Текст книги "Пробуждение в «Эмпти Фридж». Сборник рассказов (СИ)"

Автор книги: Денис Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Объявили антракт, и толпа ринулась в буфет. Некоторые пошли за верхней одеждой, чтобы выйти на перекур или просто уйти. Почти сразу возле гардеробной появилась дама в сиреневом.

У Лиззи осталась половинка ножниц из туалетной комнаты. Выхватив ее из кармана, она бросилась сквозь толпу к гардеробщику. На счету была каждая секунда. Пожилая дама уже протягивала мужчине номерок. Еще мгновение и… Кто-то врезался в Лиззи с такой силой, что она выронила лезвие из рук.

– Нет! – Ее крик затерялся в шуме голосов. Толпа казалась кучей кишащих лейкоцитов, которые норовили вытолкнуть ее прочь из этого места. Лиззи изо всех сил метнулась к женщине в сиреневом, чтобы сбить ее с ног. Демон замахнулся, в его руке блеснуло лезвие. Но на этот раз он и не думал убивать свою клиентку – вместо этого со звериным ревом бросился прямиком на Лиззи.

Кровь брызнула во все стороны, толпа замерла. Кто-то в ужасе закричал, кто-то выругался. Искривившись от боли, Лиззи схватилась за бок и рухнула прямо в руки одного из зевак. Сначала ей даже показалось, что гардеробщик ударил ее не лезвием, а рукояткой: боль была тупой, как от удара молотком или железным прутом – очень сильного удара, проломившего ребра и заставившего все нутро разгоряченно пульсировать. Но в следующий миг она поняла, что это не так. Красные ручьи просачивались сквозь пальцы и заливали пол настолько быстро, что не оставалось сомнений – лезвие действительно вонзилось ей в тело и распороло брюшную полость. Она попыталась сделать вдох и изогнулась, ощутив еще большую боль. Потом закашлялась кровью и почувствовала, как начало темнеть в глазах. Потом снова наступила тьма.

«Что теперь?»

На этот раз надпись была розовой, и не на зеркале, а на стекле.

Кран капал в пустую раковину, как будто отмерял неестественно долгие секунды. На столе стояла стопка вымытых тарелок, пара чашек, блюдец и столовых приборов. В плафоне ползала мошкара, и от игры теней создавалось впечатление, будто посреди кухни стоит бассейн, а на стенах отражаются блики водной ряби.

За розовой надписью прорезался свет от дальних домов, а в отражении собственного лица Лиззи увидела того, кого меньше всего хотела бы видеть в своих ночных кошмарах – это была Сьюзан Уайтмор.

В жизни любого агента, проработавшего в отделе убийств хотя бы год или два, происходит событие, которое навсегда оставляет свой след. Ты приходишь и устраиваешься на работу, считая себя психологически подготовленным к чему угодно, потому что за годы учебы успел насмотреться на все, что только можно – в моргах на вскрытия, в музеях – на чудовищные трофеи, типа перчаток из кожи или коллекции законсервированных частей тел Эда Гейна. Ты посещаешь ферму трупов в Теннесси, чтобы изучить все стадии разложения человеческих тел в естественной среде. Наконец, тебе лично поручают присутствовать на местах преступлений и фотографировать жертв или только их фрагменты, гнилые конечности и внутренности, разбросанные по всему подвалу самодельной бомбой. А когда учеба остается позади, и ты начинаешь самостоятельно проводить расследования, от начала и до конца… рано или поздно случается это – твоя первая настоящая причина бессонницы. Твое первое проваленное дело.

Сьюзен Уайтмор жила с маленькой дочкой. Пьяница Дэйви (Лиззи так и не поняла, имя это или фамилия) бросил ее и исчез в неизвестном направлении. Кажется, он ударился в наркоторговлю или что-то вроде того. Это было не так важно в истории, которую со слезами рассказывала Сьюзен. А важно было другое. Она работала медсестрой в городской больнице Сильвертауна, в двух часах езды от дома. Дочку приходилось оставлять с сиделкой, хорошо зарекомендовавшей себя всеми, с кем только Сьюзен общалась. И однажды, вернувшись со смены, она застала картину, которую Лиззи теперь видела и сама: посреди комнаты лежали угли, отдаленно напоминающие человеческие очертания, а от сиделки не осталось и следа.

Но самое удивительное было то, что кроме черных углей никаких признаков пожара не наблюдалось. Словно Сьюзен выдумала эту историю, притащив останки девочки из печи и кое-как рассыпав по ковру. И Лиззи должна была догадаться об этом, увидев почерневшую лопату в углу прихожей или любые другие детали, которые опровергали слова свихнувшейся дамы. Дьявол ведь всегда кроется в деталях.

Но этого не случилось.

А все потому, что к тому времени Лиззи начали посещать видения, и она стала понимать – мир не так прост, как кажется. Существуют неведомые космические силы, нет-нет да приводящие к чему-то вроде полтергейста или самовозгорания. Ее мировосприятие целиком перестраивалось и еще не было сформировано до конца. Поэтому единственное объяснение, которое подобрала она в тот момент – девочку испепелила неведомая сущность.

Конечно, в ходе расследования истина рано или поздно всплыла бы наружу. Но если бы Лиззи сразу поняла, что к чему, и на месте арестовала психопатку, возможно тогда все сложилось бы иначе, и выехавший вместе с ней стажер – неловкий паренек лет двадцати в деловом костюме и с постоянной тревогой в глазах – остался бы жив. Потому что дальше произошло то, чего никто из присутствующих не ожидал: Сьюзен схватила раскаленную кочергу и проломила стажеру череп.

Глухой удар. Шипение. Сдавленный крик. Именно так начинался ночной кошмар Лиззи, снова и снова. Она постоянно думала об этом, и никогда не прекращала винить себя. Мысли терзали ее, как стая хичкоковских птиц, раз за разом швыряя в стены этого дома и прокручивая один и тот же сюжет. Все от начала и до конца было гораздо ужаснее в этой истории, чем в любой другой. И сейчас все целиком повторится, но уже в реальности.

Обессилевшая, она направилась к печи. Посреди комнаты уже лежали угли, но никого из криминалистов еще не было. Словно кошмар начался раньше, чем должен был – с пепла и зловещего затишья. Лиззи подумала, что ничто другое не вселяет такого ужасного ощущения безысходности, как тишина. Особенно когда знаешь, что сейчас произойдет.

Стоя посреди комнаты, девушка посмотрела в зеркало и снова увидела вместо себя Сьюзен. Прямо как в тот день – в ситцевом платье и с растрепанными волосами. Словно призрак из прошлого, с той стороны на нее таращилась настоящая психопатка. И как только она могла не заметить этого безумия в глазах?

Похоже, теперь роль убийцы была уготована ей самой. Будто это еще один ракурс – последний и самый важный, с которого нужно было рассмотреть все случившееся в тот вечер, и на который она все это время не решалась.

И вдруг Лиззи поняла: сколько бы не проматывала она эту пленку в голове, сколько бы не всматривалась в детали убийства, пусть даже глазами самой убийцы – пытаясь увидеть себя со стороны и понять, могла ли она что-либо предпринять в тот роковой момент – все позади, и теперь ничего не изменить.

Она почувствовала, как прошлое отпускает ее. И не для того, чтобы вернуться с еще большей силой, терзая жуткими видениями и еще более жутким осознанием того, что одной смерти можно было избежать. Нет, на этот раз прошлое действительно отпускает ее. Как если бы ей наконец открылись глаза и она увидела до ужаса простую истину – все произошло слишком быстро, чтобы можно было что-либо предпринять. И как бы там ни было, теперь уже все позади.

– Я не собираюсь снова проходить через это! – Крикнула Лиззи в звенящую пустоту и бросила кочергу. Стены задрожали, мебель стала ходить ходуном, дребезжа сервизами и треща, как толпы костлявых мертвецов.

– У тебя нет выбора. – Послышался сверху голос, настолько низкий и зловещий, что казалось, земная дрожь от него усилилась. – Ты должна в точности повторить то, что сделала Сьюзен. Контракт есть контракт.

– Нет никакого контракта! – Она все-таки схватила кочергу. Но только для того, чтобы разбить зеркало. – Хочешь, чтобы я кого-то убила? Тогда покажись!

Стекла лопнули. В комнату ворвался сквозняк, растрепав занавески и взметнув клубы праха. Недолго думая, Лиззи открыла печь и достала горящий кусок полена.

– Мне жаль тебя расстраивать, но ты не учел кое-что, – она начала поджигать занавески и отслаивающиеся обои, – это платье мне не идет!

Пламя быстро охватило комнату. Настолько быстро, что Лиззи даже показалось, будто все вокруг пропитано горючим. Совсем скоро жар добрался и до нее. Но языки пламени не вызывали у Лиззи больше ни страха, ни боли. Она знала – это лишь подлая иллюзия, которую нужно было разрушить еще с самого начала. И она наконец сделала это.

«С вами все в порядке?»

Голос агента Митчелла донесся словно откуда-то из колодца. Сквозь сон Лиззи даже показалось, что это не голос, а очередная надпись на зеркале. Она открыла глаза и увидела очертания кабинета. Потом услышала шаги – к ней приближался Митчелл со стаканом воды.

– Что произошло? – Лиззи подняла голову и посмотрела на агента.

– Вы потеряли сознание в лифте.

Она потеряла сознание? Нет, Лиззи конечно чувствовала, что засыпает на ходу – двое суток бессонницы давали о себе знать. А тут еще и вызов посреди ночи, причем не самой первой важности. Откровенно говоря, если бы не Миктлантекутли, она послала бы помощника Митчелла ко всем чертям. Странный тип, странные обстоятельства – все давало о себе знать и сказывалось на ее самочувствии. Но чтобы Лиззи Найт когда-то просто так теряла сознание? Здесь явно произошло что-то другое…

И тут Лиззи догадалась, в чем дело. Или ей только так показалось? В любом случае, проверить стоило: она вытянула руку перед собой и попробовала испепелить мусор в ведре под столом. Получилось.

– Что… – Митчелл ошарашенно отшатнулся и захлопал глазами. – Что за ерунда? Это какой-то фокус?

Лиззи тоже удивилась, но конечно не так сильно, как он. Сверхъестественная способность не покинула ее. Более того – она чувствовала необычайную легкость, словно очнулась от кошмара, детали которого даже не могла вспомнить. Как если бы увидела его в последний раз.

Она снова взглянула на агента:

– Пергамент еще у вас?

Митчелл вынырнул из состояния ступора и пустился открывать окно, после чего поставил ведро на подоконник и начал вытаскивать дымящиеся бумажки. Потом вспомнил про вопрос девушки, достал из пиджака сверток и протянул ей:

– Только не… не проделывайте то же самое с ним. Это вещдок.

Почти машинально Лиззи развернула сверток и прочитала последний абзац, который появился только сейчас:

«Ты права – нет никакого контракта. Я просто хотел поразвлечься. А вообще ты должна сказать спасибо – бессонница не лечится всего в три сеанса. Демон Лапласа.

Постскриптум: напрасно ты так с ведром. Оно же теперь дырявое, как твои воспоминания».

Она запрокинула голову и закрыла глаза:

– «Демон Лапласа». Как бы не так.

Пергамент сам сгорел в ее руках.

Ночной самокопатель

1

Перемахнув через забор, Ник даже забыл о зубной боли. Голова гудела так, словно он оказался на месте преступления. Только сейчас затея начала казаться ему бредовой. Но разве у него есть выбор? Разве не он «вырыл себе яму, из которой теперь придется выбираться»?

Земля под оградой была рыхлой. Настолько, что Ник решил, будто топчется по свежей могиле. Включив фонарик, он понял, это не так: ближайшие решетки и надгробия отсвечивали шагах в ста от него, между тонкими деревцами и покрытыми паутиной кустарниками. То, что в темноте выглядело, как покосившийся гнилой крест, оказалось куском ветки. Холм же, на котором он стоял, вполне мог сойти за место захоронения хирургических остатков или чего-то в таком роде. В любом случае, Ника эта насыпь волновала сейчас меньше всего.

А больше всего он думал о том, чтобы взять себя в руки. От волнения можно было натворить глупостей: оставить после себя кучу следов (как этот чертов кусок капюшона на прутьях), упустить важную деталь или вовсе попасться сторожу на глаза. И тогда придется объясняться в участке, а это не только поставило бы точку в его невообразимой затее…

Ветер усилился. Вдалеке заскрипела калитка, а шелест деревьев навеял Нику ощущение, что сейчас пустится дождь. Внутренний голос начал убеждать его вернуться к машине и уехать обратно в город, пока дорога не превратилась в грязь. Но в следующее мгновение Ник понял: эту мысль нашептывает ему страх, и если он не сосредоточится на том, ради чего приехал, мозг продолжит генерировать сотни поводов сбежать. А этого парень позволить себе больше не мог.

Он спустился с холма, достал из кустов брезентовый чехол с лопатой. Издалека его можно было принять за наркомана, ищущего закладку. Но стоило подойти ближе, и такое впечатление сразу развеялось бы – не считая истрепанного плаща, вид он имел ухоженный. А если бы не грязная ссадина на щеке, мог сойти за банкира или даже дипломата, возвращающегося с работы. По крайней мере, внешне. И уж точно не при таких странных обстоятельствах.

Не теряя ни минуты, Ник устремился к нужному участку кладбища. Времени было в обрез: следующий обход сторож сделает в четыре утра, причем независимо от смены. Значит, в его распоряжении всего три часа. Конечно, разрытую могилу мало кто заметит сразу, поэтому можно рискнуть и переждать обход прямо в яме, а затем продолжить копать. Но кто знает, какой черт дернит сменщика на этот раз – его проклятые маршруты еще более запутаны, чем тропы меж могил. Придется полагаться на удачу.

Кладбище было старым. Свидетельствовали тому его огромные размеры и множество рассыпающихся в труху надгробий. Минуя одно из них, Нику даже показалось, что за калиткой из земли торчат засохшие человеческие останки. Хоть это было маловероятным, он все же направил туда луч света, чтобы убедиться: это лишь проржавевшие насквозь прутья, оторвавшиеся от ограды и обросшие тряпьем паутины.

Свежие места захоронения попадались не реже. Одно из них Ник чуть было не принял за то, которое искал. Но как только свет фонарика скользнул по надгробной плите, стало ясно – это не оно: с блестящего камня на него глядел грубо вытесанный портрет старика, лицо которого напоминало обтянутый кожей череп.

Миновав еще несколько рядов, Ник наконец остановился перед новеньким серым камнем. Действовать нужно было быстро. Он развернул лопату, отбросил чехол в сторону, прикрепил фонарик к могильной ограде так, чтобы луч падал прямо на бугор земли.

Но как только вонзил лезвие в клубистую зыбкую почву, тут же замер как оглушенный: у него за спиной замелькал пучок света.

– Эй! с лопатой! Какого черта ты там делаешь?

Холодный озноб пробежал по его спине. Голос явно принадлежал сторожу. Да и кому еще, черт возьми, он мог принадлежать?

Луч света быстро приближался, качаясь из стороны в сторону. Ник слышал шорох шагов и позвякивание ни то застежек, ни то ключей. От ступора он ничего не мог придумать, кроме как «держать руки на виду», не упуская при этом лопату. Нужно было что-то предпринять.

– Слушай, это не то, на что смахивает… – Он развернулся и встретился взглядом с коренастым мужиком лет пятидесяти, в бушлате и штанах цвета хаки, – Я покажу…

– Что покажешь? – Сторож нервно сунул руку в карман, доставая телефон. – Покажешь, как хорошо умеешь копать? Может, еще предложишь разделить добро поровну, Клинт мать твою Иствуд?

Ник сделал шаг в сторону, чтобы типу в бушлате стало видно надгробие:

– Это моя могила.

Сторож отшатнулся, но быстро вернул самообладание:

– В смысле, твоя? Ты что, псих?

– Нет, это в самом деле моя могила. – Он отложил лопату, достал с внутреннего кармана бумажник. – Я попал в аварию, и меня посчитали погибшим.

– Что за хрень ты городишь?

– Вот… – он протянул сторожу пластиковую карточку, – мое удостоверение. А теперь сравни с надгробием.

Тип в бушлате посветил на карточку, потом на покрытую слоем пыли плиту. Глубоко врезанные закорючки все еще читались и совпадали, а портрет не оставлял сомнений – парень говорит правду.

– Ну и на кой ты приперся сюда ночью? – Приподняв брови, он вернул удостоверение «мертвецу». – Знаешь, на что это похоже?

Сменщика звали Финн Долан. Его имя чернело на бирке, но из-за тусклого света Ник не смог ее прочитать. Зато он сразу уловил ирландский акцент, который чувствовался в каждом произнесенным им «р», а еще – проглатываемом «г» в начале слов. Такое ни с чем не спутать.

В руках сторожа мелькнула пачка сигарет, и Ник принял это за хороший знак. Он взял лопату в руки и воткнул в землю, глядя на реакцию «блюстителя законов». Кажется, пронесло.

– Я уже решил, что ты грабитель или чертов маньяк.

– Ты прав. – Ник отмахнулся от предложенной сигареты, отбросил груду земли в сторону. – Ты прав на все сто: выглядит это, наверное, охренеть как странно. Но тут ситуация… – Он почувствовал, как боль в зубе вернулась небывало сильным импульсом. – Черт, понимаешь ли, я не хочу, чтобы меня заметил кто-то из знакомых. Я конечно не страдаю завышенной самооценкой, но мне кажется, кто-то может навестить мою могилу. И вряд ли он станет делать это ночью.

Сделав очередную затяжку, Финн облокотился о калитку.

– А зачем тебе от всех прятаться?

– Я порвал с прошлым. – Он продолжал отшвыривать в сторону сырые комья земли. – Точнее, собираюсь порвать.

– Тушуешься от кредиторов? – Тип в бушлате ухмыльнулся, и стал виден его серебряный зуб. Это делало его похожим на корсара, лицо которого только начало покрываться морщинами. – Так бы сразу и сказал. Но все равно не возьму в толк – зачем тебе понадобилось лезть в собственную могилу? – Он посмотрел вниз и сдвинул брови. – А кстати, что внутри?

– В этом-то все и дело. – Дыхание Ника сбилось, и он остановился передохнуть. – Когда меня официально признали умершим, жена и знакомые решили устроить самые настоящие похороны. Каждый из них положил в гроб какую-то вещь, которая ассоциировалась у них со мной. Думаю, это всякая дребедень вроде пластинок, фотографий, чашек, зажигалок… Короче, весь тот мусор, что я им когда-то дарил.

– И ради этой «дребедени» ты решил так заморочиться?

– Нет, все это дерьмо мне даром не нужно. – Скинув плащ, он снова принялся копать.

– А я бы так не сказал… – Сторож ухмыльнулся, и серебряный зуб снова сверкнул в свете фонарика.

– Как видишь, у меня нет с собой мешка или пакета, чтобы выгребать все то, чем набит гроб. Мне нужна всего одна вещь. – Лопата стукнула об что-то, но до гроба было еще далеко. Через мгновение парень выковырял кусок камня, похожий на засохшую печень. – И я готов щедро поделиться, если сохранишь мой секрет. Никто в этом городе не должен знать, что я жив.

Финн затушил окурок о калитку и бросил его в кучу земли. Ник вытащил из ямы обрубленный кусок корня, кишащий короедами.

– Неужели в гробу что-то настолько ценное?

– И да, и нет. – Он протер лоб рукавом. – Моя «вдовушка» скорее всего кинула туда диск Сида Барретта, в котором я обычно прячу… прятал траву. По крайней мере, на полке его нет.

Глаза сторожа сделались круглыми, словно все это время он говорил с идиотом.

– Так ты здесь ради пакета дури?

Ник разрубил лопатой ком земли, который мешал продвигаться вглубь. Затем посмотрел на «надсмотрщика» так, словно тот не улавливал самоочевидных вещей.

– К черту дурь. Уверен, Эмми давно ее скурила вместе со своим мозгоправом, к которому сразу же укатила.

Пытаясь свести концы с концами, Финн достал еще одну сигарету.

– Сейчас мне самому понадобится мозгоправ. – Он щелкнул крышкой зажигалки. – Ты можешь наконец объяснить, какого хрена роешь могилу?

– Я и так слишком много наговорил. – Парень воткнул лопату в землю, как жест того, что хватит с него вопросов. Затем немного замялся, понимая, что закон сейчас не на его стороне, и что его собеседник прекрасно это знает. – Просто наберись терпения и дай мне все закончить, пока не рассвело. Сказал же, часть куша твоя.

– Нет уж, подожди, – сторож почувствовал, как из его пытаются втянуть в какую-то аферу, и начал выходить из себя, – ты впутываешь меня в свои мутные махинации, и я даже не буду знать, ради чего?

Стараясь казаться спокойным, Ник пожал плечами.

– Ради денег.

– Мне это надоело, – он выбросил сигарету, не докурив, и снова вытащил телефон. Ему с самого начала не нравилась вся эта ерунда с липовым надгробием и куда более странным «гробовщиком». А теперь этот жулик еще и вздумал водить его за нос. Так не пойдет.

Ник замер. Понимая, что у него нет другого выхода, кроме как выложить все карты, он швырнул лопату и признался:

– Хорошо, черт бы тебя побрал! На диске нацарапан код от моего личного сейфа, который желательно открыть по-тихому. Точнее на обложке, внутри. Без него никакого тебе вознаграда.

«Блюститель закона» хмыкнул, самодовольно осклабился и сунул телефон обратно в карман. Теперь он знал: даже если парень лжет, он в любой момент может покончить с этим.

– Ладно уж. Посмотрим, что ты там нароешь. – Он бы снова закурил, не будь предыдущая сигарета последней. Вместо этого пришлось кинуть в рот жвачку. – А знаешь, от травы я бы тоже не отказался.

Ветер подул с такой силой, что вдалеке послышался скрип гнущихся деревьев. Ветви вязов заскрежетали по заплаткам забора, как сотни смычков в каком-то дьявольском оркестре. Что-то похожее испытывал на душе Ник, но решил во что бы то не стало не подавать виду. Если и изливать душу, то уж точно не этому типу.

– Не уверен, оставила ли заначку Эмми. – Фальшиво улыбнувшись, он снова взялся за работу. – Зная свою жену, скорее всего она посчитала, что в загробной жизни трава мне не понадобится. Она вообще не верит во всякие штуки вроде жизни после смерти. Вот и нашла себе работенку по духу.

– И кем она работает? – В тоне сторожа не чувствовалось вовлеченности. Складывалось впечатление, будто он просто ждет, пока парень выроет гроб, чтобы убедиться в его адекватности или в том, действительно ли ему что-то светит. Если же в гробу окажется труп или что-то вроде того, он задержит отморозка на месте и вызовет копов. А пока, пустая болтовня – неплохой способ скоротать время.

– Судебным экспертом. – Ник накинул плащ обратно, чувствуя, как с каждым дуновением становится все прохладней. – Впрочем, я бы не сказал, что есть работа для атеистов, а есть для агностиков или верующих. – Он осекся, но не потому, что сказал ерунду (ему было точно так же плевать, что говорить, как и его слушателю – что слушать) – внезапно погасший фонарик сбил его с толку. Показалось, будто мистическим образом его задул поток ветра. Но куда больше его смутила сама эта мысль, словно мрак начал играть с его рассудком злую шутку.

Сняв фонарик с ограды, он несколько раз щелкнул кнопкой – тщетно. Тогда сторож включил и протянул ему свой, который успел заметно потускнеть. Но все же это было лучше, чем ничего.

– Не думаю, что род занятий играет роль в том, веришь ты во что-то или нет. – Сказал парень, вешая фонарик за шнурок к прутьям.

– Если только ты не священник.

– Тоже мимо. Сомневаюсь, что священники сами верят в то, что говорят.

Ник ухмыльнулся, но Финн этого не заметил. Он смотрел в беззвездное небо и ловил себя на мысли: все это не к добру. Нет – в том, что не видно звезд, не было ничего странного. С самой его бездонной мглистостью, казалось, было что-то не так: словно она стала продолжением непроглядного липкого мрака, обволакивающего это место со всех сторон. А еще – словно от него точно так же начало веять могильной сыростью.

– А кем ты работаешь, если не секрет? – Прервал минуту молчания сторож и подумал: возможно ему в самом деле интересно узнать, какой род занятий у этого парня с железными нервами.

– Тоже судебный… эксперт… – Вдохнув клубы пыли, он закашлялся. Затем поправил перчатки и продолжил. – Вернее, был им. Жена помогла устроиться. А теперь весь стаж и пригретое местечко в трубу.

– Значит, копались с женой в трупах?

– Нет, – отбросив еще одну тяжелую глыбу, он снова остановился перевести дыхание, – судебный эксперт не то же самое, что судмедэксперт. Многие путают эти понятия. И больше всего меня добивало их приравнивание на встречах выпускников. Ну знаешь, когда каждый встает из-за стола и говорит, чего успел добиться. А потом все напиваются, и к концу вечера ты понимаешь, что все твои объяснения никому нахрен не сдались, когда один из них говорит: «Эй, судмед, сфоткай, типа я живой!».

Финн несколько раз кашлянул, но не от пыли, а потому что «пересохло в горле» – так он любил говорить жене, когда его, как и любого курильщика со стажем, одолевали приступы кашля. Он решил: как только все закончится, сразу же навестит ее в противоположном конце этого места, которое чем-то напоминало ему гигантский пруд – продуваемый ветрами снаружи, но тихий внутри.

Такое сравнение всегда казалось ему чересчур сопливым, но Сьюзен оно нравилось. Однажды, сидя на крыльце и читая гороскоп (ее знак зодиака был «Рыбы»), Сюзи в шутку попросила кремировать ее после смерти, «чтобы не идти на корм своим собратьям». И хотя он не сразу уловил всю соль шутки (гороскопы занимали далеко не первое место в мировоззрении Финна), его ответ оказался как нельзя в точку: «Знаешь, погасшие звезды не горят».

Теперь она осталась там, на крыльце его памяти, где все так же светло и тихо. А он – здесь и сейчас, в сыром полумраке кладбища, между тухнущим фонариком и каким-то хитрым сукиным сыном, который даже его сумел подкупить. Знать бы только, что он говорит правду…

– Хорошо, а как ты так сделал, чтобы все посчитали тебя мертвым? – Сторож пытался держаться непринужденно, но все равно казался подозрительным. – Вдруг я тоже так захочу.

Ник этой подозрительности не уловил, поэтому списал вопрос на простое любопытство. Продолжая отшвыривать куски земли, он ответил:

– Я и сам не рассчитывал на такую удачу. Меня отправили в командировку в Сильвергарден, на подтверждение допуска к работе. Не люблю поезда, а самолеты не люблю еще больше. Но не потому что это опасно или еще что-то в таком духе… Говорят, вероятность погибнуть по дороге в аэропорт в сто раз больше, чем разбиться на самолете.

– И ты выбрал поезд.

– Да, и скоро пожалел об этом. Точнее не пожалел, а… в общем, до меня не сразу дошло, что это нереальная удача. Мне жаль всех тех людей, которые погибли во время аварии и все такое. Но с другой стороны, катастрофа на Скитсе – мое спасение по жизни.

Финн посмотрел в пустоту, как если бы проматывал что-то в голове. Нику показалось, будто он пытается понять, куда вдруг делся ветер, который резко затих. От внезапно нависшей тишины ему начало становиться не по себе – словно пространство за оградой сжалось и стало плотным как вода, напоминая о недавно пережитом кошмаре.

– Это когда пара вагонов слетело в реку, да? – В памяти сторожа стали всплывать вырезки из новостей. – Кажется, погибло одиннадцать человек или около того.

– Четырнадцать, не считая меня. – Тогда, вчитываясь в каждую сводку, парень узнал про еще четверых, которые скончались в реанимации. – Ты даже не представляешь, с какой скоростью я сообразил залечь на дно. Говорят, в стрессовых ситуациях мозг работает быстрее. Думаю, это было именно оно.

Помотав головой, Финн замолчал. Затем, не отрывая взгляда ни то от прутьев ограды, ни то от черной мглы за ними, снова заговорил:

– Но что же заставило тебя так поступить с близкими?

Лопата уткнулась в крышку гроба. Ник понимал, что не сможет проломить такой массивный кусок дерева. Но и рыть траншею по всей его длине не собирался: поперечная щель, в которую сразу угодило острие, говорила о том, что крышка двустворчатая. А значит, оставалось немного продлить яму по направлению к надгробной плите, и сделать ее не меньше, чем в метр шириной – чтобы было куда откинуть створку.

– Никто не плакал по мне, будь уверен. – Постучав кончиком лопаты по крышке, продолжил Ник. – У меня не осталось близких, которых мой уход тронул бы до глубины души.

Шагнув вперед, сторож нагнулся, чтобы посмотреть, сколько еще осталось. Его тень проплыла по могильной плите, как облако по лунному диску.

– А жена? – Вернувшись к ограде, он оперся о калитку.

– Я уже упоминал про мозгоправа? – Парень искривился от очередного импульса боли, затем ухмыльнулся.

– Ты их застукал?

Шуршание лопаты дополнилось глухим царапаньем крышки. Наблюдая за движениями «гробовщика», Финн подумал: тяжелым трудом тот занимался редко, может даже впервые. С другой стороны, его неловкость могла объясняться усталостью. Да и много ли кому приходилось среди ночи копать могилу?

– Не просто застукал, – прокашлявшись, он продолжил, и теперь ухмылка исчезла с его лица, – долгое время я планировал похоронить их живьем вместо себя. Прямо как в той киношке про поехавшего владельца строительной компании. Помнишь?

Не понимая, о каком фильме идет речь, сторож тем не менее кивнул. А когда представил сюжет чего-то такого, что было бы похоже на ситуацию бедолаги (или счастливчика – он все-еще не мог решить, как к этому относиться), улыбнулся и добавил:

– Идеальное убийство – это то, которое совершено «мертвецом».

Взглянув на собеседника, парень натянуто улыбнулся в ответ:

– Вот именно.

Фраза эта прозвучала одновременно с грохотом вдалеке, словно что-то гигантское ударило в забор. Не подавая виду, Финн решил: рухнул старый клен, который уже давно стоял иссохший до глубины корней. Ник же подумал, что это сорвался с ручника и влетел в ограду его «форд», который он оставил примерно в том районе. Но каждый поймал себя на мысли: на самом деле это могло быть что угодно. Может даже нечто такое, о чем они и не подозревают…

– Я сразу понял, что ты псих. – Нарушил повисшую тишину сторож, возвращаясь к их разговору. – Мне бы и в голову не пришло ничего такого, а ситуации бывали разные.

– Будь я псих, ты застал бы меня с парочкой расчлененных трупов. Как видишь, здравый ум возобладал.

Оба поглядывали теперь в ту сторону, откуда донесся звук. Долг предписывал Финну сходить и проверить, что послужило источником шума. И наверное он бы так и сделал, если бы не «держал сейчас под арестом» этого парня. Так и есть: подозрительный тип сбежит, стоит ему отвлечься, а за периметром не произошло ничего такого, что стоило бы его внимания. По крайней мере, так он себя убеждал.

– Но неужели измены жены достаточно, чтобы полностью перечеркнуть свое прошлое, забыв о друзьях, коллегах и всем том, чем ты раньше жил? – Не прекращая быть на чеку, продолжал выпытывать сторож.

– Разумеется, нет. – В тоне Ника ощущалось, как он ожидал подобного вопроса. – Еще я задолжал одним типам, которые живого из-под земли достанут. А вот мертвого не тронут.

Ветер снова подул, и на этот раз сильнее. Брезентовый чехол вместе с ветками потащило в другой конец решетки, где гнилыми лохмотьями свисали остатки сорняков. Фонарик на прутьях задребезжал и несколько раз моргнул, почти так же зловеще, как свет в иллюминаторе тонущего корабля.