Текст книги "Пробуждение Левиафана"

Автор книги: Дэниел Абрахам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Глава 43
Холден

Рабочие «Тихо» в синих комбинезонах и масках сварщиков заваривали дыру в переборке камбуза. Холден наблюдал за работой, прикрыв глаза от резкого голубого сияния горелок. Когда стальную пластину закрепили, сварщица сдвинула маску на лоб, чтобы проверить шов. У нее были голубые глаза, личико пикси [35]35
  Маленький эльф из английского фольклора.


[Закрыть]в форме сердечка и рыжие волосы, собранные калачиком. Звали ее Сэм, и она числилась бригадиром ремонтной команды на «Росинанте». Амос безуспешно таскался за ней две недели. Холдена это радовало, потому что пикси оказалась лучшим из знакомых ему механиков, и он предпочитал, чтобы она занималась только его кораблем.

– Превосходно, – сказал он, когда она провела рукой в перчатке по остывающему металлу.

– Нормально. – Она пожала плечами. – Подчистим поглаже, закрасим, и вы и не вспомните, что кораблику сделали бо-бо. – У нее был на удивление низкий голос, противоречивший ее виду и обыкновению употреблять смешные детские словечки. Холден догадывался, что из-за внешности ее, при той профессии, которую она выбрала, когда-то многие недооценивали. Он не собирался повторять их ошибку.

– Ты сделала потрясающую работу, Сэм, – сказал Холден. Он догадывался, что «Сэм» – сокращение полного имени, но не спрашивал какого, а сама она об этом молчала. – Я не раз говорил Фреду, как мы счастливы, что этим делом занимаешься ты.

– Может, в следующем приказе меня отметят золотой звездочкой, – отозвалась она, отложила горелку и встала. Холден поискал, что еще сказать, и не нашел. – Извини. – Она повернулась к нему лицом. – Я ценю, что ты хвалил меня боссу. И, честно говоря, заниматься твоим малышом было приятно. Кораблик что надо. Такая трепка любой из наших превратила бы в лом.

– И нас чуть не превратила, – заметил Холден.

Сэм кивнула и принялась снимать рабочее снаряжение. В это время по трапу с верхней палубы спустилась Наоми с инструментами электрика на сбруе серого комбинезона.

– Как там дела? – спросил Холден.

– Девяносто процентов. – Наоми прошла через камбуз к холодильнику и достала бутылку сока. – Плюс-минус. – Взяв вторую бутылку, она перебросила ее Сэм, и та поймала одной рукой.

– Наоми! – Она шутливо подняла бутылку в тосте, прежде чем выдуть половину одним глотком.

– Сэмми. – Наоми, ухмыльнувшись, ответила тем же.

Они сразу отлично поладили, и Наоми теперь проводила много времени с Сэм и ее бригадой. Холден скрывал от самого себя, что злился, перестав быть единственной ее компанией. А когда, как сейчас, ему приходилось это признать, чувствовал себя мерзавцем.

– Сегодня устроим «Голго» в рубке? – спросила Сэм, допив остатки сока.

– Думаешь, Си-7 не надоело, что мы подтираем им задницы? – ответила ей Наоми. Для Холдена все это звучало как шифрованные переговоры.

– Можно дать им фору, – предложила Сэм. – Потом подтянем, хряпнем молотком и подотрем то, что останется.

– По мне, хорошая мысль, – согласилась Наоми и, бросив бутылку в утилизатор, повернулась обратно к трапу. – Значит, встречаемся в восемь. – Она вдруг вспомнила о Холдене. – До скорого, капитан.

– Как ты думаешь, долго еще? – спросил Холден в спину собиравшей инструменты Сэм.

Та пожала плечами.

– Пара дней, если доводить до совершенства. Лететь можно хоть сейчас, если не думать о косметике и мелочах.

– Еще раз спасибо. – Когда Сэм обернулась, Холден протянул ей руку. У нее была жесткая от мозолей ладонь и крепкое пожатие. – Надеюсь, вы подотрете пол за этими Си-7?

Она хищно усмехнулась ему.

– Даже не сомневайся.

По распоряжению Фреда Джонсона АВП обеспечил команде жилье на станции на время ремонта, и за эти несколько недель каюта Холдена стала для него домом. Станция Тихо была богата и не жалела денег на своих сотрудников. На одного Холдена пришлось три комнаты, считая ванную и кухонный уголок в гостиной. На других станциях подобная роскошь полагалась разве что губернатору, но у Холдена сложилось впечатление, что для управленческого персонала Тихо это была стандартная квартира.

Он бросил перемазанный костюм в стиральную машину и включил кофеварку, прежде чем заскочить в персональный душ. Душ каждый вечер после работы – тоже невообразимая роскошь. Недолго и расслабиться. Поверить, что период ремонта и тихой домашней жизни – норма, а не короткая интерлюдия. Холден не мог себе этого позволить.

Действия Земли против Марса заполняли все новости. Купола еще стояли, но два метеоритных ливня изрыли оспинами широкие склоны горы Олимп. Земля заверяла, что это падали обломки Деймоса, Марс – что это преднамеренная угроза и провокация. Марсианские корабли на полной тяге шли от гигантов к родной планете. С каждым днем, с каждым часом близилось время, когда Земле придется уничтожить Марс или отступить. Ораторы АВП упорно твердили, что, кто бы ни остался победителем, следующим ходом он уничтожит их. Холден совсем недавно помогал Фреду в операции, которую Земля должна была расценить как самое крупное пиратское нападение за историю Пояса.

А на Эросе умирали полтора миллиона человек. Холден вспомнил видео, показывавшее, что происходит с людьми на станции, и содрогнулся, хотя стоял под горячим душем.

Да, и еще пришельцы. Чужаки, которые два миллиарда лет назад пытались овладеть Землей и потерпели неудачу, потому что на дороге подвернулся Сатурн. Нельзя было забывать о чужаках. Его мозг еще не справлялся с обработкой этой мысли и притворялся, будто ее не существует.

Холден взял полотенце и, вытираясь, включил настенный экран в гостиной. Воздух наполняла смесь запахов кофе, влажных испарений душа и легкого травяного и цветочного аромата, который на Тихо полагался всем жилым помещениям. Холден начал с новостей, но в рассуждениях о военных действиях не нашел ничего нового. Он переключился на шоу какого-то конкурса с невразумительными правилами и идиотски хихикающими участниками. Потом перебрал несколько программ, в которых опознал комедии по паузам в тех местах, где актеры ожидали взрывов смеха.

Когда у него заныли челюсти, он сообразил, что все это время стискивал зубы. Выключив экран, он забросил пульт на кровать в спальне. Обернул полотенце вокруг бедер, налил себе чашку кофе и рухнул на диван в тот самый момент, когда в дверь позвонили.

– Кто там? – во всю мощь легких рявкнул он. Ответа не было. На Тихо отличная звукоизоляция. Он пошел к двери, по пути стыдливо поправляя полотенце, и рывком распахнул ее.

За дверью стоял Миллер. На нем был мятый серый костюм, возможно привезенный еще с Цереры, а в руках он тискал свою нелепую шляпчонку.

– Холден… – начал он, но Холден немедленно оборвал его.

– Какого черта тебе надо? – спросил он. – Ты и впрямь мнешься у меня на пороге со шляпой в руках?

Миллер улыбнулся и нахлобучил шляпу на голову.

– Знаешь, я никогда не понимал, что это значит.

– Теперь знаешь, – отрезал Холден.

– У тебя найдется минута? – спросил Миллер.

Холден поколебался, разглядывая тощего детектива. И быстро сдался. Он был тяжелее Миллера килограммов на двадцать, но невозможно принять угрожающий вид перед человеком, который смотрит на тебя с высоты лишнего фута.

– Ладно, входи, – сказал он, направляясь в спальню. – Дай мне одеться. Там есть кофе.

Он не ждал ответа: просто закрыл дверь спальни и сел на кровать. После возвращения на Тихо они с Миллером не обменялись и дюжиной слов. Он понимал, что так это оставить невозможно, как бы ему ни хотелось. Он обязан был Миллеру, по крайней мере, объяснением перед окончательным разрывом.

Он натянул теплые хлопчатые штаны и джемпер, провел ладонью по влажным волосам и вернулся в гостиную. Миллер сидел на диване с чашкой в руках.

– Хороший кофе, – похвалил детектив.

– Ну, я слушаю, – ответил Холден, заняв стул напротив.

Миллер отпил кофе и начал:

– Ну…

– Я хочу сказать, ты намерен мне объяснить, что был прав, выстрелив в лицо безоружному, а я просто слишком наивен, чтобы это понять, так?

– Собственно…

– Я тебе говорил, – продолжал Холден, с удивлением чувствуя, как щеки заливает жаром, – что если ты еще раз разыграешь судью, присяжных и палача в одном лице, можешь искать другой транспорт, а ты все-таки это сделал.

– Да.

Простое согласие сбило Холдена.

– Почему?

Миллер сделал еще глоток кофе и отставил чашку. Сняв шляпу, бросил ее рядом с собой и откинулся назад.

– Потому что он готов был вывернуться.

– Прошу прощения? – ответил Холден. – Ты что, не слышал его признания?

– Не признания, а самовосхваления. Он был неуязвим и знал об этом. Слишком много за ним стояло власти и денег.

– Ерунда. Никто не остается безнаказанным, убив полтора миллиона.

– Такое случалось и случается. Виновен как дьявол, но что-то мешает. Свидетели, политика… У меня была напарница, Мусс. Когда Земля бросила Эрос…

– Стоп, – перебил его Холден. – Мне не интересно. Не хочу больше слышать, как работа копа сделала тебя мудрее, глубокомысленнее и научила разбираться в людях. Насколько я могу судить, эта работа тебя сломала и ничего больше. Так?

– Ну, так.

– Дрезден и его дружки из «Протогена» считали, что вправе решать, кому жить, кому умереть. Ничего не напоминает? И не говори, что в этот раз было по-другому, потому что так говорят все, каждый раз. И это неправда.

– Я не мстил, – с излишней запальчивостью возразил Миллер.

– Да ну? И та девушка из отеля тут ни при чем? Джули Мао?

– Я хотел его поймать из-за нее. Но убил…

Миллер вздохнул и кивнул сам себе, затем поднялся и открыл дверь. Остановившись на пороге, он обернулся. Лицо его исказилось настоящей болью.

– Он нас заговаривал, – сказал Миллер. – Весь этот треп о звездах и обороне от тех, кто забросил эту дрянь на Землю. Я задумался, не следует ли его отпустить. Может, это дело слишком велико, чтобы судить, кто прав, кто виноват. Не скажу, что он меня убедил. Но он заставил задуматься: «А может быть?..» Понимаешь, «может быть».

– И за это ты его застрелил.

– Да.

Холден вздохнул, привалился к стене у открытой двери и скрестил руки.

– Амос назвал тебя праведником, – сказал Миллер. – Ты знаешь?

– Амос считает себя плохим человеком, потому что совершал поступки, которых стыдится, – ответил Холден. – Он не всегда доверяет себе, но, по мне, уже то, что ему стыдно, говорит, что он неплохой человек.

– Да, – начал Миллер, но Холден еще не кончил.

– Он заглядывает себе в душу, видит пятна и хочет очиститься, – сказал он. – А ты? Только плечами пожимаешь.

– Дрезден был…

– Речь не о Дрездене. Речь о тебе, – сказал Холден. – Я не могу доверить тебе людей, которыми дорожу.

Холден уставился на Миллера, ожидая ответа, но коп только грустно кивнул, надел свою шляпу и пошел по плавно изгибающемуся коридору. Он не оглядывался.

Холден вернулся в каюту и попробовал расслабиться, но чувствовал себя как на иголках. Без Миллера он ни за что не выбрался бы с Эроса, тут и говорить не о чем. Вышвырнуть его, не дослушав, представлялось неправильным. Что-то они не договорили.

По правде сказать, у него мурашки ползали по загривку всякий раз, как он оказывался с Миллером в одном помещении. Коп напоминал ему непредсказуемого пса, с которым никогда не знаешь, лизнет он тебе руку или вцепится в ногу.

Холден подумал, что надо бы позвонить Фреду и предостеречь его. Вместо этого он вызвал Наоми.

Она ответила со второго гудка. На заднем плане слышалось бесшабашное, подогретое алкоголем веселье.

– Наоми, – сказал он и задумался, подыскивая оправдание для звонка. Ничего не придумав, он сказал: – Здесь был Миллер.

– Да, недавно он загнал в угол и нас с Амосом. Чего хотел?

