Текст книги "Поверь в мечту"
Автор книги: Дебра Дайер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– А что еще вы угадали?
В глазах ее застыла печаль, и Спенсу стало ее жалко. Тори выглядела такой юной, красивой и беззащитной. Как хотелось ему обнять ее и просто сказать, что все будет хорошо. Вместо этого он сдержанно произнес:
– Я знаю вашего отца уже больше трех лет. Каждый раз, когда я приезжаю в Сан-Франциско, он приглашает меня к себе, обещая познакомить со своей дочерью. Я этого избегал, так как, признаюсь, думал, что найду здесь какую-нибудь косоглазую уродину.
Протянув руку, Кинкейд ласково коснулся кончиками пальцев ее прохладной щеки. Но она дернулась, как от удара.
– Если бы я знал, что вы так прекрасны, не стал бы так долго оттягивать знакомство.
– Мне кажется, сегодня днем я ясно дала понять, что вы меня не интересуете, мистер Кинкейд.
Спенс не считал себя большим знатоком женщин. Да и вообще сомневался, что можно разобраться в характере этих странных существ. Но сейчас он был уверен, что яростное притяжение, возникшее между ними с первой минуты встречи, взаимно. Что-то первобытное возникало в воздухе, стоило им сойтись вместе, что-то, что заставляло быстрее биться сердце и вслушиваться не в слова, а в голос. И он слышал это в ее тоне. Но было очевидно, что она растеряна и чувства, которые она испытывает к нему, ее пугают.
– Знаете, мисс Грейнджер, иногда бывает очень полезно проверить свое первое впечатление. – Спенс осторожно обнял ее за плечи и притянул к себе, желая согреть и защитить от неведомой опасности, но она мгновенно вывернулась из его рук.
– Я прекрасно знаю людей вашего сорта, мистер Кинкейд! Вы упрямы, как бык, и к тому же высокомерны. Вы совершенно не думаете о других людях – просто идете к цели, сметая все на своем пути. Вас не волнуют мечты и мысли окружающих. Вся ваша забота направлена только на один бесценный объект – на себя самого.
Спенс помедлил с ответом, глядя в ее глаза.
– Вы всегда так поспешно судите о людях? – наконец спросил он.
– Иногда достаточно одного взгляда, чтобы составить мнение о ком-то на всю жизнь. – Она повернулась, чтобы уйти.
– Чего вы боитесь, мисс Грейнджер? – Кинкейд схватил ее за руку.
– Не вас! – Подбородок ее гордо вздернулся вверх. – Ну и хорошо. Я не хочу, чтобы вы меня боялись. Мимо прогремел экипаж, исчезнув в тумане, словно некий призрак. Только стук колес еще долго звучал в ночи, отдаваясь эхом в узкой улице. Казалось, звук идет со всех сторон, а потом он сразу замер, уступив место влажной тишине.
– Уходите и оставьте меня в покое! – Тори попыталась выдернуть руку из его пальцев. Спенс не отпускал ее, но боялся сжать крепче, чтобы не причинить боль. Потом он разжал пальцы и с мягким упреком произнес:
– Неужели вы не понимаете? Ведь вы бы тоже не оставили меня одного в тумане. Он становится все гуще. Боже, да здесь можно потеряться и несколько дней бродить, как в глухом лесу.
Она закусила губу, скрывая улыбку.
– Ах, бедный мальчик, того и гляди он заблудится и не попадет домой.
Она пошла дальше. Спенс вновь оказался рядом. Ветер стал соленым и еще более влажным, должно быть, они приближались к морю.
– Да, и мне нужна защита, – стараясь сохранять серьезность, заявил он.
У тротуара стоял экипаж. Фонарь горел где-то впереди, похожий скорее на желтый апельсин, чем на источник света. Клочья тумана запутались в спицах колес. Когда Тори и Спенс подошли ближе, из-за экипажа вышел мужчина. Он был невысок, но широкоплеч и огромен, словно медведь. Спенс, почуяв опасность, придвинулся ближе к Тори, которая шагала вперед, не замечая ничего вокруг.
– Мы вас давно поджидаем, мистер Кинкейд, – проговорил незнакомец. Лицо его скрывала низко надвинутая на глаза бесформенная шляпа.
– Мисс Грейнджер, думаю, вам надо побыстрее уходить отсюда, – негромко сказал Спенс, прежде чем повернуться лицом к противнику.
Тори рванулась было прочь, но человек угрожающе прорычал:
– А ну стойте, где стоите, мисс!
Она замерла на месте, потом медленно повернулась лицом к незнакомцу и увидела в его руке револьвер. Вот теперь она испугалась.
– Боже мой, – прошептала она.
– Что вам нужно? – Спенс сделал шаг вперед и оказался между Тори и револьвером. Он почувствовал, как она ухватилась за его рубашку. Вот бы обнять ее и заверить, что все будет хорошо… Впрочем, в этом Кинкейд уже не был уверен.
– Мы хотим, чтобы вы проехались с нами и навестили кое-кого. – Здоровяк махнул дулом в сторону экипажа.
– Пусть девушка уйдет. – В голосе Спенса слышался приказ, а не просьба.
Но человек с оружием покачал головой:
– Полезайте в экипаж оба!
И в ту же секунду Спенс прыгнул вперед и ударом ноги выбил оружие из рук противника.
– Беги, Тори! – крикнул он, бросаясь на незнакомца, Кулак его врезался в твердый небритый подбородок. Здоровяк спиной впечатался в экипаж, ругаясь и держась рукой за челюсть.
– Сзади! – крикнула Тори.
Прежде чем Спенс успел повернуться, второй нападавший обхватил его со спины, прижав руки к телу, словно стальными обручами. Первый шагнул вперед и, изрытая проклятия, бросился на Спенса. Но Кинкейд, пользуясь тем, что противник держит его крепко, обеими ногами нанес удар в грудь приблизившемуся здоровяку, и тот со стоном грохнулся на землю.
– Ах ты… – Спенс ударил ногой назад, попав по колену тому, кто все еще крепко сжимал его в железных тисках. Раздался странный хруст, потом вопль, и второй человек повалился на землю, увлекая за собой Спенса, Кинкейд вскочил на ноги, но первый нападавший уже стоял перед ним с оружием в руках. Спенс успел, услышать звук спускаемого курка и подумать, что он, похоже, уже покойник, как вдруг рядом раздался крик:
– Берегись! – Тори врезалась в него одновременно со звуком выстрела. В следующий момент она вскрикнула от боли, и Кинкейду показалось, что сердце его остановилось. Они упали на гранитный тротуар, но Спенс успел обнять Тори и прижать ее к себе, смягчая падение.
– Зачем ты это сделал?
– Да он нас чуть не убил!
– Хозяйке это не понравится!
– Да уж, черт, а Слеттеру тем более.
– Нога! Этот мерзавец сломал мне ногу! – застонал верзила.
– Не ори! Нам надо убираться отсюда! – закричал на него здоровяк. – Выстрел привлечет людей, вставай же!
Голоса затихли, и туман поглотил фигуры нападавших. Спенс сел, сдвинув чуть в сторону неподвижное тело Тори, Глаза ее были закрыты, а личико стало очень бледным. И тут он увидел кровь, которая сочилась из раны в правом боку.
– Тори! – позвал он, но в ответ она только слабо застонала. Опустив неподвижное тело на тротуар, Кинкейд вскочил на ноги. Теперь он убил бы обоих негодяев голыми руками. Но экипаж уже исчез в тумане. Проклиная все на свете, Спенс вернулся к Тори, которая лежала на земле, истекая кровью.
– Они ушли? – послышался тихий шепот.
– Не разговаривайте. – Он отвел ладонью локон с ее щеки, а другую руку прижал к ране, чувствуя, как теплая кровь течет по пальцам.
– Что вы делаете? – Она попыталась оттолкнуть его руки, когда Спенс бесцеремонно разорвал ей платье.
– Мне надо вас перевязать, – сердито заявил он, отрывая оборку от ее нижней юбки. Ему показалось, что она стала еще бледнее. – Какого черта вы бросились под пулю?
– Не стоит благодарности, мистер Кинкейд, – послышался слабый, но насмешливый голос. – Со мной все в порядке. Это просто царапина.
– Надеюсь, вы правы. Будь оно все проклято!
– Я была бы вам признательна, если бы вы прекратили браниться, мистер Кинкейд.
– Дышите глубоко и медленно, – приказал Спенс. Его продолжал мучить страх, что она серьезно ранена. Да и от потери крови люди нередко умирают. Это он должен лежать здесь и истекать кровью, пуля-то предназначалась ему! Он соорудил подобие тампона из одной полоски ткани, прижал его к ране, а затем наложил тугую повязку, оторвав еще один лоскут от ее юбки. Тори застонала, и Спенсу показалось, что в сердце его повернулся нож.
– Бинтовать надо плотно, – извиняющимся тоном произнес он.
– Я знаю.
Спенс закутал Тори в свой смокинг и поднял ее на руки.
– Все будет хорошо, – пообещал он, надеясь, что голос его звучит уверенно.
– Среди приглашенных на бал был врач. Я не сомневаюсь, что он посмеется над вашим страхом.
«Надо же, – подумал Спенс, – она же меня и успокаивает, а ведь ее кровь еще не высохла у меня на руках! Какая девушка! Господи, только бы ее рана не оказалась серьезной, только бы она не умерла!»
Глава 5
– Как дела? – Куинтон заглянул в спальню дочери.
– Я как раз закончил, – ответил доктор Уоллес, споласкивая руки.
Куинтон вошел, плотно прикрыв за собой дверь.
– Ты в порядке, детка? – Он ласково коснулся ладонью щеки дочери.
– Все нормально, отец, это просто царапина.
– Джо? – Куинтон вопросительно посмотрел на врача.
– Ничего страшного, хотя она потеряла довольно много крови. – Доктор опустил рукава и улыбнулся Тори. – Через несколько дней вы будете на ногах, только не надо торопиться. И никакой бурной деятельности.
– Спасибо, доктор. – Тори улыбнулась в ответ, догадавшись, что он имеет в виду. Шарлотте тоже придется отдохнуть несколько дней.
– Всего вам хорошего, юная леди. – Доктор Уоллес ласково пожал ей руку и удалился, оставив Тори наедине с отцом.
– Проклятие, Тори! – рявкнул Куинтон, едва за врачом закрылась дверь. – Какого черта тебя понесло ночью на улицу?
– Насколько я помню, после нашего разговора мне захотелось подышать воздухом. – Она закрыла глаза и попыталась дышать так, чтобы было не очень больно. Получалось плохо.
– Не надо сваливать с больной головы на здоровую, – проворчал Куинтон. – Я думал, у тебя хватит ума не выходить в город без провожатого.
– Но я была не одна. – Тори смотрела на отца нарочито невинным взглядом.
Он покачал головой:
– Не надо насмехаться надо мной, девочка. Если бы Кинкейд не пошел с тобой, никакого нападения бы не было. Ты об этом подумала?
Сейчас было так трудно думать о чем-либо, кроме того, что доктор Уоллес, наверное, собрал все горячие угли из камина и прижал их к ее ране.
– И не надейся, что этот инцидент заставит меня передумать. – Куинтон мерил шагами комнату. – Я лишь утвердился в своем решении. Я мог бы потерять тебя и…
– И шанс на бессмертие, – криво улыбнулась Тори. Гнев и обида вновь ожили в ее сердце.
– Человек имеет право мечтать о продолжении рода, – пробурчал Куинтон.
– Женщина имеет право жить так, как считает нужным, – ровным голосом ответила его дочь.
– Проклятие! – Резко развернувшись, Куинтон отошел к окну. Кулаки его смяли голубую ткань, когда он ухватился за шторы. Жалобно загремели кольца. Грейнджер резко раздвинул занавески, впуская в комнату свежий воздух.
Некоторое время он молчал, вглядываясь в призрачный сад. Сквозь туман с трудом пробивался лунный свет. Тори чувствовала, что в душе отца идет борьба, и молилась, чтобы победа оказалась на ее стороне.
– Почему ты так отчаянно противишься моей воле? – В голосе Куинтоиа звучала неподдельная боль. – Ты же не можешь мечтать провести в одиночестве всю свою жизнь! Разве ты этого хочешь?
Тори сделала еще одну попытку донести до отца свое отчаяние, заставить его понять…
– Я хочу, чтобы меня не принуждали к браку с человеком, которого я не люблю.
– Любовь… – Куинтон повернулся и взглянул на дочь. – К несчастью девочка, не всем дано найти свою любовь.
Тори уставилась в стену. Какие красивые обои: белый шелк и на нем – колонны из переплетающихся голубых роз… Не заплакать бы… Ведь иногда человек, даже встретивший свою любовь, может ее потерять.
– Послушай. – Отец подошел к ее постели. – Я вовсе не настаиваю, чтобы ты вышла именно за Хейуарда. Выбери кого-нибудь другого. Кажется, тебе понравился Кинкейд?
Тори совсем не была в этом уверена. Этот человек будил в ней слишком сильные чувства, и она еще не успела толком понять, какие именно.
– Отец, я только сегодня с ним познакомилась.
– Ты бросилась под пулю, чтобы спасти ему жизнь. Обычно так не поступают, если к человеку не испытывают никаких чувств.
– Я… я действовала инстинктивно. – Тори покраснела. – И вообще, с чего ты решил, что он захочет на мне жениться?
– А почему нет? Черт возьми, ты красивая… упрямая, правда. Но ты была бы ему хорошей женой.
Вряд ли мистер Кинкейд планирует жениться в ближайшем будущем. Наверняка у него есть возможность выбирать из сотен, если не из тысяч женщин. У нее никаких шансов.
– Знаешь, Спенс винит себя в том, что произошло. – Куинтон погладил усы, пристально наблюдая за дочерью. – Пуля предназначалась ему, и он… считает себя обязанным тебе жизнью.
– И ты хочешь, чтобы я воспользовалась этим? – От негодования Тори попыталась приподняться, но боль пронзила ее, и она без сил повалилась на кровать.
– Делай как знаешь. – Отец выпрямился и тяжело вздохнул. – Но помни – у тебя два месяца.
Это трудно забыть, да еще рана не дает ей покоя… Тори закрыла глаза, страстно желая, чтобы сегодняшний день оказался просто дурным сном.
– Кинкейд ждет разрешения увидеть тебя. Сейчас он внизу – мучается в обществе твоей матери.
Тори инстинктивно провела рукой по волосам. Неужели она выглядит так же ужасно, как себя чувствует?
– Ты красавица, Тори, – неожиданно ласково произнес Куинтон, – Думаю, надо успокоить беднягу и разрешить ему поговорить с тобой хоть минутку.
– Папа, подай мне, пожалуйста, щетку и голубой, нет, бирюзовый пеньюар. – Визит Кинкейда не принесет спокойствия ее душе, на ей не хотелось, чтобы он страдал, считая ее состояние тяжелым.
Куинтон с усмешкой подал дочери щетку для волос и помог ей надеть пеньюар. Оглядев Тори, он отправился за Спенсом. Тори торопливо водила щеткой по волосам, пытаясь привести в порядок гриву непослушных локонов. Каждое движение правой руки вызывало боль, но она все же умудрилась расчесать волосы. Раздался стук в дверь, и она поспешно сунула щетку под простыню.
– Войдите.
Дверь распахнулась, и Спенс Кинкейд заполнил собой не только дверной проем, но и всю спальню. Волосы его был взъерошены – он явно пользовался руками вместо расчески, пиджак помят и в пятнах, но это ничуть не убавило его привлекательности и обаяния. Золотистый взгляд согрел Тори, и она почувствовала, как кровь прилила к щекам.
– Мне сказали, что здесь лежит раненая леди, а я вижу цветущую красотку, да еще с румянцем на щечках, – хмыкнул Спенс, приближаясь к ее кровати.
– Вам теперь спокойнее, мистер Кинкейд? – спросила Тори, чувствуя, что краснеет еще гуще.
– О да, теперь мне спокойнее. Теперь я воочию вижу, что вы скоро поправитесь.
– Я ведь говорила вам, что это просто царапина. – Тори опустила глаза и принялась разглядывать свои руки.
– Говорили. – Он присел на краешек кровати и взял ее ладонь в свои. – Как вы?
У него совершенно нет тормозов – надо же, вот так взять и сесть на кровать! Но почему-то Тори не хотелось прогонять его. Странно – такие большие и сильные руки, но он держит ее ладошку так осторожно… так нежно.
– Со мной все в порядке. Я пострадала больше от испуга, чем от пули.
– Если бы вы не оттолкнули меня, мисс Грейнджер, я, возможно, был бы уже мертв. – Его палец скользил по ее руке, и Тори было трудно сосредоточиться. Ей казалось, что его губы говорят одно, а руки – другое. От его прикосновений внутри рождалось тепло и что-то еще – как будто она залпом выпила искрящийся бокал шампанского и теперь пузырьки попали в кровь и танцуют внутри…
– Вам не следовало идти со мной…….
– Знаете, теперь в это, наверное, трудно поверить, но я надеялся защитить вас от неприятностей.
– Вам это не удалось. – Она улыбнулась.
Спенс рассмеялся и поднес к губам ее ладонь. Несколько мгновений он смотрел на нее, словно она была прекрасным произведением искусства, которое он старается навечно запечатлеть в своей памяти. У Тори перехватило дыхание.
– Я ваш должник. Если я могу сделать что-то для вас – вам стоит только сказать.
– Вы ничего мне не должны. Это просто был инстинктивный порыв…
– У вас замечательные инстинкты. – Он усмехнулся. – Пусть вы не желаете признать мой долг, но повторяю – я обязан вам жизнью.
«Лучше бы он перестал говорить об этом», – с тоской подумала Тори. Искушение взыскать долг так велико. Но не может же она в открытую сказать ему, что ей нужен ребенок! Ребенок, которого она могла бы любить и лелеять…
– С вами все в порядке?
Она кивнула, с трудом сглотнув. Нет-нет, все эти слова – их просто невозможно произнести вслух! Ее ладонь выскользнула из его рук.
– Да, все хорошо. Доктор сказал, что через несколько дней я буду здорова. Прошу вас, не нужно придавать такой малости слишком большое значение.
– Вы уверены? – Он протянул руку и кончиками пальцев ласково провел по ее щеке.
Такие теплые и нежные руки. И когда он обнимал ее – это было так… надежно… Если бы… но нет, она не может позволить себе мечтать.
– Да. – Избегая его внимательного взгляда, она отвернулась к окну. И вдруг спросила: – Вы знаете, по чьему приказу на вас напали? Похоже, те люди ждали именно вас.
– Я тоже так подумал. Помните, один из них упомянул хозяйку?
Тори покачала головой:
– Нет, честно говоря, после того как меня ранили, я мало что помню.
– Мне показалось, что речь шла о мисс Оливии Фонтейн. – На губах Спенса мелькнула кривая улыбка. – Мы расстались… не в лучших отношениях.
Тори подумала, что Кинкейд нажил себе опасного врага. Оливия не только без зазрения совести обращала женщин в рабынь, она не задумываясь пошла бы и на убийство.
– Вы должны быть очень осторожны. Оливия Фонтейн никогда не играет честно, – взволнованно проговорила Тори.
– Я это запомню, спасибо.
Да, пусть запомнит, потому что нападение обязательно повторится. Тревога охватила ее. Она не хочет, чтобы с этим человеком случилось что-то ужасное. Он такой… необыкновенный. Лучше даже не пытаться анализировать, почему он кажется особенным, и так мысли ее в беспорядке, а чувства в смятении.
Между тем Спенс вновь завладел ее рукой и ласково произнес:
– Думаю, вам нужен отдых и мне лучше уйти. Но прошу вас, если вы сочтете, что я могу что-то для вас сделать – дайте мне знать. Я предпочитаю платить свои долга.
– Пожалуйста, не надо больше говорить на эту тему.
– Хорошо. – Он коснулся губами ее ладони. – Но вы все же запомните мои слова.
О, она в любом случае не сможет их забыть. Тори смотрела, как он уходит, и в который раз ее восхитила звериная грация его движений. В то же время часть ее мозга продолжала размышлять – какую цену он готов заплатить?.. Нет-нет, она выберется из этой переделки сама, без помощи Кинкейда или любого другого мужчины. Морщась от боли, Тори потянулась к лампе у кровати, выключила свет и легла. Нужно отдохнуть. Завтра ей понадобится свежая голова, чтобы придумать, как перехитрить отца.
