Том 3. Стихотворения 1921-1929
Текст книги "Том 3. Стихотворения 1921-1929"
Автор книги: Демьян Бедный
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Памяти рыцаря нашей партии*
Сердце щемит от известья бессмысленно-злого,
Рыцарь рядов героических пал в неустанной борьбе.
Сердца последний удар и свое последнее слово,
Партия наша стальная, он отдал – тебе.
Неповторимые*
Мы вдаль наши взоры вперяем
И, в пламени новых идей
Сгорая, теряем, теряем
Неповторимых людей.
Не стало вождя-рулевого
И многих не стало бойцов,
И чаще средь дела живого
Мы, сдвинувши брови сурово,
Хороним своих мертвецов.
Но с каждою тяжкой утратой
Теснее смыкая ряды,
Взрываем мы той же лопатой
Нетронутость почвы богатой
Для новой культурной гряды.
Чертополох*
В Новосибирске 21 сентября закончился суд над 17 хулиганами, терроризировавшими рабочую окраину и нападавшими на комсомольцев.
Три хулиганских главаря приговорены к шестилетнему строгому заключению, остальные – на меньшие сроки с высылкой после отбытия заключения за пределы губернии.
На суде выяснилось, что в свое время прилагались немалые усилия к тому, чтобы вовлечь подсудимых в культурную работу. Но хулиганы были упорны. Например, один из них. Степан Губан, когда ему председатель культкомиссии предложил заниматься в кружке, насмешливо ответил:
– Бутылку водки поставишь, тогда пойду!
Похабный весельчак, неотразимый «душка»,
Степан
Губан.
Дай водки пареньку, он выпьет целый жбан!
У молодца, что день, то пьяная пирушка.
Его зовут – ха-ха! – в какой-то культкружок
И книжечку суют. «А где ж пивная кружка?
Шалишь! Отчаливай, дружок!»
Не в мысль Губану, что от пьянства
До хулиганства –
Один прыжок.
Теперь Губан познал простую мудрость эту.
За хулиганский нрав и за бандитский зуд
Его привлек советский суд
К суровому ответу.
Пропойный прыщ плетет суду
Нескладную белиберду:
Он хочет на других, таких, как сам, парнишек,
Испуганных, завравшихся лгунишек,
Свалить свою беду.
Герой пивных и пьяных свалок,
В живом строительстве среди добротных балок
И крепких свай – гнилой, отброшенный чурбан,
Как безобразен ты и жалок,
Степан
Губан.
Все ухарство твое – оно насквозь гнилое,
В нем отрыгнулося былое,
Когда таких, как ты, и даже потемней,
Скулодробительных парней,
Питомцев кабака, разгульного кружала,
Деревня старая рожала.
В сивухе – цель твоя и прелесть жизни вся.
Погромной сволочью на пакости подзужен,
Кулацкий прихвостень, ты с темной силой дружен.
На кой ты леший нам сдался?
Кому – трепач такой – ты нужен?
Рабочий – в мастерской, крестьянин – на току,
Малыш – за книгою… Ты от картин подобных
Впадаешь в черную тоску.
Ах, много ухарей завистливых и злобных
Перевидал я на веку:
Под улюлюканье, и свист, и матершину
Я – сельский пастушок – шел в город «на машину».
Когда на прошлое свое я оглянусь,
Я снова вижу всю осклабленную гнусь,
Подобную тебе, от подвигов которой
Осталась у меня обида до сих пор.
Будь я твоим судьей, тебе со всею сворой,
Что служит прошлому опорой,
Безжалостный я б вынес приговор!
Так пахарь-труженик в борьбе с травою сорной,
Чтоб урожай не вышел плох,
Рвет, с корнем рвет рукой безжалостно-упорной
Весь мусорный бурьян и злой чертополох.
Не то раскапывают*
Раскопанный на берегу реки Буга, на месте древнегреческого города Ольвии, еще более древний город поражает своим благоустройством, мостовые города выложены крупным булыжником на цементе, дома построены кругообразно на массивном фундаменте… На домах обнаружены мраморные таблицы, с выбитыми на них именами владельцев… В амфорах обнаружены следы благовонных масел, вина и других жидкостей. Найдены изящные вазы, изготовленные в VI веке до нашей эры.
(Из газет.)
«Читали, а? – стонал один интеллигент. –
Благоустройство… Блеск… Булыжник и цемент…
Умели греки жить… Следы большой культуры…
Поди-ко-сь, никакой не знали „кубатуры“…
Достопочтеннейших владельцев имена
Чеканились на мраморных табличках,
Не то что в наши времена,
Когда владельцы все – у черта на куличках!..
Эх, золотая старина!
Под куполом белоколонным –
Амфоры, полные вина,
Сосуды с маслом благовонным!
Лазурь и линии божественные ваз,
Хрусталь и изумруд, ласкающие глаз!
Ах, боже мой, как было чудно! –
Интеллигент вошел в экстаз. –
А мы!.. Сравнить нельзя, как мы живем паскудно!»
* * *
Сравнить – не так, пожалуй, трудно.
За всеми древними амфорами с вином
Интеллигент забыл о пустяке одном,
Не те нажал, выходит, кнопки.
Классический хрусталь, – он нам настрял в зубах.
Нам интересней знать, что говорят раскопки
О дневнегреческих… рабах:
Какие «вазы» и «амфоры»
Несли с помоями в их каторжные норы
И был во сколько «кубатур»
Тот, – скажем мягко, – «зал колонный»,
Где их запарывал владелец их законный,
«Древнекультурный самодур»?
Грозит!*
На мать-страдалицу и на детей голодных
Владелец шахт пустых и бездоходных,
«Цивилизованный» бандит,
С ухмылкой хищною глядит.
Но в сердце хищника – смертельная заноза,
И рана у него – она кровоточит!
Слепым отчаяньем звучит
Его трусливая угроза!
Грозит! Он все еще грозит!
Но – сквозь гниющий жир – его скелет сквозит!
1927
Ближе годом*
«Мы накануне перепалок
И передвижки всех кулис…»
«В колеса нам наставят палок…»
Для политических гадалок
Сегодня общий бенефис.
Во всех Европах – «атмосфера»:
Здесь – Муссолини, там – Ривера,
Пидсудский в роли сверхпремьера,
В Литве и то!.. Вдали, вблизи
«Демократическая эра»,
Как говорится, на мази.
У Чемберлена – погляди ты –
Как злоба рожу всю свела1
«Всеевропейские бандиты»
Творят бандитские дела.
В Берлине тоже – наших знай-ка1
Мы слышим лай – известно чей:
Блудливый «Форвертс» – пустолайка
На нас клевещет всех звончей.
Тошнит от желтого бесчестья.
Ну, отплюемся. Не беда.
Для нас китайские известья
Звучат отрадней, чем всегда.
Но… только ль вести из Китая?
Вкруг нас глухая разве гать?!
Пусть вражья свора заклятая
Нас не торопится пугать.
Дела идут обычным ходом,
И нам пугливость не к лицу.
Милорды! Стало ближе годом
К концу. Не нашему концу!
Завет сраженного бойца*
(Надпись на надгробном памятнике советского дипкурьера т. Т. И. Нетте, убитого белобандитами 5 февраля 1926 г.)
Сраженный вражеским свинцом,
Я не последним был бойцом
Среди бойцов, погибших с честью,
Но смерть героям не страшна.
Смерть наша будет отмщена
Грядущей пролетарской местью.
Два мира*
Что можно нам сказать о лордах?
Они училися в ученейших Оксфордах.
Они «джентльмены» искони,
Они «культурны» так! Они
Воротят нос от трудового поту.
Меж тем нескладную их ноту
С советской нотою сравни:
Здесь – так все метко, точно, веско,
Ни слова, сказанного резко,
Стиль – всюду выдержан и строг,
Спокойно-мужественный слог.
Там – каждая строка нас ложью поносила,
Здесь – все покоится на честной простоте.
* * *
Так говорит в себе уверенная сила
Бессилью дряхлому, беззубой клевете!
Эк удивили, подумаешь!*
Вот так «великая держава адриатическая!»
Вот так гордая Муссолиния!
Вот так независимость политическая!
Вот так собственная линия!