– Не знаю, – вздохнул Холден. – Может, попрощаться.

– Ты чем сейчас занят? – спросила Наоми. – Хочешь, встретимся?

– Да. Да, хочу.

Холден не сразу узнал бар, но, заказывая профессионально вежливому официанту скотч, вспомнил, что как раз здесь – кажется, целую вечность назад – Наоми пела караоке. Она вошла и плюхнулась за столик напротив него. Официант, принесший ему заказ, вопросительно улыбнулся.

– Нет, ничего. – Она поспешно махнула ему рукой. – Мне на сегодня хватит. Только воду, спасибо.

Когда официант отошел, Холден спросил:

– Как у тебя с… между прочим, что такое «Голго»? И как у тебя с ним?

– А, это здешняя игра. – Наоми взяла у возвратившегося официанта стакан и сразу выпила половину. – Гибрид дартса и футбола. Никогда раньше не видела, но у меня хорошо получается. Мы выиграли.

– Здорово, – сказал Холден. – Спасибо, что пришла. Знаю, что уже поздно, но это дело с Миллером меня малость встряхнуло.

– Думаю, он хочет получить у тебя отпущение грехов.

– Потому что я «праведник», – саркастически усмехнулся Холден.

– Да, – без тени иронии подтвердила Наоми. – То есть это сильно сказано, но ты к этому ближе всех, кого я знаю.

– Я все провалил, – выпалил Холден, не успев подумать. – Все, кто пытался нам помочь и кому мы пытались помочь, погибали. Вся эта долбаная война. И капитан Макдауэлл, и Бекка, Ада. И Шед… – Ему пришлось замолчать, чтобы проглотить вставший в горле ком.

Наоми только кивнула и, потянувшись через стол, взяла его руку в ладони.

– Мне нужна победа, Наоми, – продолжал он. – Я должен сделать такое, что изменит хоть что-нибудь. Судьба, или карма, или Бог, что бы там ни было, швырнули меня в самую гущу, и я должен знать, что хоть что-нибудь сделал.

Наоми улыбнулась ему и пожала руку.

– С благородством у тебя отлично получается, – сказала она. – Только тебе надо почаще устремлять взор вдаль.

– Ты надо мной смеешься.

– Да, – согласилась она, – смеюсь. Хочешь, пойдем ко мне?

– Я… – Холден запнулся и уставился на нее в уверенности, что это розыгрыш. Наоми по-прежнему улыбалась ему, но взгляд был теплым и самую чуточку озорным. Пока он пялился, локон упал ей на глаза, и она смахнула его, не отводя взгляда. – Погоди, как это? Я думал, ты…

– Я просила не признаваться мне в любви ради того, чтобы затащить в койку, – сказала она, – но еще я говорила, что уже четыре года как готова прийти к тебе в каюту по первому зову. Не думала, что это так уж трудно истолковать, и все равно я устала ждать.

Холден откинулся на спинку диванчика и попытался вспомнить, как надо дышать. Улыбка Наоми стала совсем озорной, одна бровь вздернулась кверху.

– Ты жив, моряк? – спросила она.

– Я думал, ты меня не хочешь, – заговорил он, как только обрел голос. – Или ты вздумала хоть в этом отдать мне победу?

– Не хами, – сказала она, но в ее голосе не было и следа обиды. – Я которую неделю жду, пока ты соберешься с духом, а корабль почти готов. Значит, ты вот-вот втянешь нас в новую безумную авантюру, и на сей раз удача может нам изменить.

– Ну… – сказал он.

– И если мы до того не попробуем хоть разок, мне будет очень-очень жаль.

– Наоми, я…

– Это так просто, Джим. – Она за руку притянула его к себе и сама склонилась над столом, так что лица их почти соприкоснулись. – Просто ответь: да или нет.

– Да.

Глава 44
Миллер

Миллер сидел один у широкого обзорного окна, но вида не замечал. Уровень виски из грибной культуры, стоявшего рядом на длинном черном столике, не изменился с тех пор, как ему принесли заказ. Собственно, это была не выпивка. Это был предлог посидеть. Даже на Церере всегда находилась горстка неприкаянных. Мужчин и женщин, от которых отвернулась удача. Некуда пойти, не у кого попросить помощи. Ни одной ниточки в великой сети людских связей. Он всегда сочувствовал им как братьям по духу.

Теперь он и на деле принадлежал к их неприкаянному племени.

На шкуре огромного корабля поколений что-то полыхнуло – быть может, сварщики налаживали тонкую сеть соединений. За «Наву», угнездившимся в вечном гудящем улье станции Тихо, виднелся «Росинант», занимавший полградуса, – как далекий потерянный дом. Миллер помнил историю Моисея, узревшего Землю обетованную, в которую ему не суждено было вступить, и гадал, что чувствовал бы пророк, если б его забросили туда – на день, на неделю или месяц, – а потом изгнали назад в пустыню. Милосерднее никогда ее не покидать. Надежнее.

Джульетта Мао наблюдала за ним из отведенного для нее уголка сознания.

«Я должен был спасти тебя, – подумал он. – Найти тебя. Найти правду».

«А разве ты не нашел?»

Он улыбнулся ей, и она улыбнулась ему, такому, как он был, побитому жизнью и усталому. Ведь он, конечно, нашел. Нашел ее, нашел, кто ее убил, и – Холден прав – он отомстил. Все, что обещал себе, он исполнил. Только это его не спасло.

– Могу я для вас что-то сделать?

Полсекунды Миллер думал, что это сказала Джули. Официантка открыла рот, чтобы повторить вопрос, но он уже покачал головой. Ничего она не может. А если бы и могла, ему это не по карману.

«Ты знал, что это ненадолго, – сказала Джули. – Холден, его команда. Ты знал, что тебе среди них не место. Ты мой».

Короткий всплеск адреналина подстегнул его усталое сердце. Он оглянулся, ища ее взглядом, но Джули исчезла. Его настроенный на вечную борьбу генератор реакций не допускал грез наяву. А все же. «Ты мой!»

Он задумался, сколько из тех, кого он знавал, избрали этот путь. У копов обыкновение глотать пули восходило ко временам, когда человечество еще не выбралось из гравитационного колодца. Вот он тут, как есть, без дома, без друзей, и на руках у него больше крови, чем было за все прежние годы работы. Психолог службы безопасности на Церере, проводивший с ним вступительное собеседование, назвал это суицидальным настроем. Этого полагалось остерегаться, как лобковых вшей или высокого уровня холестерина. Ничего особенного, просто надо поберечься.

Вот он и побережется. Пока. Посмотрит, что будет дальше.

Он встал, поколебался три мгновения и залпом допил свой бурбон.

«Жидкий кураж» – так его называли, и он действовал. Миллер достал свой терминал, ввел запрос на связь и как мог собрался с духом. Он еще не там, а пока он жив, ему нужна работа.

– Сабез нихьт, [36]36
  Не знаю (жаргонная смесь исп. и нем.).


[Закрыть]Пампо, – сказал Диого. На парнишке была рубашка из сетки и модно обрезанные штаны, такие молодежные и уродливые, что в прежней жизни Миллер сразу списал бы его со счетов, решив, что такой юнец действительно ничего не может знать. Теперь он ждал. Если из Диого удалось бы что-нибудь выжать, это сулило бы Миллеру шанс заполучить собственную нору. Молчание затягивалось. Миллер прикусил язык, чтобы не начать упрашивать.

– Ну, – осторожно начал Диого, – ну, есть один хомбре, он мог бы. Только рука и глаз.

– Работа охранника мне вполне подойдет, – сказал Миллер. – Любая, лишь бы платили.

– Иль конверса а до. «Слышу, что сказал».

– Я буду благодарен, если ты попробуешь, – ответил Миллер и махнул на кровать. – Ты не против, если я?..

– Ми кама эс су кама, [37]37
  Моя постель – твоя постель (исп.).


[Закрыть]– сказал Диого. Миллер лег.

Диого скрылся в маленькой душевой, и звук струй, бьющих по коже, заглушил воздуховод. Миллер не испытывал такой близости ни с кем со времени брака, даже на тесном транспортном корабле. Все же он остерегся бы назвать Диого другом.

Вакансий на Тихо было меньше, чем ему бы хотелось, а с рекомендациями у него обстояло не слишком. Те немногие, кто его знал, не замолвили бы за него ни слова. Но наверняка что-то подвернется. Ему нужно было только время, чтобы переделать себя, начать заново и стать иным.

Если, конечно, Земля или Марс – кто там возьмет верх в войне – не сотрут с лица небес АВП и все верные ему станции. И если протомолекула не вырвется с Эроса, чтобы погубить планеты. Или станции. Или его. На мгновение он похолодел, вспомнив, что образцы так и остались на «Роси». Случись что с кораблем, Холден с Наоми, Амосом и Алексом присоединятся к Джули раньше его.

Он сказал себе, что это уже не его проблема. И все же понадеялся, что с ними все будет хорошо. Он желал им добра, что бы ни случилось с ним самим.

– О, Пампо, – сказал Диого, когда дверь душевой скользнула в сторону. – Слыхал, Эрос заговорил?

Миллер приподнялся на локте.

– Си, – продолжал Диого. – Та дерьмовина вышла в эфир. Там даже какие-то слова слышатся. У меня есть запись, хочешь послушать?

«Нет, – думал Миллер. – Нет, я видел те коридоры. То, что случилось с ними, едва миновало меня. Не хочу иметь ничего общего с тем ужасом».

– Конечно, – сказал он вслух.

Диого откопал свой ручной терминал и вызвал запись. Терминал Миллера принял передачу и загудел, сообщая о новой загрузке.

– Чика пердида [38]38
  Маленькая безобразница (исп.).


[Закрыть]из связистов смешала отрывки записи с Бхангрой. – Диого, покачивая бедрами, изобразил несколько коленец танца. – Круто, а?

Диого с добровольцами АВП взломали ценнейшую научную станцию, набили морду самой могущественной и злобной корпорации в истории власти и зла. А теперь они кладут на музыку вопли умирающих. Или мертвых. И пляшут под нее в дешевом клубе. «Каково это, – подумал Миллер, – быть молодым и бессердечным?»

Хотя нет. Он несправедлив. Диого – добрый мальчик. Просто он наивен. Вселенная это исправит, дай только срок.

– Круто, – согласился он. Диого ухмыльнулся.

Запись ждала подключения. Миллер выключил свет, откинулся на узкую кровать, уносившую его против вращения. Он не хотел слышать. Не хотел знать. Должен был.

Поначалу звуки ничего не значили: электронный визг и бешеная буря помех. Потом, как будто из глубины этого шума, музыка. Хор скрипок, нарастающих в протяжном далеком крещендо. А потом, явственно, словно говорили в микрофон, – голос.

– Кролики и хомячки. Экология нестабильная, круглая и голубая, как лунный луч. Август.

Конечно, говорил не человек. Компьютерная система Эроса могла генерировать вполне убедительные голоса и акценты. Мужские, женские, детские голоса. И сколько миллионов часов записей сохранилось на компьютерах по всей станции?

Опять электронный щебет, словно выпустили стайку вьюрков. И снова голос – женский, негромкий, на фоне пульсирующего ритма.

– Пациент жалуется на учащенное сердцебиение и ночную потливость. Симптомы продолжаются три месяца, однако история… – Голос затух, а пульс ударов стал громче. Сложная система Эроса впала в маразм, как старикашка, у которого мозги превращаются в швейцарский сыр. Эрос умирал, менялся, терял разум. А «Протоген» позаботился о звуковой передаче, поэтому Миллер мог слышать, как гибнет станция.

– Я ему не сказала, я ему не сказала, я ему не сказала. Восход. Никогда не видела восхода.

Миллер закрыл глаза и соскользнул в сон под серенаду Эроса. Когда сознание померкло, ему померещилось рядом, на кровати, тело, живое и теплое, тихо дышавшее в ритме белого шума.

Управляющий был тощим человечком. Пышно зачесанные волосы напоминали волну, вечно собирающуюся разбиться о лоб. Комнатушка теснила его, гудя, когда инфраструктура Тихо – вода, воздух, энергия – возбуждалась к действию. Бизнес велся среди труб и проводки. Дешевый импровизированный кабинет. Самое дно.

– Сожалею, – сказал управляющий. Миллер почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри. Среди всех унижений, уготованных ему вселенной, этого он не предвидел и потому рассердился.

– Вы считаете, я не справлюсь? – спросил он.

– Не в том дело, – ответил тощий. – Видите ли, между нами, мы ищем руки без головы, понимаете? Этот склад может сторожить любой кретин. А у вас такой опыт. К чему нам умение контролировать беспорядки? Или вести расследование? Я хочу сказать – чего там, на этот пост даже оружия не положено.

– Мне все равно, – сказал Миллер. – Мне нужна любая работа.

Тощий вздохнул и развел руками в преувеличенно астерском жесте.

– Вам нужна не такая работа, – сказал он.

Миллер сдержал смешок, испугавшись, что в нем прозвучит отчаяние. Он уставился на стену из дешевого пластика за спиной нанимателя, дожидаясь, пока тот задергается. Он попал в ловушку. Он слишком опытен, чтобы начинать сначала. Слишком много знает, так что невозможно вернуться назад и начать с чистого листа.

– Ладно, – сказал он наконец, и управляющий испустил облегченный вздох. У него хватило порядочности выглядеть смущенным.

– Можно спросить, – решился он, – почему вы оставили прежнее место?

– Церера перешла в другие руки, – ответил Миллер, нахлобучив шляпу. – Я не подошел новой команде, только и всего.

– Церера? – Явное недоумение управляющего, в свою очередь, удивило Миллера. Он взглянул на свой терминал. Там было его резюме, посланное нанимателю. Не мог же управляющий его не прочесть?

– Я там служил, – сказал Миллер.

– Да, в полиции. Но я говорил о последней работе. То есть я же в курсе. Ясно, что вы не вписали работу на АВП в резюме, но вы должны понимать, что здесь все в курсе вашей роли… вы знаете, в деле со станцией и все такое.

– Вы полагаете, я работал на АВП, – сказал Миллер.

Тощий кивнул.

– Работали, – сказал он.

И ведь он был прав.

В кабинете Фреда ничего не изменилось – и изменилось все. Обстановка, запах, ощущение чего-то среднего между залом совещаний и командным центром. Может, корабль поколений за окном выглядел на полпроцента ближе к завершению, но дело было в другом. В игре сменились ставки, и то, что начиналось как война, стало чем-то иным. Чем-то более важным. Это светилось в глазах Фреда и делало жестче его осанку.

– Нам бы пригодился человек с вашими навыками, – согласился Фред. – Именно на мелочах обычно и спотыкаешься. Как провести обыск и тому подобное. Безопасность на Тихо справляется с работой, но когда мы выбираемся со станции и нацеливаемся куда-то еще, дело становится хуже.

– А вы намерены развивать это направление? – спросил Миллер, притворяясь, будто шутит. Фред не ответил. На мгновение рядом с генералом встала Джули. Миллер видел отражение обоих в экранах: задумчивое лицо мужчины, усмешку призрака. Может, Миллер ошибался с самого начала, и раскол между Поясом и внутренними планетами был глубже, чем политика и состязание за ресурсы. Он не хуже других знал, что жизнь в Поясе суровее и опаснее, чем на Земле или Марсе. И все же она манила людей – лучших людей – выбраться из гравитационного колодца и броситься во тьму.

Тяга исследовать, стремиться вдаль, покидать дома. И достигнуть края вселенной. А теперь, когда «Протоген» и Эрос предложили шанс стать богами, превратить человечество в нечто, способное перешагнуть предел надежд и мечтаний, Миллер подозревал, что таким, как Фред, нелегко будет отринуть искушение.

– Вы убили Дрездена, – сказал Фред. – Вот в чем проблема.

– Это было необходимо.

– Не уверен, – возразил Фред, но возразил осторожно, испытующе. Миллер улыбнулся не без грусти.

– Именно поэтому его надо было убить, – произнес он.

Смешок, похожий на кашель, сказал Миллеру, что Фред его понял. Затем генерал снова повернулся к нему, и лицо его было бесстрастным.

– Когда дело дойдет до переговоров, кому-то придется за это ответить. Вы убили беззащитного человека.

– Да, – сказал Миллер.

– Когда настанет время, я первым делом брошу вас волкам. Я не намерен вас защищать.

– Я и не просил меня защищать, – сказал Миллер.

– Даже если бывшему копу-астеру грозит земная тюрьма?

«Тюрьма» была эвфемизмом, и оба об этом знали. «Ты мой», – сказала Джули. А если так, какая разница, как это случится?

– Я не раскаиваюсь, – сказал он и полвздоха спустя с изумлением понял, что сказал почти правду. – Если найдутся судьи, которые захотят меня допросить, я отвечу. Сейчас я ищу работы, а не покровительства.

– Вы ставите меня в сложное положение, – сказал Фред. – Все, что вы говорите, правильно. Но мне трудно поверить, что вы и действовать будете в том же духе. Вносить вас в списки рискованно. Это подорвет мою позицию при мирных переговорах.

– Рискованно, – признал Миллер, – но я побывал на Эросе и на Тоте. Я летел на «Росинанте» с Холденом и его командой. Когда дело дойдет до анализа протомолекулы и всего, что привело к этой каше, вы вряд ли отыщете лучший источник информации. Вы сможете утверждать, что я слишком много знал. Что был слишком ценен, чтобы меня упустить.

– Или слишком опасен.

– Конечно. Или так.

Минуту оба молчали. На «Наву» золотисто-зеленым узором вспыхнули огоньки – и погасли.

– Консультант службы безопасности, – заговорил Фред. – Независимый. Чина я вам не дам.

«АВП не хочет пачкать об меня руки», – с проблеском юмора подумал Миллер.

– Если к этому прилагается собственная койка, я принимаю, – сказал он. «Это только на время войны. Потом он пойдет на мясо для машины. И пусть так». Фред откинулся назад. Его кресло тихо зашипело, меняя форму.

– Договорились, – сказал он. – Вот вам первое задание. Ваш анализ. В чем моя основная проблема?

– Самосохранение, – сказал Миллер.

– Вы полагаете, я не сумею замолчать сведений о станции Тот и протомолекуле?

– Конечно не сумеете, – ответил Миллер. – Прежде всего, об этом слишком многим известно. Далее, один из этих многих – Холден, и если он еще не вещает об этом на всех частотах, так скоро начнет. И, кроме того, вы не сможете заключить мир, не объяснив, как все это вышло. Рано или поздно все неизбежно выплывет на свет.

– И что бы вы посоветовали?

На минуту Миллер вернулся во тьму, вслушиваясь в бред умирающей станции. Голоса мертвых звали его через вакуум.

– Защищайте Эрос, – сказал он. – Все стороны захотят получить образцы протомолекулы. Если доступ будет в ваших руках, вы наверняка обеспечите себе место за столом переговоров.

Фред хмыкнул.

– Милая идея. Но как вы предлагаете защищать объект такой величины, как Эрос, если Земля и Марс двинут на него флоты?

Это был веский аргумент. Миллеру стало горько. Пусть даже Джули Мао – его Джули – умерла и пропала, ему представлялось предательством сказать то, что он сказал.

– Тогда избавьтесь от него, – произнес он.

– И как я это сделаю? – спросил Фред. – Даже облепив эту штуку ядерными зарядами, мы не получим уверенности, что малая крошка от нее не залетит в колонии или в колодец. Взорвать станцию – все равно, что пустить по ветру пух одуванчика.

Миллер никогда не видел одуванчиков, но понял, о чем речь. Даже малая частица жижи, наполнившей Эрос, могла положить начало новым злостным экспериментам. А питалась эта жижа радиацией, так что атомные заряды скорее подстегнут ее, чем прикончат. Для полной уверенности, что протомолекула не распространится с Эроса, им пришлось бы разложить станцию на составные атомы…

– О! – сказал он.

– О?

– Да. Только вам это не понравится.

– А вы попробуйте.

– Ладно. Сами спросили. Загоните Эрос на Солнце.

– На Солнце, – повторил Фред. – Вы хоть представляете, о какой массе речь?

Миллер кивнул на широкое прозрачное окно-экран, за которым шло строительство. Сборка «Наву».

– На этой штуковине большие двигатели, – сказал он. – Вызовите на станцию несколько скоростных кораблей, постарайтесь, чтобы вас никто не опередил. Направьте «Наву» на Эрос. Подтолкните его к Солнцу.

Взгляд Фреда обратился внутрь: он соображал, подсчитывал.

– Надо будет, чтобы никто его не перехватил, пока он не погрузится в корону. Нелегкая задача, хотя Земля и Марс постараются не столько заполучить его себе, сколько не дать добраться до него другим.