Текст книги "Счастье за углом"
Автор книги: Дебора Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
В магазине Долорес держала бонсаи, орхидеи, эксклюзивные садовые безделушки и элементы декора, которые делал кто-то из местных. Ее магазин был излюбленным местом обедов местных деловых женщин. Здесь часто можно было увидеть гладкие седаны или джипы с загоревшим в солярии содержимым, которое направлялось из кафе к питомнику. Женщины не любят это признавать, но предпочитают охотиться по магазинам стаями, как волки. Я подождал, пока очередная стайка бизнес-леди не укатила по своим делам, а потом зашел. Мой внешний вид не раз заставлял незнакомцев нащупывать в сумочке газовые баллончики.
– Отвратительно выглядишь, – поздоровалась Долорес.
Я прислонился к стойке возле кассы, вдохнул смешанный аромат роз, чтобы вернуть желудок на место.
– Люблю, когда ты мне льстишь.
– Твои Vidal blancsуже прибыли, но я до сих пор жду заказанных Baco nuar .Надеюсь, ты не собираешься остаться сапожником без сапог?
– Что, прости?
– Стыд и позор – высаживать эти чудесные сорта только для развлечения и не делать вино. Из Baco nuarполучается превосходное красное. Растениям нравятся наши возвышенности. Ты мог бы сделать свою маленькую винокурню, Томас. Одну из тех дорогих и эксклюзивных, каких полно в этих горах, знаешь ли.
Я высаживал мой виноградник, вдохновленный Френком Ллойдом Райтом, чтобы привести в порядок свой внутренний мир, а не ради хорошей бутылки вина. Это был способ отвлечься, когда не сплю. И может, Этан увидит его из рая.
– Я об этом подумаю, – солгал я.
– Раздолбай, – она строго на меня посмотрела.
– Ага. Слово становится популярным.
– Я знаю, что сегодня день рождения твоего сына. Дельта сказала мне. Неужели ты думаешь, что твой сын хотел бы видеть тебя таким? Ты что, считаешь, что только ты пережил в жизни трагедию? – Долорес вздернула подбородок, указывая на несколько любовно оправленных фотографий ее взрослой дочери. Та погибла в автокатастрофе по дороге во Флориду. Погибла вместе с мужем и новорожденным ребенком. Долорес и судья утратили смысл жизни. Они переехали в Кроссроадс, чтобы избавиться от воспоминаний.
– Хочешь – верь, хочешь – нет, – тихо сказал я, – но я отлично понимаю, что мир полон боли и страдания. Я никогда не говорил, что я особенный, и я никого не просил меня жалеть.
– Томас, ты можешь горевать, безусловно, но ты должен продолжать жить и стараться вырваться. Я знаю, через что тебе пришлось пройти. Когда мы с Бентоном переехали сюда, мне хотелось только сесть и умереть. Мы не знали, чего ожидать от здешней лилейно-белой культуры. Возможно, мы переехали сюда, чтобы убедиться, что мир – это злобное холодное место, где никто нам не рад и всем плевать на нашу потерю. Но знаешь что? Появилась Дельта Уиттлспун. Она оказалась у нас на крыльце, как только мы переехали. Заявила, как она одна умеет: «Привет, черный народ! Вот вам бисквит!» Или что-то в этом роде. Она, Пайк и вся их семья приняли нас и сделали так, чтоб остальные приняли тоже. Дельта день за днем вытаскивала нас из отчаянья. Мы никогда не забудем этого и никогда не оставим попыток вернуть ей долг, заплатив другим,если ты понимаешь, о чем я. Мы не позволим тебе просто сесть и сдаться.
– Я благодарен вам за заботу, но...
– Я не хочу говорить религиозными штампами, как Клео в кафе, но я верю, что Господь привел нас сюда не без причины. Есть люди, которым ты нужен, люди, чья жизнь без тебя будет ужасной. Но тебе нужно постараться найти этих людей и узнать их, когда они сами тебя найдут.
– Хотел бы я в это верить.
– В глубине души ты веришь, – сухо сказала она. – Иначе давно уже застрелился бы.
Я больше не мог обсуждать эту тему. И отошел от стойки.
– Так что касается Baco nuar...
