Текст книги "Дневник В. Разрыв"
Автор книги: Дебра Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
3 марта
Я больше не просыпалась, пока в семь тридцать не зазвонил будильник. Настроение было радужное, я даже поймала себя на том, что распеваю в душе:
– Это был сон, сон, сон, всего лишь дурной сон! – С чего это ты так счастлива? – постучал в дверь Роджер.
– Просто радуюсь, что проснулась! – прокричала я сквозь грохот струй. – Счастлива, что живу на свете в такой чудесный день!
Нашла в дальнем конце полки бутылку с гелем для душа, налила на губку. Этот гель я купила сто лет назад – случайно услышала слова одной женщины, будто бы он возбуждающе действует на ее мужа. На Роджера, правда, гель такого эффекта не оказал. «Пахнет как жидкость от насекомых», – заявил он. Я поднесла губку к носу и глубоко вдохнула. Пахнет, как секс среди хвойного леса. Великолепно.
Я забросила Пита в школу и направилась к Черному озеру. Увидев дом, я затаила дыхание. Что, если сон был в руку и Мэри в самом деле исчезла? Или вовсе не было никакой Мэри? Но не успела я выбраться из машины, как дверь распахнулась и она радостно замахала мне. Я помахала в ответ своей новой лучшей подруге.
– Миссис Райан! Миссис Райан! Я так и думала, что вы сегодня приедете! И вот вы здесь!
На ней были джинсовые шорты и черная футболка, которую я сто лет назад купила на распродаже. На футболке красовалась надпись: «Я рыбак, вот и вру». До сих пор не могу понять, зачем я ее купила, – при том, что ни разу в жизни не ловила рыбу. Футболку Роджер отвез в «приют» вместе с кучей других вещей. Наверно, у Мэри весь шкаф забит барахлом, которое я покупала ни с того ни с сего и ни разу не надела.
Мэри потащила меня в дом.
– Типпи окотилась!
Она провела меня за руку мимо моей мазни в кухоньку. В доме пахло жареной едой и чистящим порошком. Кошка, лежавшая на боку в картонной коробке из-под обуви, тускло прищурилась на меня. Шестеро крошечных котят тыкались ей в живот.
– Мэри, – я набрала в грудь побольше воздуха, – я хочу тебе сказать одну вещь.
Она уселась на корточки у коробки и гладила Типпи по голове.
– Хотите котеночка?
– Нет, солнышко, не хочу. Послушай, нам надо поговорить.
– А кукурузы хотите? С чаем!
– Роджер мой муж. Мы женаты очень давно, очень.
Я наблюдала за ее реакцией.
– Мой Роджер? Роджер Тисдейл? Мой муж?
– Да.
Я достала из бумажника фотографию, свадебную. Мэри поднесла ее к самому носу.
– Это не мой Роджер. Мой старше. И не такой толстый.
– Он так выглядел раньше, Мэри, – вздохнула я. – С тех пор он постарел, сбросил вес. Это он, поверь мне.
Она покачала головой и скрестила руки на груди.
– Это не он. Не может быть.
Хоть бы у меня нашлась фотография поновее. Я вспомнила о брелке, достала его и протянула Мэри:
– Смотри.
Брелок был медальоном с фотографией, сделанной прошлой осенью, – Роджер и Пит в походе на «Тигренке».
– Все равно не он, – ухмыльнулась Мэри.
Я еще раз взглянула на фотографию и поняла, что лицо Роджера на ней очень смутно из-за вспышки. Я-то знала, что это он, – кому там еще быть? Но с точки зрения Мэри, чья состоятельность как жены «известного американского сценариста» зависит сейчас от умелого отпора моим претензиям, на этом тусклом кружочке мог быть кто угодно, только не Роджер.
Я начинала нервничать. Надо было привезти девушку к нам домой до прихода представителя шерифа.
