сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)
Двое тяжеловооруженных охранников стояли у входа неприступными истуканами, не допуская в приемный покой представителей прессы и прочих любопытствующих. Сразу после полуночи в зал, минуя охранников, стремительно вышла Сюзанна Монтинье и присела на стул напротив Кастанавераса.
– Как он там? – шепотом спросила Дженни.
Монтинье опустила голову. Вид у нее был усталый до изнеможения. Все-таки они с Малко были почти одногодками.
– Плохо, ребятки, – с горечью произнесла она – Но он непременно выкарабкается1 – Сюзанна сухо улыбнулась и добавила: – Очнулся ровно за пять минут до того, как его повезли в операционную. Малко – старик крепкий, операция для него – пустяки. Кстати, следствием установлено, мне так сообщили, Карл не причастен к полученным Калхари травмам – если, конечно, не съездил его чем-то тяжелым по голове.
– Что у него? – спросила Дженни.
– Раздроблено правое бедро, сломаны ребра, достаточно тяжелое сотрясение мозга, субдуральная гематома под твердой мозговой оболочкой, правда не очень тяжелая. – Она посмотрела на Карла. – Он очень интересовался, сделали ли вы этих ублюдков? Должна признаться, что понятия не имею. А ты?
Карл уклончиво ответил вопросом на вопрос:
– А как ты думаешь?
Ответ явно не удовлетворил Сюзанну.
– Мне следовало бы знать, а не думать, – парировала она.
В разговор вмешалась Дженни:
– Как ты находишь его состояние? Только честно. Вопрос вызвал явное недовольство Сюзанны.
– Я же сказала: шансы неплохие, старик он крепкий.
– Когда его можно будет навестить? Сюзанна покачала головой и сообщила:
– Посетителей здесь пускают ранним утром, начиная с шести. Я же сказала, у него все более-менее, исключая сотрясение мозга. Это действительно тяжелая травма. – Она повернулась к Карлу. – Я хочу забрать его с собой, когда он будет готов к переезду.
– В Массапеква-Парк? Зачем?
– Потому что я один из лучших неврологов в мире и хотела бы понаблюдать Малко в ближайшие две-три недели. Твоя способность читать чужие мысли в данном случае неуместна. Кроме того, Тренту может прийтись по душе общение со стариком. Я позабочусь о нем.
Карл некоторое время подумал, потом согласился:
– Хорошо. Если Малко не станет возражать... Сюзанна очень мягко и деликатно поправила:
– Даже если станет, мы постараемся убедить его. Ты и я.
– Ладно.
Сюзанна наклонила голову:
– Между прочим, тебе просто необходимо немедленно отправиться домой и лечь в постель. Ты ужасно выглядишь.
Карл не хотел спать, однако кивнул:
– Хорошо.
Она усмехнулась:
– Ты же вовсе не собираешься ложиться, Карл. Что ты опять задумал?
– Прогуляться по городу. – Он решительно вскинул голову и со вздохом признался: – Впрочем, сам не знаю! – Сюзанна, похоже, ожидала чего-нибудь в этом роде, поэтому Карл уже спокойнее добавил: – Я действительно не знаю! Они чуть не убили Малко и уничтожили мой новенький аэрокар. – Он сделал паузу. – А мне почему-то на все это наплевать!
Карл долго бродил по городу. Пустынные улицы продувало ветром, время от времени начинал моросить дождь. Даже в огромнейшем и самом шумном на Земле городе по ночам становилось тихо. Где-то ближе к полуночи над Нью-Йорком разразилась гроза. Карл поднял голову, да так и застыл под струями ливня, словно о чем-то вопрошая небеса. За несколько мгновений промок до нитки, но голову не опустил, воротник не поднял и не поспешил в укрытие. Просто побрел дальше в мокрой одежде и хлюпающих ботинках. Шел бесцельно, куда глаза глядят. Случайно забрел в паутину вознесенных над землей пешеходных туннелей, соединяющих соседние небоскребы. Миновал Кауфман-билдинг, где располагалась контора «Калхари лимитед». Под ногами в подобной ущелью бездне просматривалась Третья авеню. Двинулся дальше. Когда оставил позади еще два здания, перебрался на четвертый пешеходный уровень, где обратил внимание на блистающую где-то высоко над головой точку. Вошел в кабину лифта, спирально изгибающегося к верхним этажам небоскребов, вознесся еще на два уровня и зашагал в направлении призывно манящей звезды. Мыслей не было, кроме смутного ощущения чего-то более яркого, экзотичного, отличного от тех пейзажей, что расстилались под ногами и открывались в прозрачных туннелях. Обошел группу наколовшихся до бессознательного состояния подростков и повернул к «Гранд-сентрал-стейшн». Здесь на лифте спустился под землю. На восьмом подземном этаже выбрался на платформу, где дождался «Пули».
Сначала отправился в южном направлении и на станции «Фултон-стрит» сделал пересадку. В вагоне помимо него находились трое странно одетых пассажиров, словно направляющихся на карнавал, посвященный последним достижениям техники, где вместо рыцарей, мушкетеров и разнообразных монстров участники изображали те или иные изобретения. Собственно, так оно и было, вот только прототипом последней новинки выступал сам Карл. Один из пассажиров выглядел совсем как Кастанаверас; сходство было неявным, но ощутимым. Карл издали наблюдал за ними. Они покинули вагон за две остановки до Комплекса.
В то же мгновение его хлестнуло по мозгам с такой интенсивностью, что не приходилось сомневаться – в Комплексе что-то случилось. Сильнейшая ментальная волна настигла его даже в экранированном металлокерамическим корпусом вагоне, движущемся на глубине сорока метров под землей.
Он выскочил на следующей остановке, расположенной в трех кварталах от дома Чандлера. Слава богу, здесь уже курсировали маршрутные такси, чья трасса пролегала как раз напротив центральных ворот Комплекса. Карл прыгнул в салон выполненного в старомодном стиле лимузина компании «Форд» и отдал команду. К воротам пришлось пробиваться сквозь все так же беснующуюся толпу. Охрана не имела никаких шансов справиться с напором этой возбужденной, выкрикивающей угрозы массы, колышащейся, подобно морским волнам, прямо у самых ворот.
Карл прошел через проходную, вошел в здание, стены которого еще оставались мокрыми от дождя. В коридорах было пусто. С одежды Карла стекала вода. Он остановился возле одной из спален и заглянул внутрь. Некоторые из детишек транслировали свои сны особенно ярко и сильно. Они странным образом подействовали и на Карла, замкнув реальность и насильно, против воли затащив его в иноземье. Но больше всего его поразило, что сон оказался одним для всех. Кто-то из малышей, закрыв глаза, очутился в чудесной стране, и вслед за ним туда же потянулись и те, кто в этот момент тоже погрузился в дремоту. Они все находились там, в пронизанном золотистым светом волшебном краю, играя под сенью радуг. К ним один за другим присоединялись их товарищи, уснувшие чуть позже.
Карл вздохнул, двинулся дальше, добрался до двери блока, который он делил вместе с Дженни. Заглянул внутрь. Через раскрытую дверь увидел свою... подругу, супругу, мамочку? – кем она, произведенная из клетки его тела, приходилась ему? Может, сестрой? Но какая же она сестра, если из ее оплодотворенной живчиком Карла яйцеклетки родились двойняшки Дэвид и Дэнис? Здесь ощущалась какая-то иная степень родства, о какой еще не слышали в подлунном мире. Да и что могло значить родство в будущем? Карл отрешенно разглядывал Дженни. Она спала, слышалось только ее ровное дыхание. Снов не транслировала. Мелькнула мысль, что спит она как-то слишком уж крепко – видно, Сюзанна дала ей снотворное.
Он тихонько вышел из спальни, спустился по лестнице... и очутился на необъятной черной равнине. Вдали искрился величавый фонтан света. Он уже совсем было собрался направиться в ту сторону, но раздумал.
Карл отправился на поиски. Он бесшумно ступал по коридорам, пронизанным единым совокупным сновидением спящих детей. На кухне пусто, так же как и в огромной столовой. В залах и учебных аудиториях тишина. В просмотровом зале оставили включенной аппаратуру, и теперь на плоском экране, без звукового сопровождения, прокручивалась одна из самых любимых воспитанниками лент – о Рокки Ужасном. Сейчас как раз шла сцена, где Рилф-Ралф, Магнета и маленькая Хелена вновь занялись деформацией времени. Карл вдруг почувствовал неясную тревогу и поспешно вышел из зала, забыв выключить проектор. Мысленным взором обежал ближайшие спальни с окнами, выходящими во внутренний двор здания.
В коридоре он услыхал мелодичные звуки. Остановился, прислушался. Слух не подвел – кто-то играл на фортепиано. Из неплотно прикрытой двери в коридор выбивалась полоска света.
... Он стоял у кромки извергающего потоки света фонтана и не мог пошевелиться, не мог заставить себя коснуться рукой светящихся струй.
Дверь в комнату оставалась по-прежнему открытой. Он переступил через порог. Все вокруг выдавало присутствие девочки-подростка – одежда, разбросанные пузырьки и баночки для наложения макияжа, вырезки и выкройки одежды из дамских журналов. На стене цветная голограмма с изображением Уилли, заснятого в танце. Увидел бы Уилли здесь свой портрет, то-то удивился бы. Вряд ли ему приходило в голову, что эта малявка влюблена в него. А может, это просто дань уважения преподавателю, познакомившему ее с основами классического танца? В спальне тихо звучала музыка. Одна стена полностью представляла собой картину, выполненную электролитическим способом и изображающую проселок, уводящий куда-то в метель. Снежные вихри почему-то сосредоточились на дороге, а по бокам смутно просматривался окружающий пейзаж, затянутый серебристым туманом. В нижнем углу картины была надпись в стихах:
Давайте умчимся в вечность,
Разделим дорогу и слезы.
Ведь за спиной пустое -
Пусть часть тебя умрет!
... Струи фонтана, вздымаясь вверх, пульсировали, заманчиво шепча:
Иди сюда. Я здесь – та, которая любит тебя.
На занесенной снегом дороге вполоборота к зрителю застыл человек. Лицом вылитый Карл, но почему он так печально смотрит на окружающую реальность?
Кастанаверас заставил себя отвернуться от картины и посмотреть туда, куда давным-давно следовало направить внимание. Огромная стеклянная дверь, ведущая во внутренний двор, была распахнута. Там было светло как днем. Шел мелкий дождик, и в бледном сиянии фонарей редкие капельки вспыхивали переливами мельчайших радужных искорок.
Под дождем танцевала обнаженная Хидер.
Карл замер. Он смотрел на нее и не мог сдвинуться с места. Звучала музыка – красивая, смутно знакомая мелодия. Чей-то голос в сопровождении фортепиано пел о долгожданной встрече. Мягкая россыпь ударника придавала печали какой-то упругий волнующий ритм, словно дарила надежду – мы сейчас далеко друг от друга, но мы встретимся.
Непременно встретимся.
Капли дождя падали в сантиметрах от лица Карла.
Заплутавшие мальчишки и золотистые девчонки,
Нас всех загнали в угол, приходится спешить.
Заплутавшие мальчишки и золотистые девчонки,
Нас всех загнали в угол, приходится бежать -
Бежать вокруг Земли...
Она кружилась на траве, и цепь времени, совсем как в сказочном фильме, свивалась вокруг нее. Свет, призрачный, с сиреневым отливом, омывал девушку. Она танцевала для него, его соблазняла, его звала, к нему протягивала руки. В тот миг она вовсе не имела имени – это было живое воплощение девичьей красоты, страстно потянувшейся к нему в преддверии любви.
Нам следует спешить.
Мы родились вне времени.
Мы родились вне времени и брошены в пути.
Мы молоды, но смерти нам не избежать,
И в поисках приюта бежим мы вокруг Земли.
Он, как был в мокрой одежде, так и шагнул под дождь. Встал рядом, тоже умытый призрачным сиреневым светом. Хидер замедлила кружение. Она остановилась, заметила его и призывно улыбнулась.
Да?
Он приблизился к ней, провел пальцем по щеке.
Да!
Она босыми ногами обвила его бедра. Ее лицо оказалось где-то на уровне его шеи и плеч. Он бережно отнес ее в комнату, уложил на постель. Скинул одежду, лег рядом. Хидер повернулась, прижалась губами к его губам, ее язычок проник в его рот. Она вся дрожала – то ли от холода, то ли от чего-то еще. Карл властно приподнял девушку и соединился с ней.
И увидел в ее глазах и мыслях свое отражение, почувствовал, насколько силен, как мощно способен двигаться в ней. В ее зрачках заиграли разноцветные огоньки, их сияние обволокло его, и он с головой погрузился в светоносные струи фонтана. Он потерял ощущение соединения тел – теперь весь он был светом. Или она обернулась сиянием? Иноземье подернулось этим свечением, и откуда-то издалека долетел легкий убыстряющийся шепот:
Я та, которая любит тебя.
Я знаю.
Он громко закричал, извергая из чресел горячую волну. Хидер обхватила его бедра ногами, а шею руками и с необыкновенной силой прижалась к нему. Их тела продолжали вздрагивать в пароксизме страсти.
Когда Карл пришел в себя, Хидер все еще держалась за него, по ее телу волна за волной пробегали последние судороги оргазма. Задыхаясь от счастья, она срывающимся голосом твердила одно и то же:
– Я люблю тебя... люблю тебя... люблю...
Он мягко развел ее руки и освободился. Лег рядом. Хидер была настолько опустошена, что сама и двинуться не могла. Он подставил плечо под ее головку и только тогда заметил, что Хидер плачет. Он повернул голову и вопросительно посмотрел на нее. По щекам девушки обильно катились слезы.
– Скажи, Карл, – неожиданно ясным и звучным голосом спросила Хидер, – мы все умрем?
– Да.
* * *
Я позволил себе только краешком глаза, на какую-то крошечную дольку быстрого времени взглянуть на них, лежащих рядом в постели.
Явиться сюда в такое время – это конечно же проявление слабости. В том не было необходимости, а раз так, значит, я сплоховал. Один из наших постулатов гласит: если уж ты решил совершить деяние, помни – твое решение может быть правильным или ошибочным. Третьего не дано.
С другой стороны, мы все играем. Играем всю бесконечность жизни, а в игре нельзя без ошибок. Скучно без них. К тому же Камберу Тремодиану и в голову не могло прийти искать меня в этом массивном, подвешенном к каким-то несуразным столбам здании. Они называют их несущими конструкциями. Насколько поэтичен сам оборот «несущие конструкции», настолько же нелепо исполнение. Он знал, что я непременно побываю там – это был факт или временной инвариант, – но не мог знать когда. Моя временная линия, занесенная в Библиотеку перемещения всех предметов и явлений во Вселенной, давала повод предположить, что я непременно загляну в это чудовищных размеров здание. Это неизбежно, и он должен был ждать моего появления, но никак не в следующий после нашей последней встречи миг, тем более что мои следы мгновенно затерялись в Библиотеке, вращающейся вокруг черной дыры в центре нашей Галактики. Я проник туда через тридцать второе столетие и там же, по всей вероятности, скончался.
Кому по силам проследить такой заковыристый маршрут? Не знаю, но уж точно не Камберу Тремодиану!
Я не оправдываюсь. И не уверен, что именно такой ход рассуждений привел меня в этот, как они его называли, Комплекс, чтобы взглянуть на Хидер и Карла Ка-станавераса.
Может, все дело в том, что ему суждено погибнуть и смерть его будет героической и отнюдь не бесполезной?
Но какой же безвременной...
Что ж, если я рассчитывал обрести здесь вдохновение, мне не суждено было его найти.
Я вышел в сад и покорился своей судьбе. А Карла и Хидер оставил покориться их собственной.
В воздухе раздался легкий хлопок, и поминай меня как звали.
Такие дела, читатель.
10
Воскресным утром толпа у ворот Комплекса увеличилась до десяти тысяч. Протестующие демонстранты заполнили все соседние улицы, все промежутки между домами на протяжении нескольких кварталов. Они вели себя настолько шумно, что во всем Комплексе не оставалось уголка, где можно было побыть в тишине. Во второй половине дня второго июля лозунги пикетчиков изменились. Раньше они постоянно требовали: «Долой геников! Смерть уродам!» – теперь же громко и требовательно провозглашали: «Америка, Америка, Америка!» Служба охраны, не спрашивая дополнительных указаний, разместила в здании резервный отряд. Двадцать пять хорошо обученных и вооруженных бойцов.