Сон принял ее в свои объятия. Но и там она оказалась не одна. Тори стояла на белом песке у воды, глядя на бирюзовые волны прибоя. И вот он поднялся из волн, словно герой какого-то древнегреческого мифа. Вода стекала с его мокрых кудрей, с широких плеч, влажно поблескивала на темных завитках волос на груди. Тори стояла на берегу, не в силах сдвинуться с места, и смотрела, как раздвигая воду мощными взмахами рук, к ней идет Спенс Кинкейд. Солнце золотило его кожу, освещало все его божественно сложенное обнаженное тело. Вот он уже рядом. Он протягивает ей красную розу и говорит: «Иди ко мне. Позволь мне обнять тебя и раскрыть тайну…» Он улыбается, и его негромкий голос отдается эхом внутри ее тела. Она отвечает, что это невозможно, но тело – ее тело – движется навстречу ему помимо ее воли. Он махнул розой – и пеньюар и сорочка соскользнули с ее плеч. И вот она стоит перед ним совсем нагая и беззащитная. Тори сделала шаг назад, пытаясь прикрыть грудь руками. Она говорит, что так нельзя, что это нехорошо! «Все можно и все хорошо между нами, – слышит она голос Кинкейда. – Ведь я твой единственный, неужели ты не знаешь?» Он смотрит на нее, и Тори чувствует, как ей становится жарко под его взглядом. Ей очень хочется прикоснуться к его позолоченной солнцем коже. Ощутить тепло его тела, твердость мышц и мягкость блестящих от влаги волос.
Он протянул розу, и бархатные лепестки коснулись ее щеки. «Иди ко мне», – проговорил он. Она взяла розу – и, вскрикнув, проснулась, когда шип вонзился в нежную кожу ладони.
Задыхаясь, Тори вглядывалась в темноту широко раскрытыми глазами. Что с ней происходит? Она прижала дрожащие пальцы к губам, щеки ее залила краска стыда. Никогда в жизни не чувствовала она себя так странно – такое возбуждение недостойно настоящей леди. И виноват в этом Спенсер Кинкейд. Тори долго лежала без сна, снедаемая беспокойством: а вдруг она заснет, и этот волнующий, абсолютно неуместный, но такой восхитительный сон вернется? Тори оторвалась от книги и взглянула на розы. Горничная водрузила букет на круглый столик возле дивана. Жаркое солнце, вливаясь сквозь широкое окно в спальню, придавало необыкновенный оттенок пурпурно-красным лепесткам. Две дюжины свежих красных роз благоухали волшебным ароматом. «Розы для Дикой Розы» – так было написано в записке, приложенной к цветам. Она прижалась горячим лбом к прохладному шелку обивки. Что он имел в виду, назвав ее Дикой Розой? Тори заставила себя оторваться от нежных лепестков и вернуться к книге. Она не должна даже думать об этом человеке. Он и так причинил ей достаточно неприятностей. Утро началось с неприятности. Лилиан рассвирепела из-за того, что Тори осмелилась покинуть бал, а насчет того, к чему привело это бегство, мать высказалась весьма сурово. Розы прибыли как раз в разгар нотации, и Тори узнала, что добропорядочная леди не может принимать от джентльмена красные розы. А Тори всегда любила именно красные розы, но у ее матери прекрасные цветы и записка вызвали очередной взрыв ярости. Она потребовала выбросить цветы, но у Тори рука не поднялась. Лилиан вошла в комнату и, бросив недовольный взгляд на хрустальную вазу с неподобающими цветами, гневно посмотрела на дочь.
– Виктория, тебя хочет видеть полицейский офицер.
В проеме двери Тори увидела высокого худого человека с выступающими скулами и тонким прямым носом. На первый взгляд волосы его казались черными, но когда на них упал солнечный луч, Тори решила, что они скорее темно-каштановые, почти как у Кинкейда. Офицер вошел в комнату, и Тори почувствовала на себе его пристальный взгляд. Он цепко оглядел ее – с головы до пят, и она инстинктивно подняла руку, проверяя, застегнуты ли пуговки на белой крахмальной блузке. Заметив ее жест, офицер улыбнулся ей и протянул руку:
– Позвольте представиться, мисс Грейнджер. Я полицейский инспектор Джон Сэмюэльс.
Тори пожала его ладонь и постаралась не выглядеть испуганной. Почему-то ей показалось, что он рассчитывал произвести на нее именно такое – устрашающее – впечатление. Офицер устроился в кресле напротив нее, и Тори подумала, что его тускло-черный костюм на фоне бледно-голубого шелка обивки на редкость неуместен. Когда он начал задавать вопросы, Тори поняла, что с Кинкейдом инспектор уже побеседовал. У нее возникла мысль, что полицейский старается выяснить, насколько совпадают их версии.
– Сможете ли вы узнать нападавших, мисс Грейнджер? – Офицер смотрел на нее черными непроницаемыми глазами.
– Я не уверена. – Тори с трудом выдерживала его взгляд. – Было очень темно, и все случилось так быстро. Один из мужчин был настоящим великаном. И кажется, мистер Кинкейд сломал ему ногу.
Сэмюэльс кивнул и пометил что-то в блокноте. Переплет блокнота был столь же непроницаемо-черным, как и его хозяин. Закончив записывать, полицейский улыбнулся Тори и начал снова задавать вопросы – практически те же самые, что и в начале разговора. Тори поняла, что он пытается поймать ее на неточности или вранье. Это здорово ее разозлило, но она пока сдерживалась. Мать сидела напротив, глядя на нее с таким видом, словно дочь допрашивают по обвинению в убийстве.
Наконец инспектор ушел. Лилиан еще несколько мгновений сидела молча. Тори ощущала неудовольствие матери почти физически. Ей вдруг показалось, что на нее веет иссушающим, недобрым ветром.
– Надеюсь, ты понимаешь, что твоя репутация окончательно загублена? – Мать смотрела на красные розы.
– Моя репутация?
– В нашем городе не приветствуется столь вольное обращение с мужчинами. Здесь были некоторые дамы – Элизабет Фарнсуорт, Маргарет Солсбери и другие. Я сказала, что ты слишком утомлена и не можешь принимать посетителей.
Лилиан встала и прошлась по комнате. Потом обернулась к дочери:
– Твое поведение вчера вечером не осталось не замеченным гостями. И должна отметить, что большинство из них так и не поняли, каким образом молодая девушка оказалась на улице вдвоем с мужчиной.
– Я не приглашала мистера Кинкейда…
– А теперь у меня в доме полиция, которая задает бог весть какие вопросы! Половина города уже сплетничает о твоих отношениях с мистером Кинкейдом.
– Они не могут думать обо мне так дурно!
– Элизабет и Маргарет как раз были здесь, когда доставили эти ужасные розы. – Лилиан смотрела на дочь ледяным взглядом. – Элизабет была так добра, что упомянула о Саре Бернар – якобы та принимает красные розы только от своих любовников. Ты догадываешься, какой вывод они сделали? А за ними и все остальные!
– Эти люди знают меня всю жизнь! – Когда до Тори дошел ужасный смысл того, что сказала мать, комната поплыла у нее перед глазами. – Неужели они подумали, что я могла… что я сделала бы что-то столь… У меня нет никаких отношений с мистером Кинкейдом или с кем-то еще!
– А чего ты ожидала после вечерней прогулки по городу с мужчиной, да еще с таким! Он просто неприлично хорош собой! – Лилиан покачала головой. – Мистер Хейуард был очень недоволен.
Тори нервно крутила кольцо с сапфиром и бриллиантами на пальце правой руки.
– Я и не знала, что должна придавать значение тому, что думает мистер Хейуард, – мрачно проговорила она.
– В таком случае, дорогая, пожалуй, тебе пора начать придавать этому значение, – холодно ответила Лилиан. – Не стоит обманывать себя надеждой, что Спенсер Кинкейд вдруг влюбится и воспылает желанием на тебе жениться.
Тори вжалась в диван. Лилиан некоторое время молча разглядывала ее.
– Мистер Хейуард сказал, что вчера вечером ты была груба с ним. Ты не должна потерять его, гоняясь за призрачной надеждой заполучить Кинкейда. – Лилиан говорила так, будто обращалась к умственно отсталому ребенку. – Конечно, мистер Кинкейд очень красив и умеет очаровать женщину, но в пользу мистера Хейуарда говорит то, что он готов назвать тебя своей невестой.
– Он это сказал?
– Знаешь, Виктория, я уже потеряла всякую надежду, что ты когда-нибудь выйдешь замуж.
– Я этого не знала. – Тори сжала руки, стараясь не выдать своих эмоций.
– Ну, ты ведь уже не молоденькая девушка. – Лилиан села рядом с дочерью на диван и вздохнула: – И ты никогда не была красавицей.