– Пожалуйста, Мэри, послушай меня. Я знаю о Роджере такие вещи, которые могут быть известны только жене… – Я проглотила ком в горле. – Или любовнице. Например, у него на заднице внизу слева родинка в форме Техаса. – Я сообразила, что она, скорее всего, понятия не имеет о карте, нашла в сумке ручку и нарисовала на каком-то чеке иллюстрацию: – Вот такое.
Мэри смотрела во все глаза, но молчала.
– Жена должна знать, – продолжала я, – что его любимый завтрак – мюсли с ванильным йогуртом и стакан абрикосового нектара, а еще он любит круассаны с банановой начинкой и сливочный сыр с медом и орехами. Жена должна знать: он всегда так рассчитывает время, что заканчивает завтрак и кофе – черный, без сахара – к одному и тому же часу.
Я следила за Мэри. Глаза у нее стали влажными, но лицо осталось неподвижным.
– Что еще… Он мочится струйками, это часто напоминает ритм песенки «Был у Мэри петушок», знаешь, такой: «пи, пи, пи, пи, пи-пи-пи»… И еще я знаю: он боится пчел, терпеть не может швейцарский сыр, всегда чистит зубы после еды – не любит вкус пищи с зубной пастой… О! У него кривой мизинец на левой ступне, вот такой. – Я скинула туфлю и скрестила мизинец с соседним пальцем. – Убедилась?
Никакой реакции. Меня прошиб пот.
– И еще он обожает «Зену – королеву воинов». Если ее показывают, все остальное пусть горит синим пламенем.
Я понимала, что это уже перебор. Здесь он вряд ли смотрел кино, да и вообще что бы то ни было по ящику. Зеномания наверняка была порождением скуки, которую он испытывал со мной. Но все равно стоит закинуть удочку.
Ура! Мэри сморщилась и уткнулась в ладони.
– Точно, Зена! Как я ненавижу эту даму!.. – всхлипывала она.
Я подошла к ней, обняла. Я должна была ненавидеть Мэри, но она почему-то тронула меня.
– Солнышко, Роджер сыграл с тобой нехорошую шутку. Понимаешь?
Она заплакала громче.
– Он плохой человек. У него уже есть жена – я. И маленький сын. Понимаешь? – Я снова вытащила брелок и поднесла к лицу Мэри.
Она смотрела на него, чуть раздвинув пальцы.
– Это Пит, маленький мальчик. Очень симпатичный мальчик. А Роджер – его отец.
Мэри перестала плакать и захлюпала носом. Нос был красный и распухший. Надо было торопиться, время поджимало.
– Мэри, Роджер не может иметь двух жен одновременно. Это противозаконно. Понимаешь, что это значит? Подсудное дело.
Она широко распахнула глаза.
– У меня будут неприятности? С полисменами?
Все! Дело в шляпе. Мэри испугалась.
– Не знаю.
Может быть, это мерзко – пользоваться ее доверчивостью, но что мне оставалось?
– В США людям не разрешается иметь двух жен одновременно. И если ты дала ложную информацию о своем возрасте, это тоже противозаконно.
Она опять заплакала. Я погладила ее по голове.
– Мэри, клянусь, я хочу помочь тебе. Нужно вывести Роджера на чистую воду, и тогда я добьюсь, что тебя не посадят в тюрьму и вообще никак не накажут. Но сейчас тебе нужно поехать со мной. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула она. – Я поеду.
Мэри была босиком. Я нашла шлепанцы и подала ей.
Всю дорогу до дома Мэри не отрывалась от окна. Я поняла, что для нее это все ново: оживленные улицы, бензоколонки, закусочные и прачечные. Роджер держал ее в заключении, твердил ей, что лесного домика ей для счастья вполне достаточно. Когда до меня дошло, что благополучие этой девушки волнует меня больше, чем ее секс с моим мужем, стало ясно, что мы с Роджером совсем чужие люди. Высшая степень отчуждения. Когда мы миновали Рыночную улицу, Мэри начала всхлипывать снова. Я погладила ее по руке:
– Бедняжка. Мы во всем разберемся. Все будет хорошо, я обещаю.
Передать не могу, как мне стало тепло и радостно, когда мы подъехали к дому. Все шло по плану: Мэри была со мной, меньше чем через час в руках у Роджера будет уведомление о разводе. Если Омар сделает свое дело, я скоро буду богата, а Роджер разорен. Воодушевление и радость так переполняли меня, что я чуть не лопнула.
Заехали в гараж. Я попросила Мэри посидеть в машине. Роджер был наверху. Время одиннадцать тридцать. Я схватила банку с «Принглс», шоколадное печенье, бутылку диетической колы, притащила все в джип.
– Возможно, это надолго. Тебе нужно еще что-нибудь?
Мэри взяла печенье, откусила кусочек.
– А журналы у вас есть?
Я помчалась обратно и принесла из гостиной стопку «Пипл» и «Воскресных развлечений». При виде этой стопки у Мэри загорелись глаза.
– О-о-о! «Backstreet Boys»! – Она даже чуть улыбнулась. – Спасибо.
Мэри осталась в машине со всей этой хрустящей и разноцветной ерундой. Хоть бы она отвлекла ее на некоторое время! Я заперла джип с помощью дистанционного пульта. Если Мэри захочет выбраться, пульт запищит.
В дверь позвонили. Я выглянула в окно – машина с эмблемой шерифа.
– Роджер, открой дверь, пожалуйста! – крикнула ему наверх. – Я в ванной.
Из ванной было слышно, как Роджер топает вниз, клацает замок.
– Роджер Тисдейл? – громыхнул низкий голос.
– Да, это я, – настороженно отозвался он.
– Это для вас, сэр. Спасибо, сэр.
Дверь закрылась, снова клацнул замок. Я выглянула из ванной – Роджер таращился на конверт. Лицо у него стало серым.
– Это только что вручил мне представитель шерифа, – промямлил он. – Кажется, какие-то документы.
«Вот оно, – сказала я себе. – Начинается. Теперь уже наяву». Я чуть не запрыгала от радости.
– Ты не хочешь распечатать его? – Голос едва мне повиновался.
Роджер рухнул на стул.
– Я боюсь это сделать.
– Чего ты боишься, Роджер? – Мне вдруг показалось, что он все знает.
– Ну просто боюсь, что это еще один… понимаешь, еще один иск. Вроде Алисиного.
О Боже! Бедный Роджер опять с кем-то спутался. Я решила поиграть с ним.
– Может, тебе лучше рассказать обо всем, прежде чем открывать конверт?
Роджер уронил голову на руки.
– Господи милосердный! – воскликнул он патетически. – Почему опять я? Почему это всегда должно случаться именно со мной!
– Ну давай, Роджер, рассказывай. Не может быть, что это так плохо.
– Боюсь, что может.
Выяснилось, что Роджер как-то проявил «особый интерес» к одной актрисе, девушке с пирсингом. Она привозила нам один раз пиццу на дом. Теперь он опасается, что его интерес может быть «неправильно понят». Две недели назад она ушла с пробы, намекнув, что обратилась к юристу.
– Но клянусь, я ни разу ее пальцем не тронул! Бог свидетель!
– Ох, Роджер, как тебе нелегко приходится! С такими тонкими чувствами и творческим отношением к миру!
– Вот именно, – закивал он. – Точно. Как ты меня хорошо понимаешь!
– Ну, что ж, вперед! Открывай! Пора покончить с этим.
– Хорошо, что ты на моей стороне. – Он благодарно посмотрел на меня.
– Конечно, Роджер. Открывай.
Он поддел ногтем полоску бумаги, осторожно вскрыл конверт. Медленно развернул бумагу, глубоко вздохнул и начал читать.
– Что за… какого дьявола?! – Он был ошеломлен. – Что это такое?
– Все кончено, Роджер. Мы разводимся.
Как чудесно наконец произнести эти слова.
– Но почему? – завопил он. – Почему?
– Есть много причин, Роджер. Мой адвокат будет счастлив разъяснить их тебе. Но основная причина – девушка по имени Мэри.
– Кто? – спросил он точь-в-точь как я себе представляла.
– Подожди тут немного, любящий муж. – Я пошла к двери. – Сейчас вернусь.
Когда я подошла к джипу, Мэри дремала на заднем сиденье (объелась всей этой дряни – состояние, хорошо мне знакомое). Я достала пульт, открыла двери; щелканье замков разбудило ее. Мэри заморгала и потянулась.
– Можно мне зайти в дом, миссис Райан? – И добавила шепотом: – Я писать хочу.
– Конечно, солнышко. Мы должны поговорить с Роджером. Я так и думала: он сказал, что не знает тебя. Он опять лжет. Надо помочь ему сказать правду. Понимаешь?
– Понимаю, миссис Райан, – кивнула она.
Я помогла ей выбраться из джипа и крепко стиснула девичью ручку. Ни в коем случае нельзя отпускать Мэри. Мы же в двух шагах от того, как лопнет мыльный пузырь Роджеровой сладкой жизни.
Провожая Мэри из гаража в гостиную, я окинула взглядом всякое барахло, сложенное по углам и на деревянных полках. Обломки нашей с Роджером совместной жизни. Хотя на самом деле это скорее обломки жизни, которой мы так никогда и не зажили. Ролики «для семейной пары», которые мы купили по совету психолога, – тот сказал, что нам нужно больше играть друг с другом. Покатались два раза. Нераспакованные банки с яркими красками – однажды я прочитала статью о влиянии цвета на психологический климат и решила, что свежий слой красок нашему браку просто необходим. Каноэ вместе со шлемами. Оно предназначалось, по словам Роджера, для «поры приключений на свежем воздухе». Стоило нам приехать в канадский парк Куэтико, как Роджер потянул руку, снимая каноэ с крыши автомобиля. Потом он три дня непрерывно скулил. Это было первое и последнее путешествие на каноэ. То есть последним оно было для меня, что касается Роджера – кто знает, сколько девиц он соблазнил на озере Ганфлинт.
Я провела Мэри в гостиную, тоже за руку. Приближаясь к кухне, где Роджер рухнул на стул с конвертом в руках, я объявила:
– Чтобы у тебя не оставалось никаких вопросов, – легкий толчок в полудетскую спину, – во-от Мэри!
У меня будто выросли крылья – настолько ничтожным и мелким показался мне этот человек. Как темное пятно, тень с высоты птичьего полета. Я внимательно наблюдала за ним из-за спины Мэри, нерешительно шагнувшей в кухню. Роджер крепко обхватил руками туловище, словно боясь выдать себя случайным жестом. Он смотрел ей в лицо, вернее, старался не отрывать взгляда от какой-то выбранной точки над ее головой. И ни разу не взглянул ей в глаза.
Мэри бросилась к нему и упала к его ногам с благоговейным обожанием, как малютка в фильме «Король и я».
– Это правда – то, что говорит миссис Райан, Роджер? Правда? Она правда твоя настоящая жена?
Роджер посмотрел вниз, на девушку.
– Уберись от меня! – завопил он и стукнул ее ботинком, вернее, постарался спихнуть с себя.
Мэри заплакала:
– Почему ты так делаешь, муж мой? Разве ты не знаешь, кто я? Твоя малышка Мэри! Разве ты не помнишь меня? Я твоя жена, твой нежный цветочек!
Роджер посмотрел на меня.
– Кто это, черт возьми?
Он выглядел искренне обескураженным. Ликование погасло, я испугалась. Неужели это ошибка? Или все искусно подстроено, чтобы меня унизить?
– Роджер, не морочь мне голову. Ты прекрасно знаешь, кто это. Я тоже. И мой личный детектив знает об этом не хуже нас с тобой.
Я помогла Мэри подняться.
Она рыдала, уткнувшись мне в грудь.
– Меня от тебя тошнит.
– От тебя тошнит не меньше!
Он перешел на свой коронный уверенно-высокомерный тон. Прямо раздулся от лицемерия. Очевидно, решил применить наступательную стратегию.
– Притащила в дом девчонку бог знает откуда и веришь любой ее галиматье! Кто знает, что у нее на уме? Что она хочет спереть отсюда? Какие болезни мы от нее подхватим? Ты ставишь под удар семью и дом только потому, что какая-то идиотка объявила себя моей женой? Это от тебя тошнит, дорогая моя. – Он покрутил пальцем у виска: – Совсем рехнулась.
Мэри уже не плакала, а выла.
– Роджер, ты что, в самом деле думал выйти сухим из воды? Ты же неглупый человек. С чего ты вдруг вообразил, что можно затеять этот идиотский якобы секретный брак с шестнадцатилетней девочкой, а потом запросто вывернуться?
Роджер так и подскочил:
– Ты же сказала, тебе двадцать один! – Трясущийся палец потянулся к Мэри.
Все трое ахнули. Сам себя разоблачил!
Роджер зажал рот ладонью и рухнул на стул.
– Боже, Господи милосердный…
– Ты жалкая карикатура на мужчину. Выживший из ума развратник! Меня просто вырвет сейчас!
– Не буду тебя удерживать. Только не на ковер, пожалуйста.
Даже сидя в луже, он будет жалко огрызаться. Потрясающе!
– Позволь мне перечислить твои преступления, – продолжала я. – Во-первых, ты двоеженец. Если хочешь знать, двойной брак запрещен законодательством: статут 1846, статья пятая: «Брак не может быть заключен, если у какой-либо из сторон имеется бывший муж или жена, брак с которыми не был расторгнут». Это я нашла в Интернете. – Ликование снова грело меня. – Во-вторых, по закону твои действия попадают под статью «Изнасилование».
– Вряд ли, – заявил Роджер. – Официально брачный возраст в штате – шестнадцать лет. Это я нашел в Интернете. – Он самодовольно выдвинул челюсть вперед.
– Но мне было только пятнадцать, когда мы поженились, – тихо сказала Мэри.
Мы с Роджером уставились на нее. Роджер закрыл лицо ладонями.
– Господи Иисусе…
Я взглянула на часы.
– У тебя двадцать минут собрать сумку. Завтра сообщишь мне свой адрес, все остальные манатки я вышлю туда. А сейчас убирайся.
– Ты тоже просто так не отвертишься, учти. – Он поднялся и погрозил мне пальцем.
По уши в собственном дерьме, а строит из себя обиженного. Было слышно, как он мрачно топает наверх, будто малыш, которому не дали доиграть в «Тетрис».
Хлопнула дверь, открывались и закрывались ящики комода.
Вдруг Роджер грохнул кулаками по стене с криком:
– Срань! Срань! Как она могла, сволочь!
– Что он нам сделает, миссис Райан? – Мэри была в ужасе.
Я обняла ее, волосы девушки пахли духами.
– Он ничего больше не сможет нам сделать, Мэри. Ни мне, ни тебе. Никогда.
Она захлюпала носом:
– Миссис Райан, это несправедливо. Просто нечестно!
– Что нечестно, Мэри?
– Я должна была стать настоящей американской женой. Мне это обещали!
Гнев и обида. Пит очень похоже хнычет, если ему не обломится что-то заведомо вожделенное («Ну ты же сказала, что фургон с мороженым приедет сегодня! Это просто нечестно!») Я не знала, что ей ответить, кроме банального и беспомощного «никто не обещал нам, что жизнь будет справедливой».
– Это правда, – заморгала Мэри и крепче меня обняла. – Спасибо вам, миссис Райан. Спасибо, что дружите со мной.
Я понятия не имела, что буду делать с шестнадцатилетней филиппинкой, но, разумеется, не собиралась отправлять ее обратно на Черное озеро. Сказала, что оплачу ей дорогу на родину.
– Нет, нет, миссис Райан! – закричала она. – Отец убьет меня, если узнает. Я не могу, мне нельзя возвращаться. Пожалуйста, не посылайте меня обратно!
– Мэри, у тебя есть родственники в Штатах?
Она кивнула, прикусив губу.
– Где-то в Филадельфии. (У нее это звучало как «Пилладельфия».) Двоюродные братья отца.
– Я попробую найти их и договориться, чтобы ты жила с ними. А пока… – Я проглотила комок, – можешь временно оставаться здесь, со мной и с Питом.
– И с Типпи? – Она просияла. – С котятами?
– Типпи, пожалуй, да, но котят надо отнести в приют для животных. Мы не можем взять их к себе.
– Да, миссис Райан. Хорошо. – Она было расстроилась, но тут же снова заулыбалась: – Спасибо, миссис Райан.
– Пожалуйста, зови меня Вэлери.
Внизу вдруг хлопнула дверь – Роджер сматывался. Громыхнули ворота гаража. Мы с Мэри подошли к окну в гостиной и смотрели вслед его машине. Поворачивая, Роджер встретился глазами со мной и выставил средний палец на свободной руке.
Сейчас Мэри в комнате для гостей, смотрит «Я люблю Люси». Ну и денек!
На сегодня все.
В.
4 марта
У Мэри задержка – одиннадцать дней. Утром ее стошнило после завтрака. По идее, я должна рвать на себе волосы, но я на удивление спокойна. Это прозак так действует или перспектива появления младенца в доме? Понятно, соседи будут смаковать сплетни: сначала мой муж завел несовершеннолетнюю любовницу, а теперь и ребенка состряпал. Но как бы там ни было, этот ребенок будет кровным родственником моему собственному сыну. Почему я должна запрещать ему расти в этом доме? С другой стороны, он будет постоянным напоминанием о подлости Роджера и о его пренебрежении ко мне. Что, если Роджер потребует общения с ним, захочет помогать растить его?
И если совсем с другой стороны посмотреть – родится малыш! Милый, чудесный живой комочек, лучик добра и любви. Я таю при одной мысли об этом. Или у меня просто крыша едет?
На сегодня все.
В.
4 марта, продолжение
Господи Боже! Мэри говорит, что хочет «заставить ребенка выйти». Видимо, Роджер позвонил ей, пока меня не было, и потребовал сделать аборт, угрожая высылкой из страны. Полдня она висела на телефоне, беседуя с филиппинской тетей Эстой. Судя по всему, эта тетя – вроде тех подпольных бабок, которые, кроме всего прочего, раздают советы о самостоятельных абортах.
– Тетя Эста все знает! – сказала Мэри, махая листком бумаги у меня перед носом – там кудрявыми девичьими завитушками был выведен список трав.
Некоторые я узнала: клопогон, мята болотная.
Мэри канючила:
– Пожалуйста! Надо сходить в магазин…
Я схватила листок и разорвала.
– Роджер врет тебе! – Нелегко было говорить сквозь ее всхлипы. – Он просто лжец, Мэри. Неужели ты до сих пор в этом не убедилась? Никто тебя не вышвыривает из страны!
Сказала, что займусь получением гражданства для нее.
– Все будет хорошо, – твердила я, сама не очень в это веря.
На сегодня все.
В.
5 марта
Дейл позвонил сегодня утром, как раз когда я выдергивала Пита из постели. Схватила трубку.
– Алло?
– Сколько сюрреалистов нужно, чтобы ввернуть лампочку?
Сердце подпрыгнуло от радости. Дейл, социальный работник медцентра, мой тамошний лучший друг, один из немногих, кто знал меня еще в прошлой жизни и не исчез с горизонта. Дейл помнил меня в колготках, на высоких каблуках, с изящным портфельчиком – женщиной, которая зарабатывала свои собственные деньги.
– Не знаю, Дейл. А правда, сколько?
– Купилась! – Он подождал, пока я рассмеюсь. – Эй, ты слышала что-нибудь о дислексике, страдающем бессонницей? Представляешь, не может ни читать, ни удерживать информацию! Бродит всю ночь, размышляя: «Неужели на свете действительно есть собака?»
Мне сразу стало как-то светлее и веселее. Выяснилось, что Дейл ушел-таки наконец из центра.
– Слишком много бюрократии там.
– А дальше что собираешься делать?
– Ну, мы с Эриком думали податься в Вермонт и там пожениться, но я на дух не переношу высокомерных задавал из Новой Англии. Так что, думаю, мы останемся здесь. Прикинулись братьями. Наши соседи сверху хорошо к нам относятся.
– Шутишь? Вы с Эриком прикинулись братьями?
– Ну да, сказали, что мы близнецы. Разнояйцевые, поэтому и не похожи.
– Так вот почему ты белый, а он черный!
Дейл рассмеялся:
– По правде говоря, мы просто не общаемся с соседями. Это нас вполне устраивает, они все такие замшелые!
– Лучше вам в самом деле поехать в Вермонт. Хоть братьями не надо будет прикидываться.
– Наверно. Ладно, хватит уже обо мне. Что у тебя происходит?
Пока Пит чистил зубы, я коротко описала Дейлу мое положение: Эдди, Диана, постоянные измены Роджера, папина болезнь, Мэри, развод…
– О-о-о, малыш, это тяжкий груз! На целую жизнь хватит. Как ты находишь в себе силы вставать по утрам?
– Есть одно волшебное средство, прозак называется, – сказала я.
– Добро пожаловать в компанию.
– Ты тоже?!
У нас словно появился общий секрет.
– Да, мэм. Каждый день, вот уже девять месяцев. Не откажусь от дозы ни за какие коврижки.
– О, Дейл, я так рада тебя слышать! Я скучала по тебе.
– Взаимно, друг мой, взаимно.
Мы решили пообедать вместе на следующей неделе. Пора было везти Пита в школу.
– Кстати, – добавил он. – У меня есть очень пикантная новость о нашей старой знакомой.
– О ком?
– Мариса, Клариса, как там ее… ну, эту шлюху.
– Господи Боже! Расскажи.
– Не-ет, не сейчас. На следующей неделе, за обедом. Тогда ты точно от меня не отвертишься!
Вечером, уложив Пита спать, я пыталась объяснить Мэри свое отношение к абортам. Отношение скорее интуитивное, чем порожденное общественным мнением, поэтому я сомневалась, стоит ли им делиться. Меня нельзя причислить к ярым противникам абортов, вряд ли когда-нибудь встану с плакатом возле Института семьи. Мое мнение по этому вопросу определилось под влиянием Терезы, сестры. Как-то мы с ней сидели на кухне, и я заметила на столе муравьев. Роджер тут же передавил бы их прямо пальцами, но меня что-то заставило собрать насекомых в пластмассовый стаканчик и вытряхнуть на улицу. Так я обычно поступала с мышами, жуками, молью, даже с тараканами.
– Смотри, сестренка, – заметила Тереза, – у тебя не хватает духу убить крошечного муравья. Но убийство развивающейся личности ты считаешь нормальным!
Я не стала спорить, понимая, что это бесполезно, но ее слова застряли в голове. Потом, когда я была беременна Питом, мое отношение к абортам стало еще более неоднозначным.
Выкопала книгу с крупными фотографиями, сделанными внутри матки. Я ее сама почти каждый день читала, когда была беременна. Перелистывая страницы вместе с Мэри, я твердила себе: «Это тело Мэри, а не мое, ее беременность, а не моя, ее личный выбор, а не мой». Все так, но я в зеркало не смогла бы смотреть, совесть заела бы, не предложи я ей хотя бы возможность другого выбора. Надеюсь, она передумала. По крайней мере, больше не спрашивала о травах и не звонила тете Эсте. Так что, думаю, все в порядке. Пока.
На сегодня все.
В.