Вот так Цезарь новоявленный,
Муссолини прославленный!
Какой – с божьей помощью – поворот:
Полез наш Цезарь в оскаленный рот
Своего английского патрона,
Как никудышная макарона!
Заглатывает Чемберлен макарону эту,
Конца ей – промасленной – нету, –
Назад Чемберлен оглянется –
Макарона бесконечная тянется,
Такая душистая,
Истинно-фашистая,
Насквозь гнилостной заразой отравленная,
Румынской приправой приправленная!
Вот она – гибкость фашистских колен!
Муссолини блеснул своим апогеем!
* * *
Поздравляем вас, мистер Чемберлен,
С новым лакеем!
Нам с того ни прибытку,
Ни убытку.
Прежде, в Италию посылая открытку,
(По случаю, скажем, фашистского погрома),
Точный адрес писали мы: «Roma»[15]15
Roma – Рим.
[Закрыть].
Нынче в Рим мы не станем соваться:
Будем к вам непосредственно адресоваться,
Не справляяся, кто
Подает вам с фашистским проворством пальто,
Прикрывает лакейски ваши секреты
И стоит на подножке вашей кареты.
Иными словами:
Никого мы не станем за глупости корить,
Что своими поступился правами.
Важно знать нам: с кем надо всерьез говорить?
С вами, так с вами!
А потом… Не один же фашистский есть Рим?
Ведь еще и другой – не фашистский – имеется?
Вот мы с ним – будет надобность – поговорим,
Но… уж, мистер, без вас, разумеется!
Тоже юбиляры*
Ботинки рваные и рваные штаны
Превосходительной шпаны.
Где шпоры звонкие? Где яркие лампасы?
Где генеральское рычанье и гримасы?
Где важность прежняя служаки трех царей?
Какой-то «хам», «лакей» «героя-ветерана»
Прочь гонит от дверей
Парижского ночного ресторана!
Но кто же этот грубый «хам»?
Ах, и его судьба лишилась постоянства!
Ла-кей!.. Гудит в ушах трактирный пьяный гам.
Ла-кей!.. А десять лет назад… в России… там…
Он, полный барственного чванства,
Был… предводителем дворянства!
Обоим в «Феврале» судьба сказала: «пас!»
Лишился звания один, другой – лампас.
По человечеству уж мы их пожалеем
На этот раз:
Эй вы, почтенные! Ха-ха! С февральским вас,
С десятилетним юбилеем!!!
Великий подвиг*
(Древнегреческая легенда)
Посвящается Международной организации помощи борцам революции.
Прощался сын с отцом, со старым, мудрым греком.
Прижавши юношу к груди,
Сказал ему отец: «Клеон, мой сын, иди
И возвратись ко мне – великим человеком!»
Прошли года. Вернулся сын к отцу
В наряде дорогом, весь – в золоте, в рубинах.
«Отец, я стал богат. Счастливому купцу –
Не будет равного мне богача в Афинах!»
«Мой сын, – сказал отец, – я вижу, ты богат.
Не говорит, кричит о том твое обличье.
Но ежели б ты стал богаче во сто крат,
Не в этом истинно-бессмертное величье!»
Прошли года. И вновь вернулся сын к отцу.
«Отец, я знанье все постиг в его вершинах.
Мне, как первейшему на свете мудрецу,
Все мудрецы поклонятся в Афинах!»
И отвечал отец: «Ты знанием богат,
Прославлен будешь ты, быть может, целым светом.
Но ежели б ты стал ученей во сто крат,
Величье истинно-бессмертное не в этом!»
Прошли еще года. И в третий раз Клеоы
Вернулся к дряхлому отцу, к родным пенатам[16]16
Родные пенаты – домашний очаг.
[Закрыть].
Но не один вернулся он,
А с братом, вырванным из вражьих пыток братом.
«Отец, я услыхал его тюремный стон,
И я ускорил час его освобожденья!»
«Мой сын! Благословен день твоего рожденья! –
Клеону радостно сказал отец-старик. –
Смой кровь с себя, смени истлевшие одежды.
Ты оправдал мои надежды:
Твой подвиг – истинно велик!»
Разговор с редактором по поводу Шанхая*
Скворцов-Степанов мне звонит,
Иван Иваныч мне бубнит,
Редактор-друг меня торопит:
«Брось! Пустяки, что чай не допит.
Звони во все колокола!
Ведь тут какие, брат, дела!»
«Что за дела? Ясней нельзя ли?»
«Шан-хай…»
«Шан-хай!!!»
«Кантонцы взяли!»
«Ур-р-ра, Иван Иваныч!»
«Ур-р-р…»
«Ты что там? Рот закрыл рукою?»
«Не то! Нам радостью такою
Нельзя хвалиться чересчур;
„Известья“ – в этом нет секрета –
Официозная газета:
Тут очень тонкая игра.
Давай-ка лучше без „ура“,
Пиши пером, а не поленом, –
Над нашим „другом“ – Чемберленом
Не измывайсь, не хохочи,
А так… чуть-чуть пощекочи,
Пособолезнуй мягко даже,
Посокрушайся, повздыхай:
„На кой-де леший в диком раже
Полезли, мистер, вы в Шанхай?
Ведь было ясно и слепому,
Понятно мальчику любому…
А вас нелегкая… Ай-ай!
Добро б, какая-либо пешка,
Но вы… По вашему уму…“
Демьяша, злобная насмешка
Тут, понимаешь, ни к чему.
Пусть, очарованный собою,
К международному разбою
Он рвется, как рвался досель.
Не нам, себе он сломит шею.
Ведь он работою своею
Льет молоко на наш кисель:
Сейчас победно флаг народный
Взвился в Шанхае. „Рабства нет!“
А завтра весь Китай свободный
Пошлет нам дружеский привет!
Тогда ты можешь не без шика
Взять с Чемберленом новый тон».
. . . . . . . . . .
Иван Иваныч, разреши-ка
Облечь все это – в фельетон?!
«Дипломатический занавес»*
(Шутка)
«Муссолини утвердил протокол о захвате Бессарабии Румынией. Утверждение бессарабского протокола Италией обсуждалось при последнем свидании Муссолини с Чемберленом».
В паутине
Тайных линий
Подглядели
Мы подмен:
На картине –
Муссолини,
А на деле –
Чемберлен.
Мы будем говорить…*
Кто нам ни угрожай и кто нас ни морочь:
«Культурных наций, мол, обязанность святая
Душить Китай» (как нас семь лет назад точь-в-точь!),
Но к удушаемым сочувствие питая,
Мы будем говорить: «Бандиты! Руки прочь
От возмущенного Китая!»
Всему свое время*
Спокойствие и выдержка – они
Всего нужней нам в эти дни.
Нас провоцирует разбойная ватага.
Но для решительного шага,
Чтоб вражий пыл унять и сбить гнилую спесь,
Настанет день, и мир тогда увидит весь,
Как сокрушительна рабочая отвага!
Китайские тени*
Писать мне тушью иль кармином?
Какие взять карандаши,
Чтоб дать эскиз – «Пред Чжан Цзо-лином
Подручный новый – Чан Кай-ши»?
Дыша коварством, скрытой местью,
Сидит разбойник матерой.
Пред ним навытяжку, честь честью,
Стоит кантонский экс-герой.
Поток взаимных многолетий,
С бандитом снюхался бандит.
За их спиною кто-то третий
На них восторженно глядит.
«Пантеон войны» (буржуазная панорама)*
Вчера из Франции в Америку отправлен так наз. «Пантеон войны» – огромная панорама, нарисованная на полотне. Полотно свернуто в трубку и имеет 16 метров длины.
(Из белых газет.)
«Вчера из Франции в Америку отправлен…»
Многомильярдный долг? Нет! «Пантеон войны»
В шестнадцать метриков длины!
Вот – мертвый полк лежит, он газами отравлен.
Вот артиллерией деревни сметены.
Вот Map некие бои, вот у Вердена драма…
Ну, словом, дядя-Сам, пред вами панорама
Такая – нервы береги!
А вам ништо: «Давай военные долги!»
«Учтите ж, дядя-Сам, французское геройство
И жертвы, жертвы без числа!..»
А дядя-Сам молчит, – его такое свойство, –
И панорама, нет, его не потрясла!
Он – добр: расчетлив, но не жаден.
Но раз долги… плати, хоть лоб себе разбей!
* * *
Так хищник крупный беспощаден
К другому хищнику, который послабей.
«Пантеон революции» (советская панорама)*
Академия художеств постановила соорудить к десятилетию Октябрьской революции грандиозную панораму «Взятие Зимнего дворца». Панорама будет устроена на круглом дворе Академии художеств. После окончания празднования Октябрьской революции панорама будет демонстрироваться во всех центpax СССР.
Французы со своей, мы – со своей работой,
Тож «панорамочка» о том, как мы в бою
Капиталистов смыли: «Ф-фью!!»
Американцам тож с великою охотой
Мы панорамочку отправили б свою.
Вот, дескать, дядя-Сам: на эту штуку глядя,
Сообразите, милый дядя…
А он не глуп: сообразит.
«Нет, – скажет, – милые! Спасибо за визит!
Зачем же нам глядеть на то, что видеть больно,
Что может занести огонь… на наш чердак?
Про ваши подвиги и так
Уж мы наслышаны довольно!»
* * *
Жаль-жаль. Слыхали мы и прямо и окольно:
Буржуи в ужасе от наших панорам.
Для них наш «Пантеон» – «Октябрьский тара-рам».
По-ихнему, у нас черт знает что творится.
«На вкус и цвет», как говорится…
Кто внушает, а кто мешает*
(Внушение по радио)
Нью-Йорк, 10 апреля. В Бостоне были сделаны опыты внушения по радио. С центральной станции спикер в определенный час заявил многочисленным слушателям: «Я прошу вас выполнить то, что я скажу. Слушайте меня. Опустите руки. Теперь вы чувствуете, как ваши мускулы ослабевают».
Американцы предсказывают новому методу внушения величайшую будущность. Какие перспективы открывает, например, он для коммерческой рекламы, которая сможет одним возгласом по радио завлекать тысячи клиентов в магазины.
Капиталистские края.
Капиталистская наука.
Уже в Бостоне – ай-я-я! –
Какая выдумана штука!
Тебе, читатель, или мне
Однажды без предупрежденья
Начнут по радиоволне
Внушать иные убежденья!
Новинка эта не нова,
И не нова и тупорыла.
Секрет внушения Москва
Давным-давно уже открыла.
Капиталистская волна –
Чего б она ни навнушала!
Давно б весь мир трясла война,
Когда б советская страна
Внушеньям подлым не мешала!
Никто не знал…*
(«22 апреля 1870 года»)
Был день как день, простой, обычный,
Одетый в серенькую мглу.
Гремел сурово голос зычный
Городового на углу.
Гордяся блеском камилавки,
Служил в соборе протопоп.
И у дверей питейной лавки
Шумел с рассвета пьяный скоп.
На рынке лаялись торговки,
Жужжа, как мухи на меду.
Мещанки, зарясь на обновки,
Метались в ситцевом ряду.
На дверь присутственного места
Глядел мужик в немой тоске, –
Пред ним обрывок «манифеста»
Желтел на выцветшей доске.
На каланче кружил пожарный,
Как зверь, прикованный к кольцу,
И солдатня под мат угарный
Маршировала на плацу.
К реке вилась обозов лента.
Шли бурлаки в мучной пыли.
Куда-то рваного студента
Чины конвойные вели.
Какой-то выпивший фабричный
Кричал, кого-то разнося:
«Про-щай, студентик горемычный!»
. . . . . . . . . . . . . . .
Никто не знал, Россия вся
Не знала, крест неся привычный,
Что в этот день, такой обычный,
В России… Ленин родился!
«Идут навстречу»*
Берлин, 22 апреля, (ТАСС). «Берлинер цейтунг ам Миттаг» публикует сообщение из Лондона о том, что за последние недели между Лондоном и Парижем происходит интенсивный дипломатический обмен мнений по вопросу о создании новой англо-французской Антанты.
«В английских и французских политических кругах, – пишет газета, – явно чувствуется разочарование Лигой Наций, что толкает оба государства на установление вне Лиги Наций единой с Соединенными Штатами позиции в важнейших политических вопросах. Соглашение предусматривает, что Франции пойдет навстречу пожеланиям Англии и Соединенных Штатов в вопросе о морском разоружении, Англия пойдет навстречу желаниям Соединенных Штатов в вопросе об оборонительном характере политики держав в Китае, а Англия и Соединенные Штаты пойдут навстречу стремлениям Франции».
Все три – те этой, эта тем –
Стремительно «идут навстречу».
Из многих тем, опасных тем,
Особо эту я отмечу.
Движенье встречное планет
Всегда сулит – одно мгновенье:
Не встречу радостную, нет,
А – катастрофу, столкновенье!
Да, вспомнить есть о чем*
На пятнадцатилетней юбилее «Правды»
(Полит-элегия)
Да, вспомнить есть о чем, и есть чем похвалиться,
В каких превратностях прошли пятнадцать лет!
Какие крепости успели развалиться!
Каких людей уж больше нет!
И сам я… Грустного сознанья,
Увы, ни от себя, ни от других не скрыть:
Не те года, не та уж прыть, –
И мне уж говорят: «Пиши… воспоминанья!»
Ах, «Правда» милая, тебе – пятнадцать лет!
Не радоваться как такому юбилею?
Но – запевала твой, присяжный твой поэт,
На юбилеях всех обычно я болею.
Воспоминания острей, и глубока
Печаль о выбывших героях славной были.
На свитках памяти моей – нет, нет! – пока
Не наросло еще, друзья, архивной пыли!
«Разоружались» тройственно и «столковались», как им свойственно*
(К провалу тройственной конференции «по разоружению»)
«Друг» «другу» вежливо «прощупавши» бока, –
Где – больно? Где – не больно?
Где можно «прямиком» нажать, а где – «окольно»? –
Нашли, что будет с них пока.
Без драки разошлись – и этого довольно!
А все-таки про «мир» сюсюкают: «Сю-сю!»
«Сю-сю!» – «Сю-сю!»
Миролюбивое такое выраженье!
Ну, ясно, что теперь пойдет у них вовсю…
Ра-зо-ру-жень-е!
Вот будет зрелище! Всемирное кино!
Трагикомическая лента!
Соревнованье: кто кого скорей… на дно?
Разоружать начнут какого конкурента?
Мы будем наблюдать… не семечки грызя.
Как говорится: «Будь готов!» Зевать нельзя,
Чтоб «интересного» не прозевать момента!!
Сказать по совести… по совести сказать…*
(Диалог)
Из новейшего французско-русского самоучителя несалонных разговоров
Париж, 9 августа. (ТАСС) Буржуазная печать обеспокоена размерами движения и тем, что коммунисты играют в нем руководящую роль.
«Журналь де деба» пишет:
«Правительство запретило манифестации в Париже, но допустило демонстрации в Венсеннском лесу (под Парижем). В результате коммунисты захватили в свои руки руководство движенцем».
«Ай! Коммунисты – ай! Ну прямо в сердце нож! –
Рабочих за собой всех увлекли повально!»
Сказать по совести – ведь так и быть должно ж!
И натурально и похвально!
«Коммунисты ищут всякого повода для контакта с массами».
(«Журналь де деба».)
Ан, глядь, подметили еще один штришок:
«Компартия от масс не прячется в мешок,
А ищет повода – быть с массами в контакте!»
По совести сказать – об этом грустном факте,
Контакте с массами… Да, есть такой грешок!
«Развиваемая сейчас коммунистами во Франции, в Европе и в других странах агитация имеет целью поднять толпу на бунт и в первую очередь доказать мощь международной коммунистической организации. Москва не упустит такой блестящей возможности и полностью ее использует».
(«Журналь де деба».)
И в эту жалобу вникая.
Приходится признать: коварная Москва,
Чтоб «случай упустить», нет! Это черта с два!
Сказать по совести – Москва… Она такая!
«Французское правительство должно стоять на страже».
(«Журналь де деба».)
Да! Верно! Правда такова-с!
На страже вы. Тому примеров много даже.
Так, например, вожди рабочие у вас
Под стражей, а у нас
Как раз,
По совести сказать, – они стоят на страже!
