Текст книги "Имя игры - смерть"

Автор книги: Дэн Марлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

IV

Прошел год с тех пор, как я ушел из дома. Я работал с полуночи до восьми утра на заправочной станции на окраине северного города в штате Огайо. Погода была холодной, холоднее, чем сердце проститутки в декабре, но денег на жизнь мне хватало. С двух ночи до семи утра на станцию заезжало не больше полдюжины автомобилей, так что я сидел в теплом помещении станции, положив ноги на электрическую батарею, и ждал, когда наступит рассвет.

Или слушал рассказы Олли Барнса.

Это был странный парень. Мне было непонятно, почему он с его внешностью и дипломом колледжа проводит всю ночь на заправочной станции, болтая с молодым парнем. Сперва, естественно, я принял его за гомосексуалиста. Потом понял, что ошибся, но все же ничем не мог объяснить его интереса ко мне.

Он был высоким, стройным, с бледным узким лицом и высоким лбом, в очках в стальной оправе. Ему было около тридцати. Когда оп говорил необыкновенно мелодичным своим голосом, его маленькие, красивые руки нервно дергались.

Две-три ночи в неделю он работал на заправочной станции – до пяти утра. Я не мог понять, как ему удавалось не заснуть на работе – Олли был бухгалтером. Он много рассказывал о городах, в которых он побывал, о том, что ему довелось увидеть, но никогда не говорил о себе. Он рассказывал про балет, книги, картины, оперу, путешествия, архитектуру… Я попытался объяснить ему, что он говорит со мной о вещах, которые я не очень понимаю. Потом заметил, что это не имеет для него значения, перестал возражать и слушал.

Однажды утром за ним приехал полицейский автомобиль. И его увезли. Было около четырех утра, и он, как всегда, говорил о книгах, горячо и увлеченно. Но когда он увидел высокого мужчину в гражданском, идущего к входу на станцию, его лицо рассыпалось, подобно аспирину, упавшему в воду. Мне показалось, что он собирается бежать, но понял – уже не успеет.

Полицейский стоял в дверях. Сразу стало холодно.

– Ну что ж, поехали, Оливер, – сказал он. Непроницаемое лицо мужчины было широким и плоским, с высокими скулами.

– Нет, – прошептал Олли. – Нет! – Это был крик отчаяния. Он бросился к выходу, но полицейский встал на его пути, схватил за воротник рубашки и потащил к распахнутой двери. Дверь захлопнулась.

Я понимал, что по совершенно меня не касалось, но все-таки подошел к машине. За рулем сидел полицейский в форме. Я постучал по закрытому окну. Олли плакал. Полицейский опустил стекло и посмотрел на меня.

– Что все это значит? – спросил я.

Полицейский сидел, склонив голову, будто прислушиваясь к словам, доносящимся с заднего сиденья. Вдруг он резко поднял стекло, включил передачу и выехал на шоссе.

Растворились в ночи задние огни полицейской машины. Было очень холодно, небо было затянуто облаками, и только огни заправочной станции светились в темноте. Арест Олли не касался меня – официально, – и я не мог уйти и бросить станцию. Я вошел, дрожа от холода. Пальто Олли все еще лежало на стуле.

Несколько раз я звонил в полицейский участок. Никто там не слышал об Олли Барнсе. Я описал высокого мужчину, который арестовал Олли. Этот мужчина оказался им хорошо знаком. Его звали лейтенант Уинник.

В пятом часу пошел снег. Мне то и дело приходилось брать лопату и расчищать въезд на заправочную станцию. К рассвету снегопад усилился, подул сильный ветер. В восемь часов пришел мой сменщик, но мне пришлось задержаться больше чем на час, чтобы помочь ему убирать снег и заправлять все увеличивающийся поток автомашин.

Когда я освободился, автобусы уже не ходили. Я взял пальто Олли и пешком отправился в город. Намело сугробы высотой в пару футов. Ледяной ветер обжигал лицо. Но несмотря на холод, я обливался потом, входя в дверь полицейского участка.

Я не знал, что привело меня сюда. Я чувствовал, что Олли не такой уж безупречный человек. И все-таки, если бы я оказался на его месте – неужели мне не захотелось бы, чтобы кто-нибудь выяснил, в чем дело?

Я подошел к дежурному сержанту и начал расспрашивать его. А он вместо того, чтобы отвечать на мои вопросы, стал допрашивать меня. Кто я такой? Где живу? Где работаю? Почему проявляю такой интерес к Оливеру Барнсу? Наконец, посмотрев в журнал, он ответил, что никакого Оливера Барнса у них нет.

Тем не менее я не уходил. Никто не прогонял меня, просто не обращали внимания. Жара в приемной была такая, что меня стало клонить ко сну. В одиннадцать часов н оставил пальто у дежурного сержанта – когда Олли освободят, ему понадобится теплая одежда, сказал я, – и пошел домой спать.

Проснулся я в четыре часа дня. Все еще шел снег.

Я оделся, быстро поел и пошел в полицейский участок. Тот же самый дежурный сержант обратился ко мне прежде, чем я успел спросить его про Олли.

– Лейтенант Уинник хочет поговорить с тобой, парень, – сказал он. – Вторая дверь налево.

В комнате Уинника пахло сигарами и кофе. Плоское лицо лейтенанта было непроницаемым. Он откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и посмотрел на меня.

– Стэнтон сказал, что ты хочешь видеть меня, сказал он.

– Где Олли? – спросил я.

– В камере. Там его место.

– Почему? Что он сделал?

Узкие глаза Уинника смотрели на меня, не мигая. – У твоего приятеля дурная привычка. Он заманивает маленьких девочек в переулки и дворы и снимает с них трусики. – В хриплом его голосе слышалось отвращение. – Маленьких девочек. Семи-восьми лет. Он делал это и раньше. Поэтому нетрудно было опознать преступника даже по описанию ребенка, девочки, которую мать привела в полицейский участок.

Во рту у меня пересохло.

– И это было точное описание?

– Описание Оливера Барнса. – Внезапно Уинник закричал на меня: – Он уже отбывал срок за подобное преступление! Ты плохо выбираешь себе приятелей, парень. Сколько времени ты в нашем городе?

– Шесть месяцев. Когда это произошло?

– В пять или в шесть часов вечера. Девочка не смогла определить время точнее.

Во мне блеснул луч надежды.

– Пять пли шесть часов вечера?

– Да, пять или шесть часов вечера, – повторил Уинник.

– Тогда это не мог быть Олли! – радостно воскликнул я.

– Он уже признался, – улыбнулся Уинник.

– Признался? – переспросил я. – Послушайте, но ведь вы сами сказали, что это случилось между пятью и шестью часами вечера вчера?

– Именно это я и сказал. – Лейтенант Уинник не сводил с меня пристального взгляда.

– Тогда это не мог быть Олли! – повторил я. – Он принес мне несколько книг уже в пятом часу и оставался у меня в комнате до тех пор, пока я не пошел ужинать в семь часов. Это не мог быть Олли, вы слышите? Это не Олли!

Уинник вышел из-за стола.

– Ты просто перепутал дни. С теми, кто работает по ночам, такое случается. К тому же он признался.

– Нет, черт побери, я не перепутал дни! Как он мог признаться в том, чего он не делал? Вы, наверно…

– Следи за своими словами, парень, – прервал меня Уинник. – Какое отношение ко всему этому имеешь ты? Ты что, такой уж близкий друг Барнса?

– По-моему, он нуждается сейчас именно в таком друге, как я. Я хочу поговорить с ним.

К сожалению, это невозможно, – Уинник покачал головой. – У него приступ раскаяния.

Я чувствовал, что дрожу от ярости.

– Послушайте, я готов быть свидетелем того, что Олли не мог…

– Ты слишком уж торопишься с заявлениями, парень. – Голосом Уинника можно было резать металл. – Разве ты не слышал, как я сказал, что Барнс признался? Притом со всеми отвратительными подробностями?

– Это вы заставили его признаться! Увидев подъезжающую полицейскую машину, ой перепугался до смерти. Если он совершал что-то подобное в прошлом, это не означает, что он сделал это и теперь. Вы, наверно, вынудили…

– Послушай меня. – Голос Уинника снова стал спокойным и рассудительным. – Он виновен и на этот раз. Он признался. Неужели тебе это непонятно?

– Неужели я не смогу поговорить у вас с кем-нибудь другим? – с отчаянием промолвил я. – Вы ведь даже не слушаете меня. Олли не мог…

– Это ты не слушаешь меня. – Острые, как бурава, глаза Уинника впивались в мои глаза. – Барнс на этот раз отправится в тюрьму на очень длительный срок.

– Но ведь он не виноват! На этот раз это был не он!

– Это был он. – Голос Уинника был твердым и уверенным. Он смотрел на меня полузакрытыми глазами. – Хочешь, я спрошу Барнса, был ли ты с ним?

Я сжал ладони до боли.

– Хотите, чтобы я напугался и убежал? Но я знаю, что это был не он, клянусь господом! Я буду твердить, что это был не он, кто-нибудь услышит меня!

– Похоже, ты делаешь все возможное, чтобы и тебя втянули в это грязное дело. – Он наклонился вперед. – Я знаю, на что способен Барнс.

Я ушел, едва сдерживая ярость.

Я не поверил Уиннику. На другой день меня уволили с работы, хозяин дома, в котором я снимал комнату, выгнал меня. Я оказался на улице с двадцатью тремя долларами в кармане.

Никто не хотел меня выслушать. Я сходил с ума от ненависти к этому самодовольному городу, живущим в нем людям и лейтенанту Уиннику. Особенно к Уиннику. Ночь я провел на железнодорожной станции – до четырех часов утра спал на скамейке, положив голову на чемодан. Полицейские Уинника нашли меня и выбросили на улицу. Дрожа от холода, я бродил по ледяному городу в ожидании, пока откроется первый кафетерий.

Когда наступил серый холодный рассвет, я окончательно понял, что проиграл. Прошел до окраины города, остановил автобус и попросил водителя увезти меня отсюда на расстояние в одиннадцать долларов.

Автобус пересек почти весь штат, отъехав от ненавистного города на сто восемьдесят миль.

Работать я устроился в продуктовый магазин. Три раза в неделю я покупал газету, выходящую в северном Огайо, надеясь в ней найти какие-либо новости об Оливере Барнсе.

Через три месяца я прочитал, что Олли приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения.

В тот день я разочаровался во всем человечестве.

В ломбарде я купил револьвер.

Через некоторое время местные газеты стали едко критиковать полицейские власти за то, что они не могут арестовать юнца, грабящего по ночам заправочные станции.

Меня удивило, насколько это оказалось легко. Лишь два раза я потерпел относительную неудачу. Однажды сам отказался от своего замысла, почувствовав, что обстановка не благоприятствует, и другой раз пришлось остановить служащего заправочной станции, бросившегося на меня, несколькими выстрелами – пули прошли над его головой.

Денег у меня становилось все больше. Я купил подержаный автомобиль и научился управлять им. Через десять недель после того, как Олли дали срок, я вернулся в мой бывший город.

Вернулся к Уиннику.

В десять часов вечера я позвонил в его дверь. Он сам открыл.

Я выстрелил ему в лицо четыре раза. Удары пуль отбросили его назад.

– Это тебе за Олли, сукин сын, – сказал я ему, но он вряд ли слышал меня. По-моему, он скончался еще до того, как его широкие плечи коснулись пола.

Он был первым.

Проснувшись на рассвете в мотеле Брэкетвилля, я перешел улицу, сел за столик кафетерия и позавтракал беконом, яйцами и черным кофе. Затем вернулся в отель и опять лег в постель. Проснулся я на следующее утро в половине шестого, чувствуя себя намного лучше.

Я сел за руль своего нового «форда» и выехал на шоссе. Все вокруг было свежим и чистым после ливня.

Но асфальт успел высохнуть. На первой же прямой я решил попробовать, до какой скорости смогу разгонять «форд». На скорости в сто шестнадцать миль в час у меня перехватило дух, но я чувствовал, что выжал еще далеко не все.

Я промчался через Увалде, Сан-Антонио, Хыостон, Бомонт, Орандж. Переночевал я в Лейк-Чарлзе, штат Луизиана, за день, проехав 469 миль.

На следующий день я хотел приехать в Мобил, штат Алабама, поэтому чувствовал, что нужно поднажать.

В Мобиле я мог приобрести новое оружие и документы.

Нужно было избавиться от старых пистолетов, потому что пули моего «смит-вессона» остались в трупах охранников банка в Фениксе, а пуля из кольта – в теле неизвестного бандита, плавающего где-то в двухстах милях от Эль-Пасо.

На следующее утро я снова мчался по шоссе. В десяти милях к востоку от Лейк-Чарлза свернул на север, на дорогу 168, и проехал по этой дороге до Киндера, затем повернул на дорогу 190 – кольцевое шоссе, опоясывающее Новый Орлеан.

За спиной остались Юнис, Опелусас, Хаммонд в Луизиане. Я въехал в Миссисипи. Через несколько миль дорога 190 снова соединилась с шоссе 90, и я поехал по Старому испанскому пути через Бей Сент-Луис, Пасс Кристиан, Галфпорт. Около пяти я въехал в Мобил. Остановился в. мотеле, умылся, пообедал и поехал в центр города в ресторан «Золотой павлин», где обычно работал Мэнни Себастьян. Он уже давно не видел меня, но сразу узнал, подошел, и мы пожали друг другу руки, Он пополнел, появившиеся подбородки и свисающие жирные щеки превратили лицо, которое раньше было просто безобразным, в нечто зловещее.

Зайдем ко мне в кабинет? – спросил он, вопросительно подняв бровь.

Я кивнул.

Он подошел к бару, поговорил с ранними посетителями. Выбрал ключ из множества ключей на огромном кольце и отпер незаметную дверь рядом с дверью, на которой была надпись «Директор».

Я подождал пару минут, подошел к двери и постучал. Мэнни впустил меня и запер дверь на засов. На маленьком столе в середине комнаты стояла бутылка и два стакана.

– Давно не встречались, дружище, – улыбаясь, сказал Мэнни – Все еще попадаешь в глаз белки с расстояния в сто ярдов? – Он разлил виски по стаканам и протянул один из них мне. – Итак, чем могу служить на этот раз?

– Ты слишком много болтаешь, Мэнни, – сказал я и сделал глоток. – Ты можешь найти мне регистрационные документы на автомобиль, выданные во Флориде?

Он утвердительно кивнул.

– Где твоя машина?

– Грязный «форд» на стоянке у твоего ресторана. – Я дал ему одну из визитных карточек Чета Арнольда. – Пусть твой парень оформит документы на это имя водительское удостоверение.

Мэнни подошел к двери и отодвинул засов. Подозвал кого-то, что-то ему прошептал и снова запер дверь.

– Через час все будет готово. Что еще?

– Оружие. Предпочтительно «смит-вессон» калибра 0,38 и кольт калибра 0,22.

Он снова кивнул.

– За кольтом придется послать, а «смит-вессон» лежит у меня в сейфе. – Он подошел к сейфу, достал «смит-вессон» и с поклоном вручил мне его. – Из него никто не стрелял, только во время пристрелки.

– Спасибо. Сколько я должен?

Он уставился в потолок.

– Ну, скажем, шестьсот долларов. Изготовление фальшивых документов стоит сейчас дорого.

Я достал бумажник и выложил деньги. Дорого, но оружие мне было необходимо.

– Иди, посиди у бара, – сказал Мэнни. – Выпивка бесплатна. Как только все будет готово, я приглашу тебя в контору. Ну, а как дела вообще? – На меня уставились его хитрые глазки, едва видные в складках жирного лица.

– Все тихо, Мэнни.

Он засмеялся.

– Сто семьдесят тысяч тихо?

– Я читал об этом в газетах, – сказал я. – Кто-то неплохо подработал. Похоже на Тоби Коутса. Или Джима Григлуна.

– Тоби уже давно в Джолиете и не скоро выйдет. А Джим так перепугался после Де-Мойна, что сменил специальность. Эта работа в Фениксе имеет твои отпечатки. Я бы посоветовал тебе хотя бы раз промахнуться.

Пожалуй, он прав.

– Не хочу тебя разочаровывать, – произнес я с деланной улыбкой. – Но я на отдыхе.

Мне не нравилась тема разговора. Было видно, что Мэнни заметил это.

– Ну, раз ты говоришь, что это именно так, – сказал он и отпер дверь, – значит, так. Сиди в баре и пей, сколько хочешь. Не забудь, все для тебя бесплатно.

Я сел у стойки бара и заказал коктейль. Справа было окно, через которое виднелась стоянка. Худой рыжеволосый мужчина, хромающий на одну ногу, ходил вокруг моего «форда». Он поднял капот машины, заглянул внутрь и что-то записал. Наверно номер двигателя, подумал я. Мужчина смотрел на двигатель минут пять, потом захлопнул крышку капота.

Я сидел за своим коктейлем полчаса, потом заказал другой. На табурет рядом со мной сел Мэнни. Он положил мне на колени пакет.

– Эдди говорит, что у тебя какая-то специальная машина с мощным двигателем, – тихо сказал он. Настоящая ракета на колесах. У меня есть шофер, который готов отдать за нее свои передние зубы, Ты не хочешь поменяться?

– Нет, Мэнни. Если надумаю, сообщу тебе.

Я направился к автомобилю. Там я развернул пакет, положил в бумажник новое водительское удостоверение и регистрационные документы. Перезарядил новые пистолеты, решив пристрелять их, как только представится удобный случай.

После этого я поехал обратно в мотель, делая внезапные повороты и разворачиваясь. Не то чтобы я полагал, что за мной кто-то следит, а скорее в силу многолетней привычки. И все-таки разговор с Мэнни обеспокоил меня. Он любил сплетничать. Правда, он сплетничал только с людьми нашего круга, но сплетни имеют другое свойство – они расходятся, как круги по воде. Кроме того, меня беспокоило, что пришлось ехать через всю страну сразу после крупной работы. Обычно я залегал на дно и ждал, когда утихнет поднятая мной буря.

Ночью я снова отлично выспался.

Выехал рано и примерно в тридцати милях за Семинолой, в Милтоне, свернул с шоссе 90. По дороге 90-А я проехал через Гэлливер, Крествью, Талахасси и Монтичелло. Ехать оставалось недолго.

За Кэппсом я повернул на юг на шоссе 19. Там я выбрал две неширокие быстрые реки милях в пятидесяти одна от другой и бросил «смит-вессон», больше мне не нужный, в первую из них и старый кольт во вторую.

К вечеру я увидел щит на обочине. Надпись гласила: «Вы въезжаете в Гудзон, штат Флорида». Проехав через центральную площадь небольшого городка, нашел мотель под названием «Ленивая Сюзанна» на южной окраине города. Снял бунгало, поужинал, расположился в вестибюле, почитал «Тайм» и пораньше лег спать. Мне хотелось быть свежим и отдохнувшим на следующее утро.

Позавтракал я в ресторане «Бревенчатая хижина». После завтрака вышел прогуляться. Окна магазинов сияли на солнце. Покупателей было довольно много. Судя по всему, торговцы, по крайней мере, зарабатывали на жизнь.

Па центральной площади стоял банк с окнами, закрытыми толстыми решетками. Это было старое здание, казавшееся совершенно неприступным. Оно походило на карманные часы стоимостью в два доллара, которые в начале века называли «бульдогом».

В киоске я купил местную газету, прошел с ней к маленькому скверу посредине площади и сел на скамейку, наслаждаясь ранним утренним теплом. Парк был расположен рядом с давно не ремонтировавшейся мэрией и почтой. Я внимательно посмотрел на почтовое отделение. Лишь служащие почты имели возможность вскрыть заказной конверт и послать мне телеграмму за подписью Дика. Впрочем, конверт Банни с предназначенными для меня деньгами мог быть еще не зарегистрирован, когда его перехватили.

Газета, которую я купил, выходила раз в неделю. Я прочитал ее всю от корки до корки. Такая у меня привычка. Несколько лет я подписывался на журнал «Банки», публиковавшимся Американской банковской ассоциацией. В нем был раздел «Сельские банки», и два раза я почерпнул весьма полезные для меня сведения. Регулярно публиковались фотографии перестроенных внутренних банковских помещений, но теперь с этим уже покончили. Должно быть, поняли, что фотографии оказывают грабителям помощь.

Сложив газету, я направился к тому месту, где стоял мой «форд».

Главная улица Гудзона, начиная от светофора на площади, тянется с запада на восток. Я поехал по этой улице. На окраине города повернул на север и начал пересекать боковые улицы. Постепенно город поднимался вверх, дома за каменными заборами становились все больше и роскошнее. На улице, где было всего три огромных дома, я сбавил скорость, Стал записывать адреса.

Когда накопилось с полдюжины адресов, я вернулся на площадь. Там я остановился у магазина, над которым висела вывеска торговца недвижимым имуществом. Поднялся по лестнице, держа под мышкой газету с адресами. Когда я вошел в контору, из-за стола встал молодой парень в рубашке с короткими рукавами и черным галстуком. Здесь, на юге, никто не носит пиджак, а после обеда обходятся без галстуков. И никто никуда не торопится.

– Да, сэр? Меня зовут Джед Реймонд, сэр. Чем могу помочь?

– А я – Чет Арнольд, – ответил я и вручил ему одну из визитных карточек. – Хотел бы поработать на природе, садовником, скажем, и зашел кое-что выяснить. На Сэнд-Рок-роуд и Джезебел-драйв стоит большой белый дом. – Я посмотрел на Джеда Реймонда. – Странное название для улицы, верно?

– Так назвал ее старик Ландкомб, мистер Арнольд. Говорят, у него были для этого веские причины. Мистер Ландкомб умер шесть месяцев назад, и никто не может разобраться в его завещании. Трое наследников судятся друг с другом. И это будет, наверно, тянуться годами. – У молодого мистера Реймонда был приятный мягкий голос и грустное доброе лицо. Любая женщина старше тридцати была бы рада усыновить его.

– А кого суд назначил временным распорядителем? – спросил я. – Наверное, он не хочет, чтобы усадьба выглядела запущенной.

– По-моему, судья Карберри. В любом случае он уж точно знает, кто занимается наследством.

Я записал имя судьи.

– А кто хозяин гранитного дворца на Юневерсити-плейс и Гоулден-хилллейн?

– Мистер Крейг, директор банка. Его отец занимался лесоторговлей. Да и Роджер Крейг тоже был лесоторговцем, пока не перенес инфаркт пару лет назад. Тогда он занялся банком. Насколько я помню, его семье принадлежит большинство акций.

Я решил, что двух многообещающих вилл пока достаточно. Судья и банкир. Да еще банкир, занимавшийся раньше лесоторговлей.

– Вы неплохо разбираетесь в недвижимом имуществе, – сказал я Джеду Реймонду. – Скажите, правила торговли землей не запрещают, чтобы один из возможных клиентов угостил вас когда-нибудь ужином?

– Если есть такие ограничения, мы их отменим, – улыбнулся Джед, засовывая мою визитную карточку в карман. – Если не возражаете, я возьму ее себе. Возможно, узнаю о подходящей для вас работе.

– Спасибо. Я живу в «Ленивой Сюзанне». Если перееду куда-нибудь, обязательно сообщу. Скажите, а у вас нет подробной карты окрестностей города?

Он выдвинул ящик письменного стола и дал мне толстый пакет.

– Эта карта настолько подробна, что на ней указаны даже планируемые улицы к востоку от города, где предполагается строить новый район. – Он отмахнулся, когда я попытался достать из кармана бумажник. Надеюсь, вам понравится наш город, мистер Арнольд.

– Зови меня Чет, – сказал я.

– А меня – Джед, – улыбнулся он в ответ.

Я спустился по лестнице к автомобилю. В багажнике у меня лежало два набора садовых инструментов: большой набор для работы и маленький – для показа. Я достал маленький набор и взял его с собой, предварительно сунув два топорика в петли на груди.

Когда человек, раньше занимавшийся заготовкой леса, увидит эти инструменты, будет нетрудно познакомиться с ним поближе.

Я пошел по улице к банку, который уже открылся.