Тори с тоской поняла, что ее ожидает очередная нотация. Иногда ей казалось, что она полжизни провела, выслушивая нравоучения матери. От ее лишенного эмоций голоса и колючих, недобрых слов тело и душа Тори наполнялись холодом, который не могло растопить даже жаркое солнце, щедро заливавшее комнату яркими лучами.
– Думаю, свадьбу нужно сыграть в июле. Это даст нам достаточно времени, чтобы все спланировать и продумать.
– Свадьбу? – Тори непонимающе уставилась на мать.
– Да, дорогая, твою свадьбу. – Тори смотрела с недоумением, и Лилиан пояснила: – Твою свадьбу с мистером Хейуардом.
– Но я не давала согласия выходить замуж за мистера Хейуарда! – Тори захлестнула паника. Если что и могло превратить все угрозы отца в реальность, то это именно эти холодные, практичные слова матери о необходимости все спланировать должным образом.
– Я знаю, – безмятежно гладкий лоб Лилиан прорезала небольшая морщинка, – но ты согласишься. Мистер Хейуард пообещав не обращать внимания на твою вчерашнюю выходку.
Тори посмотрела в синие глаза матери, и ей стало страшно.
– Я не хочу выходить замуж за Ричарда Хейуарда!
– Не пойму, что с тобой не так? – Лилиан печально вздохнула.
– Я его не люблю, – прошептала Тори.
– Так полюби кого-нибудь другого. Уверяю тебя, если ты вышла замуж, это не значит, что ты должна проводить много времени в обществе своего мужа.
Тори промолчала. Она придерживалась мнения, что если люди женятся, то именно потому, что им хочется как можно больше времени проводить вместе.
– Виктория, мы говорили об этом и раньше, но сейчас, мне кажется, пришло время вновь напомнить тебе, что не стоит так уж беспокоиться о физической стороне брака и супружеской жизни.
– Что?
– Вполне естественно, что ты боишься того момента, когда тебе придется лечь в постель с мужем. Ни одна леди не может получать удовольствие от… подобного. К счастью, ни один настоящий джентльмен и не ждет этого от своей жены. Леди вынуждена подчиняться желаниям своего мужа с единственной целью – зачать ребенка.
Тори покраснела. Ее мать уже говорила ей об этом раньше, но ее эти пояснения не успокоили. Скорее наоборот, они лишали ее душевного покоя.
– В первый раз больно почти не бывает. Если мужчина настоящий джентльмен, он не будет затягивать эту процедуру. Лично я в это время обдумываю меню, для следующего званого вечера. Как правило, все заканчивается раньше, чем я дохожу до десерта. Если все сложится удачно и ты сможешь быстро зачать, то мистер Хейуард оставит тебя в покое.
Тори почувствовала дурноту, как только представила, что Хейуард приближается к ней, его влажные руки прикасаются к ее коже, его рот… Тори задрожала.
– Я не могу выйти замуж за Хейуарда.
Лилиан уставилась на дочь таким взглядом, словно та была тараканом в праздничном пироге.
– Неужели тебе недостаточно того унижения, которое я пережила, когда жених бросил тебя у алтаря? А теперь ты намерена отвергнуть последнюю возможность выйти замуж. Я не понимаю… Ты не похожа на меня и других членов нашей семьи. Ты ведешь себя… странно. Неужели ты не испытываешь никаких эмоций?
– Мама, я люблю тебя, – сказала Тори. Она почувствовала себя загнанной в угол. Почва уходила из-под ног. Она растерялась.
– Любишь? Вот как! – Лилиан вынула из рукава кружевной платочек. – Как ты можешь причинять мне такую боль? Кто бы мог подумать: моя дочь – старая дева! Я, Лилиан Августа Клэридж родила… непонятно что! Моей руки добивались мужчины четырех графств!
– Я не хотела тебя обидеть. – Тори почувствовала, как слезы подступают к горлу.
– Ты выйдешь замуж за Хейуарда. – Лилиан поднялась с кресла. – Ты не можешь снова унизить меня.
Тори сидела на диване и смотрела, как мать, шурша юбками, идет к двери. Она изо всех сил сдерживала слезы и чувствовала себя одинокой как никогда. Как будто ее только что бросили в пустыне, кругом на сотни миль один песок, и нет надежды на спасение. У порога Лилиан остановилась и обернулась к дочери. Выдержав паузу, она заявила:
