эти отморозки могут разгромить весь модуль, поэтому вариант не лучший. Зато так будет куда разумней, чем лезть на рожон.

Или вломиться и устроить перестрелку?

Нет, лучше не глупить. Кем бы ни были эти типы, мое появление явно не станет для них сюрпризом. Проклятые ублюдки одного меня только и ждут. И наверняка им ничего не стоит кого-то грохнуть, причем точно так же в открытую. Поэтому – бежать.

Пускаюсь по коридору прочь и едва долетаю до поворота, как слышу за спиной:

– А ну, стой! пока я не шмальнул!

Черт бы меня побрал – это Рик. Только копа не хватало.

Разворачиваюсь, держа руки на виду – с полицией шутки плохи. В одной руке шлем, револьвер на поясе. Сердце колотится, как будто внутри подпрыгивает поршень. На ум приходит самое глупое, о чем можно было сейчас подумать – хоть бы эта штука у него в руках не стрельнула сама по себе.

Рик как всегда: взвинчен до упора. Даже не знаю, как парня с такими слабыми нервами взяли в полицию. Мышцы лица дрожат, перчатки стянуты напряженными костяшками. В глазах читается безумие, и не возникает сомнений – он действительно может шмальнуть, только дай ему повод. Да и закон на его стороне, как ни крути.

Встретившись со мной взглядом, Рик показывает светящуюся закорючку на циферблате и говорит:

– Ордер на обыск модуля. Мои все вверх дном перерыли, но ничего не нашли, – вперемежку со страхом замечаю на его лице удивление, – видать он скорее всего у тебя. А поскольку коридор считается частью модуля, я имею полное право…

– Личный осмотр. Знаю. – Аккуратно снимаю карман с револьвером и протягиваю ему, понимая, что это неизбежно. – Лучше скажи, к чему столько шума?

– Лью Гальтон убит, – он внимательно рассматривает мое оружие, будто изучает каждую царапинку, – с транклюкатора вроде твоего. Ничего не хочешь сказать по этому поводу?

– Давно не видел его. Сейчас не до забегаловок. – Опускаю руки, так как больше не нахожусь под прицелом, и похоже его это напрягло – он делает шаг назад и кладет руку на кобуру.

– Вот как? Говорят, ты в его баре часто зависаешь.

– Где-то месяц уже там не был. – Отвечаю спокойно, но сердцебиение только нарастает, словно подлили кипятка. Бросает в мандраж от одной только мысли – не думает ли Рик задержать меня по подозрению в убийстве? – Готовлюсь к чемпионату.

– А транклюкатор тебе на черта? – Стучит по карману с добычей, за которую уже может посадить под арест. И с этим нужно что-то делать.

– Для самозащиты. – Отвечаю машинально, потому что правда. – Мало ли, что можно ожидать от пилотов.

– Чушь. – Смотрит в сторону, затем снова переводит взгляд на меня. – Ты попал, причем я говорю не про «хранение огнестрела». – Подходит ближе, держа оружие наготове. – Достаешь, значит, через Сью пушку, и буквально в считанные дни бармен получает заряд. Совпадение?

Так и знал, что он решит повесить это на меня. Когда речь заходит об убийстве – самое важное, найти первого попавшегося со стволом в кармане. И попробуй докажи обратное. Кажется, это называется «презумпция Оазиса».

– Зачем мне его убивать? – Спрашиваю, хоть и понимаю, насколько с его точки зрения это глупый вопрос.

– Месть, корысть, сокрытие чего-либо – да хотя бы того факта, что у тебя шестизарядный сувенир от барона. – На миг бросает взгляд к полуоткрытой двери, где что-то стукнуло. – Нужное подчеркнуть. Короче, никто не будет разбираться, зачем ты его убил, если все только к этому и сводится.

Судя по начавшемуся шороху, обыск в моей комнате решили провести по второму кругу. Странно, почему Рик не дал своим понять, что поймал подозреваемого. Может, планирует без лишних свидетелей убрать меня, подстроив попытку бегства?

– И когда это произошло, детектив Рик? – В голове рождается план, как можно отвертеться – полчаса назад я находился в штаб-квартире Меридиан, и мой визит в модуль искусства зафиксирован всеми мыслимыми способами. – Ты уже установил время?

– Хочешь накрутить себе алиби? – Еще немного, и он сорвется на крик. – Можешь попробовать. Но статус главного подозреваемого тебе гарантирован, как ни крути. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

Намекает на изолятор. В любой другой ситуации временно попасть туда было бы терпимо – весь город стал сплошным изолятором, так что перспектива посидеть взаперти до выяснения обстоятельств (отстегивания кровных) не так пугает, как ему кажется. Куда больший страх вызывает вероятность загреметь за убийство, а это вполне возможно при раскладе вроде моего. Но даже гребаный изолятор для меня сейчас худшее, что только можно вообразить – это означает, что про чемпионат можно забыть.

И тут меня осеняет, кто мог все это подстроить, и я даже нахожу объяснение, почему лично не стал жертвой убийцы – избавиться от пилота напрямую означает навлечь на себя подозрение, а вот подставить ради дисквалификации уже другое дело. Это сделал кто-то из участников, и возможно я даже знаю, кто именно:

– Это Сью решила меня убрать?

На лицо Рика наползает удивление. Похоже, он в самом деле не понимает, о чем речь:

– В смысле?

– Минус один пилот. Ее брат участвует. – Начинаю раскладывать свою мысль по полочкам. – Может быть, она давно придумала эту уловку. Уверен, просто так никто не стал бы мне помогать с револьвером, тем более как сопернику.

На миг Рик меняется в лице, будто мое предположение показалось ему правдоподобным. Но потом в его взгляде снова начинает читаться недоверие:

– Сью охотно дала показания против тебя, – смотрит на циферблат, проверяя, не стерлась ли запись, – но она и ее брат здесь ни при чем.

Может, он и прав. Не важно. Все равно ничем не подтвержденная догадка не позволит мне выйти из ситуации, в которую я угодил. Нужно попытаться выкарабкаться. Говорю как есть:

– Завтра начинается чемпионат, и я не могу пролететь мимо него. Уж больно велик гран-при. Стоит за него побороться.

Рик мотает головой:

– Сожалею. Будешь следить за трансляцией в изоляторе, делая ставки на пузырьки с «ви-зи».

Нужно намекнуть получше, пока этот чертов «блюститель законов» не уперся окончательно:

– Ты не понял. Я возьму первое место, и куш поделим пополам.

Рик задумывается. Я проматываю в голове, насколько этот план хорош – так как уговор с Лью остался позади, в моем распоряжении теперь весь выигрыш. И я ничего не проиграю, отдав Рику половину суммы за возможность участвовать в гонках.

Для убедительности добавляю:

– Половина выигрыша – это сумма, эквивалентная билету. Ты ведь хочешь попасть домой?

По его виду понимаю, что надавил не на тот рычаг. Осклабившись, он говорит:

– Я сюда откомандирован. Мне и так полагается билет назад.

Ставка слишком велика, чтобы так просто от нее отказываться, но в глубине души осознаю, что могу ошибаться. Остается последний аргумент, и я решаю пустить его в ход:

– Еще скажи, что тебе не нужны деньги. Если бы не крупное вознаграждение, ты не стал бы лететь в такую дыру. А тут еще и бонус от местного гонщика, размером с половину гран-при.

Колеблется. Видно по тому, как нервно он начал постукивать по карману. Через мгновенье вздыхает и скорее проговаривает, чем спрашивает:

– Ты предлагаешь, чтобы я закрыл глаза на убийство…

Удивляет, как уперто он стоит на своем. С чего он взял, что я замешан в убийстве? Да, у меня при себе был гребаный револьвер, но разве это о чем-то говорит?

– Не убивал я Лью. Если копнешь – выйдешь на того, кто это сделал.

– Или буду копать, пока не пробью дно. – Нахмуривается, затем добавляет, – Вот, что я скажу: мне нахрен не сдался еще один висяк.

Еще немного, и я уговорю его. Никто не откажется отхватить такую крупную сумму взамен простому бездействию. Хотя убийство дело серьезное, тут его можно понять. Но ведь и я здесь ни при чем, если разобраться. Главное, не вестись на повышение ставки, которая и так достигла космических масштабов.

Перевожу дыхание и продолжаю:

– Половина гран-при тебе тоже «нахрен не сдалась»?

Рик вскидывает брови, и кажется я понимаю, чему он так удивлен. Недолго думая, он озвучивает мою догадку, буквально срывая ее с языка:

– Ты так говоришь, как будто уже победил. Там же участвует Рэй Линк. Считай, напрасно потеряешь время.

Нет, его я не буду посвящать во все нюансы. Никто не должен знать про червоточину, даже далекий от всего этого коп вроде Рика. Поэтому лучше пусть думает, что я псих, абсолютно уверенный в своей победе.

– Я прошу лишь повременить пару дней. – произношу и ловлю себя на мысли: наверное, в этот момент я похож на какого-нибудь заядлого игрока, которому во что бы то ни стало нужно участвовать в гонках. Мне этот образ сейчас даже на руку. – Если проиграю – буду целиком под колпаком следствия. И без денег далеко отсюда не денусь, это уж точно.

Он снова задумывается и смотрит в сторону двери – будто проверяя, не слышит ли кто наш разговор (хороший знак, думаю). Затем спрашивает:

– А если выиграешь – тут же свалишь из Оазиса?

Мой ответ очевиден, но для протокола проговариваю:

– Как только – так сразу.

– И мне придется закрыть дело за недостатком улик…

Кажется, мы нашли общий язык. Опираюсь на стену и говорю:

– Разве это не стоит половины выигрыша?

Мне пришлось около получаса биться головой об стену, но в итоге Рик согласился. Я знал, что убедить его, предлагая такие огромные и легкие деньги, лишь дело времени. Хотя мысленно был готов к тому, что он откажется – слишком упертым показался мне этот тип, причем еще с дня нашего первого знакомства. Тогда он пошел на все, чтобы моя махинация с чипами дошла до суда, и мне пришлось откупаться на высшем уровне. Сейчас же совсем другие ставки на кону, и нужно быть идиотом, чтобы этого не понимать.

Но кому же все-таки не угодил Лью? И стоит ли мне его – или их – опасаться? Быть может, это все та же идея кого-то из пилотов – подставить меня, чтобы я не смог участвовать в гонках. В таком случае, кто бы это не сделал, он знал про мою сделку с оружейным бароном. Так что Сью вполне может быть замешана в этом. Не знаю, с чего Рик взял, что она не при делах.

С другой стороны, я всего лишь новичок, не проявивший себя, как «звезда рок-н-ралли», свихнувшийся пилот-наркоман Вольф или кто-либо еще. А кто станет избавляться от докера, впервые севшего за руль, тем более таким рискованным и предельно гнусным методом? Здесь явно что-то другое.

Проект «Перпетуум мобил»? Возможно. Хотя Лью говорил, что никого из ученых в живых не осталось. Но если они так долго держали в тайне сам факт своего существования, то легко сумели бы и пропасть из виду. Так что, наши с ним заезды в сторону комплекса «ОАЗИС-1» вполне могли быть замечены кем-то из них. Если так, то я действительно рискую оказаться следующим в списке их жертв.

Я должен сосредоточиться на чемпионате. Но сначала – свяжусь с Мэй.

IX

Мэй едва сдерживала слезы, хоть и пыталась скрыть это – наверное, чтобы подбодрить меня перед заездом. Я заметил, как блестят уголки ее глаз, несмотря на всю паршивость сигнала, зернистая рябь которого ничуть не стала меньше. Переживает так, будто я вырвался на «Тесле» за пределы галактики, где встрял в смертельную схватку. Может, в части схватки оно так и есть. Но мне не станет легче, если она будет истязать себя дурными мыслями.

Пусть лучше ничего не знает о ралли Меридиан. Вообще ничего.

Обрисовываю ей все так, как если бы меня ждала самая обыкновенная гонка – наподобие спортивных состязаний, которые проводятся в снежном Вермланде или солнечном Монако: с празднованием побед, с фонтанами шампанского и волнами рукоплесканий. Говорю, что чемпионат проходит на редкость организованно, как и должно быть в любом виде спорта с повышенной опасностью. И что даже если у пилотов настрой боевой, никто никого не убивает ради победы.

Разумеется, это не так. Даг Митчел – двенадцатый гонщик, который так и не приехал на техосмотр – был найден убитым в собственном модуле. Об этом рассказал мне Фин, когда я пригнал «акулу» слегка подлатать. Фин уверен, что это сделал кто-то из команды Рэя: накануне у пилотов состоялся «дружеский» поединок в районе кратера Игл, в котором Даг победил. А все потому, что в прошлой жизни он был профессиональным гонщиком, не раз побеждавшим на соревнованиях национального уровня. Так или иначе, кое-кому из соперников это не понравилось, и этот кое-кто решил убрать его. Ради победы.

Наверняка и Лью стал жертвой Рэя. И уж точно цель убийства не подставить меня, хоть оно и произошло сразу после моей сделки с оружейным бароном. Опасных соперников устраняют напрямую, а не лазейками вроде подстав. Теперь я в этом убедился.

Конечно, Мэй не знает и половины из того, что здесь творится. Но о больших рисках она заподозрила быстро – думаю, с того дня, как я впервые заговорил о ралли Меридиана, и о том, какие деньги в этой игре крутятся. С самого начала я уверял – марсианские гонки не более опасны, чем многие другие виды спорта – под водой, в стратосфере или где-либо еще. А крупные призы бывают и на всяких шоу фриков, где вообще о рисках не может идти и речи. Мэй не поверила, хоть и смирилась с моим участием в чемпионате. Наверное, не хуже меня понимает – другого шанса вырваться из Оазиса может и не быть.

Последнюю запись я выключал с чувством, словно перерезаю кислородный шланг и проваливаюсь в космическую бездну прострации. Только в этот момент я целиком осознал простую и чудовищно болезненную истину – может так случиться, что я больше никогда ее не увижу. Не знаю, что нашло на меня, но слова, произнесенные ею в конце, так сильно врезались в память, будто это в самом деле был наш последний разговор. И они до сих пор не выходят у меня из головы, как если бы я услышал их всего минуту назад:

«Даже не думай сдаваться. Твоя победа это лишь вопрос пространства-времени. Скоро ты вернешься, и мы отправимся праздновать ее в “Мун Лайтхаус”, вспоминая полет на красную планету как самое дерьмовое, что могло с нами приключиться. Если, конечно, ты после этого захочешь в забегаловку с космическим интерьером…»

Как бы я хотел, чтобы слова Мэй оказались пророческими. Но реальность куда сложнее, и вопрос пространства-времени – это вопрос всего сущего. В каждом его секундо-миллиметре кроется непредсказуемая опасность. Особенно когда на кон поставлена свобода.

Стартовая дуга окружена трибунами, которые больше похожи на гигантские полукруглые аквариумы с железным обрамлением. Одна проломлена метеоритом, будто кто-то швырнул в витрину камень размером с голову Сфинкса. В другой собралось пару зевак: следить за счетом и наблюдать трансляцию на пыльном экране. Всей гонки целиком никто не увидит, так как камеры установлены только на контрольных дугах, а «птеродактили» парят лишь над самыми зрелищными местами – где гонщики опрокидываются, несутся кубарем со склонов кратеров, взлетают в воздух… словом, делают все то, ради чего зрители собрались у экранов. Остальные десятки миль можно считать слепыми зонами, и это мне на руку: в одной из таких зон я и «срежу путь».

В юшке тумана валуны похожи на попадавшие надгробия – по утрам пустыня выглядит особенно уныло. Ни города, ни завода отсюда не видно, и единственным признаком разумной жизни служит железная громада в виде стадиона. А еще – россыпь боксов и трейлеров вокруг нее, как будто съехалась колонна хиппарей.

От пустоты вокруг создается странное впечатление: словно стоит покинуть стадион, и другого пути уже не будет, кроме как исчезнуть из радаров и раствориться в мертвой серости равнины. Но это не так: по всему плато нагромождена сеть построек – гораздо меньше, однако в случае чего некоторое время протянуть на них можно. Это контрольные дуги с колонками подзарядки и аварийными боксами, рассчитанными на пару дней пребывания в них. Всего таких точек семь, по четырнадцать миль от одной до другой, после чего меня ждет это же место, только с противоположного конца – в качестве финиша.

И вот я уже стою у черты, и начинает пробирать мандраж. Я больше месяца готовился к чемпионату, но не думал, что будет так сложно перебороть страх. Руки сами вцепились в руль – как будто это штурвал истребителя, на миг повисшего в невесомости, и как будто мертвая хватка как-то поможет не сорваться вниз. Начинает выпрыгивать сердце, а в голове словно раскочегаренный улей. Нужно взять себя в руки.

20…

Пытаюсь успокоиться, но дыхание только учащается, на стекле шлема все чаще вспыхивает испарина. Появляется ощущение нехватки воздуха, словно я заперт в стеклянном гробу и нахожусь под толщей воды. Становится еще больше не по себе, когда осознаю: в каком-то смысле так оно и есть. Но уж точно не в прямом. Нет уж.

14…

Чувствую, как кровь прилила к лицу от мысли, что сейчас на светофоре вспыхнет зеленый. И нужно будет сорваться с места – что есть силы вдавить педаль газа в пол, проматывая в голове маршрут на пять миль вперед. На семь. На десять. До последней трещинки в проклятом грунте. Безумие и сосредоточенность. Сосредоточенность и безумие. И так до конца.

9…

Черт бы меня побрал. Все ради Мэй. Она будет ждать меня за финишной прямой. По пути прочь из этой дыры.

5…

Сосредоточенность.

4…

Безумие.

3…

Сво-

2…

бо-

1…

Клубы пыли хлещут из-под колес. Частицы почвы трещат на стеклах, заглушая вой электродвигателя. Сизый шлейф растет, будто облако взрывной волны, и железный стадион исчезает в нем прежде, чем успевает уйти за линию горизонта. Первый шаг к преодолению собственных возможностей сделан.

Машину быстро начинает заносить, и чем выше скорость, тем сильнее толчки. Все происходит в сотый раз, но ощущения совсем другие, когда стартуешь во время чемпионата. Теперь любая ошибка может положить всему конец.

От ухаба чуть не теряю управление, но быстро обошлось. Нужно думать исключительно о маршруте, а в голову лезет всякая чушь вроде японских мудростей про жизнь. Когда находишься за рулем болида, никакая мудрость не поможет, даже если она про самураев. Потому что гонка – другое измерение, в котором обычные законы жизни не значат ничего.

Впереди еще две выбоины, но с противоположной стороны. А дальше – три мили можно выжимать до предела, пока не появится два больших валуна. И у меня нет другого выхода, кроме как проскользнуть между ними: вписаться, как ниткой в ушко иголки, с той лишь разницей, что промах означает смерть. А после – сразу направо, в объезд холма, так как слева рельеф похож на окаменевшую морскую рябь, в которой «акула» застряла бы навсегда.

И вот – первая контрольная дуга. Заряжаться не буду: Фин постарался на славу, увеличив емкость батареи настолько, насколько это возможно. Скорее всего, так сделали все участники, чтобы не терять ни секунды даже на подзарядку. Поэтому, электроколонки здесь уже скорее рудимент, напоминающий старым пилотам о былых временах. Я даже не уверен, исправны ли они.

Оставляю дугу в облаке пыли и лечу дальше. Фобос похож на гнилую картофелину, следящую за каждым моим поворотом руля. Как и «птеродактили», парящие в желтом небе словно стервятники – посмотреть, как я подпрыгну на холме, и быть может размажусь об острый камень справа от кратера. Тогда бы они пустились в пляс – кружить над лохмотьями железного мяса вперемешку с человеческим, и беспрерывно щелкать объективами, делая снимки для ралли-хроникс. Так уж запрограммированы.

Увы, я их разочаровал: мой полет был предельно точен. Даже на пробных заездах получалось хуже, а там не было такого психологического фактора, как стая слетевшихся камер. При соприкосновении с грунтом меня сильно тряхнуло и повело в сторону, но это было терпимо. Я бы даже сказал – потрясно.

Впереди вырастает склон кратера, над которым тоже кружат дроны. Наверное, многие пилоты неудачно приземляются, тут же влетая в воронку. И со стороны это смотрится зрелищно, особенно при повторе с разных ракурсов. Но только не для гонщика, для которого ракурс один – самый эпицентр гребаной мешанины из песка, кусков металла и битого стекла. Если только повезет остаться в живых.

Дальше шесть миль «свободного полета» – и вторая контрольная дуга. Разгоняюсь до головокружения, выкидывая из головы слова одного спортсмена, вроде сноубордиста – «думай быстрее, чем мчишь, или ползи медленнее, чем думаешь». На таких скоростях думать невозможно – все вокруг плывет, слившись в сизо-бурый поток на фоне пыльного неба. Машину трясет, как шаттл в гиперпространстве, а двигатель воет так, что кажется вот-вот взорвется. Попадись на дороге любой камушек больше ореха – и меня отшвырнет, опрокинет, закрутит вихрем и разорвет в клочья. Но иначе в этой гонке не победить, кроме как скользя по тонкой грани.

Перед глазами начинает проноситься вся жизнь, и первым вспоминается, как мы с Мэй поехали в Гленко Маунтин кататься на лыжах. Каждому из нас казалось, что мы мчали как болиды, со свистом рассекая воздух. Но стоило посмотреть записи с циферблатов, и становилось ясно, что скорость у нас была так себе. Сейчас же я с уверенностью могу сказать – это предельная, просто бешенная скорость, причем как субъективно, так и объективно. Потому что спидометр не обманешь.

Достигаю второй точки, теперь нужно сбавить. Колонка покосилась, будто кто-то в нее врезался. А еще вмятина на боксе, может даже повлекшая разгерметизацию. Да и с самой дугой не все в порядке – вроде как она слегка наклонена в ту же сторону, что и колонка. Не знаю, что с этим местом не так: дорога здесь ровная, а штуки с электромагнитным импульсом никто бы не устанавливал на виду у камер. Видимо, просто так совпало – куча аварий в одной точке, как в бермудском треугольнике. В любом случае, меня «проклятие» не настигло.

Между второй и третьей придется попетлять – камней так много, будто над этим местом раскрошился астероид размером с гору Бен-Невис. Я проложил несколько дорожек, но все они вышли как горный серпантин – большинство громадин «метле» просто не по зубам.

Напоминает полет вдоль пояса астероидов (Мэй бы точно так и сказала), но не в живую, а как в фильмах вроде Стартрека: болиды летят ливнем навстречу кораблю, и пилоту приходится выписывать зрелищные виражи. Голливудский миф, короче. У меня все точь-в-точь, только вместо виражей – пыльные дрифты.

Несколько минут в дымящемся котловане – и я на третьей дуге. Все прошло не совсем гладко: я расцарапал правый борт и сильно помял крыло. А еще – потерял секунд пять, чтобы выйти из заноса и вернуть управление. Могло быть хуже: схватка с инерцией в таких условиях штука смертельная. Но я прошел три отрезка пути, и сделал это за семьсот тридцать три секунды, что уже неплохо.

Возле кратера Огилви замечаю то, что чуть не сбило меня с курса: смертельная авария. То, что она смертельная, нет ни малейших сомнений – машина разорвана на куски, а камень, на который она налетела, целиком покрыт кроваво-пыльными брызгами. Я знал, что увижу что-то подобное, и может даже не раз. Но подготовиться морально к такой картине невозможно: едва сдерживаю рвотный позыв, когда на глаза попадаются ошметки скафандра вперемешку с человеческими внутренностями, поблескивающими от налета инея. А самое страшное – осознавать, что это мог быть и я.

«Мираж», не иначе. Машина влетела в него с такой силой, что глыба, шатнувшись, снова стала видимой. Или может генератор успел зарыться глубоко под грунт, как заводной металлический червь. Не важно. Главное – теперь картина неотличима от несчастного случая, от чего и будут отталкиваться организаторы. И никто не станет перерывать все вверх дном, чтобы опровергнуть «самоочевидное».