– Ш-ш-ш. – Она заметила что-то в окне за кассовым аппаратом. – Одна из моих девочек здесь. Она вышивает шелком чудесные наволочки, вон как та, на плетеном кресле. Я даю ей материалы, а она делает все остальное. А те, что сейчас ушли? Они купили десять подушек по тридцать долларов каждая. Эта девочка – одна из самых талантливых вышивальщиц, которых я только видела.
Всех своих мастеров Долорес называла «мальчиками и девочками». Ей нужно было о ком-то заботиться. Или, как в случае со мной, с любовью воспитывать. Со своего места я мог разглядеть в окне только старый синий седан с поблекшей складной крышей.
– Я скоро вернусь, загружу мульчу в кузов.
Долорес сокрушенно прищелкнула языком, глядя на ту, кого я не мог рассмотреть.
– Опять пьяна. Нужно сказать Бентону. Но я не знаю, что хуже: позволить ей заботиться о девочках или оставить их расти без тети.
Меня не интересовали слухи – и мне было не по себе от любых разговоров о детях. Так что я попятился и вынул из кармана пару рабочих перчаток.
– Буду снаружи, – повторил я.
– Эту девочку зовут Лэйни Крэншоу. Она переехала сюда несколько недель назад. Наверное, из Роли. Ее сестра погибла, оставив ей двух племянниц, но у самой Лейни, грубо говоря, нету горшка, чтобы поссать, и окошка, чтоб выплеснуть.
Я натянул перчатки.
– Я буду сна...
– Она живет с маленькими девочками в палатке, в городском парке. Рейнджеры заставят их уйти, это лишь вопрос времени. Я устала говорить с ней об этом – о том, что местное общество хочет ей помочь, – но она только хорохорится и молчит. Подозреваю, просто боится, что кто-то из представителей власти решит присмотреться к ее прошлому. Или ее наркотикам.
– Хочешь бесплатный совет? Ты не можешь помочь людям, которые не хотят, чтобы им помогали.
– Люди всегда хотят, чтобы им помогли, – выпалила она. – Просто не всегда хотят это признать.
Чьи-то шаги приблизились к маленькому деревянному крыльцу магазина.
– Удачи, доктор Фил, – сухо сказал я и вышел через неприметный черный ход.
Пару минут спустя, когда я уже орудовал лопатой, забрасывая мульчу в кузов грузовика, за спиной прозвучали быстрые легкие шаги, резко остановившиеся на гравийной тропинке за моей спиной.
– Хагрид! – воскликнул звонкий голосок с протяжным горным акцентом. – Ты сел на диету!
Я медленно обернулся и посмотрел вниз. На меня снизу вверх глядело чудесное детское личико. Темные глаза сияли под длинной черной челкой. Руки она прижимала к сердечку на поблекшей футболке с надписью «Непробиваемые девчонки». Маленькая желтая бабочка вилась у розовых сандаликов под мешковатыми джинсами.
Бабочка была очарована.
Я, против своей воли, тоже.
– Хагрид? – мягко сказал я, пытаясь ее не напугать – хотя она не выглядела испуганной и глазела на «героя» из «Гарри Поттера» с восхищением и любопытством. – Боюсь, я не Хагрид. Я его... Тощий кузен. Герман.
– Герман! Ты не видел мою сову? Я отправила ее с запиской к учительнице. Завтра я не могу пойти в школу, потому что мы с Иви должны помочь тете Лэйни переставить палатку на новое место. Я уже в первом классе.
Я приложил руку козырьком к глазам и посмотрел на небо.
– Сов я в последнее время не видел, но буду поглядывать. Как ее зовут?
– Миссис Джонс.
– Какое интересное имя для совы.
Она рассмеялась жемчужным смехом.
– Миссис Джонс – это моя учительница. А сову зовут Арианна.
– О! Это чудесное имя...
Принцесса Арианна. Первая роль Кэти в кино, ей тогда было всего девятнадцать, и ее пригласили играть главную героиню в фильме о рыцарях и драконах. «Принцесса Арианна». Фильм имел удивительный успех, и Кэти снялась в двух сиквелах – «Принцесса Арианна и Дракон» и «Принцесса Арианна и Колдун», – тоже сделавших неплохие сборы. Трилогия завоевала многолетнюю любовь детей и тех ребят, что клеят себе уши Спока и не вылезают из фантастических конвентов. Кэти была самой восхитительной принцессой, когда-либо попадавшей в кипящий котел «меча и магии».
Не то чтобы я знал все фильмы с Кэти. В основном смотрел эпизоды, а эпизоды с принцессой Арианной стоило посмотреть. Зато у Дельты было полное собрание фильмов на дисках и DVD. Она ставила их в квилтинговом зале кафе каждую субботу. И мне ничего не оставалось, как пересматривать их, дожидаясь покера.
– Это чудесное имя для совы, – хрипло сказал я. – Ты, наверное, видела все фильмы про принцессу Арианну.
– Ой, да! Мне нравится принцесса Арианна! У нас раньше были кассеты, но один из бойфрендов тети Лэйни их разломал.
Все мои отцовские чувства рванулись вперед, защищать ее.
– Я знаю место, где по субботам ты сможешь смотреть фильмы о принцессе Арианне. Совершенно бесплатно.
– Где?
– Давай зайдем и поговорим об этом с Долорес. Она скажет твоей тете...
– Эй! Отвали от нее!
Яростный маленький вихрь выскочил с черного входа и понесся по тропинке. Первыми в глаза бросались пушистые рыже-каштановые волосы, яркие голубые глаза, круглые щеки цвета кофе с молоком и множество веснушек. Она вклинилась между мной и младшей девочкой и уставилась мне в глаза со смесью вполне понятного страха и железной решимости.
– Что вам надо, мистер?
Малышка выглянула из-за ее спины и улыбнулась мне.
– Иви, его зовут не Мистер, он Герман! Кузен Хагрида. Все в порядке.
– Я тебе говорила не разговаривать с незнакомцами.
– Но он не незнакомец! Он кузен...
– Он не кузен Хагрида. Он не из сказки. Он волосатый, и он незнакомец.
– Иви, ну не будь такой грубой! – Малышка вынырнула вперед. – Я Коразон. Мой папа был мексиканец. Мое имя по-испански означает «сердце». Можешь называть меня Кора. Она потянула сестру за руку. – А ее зовут Иверем, но ты можешь называть ее Иви. Ее папа был афроамериканец. Ей двенадцать. А мне семь.
– Держись от нас подальше, – сквозь зубы прошипела Иви. – Я знаю, куда бить мужчин, чтоб им было больно. Пойдем, Кора. – Она начала подталкивать сестру по дорожке. – Я говорила тебе не заговаривать с незнакомцами!
– Но он не...
– Иверем – это нигерийское имя, насколько я знаю, – сказал я. Иви остановилась и обернулась, глядя на меня удивленно расширенными глазами. Кора переводила взгляд с нее на меня. – Я когда-то работал с архитектором из Нигерии. Она была мне хорошим другом. Очень умная и сильная личность. Когда она вышла замуж, то вместе с мужем решила дать детям нигерийские имена. Я помогал им искать. Иверем.Это ведь значит «благословение»?
Судя по выражению лица Иви, я только что заработал несколько очков, но затем ее глаза потускнели и она отступила.
– Хреновый актер, – прошипела Иви и повела Кору в дом. Кора оборачивалась и махала мне рукой.
Я сел на задний борт кузова. Руки дрожали, но не только из-за похмелья. Знамения могут быть маленькими, болезными, жалящими, как иглы. Долорес была права. Люди всегда хотят помощи, просто те, кто сильнее, строят вокруг себя защитные стены, а те, кто мягче, прячутся за стенами сказок.
В день рождения Этана я внезапно получил возможность сделать ему подарок. Надежду на лучшую жизнь. Не для него, не для меня, для них. Двух маленьких незнакомок по имени Кора и Иви. Я чувствовал себя так, словно свечусь изнутри. Обернувшись к магазину, я заметил, что за мной из заднего окна внимательно наблюдает Долорес.
Платить другим,одними губами сказала она.
И в тот же миг я понял, что нужно сделать.
Глава 10
КЭТИ
Темнеющий рубин
Сначала Томас назвал корову в мою честь. Потом превратил меня в арендодателя.
Дорогая Кэти, благодаря присланным деньгам ты теперь гордая владелица «дома арендатора»,– писал он. – Так здесь называют любое съемное жилье. Тебе принадлежит небольшой коттедж на Фокс-Ран-Роад. И ты сдаешь его Лэйни Крэншоу и ее племянницам за один доллар в месяц, все расходы на содержание и налоги выплачивает арендодатель. Ты обставила коттедж мебелью, купила телевизор и DVD -плеер, а также полную коллекцию фильмов с твоей принцессой Арианной и фильмов о Гарри Поттере. До этого Крэншоу жили в палатке на территории заповедника Тартлвилль. Они банкроты.
Жили в палатке. Я несколько раз перечитала эти строки, прячась в постели среди шелковых подушек. Жили в палатке. А приближалась зима.
Дельта сказала Лэйни, что участок тебе понадобился в качестве вложения денег и тебя не интересует арендная плата – тебе просто нужно, чтобы жильцы присматривали за коттеджем. Лэйни не знает, что я все это подстроил. Дельта у нас связующее звено, потому что Лэйни очень подозрительно относится к «филантропам» в целом, но Дельта убедила ее, что тебе можно доверять. Точнее, донесла до Лэйни мысль: «Ну зачем кинозвезде с миллионами баксов в банке выбивать из тебя арендную плату?»
Хороший вопрос. Я медленно моргнула, пытаясь сосредоточиться, но перед глазами плыло. Я только что вернулась домой после целого дня в больнице. Пластические хирурги все еще возились с моей рукой, резали и растягивали рубцовую ткань, чтобы она не мешала мне двигать пальцами. В итоге я держала письмо рукой с таким количеством бинтов, что ими можно было заменить бейсбольную перчатку.
Помнишь фотографии питомника Кайе? Твой участок расположен чуть выше по склону. Четыре акра земли и дом с небольшим двором, чудесный лес, отрог Руби-Крик. Моя половина чека покрыла все расходы, включая расходы на совершение сделки. В горах не поторгуешься. А фотографии прилагаю.
Я порылась в новой посылке от Тома и Дельты, нашла большой конверт и высыпала фотографии себе на колени. На первом снимке оказался уютный маленький дом с белыми стенами, старомодными красно-белыми металлическими козырьками и красными ставнями. На дом падала тень от огромных деревьев с красными и золотыми фигурными листьями. Невероятно красиво. Томас, милый дедушка Томас, выбрал дом, который просто не мог не понравиться девочкам и эльфам. Я одобряла его выбор.
У коттеджа своя история, И мне это нравится. Кроме того, история связана с твоей бабушкой. Ее дед, Паркер Нэтти, построил этот дом для брата своей второй жены, Сэмюэла Беркли (это по словам Дельты, которая знает все родословные и все участки в Кроссроадс). Сэмюэл жил здесь в конце 1800-х, тогда в Ков царил ажиотаж по поводу добычи драгоценных камней и горного дела. Ажиотаж скоро спал, но тогда (как и сейчас) в ручьях находили множество полудрагоценных камней, а изредка попадались годные для обработки рубины и сапфиры. У этих камней в основе один минерал – корунд, все отличие заключается в цвете. Рубины – красные, корунды и сапфиры бывают синими, зелеными, желтыми, лавандовыми, какими угодно. Цвет и прозрачность определяют качество. Ты знаешь, что дало корундам такой цвет? Примеси в составе. Только подумай, Кэти, самые красивые камни – вовсе не чистокровные, они смешанные дворняжки.
Дворняжки. Рубины. Я. Наверное, в мои минералы нужно было добавить примесей. Томас всегда находил странные способы передать, что я не стала уродом несмотря ни на что. Но он же меня не видел.
Дельта говорит, что твои бабушка и мама обладали чутьем на драгоценные камни. Они могли разглядеть нешлифованный камень в грязи – а это настоящий дар, потому что необработанный камень по виду не отличить от гравия на дорожке. Дельта называла их обеих «камнеискателями», в том смысле что они могли почувствовать, где в ручье находятся лучшие камни, как лозоискатели «чувствуют» присутствие подземного ручья. Насколько я знаю, твоя мама умерла при родах, когда тебе было два года. У Дельты есть несколько отличных фотографий времен их детской дружбы здесь, в Ков. Ты бы видела, как они с Дельтой в рабочих халатах моют золото в том самом ручье, который теперь принадлежит тебе. Им там, наверное, лет по десять. Я сделаю копии и перешлю тебе.
Мама – в рабочем костюме, на коленях, в ручье?! На всех фотографиях я видела ее только в вечерних платьях и облегающих костюмах от Шанель. Рядом с гордым стареющим отцом она была похожа на Джеки Кеннеди. Просматривая фотографии коттеджа, который Томас для меня купил, я внезапно застыла. Со снимка на меня смотрели две маленькие девочки.
А вот племянницы Лэйни Крэншоу. Иви двенадцать, Коре семь. У них разные отцы, а мать умерла несколько лет назад. У их тети свои проблемы, у всех троих была сложная жизнь. Но несмотря на это, Кора – доверчивый маленький ангел. Иви умна, но очень подозрительна. Пайк немного покопался в истории семьи. Несколько лет назад девочкам пришлось пожить в детском доме, после того как один из сожителей их тети изнасиловал Иви. К чести Лэйни Крэншоу могу сказать, что она сама сразу же вызвала полицию. Но преступление уже нельзя было предотвратить.
Мне приходится быть очень осторожным с Иви. Она легко замыкается и не доверяет мужчинам. Но разве это ее вина? А еще она все время защищает Кору. Недавно надрала задницу парню, который дразнил Кору за то, что та верит в сказки.
Я читала и перечитывала эти строки, с каждым разом все больше мрачнея и злясь. У меня было бурное детство, но при этом не очень счастливое. Папа любил меня, но всегда был в разъездах, тетушки обращались со мной как с набором семейного серебра. Возможно, со временем мне передалось хладнокровие тетушек. Сестры отца – все они были старше его, а ко времени моего рождения уже успели распрощаться с инстинктом заботы о детях – любили гольф и своих декоративных собачек куда больше, чем собственных чад.
– Любой дурак может размножаться, для этого не нужно ни ума, ни здравого смысла, ни элегантности, ни мудрости, ни удачи, – говорила мне когда-то тетя Эмилин, потягивая мартини под сигарету. – Но умные женщины умело распоряжаются своим телом, выбирают партнера, исходя из практичных соображений, и рожают только тогда, когда сами того захотят. А потом растят потомство без излишних сантиментов и прогоняют неблагодарную мелочь в мир, когда мелочи исполнится восемнадцать. Если сыграешь разумно, Кэтрин, развяжешься с детьми – и всякими там мужьями – в том возрасте, когда ты еще достаточно молода, чтобы жить так, как тебе захочется.
Иногда мне казалось, что втайне мои тетушки рады, что мама умерла такой молодой. Они получили папу, их любимого маленького братика, в полное свое распоряжение (его статусные любовницы угрозы не представляли), и они могли растить меня, как куклу: без материнской любви, зато со всей расчетливой родительской ответственностью.
Так или иначе, но выросла я без малейшего желания заводить детей. Когда мне исполнилось двадцать два или двадцать три, я пила вино в компании шумных женщин из съемочной команды и с облегчением слушала, как мои новые подруги признаются в том, что не хотят детей. Ага. Тайное общество счастливых бездетных женщин оказалось не таким уж тайным.
А теперь я держала сделанные Томасом фотографии и присматривалась к Иви и Коре. Я не хотела заводить детей, пока нет, но на снимке были... мои дети. Пусть и только потому, что они жили в доме, который теперь принадлежал мне. Иви смотрела на меня, сердито нахмурив брови. Пронзительный взгляд синих глаз, кофе цвета мокко, каштановые волосы с рыжинкой копной окутывали ее голову и плечи. В ее глазах читалась мрачная решимость защищаться до последнего вздоха.
Я сделала бы ей прическу, как у Бейонсе, и немного мелирования,подумала я. Одела бы в коричневый бархатный сарафан и короткую бордовую куртку, добавила украшений с бирюзой, чтобы оттенить цвет ее глаз. И нашла бы способ ее развеселить. Я пообещала бы ей, что ей больше никогда не придется жить в палатке. И никто никогда не прикоснется к ней без разрешения.
А что касается Коры... она светилась, как солнышко. Теплая улыбка, полная невинность. Миниатюрная Дженнифер Лопес с прямыми темными волосами, такими тонкими, что они парили вокруг ее счастливого лица, словно наэлектризованные ее энергией. Я подстригла бы ее, сделала филировку, добавила пару заколок со стразами, одела ее в бледно-золотое платье с кремовыми узорами и пайетками на лифе. Я отдала бы все силы, чтобы сохранить в ее глазах этот свет.
Куклы. Я наряжала двух живых кукол в красивых куколок – как папа и мои тетушки в свое время наряжали меня – и говорила им, какие они красивые... нет, я сказала бы им, что красота не важна, что не стоит относиться к ней слишком серьезно, что они могут радоваться тому, как выглядят, наслаждаться бисквитами, которые дарит жизнь.
Я застонала. Что вообщенужно говорить маленьким девочкам? Чтобы они противостояли давлению общества, рекламы, сексуальных биллбордов, журналов. Чтобы не возводили в ранг кумира очередную подростковую поп-звезду с ножками-спичками, силиконовой грудью и расстройством пищеварения. Игнорировали уродливые законы общества, построенные на том, что они должны ненавидеть свою внешность, гоняться, как одержимые, за косметикой и одеждой, чтобы превратиться в подобие женщины-манекенщицы, рекламирующей пиво...
Я пристукнула по снимку перевязанной рукой.
– Никаких стрингов, пока вам не исполнится восемнадцать, – сказала я Иви и Коре. – Если трусы из трех ниточек такие удобные и красивые, почему мы не видим мальчишек в стрингах на обложках журналов для девочек? Потому что эксплуатировать мальчишек в качестве сексуальных игрушек нельзя, видите ли! А вот девочек можно.
Знаете, вы не должны покупаться на эту рекламу. Не обязаныпревращать себя в подобие миниатюрных королев красоты и тощих проституток! Вы можете... вы можете играть в софтбол, если захотите! Я хотела играть в софтбол, когда мне было тринадцать, я даже пошла на отбор в команду моей частной школы, и меня приняли! Но отец не разрешил мне. Сказал, что я могу пострадать – испортить свою безупречную красоту парой шрамов или выбитым зубом. Да, мне могли наложить пару швов и вставить имплантаты. Ну и что? Я обожала эту игру. Мне нравилось ощущение мяча, попадающего в рукавицу. Я любила отбивать мячи битой – наперегонки с Тифани Московиц, самым крутым бэттером в истории девчачьего софтбола.
Я похлопала по снимку грязной перчаткой. К тому времени я уже почти кричала.
– Девчонки, играйте в софтбол, если хотите! И в хоккей на льду, и в баскетбол, и...
Голос сорвался.
Я орала двум маленьким незнакомкам на куске фотобумаги.
Опустив плечи, я отложила фото. Кто я такая, чтобы советовать им не пытаться понравится людям, а следовать своему сердцу? Если бы джинн выскочил из пустой бутылки «Перрье» под кроватью и предложил мне исполнить три желания, первым было бы: «Сделай меня снова красивой». Я откинулась на подушки. Потом устало подняла письмо Томаса и дочитала его.
Вот рисунок Иви – шлюз для воды, вроде того что Сэмюэл когда-то построил на Руби-Крик. Она нашла старую схему в брошюре о местной истории горного дела.
У Иви отличное восприятие форм и структуры. Она любит читать и рисовать, у нее талант к математике. Подозрительность делает Иви крепким орешком, но у этой девочки огромный потенциал. Что же до Коры, девочка любит животных, она всегда хотела завести их дома. Лог Сплиттер Герлз устроили на своей ферме неофициальный приют для животных и позволили Коре выбрать себе кошку. Посмотри следующую фотографию.
Я подняла снимок. Кора стояла на крыльце коттеджа, улыбаясь до ушей и обнимая милого котенка. Что я была не готова увидеть, так это то существо, которое сидело на перилах крыльца за правым плечом Коры.
Котенок калико с этого снимка – ее радость и гордость. Кора назвала кошечку в твою честь, принцесса Арианна. Так же зовут воображаемую сову Коры. Кстати о птицах, какой-то уродец выбросил полумертвого петуха на обочину дороги. Дельта говорит, что это бойцовая порода и, видимо, на ринг его выпустили ровно на один раз больше, чем нужно. Петух потерял один глаз и множество перьев. Но он дружелюбный и спокойный, чем может объясняться конец его карьеры на ринге.
Кора решила, что он – волшебная сова под прикрытием, и назвала его Герман, в мою честь. Не спрашивай почему. Это долгая история.
Герман, петух-пацифист. И кошка, носящая имя персонажа, который принес мне славу после первого же фильма. Кошка,названная в мою честь. И сова тоже. Не говоря уж о молочной корове.
Кстати, Кора просила послать тебе рубин, который она нашла в ручье. Загляни в коробку.
Я копалась в посылке, пока не нашла мешочек из яркой ткани, завязанный лентой. Я открыла его, аккуратно растянув завязки здоровой рукой. Камешек. Обычный маленький садовый камешек. Даже я могла распознать в нем гравий. Я вернулась к письму.
Он кажется обычным осколком кварца, подобранным на дороге. Но для Коры это рубин. Если бы ты видела мир так, как видит его Кора, ты знала бы наверняка, что в душе этот осколок кварца – самый настоящий рубин.
Я сжала в кулак здоровую руку, пряча в ней камень. Вокруг меня на постели рассыпались обрывки листов бумаги. Извещение об окончании развода. Геральд отправил с ними очередную красотку адвоката со взглядом акулы, словно демонстрируя, насколько ему нужна красота во всех областях его жизни. Она ждала, когда я вернусь после операции на руке. Врачи ничем не могли помочь моему лицу, зато пальцы будут двигаться нормально, когда я сожму их на горле Геральда. А пока одна рука не работала, пришлось рвать бумаги, помогая себе зубами.
Никогда не злите актрису, у которой свои здоровые зубы.
Мои мечты рассыпались в прах. Я больше не верила в волшебство, удачу, добрых незнакомцев, восхищение мужчин, Божью милость. Но благодаря Томасу я могла взмахнуть волшебной палочкой. Я могла подарить Коре и Иви что-то, что с детства считала само собой разумеющимся. Защищенность.
Рубин Коры я положила в баночку с лекарством. Рядом стояла фотография Геральда с новой подружкой.
ТОМАС
Мисс Дин просит вас двоих основать трастовый фонд для Коры и Иви, который должен покрыть все расходы на школу и колледж для обеих девочек. Она хочет оставить в память о себе нечто более привлекательное, чем портрет отшельницы-неудачницы, который рисуют в газетах.
Дельта швырнула письмо от юриста на залитый солнцем столик в кафе.
– Томас, мне пятьдесят лет, а ты собираешься спиться до смерти за год или два, а Кэти ведет себя так, словно мы с тобой ее переживем. Она строит планы, по которым видно, что дождаться их исполнения она не рассчитывает.
Я нахмурился и снова перечитал письмо.
– Возможно, она просто хочет учесть все варианты.
– А мне кажется, что она собирается лечь и умереть, – настаивала Дельта. – Посмотри на заголовки. – Она бросила на стол несколько таблоидов, купленных в местной бакалее. – «Друзей беспокоит психическое здоровье звезды». «Соседи видят Кэтрин выходящей только по ночам». «Звездный развод закончен. Станет ли это последней каплей?» Что мы можем сделать, Томас? О, я знаю, что, когда позвоню ей, она посоветует не обращать внимания, но разве могут безбожно лгать абсолютно все журналы? – Дельта ткнула пальцем в заголовок, оставляя мучной след на лицах Брэда и Анжелины.
Я отложил газеты в сторону. Мне очень хотелось взять Кэти за плечи, посмотреть ей в глаза и сказать: «Борись. Зло не может тебя победить, пока ты ему не позволишь». Вот только я сам не мог послужить хорошим примером.
– Я просто не знаю, чем мы ей можем помочь.
Дельта вздохнула.
– Я предложила бы ей приехать, но я уже несколько раз приглашала ее пожить в моем доме, чтобы она не была одна. Почему бы тебе снова ей не позвонить? Пусть думает, что ты милый добрый дедушка, который любит с ней болтать.
– И поделиться своей философией, – мрачно сказал я. – Посоветовать переехать в Кроссроадс и остаться тут пить, не просыхая, годика на три.
– А может, и так. Посмотри, чего ты уже добился, Томас. Теперь ты спишь пьяным в своей колымаге не чаще раза в неделю, а местные букмекеры понизили ставки на то, что ты покончишь с собой, до одного к ста. Не надо бы мне это говорить, но раньше ставки принимали один к пяти.
– Польщен.
– Если бы ты смог поговорить с тем, прошлым собой, с тем, кто едва доживал до конца дня, что бы ты ему сказал? Что помогло тебе выжить?
– У меня есть правило. Если рука дрожит, когда я поднимаю пистолет, который держу в хижине, то я недостаточно уверен. Сомнения могут испортить любой, даже тщательно продуманный суицид. Сложно сделать хороший выстрел трясущимися руками. Я не хотел облажаться.
Дельта медленно осела на спинку стула, приоткрыв рот от ужаса.
– Господи, – прошептала она.
Я кивнул.
– Ты сама спросила.
Она опустила плечи.
– Ну, слава Богу, что женщины в себя не стреляют.
– Нет, они глотают таблетки.
К концу этой фразы язык примерз у меня к зубам. Мы с Дельтой переглянулись.
– Кэти решила покончить с собой, – дрожащим голосом заключила она.
Я вытащил новый телефон из кармана джинсов. Джон приклеил к чехлу значок с перечеркнутой головой козла в красном круге.
И я набрал номер.
Глава 11
КЭТИ
Время решать
Было уже за полночь. Я устала сидеть у бассейна и зашла в дом. Нет ничего лучше, чем потягивать шардоне за две сотни долларов прямо из бутылки. А теперь меня ждала пинта лучшего выдержанного бурбона. Южане всегда любили бурбон и добавляли его ко всему, что только можно. К сиропу от кашля, мятному сиропу, к настроению, когда приходила пора бунтовать. К магнолиям в лунном свете. Я была готова уйти, и бурбон – вместе с баночкой обезболивающего – был готов отправить меня в мир иной.
Волосы я тщательно причесала и уложила. Они наконец отросли настолько, чтобы спрятать мое искалеченное ухо, и я надежно закрепила темные кудряшки лаком для волос. Нанесла макияж, насколько позволяла уцелевшая часть моего лица. Мои знаменитые глаза казались большими и выразительными, пусть и покраснели от выпивки. Я надела свободную шелковую пижаму – темно-красную, цвета рубинов. А поверх нее – великолепный, в стиле кимоно, красный халат. Когда из морга просочатся подробности о моем самоубийстве, обязательно упомянут, как элегантно я выглядела. Геральд и его новая подружка не смогут затмить меня на моих похоронах.
— Cobarde !– бросила вбежавшая в спальню Бонита. Трусиха.
Моя доверенная домоправительница стояла посреди комнаты, плакала, но это не мешало ей быть в ярости. Она потрясла передо мной баночкой с таблетками. – Я нашла это в прикроватной тумбочке! Моя дочь умерла от передозировки! И вы это знаете! Как вы можете пытаться сделать с собой такое? Вы хоть думали, как больно будет тем, кто вас любит? Как вы смеете!
За все те годы, что она и Антонио работали на нас, Бонита никогда не рылась в моих вещах. Кто предупредил ее о таблетках? Никто не знал о моем тайнике.
– Их назначил врач, – сказала я.
– Что? Врачи уже несколько месяцев как перестали вам их назначать. – Она постучала ногтем по баночке. – Я же вижу здесь дату. Вы их прячете для... вы знаете! Ах, querita !Миллионы монашек молятся за вас, но и они не отмолят, если вы наложите на себя руки!
– Епископанцы не попадают в ад. Нас отправляют в кантри-клуб.
– Значит, вы признаете. Вы собирались себя убить!
– Я хранила эти таблетки на случай мигрени.
– Мигрени? Ох, не лгите мне. Моя дочь мне лгала. Я должна была разглядеть все признаки. И должна была сделать это для моей дочери. – Бонита скрылась в ванной.
Я побежала за ней, но ноги у меня заплетались, пришлось хвататься за мебель. Услышав шум воды в унитазе, я снова крикнула:
