Текст книги "Имя игры - смерть"

Автор книги: Дэн Марлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

V

Мне было двадцать три, когда я убил второго человека.

И вот что странно: это произошло тоже в Огайо.

Город Массиллон.

Нас было пятеро. Мы взяли банк, но один из парней поднял стрельбу. Когда мы пытались скрыться, Ниг Розен и Дьюк Нейлор были убиты на улице возле ждущего нас автомобиля. В миле от города я ухлопал полицейского в патрульной машине, пытавшегося загнать нас в кювет. Через два дня нас накрыли на ферме. Клем Пауэрс был застрелен. Барни Поуп и я – арестованы.

Барни был старым рецидивистом. Он знал, что на этот раз, когда он выйдет на свободу, у него будут уже длинные седые бакенбарды. Разумеется, если вообще выйдет.

– Постарайся выпутаться, парень, – сказал он, когда мы стояли во дворе фермы с поднятыми руками. – Я поддержу тебя, что бы ты ни говорил.

Свой револьвер я бросил рядом с телом Клема. Таким образом, убитого полицейского запишут на его счет. Я объяснил окружившим амбар полицейским, что попал сюда совершенно случайно, что я путешествую на попутных машинах и спал в амбаре, когда туда ворвались бандиты. Барни, верный своему слову, во всем поддерживал меня. Полицейские не поверили мне, но присяжные заседатели едва не встали на мою сторону. Те, кто видел меня в банке, не смогли потом опознать меня.

Судья заколебался. У меня не было уголовного прошлого. Отпечатки моих пальцев не были связаны ни с одной криминальной историей. Однако, в конце концов, меня подвели два обстоятельства. Судья отказался поверить в то, что я в свои двадцать три года свалился с неба, не имея никаких документов. А решающим было отсутствие каких бы то ни было средств на жизнь.

Судья откашлялся и зачитал приговор – до пяти лет. Мне кажется, он хотел, чтобы приговор был условным. Барни Поуп был приговорен пожизненно. Ни одного из нас не обвинили в убийстве полицейского. Его так и записали на счет Клема.

Нужно сказать, что я не сразу попал в банду грабителей. Я прошел весь курс обучения – заправочные станции, театральные кассы, магазины, продающие спиртное. До встречи с Нигом Розеном я всегда работал в одиночку. Ниг уговорил меня принять участие в налете на банк Массиллона. Приглашение мне польстило. Из пятерых я был самым молодым.

Мы готовились к налету четыре месяца. Я молчал и набирался опыта. Некоторые детали плана мне не нравились, инстинктивно не нравились. Потом оказалось, я был прав. Чем сложнее операция, тем больше вероятность, что что-нибудь сорвется. Еще до налета я решил, что в будущем все буду планировать и готовить сам.

В тюрьме у меня было много времени обдумать следующий налет. С середины второго года моим товарищем по камере был Док Эссигьян. Все звали его «Доктором», может быть, потому, что он был очень опытным, мудрым. Разумеется, он не был доктором медицины…

В течение первых трех месяцев нашего совместного пребывания в камере он ни разу не сказал мне даже «доброе утро». Затем у меня вышел небольшой конфликт с тюремщиками. Когда меня привели обратно в камеру после одиночного изолятора, Доктор улыбнулся мне:

– Не слишком расстраивайся, парень, – посоветовал он. – Ты умеешь ненавидеть даже лучше меня. А это что-нибудь да значит.

После этого он взялся за мое воспитание.

– Жизнь, парень, это огромная машина, – хрипел он каждый вечер после отбоя. – Она пережевывает тебя и выплевывает. Никогда не забывай этого.

Из всех людей, которых мне приходилось встречать, никто не знал жизнь лучше его. У него был туберкулез в открытой форме, однако тюремные власти отказывались перевести его в федеральную тюремную больницу в Спрингфилде, Миссури. Каждый день он выплевывал кусочки своих легких, ухмылялся и не унывал. Не пытайтесь убедить меня в том, что наши человечные тюремные власти не могут проявлять такую хладнокровную жестокость. Я лично видел это.

Если бы не поучения Доктора, я бы обратился с просьбой об условном освобождении. Ну что же, если ты не в силах выдержать, давай, обращайся с прошением. Только запомни: получив условное освобождение, ты будешь привязан к тюрьме прочной нитью. Как только им что-нибудь в твоем поведении не понравится, они дернут за нитку – и ты снова в камере. Если хочешь быть по-настоящему свободным, отсиди весь срок. Тогда ты выйдешь отсюда и найдешь себе настоящую работу – а не такую, когда через плечо каждую минуту смотрит инспектор по надзору.

Ты еще молод, говорил Доктор. Найди себе работу, где ты сможешь работать не постоянно, а время от времени, чтобы, если судья спросит, чем ты зарабатываешь на жизнь, убедительно объяснить. Следи за тем, чтобы к тебе не могли придраться – стоит судье, заподозрить тебя в том, что у тебя нет надежного источника дохода, тебе конец.

Я уже убедился в том, что он прав. Но у меня была еще одна важная причина прислушиваться к его советам. Барни Поуп спрятал и условленном месте огромную сумму, которую мы унесли из банка. Только мы двое знали, где эти деньги.

Полиции не удалось отыскать деньги, я уверен был в этом, потому что каждые три месяца в тюрьму являлись агенты ФБР. Они всегда приезжали парами – по-видимому, считалось, что так преступник не сумеет сговориться с одним из агентов и поделить с ним деньги.

Они приезжали, и начинался старый нудный разговор. Я продолжал настаивать, что являюсь невиновным и попал в амбар совершенно случайно, просто ночевал там. Они знали, что это не так, допытывались, где деньги, но я не раскалывался.

Подошло время моего условного освобождения. Меня измучили, спрашивая, почему я не хочу обратиться с прошением. Я твердил, что мне в тюрьме нравится. Агенты ФБР стали подозревать меня еще больше.

Как бы то ни было, я отсидел весь срок. Когда я вышел из тюрьмы, я был по-настоящему свободным человеком и не кланялся никому. И я принял решение: больше никогда не возвращаться в тюрьму.

Как только захлопнулись за мной ворота тюрьмы, началась слежка. Я делал вид, что не замечаю ее, и они решили, что перед ними простак. На второй день я проскочил через тройные двери отеля и исчез. Вернее, я думал, что мне удалось избавиться от слежки. Оказалось, что это не так просто. Как только я устроился на работу, они тут же нашли меня. Я отбыл весь срок полностью, мое освобождение не было условным, но с работы меня уволили. По-видимому, им не хотелось, чтобы я имел регулярный доход, чтобы, отчаявшись, рано или поздно я привел их к тайнику с деньгами.

Наконец мне удалось избавиться от слежки. Я поехал на северо-западное побережье и завербовался на лесоповал. Полтора года я не видел городских огней. Работа оказалась очень тяжелой, и я думал первое время, что не выдержу. Но нет, я выдержал, приспособился, и работа начала мне даже нравиться. Кроме того, я ежедневно тренировался в стрельбе из пистолета. К концу срока моего контракта я научился обращаться с пилой и топором наравне с лучшими лесорубами, а пистолетом выделывал такие штуки, что цирковые стрелки позавидуют.

Теперь я занялся садовой архитектурой. Эта работа не требовала всего времени. Кроме того, она помогала мне производить предварительную разведку особняков и банков. Если я работал, то по-настоящему и не уступал профессиональным садовникам.

Подождав еще три года, я вернулся и откопал деньги, спрятанные после налета на банк. Вообще-то деньги не были мне так уж нужны – за это время я совершил пару удачных ограблений, – но не вечно же деньгам лежать мертвым грузом.

Я заключил договор с адвокатом, который обязался пересылать Барни Поупу полсотни долларов в месяц – считалось, что он получил большое наследство. Полсотни в месяц – это максимум, который разрешают получать заключенному в Федеральной тюрьме. Однажды мне стало известно, что адвокат не посылал положенную сумму три месяца подряд. Я тут же купил билет на самолет, перелетел на другую сторону континента, и с тех пор деньги поступали регулярно.

В тюрьме я читал взахлеб. Сначала на этом настаивал Доктор. Научись хотя бы чему-нибудь, кретин, говорил он. У него было два бога – словарь и энциклопедия. Я читал ему вслух, потому что у него были катаракты на обоих глазах. Конечно, он мог потребовать, чтобы ему сделали операцию, однако, мне кажется, он боялся ослепнуть после операции совсем.

Прослушав статью из энциклопедии, он начинал рассказывать и размышлять. Доктор объездил весь мир и видел все, что только можно увидеть, причем не раз. Колледж, в котором я учился, сидя с ним в одной камере, не выдавал дипломов, но нужно было быть идиотом, чтобы не воспользоваться представившейся возможностью.

Сам Доктор работал с сейфами. Он был медвежатником старой школы, пользовавшейся для вскрытия сейфов динамитом и нитроглицерином. Он работал еще в то время, когда нитроглицерин носили во фляжках. Нужно сказать, что он не боялся честно признаться, что отстал от времени, и учил меня действовать по-другому. Забудь про банды с автоматами, настаивал он. Никогда не соглашайся принимать участие в сложных, тщательно разработанных операциях – стоит выйти из строя одному слабому звену, и все рушится. Для ограбления банка требуется всего два хороших специалиста. Не теряй ни секунды во время работы. Начав операцию, всегда иди до конца.

Я внимательно слушал его и многому научился. Работая на лесоповале и стараясь скрыться от агентов ФБР, идущих по моему следу, я разработал свою собственную технику. Я решил раз и навсегда: никаких взрывов сейфов и налетов на бронированные автомобили, перевозящие деньги. Это слишком опасно. Две минуты в банке, пока в полицейском участке заливаются сирены и полицейские с автоматами бегут к машинам, и молниеносный отход в заранее подготовленное убежище.

С западного побережья я направился в Атлантик-Сити и разыскал Боско Шерина. Ему понравилась моя техника. Я был моложе, но он был достаточно умен, чтобы понять, насколько разумно мое предложение, и не возражал против того, чтобы во главе операции стоял я. Мы совершили несколько налетов, прошедших настолько гладко, что лишь в мечтах бывает подобное. К сожалению, однажды ночью в Филадельфии муж блондинки, с которой спал Боско, вернулся домой на сутки раньше. Боско оказался в морге с ножом в животе, а мне пришлось искать нового партнера.

В течение некоторого времени я довольствовался временными помощниками, которых привлекал для работы и потом избавлялся от них. Я не люблю жить в роскоши. Обычно я провожу время в бревенчатом коттедже в Колорадо, почти у самой вершины горы Пайк. Там идет снег по утрам в июне, а в августе кое-где уже сугробы. Кроме того, я купил приличный дом на границе между Вермонтом и Нью-Хэмпширом, на берегу реки Коннектикут. Иногда в августе езжу в Саратогу и играю на скачках, Как правило, часть зимы провожу в Новом Орлеане.

Однажды я целый год не совершал налетов – после того, как Эд Моррис был убит во время пьяной драки в Санта-Фе. Мне не так уж нужны были деньги. Но в таверне в Ньюарке я встретил Банни и не спускал с него глаз месяц. Он был спокойным и хладнокровным парнем, не говоря уже о его самом большом преимуществе – он мог легко сойти за глухонемого и даже владел языком жестов. До того, как я взял его в партнеры, он занимался мелкими налетами, но я научил его мыслить масштабно. После первого ограбления его доверие ко мне стало безграничным.

Но я не мог избавиться от предчувствия, что мне придется снова искать партнера.

Я вошел в банк «Санкоуст траст компани» и подошел к седой женщине, сидящей рядом с ограждением, за которым располагалось руководство банка.

– Мне хотелось бы поговорить с мистером Крейгом, – сказал я, протягивая ей визитную карточку Чета Арнольда. – Мы с ним незнакомы. Если мистер Крейг сейчас занят, я подожду.

– Садитесь, мистер Арнольд. – Женщина встала и подошла к письменному столу, за которым сидел крупный мужчина в темном костюме. Она положила перед ним мою карточку и сказала несколько слов. Я поудобнее устроился и стал терпеливо ждать.

Внешне банк выглядел старомодным, но внутри были заметны следы недавнего косметического ремонта. Лампы дневного света, высокие стекла у касс.

Сейчас можно с уверенностью сказать, что косметический ремонт внутренней части банка приводит к установке значительно большего количества стекла за счет значительно меньшего количества стали. Но в ближайшее время маятник неизбежно качнется в противоположную сторону. Грабители, сующие записки через окошечки касс и уходящие затем с бумажными мешками, набитыми деньгами, начали раздражать строителей банков, не говоря уже о страховых компаниях.

Еще недавно налет на банк был нелегким делом и скоро, как мне кажется, станет еще более сложным. В настоящее время от кассиров требуют, чтобы они избегали насилия и стрельбы в помещениях банков. Что ни потребует грабитель, отдайте ему. Похищенное скорее всего будет возвращено, а если бандиты скроются с деньгами – деньги все равно застрахованы.

Однако указания эти не всегда выполняются. Охранники вдруг становятся героями и открывают пальбу. То же самое можно сказать о клиентах банка.

У профессионального грабителя есть лишь одно преимущество – подготовленность к ограблению банка. Дилетант скорее всего выбежит на улицу и попадет в объятия полицейского, патрулирующего район. Но если профессиональный грабитель сумел выбраться на улицу, его три шанса из десяти на успех мгновенно увеличиваются в три шанса из четырех, что он успеет скрыться.

В настоящее время в банках хранится столько наличных денег, что одного-двух налетов в год вполне достаточно, а более частые нападения на банки становятся ненужным риском. Совершая один-два налета, ты имеешь достаточно времени, чтобы обдумать и спланировать следующую операцию.

– Мистер Арнольд?

Я поднял взгляд. Крупный мужчина стоял у низкой загородки, отделяющей клиентов от служащих, и держал в руке мою карточку. Я взял ящик с инструментами и пошел вслед за ним к его столу. Вблизи было заметно, что цвет его лица серовато-бледный и в уголках рта таится боль. У него была львиная голова с лохматыми седыми волосами.

– Я мог бы привести в порядок деревья у вас в усадьбе на Гоулден-хилллейн, мистер Крейг. Вы меня извините, но она у вас изрядно запущена.

Он кивнул.

– Есть у вас рекомендации?

– Местных нет. До этого я работал в районе Беллингхема, штат Вашингтон, уехал, когда там начался период дождей. Если хотите, я приду к вам в удобное для вас время и покажу, на что способен. Вы занимались лесоторговлей. Не думаю, что сумею обмануть вас.

Он снова кивнул.

– Суточные пли обычный контракт?

– Полагаюсь на вас, мистер Крейг, – ответил я откровенно. – Я выбрал вас потому, что с вашей рекомендацией сумею найти хорошую работу в этом городе. Например, привести в порядок имение Ландкомба.

– Буду ждать вас у себя в усадьбе завтра в восемь утра, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Вы когда приехали в Гудзон, Арнольд?

– Вчера вечером. – Он уже звал меня просто «Арнольдом», без «мистера». Отличный знак.

– Мне нравится ваша энергия. Вы успели собрать необходимую информацию и подняться на борт корабля сегодня утром еще до того, как солнце встало из-за горизонта. У нас не принято работать так быстро. Итак, завтра в восемь утра, – повторил он.

– Буду у вас ровно в восемь, мистер Крейг. Благодарю вас.

– Рано благодарите. Если вы не справитесь с испытанием, то не получите работу. В одном вы совершенно правы: меня не обманешь. Увидимся завтра утром.

– Как только пробьют утренние склянки, – пообещал я.

Выйдя в помещение банка, предназначенное для клиентов, я подошел к кассе и открыл счет, выложив восемнадцать сотенных наличными.

По пути к двери я посмотрел на стол Крейга. Я не сомневался, что, когда мы встретимся утром у него в усадьбе, ему уже будет известно о моем вкладе. Мне хотелось, чтобы он знал об этом. Он сделает вывод, что я не просто странствующий садовник, а серьезный работник.

В Гудзоне, Флорида, хорошее отношение Роджера Крейга может оказаться таким же острым инструментом, как и те, которые я храню в своем рабочем сундучке.

Вечером того же дня я позвонил из «Ленивой Сюзанны» Джеду Реймонду, торговцу недвижимостью.

– Это Чет Арнольд, садовник, Джед, – сказал я, услышав в трубке тягучий южный акцент. – Как ты считаешь, где лучший бар в городе?

– По шоссе 19 к северу есть ресторан, Чет. Его название «Южный поросенок» – «Дикси пиг», но все называют его «У Хейзел».

– А поесть там можно?

– Если ты не вегетарианец. Хейзел проносит кусок мяса над свечкой и называет его «хорошо прожаренный бифштекс». Так что смотри, чтобы этот бифштекс не вскочил с тарелки и не укусил тебя за нос.

– Именно такую пищу я люблю. Не хочешь составить компанию?

– Только не сегодня, – в его голосе звучало сожаление. – Вынужден играть роль миссионера на диване с девушкой, отец которой планирует строительство нового квартала. Ты только подумай, как приходится зарабатывать на жизнь! Ну а твоя встреча с Роджером Крейгом?

– Завтра утром состоится испытательный полет у него в усадьбе.

– Еще одна победа для нашей команды! Передай Хейзел, что это я рекомендовал тебя. И не позволяй ей командовать. У нее характер – только держись!

– Что за характер, Джед?

– Сам увидишь, – предсказал он, засмеялся и повесил трубку.

Я принял душ, побрился и оделся. Пара коктейлей и хороший бифштекс – именно этого требовал мой организм. Я сел в машину и поехал из «Ленивой Сюзанны» на север. Начало темнеть. В пятистах ярдах от делового района я снизил скорость, когда огромная овчарка выскочила из кустов, растущих вдоль дороги, и побежала – по обочине впереди меня.

Я все еще боялся, что она побежит через дорогу, когда синяя машина стремительно подрезала меня. Ее водитель ехал со скоростью миль шестьдесят пять в час. Едва не столкнувшись со мной, он выскочил на обочину и сбил собаку. Я не сомневался, что он сделал это намеренно.

В последнее мгновение овчарка или услышала рев приближающейся машины, или инстинктивно почувствовала опасность. Она прыгнула в сторону, но все-таки не успела спастись. Бампер машины ударил ее в бок и опрокинул в канаву. Машина вильнула обратно на шоссе и помчалась дальше.

Я выжал педаль газа, «форд» стремительно рванулся вперед. Затем я сбавил скорость. Я не мог позволить себе расправиться с этим сукиным сыном. Если я загоню его в кювет, мой приезд в Гудзон может оказаться бессмысленным. Я затормозил, включил заднюю передачу и поехал назад. Может быть, я сумею еще спасти овчарку.

Выйдя из машины, я заглянул в кювет. Собака пыталась встать. На левой стороне головы виднелась длинная кровавая царапина и передняя нога беспомощно висела. Я сунул руку в окно машины, достал пиджак, обмотал его вокруг левой руки и спустился в кювет. Овчарка пыталась подняться.

– Можно, я помогу тебе, парень? – спросил я и коснулся рукой, обернутой в пиджак, морды пса. Иногда собакам так больно, что они кусают любой предмет, оказывающийся рядом.

Пес не укусил протянутую руку. Я наклонился и с трудом поднял его. Он еле слышно ворчал. Животные хорошо относятся ко мне. Чтобы собака укусила меня, она должна быть действительно серьезно ранена. Уклон кювета был крутым, а пес – тяжелым, но мне удалось выбраться на дорогу и положить его на заднее сиденье. Я развернул машину и направился обратно к центру города. Встречный прохожий объяснил мне, где находится приемная ветеринарного врача.

– Выбито плечо, – сказал ветеринар, внимательно осмотрев овчарку, которую мы положили на стол и пристегнули ремнями. – И несколько рваных ран. Будет хромать несколько дней. Л пока оставьте его у меня. Нужно сделать ему уколы и зарегистрировать.

Будто чувствуя, что я желаю ему добра, пес повернул морду и тихонько взял мою кисть в свою огромную пасть.

– Сделайте ему все, что нужно, – сказал я. – Загляну завтра.

Выйдя на улицу, я не мог вспомнить, куда собирался ехать.

Сел в машину и направился на север к «Дикси пиг».

Ресторан я нашел сразу. Это было длинное низкое здание со сверкающей неоном вывеской. Я удивился, не увидев ни одного автомобиля на стоянке, хотя она была четко размечена перед зданием. Не останавливаясь, я проехал по укатанной дороге из мелкой щебенки, повернул за угол и увидел дюжину стоящих машин. Судя по всему, клиенты Хейзел не слишком стремились рекламировать привычку посещать бар в дневные часы, и из машин, проезжающих по шоссе, их автомобилей не было видно.

Внутри ресторан ничем не отличался от тысяч других. Он был длинным, с невысоким потолком, тускло освещенным и полным табачного дыма. Было занято всего три или четыре столика за невысокими перегородками и несколько клиентов сидели у стойки бара. Никто даже не посмотрел в мою сторону, когда я подошел к бару.

Занавес, закрывающий вход в подковообразный бар, с шуршанием раздвинулся, и вошла необычайно высокого роста женщина. Мне показалось, что пол за стойкой приподнят. В – ней не меньше шести футов, подумал я, глядя на джинсы, плотно облегающие ее крутые бедра, и кожаную рубашку без рукавов. Бицепсы ее казались внушительнее моих, но кожа была нежной, как у ребенка, волосы пышные, ярко-рыжие и широкий чувственный рот.

– Что будем пить, приятель? – спросила она глубоким контральто.

– Вас зовут Хейзел? – спросил я. Она утвердительно кивнула.

– Я – Чет Арнольд. Меня прислал сюда Джед Реймонд. Налейте мне бурбона с содовой. Если у вас есть «Джим Бим».

По ее лицу промелькнула быстрая приятная улыбка.

– Джед – хороший мальчик.

Она повернулась к стоящим позади рядам бутылок, а я с удовольствием следил за игрой мышц на ее обнаженных руках. Ни унции жира – за исключением тех мест, где это необходимо женской фигуре. Хейзел была самой привлекательной из всех крупных женщин, которые мне встречались.

Поставив передо мной стакан виски, она внимательно посмотрела на меня.

– Вы у нас надолго думаете остаться?

– Это зависит от многих обстоятельств, – ответил я. – Видите ли, я ведь зарабатываю на жизнь, как Тарзан – только инструментов у меня больше. – Она посмотрела на меня вопросительным взглядом. – Лазаю по деревьям с топором и пилой за поясом, – пояснил я.

Наклонив слегка голову, сложив свои сильные руки под пышной, великолепно очерченной грудью, она смотрела на меня.

– На садовника вы не очень похожи, – заметила она. Еще ни один рентгеновский аппарат не проникал в меня так глубоко, как взгляд этой женщины.

Я перешел в наступление.

– Вы родом не с ранчо, где-то недалеко от Кингмена, Хейзел?

А вы проницательны, приятель. – В ее глубоком голосе прозвучали приветливые нотки. – Только из Аризоны, а из Невады. Родилась в Мак-Гилле, это к северу от Эли. Иногда меня охватывает такая тоска по скалам и утесам моего детства, что я готова плакать подобно только что родившемуся теленку.

– Но ведь самолеты все еще летают, – напомнил я.

– Я привязана к этому проклятому заведению. Она покачала своей красивой головой. – Когда становится уж совсем тоскливо, я выпиваю пятизвёздную бутылку бренди и старалось забыть обо всем. Что будете есть?

– Джед сказал, что у вас прекрасные бифштексы.

– И он совершенно прав. Берите свой стакан и отправляйтесь вон за тот столик. – Хейзел показала в угол зала. – А я приготовлю бифштекс.

– Я люблю не слишком прожаренный.

Через двадцать минут передо мной стоял бифштекс с горой жареной картошки и кучей помидоров. Я взял вилку и в течение пятнадцати минут не отрывался от тарелки. Это был действительно огромный бифштекс.

Когда Хейзел снова подошла к моему столику, я уже кончил есть и передо мной стояла пустая тарелка.

– Что еще? Яблочный пирог? Кофе? – спросила она.

Я потрогал ремень, натянувшийся у меня на, животе.

– В следующий раз.

Она посмотрела в сторону бара. Там все было тихо. Я перевел взгляд на ее ноги. Хейзел была в ковбойских сапогах из кожи ручной выделки, украшенных серебряными бляшками. Такие сапоги стоят недешево. По-видимому, «Дикси пиг» не угрожало банкротство.

Хейзел села за стол напротив меня и оперлась подбородком о ладонь. Ее пристальный взгляд проникал, казалось, до самого моего позвоночника.

– Вас выдают глаза, – сказала она. – Чем вы действительно занимаетесь, Чет?

Я достал сигареты, предложил ей и закурил сам.

– Неужели отец учил вас задавать подобные вопросы, Хейзел?

– Он всегда доверял мне, – ответила она, – и рассказывал обо всем, что мне хотелось знать. Итак, чем?

– Время от времени я делаю ставки – и часто выигрываю, – я решил пойти ей навстречу.

– Вот это ближе к правде, – удовлетворенно кивнула она. – На человека, зарабатывающего на жизнь физическим трудом, вы не похожи, приятель. Значит, делаете ставки. На что? На лошадей?

– Да, – согласился я.

– Неужели? – Она выпрямилась с такой быстротой, будто через стул, на котором она сидела, пропустили электрический ток. – Вы помните Утреннюю Звезду? На моих глазах она пробежала пять с половиной фарлонгов меньше, чем за…

Мы стали вспоминать прошлое.

Действительно, тесен мир. Первым мужем Хейзел был Чарли Эндрюз, знаменитый игрок, завсегдатай всех ипподромов страны. Мне не довелось с ним встречаться, но был он, однако, другом моего приятеля, который, к сожалению, встал на пути летящей пули. Я решил не говорить Хейзел об этом.

Через пять минут мы выяснили, что одновременно были в Луисвилле на дерби и в Балтиморе на розыгрыше Гран-при несколько лет назад, хотя никак не могли решить, в каком году.

– Нет, я точно помню год, – настаивала Хейзел. – Тогда я впервые начала посещать ипподромы, Мне было тогда семнадцать.

– Значит, сейчас тебе…

– Не увлекайся арифметикой, наездник.

– …меньше, чем мне, – закончил я.

Она сидела и вспоминала прошлое.

– Я не встречала более безобразного мужика, чем Чарли Эндрюз, – произнесла Хейзел с задумчивой улыбкой. – Ростом он был всего лишь метр семьдесят, зато весил за сто десять килограммов, и мускулы были у него даже на ушах. Он остановился в закусочной в Эли выпить чашку кофе. Я работала там официанткой. Чарли ехал в Санта-Аниту. Но прошло три недели, а оп все еще сидел на стуле в закусочной, стараясь уговорить меня разделить его состояние. Он ухаживал за мной с утонченностью медведя, а я была тогда совсем зеленая. Шел день за днем, он сидел напротив меня за стойкой, занимая сразу два стула, и расхваливал меня изо всех сил. «Хейзел, милая, – говорил он, – у тебя круп как у чистокровной кобылы. Вряд ли мне удастся встретить девушку с таким задом».

Она покачала головой.

– И в конце концов мы поженились. Мне было хорошо с ним, хотя были дни, когда мы едва сводили концы с концами. Он делал ставки на что угодно.

В ресторан вошли новые посетители, и Хейзел встала, чтобы обслужить их.

– Не уходи, наездник, – попросила она, взглянув через плечо на меня. – Мне редко приходится говорить на эту тему.

Я понимал ее. Это особый мир – мир скачек. Когда Джед Реймонд вошел в «Дикси пиг» в одиннадцать часов, мы с Хейзел все еще вспоминали прошлые забеги.

– Ты, должно быть, знаешь магическое слово, Чет, – заметил он. – Наша хозяйка обычно не бывает так приветлива с простым народом.

Хейзел приподнялась со стула и игриво шлепнула его по плечу. Джед рухнул на диван.

– Этот парень нравится мне, Джед, – она ткнула в меня большим пальцем. – Где ты нашел его?

– Это он нашел меня. – Ему удалось наконец оправиться от игривого шлепка. – Прекрати свои шуточки, женщина, а то я вызову полицию. – Он подвинулся ко мне поближе. – Посошок на дорожку? – спросил Джед.

– Посошок, – кивнул я. – А потом мне нужно идти. Завтра утром у меня встреча с Роджером Крейгом.

Через двадцать минут я поехал обратно в «Ленивую Сюзанну». Перед глазами у меня стояло, будто в ветровом стекле отражалось, лицо Хейзел. Я уже давно не встречал таких женщин.

Я даже забыл – на некоторое время, – зачем приехал в Гудзон.

Это никуда не годится, спохватился я.

Без пяти восемь я въехал в имение Роджера Крейга по плавно изгибающейся дороге, усыпанной гравием и ведущей прямо к дому. На мне был рабочий комбинезон, который наглядно демонстрировал, что я беден, но честен. Крейг уже стоял во дворе, давая указания юноше-негру, устанавливающему на козлы восьмифутовое сосновое бревно толщиной в полтора фута. Если Крейг приготовил это бревно, чтобы испытать меня, экзамен будет очень легким. Древесина сосны, растущей во Флориде, настолько мягка, что я мог бы перекусить ее зубами. Крейг родился и жил во Флориде и решил, по-видимому, воспользоваться родным деревом.

Я поднял крышку багажника «форда» и достал оттуда ящик с инструментами, веревку. Увидев меня, Крейг приветливо улыбнулся. Я понял, что ему уже сообщили о сделанном мной вкладе и что он поручит мне работу по очистке своего сада, если я не буду слишком уж неуклюжим.

Я затянул вокруг пояса страховочный пояс, надел на ноги монтерские когти, достал из ящика защитные очки и взял топор, что полегче. Такое снаряжение не было нужно, но придавало мне вид настоящего лесоруба.

– Можно приступать, мистер Крейг?

– Если вы готовы, Арнольд.

Я подошел к бревну и проверил, насколько прочно оно закреплено на козлах. После этого встал перед ним, упершись ногами в мягкий грунт. Для соснового бревна не понадобятся сильные удары – тем более я все еще не совсем доверял своей левой руке.

Я начал рубить бревно – легкими уверенными ударами, не поднимая топор выше плеча, обращая внимание не на силу ударов, а на их точность. Острый топор вонзался в мягкую древесину со звоном отлично отточенной стали. Крупные белые щепки летели в стороны. Через полминуты я отошел. Бревно лежало на земле, разрубленное пополам. Чернокожий юноша с уважением смотрел на меня.

– Жаль, что я не встретил вас несколько лет тому назад – мог бы посоревноваться, – произнес Роджер Крейг.

Я чуть не протянул ему топор, но вовремя спохватился. Дать топор человеку, который только что пришел в себя после инфаркта! Я сдвинул на лоб очки.

– Боюсь, мне было бы трудно составить вам конкуренцию, – сказал я. – В городе хорошо знают о ваших способностях. Джед Реймонд рассказывал мне, как вы работали.

– Джед – хороший парень, – улыбнулся Крейг. В его голосе прозвучали нотки, похожие на те, что слышались в голосе Хейзел, когда прошлым вечером она говорила о Джеде. Но улыбка быстро исчезла с его лица. – Мне до смерти надоело быть половиной человека. – И тут же произнес деловым тоном: – Испытание вы выдержали, причем касается это не только моего сада. Вчера я встретил в клубе судью Карберри. Когда кончите у меня, зайдите и нему и договоритесь об условиях. – Он протянул руку, прервав мои слова благодарности.

– Итак, что вы хотите сделать в моем саду?

– Здесь немало работы, – я махнул рукой вокруг. – Мне кажется, нужно подрезать эти кусты и выровнять восковицу, но сначала я хочу управиться с деревьями. Почти все нужно разредить, особенно дубки. Видите засохшие ветки на платане? А с другой стороны дома у вас гибнет два пальметто. Тот, что ближе к нам, придется убрать, но второй, может быть, удастся спасти. В общей сложности два с половиной или три дня работы.